Линия перемены дат

29. НЕУДАЧА

Может быть, в другое время и при других обстоятельствах капитан 3 ранга Колдуэлл размышлял бы дольше и решал осмотрительнее.

— Но ведь надо делать дело! Слово — есть слово. Чек на десять тысяч таллеров в кармане куртки. Считай, Бетти, это наш, совсем наш, дом в кармане, — мысленно обратился он к далекой жене. — А советский командир пусть покрутится, поищет. Штурман, право руля!

— Есть, кэптен! — ответил Мерит и бросил рулевому: — Право руля!

— Есть, лейтенант!

— Следите за прокладкой. Это будет игра вслепую. Как кошки с мышкой. Так, как на прошлых маневрах, где вы, Мерит, получили отличие.

Колдуэлл уводил лодку далеко в океан, возвращался назад, кружил, уходил на большую глубину, стопорил моторы, и тогда лодка бесшумно дрейфовала на юг под водой. Шесть часов длилась такая игра…

— Пожалуй, закружили, заставили красных бросить наблюдение. Я не завидую русскому командиру. Трудно, было ему уследить за нами. Интересно, что думает сейчас командир сторожевика? — самодовольно заявил Колдуэлл вошедшему в центральный отсек Бэндиту. — Заставил я его попотеть и поломать мозги… Продуть систерны.

Лодка медленно всплыла на перископную глубину. Колдуэлл, прищурившись, напряженно всматривался.

— Годдэм! Где он?

— Кто он? — осведомился Бэндит.

— Советского сторожевика нет! Море пустынно. Вы правильно вели прокладку, лейтенант? Не уклонились ли мы в сторону? — подозрительно покосился командир на Мерита.

— Ручаюсь, кэптен. Как за вас…

— Не болтайте лишнего, — оборвал его Колдуэлл. — Где мы?

Мерит назвал координаты.

— Включить эхолот!

Зеленые перебегающие искорки на экране прибора мельтешили против цифры «40».

— Правильно. Мы у входа в коридор.

Ночью по нащупанному хищниками из Соединенных территорий еще во время свободного хозяйничанья иноземцев у берегов царской России подводному коридору между двумя грядами рифов у побережья Колдуэлл провел лодку к нашему берегу.

Нынче новолуние. На море легкое волнение. Немолчный рокот прибоя один нарушает тишину побережья да светлыми брызгами пены чуть рассвечивает безмолвный берег. Чертовым пальцем торчит у воды одинокая остроконечная скала с подрытым волнами основанием. Море, небо, скалы на берегу, рифы — всё тонет в густых, исчерна-фиолетовых тонах ночи.

Вот за линией прибоя всколыхнулась вода, и невидимый даже вблизи поднялся над поверхностью силуэт рубки подводной лодки.

Мистер Гаррисон и коммодор Грехэм не ошиблись в капитане 3 ранга Колдуэлле. Хорошего служаку всегда полезно удерживать в черном теле. Тогда он больше старается выкарабкаться вверх по служебной лестнице. Толстый Реджи, как называли его товарищи по курсу в Вест-Айланде, был настоящим моряком и опытным командиром. Правда, отсутствие связей среди сильных мира сего всегда ощутительно мешало его продвижению по службе.

Колдуэлл рассчитывал: «Вот теперь-то я держу счастье за хвост… Оно мое. Высокие акционеры монополии оценят такую старательность… Рядом чужой берег… Конечно, лучше было бы, чтобы эти двадцать тысяч таллеров достались без такого риска»…

Что поделаешь, если дед из промотавшихся баронетов старой Англии и неудачник-папаша не оставили внуку и сыну ничего, кроме имени. Зато имя дало офицерский чин… Попробовал бы какой-нибудь техник или учителишка сунуться в морскую академию!

Колдуэлл вздыхает: «У каждого свой бизнес…»

Командир вполголоса торопит лейтенанта Мерита. Штурман поведет шлюпку с Бэндитом и двумя парнями, которым сам черт не брат. Впрочем, за пятьсот таллеров каждый станет дьяволом. У этих матросов железные мускулы и дубовые мозги. Мозги им не нужны!

С ними пойдет Бэндит. Они нужны только как ударная сила, чтобы привести к порядку этого…

Колдуэлл с усмешкой смотрит на Бэндита. Достопочтенный мистер не очень охотно спускается в надувную шлюпку. «Пусть его окропит святой океанской водицей. От нее люди становятся сговорчивее», — про себя злорадствует капитан 3 ранга и услужливо поддерживает локоть джентльмена с чековой книжкой. Правда, с книжкой джентльмену пришлось временно расстаться.

— Ни одежда, ни документы не должны выдавать нашей нации, — так сказал коммодор Грехэм, командир соединения подлодок. Колдуэлл принял меры, чтобы лодка и ее люди внешне не имели никакой национальной принадлежности.

— Отваливать! — шепотом командует он лейтенанту Мериту. — С богом.

Легкая надувная лодка быстро удаляется к берегу.

…Ночной патруль — три матроса с поста — приближался к концу своего маршрута. За Чертовым пальцем уже участок пограничников. Матросы неслышно, один за другим, идут по самому краю обрыва. Сейчас спуск, за ним — балка, выходящая к морю. Это конечный пункт маршрута. Дойдут и по часам Григорьева повернут назад, к посту, а где-то южнее пограничники тоже пойдут в их сторону. Расстояние между патрулями останется неизменным.

«Да, беспокойно стало в этом районе. Столько нового… Служба пошла — совсем как на войне. Чудно́, — размышляет Григорьев. — И как все началось: поймал Лешка передатчик, приехала женщина…»

На дне балки темно. Сплошной стеной стоят у ручья, растопырив длинные ладони листьев, черные сейчас, в ночи, шеломайники. То там, то здесь за ноги цепляются ползущие среди камней травы. Нужна осторожность. Пермитин задел ногой за невидимый камень, споткнулся…

— Хоть глаз выколи! — сдержанно ругнулся молодой матрос. — Погодите, хлопцы. Ногу зашиб.

Матросы остановились. Пермитин уселся на землю, положил рядом автомат и начал расшнуровывать ботинок. Григорьев и Насибулин остановились рядом, оперлись спинами о скалу и смотрят в чуть светлеющий проем выхода из балки…

Никто из них не замечает, что в трех метрах сзади, плотно вжав тело в расселину скалы, стоит черный человек. Он сдерживает дыхание. Сердце бьется сильно и неровно. Нарастает знакомая волнующая боль в висках.

«Проклятье! Если бы не этот камень под ногой у патруля — был бы конец! — Человек со злобой вспоминает пожилого джентльмена с лягушечьим ртом. — Все из-за него!»

Как он ненавидел сейчас этих неповоротливых русских парней, остановившихся рядом. Особенно этого, который сопит и так долго растирает ногу. «Надо терпеть. Только стоять очень неудобно…»

Левая стопа человека застряла между двумя обломками камня и начинает затекать. Человек осторожно переносит тяжесть тела на правую ногу и лихорадочно размышляет:

«Того, кто сидит ко мне спиной, я легко достану отсюда. А двое других? Они заслонены от меня выступом скалы. Придется выходить. А вдруг не успею? Лучше ждать…» — Рука с оружием опускается, и палец на спусковом крючке слабеет. Начинают дрожать ноги. Сначала это легкая дрожь в коленях. Потом она становится сильнее и превращается в неуемную тряску всех мышц. Стоять стало почти невозможно. Человек опять переносит тяжесть тела на другую ногу, усилием воли старается унять дрожь. «Да, нервы шалят. И немудрено».

Идут томительные секунды. Кажется, что слышно тикание часов.

Нет, больше он не может!

Пермитин зашнуровал ботинок и встал на ноги.

— Долго возился! А еще говоришь: как на войне, — насмешливым шепотом замечает Григорьев, хотя Пермитин ничего подобного не говорил. Просто сигнальщик считал, что друзья чувствуют то же, что и он сам. — Пойдем.

Матросы направляются к берегу моря. Уставший вконец человек в расселине бесшумно и глубоко вздыхает. Близко подносит к глазам светящийся циферблат часов. «Скоро время. Русские матросы пошли к морю. Что же теперь будет? Надо помогать своим. Они вот-вот должны быть у берега… Своим? Сейчас они свои… Ничего, придет и наше время». — Он усмехается, неслышно отделяется от скалы и идет вдоль нее, напряженно следя за едва угадывающимися впереди силуэтами матросов.

Впервые за долгое время выдержка изменяет ему. Под нетерпеливой ногой покатился камень. Человек замер. Если бы он имел лучшее зрение, то увидел бы, как шедший позади остальных матрос протянул вперед руку и тихонько тронул товарища за плечо. Матросы продолжают идти как ни в чем не бывало. Человек осторожно крадется за патрулем рассчитанными скользящими шагами, старательно поднимая ноги и осторожно опуская их. С каблука на носок, с каблука на носок. Так ходят знающие губительную цену лишнего шороха охотники и разведчики. Скалы раздвигаются, человек видит темную, испещренную прозрачно-белыми жилками пены поверхность моря у берега, остроконечную громаду Чертова пальца справа, а невдалеке на волнах узкий и черный в ночи предмет. — «Подводная лодка! Они точны».

«Увидят русские или нет? Предупредить? А как же я сам?» — В нем борются две ненависти. Одна — к тем, кто когда-то спас ему жизнь и суда которых он боится. Другая — к тем, кто сейчас вот подвергает его жизнь такой неожиданной и грозной опасности. Побеждает первая ненависть.

«Нет, лучше пусть они получат подкрепление с тыла. Так безопаснее», — решает он и быстро пересекает дно балки. Неожиданно наперерез ему бросается темная тень. Он вскидывает руки и почти в упор стреляет в набежавшего на него матроса.

«Промахнулся!» — с ужасом думает человек из ущелья, падая под тяжело навалившимся на него Пермитиным. Матрос крепко держит руки неизвестного. Незнакомец силен, но и бывший молотобоец колхозной кузни не уступит! Даром, что ростом пониже. Где-то рядом длинной очередью бьет автомат. При неверных перебегающих вспышках желтоватого света Пермитин с ужасом замечает: под ним барахтается, стараясь вывернуться, старший матрос.

«Что я делаю? Старший по званию? Кто такой? Может, из пограничников?» — проносится в голове молодого матроса, и на секунду его мышцы ослабевают.

Берегись, матрос, не все то золото, что блестит!

Незнакомец резко рванулся, сбросив с себя Пермитина, вскочил и с силой ударил его подкованной подошвой в лицо. Молодой матрос опрокинулся на спину.

Незнакомец коротко оглянулся. Его ослепила колеблющаяся вспышка очереди, и пули, посвистывая, сухо зацокали о скалу. Неизвестный большим прыжком отскочил от Пермитина, бросился за выступ, выпустил несколько пуль в направлении очереди и побежал, петляя, вверх по балке. Пермитин приподнялся, нащупал неверными руками среди камней автомат и наугад дал очередь в сторону убегающего.

— Живьем, Вася, только живьем! — услыхал он от берега крик Григорьева. В наступившей тьме где-то далеко послышался собачий нетерпеливый лай.

«Наверное, от удара по голове мерещится…» — Молодой матрос с трудом поднялся, пошатнулся и, еле удерживая автомат непослушными ослабевшими руками, спотыкаясь, побежал за удалявшимся врагом…

Наткнувшись на патруль матросов-связистов, лейтенант Мерит приказал занять оборону. Быстрей всех сориентировался мистер Бэндит, заняв надежную позицию за большим камнем и методически стреляя в темноту. Советские моряки не отвечали. И это было страшно. Стоило ему один раз пошевелиться, как совсем рядом с многоопытным мистером свистнули не разбиравшие чинов пули.

— Годдэм! — выругался гангстер и осторожно начал подбираться к лодке. — Не высунешь головы. Лейтенант, — позвал он Мерита. — Одно спасение — надо прижать красных к земле.

Мистер знал дело: не раз ему и его молодчикам удавалось огнем карманных автоматов прижимать к земле полицейские патрули и заслоны при налетах. Но здесь не получалось.

— Все пропало, лейтенант. Встреча откладывается. Надо уходить.

— Сэр, их только трое. Нас четверо, не считая того, кто должен прийти. Мы справимся с ними, слово моряка. Беллони и Гейт, — скомандовал он матросам, — приготовиться к атаке. Вы, сэр, обойдете красных справа. Надо отрезать их от поста. Внимание! — Мерит приподнялся, и в ту же секунду огненная прерывистая вспышка навек прижала его к земле.

Григорьев видел, как бессильно мотнулась черная голова одного из врагов среди серых камней.

Легко брезжил рассвет…

— Готов. Забыли, сволочи! Мы ж на своей земле. Вам здесь делать нечего, — сквозь зубы прошептал молодой сигнальщик.

Еще одна очередь, и мистер Бэндит еле успел метнуться за скалы. Матросы с подводной лодки подползли к нему. — Что будем делать, сэр?

— Выводите шлюпку за линию прибоя, — скомандовал Бэндит.

— А наш лейтенант? — спросил один.

— К черту вашего лейтенанта! — забывшись, вслух рявкнул мистер Бэндит и зашлепал по воде, уже не обращая внимания на выстрелы, надеясь только на темноту и свою удачливость. Прибойная волна чужого моря сильно ударила его и опрокинула на спину. Он с трудом поднялся и продолжал идти вперед, отплевываясь от горько-соленой воды и спотыкаясь на ослизлых камнях дна.

— Что за ерунда! Стоит ли рисковать своей шкурой ради какого-то паршивого лейтенанта? — бормотал Бэндит дрожащим голосом.

Под сильными гребками легкая шлюпка стремительно шла за линию прибоя.

Совсем неожиданно справа, где, по данным Бэндита, не было и не могло быть людей, раздались четкие сильные звуки пулемета. «Крупнокалиберный», — определил опытный мерзавец. Длинная стайка всплесков легла на воду недалеко от шлюпки. Вторая прямо приблизилась к резиновому борту. Зашипел выходящий из пулевого отверстия в борту воздух. Это вступал в бой пограничный наряд, подоспевший к матросам-связистам.

Один из гребущих на лодке застонал, выронил весло-лопатку и схватился за грудь. Шлюпка беспомощно закружилась на месте и начала идти к берегу.

— Гребите, черт вас дери! Еще по пятьсот таллеров! Пятьсот!

— Берите весло, мистер, — враждебно посмотрел на Бэндита уцелевший матрос. — Ему уже не понадобятся ваши таллеры… — прибавил он, сбрасывая тело товарища в воду. — Да быстрее, если вам дорога шкура.

«Не жалко… — неуклюже гребя, думал Бэндит. — Флот Соединенных территорий понес небольшую потерю. Ее легко восполнить в любом кабаке Западного или Восточного побережий…»