Локальная метрика

Глава 24. Олег

Утром Олег помогал выносить трупы и паковать их в специальные мешки — здешний склад формировал кто-то очень предусмотрительный. Выглядели растерзанные тела ужасно, пахли ещё хуже, но он крепился изо всех сил. Мрачные, с осунувшимися лицами военные складывали своих погибших товарищей на платформе, готовя к отправке за портал. Из примерно сотни человек уцелело меньше половины, и ряд мешков вышел длинным. Олег сначала хотел попросить у Карасова разрешения прочитать над ними молитву, но потом решил — уж на это ему точно ничьего разрешения не требуется.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставившихся рабов Твоих, братьев наших…

Солдаты обнажили головы и слушали молча. Многие из них были ранены и тоже ждали отправки, сидя на краю платформы. Тяжёлых вынесли на носилках — к счастью, у военных оказался медик, способный оказать первую помощь. И, к ещё большему счастью, в ночной бойне он уцелел. Когда Олег дошёл до: «…Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь», — портал уже активировался. Маневровый дизелёк подал открытый товарный вагон под погрузку. Из портала снова, как чёртик из табакерки, выскочил Серый, и они с Карасовым отошли подальше — видимо, выяснять отношения. Олег не слышал их беседы, но вид у полковника был самый что ни на есть мрачный. Удивительно, но рана его, похоже, совершенно не беспокоила — он не только не собирался сопровождать своё разбитое войско в портал, но и, кажется, действовал рукой совершенно свободно, хотя Олег отчётливо помнил, что лапа чудовища буквально насквозь пробила ему плечо. Между тем, солдаты выносили из вокзала тварей, которых всё-таки смогли убить ночью, тщательно запаковав их в плотный полиэтилен. Удивительно, но чёрная кровь к утру с полов полностью испарилась, оставив только красную, которую сейчас замывали швабрами. Кровь убитых тварей пахла полынью и миндалём, кровь убитых людей пахла куда хуже…

Карасов и «Серый» расстались явно недовольные друг другом. Куратор вспрыгнул на подножку тепловоза, и маленький скорбный поезд отбыл за портал. Олег с запозданием подумал, что, наверное, он мог бы уехать с ранеными — отчего-то ему казалось, что никто не стал бы препятствовать этому. И удивился себе — почему эта мысль раньше не пришла ему в голову? Но, пораздумав ещё, решил: вряд ли это было хорошей идеей — с той стороны его точно не оставят в покое и не отпустят восвояси, уж слишком много ему стало известно.

После отправки раненых портальная установка была выключена — шёл цикл накопления, и ноющий на высокой ноте маховик снова сотрясал здание неприятной вибрацией. Олег так и не понял, зависел ли расход энергии от времени работы портала или от массы перемещаемых предметов, но за один раз доставить всё нужное было почему-то невозможно. Профессор был предельно мрачен и не отвечал на вопросы — впрочем, удивляться этому не приходилось. Карасов метался по территории, пытаясь наладить хоть какое-то боевое охранение — людей категорически не хватало. Полсотни уцелевших, среди них несколько легкораненых, которые то ли сами не захотели отбыть через портал, то ли им запретил полковник — это все, кто был в наличии. К удивлению Олега, полковник оставил при себе Гилаева — и это несмотря на полученные им в бою тяжёлые раны. Карасов, проявив необычную для него заботливость, лично поил раненого из фляжки, а когда Олег попытался предложить свою помощь — наорал на него и прогнал прочь.

На вышках не осталось даже трупов — только залитые кровью площадки с изуродованным ограждением. Большая часть пулемётов оказалась серьёзно повреждена — сорванные со станков, с погнутыми стволами и искорёженными затворными коробками, они как будто прошли через камнедробилку. Полковник каждые полчаса появлялся на галерее и молча сверлил профессора яростным взглядом — тот бледнел, дёргался, но отвечал лишь отрицательным покачиванием головы. Энергия копилась медленно, и когда научник, наконец, подтвердил готовность, Карасов был уже готов пристрелить его за саботаж.

Маховик тоскливо взвыл, меняя обороты, и все в нетерпении повалили на платформу. Воздух в арке дрогнул: из пустоты нарисовалась квадратная зелёная морда маневрового дизеля. Он еле-еле полз, вытягивая из ничего сантиметры здоровенного моторного отсека — видимо, состав за ним был прилично нагружен. Олег снова поразился захватывающей нереальности это картины — тепловоз как будто создавался прямо здесь из ничего, рисуемый в воздухе кистью торопливого художника. Завораживающее зрелище, к которому невозможно остаться равнодушным. Однако не успела показаться кабина машиниста, как что-то явно пошло не так — пространство под аркой подёрнулось на мгновение серым маревом, состав, дёрнувшись, остановился, а потом…

Олегу показалось, что тепловоз взорвался — но, к счастью, нет, хотя грохнуло знатно. Закрывшийся портал разрубил маневровую машину поперёк моторного отсека, и огромный тепловозный дизель разлетелся на куски. Лишённый половины опор коленчатый вал выломал шатуны поршней, фонтаном ударило в стороны раскалённое масло, струёй пара ринулась в атмосферу охлаждающая жидкость и рама без задних колёсных тележек осела на рельсы, задрав к небу квадратный нос капота. К счастью, основная часть катаклизма была направлена назад, в сторону портальной арки, и никто не пострадал — лишь мелкие ожоги от масляных брызг да шок от неожиданности.

Карасов, опомнившись, бегом рванул к вокзалу. Олег побежал за ним, опасаясь за профессора, остальные — потому что все бегут. На площадке моментально стало тесно. Полковник наступал на сжавшегося перед ним профессора и грозно орал:

— Какого, блядь, хуя? Почему вы нихуя толком сделать не можете, лысый вы болван?

— Я… я не понимаю, что случилось! — испуганно отвечал научник. — Всё работало штатно! Я даже не подходил к аппаратуре! Установка в режиме, энергии достаточно, портал должен быть открыт!

— Это, по-вашему, похоже на открытый портал, а? Как мы теперь эти полпаровоза убирать должны?

— Я не понимаю…

— Так, у вас пять минут на перезапуск, иначе…

Профессора спас неожиданный звук, настолько неуместный здесь и сейчас, что все застыли в недоумении — стартовая мелодия телефона. Туру-ту-тум! — пропело у кого-то в кармане.

— Опа, мобильник включился! — танковый майор достал из кармана аппарат и удивлённо продемонстрировал светящийся экранчик. — А говорили, тут ни хрена не работает…

— Так зачем ты его брал тогда? — спросил кто-то из офицеров.

— Ну, мало ли, что говорят…

— Так запретили же брать?

— Вот ещё скажи, что у тебя во фляжке вода! Ишь, правильный нашёлся! Отъебись уже!

Олег не слушал их, он смотрел на Карасова. Трудно было поверить, но полковник, похоже, был в шоке. Он смотрел на часы, явно не видя никого и ничего вокруг, как будто ждал свой смертный час.

— Что случилось, полковник? — тихо спросил его Олег.

— Всё. Всё уже случилось. Не успеть, не отключить…

— Что не успеть?

— А ничего, — Карасов явно взял себя в руки и, хотя лицо его оставалось бледным, а лоб покрывала испарина, но голос уже не дрожал. — У вас, батюшка, есть около трёх минут, чтобы подготовиться к встрече с начальством.

— Внимание всем! — полковник говорил громко и жёстко. — Существует высокая вероятность, что примерно через три минуты под нашей жопой взорвётся тактический ядерный заряд. У вас есть время помолиться или покурить. Бежать поздно, укрываться в складках местности бессмысленно — мы в эпицентре. Предупреждая вопросы — нет, отключить нельзя, команда на исполнительный блок уже прошла, таймер задержки неизвлекаемый.

— Дурацкие у вас шутки, полковник… — неуверенно сказал танкист. — Не смешно…

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Карасов. — Можете умереть, думая, что я пошутил — какая, к черту, разница. Две минуты.

Олегу не было страшно. Слишком это… неожиданно, что ли? Трёх минут, чтобы осознать, что твой смертный час пришёл, либо много, либо мало. Это или понимаешь в мгновенном выбросе адреналина — например, увидев несущуюся навстречу машину, или долгими днями тяжкого принятия — как при диагнозе «рак». Человек не может жить в ожидании смерти, это неестественно. Ему пришлось бы начинать с детства, в тот момент, когда дети узнают, что все умрут, и они тоже. Но это знание почти никогда не влияет на дальнейшую жизнь — и это либо большое благо, либо ужасное зло. Наверное, если бы люди жили вот так, с непрерывно тикающим таймером, это была бы совсем другая жизнь. Но лучше она была бы или хуже?

— Минута, — сухо сказал Карасов.

Все неловко переминались с ноги на ногу, не зная, что предпринять, и стараясь не глядеть друг на друга. Танкист зачем-то крутил в руках злосчастный мобильник, один из офицеров пытался закурить, но зажигалка не срабатывала, и он её бессмысленно и злобно тряс, щёлкая снова и снова. В конце концов, кто-то сунул ему спички и он, поблагодарив кивком, почему-то убрал их в карман вместе с сигаретой, так и не прикурив. Профессор тоскливо и неотрывно смотрел на Карасова, Карасов смотрел на часы.

В социуме предусмотрено множество моделей поведения — когда вас приглашают на ужин, когда вас распекает начальство, когда вы становитесь объектом агрессии и когда объектом любви — на всё есть готовые паттерны, которые мы усвоили с детства через подражание взрослым, книги и кинематограф. Но шаблон «а сейчас, ребята, мы все умрём» не получил широкого распространения — вероятно, его просто некому было передать дальше. Во всяком случае, в истерике никто не бился — дело военное.

— Бум, — так же спокойно сказал Карасов. — Не сработало. Не знаю, по какой причине, но мы живы. Непорядок, надо разобраться.

Все облегчённо задвигались и загомонили, перебивая друг друга. Кажется, некоторые всё-таки решили, что это была такая странная шутка. Но Олег был уверен — Карасов знал, что говорил. Шутник из него никакой. Значит, бомба была — да что там, она и сейчас есть. Просто не взорвалась. Но она никуда не делась, и об этом стоит помнить.

— А ну, отставить базар! — скомандовал полковник. — Мне нужна мангруппа, и прямо сейчас. Танкисты, что у нас с техникой и личным составом?

— Техника в порядке, как вчера выстроили, так и стоит, — доложил майор. — С личным составом хуже — мехводов три человека осталось, ещё пара так-сяк умеют. Полных экипажей не наберём, а три танка есть кому вести.

— Отставить, танки мне пока ни к чему. Готовьте маталыгу и один грузовик — пойдём налегке. Капитан, отберите десять человек с хорошей подготовкой для группы прикрытия. Да — и достаньте уже со склада рации, раз такое дело. Гилаев — ко мне!

К удивлению Олега, Гилаев, который ещё утром лежал чуть живей трупа, пришёл, хоть морщась и потирая грудь, но своими ногами. Он не выглядел здоровым, но и на тяжелораненого не тянул.

— Гилаев, выдвигаемся на склад. Возьми всё, что нужно. Майор — готовить танковую группу к выдвижению по основному плану. Наберёте три экипажа — значит пойдут три, пусть даже неполных. Остальным — ждать возвращения мангруппы, готовить точку к возможной эвакуации. Профессор, с вас мобильный комплект оборудования по резервному плану. Что смотрите? По машинам!

Утренний город был пуст, и маленькая колонна из гусеничного бронированного тягача МТЛБ и тентованного военного «Урала» двигалась в ровном темпе, задаваемом неспешной «маталыгой». Борта тента на грузовике были подвёрнуты вверх, и в кузове сидели, нервно ощетинившись оружием, десяток стрелков. Пустота брошенного города давила на психику, откуда-то сильно несло гарью, бессонная ночь всем натянула нервы. Пулемётчик, управляющий поворотной башней МТЛБ, явно дёргался, почём зря водя стволом то вправо, то влево — это было заметно даже невесть зачем увязавшемуся с ними Олегу. Его никто не гнал, солдаты в десантном отсеке молча подвинулись, а самому священнику просто невыносимо было дальше сидеть на провонявшем кровью и смертью вокзале.

Полковник за дефицитом мехводов сел за рычаги сам, а на командирском месте, оно же место стрелка-пулемётчика, дежурил сержант-контрактник.

— Что там, Елфимов? — недовольно окликнул стрелка Карасов. — Чего пулемёт дрочишь?

— Какое-то движение, вроде, тащполковник, — неуверенно откликнулся сержант, — Опа, а это чо за хуйня?!!

Заголосила на громкой связи рация:

— Внимание, маталыга! Цель! Цель на десять! Вверху, вверху, смотрите на крышу! — голос был на грани истерики. — Пулемётчик, твою мать, ты уснул там?

Олег припал к стрелковому лючку и увидел, как с крыши трёхэтажного старого здания почты на дорогу спрыгивает инсектоид. При свете дня он казался ещё страшнее — нелепое, невозможное существо, состоящее, кажется, из одних острых граней. Легко самортизировав голенастыми ногами, тварь кинулась прямиком к мангруппе, покрывая каждым движением метров десять. К счастью, она атаковала не открытый грузовик, а бронированный транспортёр — полковник едва успел захлопнуть крышку люка, как по броне заскрежетало, будто консервным ножом. Сержант припал к перископическому прицелу и, матерясь, закрутил башню, пытаясь поймать цель стволом ПКТ, но всё произошло слишком быстро. Тварь, среагировав на движение, вцепилась в защитный кожух и начала его отдирать, сгибая сталь, как домкрат. Карасов резко дёрнул на себя ручку левого фрикциона, пытаясь сбросить её с брони, но безуспешно.

По машине как будто замолотил град — из грузовика открыли шквальный автоматный огонь, не очень результативный, но отвлёкший тварь от выламывания пулемёта. В узкий лючок Олегу почти ничего не было видно. Полковник, ругаясь, манипулировал рычагами, машину кидало и подбрасывало. Бетонный козырёк подъезда подвернулся совершенно случайно и удачно — чуть повыше башни. Со скрежетом притираясь левым бортом к стене, обламывая кусты и сбивая скамейки, маталыга проскочила под козырьком, сбросив чудовище на тротуар. Не потерявший самообладания пулемётчик моментально развернул башню и врезал длинной очередью с минимальной дистанции, почти в упор. Полетели брызги чёрной крови, и раненая тварь стремительно метнулась в подъезд. Преследовать её желающих не было — колонна прибавила ход, торопясь убраться подальше. Стрелки в кузове торопливо перезаряжались, тревожно озираясь на крыши домов.

Прибыли на какой-то склад. Ворота, техника на консервации, специфический армейский порядок. Пока Олег разминал ноги и отбитый жесткой лавкой зад, вокруг бегали нервные военные.

— Ворота вскрыты!

— Тут что-то таскали-грузили!

— Что?

— Я тебе что — кладовщик? Что угодно!

Военные суетливо осматривали помещения и периметр.

— Эта… Двэр заминирован, да! — вышел со склада Гилаев.

Карасов, помрачнев лицом, скрылся в глубине склада. Танковый майор подошёл и присел рядом с Олегом на закраину десантного люка.

— Вот как что через жопу начинается — так непременно через неё потом и идет, — посетовал он.

— Что, полковник злится?

— Злится? Да он в ярости! Рвёт и мечет! Срёт и топчет! Слишком много в эту операцию вложено…

Полковник вышел на улицу и быстрым шагом направился к ним.

— Майор, у нас остались сапёры?

— Так точно, есть один, но он на вокзале — ранен в ногу.

— Быстро сюда его, ногу потом лечить будет.

— Но…

— Никаких «но». Мухой на грузовике слетайте, стрелков оставьте тут. Если не будете сопли жевать, за полчаса обернётесь.

Танкист явно не был рад прогулке через город, где их только что атаковало чудовище, но, посмотрев на полковника, спорить не стал. Молча пожав плечами, запрыгнул в кабину грузовика и отбыл в сторону базы.

Стрелки заняли позиции, контролируя подходы к воротам. Полковник не отходил далеко от транспортёра, устроившись на кромке водительского люка.

Грузовик вернулся быстро — похоже, бойцы действительно неслись сломя голову, лишь бы поменьше маячить на опасных улицах. Поэтому сапёр — худой усатый прапорщик средних лет — имел вид не слишком бодрый. В кузове его растрясло, бинты отмокли кровью, лицо было бледным с прозеленью. Он сильно хромал, его поддерживал другой боец. Они ушли на склад.

Ждали долго, полковник нервно ходил туда-сюда, зыркал злым глазом. Когда сапёр, еле ковыляя и почти повиснув на плечах двух солдат, выбрался наружу, Карасов стремительно бросился к нему.

— Докладывай!

— Минировал профи, но не сапёр. Скорее, обученный дивер. Делал с расчётом на извлекаемость, оставлял себе возможность вернуться. Теперь всё чисто.

— Понятно. Молодец, отдыхай.

Карасов быстрым шагом направился вглубь помещения. Задержавшись на секунду перед приоткрытой потайной дверью за пожарным щитом, он достал из кармана яркий маленький фонарик и решительно шагнул в тёмный коридор.