Магадан — с купюрами и без

Ноги

Чеканю шаг по тротуару. Улица носит имя Вострецова — героя гражданской войны, награжденного аж четырьмя орденами Красного Знамени. Он тут сурово разобрался с белыми бандами. Подробностей не знаю, да и не хочется старое ворошить: уж больно она, история, непредсказуема и легко встает с ног на голову, бьет в темечко. Лучше уж я буду печатать шаг, правда, некоторые шаги получаются непечатные: это когда запинаюсь на неровностях тротуара. Особенно возле морского транспортного агентства: там, у входа возлежит настоящий морской якорь, и асфальт вздыбился продольным гребнем, как если бы волнение моря приближалось к значению один балл. Будто бы это памятник по имени «Море по колено».

Ну вот, перепечатал шаги — в трех экземплярах. Бегал по делам, не терпящим отлагательств, из конца в конец города, встречался с художниками, педагогами, библиотекарями. Как-то не сообразил одним заходом завершить. Мои ходилки молчат, но дуются за этот перенапряг. Когда-то и постоять за себя могли, а теперь предпочитают полежать. А вот мы их на диванчик, под пледик! Музычку включим. Нет, не походные марши, не строевые песни. Струнные миниатюры Моцарта — от них мороз по коже, душа в пятки. А когда остановишь диск, эффект охлаждения остается, будто душу вынули, и ее место заняла простуда.

У тебя такие холодные ноги, прям, как у нашего гинеколога руки, — задумчиво говорит жена. — Странноватый он вообще-то, наверное, пианистом стать мечтал. Мы с улыбкой вспомнили, как во времена молодости в наш город приезжал премьер-министр Косыгин и ходил по городу, по причалу морского порта в японских ботинках с электроподогревом.

Оказывается, легко застудить ступни, не выходя из дома, просто сидя в Интернете. И летом деревянные скрипучие половицы высасывают из диабетных конечностей все, до последней крохи, тепло, полученное от переваривания помидорного салата с подсолнечным маслом, тарелки бульона с макаронными изделиями типа лагман: изготовлено в Казахстане и куплено в магазине «Метелица» в память о Средней Азии, где отдыхали семьей 28 лет назад.

И все-таки я рад, что 9 июня, в день отключения отопительной системы, пребываю не в пекле Ферганы. Жена скучает по жаре, а я нет. Конечно, от десятка добавочных градусов тепла никто бы не отказался, но если есть выбор между 40-градусной хлопковой жарой и 12-градусной промозглостью магаданского лета, я выбираю Север. Тем более что выбора никакого нет и в помине. Скорее всего, теперь таким, как я, в долину хлопка и винограда путь заказан. Только в Снежную долину. Зато оттуда, из Средней Азии, понаехали в Магадан загорелые до африканской черноты гастарбайтеры, укладывают такого же загорелого цвета тротуарные плитки в центре у новеньких фонтанов, будто бы в предвкушении резкого потепления. И так они, подобрав под себя ноги, самозабвенно насыпают песочек, так выкладывают ювелирной точности керамику и ровняют резиновыми молотками, что радость растекается теплым лампадным маслом — дай им Всевышний здоровья. Любим мы посмотреть, как работают другие, к тому же, прилежные люди, вспоминая школьные уроки чистописания.

Середина июня, шумит листва на рябине под окном, готова раскрыть белые свои цветы, и уже распустились мягкохвойные лиственницы, отдаленно напоминающие бесшумностью кипарисы. Одуванчики заполнили нижний ярус городского пейзажа, как маленькие солнышки — до рези в глазах. Запах черемухи у Гидромета разносится ветерком метров на пять. Давний знакомый — владелец торгового бизнеса — рассказывает на ходу, как в студенческие времена садил с однокурсниками черемуху по всему центру города.

Вспоминается народная примета: когда цветет черемуха, наступают заморозки и поют соловьи. Это в Средней полосе России. Черемуха — в самом названии и в цветке муха — и у нас похолодание дала. А с соловьями сюрприз. До сих пор не знал, что проживает в магаданских окрестностях соловей-красношейка, которого мне доводилось видеть лишь на оригинальном фотоснимке старейшины магаданских орнитологов. Песня красношеего кудесника небогатая: громкий свист «фиуить-фиуить» и щелканье. Легко приручается и привязывается к человеку. Да и человек, наверное, привязывается к такой пичуге.

Один магаданец, проживающий теперь в теплых краях, проигрывает певчим птицам магнитофонную запись виртуозов соловьиного пения, и пернатая молодежь проходит ускоренный курс обучения чарующим коленцам. А другой, гурман, назло всем, пристрастился по тарелке ножом шкрябать, чтобы скворцы передразнивали.

Тем временем дорожники убирают мусор с тротуаров и мостовых, трафаретят «зебры» на переходах. Это напоминает хлопоты молодых женщин перед любовным свиданием — столько же краски на лицо, такой же недолговечности — лишь до первого умывания, в данном случае осенними дождями. Но ходить по отмытым улицам приятно, я чувствую, как загадочно и благодарно улыбаются мне собственные ноги.

Мне нравится задержаться на переходе перед красным сигналом светофора, обласкать взглядом собачку, которой не мешало бы посетить клинику профессора Илизарова и вытянуть лапы, чтобы не сметала мусор мохнатым животиком. Ее хозяина я видел прежде с баллончиком серебрянки: он зачеркивал короткие надписи на заборах входящим в моду иероглифом фен-шуй. У него сложное прозвище — Боярин Шуйский — Феншуйский.

Три десятка лет назад в эту пору середины июня едва-едва лопались ольховые почки. Стало быть, потепление, радуйся, магаданец! Нынешнее лето дает прикурить и выпить. Отжигает по полной. Чувствую себя на 1/8 южанином, подверженным мгновенным укусам страсти: «Вон-вон, вон пошла»! У нее талия и обнаженные плечи!

Натуральная женская кожа. Без кожзаменителя и силикона. Естественного телесного цвета. Пока еще не изобрели макияж плечевого пояса. И не на телевизионном экране, а наяву идет. Оказывается, это ярчайшее волнующее зрелище. А есть уже магаданочки в сарафанчиках. Я — фан вашего сарафана! Женщины приоткрывают свои тайны. Смотришь, и музыка вспоминается из юных времен сарафанного радио. Приподнимает над землей.

Женщины стремятся обнажиться с головы до ног. Такое призрачное ощущение, что мода на мини-юбки способствовала климатическим переменам. Чего хочет женщина, того хочет Бог. Верно? А если на земле более трех миллиардов женщин и все ходят в коротких кофточках, оставляя полоску обнаженной кожи на пояснице? Думаете, количество заболеваний радикулитом вырастет в десятки раз, вместе с потреблением фастум-геля? Ответ неверный. Скорее, наоборот, холод бесповоротно отступит, и отпадет надобность ездить на материк. И вот уж на магаданских сопках под ласковым ненаглядным солнышком вызревает спирт-ректификат — если гнать его из опилок с мягкими добавками антиоксидантов и наполнять фирменные бутылки с этикеткой «Агромеддон».

Ну вот, накаркал. Только что было 17 градусов, и уже 10.

— А вы к ногам приложите грелку, — советует медицина.

— Ее Тузик порвал.

— Тогда приложите Тузика.

Собственным внутренним теплом ноги отогреваются трудно, не как в ванне с горячей водой. Хорошо еще, ритуальное летнее отключение горячей воды наступит лишь через несколько недель. Кровь будто бы перестает течь по сосудам, игнорируя закон гидродинамики, но бьет в голову, подобно контрольному выстрелу. А в горячей ванне не только ты сам, но и твоя грудная жаба оживляется, квакает: «Я — царевна-лягушка!».

Порой пригрезится, что ноги могут широко и оригинально мыслить, выучившись гибкости на ухабах и колдобинах. Не побоюсь быть банальным. Недаром говорится: «Дураки и дороги». Стало быть, есть ноги-умницы. И обожаемый мною подорожник помогает в лечении десен, стоит приложить к пяткам.

Ноги умеют капризничать и обижаться, мол, чего моя левая нога хочет, то и будет. При этом и нижние, и верхние конечности теряются при слове «бесконечность». И главным грехом они считают удары ниже пояса.

Иногда они покрываются гневными волдырями и комплексуют: мол, мы ниже ватерлинии на социальной лестнице. Ну, не совсем точно сказано, да и что требовать от простых ног, если даже руководство страны озабочено нынешним состоянием интеллекта населения: далеко не все юноши и девушки могут выразить словами даже несложные мысли. Безусловно, они могут выразить себя в степе (чечетке), как в начале века, рок-н-ролле, но и он канул в Лету. Теперь танцы на голове. Есть, правда, спортивная ходьба, но она не выдерживает конкуренции с автотранспортом.

Да, о магаданских лестницах. Этих инженерных сооружений в разных районах города у нас немало, например, в бухте Нагаева или в долине речки Магаданки. Поневоле расцветает остроумие на лестнице, иначе говоря, машешь кулаками после драки. Но нельзя увлекаться и терять равновесие: того и гляди, загремишь по ступенькам.

Соприкасаясь с глиной и снегом, ноги месят грязь и не чураются чернухи. А что в награду? Жесткая ласка вехоткой из южного растения люфы, напитанной банным мылом? Стрижка покоробленных ногтей, с которыми уже давно не справляются ножницы, а лишь особой прочности кусачки zinger с пожизненной гарантией?

Внук как-то заметил: мол, у деда когти — как у орла. Это оттого, что мечтают о полете, жаждут признания. А то, как бездомные собаки, просят ласки, дичают. Недаром поется: «Она мне ноги целовала, как шальная!» Думаете, в песнях всегда все гипертрофировано? А ведь в младенческом возрасте с ног до головы обцеловывала мальчишку молодая мать, и это незабываемо?

Раза два мне вылизывал ступни любящий кот. Не сказать, чтобы страстно набрасывался, а так, словно из вежливости. Шлифанул один палец, лизнул, да как куснет! Иглотерапия какая-то. Вообще-то я замечал, что покусыванием он обычно подавал знак: а ну-ка убери-ка за мной туалетик.

Вчера днем сижу за компьютером, и вдруг прикосновение к левой ноге — на взъеме. В первую миллисекунду показалось, что вернулся из небытия мой мурлыка. Машинально потер правой ногой о левую и ощутил укол. Будто бы прикосновение кошачьих зубов.

Человек стоит пять минут у светофора в ожидании зеленого сигнала, потом еще полсекунды, соображая, что движение разрешено. А вот от источника боли отдергиваешь руку, ногу или даже голову в сто раз быстрее, не осознавая интеллектом. И я не исключение: дернулся, получив укол, и подумал вслед, что бы это могло быть, такое колющее. А боль не прекращалась.

Взял фонарик, посветил под стол. Вот она, причина — оса. Шевелится. Взял ее салфеткой, которой протирал экран компьютера, отнес на кухню и выбросил в форточку: лети, полосатая, к офису «Билайна» и больше не кусайся.

Нога пылала пульсирующей болью. Вспомнилось, как в азиатском пекле на осу напоролся, играя на веранде, мой сын, тогда еще дошкольник. Такого же возраста достиг теперь сын моего сына. У него все впереди. Главное дело, ножки окрепли, а то косолапил. Надо мальчугана на всякий случай морально подготовить к возможным укусам.

У нас на Севере болезни опорно-двигательного аппарата — не редкость. Колени, ступни. Мой приятель, в свое время немало бродивший по тундре с рюкзаком, пояснил, отчего два дня назад умер его коллега, доктор наук. Ноги болели. Как это? А так! На себе не показывают, а он показал. Задрал штанину, а там «фиолетовые руки на эмалевой стене». Только ноги.

Профессиональная болезнь всех полевиков, будь они геологи или биологи, касается обезноживания. Кстати, волка ноги кормят. Это уже про нас, журналистов. Года три назад редакция похоронила коллегу, принявшего смерть после ампутации ноги. Двадцать с лишним лет болезнь донимала. Помню, как еще во времена Горбачева несколько редакционных мужчин покончило с табаком, да только мы двое довели начатое до относительной победы.

Пути наши разошлись, и вот осталось три ноги на двоих. Он был волевой, с месяцок отлежался после операции, и вот уже друзья-поклонники притартали ему из Германии новенький протез — настоящий «мерседес» в своем роде.

Надел и пошел, примеров мужества вокруг немало. Один геолог, обезножив, передвигался в поле на лошади. У него была ампутирована нога и рука. Да и сам публицист поражал друзей стойкостью перед ударами судьбы: пережил смерть дочери в автомобильной катастрофе, гибель сына от огнестрела, и молодая жена от рокового недуга угасла. Родителей похоронил, которых любил нежной сыновней любовью.

Может, он слишком резко взял с места в карьер после очередного удара судьбы? Все-таки 70 лет, не мальчик. Но были обязательства перед приемной дочуркой. Хотелось забежать вперед, чтобы повзрослела, переняла от приемного папаши не только известную и уважаемую фамилию. Но сердце — слабое звено — не выдержало.

Еще один знакомец вспоминается, ему обе ноги ампутировали и руку. Он уж и так, и сяк, к Всевышнему взывал, обличал людские пороки, каялся в ошибках и грехах. Табак этот — фимиам сатаны — требовал запретить. И что обидно, сам — врач. Сапожник без сапог. А зачем, простите, сапоги, если не на что надеть?

«Сапоги в гармошку, носки в гармошку», — поется в одной ненаписанной песне. Судьба играет на тромбоне тромбами. Или вот один наш писатель обезножил. А такой был непоседа. И дрова заготавливал, и золото мыл, и лосей валил. Когда-то в молодости в тайге обморозил ноги. Вылечился вроде, много лет прошло. И вот опять провалился под речной лед: всеобщее потепление показало свое коварство. Ступню отчекрыжили, потом половину второй. И ведь не заживает, кровит. В чем причина? Надо в корень смотреть. И ведь не говорят. Врачебная тайна, что ли? Залез я в интернетовскую энциклопедию. И первое, что высветилось: болезни ступней бывают оттого, что человек боится идти вперед. Ноги покрываются язвами и коростой. Красивая версия, а не верится. О ком-то другом такое можно сказать, но не об этих людях. Эти знают, куда и зачем идти. Журналист вообще полсвета объездил: по заграничным родственникам. В первый раз в Штаты приехал к родной тете. Собрались они с ней по городу прошвырнуться. Племяш первым делом спускается во двор, а там люди с ним здороваются. Очень удивился, ведь незнакомые. Может, спутали с кем? Тетя, когда с этажа спустилась, объяснила, что в Америке принято здороваться даже с незнакомцами.

— Вот оно, в чем дело, — сделал вывод журналист. — Потому они в своей стране гораздо лучше живут, чем мы в России. Доброжелательность — мощная сила.

Прочитал я это в книге, которую публицист написал незадолго до смерти и отдал своему приятелю подготовить оригинал-макет для издания, как делал обычно. Тот умелец несколько лет назад сам в аварию попал и сломал позвоночник, обездвижил, но не пасует перед судьбой, каждым днем своей жизни выражает протест против хаоса и энтропии.

Как же так, получается, — размышлял я над новой книгой, — наши, российские, тоже ведь здоровкаются на улице, в деревнях на материке и в поселочках колымских с людьми, которых видят в первый раз. Возможно, этот обычай прошел мимо сознания журналиста. А в Америке бросилось в глаза. Может быть, стоило ему поехать в деревню, а не мотаться по заграницам. Досада взяла, что я раньше этот очерк не прочел и не задал наводящего вопроса.

Правда, за несколько дней до его ухода на одной ноге в мир иной, я успел высказаться по поводу другой статьи. Он ездил в Афины к дяде и узнал, что в Греции все есть, в том числе коммунизм зародился именно там, в давние времена. И зародыш фашизма тоже в Древней Элладе коренится. Я пригасил его энтузиазм: стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы узнать то, что проходят в средней в школе? Такой я бескомпромиссный и резкий человек. Нет, чтобы промолчать, когда коллега одной ногой в могиле стоит, рублю правду-матку по полной. Щепки летят.

А сам-то я знаю, куда иду? Спросите что-нибудь попроще. Топчусь на месте. И диабет у меня. Через него многие лишились конечностей, да и жизни — артисты знаменитые, а простых людей бессчетно. «Купила мама коника, а коник без ноги», — я эту песенку хотел пропеть журналисту, подбодрить его. Включить энергию отрицания. Она, бывает, человека наверх выносит. Но промолчал. Наверное, зря. Разозлил бы путешественника, он бы и выкарабкался. Захотел бы меня пнуть здоровой ногой, стоя на протезе. Или наоборот. Как получится. А он деликатничал, бедолага.

Понятно я объясняю, ноженьки мои милые? Заслушались меня и не согреваетесь под овечьим одеялом в верблюжьих носках? У нас с вами еще все впереди, еще наплачетесь перед лицом осенней непогоды и зимних циклонов. Не надо пессимизма. Конечно, если бы увезти вас куда-нибудь в Ташкент, вы бы сразу согрелись, как было в 80-е годы. Помните, ходили на берег знаменитого оросительного канала, и вы погружались в ил почти до колена, а ведь весил я на тридцать килограммов меньше? А по полуденному песку не было ходу, словно по раскаленной кухонной плите.

Я мыл вас в теплой воде канала, прикидывал, каково было бы нам всем, если бы сибирские реки повернуть на юг. Тогда уж и ветры каракумские пусть устремятся на север и в ослабленном виде достигнут Магадана. Мы бы гуляли по берегу прогревшейся Нагаевской бухты: блаженство, разувшись, ступать по окатанным морем камушкам! Счастье исходит от пяток: туда ушла заноза души. Наждак подошв превратится в бархат и шелк.

Ноженьки мои, как я вертел вами в ферганской воде, густой от микроорганизмов, теплой, как парное молоко! Длинные, похожие на щетки водоросли цепляли за икры, щекотали пятки, заставляя рефлекторно, без участия головного мозга, отдергиваться, добавляя остроты в ощущения. Я видел, какие в канале водятся рыбы длиною с полено, а зубы — как у собаки. Хорошо, что такая за ногу не цапнула!

Однажды я опалил вас, мои любезные, солнечными лучами, как, впрочем, и руки, и шею. Да так, что пришлось мазать обожженные места первоклассным кефиром, какой теперь давно не выпускают, и вы посылали голове сладкие сигналы блаженства. Это удовольствие можно сравнить лишь с тем, когда я неудачно открыл шампанское и облил вас с бедер до пяток охлажденным полусладким шипучим вином.

Когда устанешь от дорог, купи скорее крем для ног! Жена на 23 февраля подарил крем «Морской волк». Долго мы смотрели с внуком на коробку, читали аннотацию. В составе крема экстракт можжевельника, муравьиный спирт, вытяжки морских минералов, хитозан из панцирей крабов. Морской волк был на упаковке нарисован с одним глазом, так и у деда один глаз прибаливает. Реализм в медицинском исполнении. Наверное, капитана акула за глаз укусила, — догадался мальчик. Я не сразу обратил внимание на его экзотическое высказывание.

После нанесения крема тепло и мягкость ощущались в пятках. Оттуда, снизу, пошло приятие мира. Все-таки в подошвах душа живет. Какое счастье — умащать ноги. Это еще в Библии отмечено.

Становится понятна страсть женщин к мазям — для лица, ног и рук. И вот выясняется, что моя жена питает ноги кремом «Акула», на что обратил внимание внук. Слышится в этом слове английское «кул» — крутизна и подзабытое ныне женское имя Акулина. И поговорка «Из куля в рогожку». В том косметическом средстве основной компонент — рыбий жир. В аннотации китайский производитель деликатно сообщает, что крем позволяет устранять дурной запах рук. Хотя и предназначен для ног. Возможно, китайцы называют руки и ноги одним словом. Или так: «милая, я так люблю твои ноги, и мечтаю воспитать из них руки». Только решил поставить точку в этом пассаже, выяснилось, что из акул изготовляют лекарство для мозга — болезнь Альцгеймера — для патологически забывчивых людей.

Одна артистка недавно в Интернете поделилась тайной избавления от морщин — никаких кремов, мазей и гелей. Просто на обед берет рыбу пожирнее — палтус, кету. Полезно и для лица, и для ног. Курицу нужно есть руками, а рыбу — ногами. Из рыбьей кожи коренные северяне шили обувь, непромокаемую, сберегающую ноги. Возможно, и сейчас шьют. Это вам не резиновые сапоги!

Подошла к туфельке нога? Стало быть, пора просить у Золушки руки! И сердца. Только осторожно формулировать, чтобы не было понято как принуждение к трансплантации.

Золушка — нежное угнетаемое создание, а есть ли мужской аналог этой героини?

Если у второклассницы обнаружились грудки, выросла талия, забудь о фитнесе и диете. Пути назад нет. Только вперед!

Я люблю ходить на руках и делаю это часто, а ноги, надо заметить, у меня развиты хуже, отдых им нужен. Даже покой.

Да и с руками в последнее время что-то непонятное происходит: загрубели, потрескались. Непроизвольно лезут в сапоги и скрываются там, словно лисы в норах. Смазываю вазелином, а толку — как мертвому припарки. Какой-то особый крем для рук выбрать. Подскажите, доктор.

— А вы попробуйте акулий крем для ног. Только не переборщите, не зацепитесь за акульи зубы.

Китаец Ми Ша скупил сапожные будки, стал своеобразным буддистом, газетные киоски приспособил под обувной ремонт. Того и гляди, станут ему обувь, нуждающуюся в починке, пароходами везти.

Иной раз идешь по городу зимой, и ноги мерзнут и тонко скулят, как собаки: скользко, постоянное напряжение. Но вот все меняется. Тают снега, наступает сезон прогулок. С радостью, что не скользко, цепляешься подошвами ботинок за черный тротуар.

Сразу проникаешься мыслью, что ходьба по гололеду — своеобразное физкультурное занятие, легко отнести его к лечебным процедурам. Вызывает сокращения мышц, о существовании которых и не подозревал. К дороге прикован мыслью, что тротуар притягивает магнитом. Вот-вот навернешься. Слово за слово, трещина затрещину — получаешь затрещину. Как удары тамтамов по тут-туту. Земля притягивает и делает это неравномерно, в этом и заключается основная опасность.

К слову сказать, самая лучшая обувь, которая доставалась моим ногам — «Саламандер». Не скользит. Но все равно раз-другой упадешь за зиму.

Когда-то город славился тротуарами из бетонных шестигранников, которые вошли даже в стихи поэта-шестидесятника. Время бежит, и железобетон пасует перед морозами и дождями, хорошо еще, не так много химии достается нашим дорогам, а то бы давно все развалилось. Арматура хватает петлями и топорщится шильями, вот я и запнулся. Хорошо еще, в тело не вонзилась арматурина. Случилось это падение возле аптеки «Витаминка».

Плиты похожи на пчелиные соты и скрытую рекламу «Билайна». А мне только что предложили листовочку этой телефонной компании, я не воспылал энтузиазмом. Энергия отрицания разлилась по организму и сбила меня с шага. Упал удачно, не побился. Только из фотика выпали батарейки, и ладонь покрылась точечками крови.

Машинально захожу в аптеку. Симпатичная ухоженная женщина-фармацевт продала мне перекись и пластырь, помогла обработать ранку. И нежно заклеила пластырем. Не было боли. Только чувство неловкости и облегчения, что легко отделался.

Удачно вышел из ситуации, а то ведь в феврале после метели неподалеку от моего дома на дорожке через скверик запнулся и упал пожилой мужчина. Полтора часа пролежал на снегу, пока не добралась до него по сугробам «Скорая». Наверное, обморозил ноги. Или руки. Позже молва докатила, что сломал ногу, и это на пушистом снегу. А если бы на голую плиту возле аптеки хряснулся? Да что тут говорить и каркать! Знать бы, подошел, а то ведь думал: придуря-ется. Может, у него кружка рядом стоит — собирает мелочь на хлеб оригинальным способом?

И то сказать: спешил я на студию телевидения выступать. Всемирный день поэзии, оказывается. В этот день телевизионщики другой студии коллегу хоронили: он из шоферов в журналисты выбился. Траурный марш в ушах звучит как предупреждение. Ноги натянуты в струны. Скольжу, местами такие наброды, что черт ногу сломит. Но я же — не черт! Вернулся наконец-то домой, будто совершил тяжелую работу. Поздравляю себя с благополучным завершением похода. Смотрю телевизор: вот он я в записи, не зря ходил, в ногах правда есть!

Да, не сказал о встреченном благообразном человеке с ароматом композитных духов в дымчатых очках. Он не останавливал, не просил денег, просто притормозил мне движение, придвинулся лицом к лицу: «Бог вас любит!» В чем подвох, я так и не понял. Хотя размышлял потом, и холодок пробегал по икрам. Будто крылья там про-чикнулись.

Как-то иду по центру. На лавочке в аллее сидит немолодой человек и разговаривает. Подумалось, что это Шуберт: зовет меня. Иду, придумываю на ходу фразу поприветливее. А это не Шуберт. Незнакомец. Ему судорогой ногу свело. Вот и разговаривает с ногой. Смущен моим вниманием, которое выразилось в вытягивании шеи и бороды — в сторону беды.

Сидит он, кстати, в сотне метров от травмпункта. Столько сломанных конечностей тут за день перебывают. Тонну гипса тратят. Женщина упала на гололеде, сломала ногу. Гипс, то да се — иссохла. Потеряла привлекательность. Да какое там — было бы хоть немного здоровья. А мужу что — ему женственность подавай. Бросил. С горя женщина потеряла осторожность, пуще прежнего по гололеду шастает. И, как и следовало ожидать, падает и ломает вторую ногу. Конечно, боль и печаль. Но вторая нога тоже худеет под гипсом, и потрясенный муж возвращается к любимой.

А у резиновой Зины переломов не бывает.

Один психолог считает, что нужно разговаривать с собственными органами. Сотрудничать, как с органами внутренних дел. Серией монологов, адресованных печени, легким, ногам, рукам тот веселый человек начинает рабочий день. Да и спать надо так, чтобы не проспать момент истины. Люди не всегда обнажают нутро, иной выдает себя за другого, да так, словно замуж. Но нельзя быть неискренним с частями целого. В ответ скашливается слизь — зеленая, густая. И видом, и вкусом похожая на клей № 88. А то и песчинка на зубах хрустнет — по причине задымления автотранспортом. Ноги гудят, словно желают произнести нечто важное. Учатся членораздельной речи, а получается все еще члено-вместе. При осмотре красуются инфильтратами — выше ступней. С ногами нужно тоже говорить, поощрять, нахваливать. Награждать почетными грамотами. Отныне обещаю уделять им больше внимания. Обнимаю собственные ноги, и они телепатируют свою симпатию.

На ступнях есть точки, воздействуя на которые, можно добиться улучшения зрения, а с глазами у меня последние два-три года, я уже говорил, неважно. То одни капли закапываю, то другие. И что замечаю — потресканные ступни уж не так донимают, затягиваются. Как говорится, обратная связь: лечи глаза, ноги станут зрячими.

Но недавно в аптеку захожу и запинаюсь. Чуть не грохнулся. Ступеньку не заметил. Раньше я мелкие препятствия ступнями видел, а теперь — не очень. Пожилые люди вообще-то тростью пользуются. Я пока не решаюсь. Не каждому это идет. Возраста не достиг, чтобы с тростью. Лучше уж с трансвеститкой познакомиться — пусть побудет поводырем. Не спешу тратиться: может быть, пока суд да дело, станут в трость вмонтировать видеокамеру — для лучшего обозрения препятствий и более тесного контакта с ногами. Тогда и куплю. Конечно, в этом случае нужна подходящая обувь, чтобы ею любоваться между делом посредством телевизионной трости.

Перед летом, 20 мая, получил я в подарок от жены модные туфли с острыми носами, как у сказочного персонажа Маленького Мука. Стал примерять: если не подойдут, можно вернуть. Случай редкий, нельзя упустить, — на пальцах объясняет жена. Туфли в этой партии последние. Таких больше в Магадан не завезут: цена, словно прыжок с шестом, скакнет и станет недоступной. По крайней мере для меня. Лови момент, как говорится, — в пятый раз объясняет любимая женщина. Ловлю. Носки новые надел, — из бывшего книжного магазина. Туфли, как игрушки: коричневого цвета, по швам высветленные. Это искусственное старение, — объясняет жена. Она сама когда-то, очень давно, старила себя прядью седых волос.

Левую обул. Правую никак. Главное дело, обувка на два размера больше, чем ношу обычно. Ноги, что ли, распухли? Лишняя ороговевшая кожа мешает! Как говорится, жар в висках, от нагревания тело расширяется, а душа сжимается и уходит в пятки.

Пошел в ванную, набрал горячей воды, мыла побольше. Распарив, шлифую подошвы напильником. В юности доводилось мне послеса-рить на радиозаводе, резать и шлифовать сталь. Веселенькое дельце. Вспомнил это дело. Умилился. Там у меня знакомая была — Оленька. Ножки. Губки. В рабочей косынке девушка.

Конечно, у нас в стране и раньше заботились о ногах. Но, если честно, по остаточному принципу. Я не о кирзовых сапогах, я о косметике. В первое время я чуть не упал в обморок, узнав о специальном креме для ног. Для рук — куда ни шло, хотя и эти нежности заставляли сжиматься сердце от неловкости. Я был не прав. Крем для ног — крупное изобретение человечества, я бы ввел в обиход и тени для ног. С полгода назад я с изумлением узнал, когда карта легла: есть специальная методика наложения макияжа, если женщина больна глаукомой. Как раз решался вопрос, надо ли зачислять меня, слепошарого, в ряды больных глаукомой, и подобная информация сильно задела. Если припрет, воспользуюсь этим рецептом. Мужчинам теперь немало от женщин перепадает — например, колготки: на подледной рыбалке незаменимая вещь. Тень для ног — я запатентую эту идею для жаркого климата. Пусть ноги, эти невинные страдальцы прогресса, на солнцепеке имеют температуру не выше, чем в тени!

Отложил напильник — хватит, а то до кости можно сточить. Теперь повысушить кожу. Через полчаса я обулся. Что и требовалось доказать. Хожу по дому туда-сюда. К новой обуви нужно привыкнуть. Вписаться в габариты. Похоже на то, как впервые с легковушки пересел на грузовик с прицепом, водишь по узким улицам.

Смотрюсь в большое зеркало, оно еще с советских времен молодит. Видок у меня экзотичный: глаза будто бы больше стали, повылезли из мешков. Вылитый спортсмен: в новых туфлях будто на лыжах идешь. Кстати, где у меня лыжная мазь, с минувшей зимы осталась?

И вдруг такая отчаянная боль, глаза на лоб. Пришейте, пришейте, Маресьеву ноги! Стал снимать туфли Маленького Мука, а не снимаются, будто электросваркой прихваченные. У нас вот на заводе сварщик был, свой рабочий шкафчик не на замок замыкал, а на электродугу.

Лег на пол, ноги вверх задрал: думаю, кровь от ног в голову отольет. Помогло. Разулся, радуюсь, ликую, можно сказать. Будто и впрямь чуть не лишился ног. Никогда не был модником, не стоит и начинать. Пошел на китайский рынок, отоварился. Легко обулся, в ногах благолепие — будто ступни шлют мне воздушный поцелуй, как воздушные гимнасты. Нашел на полке сборник сказок Хауфа, еще сыну его покупал: дай, думаю, перечитаю про Маленького Мука, он мне теперь почти что сводный брат. Намаявшись с тесными ботинками, сделал вывод: мир тесен.

А куплю-ка, чтобы неловкость загладить, носочки — хлопок пополам с вискозой. Ласкают ноги, нежат. Приобретаю их у женщины, которая прежде много лет занималась книжной торговлей и теперь, наряду с чулочно-носочной продукцией торгует томами русской и зарубежной классики, всякий раз удивляя, сколько в свое время в нашей великой стране было издано великолепных книг. И внукам, и правнукам досталось. Большой магазин «Знание», торгующий теперь обувью, будит воспоминания: ведь на фасаде осталась памятная доска, посвященная писателю, исходившему Чукотку вдоль и поперек и прославившему северную землю в книгах. Глядишь и глазам не веришь, как ноги возвысились в смысле интеллекта. Такое диво — будто сапожник с сапогами.

В соцвремена у нас все делалось тяп-ляп, а в обществе потребления мы достигли новых высот. Надеваешь новые носки. Тут же они рвутся на большом пальце. Что ж, поношу еще несколько дней да выброшу без стирки. Иной раз держатся два месяца! А бывают ситуации, которые я бы назвал юмористическими. Сентябрьские носки ношу третью неделю, а пальцы целые. Пригляделся попристальнее. Да, пальцы целые. Пятки тоже, однако, ниже точки юнь-циань на подошве дыра с 10-рублевую монету. Возможно, следует оценить ситуацию в рублях.

Не жалей ботинкам гуталина, он придаст ногам твоим адреналина.

Счастье гнездится в ступнях, когда наждак подошв превращается в бархат и шелк. Ноги одобрительно постанывают в ответ. Прошу их не обижаться на невнимание, просто такое тяжелое прокрустово время, надо преодолевать его общими усилиями и средствами. Смета — в конце туннеля.

Дайте срок, разгребу завалы и встану на ноги. Ноги дорогие, я покрою вас поцелуями. Не спрашивайте, как. Сам не знаю. Как-нибудь, коль обещал. Только об этом — никому. Секрет. Прежде всего, пусть не знают руки! Левая рука не знает, что делает правая. И наоборот. Вот Задорнов все клеймит и клеймит американцев: тупые. Это оттого, что у них дороги хорошие. А наше бездорожье — первая защита от дурака. Заставляет думать, соображать, на ходу подметки рвать.

Присядем на дорожку, дурачки!

На самом деле глупыши — птицы такие. На самом деле они, думается, тоже норовят присесть на дорожку, разбежаться и взлететь.

Дурная голова ногам покоя не дает. А мы поменяем их местами. Вернее, функциями. Признаюсь, антимонопольщики мягко подвигают к созданию конкурентной среды. Мол, ходить можно и на руках, а любителям острых ощущений — на голове. Что ж, верно, не поспоришь.

Но тогда мне придется не только приложиться к ступням, но и поцеловать себя в мозг. А в нем и заголовок проклюнулся: «Откуда есть пошли конечности-ноги расти-корячиться».