Между похотью и любовью

ГЛАВА 16

— Илюша, ты скоро, — донёсся из спальни женский голос, — уже двенадцать, а тебе завтра рано вставать.

— Я ещё немного поработаю, — крикнул в ответ Илья Маркович, — спи, милая.

— Хорошо, но только утром не ругайся, я тебя будить не собираюсь.

— Не буду ругаться. Спи.

Он встал из-за своего рабочего стола, и плотно закрыл дверь кабинета. Спать действительно не хотелось. Уже несколько ночей подряд он запоем читал электронный дневник Виктории и поражался тому, с какой лёгкостью поглощает страницу за страницей, и что его не пугают и не раздражают её откровения, не отталкивают, вызывающие оторопь истории, не заставляют краснеть интимные подробности, наоборот, Илья Маркович ловил себя на том, что он сопереживает этой распутнице, что во многом готов с ней согласиться, и что самое удивительное, его начало возбуждать это таинственное общение. Но больше всего его удивляло, с какой лёгкостью она рассказывала о своей нелёгкой жизни, как раскладывала по полочкам свои ошибки, давая понять, что не так всё просто и однозначно. И если кому-то виделся в её записях только сексуальный бред озабоченной суки, то он умудрялся заметить то, что скрывалось между строк, то ради чего Виктория всё это написала. Ему показалось, что он прикоснулся к её душе, которая оказалась такой нежной и такой ранимой.

«…И все-таки свершилось! Я вместе со съёмочной группой въехала в ночной Париж. Повсюду огни, миллион машин, голова крутится во все стороны и в ней звучит только один вопрос — а где же Эйфелева башня. Почему-то я решила, что самое главное — это увидеть ее… А она так и не попалась на нашем пути.

За мной тогда, тайком ото всех, ухаживал наш оператор Тибор. Он заранее снял малюсенький номер в гостинице и мы, незаметно отделившись от нашей, пока ещё праздно шатающейся группы, залегли там перед тем как отправиться на изучение достопримечательностей Парижа. Это была комнатка под самой крышей, где балки нависали прямо над кроватями.

— Просыпаться нужно осторожно, — заметил Тибор, — А то можно голову о балку разбить.

Когда утром зазвенел будильник, то вслед за ним я услышала глухой удар… Тибор проснулся не очень осторожно.

А пока до утра было ещё далеко. Париж. Ночь. Как не пройтись. Мы вышли из отеля, запомнили его название «Apollo Opera», огляделись и решили пойти направо. Узенькая улочка с односторонним движением с обоих сторон была облеплена припаркованными машинами. Сделав несколько шагов я услышала восторженный вопль Тибора:

— Мать твою! Это же «Мулен Руж!

Действительно, впереди сверкали огнями знаменитые лопасти красной парижской мельницы — символа вседозволенности. Мы прибавили шаг, и уже через минуту были на площади, которая несмотря на столь поздний час кишила людьми. Поддавшись общему психозу, мы почти два часа бродили среди разнообразных сексшопов, порновидеосалонов, пипшоу, эротических ночных клубов и… аптек… А дальше был эпизод у порно кинотеатра, именно тот, с которого я решила начать свою книгу. Не буду его здесь пересказывать. Сами прочтёте…

А уже перед самой гостиницей нас чуть было не затащили в какой-то бордель. Картинка ну просто как в «Бриллиантовой руке». Мы даже кричали, отбиваясь от назойливой проститутки, что мы «руссо туристо облико морале». Отбились. Завтра ведь рано вставать…

Утром, по дороге на съёмки, мы рассказали нашему сопровождающему французу о ночной прогулке. Он посмотрел на нас как на идиотов:

— Скажите спасибо, что живы остались. Деньги то хоть целы?

Удивили тогда его слова. Это же Париж — самый романтичный город на планете. Какие убийства? Какое воровство? Тем временем мы, проехав по Елисейским полям, обогнули Триумфальную арку и свернули на авеню Монтень, где расположены бутики всех самых известных модных брендов. Пока наш шеф беседовала с боссами студии у них в офисе о деталях предстоящей съёмки, мы пили кофе за столиками уличного кафе и разглядывали окружающую нас публику. В основном это были длинноногие девушки с большими фотоальбомами в руках. Они поочерёдно заходили то в «Шанель», то в «Версаче», то в «Гучи», то в «Прадо». Одни через несколько минут выбегали в слезах, другие же появлялись с загадочной улыбкой, и грациозно покачивая бёдрами уходили вдаль. Это были начинающие модельки, по большей мере наши. Девушки приехали в Париж показывать свои портфолио, в надежде получить приглашение на очередной показ, чтобы потом стать знаменитыми супермоделями и выйти замуж за миллионера. Знали бы они чем для большинства из них всё закончится…

Сценарий, который нам раздал режиссёр после долгих согласований с заказчиками, немного удивил и одновременно с этим обрадовал. В кои-то веки нам предстояло не просто отработать телом, а и попытаться что-то внятное изобразить актёрски. Для большинства — это неподъёмный груз и после непродолжительных пререканий и сетований, трёх красавиц уволили прямо за столиком, даже не дав допить остывший кофе.

— А ты не боишься? — спросил Тибор.

— А чего бояться, — улыбнулась в ответ моя мордашка, — я такое пережила, что поработать актрисой для меня как два пальца об асфальт…

Мы неспроста оказались в районе где сконцентрированы все фешенебельные модные бутики. По задумке сценаристов-извращенцев, именно на подиуме модного показа, на глазах у сотен зрителей всё и должно было произойти. Для начала нас решили познакомить с моделями, которые должны были изображать настоящих моделей и научить нас своим премудростям. Контакт с первой секунды не заладился. Не понравились мы тощим худозадым швабрам с ногами-спичками. Они воротили носы, говорили через губу и ничего путного так и не показали. Походили, повертели своими костлявыми задами и разбежались, каждая в свой угол, уставившись там в зеркала. Наше «обучение» должно было продлиться два дня, ну а пока нам расписали все мизансцены, показали где и что делать, как ходить, куда смотреть, раздали наряды, обувь, всё пронумеровали, наклеили бирки с именами и отпустили с требованием лишнего не пить. Так мы их и послушались… И начали с Эйфелевой башни.

Всё бы хорошо, если бы не их дурацкие стеклянные лифты с наклонными стенками… До сих пор ладошки мокреют, когда вспоминаю. Жуть как не люблю высоту. Именно поэтому две бутылки шампанского ушли за минуту. Мы пробежались по верхней площадке, плюнули вниз и счастливые спустились на землю. Мечта идиотки осуществилась!

А потом был выбор — Мулен Руж или Лидо, музей Дорсэ или Лувр. Я выбрала Дорсэ и Лидо. И не пожалела… Тем более после представления, которое снова сопровождалось шампанским, мы долго гуляли по ночному Парижу, потом пили непонятно что в каких-то забегаловках, забитых неграми и арабами, и что самое смешное, нас никто за все это время не тронул. На рассвете ввалились в отель и так смачно трахнулись, что чуть было не проспали. Запыхавшись, с синяками на пол лица, вбежали в зал, где уже все собрались.

— Как это понимать, Вики, — гаркнул режиссёр, — ты хочешь уехать домой?

— Нет, я домой не хочу, — спокойно ответила я, — еще в музее Дорсэ не была.

— Начинаем репетицию, — крикнул он в мегафон, и каша завертелась.

Мы смешались с модельками, и пытались так же как и они вертеть жопами, становиться в привлекательные позы на самом краю подиума и чеканя шаг возвращаться за кулисы. Вроде все получалось. Ну по крайней мере нам так казалось. А они смотрели на нас, сучки, и ржали…

Съёмки прошли штатно, если не считать нескольких неприятностей, которые случились с французскими моделями — у одной случайно в туфлях оказалось оливковое масло, и она благополучно навернулась в самом центре подиума, а у другой, самой смешливой, неожиданно лопнули бретельки и шикарное платье во время финального выхода свалилось с её костлявых плеч. Мы были довольны…

Сцены секса прошли на автопилоте, поскольку мысли были совсем в другом месте. Я даже не помню деталей тех съёмок, поскольку все самое интересное было после…

У вас когда-нибудь бывали судороги на ногах от количества пройденных километров? А судороги во время секса после большого количества пройденных километров и неопределённого количества многократных оргазмов? А у меня тогда были. И всему виной Париж. Везде хотелось побывать, все посмотреть, везде залезть и после обилия впечатлений разрядиться на прохладной кровати, мило прибранной невидимой горничной. Главным нашим помощником была карта города с нанесёнными на неё достопримечательностями и Макдональдсами. И это было очень важно, поскольку там можно было спокойно пописать и недорого перекусить.

Монмартр обрадовал, расстроил и удивил одновременно. Через полчаса после съеденных там блинчиков, я рыгала в подворотне, затем у какого-то испанского художника сторговала за 500 франков чудесный пейзаж, потом кормила голубей на лестнице возле собора, беря кусочки хлеба у улыбчивого дедушки, который без смущения потребовал за эту услугу 200 франков. Следующим местом был Собор Парижской Богоматери. Уникальная штука, от посещения которой количество мурашек на теле растёт в геометрической прогрессии, особенно после того как ты взбираешься по полуметровым ступенькам внутри узенькой башни на самую крышу, и фоткаешься в обнимку с гаргульей, которая жадно смотрит на веселящийся внизу Париж.

Ещё одним местом, которое произвело сильное впечатление на мой ещё не окрепший от потрясений разум, было посещение района Дефанс. Это такой очаг современности на стареющем теле города. Очень понравилось бродить среди странных небоскрёбов. Именно там я купила себе свой первый мобильный телефон… А Тибор нашёл для меня фантастическое по красоте колечко… И чем заканчивался каждый наш день? Не угадали… Сначала мы ужинали в ресторанчике на перовом этаже гостиницы, а уж потом трахались. И делали это каждую ночь, невзирая на то, что до этого была ещё восьмичасовая смена на съёмочной площадке. С каким-то остервенением мы высекая одну за одной искры наслаждения. И судороги этому способствовали. Просыпались утром, не в силах сделать шаг, так все болело.

Вот такой он, Париж… Город любви… Останется ли он городом любви в будущем или станет пристанищем французских пидарасов, воинствующих арабов и бесчинствующих нигеров, трахающих по подворотням остатки несчастных француженок, готовых на любые унижения ради обладания хоть каким-нибудь членом…»

Илья Маркович снял очки, и краем рукава промокнул скопившиеся в уголках глаз слёзы.