Линия перемены дат

20. НЕЛЬЗЯ ПРОХОДИТЬ МИМО

— Как я выгляжу? — стоя перед зеркалом, спросил Федор Иванкевич матроса Айвазяна.

— Отлично. Считай, что все девчата Северогорска сегодня наши, — ответил товарищ.

Получив увольнительные, друзья вышли в город. План был разработан строгий. Вчера зашел разговор о прошлом Северного района края и его богатствах. Из слов азартно перебивавших друг друга матросов Федор твердо уяснил одно: он ничего толком, кроме отрывочных сведений, о городе и крае не знает. Признаваться в этом после того, как они уже второй год находились в этой базе, означало подвергаться справедливым насмешкам. Федор решил поговорить с Айвазяном. После знаменательного спора в Молодежном, о чем читатель, должно быть, еще не забыл, дружба между молодыми матросами не прекращалась, а когда Рубена перевели на «Шквал», друзья стали неразлучными. Рассказав в чем дело, Федор начал уговаривать Рубена сходить в увольнение, в музей. Тот вначале уныло покачал головой, заявив, что занят.

Часом позже, узнав от товарищей, что Рубену досталось от старшины за непорядок на боевом посту, Федор неожиданно для всех рассмеялся.

— Вот Рубен! До того подействовала критика, что даже товарищу не сказал, почему не хочет идти в увольнение!

Все-таки Иванкевичу удалось сагитировать товарища отправиться в этот, как он выразился, культпоход.

У тележки с газированной водой на Айвазяна призывно стрельнула серыми глазами стройная рослая девчонка, от которой знакомо пахло морем и свежей рыбой. Черноглазый, с тонкой ниточкой усов под крупным носом красавец Айвазян сделал попытку оторваться от приятеля, но ничего не вышло. Пришлось вдвоем, по плану, идти в парикмахерскую. Искусный и болтливый парикмахер быстро справился с короткой прической Федора. Пока труженик ножниц и машинки усердствовал над пышной «кавказской» шевелюрой Айвазяна, Федор рассеянно смотрел в окно. Отсюда был виден уже опустевший рынок, беспорядочная толчея палаток и закусочных около Раздельного озера. Недалеко от окна парикмахерской прохаживался на старческих неверных ногах худой человек в старомодной кепке с большим козырьком. К нему подошел мужчина в сером ватнике, коротко поздоровался и передал небольшой сверток в газетной бумаге. Лицо этого человека показалось Федору знакомым.

«Где я его видел? — напряг память матрос. — Вспомнил! В закусочной, когда лейтенант Тобоев покупал папиросы». Старик со свертком медленно поднимался в гору по дорожке и вошел в маленький домик, окруженный забором.

Спустя некоторое время за ним проследовал в этот же домик пьяница в сером ватнике. О чем-то ожесточенно спорили мальчишки под окном. Неторопливый шофер набирал у колонки воду в заклеенный с одной стороны кусок камеры. Оживленно разговаривая, прошли мимо окна две женщины. Город жил своей обыденной жизнью.

— Ну, скоро кончите? — нетерпеливо осведомился Федор.

Парикмахер беспомощно развел руками.

— Сами видите, какое богатство у товарища на голове, — посетовал он.

Наконец друзья вышли, благоухая всеми райскими ароматами этого почтенного заведения бытового обслуживания. Побродив часа два по прохладным темноватым залам краеведческого музея, молодые матросы вышли.

Вечерело. От парка культуры и отдыха неслась веселая музыка. Глядя на тоскливое лицо товарища, Федор утешил его:

— Знаю, знаю чего тебе хочется. Идем.

Проводив Айвазяна на танцевальную площадку, Иванкевич уселся на скамью, рассеянно поглядывая на гуляющих.

Неподалеку сидели матросы. По знакомым голосам Федор узнал сослуживцев из одного с ним дивизиона. Ребята болтали о разных пустяках, казавшихся и нам когда-то, в молодости, значительными. Перешептывались и отпускали остроты по адресу друг друга, иногда бросали реплики проходящим парочками и стайками девчатам. Реплики, в которых было больше желания познакомиться, чем умения сделать это. Федор сидел, завистливо прислушиваясь. Нет, не мог он так познакомиться. Другое дело черноглазая Нина. К той подойти и заговорить было просто. Она ведь своя, родная…

Вот к матросам подошел, слегка пошатываясь, подвыпивший гражданин в синей рубахе и матросских брюках. Усевшись рядом, он сильно закашлялся и грубо выругался.

— Проклятый грипп. Все никак не отстанет. Хлопцы, из вас, часом, никто не знает Рубена Айвазяна со «Шквала».

Федор заинтересовался. По-видимому, пьяный знал Айвазяна.

— А в чем дело, папаша? — осведомился у гражданина матрос, в котором Федор узнал машиниста с «Бури».

— Да вот я получил письмо от отца Айвазяна. Мы с ним вместе, почитай, всю жизнь рыбачили на Азовском. Он и сейчас там.

Это было правдой. Федор знал, что Айвазян действительно из рыбацкой семьи с Азовского моря.

…— Робку Айвазяна я с мальцов знаю, — продолжал пьяный, — на коленях качал. Отец просил повидать его, разузнать, как он служит. Да мне и самому нужно. Хотел просить передать посылочку на Скалистый… Не слышали разом, когда «Шквал» пойдет к Скалистому?

Федор про себя чертыхнулся. Неужели уже какой-нибудь идиот проболтался о предстоящем походе? Но ведь и он не знал, куда будем идти. Только по знакомым каждому матросу не новичку признакам догадывался, что корабль готовят к походу.

Матросы переглянулись. Машинист с «Бури» ответил:

— Вы, папаша, обратитесь вон к тому старшему матросу, — указал он на Федора. — Это друг Айвазяна. А мы спешим. И не в курсе… Пошли, хлопцы. — Все трое поднялись и молча направились на выход из парка, но остановились у ворот, на ярко освещенном месте, и Федору показалось, что машинист с «Бури» моргнул ему.

Пьяный гражданин не спешил воспользоваться советом машиниста. Он посидел немного, поглядел вслед удалявшимся, а затем не спеша пошел в глубь парка. Странно…

Когда незнакомец отошел, Федор вскочил, бросился на танцевальную площадку, с силой оторвал Айвазяна от его партнерши, еле успев заметить, что это — та самая рыбачка, которую они видели у киоска с газированной водой, и потащил к выходу, шепнув:

— Скорее. Потом объясню. — Он бросился вслед за гражданином. Тот не успел уйти далеко, остановился у фонаря и бросил папиросу.

— Ты знаешь его? — шепнул Федор недоумевающему товарищу.

— Первый раз вижу, — пожал плечами Айвазян.

— Дай-ка мне папиросу.

— Так ты же не куришь?..

— Не твое дело. Молчи.

Догнав неизвестного, Иванкевич подошел к нему.

— Товарищ, нет ли спички? Видел, как вы шли и курили, а у меня спички вышли.

Неизвестный полез в карман, достал коробку и, сильно ударив от себя спичкой поперек терки, поднес ее Федору. У матроса не осталось сомнений. В мозгу пронеслось:

…«Я сам пятнадцать лет на маяках… Мы с отцом Айвазяна сызмальства рыбаки на Азовском»… — Потом слова лектора во время недавней лекции на корабле: «У них все средства хороши… Даже случайно подслушанные имя и фамилия могут быть пущены в ход». Какой-то сверток передал старику. Подозрительно очень.

— Ваши документы?

Незнакомец засмеялся.

— Документы? А ты кто — милиционер? Я вроде не хулиганил да и не пьян. Здорово! Вот не знал, что матросы тоже служат в милиции, — язвительно поддел он Федора. Это было ошибкой Пряхина. Если вначале матрос усомнился в правильности своего требования, то последние слова Пряхина опять заставили его насторожиться.

— Над чем вы смеетесь? Ладно. Если не будете показывать документов, то пройдемте к выходу. Там есть милицейский пост.

Перспектива попасть в милицию и давать там объяснения не улыбалась Пряхину. А вдруг там вздумают проверять его документы серьезно: ведь прописка в паспорте фиктивная. Шпион рассмеялся.

— Чудной ты парень, матрос. Ну скажи на милость — какой честный человек, выходя из дома погулять и выпить с получки, будет брать с собой документы? Вроде у нас сейчас и не принято стеснять свободу граждан.

Иванкевич про себя отметил справедливость этого замечания. И все-таки было в задержанном им человеке что-то скользкое, фальшивое. Главное, зачем он выпытывал время выхода корабля?

Иванкевич решил не отпускать неизвестного: «Лучше я выясню все же, кто он, — подумал Федор оглядываясь. — Сдам я его нашему флотскому патрулю».

Заметив, что матрос оглядывается, Пряхин решился.

— Знаешь, что, парень, — грубо заявил он. — Если тебе так нужны, мои документы, то пройдем этой аллеей. Я здесь недалеко за парком квартирую. Пошли.

— Нет, постойте здесь… — удерживая Пряхина за рукав, потребовал Федор и неожиданно получил страшный удар снизу в челюсть. Ноги матроса отделились от земли, он свалился на спину. «Классный апперкот», — только и сообразил матрос.

Айвазян бросился к товарищу.

— Догоняй «земляка». Я сейчас. — Превозмогая звон и головокружение, Федор выплюнул кровавую слюну и бросился вперед. К сожалению, Айвазян оказался куда более умелым танцором, чем бегуном. Неизвестный далеко опередил его. Федор побежал наперерез, прыгая через оградительные надписи «по газонам не ходить», через клумбы и кусты. Преследуемый оглянулся. Айвазян и еще несколько матросов, бросивших своих удивленных подруг, бежали за ним. Неизвестный метнулся в сторону, на бегу швырнув что-то тяжелое в кусты…

Теперь Федор Иванкевич взял реванш. Он оказался на одной линии с убегавшим. Несколькими прыжками Иванкевич обогнал его, повернулся, и неизвестный напоролся прямо на железный удар матросского кулака. Запрокинув руки, незнакомец грохнулся затылком об землю.

— Пистолет выбросил, — задыхаясь, сообщил подбежавший Айвазян, посмотрел на поверженного врага и с нескрываемым уважением — на все еще сжатые крупные кулаки товарища.