Линия любви

5

Хартли сидел в машине напротив дома Сью и наблюдал за огромным бритым детиной с кастрюлькой. Ходячая колбасная фабрика, подумал Хартли. Он внимательно следил за ночным визитером, раздумывая, что сулит его появление. Когда Сью открыла дверь, Хартли все стало ясно. Здоровущий малый, шаркающий ногами и не отрывающий взгляда от земли, напоминал школьника, который никак не решится спросить о чем-то самую красивую девочку в школе. И будто для того, чтобы уж все стало яснее ясного, бедняга собирался вручить свою кастрюлю Сью.

Хартли видел, как они, трогательно держась за эту самую кастрюлю, очень мило беседовали, словно нет на свете ничего более естественного, чем держать вдвоем какую-то паршивую жестянку.

А что, интересно, в ней лежит? Укутанная алюминиевой фольгой кастрюля напомнила Хартли о бесчисленных обедах, которые его мать готовила для школы, пикников и всяких общественных сборищ. Хартли готов был поклясться, что бритый малый принес какую-то еду.

Ну, приятель, будь у тебя рубашка, ты завернул бы в рукав свое сердце, с усмешкой подумал Хартли.

Сью уже закрыла дверь, а парень все еще топтался на пороге, не в силах отвести взгляд от заветной двери. Хартли даже посочувствовал ему.

— Отступись, — пробормотал он. — Если леди желает чего-нибудь большего, чем дружба, она берет в дом не только одну кастрюлю.

А все-таки любопытно было бы взглянуть, как выглядит квартира Сью. Неплохо бы узнать также, что собой представляет ее хозяйка. Хартли какое-то время поразмышлял над этим, хотя понимал, что не должен углубляться в такие дебри, однако оторваться от своих мыслей ему решительно не хватало воли.

Черт побери, а если бы такая женщина вдруг полюбила его или хотя бы просто ему доверилась? Можно представить, как это было бы здорово. Хартли уже успел оценить многогранность ее натуры: застенчивая, но сексуальная, разумная, но мечтательная. Огонь тела и доброта души — сочетание, о котором мечтает каждый мужчина, но которое почти не встречается в жизни. Женщина с чувственным телом и любящим сердцем.

Остановись, приятель! — оборвал Хартли свои мечтания. Этак ты начнешь штудировать поваренные книги и бегать с кастрюльками. Лучше припомни: когда ты в последний раз был с женщиной? То-то же. Сейчас тебя возьмет за душу любая. Хотя, сказать по правде, Хартли в этом сомневался. Он понимал, что вряд ли сможет теперь забыть Сью. Он нутром чувствовал родство их натур, какую-то невыразимую словами душевную близость.

Хартли усмехнулся и похлопал по рулю. Где твоя логика, приятель? Вспомни, как ты подтрунивал над своей матерью, когда она ходила к психиатру, или поддразнивал жен друзей, когда они заводили речь об астрологии. И вдруг — «душевная близость», «родство натур»…

Он снова взглянул на дверь Сью. Бритоголовый гигант медленными тяжелыми шагами спускался по ступенькам. Судя по тому, что из одежды на нем были лишь спортивные брюки, а в руках ничего, кроме кастрюли, не было, он жил по соседству со Сью.

— Нет большего преступления, чем злорадствовать над безнадежно влюбленным, — пробормотал Хартли.

Он огляделся вокруг. В окнах домов отражался свет уличных фонарей, и Хартли на какой-то миг показалось, что все эти окна-глаза разом уставились на него. Он занервничал, почувствовал беспокойство, которое после злополучного выстрела нападало на него всякий раз, когда его окружали люди. Если бы не усилия психотерапевта, Хартли, наверное, так и остался бы затворником. Но сейчас Хартли одернул себя: не скрипи, парень. За этот год ты прошел долгий путь. Вспомни-ка, как вчера ты сидел на ринге в орущей шумной толпе, — и хоть бы что.

Хартли вытащил маленький фонарик и направил его луч на спичечный коробок, на котором был накарябан номерной знак «ванден плас». Он собирался попросить коллег разузнать все, что можно, о владельце машины. Через несколько минут ему сообщили по рации, что машина принадлежит Рику Персону, штат Виктория, город Балларат. Хартли записал номер телефона этого Персона. Его интересовали две вещи: кто такой этот малый и почему его машина оказалась за много миль от Балларата в гараже Сью.

Часы на приборной доске показывали половину первого. Если бы речь шла об украденном велосипеде, конечно, Хартли подождал бы до утра. Но «ванден плас» с сиденьями, обтянутыми натуральной кожей, — не велосипед. Даже если этот парень дал машину Сью во временное пользование — в чем Хартли сильно сомневался, — все равно можно побиться об заклад, мистеру Персону будет приятно узнать, что соответствующие службы озабочены судьбой его дорогостоящего средства передвижения.

Разумеется, Хартли не собирался упоминать о том, что в настоящее время оно надежно укрыто в гараже — единственная, как он заметил, умная вещь, которую сделала Сью. До этого она гоняла машину на работу, в магазин, даже кричала на нее. Столь открыто использовать украденный предмет — не очень-то типичное поведение для преступника, но Хартли за время службы в полиции достаточно навидался, чтобы усвоить простую истину: можно сколько угодно думать, что до тонкости понимаешь человеческую природу, но кто-нибудь непременно тебя одурачит.

Или ты одурачишь сам себя. Как с Дженнифер.

Рассудив, что Сью до утра никуда теперь не денется, Хартли доехал до ближайшего телефона-автомата и набрал номер. Трубку сняли после десятого гудка.

— Алло, — проскрипел сонный мужской голос.

— Рик Персон?

Пауза.

— Да. А в чем дело?

Хартли представился, но только заговорил о серой «ванден плас», как Рик прервал его:

— Откуда вы звоните?

— Новый Южный Уэльс, Сидней.

— Какого черта делает моя машина в вашем Сиднее?!

Как детектив, Хартли привык общаться с эмоциональными людьми.

— Потому-то я и звоню, — спокойно объяснил он. — Мы хотели убедиться…

— В Сиднее! — перебил его Рик и разразился потоком брани.

Хартли подождал, пока собеседник выпустит пар, после чего холодно продолжил:

— Так вот, ваша машина в Сиднее. Это совершенно точно.

— Она, наверное, у своей кузины… — Голос Рика потонул в помехах.

За это время Хартли успел сообразить: слово «она» скорее всего относится не к машине. Потом снова прорезался голос Персона:

— Спасибо, офицер. Я позабочусь о машине.

Хартли напрягся. Он не был готов к такому повороту событий.

— Сэр, ваша машина была украдена?

Последовала долгая пауза.

— Хм… нет, все в порядке.

Парень говорил неправду. И Хартли почувствовал: ему удалось взять горячий след.

— Видите ли, сэр, если транспортное средство украдено, полиция может переправить его вам.

— Оно не было украдено.

Врет и наверняка не краснеет, пронеслось в голове у Хартли. Но прежде, чем он успел сделать следующий бросок, его собеседник сказал:

— Я знаю, у кого моя машина. Она была… хм… просто позаимствована. Я приеду в Сидней и сам ее заберу.

Позаимствована? Ну и формулировочка! — подумал Хартли.

— Вам не стоит беспокоиться, сэр. Я могу…

— Это моя машина, — снова перебил его Персон. — Моя собственность. И я не хочу вмешивать в это дело полицию.

Хартли сильнее сжал трубку. Если владелец не выдвигает обвинения, «не хочет вмешивать полицию», тут уж ничего не попишешь. И неважно, что у него под носом действует мошенница. А ведь это обидно, потому что он шкурой чувствовал — чувствовал, и все! — это вывело бы его к угнанному «даймлеру». И к настоящей работе.

— Как пожелаете, мистер Персон, — спокойным, ровным голосом проговорил Хартли. — Но, если вы измените свое мнение, запишите на всякий случай номер моего телефона.

— Да, конечно.

Хартли продиктовал номер, ни минуты не сомневаясь, что его собеседник даже не взял карандаш или ручку. Затем он сел в машину и вернулся к дому Сью, хотя и не сомневался, что делает это зря: за ночь ничего не может измениться.

Минуты текли медленно. Через час Хартли решил закончить свое добровольное дежурство и приехать с утра пораньше, но не успел он включить зажигание, как его внимание привлек шум мотора. У дома Сью остановился небольшой фургончик, из него выпрыгнул крепкий, спортивного вида мужчина в шортах и решительно зашагал к дому Сью. Остановившись перед дверью, он вытащил расческу и несколько раз провел ею по волосам.

Хартли не без интереса наблюдал за манипуляциями незнакомца. Парень прихорашивается, готовясь предстать перед Сью. В руках никаких кастрюль. Но зато на нем потрясающая безрукавка. Такая безрукавка способна убить наповал любую женщину, как уверял когда-то мой любвеобильный двоюродный братец Тим. Хартли усмехнулся. Похоже, это и есть настоящий обожатель. А может быть, дружок? А не замешан ли он в интересующем меня деле с древней машиной? Тогда прощай, канцелярия! И, устроившись поудобнее, Хартли предался приятным размышлениям.

Помешивая соус для спагетти, Джоди раздумывала о поразительной власти своей сестры над мужчинами. Питон, этот увитый мускулами гигант, настоящий мужчина, жарит для нее пончики! А она не могла заставить Рика открыть консервную банку или вынести мусор.

Но где он, тот источник, из которого черпала Сью свою магическую власть над сильной половиной рода человеческого? Совершенно очевидно, что ни бикини, ни короткие шорты не могут сподвигнуть мужчину на освоение кулинарного искусства. Так в чем же дело?

Джоди поднесла ложку ко рту и попробовала соус. Густой, горячий, с кусочками помидоров. У нее потекли слюнки. Получилась прекрасная смесь из специй и соуса. Совсем как Сью — смесь пряностей и… уверенности в себе. Да, именно в этом секрет ее успеха. Джоди положила ложку и задумалась над неожиданно открывшейся ей истиной. Когда я вчера впервые надела столь смелое бикини, я была просто комком нервов. Но потом взяла себя в руки и превратилась из дрожащего котенка в настоящего тигра. Уверенность в себе. Вот в чем секрет!

И еще один маленький секрет узнала о себе Джоди, когда грациозно расхаживала вокруг ринга. Ей было приятно, что на нее смотрит тот самый мужчина, появление которого напугало ее в раздевалке и который взирал на ее обнаженное тело так, словно хотел большего. Это вызывало беспокойство и… было чертовски приятно.

Дрожащей рукой Джоди поднесла спичку ко второй горелке, чтобы вскипятить воду для спагетти. Над конфоркой ожило голубовато-оранжевое пламя, и такое же пламя стало разгораться в Джоди. Никогда в жизни незаметная Джоди не испытывала столь сильного чувственного жара!

Оказывается, изображение сексуальности пробуждает настоящую сексуальность, с удивлением поняла она. Кто бы мог подумать?! Но, если уж быть до конца честной, сегодня на помосте она не только изображала сексуальность. Чувственный блеск в глазах того мужчины, его безмолвное любование ее телом пробудили в Джоди сладостное томление. Да, ей нравилось, расхаживая вокруг ринга, дразнить публику, но… больше всего ей нравилось дразнить его.

Тук-тук-тук.

Джоди тряхнула головой, заставив себя вернуться к реальности. Стук повторился.

Наверное, опять Питон пожаловал. Что он приготовил на этот раз? — удивилась Джоди. Испек блинчики? Сью говорила, что она работает допоздна. Это, вероятно, означает, что и визитеры могут приходить когда угодно. И опять, увы, ей придется называть своего соседа Питоном или приятелем. Завтра же с утра пораньше узнаю его имя! — поклялась себе Джоди.

Она направилась к дверям. Если Питон будет мне приносить свою стряпню по несколько раз на дню, не говоря уж о ночи, то я просто разжирею, подумала Джоди, но, прежде чем открыть, на всякий случай посмотрела в глазок.

И правильно сделала. Потому что это был не Питон, а другой мужчина. На его голове, заметила Джоди, курчавились темные волосы.

— Малышка, — страстно прошептал поздний гость, — открой!

Малышка! Джоди захотелось немедленно отойти от двери и вернуться к соусу и спагетти, которые в данный момент могли дать ей гораздо больше тепла, чем любой мужчина, произносящий ненавистное Джоди слово.

— Малышка, прости меня, — ворковал обладатель роскошных кудрей. — Послушай, моя сладенькая, я все объясню. Малышка, я вовсе не хотел тебе никаких неприятностей…

Ага! Должно быть, это Альдо, парень, который разбил сердце Сью.

Джоди подошла ближе к двери. Что сказала бы Сью, окажись она сейчас здесь? Да наплевала бы на Альдо — вот и все. Неслучайно же она сбежала на время из города, сбежала от этого самого парня.

Она набрала в легкие побольше воздуха и рявкнула:

— Проваливай отсюда или я вызову полицию! — Джоди даже удивилась: она не ожидала от себя, что сумеет отреагировать так быстро и так… «выразительно».

— Сладенькая моя, я понимаю, что ты сердишься. Но, пожалуйста, выслушай меня.

И он забормотал что-то глубоким бархатным голосом, от которого у Джоди сильнее забилось сердце: никто никогда так не разговаривал с ней! Может быть, ради Сью она должна выслушать Альдо?

— После того как я потерял работу в клубе, мне отчаянно требовались деньги. Войди в мое положение. Признаю, я был не прав, не прав, не прав! Я не только пал, я потерял себя.

Джоди с удивлением смотрела в глазок, как Альдо бил кулаком по волосатой груди, коря себя за те неприятности, что доставил Сью. О, это было лучше, чем в кино!

— Я сделаю все, малышка, чтобы вернуть твою любовь. Ты — мое солнце, моя луна, моя…

Однако, подумала Джоди, если он так любит Сью, то почему заставляет ее страдать? Похоже, этот Альдо такой же, как все мужчины, как Рик. Джоди всегда знала, что ее и сестру связывают крепкие духовные узы, но в этот момент она поняла: им нравятся и мужчины одного и того же типа. Красивые и эгоистичные. Такие легко предают женщину, а потом имеют наглость полагать, что их примут обратно с распростертыми объятиями.

В приступе гнева Джоди широко распахнула дверь. Альдо отпрянул и поморщился.

— Я плохо вижу твое личико, малышка… Выйди на улицу.

— Нет, — с долей злорадства отрезала Джоди. Ее устраивала занимаемая позиция — свет из прихожей падал на лицо Альдо, ее же «личико» оставалось в тени.

Сложив руки перед собой, как будто собирался молиться, Альдо смотрел на Джоди источающими нежность темными глазами и ворковал:

— Ты открыла мне дверь, значит, открыла и свое сердце.

— Ничего подобного, — холодно возразила Джоди. — Дверь — не сердце. Это всего-навсего дверь.

Она понимала, сейчас не лучшее время для мщения, но на душе, что называется, накипело. В конце концов, она просто обязана отомстить за Сью — объяснить этому парню, какой он паршивец. Она обязана отомстить за себя, за всех женщин! Ну и что, если она сделает это прямо в дверях, — на таком же месте несколько дней назад было разбито и ее сердце. Но теперь, Джоди знала это наверняка, она сможет быть сильной, жесткой, способной высказать самую нелицеприятную правду.

— Малышка…

— Для начала: не называй меня больше малышкой, — процедила Джоди и подумала: мне следовало сказать это Рику несколько лет назад. Пусть называет так свою любимую машину, а для меня придумает что-нибудь еще.

Альдо удивленно уставился на нее.

— Но тебе всегда нравилось, когда я называл тебя…

— Больше не нравится, — перебила его Джоди и скрестила руки на груди. Интересно, как бы поступила на ее месте Сью? А впрочем, какой смысл думать об этом? Она, Джоди, поступила так, как поступила. — И мне не нравится, когда ты меня подставляешь. — Джоди не знала точно, что произошло тогда на дороге, но фраза получилась ёмкой, включающей все, что угодно.

Альдо упал на колени и, виновато опустив голову, пробормотал:

— Мне очень, очень жаль.

До чего же трогателен этот парень! Мало того, что он извинился, чего Рик никогда бы не сделал, так еще и встал на колени. Мужчина у ее ног, умоляющий о прощении… Разве такое возможно? Джоди застыла. Не то что говорить, она дышать не могла!

А как бы повела себя сейчас Сью? — снова промелькнуло у нее в голове.

Альдо поднял голову. Его карие глаза были влажными. Неужели он плакал?! — изумилась Джоди. Никогда не видела столь чувствительных мужчин!

— Ты не забыла тот вечер, когда я сделал тебе предложение?! — мелодраматически вопросил Альдо. — Я поклялся тогда любить тебя до конца моей жизни, до конца жизни наших детей и наших внуков! Я люблю тебя! И если потребуется вся моя жизнь, чтобы доказать тебе это, я готов.

«До конца жизни наших детей»… Джоди ощутила, что в ней зародилось теплое чувство к стоящему на коленях мужчине. На смену гневу пришло волнение. Не переигрывает ли она, изображая Сью? Альдо произнес сейчас те самые слова, которые отчаянно хотела услышать Джоди. Но ведь слова-то эти предназначены не ей?.. Не пора ли остановиться, вернуться к самой себе?

Но, с другой стороны, может быть, в первый и в последний раз в жизни она слышит искреннее признание в любви! И Джоди захотелось прожить этот момент, не снижая накала чувств, не торопя его, захотелось почувствовать, каково это быть любимой. И, кроме того, ей необходимо было выяснить еще одну вещь.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она.

Задавая этот вопрос, Джоди будто спрашивала Рика, если бы тот вдруг набрался храбрости и признался в своем обмане. Что бы он ей ответил?

Альдо опять несколько раз ударил себя кулаком в грудь. Тряхнул головой, открыл рот, потом тряхнул головой еще раз, словно груз признания был так тяжел, что и сказать трудно.

Джоди позволила себе внимательнее присмотреться к человеку, которому удалось покорить своенравное сердце ее кузины. Она никогда не думала, что Сью способна на безоглядное чувство. Интересно, размышляла Джоди, что в данном случае было для Сью главным: чувственность, флирт, веселое времяпрепровождение? Вероятно, и первое, и второе, и третье. И еще — любовь. Глядя на влюбленного Альдо, который настойчиво добивался прощения, Джоди поняла, почему мятежное сердце Сью отозвалось на его чувства.

— Я… я хочу, чтобы у нас было будущее, — проговорил наконец Альдо.

Не такого ответа ожидала Джоди. Но, по-видимому, такой ответ как-то связан с тем, что он натворил, решила она. И, вероятно, это было что-то очень плохое, иначе Сью сама стояла бы сейчас на пороге и объяснялась с ним. Однако кузина все-таки любит Альдо. Джоди видела это в ее глазах, слышала в ее голосе. А потому ей очень хотелось чем-нибудь помочь Сью. К несчастью, Джоди не имела ни малейшего понятия о том, как это сделать.

Так она и стояла, скрестив руки на груди, скользя взглядом по этому кающемуся грешнику. Его кожа была богата оттенками, — светлого до самого темного. Пучки волос курчавились на всех открытых местах: на шее, на руках, на груди, на ногах. А когда Джоди взглянула Альдо в лицо, ее снова поразили на удивление нежные глаза, странно не соответствующие дерзкому жесткому выражению. Сердце ее дрогнуло.

Но он обидел Сью, напомнила себе Джоди, разбил ее сердце. А потому будь сильной — ради сестры. Говори с ним — ради сестры.

— Какое может быть будущее после того, что ты сделал? — Не мешало бы знать, в чем он провинился, подумала Джоди и, помолчав, добавила: — Все кончено.

Она не знала, кому говорит сейчас эти слова: Альдо или Рику, но слова уже прозвучали, ультиматум был выдвинут. Взгляд Альдо стал умоляющим.

— Не говори так, дорогая! — прерывисто прошептал он. — Я сделаю все, чтобы вернуть твою любовь. Вскарабкаюсь на самую высокую гору. Пройду сквозь бурю…

Джоди хотелось вновь и вновь слушать эту песнь любви, предназначенную, увы, не ей. Кто знает, споет ли кто-нибудь такую песнь для нее? Джоди машинально шагнула вперед, Альдо поднял голову, в его глазах засветилось любопытство.

— Малы… я хочу сказать, Сью. Что случилось с твоими волосами?

— Я… перекрасилась.

Он уставился на нее таким долгим взглядом, что Джоди запаниковала. Может быть, он заметил что-нибудь еще? Догадался, что перед ним не Сью?

— Перекрасилась? — Казалось, Альдо несколько ошеломлен.

— Тебе не нравится? — И в тот момент, когда с ее губ слетели эти слова, Джоди еще раз мысленно дала себе пинка: ей что, снова требуется чье-то одобрение?

— Не нравится, — честно признался Альдо.

Джоди хотела отшутиться, сказать в ответ что-нибудь задорное, как наверняка сказала бы Сью, но, удрученная, она молчала. Вот и выяснилось, что она так и осталась прежней Джоди, которой на каждый случай необходимо мужское благословение. Наверное, так чувствовала себя Золушка, когда ее бальное платье превратилось в отрепья, горестно подумала Джоди.

На коленопреклоненного Альдо упала какая-то тень. Джоди подняла голову — и увидела Питона. Он стоял, сложив на своей безволосой груди безволосые руки. Усмешка на его лице предвещала приближение грозы.

— Какие-нибудь проблемы? — прогромыхал он низким баритоном.

Утром я не только узнаю настоящее имя Питона, но и напишу ему благодарственную записку, мелькнула в голове Джоди глупая мысль.

Альдо обернулся, его удивление перешло в смущение, смущение сменилось гневом. Он вскочил на ноги, но все равно его макушка была где-то на уровне середины обритой груди Питона. Джоди затаила дыхание, ожидая, что Альдо произнесет какие-нибудь слова извинения или хотя бы попытается объяснить ситуацию, что сделал бы любой здравомыслящий человек, — разве можно спорить с обладателем таких мускулов?

Но, видимо, Альдо не мог похвастаться наличием здравого смысла.

— Кто ты такой, черт побери?! — вызывающе бросил он.

Да, с головой у него явно не в порядке, только и успела подумать Джоди, потому что Альдо, не дожидаясь ответа на заданный им же вопрос, резко повернулся к ней и требовательно спросил:

— Кто этот малый?

И Джоди увидела на его лице не только гнев, но и… ревность. Неужели ревность? — пронеслось у нее в голове.

— Питон, — пробормотала она.

— Что-что? — Голос Альдо поднялся до самой высокой ноты. Он шагнул к Джоди. — Значит, ты променяла меня на этого парня? Да? Стоило мне проколоться — один раз, всего только раз! — и ты тут же подхватила нового дружка!

Джоди в замешательстве молчала. Ей никогда не доводилось бывать в подобной ситуации — успокаивать двух кипящих, сжимающих кулаки мужчин, которые оба сходили по ней с ума.

Увереннее, будь увереннее, сказала она себе и строго посмотрела на Альдо.

— То, что ты пришел просить прощения, еще не означает, что ты его получил. Отправляйся к себе. Я должна подумать.

Джоди уже шагнула в дом, когда поняла, что сцена требует еще какой-нибудь реплики — завершающей. И тогда, глядя на Питона, она сказала:

— Ты тоже иди домой. Потому что, если вы, парни, затеете здесь какую-нибудь свару, я вызову полицию.

Джоди вошла в дом и закрыла за собой дверь. Прильнув к дверному глазку, она видела, как мужчины еще добрую минуту сверлили друг друга взглядами. Первым отступил Альдо, не сводя, однако, пылающих глаз с соперника. Через несколько минут спустился с крыльца и Питон. Джоди услышала, как хлопнула калитка, затем фыркнул мотор, и машина отъехала. Она сделала глубокий вдох и медленный выдох, радуясь, что вечерний спектакль наконец-то окончился.

Но тут подал признаки жизни второй двигатель, и она нахмурилась. Еще одна машина? Еще один поклонник? Третий по счету?

— Сью, я научу тебя готовить, если ты научишь меня жонглировать мужчинами, — пробормотала Джоди, направляясь в кухню.