Маршал Рыбалко

Описанные подвиги — лишь сотая доля того, что совершили воины армии Рыбалко на этом рубеже Курской битвы. Я рассказал о наиболее запомнившихся.

Несмотря на упорное сопротивление наземных частей и почти беспрерывные массированные удары гитлеровской авиации, к исходу дня 19 июля войска нашей армии успешно преодолели тыловой оборонительный рубеж противника на реке Олешня и освободили до 30 населенных пунктов. Создались выгодные условия для удара в тыл мценской группировки противника.

О развитии событий на Брянском фронте было доложено в Ставку, и в 2 часа ночи представитель Ставки Н. Н. Воронов и командующий фронтом М. М. Попов получили срочную директиву, в которой 3-й гвардейской танковой армии предписывалось с утра 20 июля нанести удар в направлении Протасово, Отрада, к исходу дня перерезать шоссейную и железную дороги Мценск — ОрёЛ и, развивая в течение 21 июля наступление на Мценск с юга, совместно с 3-й армией завершить уничтожение мценской группировки противника и освободить город Мценск. После выполнения этой задачи наша

армия должна была перерезать железную дорогу Моховое — Орел и содействовать 63-й армии в выходе на рубеж реки Ока. В дальнейшем нам предстояло перерезать железную дорогу Орел — Курск и при благоприятных условиях овладеть городом Орел. Если овладение Орлом не будет соответствовать обстановке, армии предписывалось двигаться на запад в направлении Кромы.

Ознакомившись с директивой, Рыбалко сказал:

— Ни в Мценск, ни в Орел мы входить не будем. На узких улочках фашисты расстреляют наши танки в упор. М.аневрировать-то нам негде...

В эту же ночь соединения армии, перегруппировавшись, совершили марш-маневр и с утра 20 июля совместно с войсками 3-й армии начали наступление.

Боясь оказаться в котле, гитлеровцы оставили Мценск. Чтобы прикрыть отход, они бросили против наших частей большое количество штурмовой авиации. В воздухе завязались ожесточенные бои.

Однако к исходу дня 20 июля в районе Каменево танковые части нашей армии перерезали шоссе Мценск — Орел, выдвинулись к железной дороге и захватили переправу на Оке.

Войска 3-й армии генерала Горбатова отстали и вышли к реке только на следующий день. Они сменили наши части и развернули бои за расширение плацдарма.

...В соответствии с директивой Ставки командующий Брянским фронтом в ночь на 21 июля приказал Рыбалко повернуть армию на юг, в полосу 63-й армии, и наступать в общем направлении на Золотарево, Становой Колодезь с последующим выходом в тыл группировки противника, действовавшей восточнее и юго-восточнее Орла.

Войска армии были выведены из боя и после перегруппировки начали выполнять поставленную задачу.

Гитлеровцы всеми силами пытались удержать в своих руках Собакино — узел сопротивления, прикрывавший путь на Орел. Поступило донесение от полковника Й. И. Якубовского, что продвижение его бригады приостановилось ввиду упорного сопротивления врага. Рыбалко немедленно выехал в бригаду Якубовского.

Этот выезд едва не стоил жизни Павлу Семеновичу. В пути налетели фашистские истребители, машина сгорела, водитель был убит, адьютант серьезно ранен, а сам Рыбалко чудом остался живым и невредимым. До наблюдательного пункта командира бригады он дошел пешком.

Якубовский доложил, что бригада захватила северную часть Собакино, а продвижение к южной задерживает река Оптушка. Дно топкое, илистое и для танков непроходимое; нужно навести переправы.

Почему же не оборудуете? — спросил Рыбалко.

— Скоро приступим. Бойцы разбирают сожженные фашистами дома в ближних селениях и подвозят подходящий материал к берегу. А саперы...

— Ускорить! — прервал его командарм.— Что еще мешает выполнению задачи?

— Рубеж сильно укреплен противником в инженерном отношении. Нас активно контратакуют. Силами одной бригады сломить сопротивление гитлеровцев будет трудно и после наведения переправ.

Выслушав комбрига, Рыбалко пошел к своей рации и через несколько минут вернулся:

— Вы здесь наступаете не одни, а во взаимодействии с 12-м танковым корпусом. Приказ комкору я отдал. Его передовые отряды уже захватывают переправы на западном берегу. Приказываю вам овладеть Собакино к 12.00.

В полдень 22 июля комбриг 91-й отдельной танковой радировал, что во взаимодействии с танкистами 12-го корпуса форсировал реку и, овладев районом Собакино» продолжает продвижение в глубину обороны противника.

Многие танкисты и мотострелки бригады И. И. Якубовского отличились в этом бою, но мне бы хотелось отметить танкиста-женщину, юную комсомолку Катю Петлюк.

Успех данковой атаки во многом зависит от мастерства механиков-водителей. Регулируя скорость, меняя направление движения, мгновенно останавливая машину или рванув ее с места вперед, они помогают командиру танка навести орудие точно на цель или уводят танк из-под огня противника. Таким механиком-водителем в бригаде Якубовского была и Катя Петлюк. Участница Сталинградской битвы, она постоянно совершенствовала боевое мастерство; и в Орловской операции, особенно в бою под Собакино, механик-водитель танка Т-70 Екатерина Алексеевна Петлюк показала себя зрелым воином и бесстрашным человеком.

В связи с описываемыми событиями мне хотелось бы вспомнить командира танкового взвода из 88-й танковой бригады лейтенанта М. П. Окорокова.

Во второй половине дня 23 июля танкисты получили задачу поддержать атаку пехоты, которая готовилась к штурму укрепленного опорного пункта гитлеровцев.

Мгновенно взревели моторы, и машины рванулись с места. Гитлеровцы открыли по ним огонь из противотанковых орудий. Однако танк Окорокова, маневрируя — то спускаясь в лощину, то поднимаясь по склону,— подавлял вражеские огневые точки. Так танкисты подошли к деревне Никольское. Из ближайшего дома, где был замаскирован «тигр», по машине срикошетил снаряд, но танк быстро развернулся и устремился на врага. «Тигр» сменил позицию, и его пушка вновь угрожала отважному экипажу. Лейтенант припал к прицелу и, поймав в перекрестие основание башни стальной громадины, нажал на спуск... От разрыва снаряда у «тигра» заклинило гусеницу и он, неуклюже дернувшись, подставил борт. Этого оказалось достаточно: еще один выстрел — и немецкий танк вспыхнул.

Из зарослей орешника по соседней машине бьет «фердинанд». Окороков делает короткую остановку и первым же снарядом поражает самоходку.

Через несколько минут лейтенант заметил большую автоколонну противника и . принял смелое решение — уничтожить ее. Страшный треск, дикие вопли огласили деревенскую улицу. Заряжающий швырнул несколько граш.т. Фашисты бросились врассыпную. В это время Вражеский снаряд поджег топливный бак. Танк вспыхнул.

— К дому! — скомандовал Окороков.

Едва танкисты выскочили из машины и вбежали в дом, как его окружили гитлеровцы.

Дробно стучал пулемет механика-водителя Колымни-ка. Продолжал стрелять и раненный в руку лейтенант.

До позднего вечера длилась эта неравная схватка. Кончились боеприпасы. Все плотнее сжималось кольцо гитлеровцев. И вдруг в наступившей тишине послышалось громкое «Ура-а!» — на выручку подоспели товарищи... ■>£

Матвей Петрович Окороков был удостоен звания Героя Советского Союза, а сержант Колымник награжден орденом Ленина.

...С ожесточенными боями, под сильной бомбардировкой танковые корпуса 3-й танковой и соединения 63-й армии перерезали железную дорогу Орел — Курск и, прорвав оборону противника на глубину до 15 километров, вышли к реке Оптуха. Таким образом, сопротивление гитлеровцев на всем южном крыле Брянского фронта было сломлено.

Затем 3-я гвардейская танковая армия рокируется на юг. Продолжая наступление, она захватывает рубеж реки Рыбница, тем самым содействуя войскам 3-й и 63-й армий в выходе за Оку, южнее Орла.

В эти дни мы с огромной радостью встретили приказ наркома обороны, в котором отмечалось, что 3-я гвардейская танковая армия нанесла сокрушительные удары фашистским войскам, уничтожила большое количество живой силы и техники противника. За проявленную при этом отвагу, смелость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава корпуса армии были преобразованы в гвардейские: 12-й и 15-й танковые — в 6-й и 7-й гвардейские танковые корпуса, а 2-й механизированный — в 7-й гвардейский механизированный корпус. Позднее входившим в их состав бригадам также присвоено наименование «гвардейская» и их номера были изменены.

Соответственно этому приказу командующий армией поздравил личный состав, удостоенный высокой чести носить гвардейское звание, и призвал солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов еще упорнее бороться с немецко-фашистскими захватчиками и, не щадя жизни, защищать честь и независимость нашей любимой Родины...

На призыв командующего воины армии поклялись ответить новыми доблестными делами.

Тем временем войска правого крыла Центрального фронта, развивая наступление на Кромы — важный узел дорог и базу снабжения гитлеровцев,— встретили упорное сопротивление. В сложившейся обстановке для ускорения темпов наступления Ставка решила передать 3-ю гвардейскую танковую армию в состав Центрального фронта.

Войска армии вновь были выведены из боя и, совершив в крайне неблагоприятных погодных условиях 30-километровый марш-маневр, сосредоточились в районе Слободка, Калинник, Озерки, Рыбница.

Здесь мы получили распоряжение командующего фронтом К. К- Рокоссовского: наступая в полосе 48-й общевойсковой армии, которой командовал наш бывший командарм генерал П. Л. Романенко, прорвать сильно укрепленную оборону противника на реке Малая Рыбница и выйти к Хмелевой, Пикаловке, Коровьему Болоту.

Увязав взаимодействия с 48-й армией, Рыбалко без промедления двинул 3-ю танковую на прорыв. Ведя в течение нескольких дней ожесточенные бои, мы, наконец, достигли рубежа реки Кромы.

. После того как наша армия выполнила поставленную задачу, Рыбалко получил новый приказ: выйти из боя и, изменив направление действий, сосредоточиться в районе Бельдежи, Речица. Таким образом, мы приготовились к наступлению уже в полосе 13-й армии генерала Н. П. Пухова.

В тот же день командующий фронтом приказал форсировать реку Крому, овладеть населенными пунктами на ее западном берегу и в дальнейшем наступать, не допуская отхода войск противника из района Кром и Орла на юг и юго-запад.

Развивая наступление западнее района Кромы, танковые части армии подошли к безымянной реке, которая протекала в низине. Берега оказались заболоченными, проходимость и маневр танков почти исключались. Противник занимал господствующие высоты и организовал сильный артиллерийский й минометный огонь.

Наступление приостановилось. Возникла настоятельная необходимость во что бы то ни стало подавить сопротивление гитлеровцев и форсировать реку.

Мы с Павлом Семеновичем решили выехать в соеди^ нения и на месте разобраться в обстановке. Командарм поехал в 6-й гвардейский танковый корпус, я — в 7-й.

За «виллисом», в котором находились мы с моим адъютантом В. Н. Стратовичем, ехал заместитель командующего артиллерией армии Я. Д. Скробов с офицером связи, далее шла машина начальника политотдела 7-го корпуса А. В. Новикова. Впереди нас ехал начальник штаба 7-го корпуса полковник А. Б. Лозовский. Командир корпуса перевел свой КП ближе к войскам, и Лозовский задержался на прежнем месте, пока не обеспечил перенос связи к новому КП.

«Виллис» Лозовского успел благополучно проскочить, а наши машины внезапно попали под артиллерийский и минометный обстрел. Водители едва успели свернуть в овраг, мы выскочили из машин и прижались к отвесному склону. Сначала нам показалось, что это случайный артналет, но поскольку он не прекращался, поняли, что противник затеял его с явной целью уничтожить именно нас. Видимо, корректировщик точно определил наше местонахождение, потому что снаряды и мины рвались в непосредственной близости от оврага. Обстрел начался ранним утром, и у фашистов хватило терпения и настойчивости продолжать его до наступления темноты. Все это время мы так и провели, вжимаясь в глиняный склон оврага и с тревогой следя за осколками, впивающимися в землю метрах в пяти-десяти от нас. Честно говоря, малоприятное ощущение.

К счастью, все обошлось, не были повреждены и машины. Когда стемнело, поехали дальше.

Этот случай послужил нам серьезным уроком.

— Когда враг засечет на дороге одну машину,— говорил Павел Семенович,— он считает, что едет незначительный чин. Если же идут два-три «виллиса» да еще в сопровождении бронетранспортера — делает логический вывод, что это какой-то важный начальник и, конечно, старается уничтожить его.

— Но ведь тебя накрыло как раз в одной машине,— напомнил я о его поездке к Якубовскому под Собакино.

— Ну, это случайно...— смутился Павел Семенович.

Впрочем, впредь старались придерживаться правила:

ездить без сопровождения. Однако порой приходилось и отступать от него. Особенно, если воюющим частям требовалась помощь командующих родами войск или начальников служб штаба армии.

...Человек редкостной храбрости, Рыбалко о собственной безопасности никогда не заботился. Если обстановка требовала, он без промедления в машине или в танке выезжал в передовые порядки войск и личными распоряжениями влиял на ход боя. И не покидал переднего края, пока не убеждался, что события развиваются в нашу пользу. Солдаты и офицеры говорили: «Наш командующий на поле боя чувствует себя лучше, чем в землянке...»

В результате упорных кровопролитных боев с 4 по 13 августа наши танкисты содействовали выходу частей 13-й армии на реку Крому. Форсировав ее, мы овладели рубежом Гнилое Болото, Сосково, Еншино. Особенно жестокий бой разгорелся за Сосково, где соединения 3-й танковой уничтожили много живой силы и техники гитлеровцев.

Действуя по директивам и вариантам, предписанным Ставкой и фронтом, армия Рыбалко наносила врагу короткие, но мощные удары с самых разных направлений, совместно с общевойсковыми армиями прогрызала брешь во вражеской обороне и оказывала активное содействие соединениям Брянского и Центрального фронтов в разгроме мцеиской, кромской и орловской группировок противника. У неприятеля создавалось впечатление, будто действует не одна, а несколько танковых армий.

В этот период большую помощь в тылу врага нам оказывали партизаны. Они взрывали железнодорожные пути и мосты, пускали под откос десятки эшелонов с войсками и воинскими грузами, захватывали и удерживали до подхода армейских частей переправы на водных рубежах.

Бои на Орловщине были одними из самых тяжелых, которые пришлось вести нашей танковой армии за все время ее существования. И всегда впереди были коммунисты и комсомольцы.

В Орловской наступательной операции Павел Семенович Рыбалко показал себя незаурядным военачальником. Директивы Ставки и фронта возлагали на него сложнейшие задачи, но какой бы ни была обстановка, Рыбалко постоянно сохранял организованность действий вверенных ему войск.

Генерал армии С. М. Штеменко, в то время начальник оперативного управления Генерального штаба, так оценил нашу армию:

«...П. С. Рыбалко все время действовал по плану, утвержденному Ставкой, и танковая армия с честью выполнила свою задачу. Действия ее оказали решающее влияние на развитие наступления войск Брянского фрон* та и сыграли отнюдь не маловажную роль в успешном исходе всей операции по разгрому орловской группировки противника» ⁹.

Все это оказалось возможным благодаря тому, что командарм 3-й гвардейской танковой отлично знал^дан-ные вооружения — как своего, так и противника, умел глубоко анализировать ход операции, быстро ориентироваться в постоянно меняющейся обстановке и принимать именно те решения, которые обеспечивали успех армии.

«Каждое появление 3-й гвардейской танковой на том или ином направлении,— писал впоследствии И. И. Якубовский,— ставило врага в затруднительное положение, вынуждало его бросать в бой резервы и ослаблять свои группировки на других направлениях» ¹⁰.

Но не только воля и талант командующего определяли успех армии. Важнейшим фактором в его достижении была боевая и политическая подготовка войск, которой командующий и Военный совет систематически и целеустремленно занимались в период нахождения армии в резерве и в ходе боев. В результате неизмеримо выросли боевая выучка, мужество и дисциплина солдат. Командиры и политработники приобрели высокое воинское мастерство и зрелость, показали образцы умелого управления боем и личного героизма.

В ходе боев лучшими из лучших были командиры корпусов Митрофан Иванович Зинькович, Филипп Никитич Рудкин и Иван Петрович Корчагин, их начальники политотделов Никита Трофимович Лясковский, Андрей Владимирович Новиков, Никифор Григорьевич Кудинов и начальники штабов Вениамин Владимирович Чернев, Александр Борисович Лозовский, Михаил Дмитриевич Шаповалов; командиры бригад Иван Игнатьевич Якубовский, Михаил Степанович Новохатько, Иван Тимофеевич Потапов, Иван Иванович Сергеев, их начальники политотделов Николай Александрович Тимофеев, Павел Сергеевич Калиниченко, Аркадий Львович Каплунов, Александр Степанович Загудаев.

В условиях неоднократной перегруппировки войск с одного участка фронта на другой и сложного маневра вдоль линий фронта под постоянным воздействием авиации противника, почти беспрерывно ведя наступление, наша армия в течение двадцати пяти суток прошла до 500 поистине огненных километров.

5 августа 1943 года советские войска освободили Орел, Белгород, Кромы и другие города, сотни больших и малых населенных пунктов. Огромный вклад в эти победы внесла и 3-я гвардейская танковая. А вечером столица нашей Родины салютовала доблестным войскам двадцатью артиллерийскими залпами из 124 орудий.

Это был первый за время Великой Отечественной войны победный салют.

За умелое руководство боевыми действиями армии в орловской операции командарм П. С. Рыбалко был награжден орденом Кутузова I степени. Многие наши гвардейцы удостоились высоких наград Родины. Всему личному составу Верховный Главнокомандующий объявил благодарность.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

• После разгрома гитлеровских войск под Орлом мы получили некоторую передышку. 3-я гвардейская танковая армия была выведена из состава Центрального фронта в резерв Ставки и в середине августа передислоцирована в район западнее Курска, где пополнялась людьми и техникой.

Передышку мы использовали для развертывания боевой и политической учебы. Особого внимания требовали прибывшие в армию молодые солдаты, в большинстве мобилизованные на освобожденной территории. Политотдельцы и агитаторы рассказывали им о положении на фронтах, о подвигах участников недавних сражений, о славных традициях советской гвардии, о том, как в тылу самоотверженно трудятся рабочие и колхозники, как растет мощь Красной Армии, все более оснащаемой первоклассной боевой техникой... Молодые воины настойчиво овладевали основами военного мастерства и рвались в бой, чтобы делом доказать свою верность Родине.

Однажды я зашел к Рыбалко обсудить ход поступления материально-технических средств, которые доставлялись автотранспортом из-под Тулы. Мы понимали, что в резерве будем недолго, и в связи с этим надо ускорить накопление продовольствия, боеприпасов, горючего.

Павел Семенович сидел над какой-то сводкой в глубокой задумчивости. Оторвался от нее неохотно и, вздохнув, заговорил:

— Хочу понять, почему мы потеряли так много танков. Только ли от огня противника или...

— Но ведь были жесточайшие бои, и наши танкисты...

— Вот о них-то я и думаю,— сосредоточенно произнес Рыбалко.— Все ли они действовали так, как того требовала обстановка?

Я вспомнил разговор у Сталина о живучести танков и предложил:

— Давай созовем конференцию механиков-водите-лей, выслушаем их мнение по этому поводу.

— Хорошая мысль! — воскликнул Павел Семенович.— Действительно: кто лучше механиков-водителей знает, почему так часто выходили из строя танки...

Дня через три такая конференция состоялась. Прибыло около ста представителей из танковых бригад, преимущественно механики-водители, участвовавшие в пяти и более танковых атаках. Своим доброжелательным отношением к их высказываниям Рыбалко помог этим бывалым воинам откровенно разобрать просчеты как в обслуживании машин, так и в управлении ими в прошедших боях.

У меня в памяти сохранились некоторые из этих выступлений.

Танкисты 51-й гвардейской танковой бригады — старшины Панфилов, Вдовин, старший сержант Мартышкин говорили, что разведка ведется слабо, что управление боем не всегда четко организовано. Командиры танков и механики-водители нередко не знают поставленной задачи; поэтому, когда головная машина на марше уходит вперед, остальные, теряя ее из виду, добираются в пункты сосредоточения с большим опозданием.

О недостатках в доведении боевых задач экипажам говорил и старшина Данилов из 52-й гвардейской танковой бригады. В лучшем случае, указывал он, известны задачи корпуса, но что конкретно возложено на подразделение, до начала боя не известно.

Старшина Мацак из той же бригады обратил внимание и на то, что необходимо обкатывать прибывающие с заводов танки. Поскольку это не делается, то, естественно, из-за несвоевременного выявления недоделок танки порой выходят из строя в самом начале атаки. Еще он сказал о том, что неопытные механики-водители из пополнения стремятся преодолевать болотистую местность по одной колее, но на вязком грунте разворачиваются и застревают. Если противник открывает огонь, они не успевают рассредоточиться, что приводит к потере скучившихся в одном месте машин.

Старший сержант Петлюк из 91-й отдельной танковой бригады отметила плохую маневренность недостаточно опытных танкистов на поле боя и неумение некоторых экипажей вести огонь с ходу. Кроме того, на маршах и в бою не используются средства сигнализации.

Были высказаны и другие соображения насчет причин потерь боевой техники, мысли о том, как повысить живучесть танков и сроки их службы.

После конференции Рыбалко подозвал своего заместителя по технической части генерала Соловьева:

— А вы говорите, что танки гибнут лишь от огня противника... Нет, не только по этой причине! Если бы все болели за дело, как эти механики-водители, удалось бы уменьшить потери боевых машин. Прошу так наладить работу инженерно-технического состава в армии и бригадах, чтобы добиться немедленного устранения всех выявленных на конференции недостатков.

Нужно отдать должное Юрию Николаевичу Соловьеву: он заставил помощников командиров бригад по технической части, ремонтный состав да и сами танковые экипажи день и ночь работать над восстановлением материальной части танков, бронетранспортеров, автотранспорта. К первому сентября весь парк был приведен в полную боевую готовность и мог выполнить любую задачу.

Что же касается выявленных на конференции просчетов командного состава, то этим, по указанию командарма, занялись командиры корпусов и бригад. В полевой обстановке проводились теоретические и практические занятия, отрабатывались элементы взаимодействия между всеми частями и подразделениями...

Незадолго до начала боевых действий, проверяя ход обучения пополнения, командарм, лукаво усмехаясь, говорил:

— Скоро наши новички не уступят «старичкам». Уже сейчас их трудно различить. А, впрочем, бой — лучший экзаменатор...

В первых числах сентября стало ясно, что наше пребывание в резерве подходит к концу. Войска пяти фронтов, взламывая оборону противника, освобождали города и села Левобережной Украины, готовясь к форсированию Днепра и броску на Правобережье. Советскому командованию стало известно, что противник создает мощный оборонительный рубеж по рекам Молочная, Днепр и Сож, готовясь отвести туда свои войска и там остановить наше наступление. Особое место в этом важ-иом оборонительном заслоне гитлеровское командование отводило Днепру и создавало на его берегах так называемый Восточный вал, рассчитывая именно здесь восстановить стратегический фронт.

Генерал О. Кнобельсдорф, командовавший тогда танковыми соединениями вермахта, отмечает: «Днепр планировался как линия сопротивления еще после падения Сталинграда... весной 1943 г., его большая ширина, низкий восточный берег и высокий, крутой западный, казалось, должны были стать непреодолимым барьером для русских» ¹¹.

Многое в этом свидетельстве верно. Однако, кроме естественных препятствий, на которые так уповали гитлеровцы, они соорудили по правому берегу реки непрерывную цепь дотов, прикрыв их противотанковыми рвами, эскарпами, минными полями и проволочными заграждениями. Сюда были переброшены с других участков фронта и из резерва крупные силы.

Но, как известно, советские воины сокрушили этот «непреодолимый» Восточный вал, причем наступали как раз с левого, низкого берега. Важную роль в разгроме врага сыграла и наша гвардейская танковая армия.

...Войска Воронежского фронта (командующий генерал армии Н Ф Ватутин) развивали наступление на главном, киевском направлении. Обстановка требовала с ходу форсировать Днепр и захватить плацдармы для дальнейшего продвижения по Правобережью. Ставка усилила фронт мощными подвижными соединениями — 3-й гвардейской танковой армией и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом, подчинив его оперативно генералу П. С. Рыбалко.

По словам Г. К. Жукова, до прибытия нашей армии наступление развивалось крайне медленно. «Введенная в сражение на участке Воронежского фронта 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко... внесла в дело решительный перелом» ¹².

В ночь с 6 на 7 сентября наши части начинают совершать комбинированный марш в район города Ромны. Автотранспорт с боеприпасами, горючим, продовольствием, санитарным имуществом направлялся своим ходом, а боевая техника — по железной дороге через Сумы и Ворожбу. Но сосредоточиться в заданном районе удалось лишь к 19 сентября; железная дорога, проходившая по территории недавних боев, из-за причиненных разрушений имела малую пропускную способность. _ч

...В Пирятин, в штаб б-го гвардейского танкового корпуса, где находился Военный совет армии, 18 сентября прибыл командующий фронтом Н. Ф. Ватутин. Он попросил Рыбалко доложить состояние войск и техники.

— Танковые бригады,— докладывал командарм,— на 50 процентов укомплектованы новыми танками Т-34 с 85-мм пушками. Способны вести бой, маневрировать на больших скоростях и покрывать большие расстояния. Сомнение вызывают тяжелые танковые полки со 122-мм пушками. Ходовая часть изношена, они могут не дойти до Днепра. А это большая сила — 40 машин.

— Москва знает, в каком состоянии тяжелые полки? — спросил Ватутин.

— Знает. Военный совет докладывал генералу Федоренко. Он обещал помочь, выслать катки, траки, кольца, но пока их нет.

Ватутин покачал головой. Затем, помолчав, стал расспрашивать о командирах корпусов и бригад. Рыбалко кратко охарактеризовал каждого из них и заверил:

— Командный и политический состав подготовлен, испытан в боях. Поставленную задачу выполнит с честью.

Выслушав, комфронта удовлетворенно кивнул. Затем в общих чертах ознакомил нас с обстановкой в полосе наступления фронта.

— Противник поспешно отступает за Днепр, оставляя нам совершенно разоренные и опустошенные районы. Фашисты угоняют в Германию тысячи людей, скот и эшелоны с зерном... Все, что невозможно увезти, беспощадно уничтожается. Зарегистрированы факты массовых расстрелов мирного населения. Только стремительное наступление наших войск способно приостановить это варварство. Ваша танковая армия должна преодолевать по сто и более километров в сутки, с таким расчетом, чтобы прибыть в район Переяслава не позднее 22 сентября. Запомните, что успех всей операции будет зависеть от быстроты действий вашей армии!

После этого генерал Н. Ф. Ватутин изложил основные положения боевой задачи 3-й гвардейской танковой армии.

— Все ясно, товарищ командующий! — ответил Рыбалко.— Можете не сомневаться: армия выполнит приказ!

Всякий раз, когда армия получала директиву на наступление, для разведчиков начинались самые горячие дни. Пока части находились на марше и сосредоточивались в исходном районе, армейская разведка успевала доставить точные данные о противнике.

Здесь следовало бы отметить, что Рыбалко постоянно и настойчиво добивался улучшения работы разведотдела армии. С приходом нового начальника полковника Л. М. Шулькина вся постановка дела буквально в считанные дни изменилась к лучшему.

Но Шулькин не ограничивался сведениями, полученными армейской разведкой. По его заданию корпусная и бригадная разведка проводила поиск в том же направлении и добытые сведения также поступали в разведотдел. Так путем перепроверки устанавливались наиболее точные данные о силах и дислокации противника, о его намерениях и планах и о системе вражеской обороны... Точность данных во многом предопределяла успех выполнения принятых командармом решений.

Среди армейских разведчиков были люди, хорошо владевшие немецким. Когда возникала необходимость проникнуть в глубину расположения противника, их включали в разведгруппу, которая получала спецзадание. Армейские разведчики — отчаянно смелые, находчивые и в то же время осмотрительные люди — отправлялись за линию фронта, изобретательно вели разведку, доставляя ценные сведения, а часто и ценнейших «языков».

В особо важных случаях полковник Шулькин лично проверял готовность разведгруппы к выходу. Он придирчиво осматривал каждого бойца, стремясь предотвратить провал йз-за нелепой случайности или небрежности в экипировке.

Так было и в те дни, когда армия готовилась вступить в битву за Днепр.

Отобрав в группу семь человек и велев переодеться в эсэсовскую форму, полковник Шулькин, готовясь к их осмотру, вышел на площадку перед окнами штарма. В это время в штаб позвонил Рыбалко и приказал прислать к нему начальника разведотдела.

— Нельзя ли немного позже, товарищ командующий? — попросил начштаба Митрофанов.— Он сейчас провожает своих людей. Впрочем, взгляните сами...

Рыбалко подошел к окну и увидел такую картину.

Семь эсэсовцев, в которых Павел Семенович без труда узнал армейских разведчиков, стояли перед Шульки-ным и по очереди подпрыгивали. Тот, наклонив голову, к чему-то прислушивался. Дольше всех прыгал здоровенный «эсэсовец», Дмитрий Сеселкин. На лице полковника отражалось недовольство. Наконец он ощупал одежду Сеселкина и вытащил какой-то предмет.

Последние напутствия, и разведгруппа ушла...

Явившись к командующему, полковник начал было докладывать:

— По вашему приказанию...

— Ладно,— прервал Рыбалко.— Скажи лучше, что ты сейчас делал со своими орлами?

— Физзарядку,— улыбнулся Шулькин.

— А разве Сеселкин в плохой «спортивной» форме? — слукавил и Павел Семенович.

— Так это же у него бренчало! Сколько раз говорил: ти-и-хо, ти-и-хо надо...

В ответ на это протяжное «тихо» командарм рассмеялся:

— Бренчало или нет, но, по-моему, к Сеселкину ты просто придираешься...

Однако, увидев, что лицо начальника разведотдела при этих словах обиженно вытянулось, Рыбалко поспешил добавить:

— Знаю-знаю, любишь своих гвардейцев, поэтому и строг к ним.

...Когда разведгруппа подошла к Днепру, то, замаскировавшись в левобережных кустах, первым делом организовала наблюдение за противоположным, правым берегом. Установили, куда можно подплыть с наименьшим риском быть засеченными неприятелем. Определили скорость течения, места, где меньше водоворотов. С наступлением темноты соорудили небольшой плотик, разделись, уложили на него одежду и нырнули в холодную воду. Как и рассчитали, течением снесло именно туда, где можно было незаметно выйти из воды и одеться.

Семь «эсесовцев» с важно вышагивающим впереди «гауптманом» беспрепятственно прошли первую линию траншей, за ней вторую, и тут перед ними неожиданно вырос фельдфебель. Вежливо откозыряв, потребовал:

— Извините, господин гауптман, я вынужден проверить ваши документы.

«Гауптман» хотел было разразиться гневом — какой-то фельдфебель позволяет себе... Но, заметив у фашиста два железных креста, загорелся желанием прихватить «крестоносца» с собой. Видать, ценный немец!

Предъявив безукоризненные бумаги, он приказал:

— Проводите меня. Я должен лично удостовериться, как несут службу посты. Беспечность, везде беспечность...

Фельдфебель, в полной уверенности, что у него все в порядке, охотно показал требовательному «гауптману» свой участок. На берегу разведчики скрутили отчаянно сопротивлявшегося гитлеровца и, заткнув ему рот, объяснили, что к чему. Уложили на плот, накрепко привязали к хлипкому настилу и, столкнув в воду, поплыли рядом.

Затихший и вроде бы смирившийся со своей участью фашист внезапно «ожил», потихоньку раскачал плот и вместе с ним перевернулся. С трудом, общими усилиями, восстановили положение. Однако фельдфебель разбушевался: пока добрались до левого берега, не раз повторялось то же самое.

Купание в холодной днепровской воде не прошло бесследно: когда гитлеровца отвязали от плотика, он не проявлял признаков жизни. Его и встряхивали, и делали искусственное дыхание — лежал колода-колодой. Очнулся лишь после того, как ему влили в рот спирт.

«Язык» оказался ценным. Не случайно этот фельдфебель заслужил у своего командования такие высокие награды. Знал он много, и полученные от него сведения были нам весьма кстати.

Начав выдвижение в ночь на 20 сентября, наша армия -развила стремительный темп наступления, и в составе подвижной группы Воронежского 'фронта к исходу 21 сентября вышла к Днепру. Передовые отряды, преодолев с боями около двухсот километров, заняли район Козинцы, Вьюнище, Городище.

Все же противник успел отвести войска за Днепр и взорвать мосты. От быстроты форсирования Днепра зависело освобождение Киева и всей Правобережной Украины. С учетом того, что табельные переправочные средства еще не подошли, возник вопрос об использовании подручных материалов.

С этим вопросом к Рыбалко обратился командир 9-го мехкорпуса генерал К- А. Малыгин, чьи передовые части подошли к кромке левого берега:

— Что делать, товарищ командующий, 1-й батальон 69-й мехбригады стоит в готовности к переправе, а пе-реправляться-то на чем?

— Почему вы меня об этом спрашиваете? — рассердился Рыбалко.— У вас же целый корпус! Неужели не найдете людей, способных придумать, как выполнить задачу?

— Но мои люди уже обошли прибрежные села и ничего не нашли. При отступлении фашисты сожгли все, что могло сгореть...

Действительно, все сожгли: дома, сараи, плетни, бочки... Об этом уже доложила командующему армейская разведка. Как говорится, не от хорошей жизни Рыбалко устроил разнос Малыгину. Но тот правильно понял командарма и обратился к инициативе и смекалке воинов. Это и помогло корпусу начать переправу.

В ночь на 22 сентября к Днепру вышел передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса — 51-я гвардейская танковая бригада подполковника М. С. Ново-хатько. Комбриг создал штурмовую группу, в которую вошли танковый батальон, дивизион самоходок, зенитный дивизион, две роты автоматчиков и рота саперов. Командиром группы подполковник назначил своего заместителя X. У. Богатырева — опытного, смелого и решительного офицера, не раз отличавшегося в предыдущих боях. Свою задачу — захватить плацдарм на правом берегу Днепра — Богатырев выполнил превосходно, за что позднее был удостоен звания Героя Советского Союза.

Надо сказать, что Харун Умарович Богатырев, выходец из бедной горской семьи в Карачаево-Черкесской автономной области, начал службу в Красной Армии курсантом военного училища, а закончил гвардии полковником. Рыбалко внимательно следил за его боевыми успехами и с особым удовольствием подписывал документы на присвоение Богатыреву очередных воинских званий.

Когда Новохатько обсуждал со своими офицерами организацию переправы, к нему обратился командир местного партизанского отряда:

— Партизаны готовы оказать помощь танкистам*

Мы заранее затопили и замаскировали лодки, плоты, паромы и другие переправочные средства. Понимаем, что на них танков не перевезти, но для начала они могут пригодиться. Наши люди укажут, где лучше форсировать Днепр...

Помощь партизан подоспела вовремя.

Командир мотострелкового батальона старшин лейтенант А. А. Пищулин приказал командиру роты лейтенанту Н. И. Синашкину построить роту и вызвать добровольцев, готовых первыми переправиться на тот берег. Рота, состоявшая из комсомольцев, до единого человека шагнула вперед. Выбрали четырех: Н. Е. Петухова, В. А. Сысолятина, И. Д. Семенова и В. Н. Иванова. Напутствуя их, комбриг сказал:

— Вам выпала честь первыми форсировать Днепр. Задача — привлечь к себе внимание противника. Это необходимо для прикрытия переправы батальона. Задание опасное, подумайте...

Но комсомольцы были настроены решительно: проверили автоматы, запаслись патронами и гранатами и быстро разместились в рыбачьей лодке, где на веслах сидел партизан А. Н. Шаповал.

Когда смельчаки достигли середины реки, их заметили гитлеровцы. Над головой засвистели пули, разрывы мин и снарядов обрушивали каскады воды на утлое суденышко, грозя его опрокинуть. Несколько сильных гребков — и вот уже гвардейцы взбираются по кручам правого берега и открывают огонь.

А пока горстка храбрецов отвлекала на себя внимание противника, на лодках и плотах через Днепр переправлялись рота лейтенанта Н. И. Синашкина и 120 партизан под командованием И. К. Примака. Они сразу вступали в бой, расширяя плацдарм. Спустя некоторое время на правый берег переправился весь мотострелковый батальон, а с ним командир бригады М. С. Ново-хатько и начальник политотдела А. С. Загудаев. Батальон выбил противника и овладел северо-восточной окраиной села Григоровка.

Весть о подвиге героев-комсомольцев облетела все войска, изготовившиеся к штурму Днепра. Военный совет фронта направил им приветственное письмо:

«Ваша героическая переправа через Днепр, цепкое закрепление на правом берегу, готовность, не щадя жизни, отстаивать каждый клочок отвоеванной родной земли и неукротимо двигаться все дальше вперед—на запад — служит примером для всех воинов...

Благодарим за честную солдатскую службу...»

Полный текст поздравления был помещен в армейской газете «Во славу Родины». Командиры и политработники читали его в подразделениях, воодушевляя воинов на новые ратные подвиги.

За доблесть и воинское мастерство, проявленные при форсировании Днепра и в боях за плацдарм гвардей-цам-комсомольцам Н. Е. Петухову (посмертно), В. А. Сы-солятину, И. Д. Семенову, В. Н. Иванову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Четыре молодых патриота стали первыми из 125 воинов армии Рыбалко, которых Родина удостоила Золотой Звезды Героя за форсирование Днепра.

Переправа продолжалась. В ночь на 22 сентября к левому берегу, против села Зарубенцы, как и докладывал командующему генерал К. А. Малыгин, вышли подразделения батальона капитана Г. Ш. Балаяна из 69-й мехбригады, которой командовал М. Д. Сиянии. Жители села Козинцы подняли со дна реки две затопленные рыбачьи лодки, и два отделения мотострелков, возглавляемые лейтенантом Алексеевым и парторгом Белоусовым, переправились в них на правый берег. Вместе с бойцами в одной из лодок находился инженер 69-й мехбригады подполковник Е. В. Старостин,, который обнаружил затопленный гитлеровцами паром. Саперы подняли его, вычерпали воду и отвели к своему берегу. За ночь на этом пароме на противоположный берег переправился весь батальон Балаяна, а позже и вся бригада.

К исходу 22 сентября части 69-й мехбригады овладели Зарубенцами, Луковицами, хутором Городок и высотами, прилегающими к этим населенным пунктам.

А в районе Подсенное, что в шести километрах западнее Зарубенцев, через Днепр переправился мотострелковый батальон капитана В. В. Никитина из 54-й гвардейской танковой бригады (командир бригады — полковник И. И. Сергеев). На рассвете, обнаружив у себя в тылу советских бойцов, гитлеровцы превосходящими силами начали их атаковать. Но гвардейцы Никитина, сдерживая вражеский натиск, одновременно вели разведку и с помощью местных партизан доставили командованию важные разведданные.

На соседнем участке Днепр форсировали мотострел-

Павел Семенович Рыбалко

С. И.

МельниковП. Л. Романенко

}

ь

После совещания в политотделе армии. Слева направо — А. Д. Капник, А. А. Еременко, С. И. Мельников, Л. М. Шулькин, Д. Д. Бахметьев

^ /

П. С. РыбалкоВ. С. Архипов

И. И. Якубовский3. К. Слюсаренко

f

А. А. Головачев

Д. А. Драгунски?

В. В. НовиковИ. П. Сухов

Н. Ф. Ватутин и П. С. Рыбалко изучают обстановку перед форсированием Днепра

Строительство моста через Днепр

С. А. Иванов М.

С.

Новохатько

Ю. Н. Соловьев (в центре) ставит задачу офицерам технической службы

Марш-маневр с Букринского на Лютежский плацдарм

Л. Свобода читает чехословацким воинам Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении части

И. С. ВагановВ. А. Концов

М. П. Каменчук докладывает командарму обстановку. Слева — И. Г. Зиберов

М. В. ОнучинА. В. Щербак

В. А. Микуцкий (в центре) среди офицеров службы тыла

v-r

¹

"

г

sjv* ■»

п. С. Рыбалко с офицерами штаба у стен рейхстага

Пражане встречают победителей

Руководящий состав армии среди командиров и политработников

На проводах демобилизованных воинов армии

П. С. Рыбалко беседует с военными корреспондентами А. Ю. Кривицким и К. М. Симоновым.

Справа—А. Д. Капник

П. С. Рыбалко с сыном Виленом

ки во главе со старшим лейтенантом Н. И. Горюшкиным из 22-й гвардейской бригады полковника Н. Л. Михайлова, а за ними — 23-я мотострелковая бригада полковника А. А. Головачева из 7-го гвардейского танкового корпуса (командир корпуса — генерал К. Ф. Сулейков). Решительным ударом гвардейцы отбросили противника и обеспечили переправу другим частям.

Так было положено начало созданию Букринского плацдарма, сыгравшего важную роль в битве за Днепр. За самоотверженность и героизм, проявленные в этих боях, 70 воинам армии было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди них — генерал К- А. Малыгин, полковник И. И. Сергеев, подполковник М. С. Новохать-ко, капитан В. В. Никитин, старшие лейтенанты А. А. Пи-щулин и Н. И. Горюшкин. Особенно отличилась 69-я мехбригада полковника М. Д. Сиянина. 41 воин бригады во главе с ее командиром были удостоены звания Героя Советского Союза.

Молодые воины, воодушевленные примером героической четверки, первой форсировавшей Днепр, в те дни совершали немало славных дел.

Мне особенно запомнился вот такой боевой эпизод.

Пятеро комсомольцев-саперов из 71-й мехбригады полковника Луппова получили задание заминировать танкоопасное направление на подступах к Зарубенцам.

Когда бойцы заканчивали загружать понтон противотанковыми минами, над ними внезапно пронеслись на бреющем полете два «мессершмитта» и сбросили бомбы. К счастью, взрывы прогремели в стороне. Не дожидаясь повторного захода фашистских самолетов, командир роты старший лейтенант Дирявка приказал саперам немедленно отправляться.

Понтон столкнули с мелководья на быстрину, и течением его отнесло на середину реки. Пятерым бойцам пришлось догонять свое «суденышко» вплавь. Уже выбравшись на него, они вдруг выяснили, что в спешке забыли весла. Не растерявшись, комсомольцы начали грести саперными лопатками и касками, направляя понтон к указанному командиром роты месту. Но тут одна из немецких батарей открыла огонь, и вокруг них от разрывов снарядов и мин закипела вода. Наконец, понтон уперся в береговой откос. А через несколько минут саперы приступили к минированию.

Отважные комсомольцы отлично справились с поставленной задачей. Позднее, выполняя аналогичное задание, они захватили двух «языков», давших много ценных сведений. За эти подвиги старший группы рядовой М. Заксон был награжден орденом Красной Звезды, а Н. Прохоров, А. Волков, В. Лукин, Ф. Лихтин — медалью «За отвагу».

Гитлеровцы прилагали отчаянные усилия, чтобы удержаться на днепровском рубеже. Переправа наших войск шла под непрерывным артогнем; немецкая авиация не только днем, но и ночью, используя осветительные ракеты, подвергала оба берега Днепра массированным бомбовым ударам.

Узнав о форсировании реки в букринской излучине, противник бросил в бой подкрепления. 51-я гвардейская танковая и 69-я механизированная бригады на подходах к Григоровке устроили засады и встретили машины с гитлеровцами при въезде в село. Около 500 солдат и офицеров потерял враг в тот день. В этом бою участвовали и партизаны из соединения имени Чапаева.

Но у нас на плацдарме пока действовали только мотострелковые части. На лодках и плотиках танки и артиллерию не переправишь, а развивать наступление без них невозможно.

Рыбалко постоянно находился на КП, оборудованном вблизи переправы. Вместе со своими помощниками он искал и не находил выхода из создавшегося положения. Когда подвезли трофейные переправочные парки, пригодные лишь для переправы пехоты с легким вооружением, Павел Семенович, вопреки мнению инженеров, решил попытаться погрузить на них легкие танки типа «Валентайн». Для пробы на паром загнали самоходку. Не выдержав тяжести, он накренился, и самоходка, соскользнув в воду, затонула у самого берега. Пока бойцы извлекали ее, саперы под руководством инженеров усиливали конструкцию парома. Результаты не замедлили сказаться: за несколько часов все самоходки оказались на правом берегу.

Но этого было недостаточно — противник подтягивал к плацдарму танковые соединения. Нам позарез нужно было переправить на плацдарм танки, а понтонные части все еще не подошли.

В районе Зарубенцев на плацдарм, занятый 69-й мехбригадой, 23 сентября начали переправляться подошедшие части 40-й армии, а позднее — и войска 27-й. Мелкие тактические плацдармы расширялись и в процессе боя объединялись в один Букринский плацдарм оперативного значения.

Между тем 38-я армия продолжала очищать от противника левый берег Днепра. Н. Ф. Ватутин отдал приказ Рыбалко выделить часть танковых бригад для содействия ее продвижению. Командарм приказал 56-й танковой бригаде нанести удар на Борисполь, Бровары, Предмостную Слободку, а 52-й и 53-й — на Канев. Взаимодействуя с частями 38-й армии, гвардейцы-танкисты очистили левый берег реки на широком фронте. В этих боях многие из них показали образцы воинского мастерства. Особо отмечу механика-водителя сержанта Марию Лагунову.

В бою под Броварами ее танк первым ворвался на высоту, подавив несколько огневых точек. Лагунова развернула машину и уничтожила гусеницами противотанковую пушку вместе с расчетом и до взвода гитлеровцев. И тут вражеский снаряд прямым попаданием угодил в ее танк. Мария была тяжело ранена, в госпитале ей ампутировали обе ноги. Но девушка-комсомолка не смирилась с участью инвалида. Уже на протезах она добилась возвращения в свою часть. Водила автомашину, затем изучила радиотелеграфное дело и до конца войны готовила радиотелеграфистов для танковых войск.

Немецкое командование поняло, что теряет важный стратегический рубеж обороны, и начало подтягивать крупные танковые силы, сосредоточивать истребительную и бомбардировочную авиацию, стремясь любой ценой сбросить войска Воронежского фронта в Днепр. Для поддержки и прикрытия наших частей были выделены эскадрильи 2-й воздушной армии. Над переправами и плацдармами развернулись ожесточенные воздушные бои. А на земле советские воины с необыкновенным упорством отстаивали узкие полоски захваченной земли, чем обеспечивали накопление свежих сил и средств. Ежедневно они отбивали десятки контратак, уничтожая тысячи вражеских солдат и офицеров.

На рассвете 24 сентября налеты участились. Фашисты усиленно бомбили левый берег, откуда в это время безостановочно отходили лодки и плоты с мотострелками 22-й бригады полковника Н. Л. Михайлова. Коман-

N

дир корпуса генерал М. И. Зинькович со штабными офицерами руководил переправой. Уже отчаливали последние лодки, когда над ними пронесся «мессершмитт». Сброшенная бомба разорвалась рядом. Митрофан Иванович еще успел крикнуть: «Всем в блиндаж!» — и, смертельно раненный, упал. Умер он по дороге в госпиталь.

Рыбалко глубоко переживал утрату: он любил Митрофана Ивановича, радовался его успехам, помогал в трудную минуту.

Обстановка торопила с назначением нового комкора, но Павел Семенович колебался, не находя соответствующей кандидатуры.

В это время в Переяслав, где стоял штаб армии, приехал Ватутин. Едва войдя к Рыбалко, спросил:

— Кого предлагаете на должность командира 6-го корпуса?

Павел Семенович не спешил с ответом, и командующий фронтом нетерпеливо напомнил:

— Думайте поскорее, нам с вами надо осмотреть места наведения понтонных переправ. Так — кого же?..— и не дождавшись, приказал: — Назначьте генерала Сухова — и поехали!

Иван Прокофьевич Сухов принял корпус, но командовал им недолго. Через месяц в эту должность вступил генерал Алексеи Павлович Панфилов, который и возглавлял соединение во всех операциях по освобождению Украины.

Через два дня к Днепру начали подходить фронтовые инженерные части. Под руководством нашего на-чинжа М. В. Онучина они собрали наплавной понтонный мост грузоподъемностью 16 тонн и организовали шесть участков паромных переправ. Но использовать их можно было только ночью. Днем они разводились и маскировались, чтобы не подвергаться артобстрелу и бомбежке противника.

Однако войска продолжали нуждаться в боеприпасах, горючем, а тем более — в танках. Кроме того, на левом берегу оставалась и крупнокалиберная артиллерия, которая отсюда не могла эффективно поддерживать части, ведущие бои за расширение плацдарма.

Срочно требовался мост, грузоподъемность которого позволила бы переправить танки и тяжелую артиллерию. Но как его построить? Как строить мост на реке, если вода в ней буквально кипит от разрывов снарядов и мин? Лодки то и дело переворачиваются, плоты вдребезги разлетаются, и люди плывут, держась за бревна, а рядом взметаются водяные смерчи. Но едва затихает грохот разрывов, как вражеские самолеты снова строятся в круг и бросаются в пике...

И все же мысль о постройке моста не оставляла Рыбалко. Этому вопросу было посвящено заседание Военного совета армии вечером 24 сентября. Присутствовали заместители командующего, начальники служб и командир 182-го армейского мостового батальона майор Н. А. Жеребной. Майор накануне провел инженерную разведку и побеседовал с местными рыбаками.

Военный совет заседал в боевой обстановке, накоротке,— артобстрел и бомбежка не располагали к долгим словопрениям.

Николай Алексеевич Жеребной доложил:

— В войну 1914 года саперами царской армии в двух километрах от села Козинцы был построен деревянный мост на свайных опорах. Вот я и думаю...

— Правильно думаете,— подхватил Рыбалко, понявший уже замысел майора.— Если такой мост построили они, то и наши саперы смогут. Вопрос лишь в сроках...

По поводу сроков высказывались разные мнения. Рыбалко пресек все препирательства.

— Мост должен быть готов через тринадцать дней!

Мне поручили возглавить всю организационную,

партийную и хозяйственную работу. Вместе с Переяславским райкомом КП (б) У и райисполкомом требовалось мобилизовать рабочую силу из местного населения. Начальнику политотдела Капнику и начальнику отдела кадров Меркульеву было приказано подобрать грамотных офицеров, в обязанности которых входило проведение политинформаций среди мобилизованных. Начальника тыла генерала И. К. Николаева обязали организовать рабочим трехразовое питание. Поскольку речь шла о большом количестве людей, Иван Карпович забеспокоился:

— Армейские базы не могут полностью обеспечить потребность войск, а тут еще тысячи мобилизованных...

— Организуйте заготовку продуктов в Переяславском районе,— посоветовал Рыбалко.— Местные партийные и хозяйственные органы вам помогут.

Начсанарму полковнику Л. Н. Васильеву приказали выделить врачей для медобслуживания привлекаемых к строительству людей и развернуть близ стройплощадки внештатный госпиталь. Генерал Ю. Н. Соловьев и майор Н. А. Жеребной должны были составить план работ и расчет необходимого для постройки моста количества автомашин, тракторов, ремонтных средств, горючего и в двухдневный срок представить на утверждение Военному совету. К постройке землянок для рабочих решили приступить немедленно.

В населенные пункты Переяславского района сразу же выехали уполномоченные Военного совета. Жители охотно откликнулись на наш призыв; желание помочь армии в разгроме врага было всеобщим. Таким образом, главный вопрос был решен успешно и оперативно; до 5 октября к строительству моста приступило более двух тысяч человек.

Лесорубов, плотников, кузнецов организовали в роты. Их возглавили наши офицеры и политработники. Большую часть рабочих поставили на заготовку лесоматериалов в урочище Гать, расположенном в восьми километрах от Днепра. В лесу, на стройплощадке, начал действовать лесозавод, где четыре пилорамы, работая в три смены, обеспечивали строительство качественно обработанными деталями. На стройплощадке росли кубометры оттрелеванного леса, сваи, насадки, прогоны, поковки, скобы для креплений.

Теперь все зависело от организованности и патриотической сознательности рабочих и их руководителей. И с первых дней они показали, что нет предела человеческим возможностям, если люди прониклись верой в свои силы, в необходимость своей работы для достижения победы над врагом. Двухтысячный коллектив строителей моста совместно с инженерными частями армии ежедневно показывали образцы самоотверженности и подлинного героизма.

Чтобы представить объем выполненной работы, приведу некоторые цифры: длина моста 720 метров, ширина проезжей части 4,1 метра, количество опор — 170, свай под опорами — 935, насадок — 200, прогонов — 1183 и т. д. Всего предстояло переработать 3500 кубометров леса, а также заготовить 19 тонн различных поковок.

Сваи забивались «бабами», вручную, со сколоченных на плотах подмостей. Течением плоты сносило, поэтому одна группа рабочих удерживала их на веслах, а другая забивала сваи. По каждой свае требовалось сделать от 1500 до 2500 ударов тяжелой «бабой». Поистине титанический труд! И все же 2 октября было забито 16 свай, а в последний день — 215! И все это совершалось под артогнем и бомбежкой...

При разработке плана мне пришлось «повоевать» с инженерами, которые отклоняли предложение вести строительство одновременно с противоположных берегов реки. Утверждали, что при этом исключена встреча на середине реки, поскольку трасса не обеспечена инженерной ПОДГОТОВКОЙ, КОТОрая В обыЧНЫХ УСЛОВИЯХ ПрОЕО-дится при таком способе строительства. Я настаивал: встреча произойдет!

Рыбалко не принимал участия в нашем споре. Только однажды, отозвав меня в сторону, он сказал:

— Не хочу сдерживать твоей инициативы, за строительство моста несешь личную ответственность. Но подумай сам: они — инженеры, а ты?

— А я помогал отцу строить мосты на Дону. Он был простым плотником, но мосты получались отличные. И строил именно так, как предлагаю я. Это намного ускорит дело, а по «науке» мы и за месяц не справимся.

—- Что ж, если ты убежден — действуй! — сказал Павел Семенович и больше не пытался меня разубеждать.

Не стану описывать, как именно я «действовал», но организованные нами пять участков, обосновавшись на противоположных берегах и ведя работу по всей ширине русла реки, в конечном счете обеспечили точность встречи сооруженных частей моста.

Налеты фашистской авиации и артобстрел не прекращались. 5 октября 1943 года противник нанес нам тяжелый урон. Авиабомбы повредили конструкцию моста, разрушили четыре куста опор, разбили несколько подмостей. Восстановительные работы заняли 2,5 суток.

Но самые горькие утраты — потеря людей. В этот день погибло несколько руководителей стройки, в том числе и Михаил Васильевич Онучин.

Образованнейший инженер и прекрасный организатор, коммунист Онучин ни на час не покидал переправу. Он вникал во все сложности строительства, возникавшие на каждом шагу, и неутомимо искал решения, казалось бы, неразрешимых проблем. Этого обаятельного человека любили и уважали все, жому довелось его знать...

Рыбалко был потрясен гибелью Онучина. Сказал:

— Такого человека потеряли...— и надолго умолк.

Кто-то заметил:

— Он так сейчас нужен...— и Павел Семенович отозвался:

— Он всегда был нам нужен.

М. В. Онучина представили к званию Героя Советского Союза посмертно. В Указе Президиума Верховного Совета СССР о присвоении этого высокого звания имена полковника М. В. Онучина и генерала М. И. Зинь-ковнча стояли рядом.

Однако попытки гитлеровцев сжечь мост и сорвать стройку цели не достигли: невозможно сломить патриотизм советских людей, их волю к победе и несгибаемое мужество. Как только самолеты противника ложатся на обратный курс, все строители снова на рабочих местах. И если почему-либо график не выдерживается, люди не уходят, пока не выполнят сменного задания. А в некоторых ротах план выполняется на 125—150 процентов! Так, 8 октября задание — забить 150 свай — было перевыполнено: забито 220 свай и еще уложено 62 прогона!

В ночь на 11 октября была забита последняя свая. Шла укладка насадок, прогонов и настила. Работа близилась к концу, и это вызывало новый прилив энергии, увеллчивало темп строительства.

Утром 14 октября начальник строительства инженер А. В. Топальский и замполит полковник В. С. Рыльский доложили, что строительство окончено. (Забегая вперед, скажу, что по представлению Военного совета особо отличившиеся мостостроители — солдаты, офицеры и мобилизованные рабочие — были награждены орденами и медалями).

Убедившись, что мост действительно готов к эксплуатации, я отправился к командарму. Он и сам уже знал об этом — с неослабным вниманием следил за ходом работ, но мой доклад выслушал до конца и, хитро прищурившись, с нарочитой официальностью сказал:

— А вы, товарищ Мельников, решение Военного совета не выполнили: этот доклад надо было сделать вчера, 13 октября...

— По-моему, перевыполнили,— в тон ему ответил я.— Построить мост мы должны были за 13 дней, а построили за 11. Вы забыли учесть 2,5 суток простоя...

*— Ничего я не забыл, дорогой ты мой! — воскликнул Павел Семенович.— И великое спасибо!

...С наступлением сумерек по мосту двинулась техника, давно замаскированная в прибрежном кустарнике и ожидавшая приказа на выступление. За первые сутки на Букринский плацдарм прошли сотни автомашин и повозок с боеприпасами, снаряжением, людьми и, наконец,— танки и тяжелая артиллерия. К чувству радости примешивалось опасение, что противник предпримет массированный налет по этой жизненно важной для нас коммуникации.

Именно так и случилось. Но решительные действия нашей авиации и зенитное прикрытие войск, наносившие Брагу значительный урон, сделали бомбежку моста безрезультатной.

Мост уцелел, и форсирование Днепра пошло полным ходом!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

По мосту безостановочно шли танки, на понтонных и подручных средствах продолжали переправляться войска, и весь этот грозный поток, достигнув правого берега, вливался в ряды сражающихся за расширение плацдарма. Однако противник, пытаясь удержаться на своем рубеже обороны, оказывал упорное сопротивление. На земле и в воздухе кипели кровопролитные бои.

Едва батальон Балаяна закрепился в Зарубенцах, как от Григоровки на его позиции, ведя огонь с ходу, ринулись немецкие танки. В течение дня мотострелки Балаяна отбили несколько вражеских атак, но и сами понесли большие потери. Тем временем в Григоровке, где противник сосредоточивал свежие силы, в тяжелом положении оказались части 51-й гвардейской танковой бригады подполковника Новохатько. Балаян получил задачу поддержать Новохатько и совместными действиями выбить неприятеля из Григоровки.

Это был трудный бой. Немцы обрушили на наступающих шквал огня из орудий и минометов, небо потемнело от пикирующих бомбардировщиков. Цепи атакующих залегли. Увлекая за собой бойцов, капитан Балаян с призывом: «Вперед! За Родину!» бросился на штурм прикрывавшей Григоровку высоты. И тут осколок оборвал его жизнь.

Вдохновленные мужеством и отвагой комбата, мото-стрелки во главе с замполитом майором Д. Г. Чубарем, принявшим командование батальоном, устремились на врага. Вскоре, захватив высоту, батальон соединился в Григоровке с частями бригады Новохатько.

Гарегиму Шегиевичу Балаяну звание Героя Советского Союза присвоено посмертно. В его батальоне этого высокого звания был удостоен еще тридцать один воин.

Бои за Григоровку оставили неизгладимый след в памяти всех, кто в них участвовал. Стойкость и готовность к подвигу приобретали здесь решающее значение. Героизм отдельных воинов перерастал в массовый героизм.

В дни учебы мы настойчиво добивались отработки взаимозаменяемости. Умение в нужный момент заменить выбывшего из строя товарища стало действенным фактором в достижении превосходства наших воинов над врагом. Особую важность взаимозаменяемость приобретала в бою, когда из строя выбывал командир подразделения. Продолжал управлять боем, как правило, замполит, и от его способностей, умения квалифицированно руководить воинами подразделения зависел подчас исход всего сражения. В этом можно убедиться и на таких примерах.

В 53-й гвардейской танковой бригаде заместителем командира истребительно-противотанковой батареи по • политчасти был капитан В. М. Молчанов. При форсировании Днепра тяжело ранило командира батареи, и Молчанов принял командование на себя. Позже, когда батарея на окраине Григоровки поддерживала огнем мотострелковый батальон, во время одной из ожесточенных атак врага выбыли из строя комбат и его заместитель. Капитац Молчанов принял под свою команду и мотострелков. В разгар боя Молчанова ранило в руку, а затем контузило. Придя в себя, капитан продолжал руководить бойцами и удерживал захваченный участок до подхода подкрепления. Политрук оказался хорошим строевым офицером. Берлин он штурмовал уже в должности командира танкового батальона. А за бои на Бук-ринском плацдарме Василий Михайлович Молчанов был удостоен Золотой Звезды Героя.

За форсирование Днепра и расширение Букринского плацдарма многие гвардейцы 53-й танковой бригады Героя Советского Союза полковника В. С. Архипова удо-

стоились этого высокого звания. Мне хотелось бы описать подвиг одного из них.

Танковый взвод лейтенанта А. Р. Коняхина атаковал противника в селе Иванково, что на западном берегу Днепра. Машина командира взвода шла впереди и первой попала под удар противотанковой пушки. Полыхнул сноп желто-красного пламени, и по броне танка запрыгали огненные языки. Коняхин выбрался из горящего танка и под огнем гитлеровцев добрался до другой машины взвода. Атаки танкистов продолжались.

В уличных боях фашисты снова повредили танк, в котором находился командир взвода, и окружили его плотным кольцом, требуя от экипажа сдачи в плен. Ответом был интенсивный огонь из танкового оружия. В результате короткого боя экипаж Коняхина уничтожил два немецких орудия, одну самоходку и до сотни гитлеровцев.

Наступали сумерки. У танкистов на исходе боеприпасы и ни глотка воды. Тяжело ранен механик-водитель Иван Переплетов. А гитлеровцы подбираются все ближе и ближе. Коняхин подает команду: «Немедленно покинуть танк!» — и, не замеченный врагом, экипаж выскальзывает из машины, захватив с собой пулемет. В полной уверенности, что советские воины погибли, фашисты располагаются на отдых неподалеку от танка. И тут перед оцепеневшими от ужаса гитлеровцами неожиданно возникает Коняхин и открывает огонь. В это время на помощь подоспели бойцы других подразделений.

Золотая Звезда Героя украсила грудь Александра Романовича Коняхина, члены его мужественного и стойкого экипажа награждены орденами и медалями.

В бою за населенный пункт Ходорово был тяжело ранен командир 54-й танковой бригады Герой Советского Союза полковник И. И. Сергеев. Атаку возглавил его заместитель по политчасти полковник А. Л. Каплунов. В яростной схватке он был убит.

Позднее Указом Президиума Верховного Совета СССР за храбрость и проявленную инициативу Аркадию Львовичу Каплунову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

О том, что бригада лишилась руководства, донесли в штаб корпуса. Комкор генерал К. Ф. Сулейков находился на другом участке боя, и начштаба А. Б. Лозов-

скип, не дожидаясь его решения, немедленно выехал на передний край. Под его руководством бригада отразила контратаки с большими для противника потерями.

Доброго слова заслуживает и начальник санитарной службы армии Леонид Николаевич Васильев. Превосходный организатор, он обладал обширными знаниями и большим опытом в области практической хирургии. Когда из Ходорова в госпиталь доставили комбрига И. И. Сергеева, большинство хирургов высказалось за немедленную ампутацию ноги. Выслушав их мнение, Леонид Николаевич твердо произнес: «Будем лечить. Отрезать ногу никогда не поздно».

Он оказался прав. Ивана Ивановича Сергеева вылечили. Впоследствии он командовал танковым училищем, ему присвоили звание генерал-майора. Так, благодаря нашему начсанарму, для танковых войск был сохранен боевой опытный командир.

Войска Воронежского фронта, с 20 октября переименованного в 1-й Украинский, дважды пытались овладеть Киевом, нанося главный удар с Букринского плацдарма, оба раза без существенных результатов. Гитлеровцы стянули сюда свои основные силы, и бои все больше принимали затяжной характер. Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин намеревался в конце октября провести третье наступление, но Ставка отменила это решение. Поступила директива — с целью последующего разгрома киевской группировки противника и овладения столицей Украины незаметно перегруппировать войска с Букринского на Лютежский плацдарм, севернее Киева, и уже отсюда нанести главный удар. Ставка потребовала также произвести перегруппировку в короткий cpQK, а наступление начать 1—2 ноября.

Командующий фронтом и представитель Ставки Г. К. Жуков 25 октября вызвали на совещание командующих и членов военных советов 3-й гвардейской танковой, 40-й и 27-й общевойсковых армий и объявили решение, согласно которому наша танковая армия должна была начать перегруппировку в ту же ночь. При этом Г. К. Жуков подчеркнул:

— Обращаю ваше внимание, товарищ Рыбалко, на скрытность выхода из боя и организации переправ танковых войск через Днепр. Марш-маневр по левому берегу произведите с полным сохранением маскировки...

Вернувшись в штаб армии, Рыбалко приказал немедленно собрать командиров корпусов и своих заместителей. Пока все съезжались, командарм и начштаба В. А. Митрофанов успели в деталях разработать мероприятия, обеспечивающие перевод войск в новый район.

Совещание было недолгим. Рыбалко объявил:

— Армия в полном составе переходит в район севернее Киева. Занимаемая оборона передается войскам 27-й армии. Успех предстоящего наступления находится в прямой зависимости от того, удастся ли нам обеспечить скрытность перегруппировки войск и техники.

Он внимательно осмотрел напряженные лица присутствующих и начал разъяснять задачу армии:

— Противника необходимо обмануть, ведь бои на Букринском плацдарме будут продолжаться и после нашего ухода. Вам надо проследить, чтобы на местах, где сейчас находятся танки, были сооружены и установлены их макеты. На прежних местах остаются также обозначенные НП с радиостанциями, которые продолжают работу, не изменяя режима. Переправа через Днепр — только ночью с сохранением светомаскировки. Основная переправа для танков и арттягачей с орудиями — Козин-ский деревянный мост, с интервалом между танками в сто метров. Движение только на первой скорости. Категорически запретить переключать скорость на мосту! — подчеркнул командующий.— Весь автотранспорт и мотострелковые части переправляются по наплавным понтонным мостам и используют имеющиеся в наличии паромы.

Детально объяснив, как обеспечить непрерывность движения и соблюдение очередности при переправе, командующий заключил:

— Не буду скрывать: армии предстоит суровое испытание. Да вы и сами понимаете, какая громадная ответственность возложена на всех нас. Впрочем,— Павел Семенович тепло улыбнулся,— гвардейцы и не привыкли к легким задачам!

Своей перегруппировкой с Букринского на Лютежский плацдарм 3-я гвардейская танковая армия вписала яркую страницу в истории Великой Отечественной войны.

Одним из важных факторов успешного выполнения задачи явилось обеспечение скрытности ухода армии с Букринского плацдарма. Командиры соединений и частей

оперативно выполнили требования Рыбалко: за несколько часов на правом берегу были оборудованы ложные огневые позиции, установлены макеты танков, радиостанции продолжали работать на прежних режимах. Жизнь показала, что нам удалось ввести противника в заблуждение.

Успеху перегруппировки армии способствовала и хорошо организованная партийно-политическая работа. Перед началом выдвижения войск мы провели совещание армейских и корпусных политработников, после чего они были направлены в части. Разъясняя партийному н комсомольскому активу задачи предстоящего марш-маневра, они подчеркивали значение скрытности и маскировки, сохранения материальной части боевой техники в состоянии боеготовности, уделяя особое внимание организации движения в ночных условиях, поддержанию строжайшей дисциплины в войсках. На марше, на привалах и в районах дневок коммунисты частей и подразделений проводили работу с личным составом в отделениях, экипажах, артиллерийских расчетах. Агитаторы добивались, чтобы каждый солдат сознательно выполнял возложенные на него задачи.

Совершив за шесть суток неслыханно сложный двухсоткилометровый марш вдоль линии фронта, преимущественно в ночное время, под проливным дождем или в густом тумане, по раскисшим от осенней распутицы дорогам, войска армии дважды скрытно переправились через Днепр, форсировали Десну и к исходу 1 ноября сосредоточились на Лютежском плацдарме. Вступив в сражение, 3-я гвардейская танковая армия значительно содействовала освобождению Киева.

...Решающие бои начались ранним утром 3 ноября' Вводу в сражение главной ударной группировки фронта (38-й армии К- С. Москаленко, 60-й — И. Д. Черняховского и 3-й гвардейской танковой — П. С. Рыбалко) предшествовала невиданной силы артиллерийская подготовка. Плотность артиллерии на участке прорыва превышала 300 стволов на километр фронта, чего не удавалось достичь еще ни в одной из предыдущих операций.

По замыслу командующего фронтом, 38-я армия, наступавшая непосредственно на Киев, должна была подавить наиболее важные объекты в глубине обороны противника и обеспечить ввод в сражение нашей танковой армии.

Массированный артиллерийский удар вызвал растерянность в стане врага. Позиции гитлеровцев укрыла стена дыма и огня. Земля содрогалась и, казалось, вставала на дыбы. Но, едва советские батареи перенесли огонь в глубину обороны противника, началось наступление 60-й, 38-й армий и части сил 5-го гвардейского танкового корпуса.

Гитлеровцы, пытаясь организовывать сопротивление, спешно перебрасывали к району прорыва свежие танковые и моторизованные войска.

С утра 4 ноября бои приняли исключительно напряженный характер. Погода ухудшилась, шел моросящий дождь, видимость упала. Успешно действовавшая накануне авиация фронта — эскадрильи 2-й воздушной армии генерал-лейтенанта С. А. Красовского — лишилась возможности оказывать пехоте действенную поддержку.

Учитывая то, что прорвать оборону противника на всю глубину не удалось, Н. Ф. Ватутин для усиления удара приказал П. С. Рыбалко ввести в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию...

С наступлением темноты на землю пал густой туман. Людям в нескольких шагах трудно было различить друг друга. Но ждать до утра — значило бы дать противнику возможность привести себя в порядок, подтянуть резервы, укрепить оборону...

Вот тут и родилась у Рыбалко неожиданная и смелая идея. Он вызвал на КП, находившийся в Ново-Пет-ровцах, командиров корпусов — генералов А. П. Панфилова, К. Ф. Сулейкова, К- А. Малыгина и командира 91-й отдельной танковой бригады полковника И. И. Якубовского.

— В назначенный час атаки,— приказал командарм,— завести все моторы — танков, бронетранспортеров, арттягачей. Открыть интенсивный огонь из пушек, минометов, пулеметов и ручного оружия. Включить свет во всех машинах, и с зажженными фарами, с воющими сиренами решительно атаковать противника!..

Это было грозное и величественное зрелище. Внезапно вспыхнувшие снопы света, огненные трассы снарядов и пулеметных очередей высвечивали лавину надвигающихся танков. Оглушительно выли сирены и грохотали моторы. Все это оказало на гитлеровцев сильнейшее психологическое воздействие. Они в панике заметались и начали беспорядочно отступать в направлении Киева.

Танкисты преследовали их, беспощадно подавляя очаги сопротивления.

На войне из ряда вон выходящие события становятся широко известны. Естественно, что и о ночной атаке танкистов Рыбалко узнали все участники боев за Киев.

...Танковые и механизированные соединения 3-й гвардейской танковой армии завершили прорыв тактической обороны противника и продолжали выполнять свою задачу. Оправившись от потрясения, гитлеровцы начали оказывать сильное сопротивление. На подступах к Свя-тошино, где проходил последний оборонительный рубеж противника, разгорелись яростные схватки. Танковые бригады вырвались на магистраль Киев—Житомир и стали громить отступающие части гитлеровцев.

К утру 5 ноября они освободили Святошино и перерезали важнейшую коммуникацию шоссе Киев—Житомир, лишив противника возможности подбрасывать к Киеву резервы и материальные средства, а также отрезав ему пути отхода на запад.

Весь день 5 ноября наши части вели бои по уничтожению врага в опорных пунктах. Гитлеровцы дрались с ожесточением, но под ударами танкистов вынуждены были отступать. Вместе с устремившимися за нами войсками 38-й армии танкисты создали условия для решительного штурма Киева и расширения Киевского стратегического плацдарма. Правый фланг ударной группировки фронта обеспечивали войска 60-й армии генерала И. Д. Черняховского.

В сражение за столицу Украины вместе с нашими войсками вступила 1-я Чехословацкая отдельная бригада полковника Л. Свободы.

«Сражайтесь за Киев так, как бы вы стали сражаться за Прагу и Братиславу!» ¹³ — напутствовал своих бойцов командир бригады. Чехословацкие воины с честью выполнили этот наказ. Они участвовали в боях за При-орку, кинофабрику, завод «Большевик», вокзал.

Вечером 5 ноября в Киеве еще продолжались ожесточенные схватки. После полуночи, в 0 часов 30 минут 6 ноября Киев был освобожден.

О роли армии Рыбалко в достижении этой исторической победы написал член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал К. В. Крайнюков:

«Освобождению города и спасению его древнейших исторических памятников во многом способствовал глу-

бокий обходной маневр 3-й гвардейской танковой армии генерала П. С. Рыбалко... Они перерезали не только шоссе Киев—Житомир, но и другие дороги, ведущие на запад» ¹⁴.

Киев был освобожден в канун 26-й годовщины Октября. Но каким он встретил своих освободителей...

Руины и пожарища, безобразные груды кирпичей на месте красивейших зданий, обгоревшие или вырубленные аллеи каштанов и знаменитых пирамидальных тополей, заваленные развалинами домов Крещатик, улицы Карла Маркса, Свердлова и многие другие. Повсюду еще дымящиеся танки и самоходки... И поначалу—ни души. Город с почти миллионным населением будто вымер. Оставляя Киев, фашисты выгоняли жителей за его пределы. Люди прятались в подвалах, в кладбищенских склепах, уходили в леса, с тревогой прислушиваясь к гремевшей в городе канонаде и взрывам...

Лишь когда все стихло и люди убедились, что в городе — Красная Армия, они начали возвращаться. Измученные зверствами оккупантов, перенесшие издевательства и лишения, киевляне с благодарностью обнимали своих освободителей. На улицах города стихийно возникали митинги, завязывались задушевные беседы...

Освобождение столицы Украины — событие исторической важности. О нем в тот же день узнала вся страна. Доблестным войскам 1-го Украинского фронта Москва салютовала 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий. Такое количество орудий участвовало в салюте впервые.

В приказе Верховного Главнокомандующего отмечалось, что со взятием Киева нашими войсками захвачен наивыгоднейший плацдарм на правом берегу Днепра, имеющий важное значение для изгнания немцев с Правобережной Украины.

За мужество и отвагу, проявленные в боях за город, многие части и соединения 1-го Украинского фронта получили почетное наименование Киевских. Среди них —

6-й и 7-й гвардейские танковые и 9-й механизированный корпуса и особо отличившиеся полки и батальоны нашей армии.

Награды Родины получили тысячи воинов 3-й гвардейской танковой армии. Командарму, генерал-лейтенанту П. С. Рыбалко и мне было присвоено звание Героя Советского Союза.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Потеря Киева явилась для немецко-фашистского командования жестоким ударом. Гитлер настоятельно требовал от своих генералов во что бы то ни стало вернуть Киев — и направлял к нему все новые и новые резервы. Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин поставил 3-й гвардейской танковой армии задачу в кратчайший срок преградить им дорогу. В статье «Действия танков на Правобережной Украине» П. С. Рыбалко, анализируя участие наших частей в Киевской операции, рассказал и о том, какие меры были приняты для выполнения приказа Н. Ф. Ватутина:

«Мы использовали растерянность противника, вызванную ночными действиями, чтобы не дать ему возможности опомниться, и стремительным броском вышли на оперативный простор, пересекли железную дорогу Величи — Киев, одним соединением вышли на Васильков, другим на Фастов, прикрыв себя с запада мотострелковым соединением. Этим маневром нам удалось захватить важный узел железных дорог, связывающих кировоградскую и киевскую группировки противника.

Маневренный период действий в оперативной глубине характерен тем, что он позволил нашим танковым частям лишить противника возможности безнаказанно подбрасывать свои резервы и обеспечил нам возможность бить их еще на подходе» ¹⁵.

Как же все это происходило?

В полночь 5 ноября Рыбалко вызвал командиров соединений и объявил свое решение:

— С утра 6 ноября нанести одновременно два удара! силами 6-го корпуса и 91-й танковой бригады — на Фастов и 7-го корпуса — на Васильков. 9-му мехкорпусу наступать во втором эшелоне за 6-м корпусом и помочь ему развить успех. К исходу дня Фастов и Васильков должны быть освобождены!

В боевом приказе, полученном комкорами вслед за устным приказом командарма, были указаны маршруты следования каждого соединения, и войска армии начали стремительное наступление.

91-я бригада полковника И. И. Якубовского в ночь на 7 ноября достигла восточной окраины Фастова. Ее встретила сильным артиллерийским огнем немецкая зенитная дивизия, оборонявшая город. Комбриг принял решение частью сил обойти Фастов по тылам противника и нанести удар с севера, откуда гитлеровцы его не ожидали. Этот маневр помог танкистам ворваться на железнодорожную станцию и разгромить скопившиеся там вражеские эшелоны.

Геройски действовал на станции мех а ник-вод итель головной машины комсомолец сержант И. П. Боборыкин. Он первым вывел свой танк на перрон и перерезал ветку на Фастов-П, блокировав вражеские эшелоны на станции. Экипаж танка подавил огневые точки врага, уничтожив несколько пушек и автомашин с гитлеровцами. Затем танкисты включились в уличный бой и продолжали наносить противнику большой урон в живой силе и технике. Благодаря умелому маневрированию танк и экипаж остались невредимы. Отважному механи-ку-водителю Ивану Павловичу Боборыкину присвоено звание Героя Советского Союза. Этого высокого звания удостоены еще десять воинов бригады. Среди них — комбриг Иван Игнатьевич Якубовский, проявивший в ночном бою за Фастов высокую тактическую грамотность.

В сражении за Фастов танкисты захватили большие трофеи: 65 полевых и зенитных орудий, более 60 паровозов, бронепоезд, 22 эшелона с военными грузами... Захваченные у врага орудия они успешно использовали при отражении контратак на город.

...Полагая, что присутствие в войсках представителя фронта может ускорить ход событий, Н. Ф. Ватутин направил к нам заместителя командующего бронетанковыми войсками фронта генерала И. И. Петрова, который на «виллисе» подъехал к Фастову вслед за бригадой Якубовского. В это время комбриг переводил свой КП поближе к переднему краю, и генерал Петров не сразу его разыскал. Не зная, какое решение принял комбриг, и опасаясь, что тот упускает драгоценное время для начала атаки на город, генерал Петров отдал приказ вступить в бой подходящим к Фастову передовым частям 6-го гвардейского танкового корпуса.

Энергичный, неустрашимый человек, большой оптимист, наделенный умением быстро ориентироваться в обстановке, Иван Иванович Петров был нетерпелив и заражал своим нетерпением окружающих. Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин и сменивший его на этом посту И. С. Конев постоянно направляли генерала Петрова в нашу армию как представителя фронта. Глубоко уважая Рыбалко, тот никогда не вмешивался в распоряжения командарма. Но поскольку Петров, как правило, находился в передовых частях армии, то старался принимать все зависящие от него меры к закреплению успеха, как это и случилось в Фастове.

Рыбалко также относился к И. И. Петрову с большим уважением, ценя его боевой опыт: Иван Иванович еще в гражданскую войну командовал знаменитым Таращан-ским полком в дивизии легендарного Щорса.

В боях за Фастов воинам бригады Якубовского не уступали в отваге и решительности и гвардейцы 6-го танкового корпуса. Так, когда в город входила 53-я танковая бригада полковника В. С. Архипова, десант автоматчиков спешился с головного танка и ушел в разведку. Командир отделения 19-летний сержант А. Н. Ляденко обнаружил в засаде две пушки. Смело атакуя врага, автоматчики уничтожили расчет одной из них, но в это время вторая подожгла их танк. Ляденко помог раненым танкистам выбраться из горящей машины и прикрыл их отход. Получив ранение, Ляденко все же продолжал разведку. Обнаружив в засаде немецкий танк, сержант забросал его гранатами, но вновь был ранен. Истекая кровью, самоотверженный воин продолжал вести огонь из личного оружия.

За подвиги в боях за Фастов Анатолий Никитич Ля-денко удостоен звания Героя Советского Союза.

С большим мастерством, стойко и мужественно сражался артиллерист А. В. Щербак из противотанковой батареи 52-й гвардейской танковой бригады подполковника В. Г. Гусева.

На подходе к юго-западной окраине Фастова восемь вражеских зениток обрушили огонь на нашу батарею. Тягач подтянул орудие Щербака к основанию высоты, и расчет на руках втащил его на гребень. Меткие выстрелы советских артиллеристов сразу же накрыли позицию зениток. Гитлеровцы засекли, откуда бьет орудие, и обстреляли его. Снаряд разорвался над огневой позицией, и весь расчет, кроме наводчика Щербака, погиб. Продолжая вести огонь, артиллерист уничтожил еще три немецкие зенитки.

Если к этому добавить ранее уничтоженные им три танка, два «фердинанда», пулемет, несколько десятков гитлеровских солдат и офицеров, то станет ясно, сколь внушителен боевой счет отважного наводчика. Александру Васильевичу Щербаку присвоили звание Героя Советского Союза.

К утру 7 ноября силами 6-го гвардейского танкового корпуса и 91-й отдельной танковой бригады город был полностью освобожден.

В Москве в честь освободителей Фастова прогремел салют. В приказе Верховного Главнокомандующего перечислялись отличившиеся в боях соединения и части, им присваивалось почетное наименование Фастовских. В войсках было по-праздничному оживленно, гвардейцы гордились высокой оценкой их ратного труда.

В то время, как 6-й гвардейский танковый корпус и 91-я отдельная танковая бригада вели бои за Фастов, главные силы 7-го гвардейского танкового корпуса отвоевывали у врага Васильков. О том, сколь стремителен был их натиск, свидетельствует хотя бы такой факт: на немецком аэродроме близ города наши танкисты захватили не успевшие взлететь десять вражеских самолетов.

Первыми в Васильков вошли 23-я гвардейская мотострелковая бригада полковника А. А. Головачева, 54-я гвардейская танковая бригада генерал-майора В. Т. Лебедева, 56-я гвардейская танковая бригада подполковника Т. Ф. Малика и 55-я гвардейская танковая бригада полковника Д. А. Драгунского.

О Давиде Абрамовиче Драгунском — ныне генерал-полковнике танковых войск, начальнике Высших офицерских курсов «Выстрел», дважды Герое Советского Союза — хотелось бы рассказать подробнее. Тогда у нас в армии он был еще новым человеком. Прибыл в дни перехода с Букринского на Лютежский плацдарм, но за короткий срок зарекомендовал себя хорошим команди-ром-танкистом. Его отличало сочетание трезвого расчета со смелой инициативой; решения принимал правильные и не боялся нести за них ответственность. Это и послужило Рыбалко основанием возложить на его бригаду сложную боевую задачу.

Мы с Павлом Семеновичем прибыли в освобожденный Васильков поздним вечером 7 ноября. Разыскали штаб бригады, выслушали доклад комбрига, и командующий приказал:

— На рассвете продолжайте наступление. Ваша задача прорваться в глубокий тыл противника и овладеть селом Паволочь. Организуйте оборону и ждите подхода главных сил армии. Обеспечьте стремительность — от этого зависит многое...

Командующий фронтом дал директиву: развивать наступление на Казатин и Бердичев, а для этого надо было обеспечить исходный пункт в районе села Паво-лочь. Смысл задания, данного бригаде Драгунского, именно в этом и заключался.

Путь бригады к Паволочи был труден. В этом направлении параллельными маршрутами отходили из Киева и Фастова войска противника, и Драгунскому, как ни старался он выполнить указание командующего — не ввязываться в бои по дороге,— приходилось то и дело отбиваться от контратак гитлеровских подразделений. Так, в одном из столкновений танкисты Драгунского разгромили тылы 25-й немецкой танковой дивизии, а затем в середине дня 8 ноября уничтожили ее штаб...

Бригада Драгунского приказ командующего выполнила. К исходу 8 ноября она вошла в Паволочь, а вслед за ней в село вступили и местные партизанские отряды, которые делили потом с танкистами все выпавшие на их долю испытания. Связи с корпусом, а тем более со штабом армии, у бригады не было. Последнее, что комбриг услышал по рации, было поздравление командарма с успешным выполнением задачи и его слова: «Громите врага в тылу, мы идем к вам...» — на этом связь прервалась.

Но армия не пошла на Паволочь. Не пошла потому, что Ставка отменила наше наступление на Казатин. Беспокоясь за судьбу отрезанной от остальных сил армии бригады, Рыбалко настойчиво искал выход из создавшегося положения. Но бригада находилась в глубоком тылу немцев, а наши части вели напряженные бои на другом направлении. Только через несколько дней Рыбалко самолетом смог направить Драгунскому' приказ прорываться на соединение с армией, указав направление движения.

Дни, проведенные в окружении, не сломили боевой дух воинов. Они стойко отражали атаки гитлеровцев, экономно расходуя боеприпасы. Наш У-2, с трудом пробившись через занятую противником территорию, приземлился в расположении бригады в самый критический для нее момент.

Прорыв танкистам дался нелегко. В пути комбригу пришлось уничтожить оставшуюся технику. Это решение было продиктовано суровой необходимостью, да и другого выхода, который помог бы спасти личный состав, он не нашел.

Прибыв спустя некоторое время в штаб армии, комбриг ожидал, что Рыбалко не одобрит его решение. Однако командарм, внимательно выслушав доклад, ободряюще произнес:

— Победу принесут люди, а техника — дело наживное.

Вскоре бригада, получив танки и другое необходимое вооружение, включилась в оборонительные бои в районе Фастова.

9-й мехкорпус, выполнив ближайшую задачу, утром 7 ноября сосредоточился в районе села Плесецкое. Командир корпуса генерал К- А. Малыгин сразу же прибыл к командующему и застал его сосредоточенно изучающим карту. Пригласив к ней комкора, Рыбалко приказал:

— 70-ю мехбригаду оставьте для обороны Фастова, остальными силами продолжайте наступление на Кожанку и Попельню. Потребуйте от людей бдительности: не исключены столкновения с отходящими частями противника.

Предупреждение командарма было не напрасным, и К- А. Малыгин вскоре сам в этом убедился.

Действуя в указанном направлении, корпус занял Кожанку. Наступила осенняя ночь — слепая, беззвездная. Уставшие после жарких боев за Киев и Фастов воины получили отдых и уснули крепким сном. На окраине села расположились бойцы батальона капитана Н. И. Симоненко. Рядом проходило шоссе, дальше из темноты проступали очертания заводского корпуса, в одном из помещений которого вместе с комкором разместились офицеры штаба 69-й мехбригады.

Казалось, ничто не предвещает опасности. Но кто из фронтовиков не знает, что нет ничего более тревожного на войне, чем тишина...

Внезапно шоссе вздрогнуло от разрывов гранат, загремели беспорядочные выстрелы — из пушек, минометов, автоматов,— окна завода осветились вспыхнувшим пламенем.

Схватка была недолгой, и когда генерал Малыгин с офицерами выскочил из помещения, все было кончено, лишь вблизи, на территории завода, пылала цистерна с горючим.

Что же произошло?

Водитель, решивший заправиться из этой цистерны, услышал на шоссе рокот моторов. Присмотревшись, определил: приближается вражеская колонна из двенадцати бронетранспортеров. Чтобы предупредить товарищей, выстрелил. В ответ гитлеровцы дали очередь и подожгли цистерну.

Капитан Симоненко быстро сориентировался, и его батальон обрушил на бронетранспортеры интенсивный огонь. Завязалась короткая, но жаркая схватка. Колонна была разгромлена.

Уцелевшие гитлеровцы сдались в плен и показали, что выбрали этот маршрут в полной уверенности, что в Кожанке находятся их войска. При той панике и неразберихе, которая царила в отступающих частях противника, это было неудивительно. А вот то, что наши воины так легко отделались — просто счастливая случайность.

Взятие Киева и Фастова открывало войскам 1-го Украинского фронта, которые нависли над северным крылом группы армий «Юг», реальную возможность для дальнейшего продвижения в западном и юго-западном направлениях. Немецко-фашистское командование, отдавая себе в этом отчет, в срочном порядке перебрасывало на* киевское направление все новые и новые силы из Западной Европы и с других фронтов. В районе Фастова и Белой Церкви скоплялись немецкие танковые дивизии. Пытаясь снова завладеть Киевом, гитлеровцы не отказывались и от мысли восстановить оборону по Днепру в целом.

Учитывая складывающуюся обстановку, командующий 1-м Украинским фронтом приказал Рыбалко приостановить наступление на Казатин и занять жесткую оборону в районе Фастова.

В эти дни Рыбалко постоянно находился в войсках. Лично проверял организацию танковых засад, противотанковых узлов сопротивления, создание минных полей на танкодоступных направлениях. Его присутствие, беседы с личным составом вселяли в бойцов уверенность в своих силах, возбуждали горячее стремление нанести врагу поражение и отстоять освобожденные районы.

В отражении непрерывных контратак противника большую роль сыграли самоотверженные действия инженерных войск армии. Сменивший погибшего М. В. Онучина полковник Матвей Поликарпович Камен-чук вместе с командиром 182-го армейского инженерномостового батальона майором Н. А. Жеребным под огнем противника организовали на подходах к Фастову минирование местности. А когда гитлеровцы разгрузили на станции Белая Церковь две свежие танковые дивизии н с ходу ввели их в бой, эти опытные военные инженеры создали минно-заградительные отряды, которые сорвали атаку противника и нанесли ему ощутимые потери. Уничтожение прорвавшихся к городу немецких танков довершили танкисты и артиллеристы.

В ожесточенных боях части и соединения нашей армии измотали противника и приостановили его контрнаступление на Фастов. Закрепляясь и усиливая оборону в занятом районе, мы продолжали сдерживать непрекращающийся натиск.

В ночь на 14 ноября по ВЧ на командный пункт армии позвонил Ватутин. Рыбалко доложил обстановку. Выслушав доклад, командующий фронтом поинтересовался:

— Как ведет себя противник? Имеете ли сведения о подходе новых танковых частей?

— Такими данными не располагаю, но противник ведет активную воздушную и наземную разведку боем,— ответил Павел Семенович.

Ватутин попросил командарма взять карту и ознакомил его с положением на центральном участке фронта:

— Не добившись успеха под Фастовом, немецко-фашистское командование сосредоточило в районе Корннн, Ходоров крупную танковую группировку. 13 ноября она перешла в контрнаступление и нанесла мощный удар по войскам фронта. Не считаясь с потерями, противник рвется к Брусилову, стремясь выйти на шоссе Киев — Житомир, с тем чтобы нарушить эту важную для нас коммуникацию и, расчленив наши войска, отрезать житомирскую группировку.

Слушая командующего фронтом и делая пометки на карте, Рыбалко поймал себя на мысли, что сейчас последует приказ на передислокацию. И действительно, Ватутин отдал распоряжение:

— Передайте занимаемую полосу обороны частям 38-й и 40-й армий. По мере высвобождения ваших танковых соединений ускоренным маршем проведите сосре- I доточение армии в район Плесецкое, Брусилов, Малин, Макаров, южнее Радомышля.

Через час армия пришла в движение.

...Стремясь выполнить приказ Гитлера — снова овладеть Киевом, ликвидировать Киевский стратегический плацдарм и отбросить советские войска за Днепр,— немецко-фашистские войска перешли в решительное контрнаступление. После жестоких боев они вступили в Житомир, всего семь дней назад освобожденный 1-м гвардейским чавкорпусом, генерала В. К. Баранова. Им удалось овладеть городами Черняхов, Коростышев, Брусилов. Гитлеровцы продвинулись по шоссе Житомир — Киев и стояли уже в 60-ти километрах от столицы Советской Украины.

В эти напряженные дни офицеры политотдела 3-й гвардейской танковой армии, политработники корпусов и бригад постоянно находились в войсках, помогали партийному и комсомольскому активу повышать боевой дух личного состава частей и подразделений, ободряли воинов и воодушевляли их личным примером. Призыв Военного совета «Отстоим родной Киев, не дадим врагу прорваться к Днепру!» нашел самый горячий отклик в сердцах гвардейцев.

Вплоть до 24 декабря мы вели тяжелые, кровопро-. литные бои в главной полосе обороны войск фронта. В этих боях солдаты и офицеры армии показали хорошую боевую выучку и высокий наступательный порыв. Упорная борьба за каждый опорный пункт и неожиданные переходы танковых бригад в контратаки свели на нет яростный натйск гитлеровцев. Замысел немецко-фашистского командования вновь овладеть Киевом усилиями войск фронта был сорван. Началась подготовка к наступлению.

Однако перед началом наступления возникли серьезные трудности. Как назло, резко изменилась погода: потеплело, пошли дожди с мокрым снегом — и дороги развезло. Что делать?

Командующий собрал Военный совет. Из докладов начальника тыла генерала Николаева и армейского интенданта полковника Шигина выяснилось, что армия располагает кожаной обувью для замены валенок только на 40 процентов общей потребности, имеет до трех

суточных норм продовольствия, немногим более одной заправки горючего и до 1,2 боекомплекта снарядов и мин всех калибров.

Доклад генерала Соловьева был еще менее утешителен. Он доложил, что у 12 процентов боевых машин изношена ходовая часть. Восстановить их без запасных частей не представляется возможным, а резерв исчерпан.

Рыбалко прервал совещание и здесь же, в присутствии членов Военного совета, позвонил по ВЧ начальнику тыла фронта генералу Н. П. Анисимову и попросил удовлетворить заявку армии. Генерал Анисимов ответил:

— Удовлетворить не можем. На складах фронта нет того, что вы просите.

Павел Семенович немедленно связался с Москвой, с начальником тыла Красной Армии генералом А. В. Хрулевым и доложил ему о состоянии материально-технического обеспечения 3-й танковой.

— Вы обращались к начальнику тыла фронта? — спросил Хрулев.

— Так точно, обращался. Но генерал Анисимов ответил, что не может удовлетворить наши потребности.

Генерал Хрулев после небольшой паузы сказал:

— Верховный приказал мне держать вашу армию под наблюдением и оказывать всестороннюю помощь. Обувь вам будет отправлена транспортными самолетами. На станцию Дарница прибудет горючее. Пусть ваши хозяйственники организуют встречу и доложат мне о получении...

Затем Рыбалко позвонил командующему бронетанковыми и механизированными войсками ¹ Красной Армии Я- Н. Федоренко и сообщил ему о затруднениях с ремонтом боевой техники.

Яков Николаевич выслушал, не перебивая, и когда Павел Семенович замолчал, отозвался не сразу:

— Траки, пальцы и катки отгрузим вам полностью. Немедленно командируйте в Москву Соловьева с полной характеристикой боевого состояния танков и бронетранспортеров.— И уже дружеским тоном спросил: — Как дела на фронте, Павел Семенович?

— Дела пока идут успешно, основная загвоздка сей^ час — грязь и непроходимость полевых дорог. Распутица сковала маневренность техники. Автотранспорт по дорогам не идет, а плывет. Командиры и бойцы буквально выносят его на руках. Впрочем, тут уж помощи не попросишь,— улыбнулся Рыбалко.— Справимся сами.

В результате этих переговоров и оказанной помощи к 22 декабря войска армии в материально-техническом отношении были полностью подготовлены к наступлению.

Житомирско Бердичевская наступательная операция войск 1-го Украинского фронта началась 24 декабря. П. С. Рыбалко получил задачу ввести 3-ю гвардейскую танковую для развития успеха на участке прорыва, который совершают части 18-й армии генерал-полковника К- Н. Леселндзе, а затем нанести удар по малинско-ра-домышльской группировке противника.

Мощная артиллерийская подготовка подавила огневую систему противника на переднем крае, затем артиллеристы перенесли огонь в глубину. Вступили в сражение стрелковые корпуса 18-й армии. Пехота перешла в атаю,' под прикрытием огня орудий сопровождения и к середине дня прорвала оборону на глубину до 5 километров. Но гитлеровцы, пытаясь закрыть брешь, бросали в. контратаку тяжелые и средние танки.

Наши танкисты довершили прорыв. С помощью танковых бригад пехота 18-й армии преодолела укрепления и прорвала тактическую зон}' вражеской обороны. Тем временем Рыбалко ввел в бой главные силы корпусов первого эшелона армии.

Войска армии успешно развивали наступление, отражая контратаки. Под нашими ударами противник, неся большие потерн, начал отступать.

Командующий фронтом поставил новую задачу: 3-й гвардейской танкозой во взаимодействии с 1-й гвардейской армией нанести удар в направлении Войташевка, Коростень и к исходу 28 декабря выйти в район Коро-стышез, Харитоновна. Разведка сообщила, что противник стянул в указанный район много сил и средств, намереваясь оказать серьезное сопротивление. Изучив данные разведки, Рыбалко пришел к выводу, что атака на Житомир вдоль шоссе чревата большими жертвами, н, согласовав изменение направления удара, в ночь на 28 декабря произвел перегруппировку сил. С утра наши частя нанесли массированный удар по неприятелю, форсировали реку Тетерев, а затем овладели Коростышевом.

В этом бою хорошо действовал 59-й гвардейский тяжелый танковый полк прорыва. Начальник штаба майор И. Г. Герасимов, заменивший раненого командира полка, успешно провел обходной маневр, за что был награжден орденом Красного Знамени.

Ныне Иван Александрович Герасимов — генерал армии, командующий войсками Краснознаменного Киевского военного округа.

Бои велись уже на ближних подступах к Житомиру. Войска нашей и 18-й армий, охватив город с юго-востока, перерезали все коммуникации, связывающие житомирскую и бердичевскую группировки противника. Опасаясь окружения, гитлеровцы начали поспешно эвакуировать из Житомира штабы, тыловые учреждения и отводить войска.

Чтобы окончательно сломить вражеское сопротивление, требовались решительные действия. Это было сделано 31 декабря, в канун нового, 1944 года. Войска 3-й гвардейской танковой, 1-й гвардейской и 18-й армий стремительной атакой пехоты и умелым обходным маневром танковых соединений овладели Житомиром.

1 января 1944 года Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам, освободившим крупный областной центр Украины. Особо отмечались отличные боевые действия воинов армии П. С. Рыбалко. У нас был еже один повод для радости: П. С. Рыбалко присвоено звание генерал-полковника.

В канун новогоднего праздника в населенный пункт Иванковцы, где стоял штаб армии, прнехал нарочный —-представитель правительства Украинской ССР. Он привез поздравительное письмо от Совета Народных Комиссаров республики по случаю освобождения городов Житомир, Коростень, Радомышдь, Брусилов.

От украинского народа танкисты получили много подарков: посылки с вышитыми народными умельцами сорочками, рушниками, кисетами и многими другими знаками любви народной. В дни 25-летия Победы я передал в Центральный музей Вооруженных Сил СССР бережно хранимые с тех пор сувениры.

В подарках было и съестное: необыкновенных размеров караваи, сало, копченая колбаса, маринованные огурцы — все то, от чего мы давно уже отвыкли.

Взглянув на эти яства, Павел Семенович только грустно вздохнул.

Дело в том, что командарм соблюдал строгую диету" — его мучила болезнь печени. Никому, даже врачам, не говоря ни слова, он мужественно переносил жестокие боли. Полежит часок с грелкой, а чуть отпустит — снова принимается за работу.

Лишь в минуту откровенности, едва отдышавшись от тяжелого призгупа, он открылся мне, запретив кому бы то ни было рассказывать о его недуге.

В гражданскую войну Рыбалко командовал кавалерийским полком. Однажды, в разгар погони за бандой, споткнувшись на железнодорожном полотне, упал конь и, выброшенный из седла, комполка упал на рельсы. Удар пришелся по печени, и эта травма не прошла бесследно.

— Не понимаю,— сказал я, выслушав,— почему бы тебе не посоветоваться с врачами? Они могут помочь...

— Только не это! — воскликнул он.— Тут же пройдет слух, что командарм болен. А ты помнишь, что я написал в анкете, когда добивался направления в действующую армию?

Я видел эту анкету. Теперь она хранится в музее на ‘его родине. В ней рукой Павла Семеновича записано: «Здоров, воевать могу».

— Помню,— подтвердил я,— но это не довод!

— И тем не менее, не хочу! Разве эта болезнь мешает мне воевать? Приступы? Так ведь они проходят, сам видишь...

Но бывало и так, что Павлу Семеновичу приходилось возвращаться к делам раньше, чем утихали боли в боку. Вот тут и приходила на помощь спасительная тросточка, с которой он запечатлен на многих фотографиях. Если же боль не докучала, Павел Семенович бодро, я бы даже сказал, молодцевато шествовал перед строем, о чем также свидетельствуют снимки.

Прорвав во взаимодействии с частями 18-й армии оборону противника, наши войска совершили стремительный маневр в обход Житомира и отрезали житомирскую группировку противника от бердпчевской. Освободили Кодню, Троянов, Великошумск, Гришковцы, что помогло общевойсковым армиям овладеть железнодорожным узлом и городом Бердичев.

Прорыв танковых соединений и взаимодействующих с ними стрелковых частей угрожал основным коммуникациям группы армий «Юг». В этом районе, в полосе наступления нашей армии, немецко-фашистское командование сосредоточило до пяти танковых и до трех пехотных дивизий, которые нанесли контрудар. И хотя все их атаки были отбиты и противник понес большие потери, наше дальнейшее наступление успеха не имело и было приостановлено.

Тем временем в районе Винницы и Умани гитлеровское командование сосредоточило крупную танковую группировку и нанесло мощные удары по войскам фронта. Создалась напряженная обстановка.

Командующий фронтом поставил нашей армии задачу: сдать занимаемую полосу обороны частям общевойсковых армий и немедленно выйти из боя; затем форсированным маршем выступить на усиление обороны 38-й армии и нанести контрудар по танковой группировке противника.

Помню, Рыбалко тогда сказал мне:

— Не напоминает тебе все это Курскую дугу? Тогда нас тоже без конца перебрасывали с одного участка фронта на другой.

— Похоже,— согласился я,— но ведь мы справлялись со своими задачами. Справимся и теперь.

Наши корпуса с ходу вступили в сражение и во взаимодействии с общевойсковыми соединениями восстановили полосу обороны 38-й армии.

Выполнив эту задачу, наша армия получила приказ выйти из боя и перегруппировать войска в район северо-западнее Полонного. Совершив 120-километровый марш-маневр и сосредоточившись в указанном районе, наши соединения приступили к усилению обороны 60-й армии генерала И. Д. Черняховского, а частью сил начали вести бой с контрнаступающим противником в районе Шепе-товки. Немецкое командование всемерно стремилось удержать ее. Однако после кровопролитных боев совместными усилиями частей двух армий — 60-й и 3-й гвардейской танковой — 11 февраля крупный железнодорожный узел Шепетовка был освобожден.

Войскам, овладевшим Шепетовкой, приказом Верховного Главнокомандующего объявлялась благодарность.

В этот период в стране повсеместно шел сбор средств в фонд Красной Армии. Советские люди отдавали личные сбережения на постройку танков, самолетов и другого вооружения. Мне запомнилось, как в местечке, расположенном в нескольких километрах от Шепетовки, колхозницы Житомирской области вручали нам приобретенный на их средства танк Т-34. Посреди площади стояла боевая машина с надписью на борту: «Гвардей-цам-освободителям с. Сингури от колхозниц А. И. Маевской, А. А. Боровик, С. И. Прилипко и Л. М. Кошкаревой». А вокруг — строй наших воинов и сотни жителей, пришедших на митинг с красными флагами. Колхозницы горячо благодарили танкистов за избавление от мук и горя, причиненных им оккупантами, призывали разгромить фашистских извергов, освободить от них всю советскую землю.

Командование 54-й гвардейской танковой бригады, освободившей это село, передало танк экипажу младшего лейтенанта Громова — одному из лучших в бригаде.