Месть старухи

Глава 21

Ещё по дороге домой Габриэлу занимало беспокойство о дочери. Два месяца без поддержки — слишком большой срок. Но потом она подумала, что Мунтала другой жизни и не видела, с такой жуткой беднотой, пьянством и грязью.

«Приеду и посмотрю, что можно сделать, — подумала она. — И всё же подозрительно будет неожиданно приютить девочку у себя. Так вдруг! Пойдут слухи, дойдёт до сплетен. Жутко!»

Последние мысли немного охладили пыл Габриэлы. Но дон Висенте неожиданно спросил, пытливо всматриваясь во взволнованное лицо Габи:

— Ты сегодня чем-то сильно озабочена. Что тебе не нравится? Какие мысли омрачают твою головку, Габи?

Она вздрогнула, подумав, что нельзя так вдруг потерять контроль над собой.

— О, дон Висенте! Я вдруг подумала об Андресе. Как-то щемить сердце вдруг стало. Сколько времени, а о нём нет ни слуху, ни духу. Мне очень неприятно всё это!

— Понимаю, Габи! Мне постоянно грустно, вспоминая сына. Особенно, когда я думаю о той роли, которую сыграл я сам! Это ужасно! Прощения мне нет!

Габриэла искоса глянула на свёкра. Его переживания казались ей искренними, и что-то от жалости встрепенулось внутри.

— Не стоит казнить себя, дон Висенте, — философски заметила Габриэла. — Вы уже ничего не сможете сделать, пока сам Андрес не посчитает вас прощённым, а, может быть, и меня. Мне надоела моя двойственность. Уехать в поместье, что ли? — Габриэла опять пытливо посмотрела на старика.

— Ты это серьёзно, Габи?

— А что мне тут торчать? Денег мало, общество меня утомляет. Жизнь потеряла для меня привлекательность. Хочу жить с братом.

— Ради Бога, Габриэла! Не покинешь ведь ты старика? Я не хочу жить без твоего общества, дорогая! Помилуй, не уезжай! А с деньгами я устрою! Куда я их возьму? В могилу? Они мне там не понадобятся. Прости меня грешного!

— Что вы такое говорите? Мне неприятно вас слушать. Перестаньте немедленно! Прошу вас, дон Висенте! Не говорите глупостей!

— Нет, Габи! Это не глупости. Я нутром чувствую, что жизнь вытекает из моего тела. Медленно, но неотвратимо.

— Я прошу вас! Мне страшно это слышать! — Габриэла не кривила душой. Ей на самом деле было страшно, и она сама не знала, что тут причина.

В Сан-Хуане Габриэла опять стала думать, как устроить дочь в доме, не вызывая никаких подозрений. Она и так беспокоилась, что её тайна известна двум людям, полагаться на которых очень трудно. И сколько она не думала, а страх не покидал её. Она даже боялась переслать немного денег через служанку Ирию или кучера. Они казались недостаточно надёжными. А время бежало неудержимо.

Неожиданно пришла весть об Андресе. Короткая записка на измятом грязном клочке бумаги сообщала, что Андрес де Руарте воевал на материке с индейцами, теперь лежит в Каракасе раненый и просит денежной помощи.

— Странно, что эту записку писал не Андрес! — воскликнула Габриэла в сильном волнении, вновь и вновь перечитывая её.

— Согласен, — ответил дон Висенте. — Но всё же хоть какая весть от сына.

— Этот Альварес мне вовсе не понравился. Слишком смахивает на бандита с большой дороги, дон Висенте. Я бы ему не доверилась.

— У меня нет выбора, Габи. Я не могу отказать сыну. Пусть это будет обман, но у меня совесть будет чиста. А так… — Дон Висенте шмыгнул носом, а в глазах навернулись слёзы.

— Я понимаю, но всё же много я бы не посмела дать этому проходимцу. Надо будет хорошенько расспросить его, что и как с Андресом.

— Завтра он придёт, Габи. Поговорим тогда основательно. Я согласен с тобой. Много дать мы не собираемся. Сотня песо хватит на первое время, остальное, когда получим весть от самого Андресито.

Коренастый испанец с заросшим бородой лицом и близко посаженными глазами мало располагал к доверию. Тем не менее, дон Висенте принял его любезно, угостил хорошим вином и закусками, расспрашивая в подробностях о сыне.

Когда тот ушёл, захватив сотню монет, Габи не удержалась от язвительного восклицания:

— Ничего хорошего я не жду от этого проходимца! Плакали ваши денежки! Хуже всего то, что он слишком путался в рассказе. Андреса он, конечно, знает, но вряд ли пойдёт дальше этого.

— Я уже говорил, что могу принять твои мнения, но ничего сделать не могу. Слишком я виновен перед сыном, и пусть пропадут эти несчастные сто монет, но душа моя будет спокойна. Ты передала ему своё письмо?

Габриэла кивнула и удалилась к себе, чувствуя пустоту внутри.

Ответа они ждали очень долго, но он так и не пришёл. И дон Висенте, убедившись, что его скорей всего надули, стал таять значительно быстрее.

Он перестал выходить из спальни, отказался от услуги врача, и молча изучал потолок, лёжа на кровати, или устремив взор в пол, сидя в кресле.

Габриэла управляла всем большим домом и хозяйством. Изредка выезжала в свет, где больше не заводила интимных интрижек, довольствуясь всего-то двумя- тремя танцами и скучной болтовнёй знакомых дам.

Её часто посещали мысли о дочери, но теперь они почти не тревожили начавшую черстветь душу молодой женщины. Часто приходили на ум странные мысли об уходе в монастырь, но она понимала, что это глупости, осуществить которые ей никогда не удастся.

И всё же однажды она вызвала служанку Ирию.

— Ты помнишь место, где живёт та девчонка, которую ты искала?

— Конечно, сеньора! Как можно забыть?

— Поедешь туда, посмотришь, как там дела. Отвезёшь пять золотых. Потом в подробностях расскажешь мне. Завтра же и поезжай!

— Исполню, сеньора! Не беспокойтесь!

На следующий день Ирия в смятении вошла в комнату к Габриэле и в страхе остановилась, не смея вымолвить ни слова.

— Что стала истуканом? Что стряслось? Говори!

— Сеньора! Мунтала исчезла! И никто не знает, кто это устроил!

— Как исчезла? Кому она могла понадобиться? Что за глупости ты говоришь!

— Я ничего не придумала, сеньора! Те, её воспитатели или родители, ничего не могли мне пояснить! Думали, что она куда-то забежала, но прошло уже больше двух недель, а девочки всё нет! Боже, прости меня!

Холодок страха закрался в сердце Габриэлы. Голова лихорадочно работала, над решением загадки. Лишь вечером, лёжа в постели, она вдруг вспомнила, что говорила о дочери Хуану. И то вскользь, ничего точного не поясняя. «Даже не сказала имени и места, где она жила! — подумала в смятении. — Но кто-то всё это узнал! Кому-то это понадобилось! Господи! Помоги, огради!»

Габриэла готова была расплакаться, но не допустила этой слабости. И отбросила всякую мысль о причастности Хуана к этому делу. «Зачем это ему понадобилось? Нет! Это не его рук дело! И Эсмеральда не могла такое совершить! Но кто? С какой целью? Шантаж!» — Габриэла всё думала и лишь нагромождала одну нелепицу на другую.

Сиро и Бласко, приехав в Сан-Хуан, первым делом отыскали дом дона Висенте де Руарте. Подловить Ирию не составило труда. Сиро, как довольно опытный в женских делах человек, предложил ей немного развлечься в хорошей таверне в ближайший выходной день в воскресенье.

— Ты не пожалеешь, крошка! Деньжата у меня есть, а ты только отпросись у хозяйки хотя бы до восьми часов!

Ирия улыбалась серьёзному испанцу, видимо приехавшему из мест, где люди золото черпают лопатой.

В воскресенье Сиро долго обрабатывал служанку, пока она не соблазнилась тремя золотыми и не согласилась выдать секрет хозяйки.

— Ты обещал не выдать меня моей сеньоре, Сиро! — Ирия торопливо одевалась, спеша вернуться домой к сроку. На башне собора пробило уже половину восьмого.

— Успокойся, крошка! Это не в моих интересах! Когда я получу за эту девчонку хороший выкуп, тебя я не забуду. Ты со временем сможешь выкупиться. Я тогда возьму тебя в служанки за хорошую плату! И молчок!

Ирия боязливо улыбнулась и помчалась на крыльях надежды домой.

Встретившись с Бласко, Сиро подробно поведал о встрече со служанкой Габриэлы. Потом, выпив порядочную порцию рома, неожиданно предложил:

— А не послать ли нам всех этих сеньоров подальше, а?

— Ты что задумал, Сиро? Что-то я тебя не пойму.

— Что тут не понять? Мы и сами смогли бы провернуть это дельце. А с него можно заграбастать деньжат больше, чем ты подучишь за год. Сечёшь?

Бласко задумался. Он скрыл от Сиро своё истинное отношение к его предложению, давая повод Сиро думать, что он колеблется.

— Ты хоть представляешь, чем это может обернуться для нас? Наш хозяин, не смотри, что он вроде бы тощ и невзрачен. Он тебе такого не простит.

— Разве обязательно всё ему говорить? Дурень! Мы обтяпаем это дело, а скажем, что она убежала от нас по дороге, или что эта Габриэла её у нас отобрала или опередила. Да мало ли что можно придумать в свою защиту!

— Ты не знаешь сеньору, Сиро!

— А что сеньора? Проглотит, как горький плод — и всё! Кто она нашей сеньоре? Племянница, которой она никогда не видела! Можно и другую девку выкрасть и представить, как Мунталу. Подумаешь, шесть лет! Плёвое дело! Да за три золотых любую можно уговорить продать. Но зачем терять три монеты?

— Я не просто так спросил про сеньору Миру. Она тебя раскусит, как орех!

— Брось ты пугать меня, Бласко! Соглашайся!

— Боязно мне, Сиро. Да и у дона Хуана мне отлично живётся. Не то, что нюхать корабельную вонь, жрать кашу с червями и не мыться по полгода. Здесь я впервые почувствовал, как можно жить, Сиро! Оставь свои затеи!

— Так и будешь всю жизнь пресмыкаться перед сеньором? А можно и в своё удовольствие пожить! Ха!

— Три месяца? А потом ищи гнилой трюм, и опять кабала? Дурак ты Сиро! Я повидал жизнь, и понял, что без надёжной поддержки мы так и будем прозябать в нищете и пьянстве. Сколько таких прошло передо мной! Неделя радости — и год рабства и смертельной опасности! Это не для меня. Лучше я синицу в кулаке зажму, чем журавлём в небе пробавляться!

— Эх! Дурень ты дурень, Бласко! С тобой каши не сваришь! Зря я тебе всё это говорил. Ты хоть не выдашь меня?

— Постараюсь, но больше ко мне с такими разговорами не лезь. Дон Хуан не тот человек, которого можно предать. Он уже теперь достаточно много для меня сделал, чтобы платить ему предательством. Вон Пахо. Бывший раб! А теперь свободный человек с собственным домом и женой. Чем плохо? И мне такое может привалить, а ты о своём! Слушать не хочу!

— А что ты говорил о нашей сеньоре? Я не понял.

— Ничего. Пустое. Просто жалко девчонку будет. Она хорошая бабёнка. Я с нею много пережил, и никогда она меня не унизила или обидела. Понимает, что и я человек!

— Да уж! Повезло девке! — Сиро завистливо сплюнул.

— А я рад за неё! Пусть пользуется жизнью! Сирота ведь. Но шутить бы с нею я не стал. И тебе не советую, Сиро.

— Ладно! Забудь. Я вроде пошутил. Да и ты меня убедил. Когда похищение устроим? Или подождём малость?

— Разведать всё надо бы. И как мы её повезём? Не верхом же.

— Придётся двуколку покупать, — Сиро недовольно поморщился.

— Сеньора всё оплатит, Сиро. Она не скупая. Договоримся так. Посмотрим, где она обретается, прикинем. Купим двуколку с мулом и тогда организуем остальное. Хорошо бы всё провернуть незаметно. Подумай-ка, как это устроить.

— Думаю, что заманить девчонку чем-нибудь не составит труда. Но я завтра додумаю все мелочи. А ты покупай транспорт и припасы на дорогу. Да про ром не забудь. Дорога дальняя.

Ранним утром они вышли на разведку. Бласко тут же поинтересовался:

— Как проведём похищение? Ты продумал?

— План простой. За реал подговорим одного из мальчишек заманить девчонку подальше от дома. На пустыре достаточно таких мест. Нападём и посадим в ящик и были таковы. Что скажешь?

— Похоже, что сработает. К вечеру я добуду транспорт. Постарайся, чтобы тебя не признал тот пацан.

— Отлично придумано, Бласко! Я об этом не подумал! Сделаю!

Место у пустыря они нашли не без труда. Сели под деревцо с бутылкой и стали наблюдать за хибарой семьи, где жила Мунтала.

— Вот и все дела! — тихо воскликнул Сиро, кивая на хижину. — Девку мы опознали. Несколько раз слышали, как её кличут. Теперь остался пацан. Но это завтра. Можно отправляться домой.

— Да. Мне спешить надо с транспортом, — Бласко поднялся. — Пошли, Сиро.

Ранним утром, как и вчера, друзья-похитители договорились встретиться на пустыре, шагах в двухстах от хижины.

— Ты занимаешься пацаном, а я подъеду с двуколкой и припасами, — Бласко с настороженностью во взгляде посмотрел на Сиро. У того лицо было необычным. Усы и бороду он грубо выкрасил в рыжеватый цвет. Напялил на голову широкополую старую шляпу, босые ноги в грязи с короткими старыми штанами.

— Ну и вид у тебя! Ещё испугаешь ребят! Смотри не перестарайся, Сиро.

— Будь спокоен! У меня не сорвётся. Ты-то успей с транспортом. Я буду ждать твоего появления.

Похитители расстались. Сиро пошёл к пустырю, а Бласко на рынок за мулом.

Сиро недолго искал пацана. Один ему приглянулся издали. Лет десять, нахальный, задиристый и лезущий в главари.

Не прошло и часа, как Сиро заметил, как тот мальчишка ушёл с ведром принести воды из колодца. Он находился шагах в полуторастах.

— Парень, заработать хочешь? — спросил Сиро, подходя к мальчишке.

Мальчишка с подозрением глянул на нищего, как тому показалось.

— Кто ж не хочет? Да что у тебя есть?

Сиро подбросил на ладони реал, промолвив с ухмылкой:

— Он может стать твоим, парень. А дело-то самое пустячное.

Глаза мальчишки жадно расширились.

— А что я должен сделать?

— Всего-то отозвать одну девчонку на пустырь. Я хочу с нею поговорить.

— Наверное, денег хотите ей всучить? Давно никто не заглядывал к ней. И это всё? И реал будет мой?

— А как же! Только одно условие, парень. Никому ни слова об этом. Пусть всё останется в тайне. На вот, возьми три мараведи для начала. Приведёшь девчонку — и реал твой. Договорились?

— Когда её привести?

Сиро оглянулся по сторонам. Вдали по пыльной дороге неторопливо приближалась двуколка. Он прищурился и скоро признал Бласко.

— Чем скорей — тем лучше. Поспеши вон в тот угол пустыря, — Сиро указал пальцем направление. — Буду ждать, — и опять подбросил реал вверх.

Сиро проводил глазами торопливо удаляющегося мальчишку, расплёскивающего воду из тяжёлого ведра. Усмехнулся в уродливые усы и пошёл беспечной походкой к месту свидания.

Бласко заметил Сиро и подхлестнул мула.

— Договорился? — спросил Бласко, явно нервничая.

— А как же! Где наших лошадей оставил? Припасы закупил?

— Всё готово, Сиро! Скоро твой пацан девчонку приведёт?

— Минут десять подождём. Ему ведь уговорить её надо, коль заартачится. Не волнуйся, Бласко. Ты в лице даже изменился. Перестань! Всё обойдётся. Дело выеденного яйца не стоит.

Сиро деловито осмотрел ящик двуколки. Проверил продукты, а от вида пяти бутылок с ромом расплылся в довольной улыбке.

— Молодец, Бласко! Не поскупился. Поедем знатно. Можно и втроём свободно поместиться. Ха! Здорово!

— Повремени радоваться! Ты лучше девчонку не обижай. Сеньоритой скоро станет. Понимать надо.

— Я и понимаю! Будь спокоен, Бласко! Я не подумаю её обижать. Наоборот!

Они ещё немного поговорили. Бласко кивнул в сторону, спросив:

— Это не твой пацан с девчонкой идут?

— Они! Вот видишь! Я верно сказал, что десяти минут хватит моему товарищу. Спешит, паршивец!

— Вот, сеньор! — промолвил мальчишка, подойдя, просительно глядя на Сиро.

— Ты Мунтала? — наклонился тот к девочке в грязной повязке на животе вместо юбочки.

— Да, сеньор, — бойко ответила та. — А вы привезли нам денег? От той тёти, что и раньше?

— Э-э, да, — в голосе Сиро звучала неуверенность. Видно, он не приготовил на этот случай слов. — Мы хотим тебя отвезти к ней. Тётя обещала приютить тебя, будешь сеньоритой! Хочешь стать сеньоритой?

— Я не знаю, сеньор, — в глазах девочки промелькнул испуг или беспокойство. Но Сиро тут же заметил:

— Ты садись вон к тому дяде, и мы отвезём тебя к твоей богатой тёте. Быстрей! Мы спешим.

Сиро забыл про мальчишку. Тот напомнил о себе:

— Сеньор, а обещанное? — протянул руку, никогда не мытую.

— Рассчитайся с мальчишкой и садись! — прикрикнул Бласко на товарища, видя, как тот колеблется, скупясь расстаться с монетой.

— Бери! И помни, о чём мы договаривались! Пока!

Сиро помог Мунтале забраться в ящик двуколки и Бласко чмокнул губами, трогая мула с места.

— Маму надо предупредить, сеньоры, — неуверенно сказала Мунтала. — Будет сильно ругать меня и… бить, — добавила она, опустив голову.

— Не беспокойся об этом, девочка, — ответил Бласко, подгоняя ленивого мула, дольше тебя никто не станет бить. Скоро ты будешь жить в богатом большом и красивом доме, и никто тебя не тронет.

— А как зовут ту тётю, что берёт меня, сеньор?

Бласко скосил глаза на Сиро.

— Будешь звать её тётя Мира. Она добрая, молодая и очень красивая. Ты не пожалеешь, что согласилась поехать к ней.

— Я боюсь, сеньоры! Я закричу, если вы меня не отпустите.

— Не вздумай, глупышка! Иначе нам ничего не останется, как связать тебя и заткнуть рот грязной тряпкой. — Сиро грозно нахмурил брови, оскалив жёлтые зубы. — Сиди тихо и всё будет хорошо.

Девочка притихла.

Бласко посмотрел на девочку с жалостью. Она была грязна, кроме тряпки вокруг худых бёдер ничего не было. От неё дурно пахло, и он молвил, не поворачивая головы:

— Её не мешало бы искупать и приодеть.

— Ещё чего! — с возмущением ответил Сиро. — Спешить надо. Потом когда-нибудь. Потерпит.

Бласко не ответил, но про себя решил, что на ближайшем привале обязательно займётся девчонкой.

Город они покинули довольно скоро. Дорога потянулась среди буйной тропической растительности. Мужчины продолжали ехать в двуколке. Лошади в поводу шагали сзади.

Сиро уже прикладывался к бутылке, Бласко правил, а Мунтала дремала, насытившись куском колбасы, сыром и двумя бананами.

Близился вечер. Сиро был пьян и спал, привалившись к спинке ящика, плетёного из толстых прутьев.

Они проехали асиенду. Бласко искал место для ночлега. Просить его у хозяев усадеб не хотел, опасаясь ненужных расспросов.

Переехали вброд ручей.

— Хорошее место для ночлега, — заметил Бласко. — Свернём вправо и расположимся. И ручей рядом, и трава есть для этих наших животных.

Ему никто не ответил. Сиро спал, девочка ещё боялась и молча наблюдала, как Бласко правил мулом, изрядно уставшим.

— Слезай, Мунтала. Будем лагерь разбивать. Ты когда-нибудь это делала?

Бласко с улыбкой смотрел на замухрышку. Та серьёзно спрыгнула на траву. Оглядевшись, спросила несмело:

— Дядя Бласко, а далеко ехать до тёти… Миры?

— Далеко! Дня три. Завтра мы поедем верхами, а ты будешь править. Справишься. Мулу будет легче тащить эту коробку. Будет быстрее. Ладно, иди к ручью набрать воды в котёл. И дров собери для костра. А я животными займусь. Пусть пасутся.

Солнце ещё не село, а вода в котле уже забулькала. Кусок говядины издавал приятный аромат вкусного бульона. На угольях пеклись лепёшки из кассавы и бананы. Мунтала присматривала за всем этим с важным видом. Сиро ещё не просыпался, а Бласко возился в двуколке.

— Дядя Бласко, а что я мамке скажу, когда она меня найдёт?

— Она тебя не найдёт, Мунтала. И не думай об этом. Вот приедем завтра в деревню, куплю тебе юбку и кофту, а то уж слишком ты жутко одета. В таком виде тебе никак нельзя появляться на людях.

— У меня будет настоящая юбка и кофта? — Глаза Мунталы весело заблестели.

— Не будешь же ты ходить в этой тряпке! Лепёшки готовы? Пошли к ручью. Надо тебе хорошенько помыться и тряпку простирать. Идём же! — прикрикнул Бласко, видя, что девочка сильно смущается.

— Я буду голая ходить, пока будет сохнуть эта… тряпка?

— Я тебе дам свою сорочку. Она у меня ещё чистая. Вроде платья будет тебе. Поясом подпояшем, рукава закатим и сойдёт. Пошли же!

Бласко схватил за руку упирающуюся Мунталу и повёл к ручью.

— Ты ещё маленькая, чтобы стесняться меня, — строго молвил Бласко. — Поторопимся, а то бульон выкипит и мясо подгорит. Ладно. Купайся сама, но с песочком. Вот, наденешь потом, — он бросил на куст сорочку жёлтого цвета без всяких украшений и кружев.

Отошёл, потом повернулся и стал следить, как она моется. Было смешно от неуклюжести девочки, но она старалась, пока не посчитала дело сделанным.

— Другое дело! — раскрыл Бласко свои объятия, приглашая Мунталу подойти и принять его поздравления с омовением. — Теперь от тебя не воняет. Смотри за ужином, а я пойду тоже окунусь с дороги.

К обеду въехали в деревушку дворов в пятнадцать. Решили остановиться до утра здесь.

— Надо продуктов купить, одежду Мунтале, а там и до вечера недалеко, — Сиро многозначительно подмигнул. — Идите, добывайте одежду, а я займусь ночлегом. Надо передохнуть.

Бласко скоро в одной из лучших халуп деревни уговорил хозяйку продать им почти новую юбку и лёгкую кофту с лентами. Ещё купил кувшин молока и масла маленькую калебасу. Молоко они тут же выпили с Мунталой, масло спрятали в сумку.

— Это для приготовления пищи на костре. Пригодится, — Бласко серьёзно и ободряюще смотрел на девочку. — Хорошо бы дома была Луиса.

— А кто это, сеньор?

— Тётя Мира по доброте своей приютила одну девочку, метиску. Она учится и воспитывается в монастыре святой великомученицы Магдалены, недалеко от города, где ты будешь жить, — ответил Бласко. — Я ещё не видел её. Так что ничего не могу сказать о ней. Да, ей дет одиннадцать, а, может, и меньше.

— Она большая. Мне только шесть.

— А когда будет семь?

— Я не знаю, сеньор. Мамка как-то говорила, что сразу после дня святого Сильвестра. А когда это, я не знаю.

— Приедем домой и узнаем, что это за день такой. И не называй меня сеньором, Мунтала! Я тебе не сеньор! Скорее ты для меня сеньорита. Поняла?

— Как же так сень… дядя Бласко? У меня язык не повернётся так вас называть… по имени, что ли?

— Лучше всего, сеньорита! — улыбнулся Бласко, приучая её к такому повороту в её судьбе.

Она смутилась, покраснела, но не ответила. Лишь подходя к хижине, где заметили их двуколку и животных, она спросила:

— А почему этот се… дядя Сиро такой сердитый? Он мне не нравится. Его я даже немного побаиваюсь. Вы вот с добром ко мне относитесь.

— Он просто от природы такой хмурый, сеньорита. И не надо называть меня на «вы». Донья Мира может рассердиться на это.

— Она строгая? — с опаской спросила Мунтала.

— Совсем нет! Но ты ведь теперь сеньорита, а я простой работник.

— Я согласна, Бласко! Мне даже так лучше. Я не привыкла выкать. Но и ты чтоб не выкал. Мне хочется быть с тобой в дружбе.

Они вошли в калитку. Пожилой хозяин из зажиточных, хотя здесь все были бедными, встретил Бласко с Мунталой немногословным приветствием, предложил:

— Отобедаете в саду, сеньоры? Скоро будет готово.

— Если позволите, — согласился Бласко и добавил: — Где наша девочка может переодеться?

Хозяин завёл Мунталу в полутёмную комнатку, и вскоре она вышла на свет божий в сильнейшем смущении. Новый наряд был впору, и теперь она выглядела вполне прилично в юбке ниже колен из дешёвого материала яркой расцветки с преобладанием синего цвета. Кофта была оранжевого оттенка, и красная лента блестела в волосах.

— Настоящая сеньорита! — воскликнул довольный Бласко. — Не стыдно продолжить путь. Потом сеньора Мира завалит тебя нарядами. Ещё заставит туфли с дорогими пряжками носить.

— Я не смогу так ходить, дядя Бласко. Никогда не носила туфель.

— Девочки ко всему красивому быстро привыкают, — успокоил её Бласко.

Два дня на запад спешили всадники и девочка с вожжами в руках, гордая доверием взрослых.

— Мунтала, смотри вперёд! — прокричал Бласко, указывая рукой на показавшуюся впереди колокольню церкви. — Это наш город! Ещё четверть часа — и мы будем дома! Приготовься!

Девочка побледнела от страха, ответить не нашлась, только опустила вожжи.

— Подвинься, что-то ты растерялась, а впереди мост. Дай я править буду, — Сиро бесцеремонно оттеснил её с середины ящика и схватил ремни.

— Я поскачу предупредить хозяев! — крикнул Бласко и ударил коня каблуками. Тот взбрыкнул, крутанул недовольно головой и поскакал через мост, грохоча подковами по расшатанным доскам.

Все домочадцы высыпали встречать племянницу сеньоров.

— Боже! Да она почти белая! — послышался голос Клементины, прибежавшей к воротам. — И совсем кроха!

— Здравствуй, племянница! — раскрыла объятия Мира. — Наконец ты дома! Иди к тёте Мире, моя ненаглядная! Дай тебя поцелую!

Бласко тихо улыбался, вспомнив, что задержался у реки, чтобы девчонка умылась хоть немного. И теперь радовался своей предусмотрительностью.

Мира держала Мунталу за руку, ведя её в дом. Девочка ещё не произнесла ни слова, всё глазея вокруг. Испуг явственно проступал на её лице.

Мира отдавала распоряжения двум служанкам:

— Горячей воды для мытья, обед в столовую и комнату. И поторопитесь. Мунтала, ты чего молчишь? Скажи хоть слово, милая моя племянница!

— Я не знаю, что сказать… тётя…

— Ты не бойся, Мунтала! Здесь тебя никто не обидит. Говори всё смело. Скоро Хуан приедет. Познакомишься с ним. Он хороший дядя. Это он организовал приезд твой сюда. Ты скоро освоишься, и тебе понравится.

— Ине об этом уже говорил дядя Бласко… тётя.

— Сеньора, всё готово для купания, — молвила служанка, входя в гостиную.

— Мунтала, купаться! Тебя проводит эта тётя, — указала на служанку. — Потом будем обедать. Ты проголодалась?

Девочка неопределённо повела плечом и последовала за служанкой.

В отдельной комнате стоялл огромное корыто с высокими краями, пахучая вода манила теплом и мылом. Мыло впервые встретилось на жизненном пути девочки, и она с любопытством смотрела, как из него возникали хлопья ароматной пены.

Служанка старательно мылила Мунталу, особенно густые тёмные волосы. Обильно смочила голову раствором, весьма неприятным, на что служанка заметила с чувством превосходства:

— Этим мы выведем твоих вшей, сеньорита. Не будут больше тебе досаждать.

Чистая и благоухающая свежестью, Мунтала оделась с помощью служанки в новое и необыкновенно красивое платье, чулки и туфли, которыми Бласко пугал её несколько дней кряду.

— Сеньора, можно мне без этих туфель? Я не смогу ходить в них. — На глазах её навернулись слёзы.

— Хорошо, сеньорита. Идите так сейчас, а мы спросим у сеньора. Дон Хуан уже приехал. Он тоже хотел бы побыстрее познакомиться с тобой, простите, с вами, сеньорита. Поторопитесь.

Хуан встретил новую родственницу приветливо. Но заметил:

— Ты чего такая сердитая, Мунтала? — И посмотрел на служанку, стоящую рядом. — Что с нею?

— Не хочет носить туфли, сеньор.

— Ну и что с того? Пусть ходит босая. Это даже полезно. Не огорчайся, — улыбнулся Хуан, притянул девочку к себе и поцеловал в худую щёчку. — Ну и худая ты! Голодала? В дороге хорошо кормили тебя?

— Да, сеньор. Дядя Бласко всё время меня кормил. Очень вкусно было! Он очень добрый, и мы с ним подружились. Это можно?

— Что за вопрос? Конечно! А Сиро?

Мунтала не ответила, непроизвольно попятилась, поводя плечом. Хуан понял, что тут дела плохи. Обсуждать это не стал, и бодро предложил:

— Что ж! За стол? Прошу всех садиться, — и повернувшись к служанке, добавил весело: — Подавай!

Мунтала робко сидела на мягкой табуретке, исподлобья посматривала на стол и людей, сидящих за ним. Было страшно, неловко, но очень вкусно!

Мира постоянно интересовалась, что предложить племяннице, подкладывала ей самые лучшие кусочки и развлекала разговором.

— Она милая, но очень худая и заморенная! Надо вначале откормить её. Уверена, что она будет красивой девочкой, Хуанито.

— Вам, женщинам, только красота и имеет значение! — Хуан улыбнулся и поцеловал жену в губы лёгким поцелуем. — Ты не сильно переволновалась? Выглядишь усталой.

— Думаешь, сегодняшнее событие может пройти бесследно? Ты не сердишься на меня… за Мунталу. дорогой мой?

— Нисколечко! Девчушка просто прелесть! Надо бы поторопить Луису с приездом. Пошлю завтра кучера за ней. Ты не против?

— Ну что ты, Хуанито? Девочки так скрашивают мне жизнь. Я в этом нуждаюсь и с нетерпением ожидаю нашего первенца!

— Скоро уже, милая Мира! И давай спать.

Луиса с восторгом приняла Мунталу. Она уже стала приличной девочкой с хорошими манерами и лишь изредка в её разговоре проскакивали грубые слова детства.

— Мамочка! Мамочка! Пусть и Мунтала учится в монастыре! Это можно сделать, мамочка? Прошу вас! Мне будет веселей с нею, — она прижала худышку Мунталу к груди.

Мира подняла левое плечо, что означало, что это решение должен принять Хуан.

Хуан долго думать не стал.

— Полагаю, что просьбу Луисы можно принять, — хохотнув, заметил он. — У нас не будет времени полностью заниматься Мунталой. Да и монастырское воспитание девочке только на пользу. Мы её определим, как только она немного освоится с новой для неё жизнью.

Луиса поцеловала Хуана в щёку, схватила Мунталу за руку и они побежали в сад, смеясь и быстро говоря что-то своё.