Мир круженья

Чуть забрезжил рассвет,

Притушив рукотворные звёзды.

Скоро Солнце раскроет

Веер жарко светящихся стрел.

Птичий гомон вослед

Огласит переливами воздух.

Свяжет день и раскроит

Мириады различнейших дел.

Каждый раз с той же ноты,

От первых призывов к намазу,

Что звучат через рупор,

С минарета, на целый район,

Сквозь экран позолоты

И пыли, невидимой глазу,

В безысходности ступор,

Тихий вечер, прерывистый сон.

Рассвет лучится облаками,

Как нежный праздничный пирог,

Где меж черничными слоями

Лёг бело-розовый творог,

Вдоль сине-красно-жёлтых складок,

Как шоколадки, стаи птиц,

Чуть влажный воздух свеж и сладок,

Словно соцветья медуниц.

Но солнце озарило крыши

И жар разлился золотой,

Казалось город тяжко дышит,

Не смесью воздуха – водой,

В тени за тридцать, зной без меры,

Ни облачка на небесах,

Повсюду кондиционеры,

В конторах, транспорте, домах…

День, словно головной диспетчер,

Спешить укрыться дал указ.

Людей из зданий вывел вечер,

Линуя ленты автотрасс.

Повсюду фонарей сверканье,

Смех разговоров, лай собак…

Ночь молодёжи длит гулянье,

Мир погружая в полумрак.

Соседей споры за стеною,

Крик поезда, сквозь шум колёс…

Вплывают, за ночною мглою,

Виденья странных полугрёз.

Неслышно в дом прокралась ночь,

Штампуя лабиринты дрёмы,

Но тьма не в силах превозмочь

Свет сквозь оконные проёмы.

Пунктир дорожных фонарей.

Сигналов алое мерцанье…

Сверкает океан огней,

Затмив небесное сиянье.

Сияя пылью золотой,

Словно парчою балдахина,

Рассвет означился тоской

Низко нависшего хамсина.

На всём, как бархатистый фон,

Коричневатые налёты.

Напрасно думалось, что он

Уже использовал все квоты.

Как зебры – жалюзи штриховки.

Жар заполняет всё кругом,

Он заперт, словно бы в духовке,

Растёртым в порошок песком.

Бродяга день похож на балаган,

Канатоходцы, клоуны, жокеи…

То полный штиль, то бешенный вулкан,

И каждый миг – как номер лотереи.

То милосерден он, а то суров,

Беремен полосой размежеванья…

В нём тысячи невысказанных слов

И чувств, которым не найти названья.

Ночь. Свет луны чуть золотит гардины.

Дом, где тебя всегда, любого, ждут.

Нет в мире для Души милей картины,

Чем этот, отстоявшийся, уют.

Хоть брызги мыслей в бури сносит ветер,

Роняя их на камни, на траву…

Ты знаешь и во сне, и наяву,

Что встретишь день – улыбкой на рассвете.

Всё под молочной пеленой,

Холмы, строения скрывая.

Ночь была душной и парной,

Окно открыть не позволяя.

Рассвет, словно пустой экран,

Ни проблеска, ни дуновенья.

Хамсин? Иль может быть туман?

Растёкшийся поток забвенья.

День, сквозь окно, комфортный и простой.

Прозрачно-светел купол голубой.

Всё в ярком блеске солнечных лучей.

Цветные фрески – пятна голубей.

Колышет листья лёгкий ветерок…

Так манит этот призрачный мирок.

Железки рам, словно края печи,

Почти что нестерпимо горячи.

Над головами кондиционер,

Гудит взахлёб, колыша ткань портьер.

Ревёт у холодильника мотор…

А за стеклом – чарующий простор,

И грезится – всё свежестью обвито…

Но это – лишь пока окно закрыто.

За окном вовсю капель.

Сразу в памяти «апрель»,

Вешние премьеры…

Жар. Сентябрь к концу идёт.

Дружно сыплют капли вод

Кондиционеры.

Втекает розовый рассвет

В антропогенные туманы.

Они обильны и пространны,

Во всё впечатывают след,

Меняют климат и ландшафт,

Набор животных и растений,

Хоть видятся как будто тени

Иль облачно-белесый шарф,

Струят, чуть слышно, над землёй

Из труб, моторов и градирен,

И каждый мелочно невинен,

Как тонкий лёд над полыньёй.

Зов муэдзина по утрам,

Майн суетливых перекличка,

Очередная электричка,

Дымов далёких светлый шрам…

Всё тонет в восходящем дне,

В его шумах, делах, проблемах,

Почти эйнштейновских дилеммах,

И болтовне, и беготне…

Огнями ночь заворожит,

Оставив памяти причалы,

Сквозь таинства хрустальной залы,

Заманит в дрёмы лабиринт,

И ввергнет в галереи снов,

Пластичных, как сырая глина,

Смешав кварталы городов,

Крик майн, призывы муэдзина.

Сияет небо синевой.

Деревьев изумруд сверкает.

Парк пуст. Тяжёлый жар дневной,

Под крыши с улиц вытесняет.

Везде, куда ни загляни,

Климат-контроль, полотна тентов…

Сентябрь. Плюс тридцать пять в тени

И влажность пятьдесят процентов.

Уток за стаей проносится стая.

Плачут берёзки листками стекая.

С лиственниц рыжие сыплют хвоинки.

В жёлтых мозаиках леса тропинки.

Вверх утекают туманы с рассветом.

Росы на травах блестят самоцветом.

Мхи и отпад прорастают грибами.

Тихо. Лишь ветки хрустят под ногами.

Прощенья, не прощения, обиды…

Иссохшей шкурой, времени змея,

Обтешет, сбросив старые хламиды

В седые кладовые забытья.

Мы и не помним все перипетии,

Чешуйки дней без устали скользят,

Лишь псы эмоций, словно аллергии,

Мелькая тенью, призрачно саднят.

И в день, когда трепещут Жизни звенья,

Перед Раскрытой Книгой Бытия,

Смиренно я прошу у всех прощения

И всем прощаю. Всё прощаю я.

Осенних плясок совсем не долог срок.

Тлен увяданий пьянит, как в море грог,

По своду неба темнеют водопады.

И солнца пламя скользит сквозь туч армады.

Кумиры осени – то лето, то зима,

Меж ними мечется, почти сходя с ума.

Листья сыпля от натуги,

Осень пляшет буги-вуги,

Осень пляшет буги-вуги

Под оркестр шальных ветров.

Неба ширь танцует с ней,

Серпантинами дождей.

Осень пляшет буги-вуги

И я в пляс пойти готов.

А что же ты? Ты всё стоишь в стороне.

Разве ты не хочешь подойти ко мне?

Ну давай же, смелее, это верный шанс твой,

Давай с тобой станцуем вместе с жёлтой листвой.

Это всё не слишком сложно, просто делай вот так,

Посмотри даже деревья машут ветками в такт.

Листья сыпля от натуги,

Осень пляшет буги-вуги,

Осень пляшет буги-вуги

Под оркестр шальных ветров.

Неба ширь танцует с ней,

Серпантинами дождей.

Осень пляшет буги-вуги

И я в пляс пойти готов.

У осени такая сила,

Так не похожи её дни.

Смотри! Она здесь проходила

И след оставила ступни.

Струит то холодом, то жаром,

То ярким солнцем, то дождём,

Заката яростным пожаром,

Листвы калённым янтарём.

Плодами прорастив грибницы,

Укрыв подстилкой семена,

На зиму, для зверья и птицы,

Запасы сделала она.

Весна нежна, в том нет сомненья,

И лето в пламени страстей,

Но осень, в красках завершенья,

Сорвёт покров с Души твоей,

Всё выделит, что было ложью,

Сжигая ленты фраз дотла,

И сбросит по ветру к подножью

Отшелестевшего ствола.

Ночь наполнена огнями:

Парки, вышки, магистрали,

Драгоценными камнями

Башни кранов по спирали.

Серебристо дым лучится,

И течёт под облака,

Не понять где чья граница,

Сквозь окно, издалека.

Мотоцикл. Дуэт кошачий.

Тянет сигаретный смрад.

Ор – то ль телепередачи,

То ль любви конгломерат.

Тепловоз гудит тягуче.

Лай клаксонов и собак.

Самолёта рёв… Всё круче

Ночь заводит свой бардак.

Впрочем, всё не так уж плохо,

Электричество и связь.

С массой гаджетов, эпоха,

И открытий, началась.

Жаль лишь места нет надежде,

Что от войн придёт покой,

Да стоит всё, как и прежде,

Нищий с просящей рукой.

В тихом шелесте листвы

Мыслей странных сочетания.

Ранней осени канвы.

Поздней осени сгорания.

Гаснут лики продолжения.

Бесконечные сюжеты.

Увяданье. Разложения.

В небе веток силуэты.

Слов несвязанных кудель.

Осознаний веретёнце.

Прошлых таинств акварель.

Прогорающее солнце.

Что тут думать – всё путём.

Беды. Радости. Печали.

Осень пахнет вечным сном,

Тьмой ошибок по спирали.

Век назад, от силы два.

Дальше – только мрак и враки.

Для чего ловлю слова,

Книг проращивая злаки?!

Растворюсь, как бурый лист,

В безымянности забвенья.

Блеск снегов да ветра свист.

Новых жизней восхожденья.

Он хотел лишь посмеяться,

С робкой мимикой паяца

Потянул, как собачонку,

Несуразную девчонку.

А она, вот так дела,

Вдруг и впрямь за ним пошла.

Нёсся с нею в вихре танца,

Горячей протуберанца.

Голос стал словно простужен.

Обнимал её всё туже.

Разгорелась каплей света

И умчалась, как комета,

Лишь шепнула: «Я сейчас»

И навек исчезла с глаз.

Праздник с именем «мечта»

Поглотила темнота.

Город, в тысячах огней,

Со смешком молчал о ней.

В бьющих водах фонтана сшибаются краски и звуки.

Свод небесный бледнее в сверканьях цветных фонарей.

Отчего же так хочется мне расплести твои руки

И уйти в темноту, опустевших на время, аллей,

Убежать от мельканий смешной мишуры ширпотреба,

Где с красивой картинкой сплести изощряются страсть,

Там, под звёздным крылом, через кроны блестящего неба,

Бурной музыке сладко, безраздельно, отдаться во власть.

И взлетать с ней, и падать, кружить как кленовое семя,

Прорастать по весне, горько вянуть в осенней росе,

Сбросить с крыльев Души повседневья привычное бремя

И дать чувствам излиться в одной, не пролитой, слезе.

Клён, следами рысьими,

Порыжевшей прядью,

Метит землю листьями

Тихо, пядь за пядью.

Кроны в метку синюю.

В них лучей мелькания.

Лес вступил в предзимнюю

Пору опадания.

К холодам готовятся

Жители лесные,

Семенами полнятся

Клады, кладовые.

Шелесты. Шуршания.

Перестук дождей.

Горечь расставания

За парадом дней.

Вам не по возрасту давно

Кудряшки молодой кокетки,

Одежды яркие расцветки,

Ваш стиль – пастель и домино.

Как Вы ни тщитесь, лишь весной,

Бутоны роза раскрывает,

А после тихо облетает.

Напрасно волос красить хной,

И подводить глаза, и губы,

И ногти красить под финифть…

Кто Вы такой, чтобы судить?!

И отчего так странно грубы?!

На свете множество цветов.

Оставьте, право, Ваши розы,

От них колючки да занозы,

Как и от Ваших глупых слов.

Не для кого-то, для себя

И крашусь я, и одеваюсь,

Быть в тонусе всегда стараюсь,

О днях, летящих, не скорбя.

Вглядитесь в собственный свой лик,

Дни, месяцы, года считая

И каждый миг в них умирая,

Вы уже смолоду – старик.

Нельзя узнать издалека,

Что жизни принесёт река.

Себе мы кажемся героем:

Алмазов, золота намоем.

Но дни по перекатам мчатся.

И кто-то свой гранит алмаз,

А мы слезинки сыплем с глаз,

Что также радужно искрятся,

Но, к сожаленью, не для нас.

Мы думаем любовь, как солнце,

Что в каждое глядит оконце

И нас не сможет миновать,

Нам надо просто подождать.

Но дни по перекатам мчатся.

И кто-то нянчит уж детей.

А наш не слышен соловей

И идеалы только снятся,

Но нет, увы, от них вестей.

Нам старики смешны, глупы,

Полуглухи, полуслепы,

Без толку хвалят, укоряют,

И мнят, что всё на свете знают.

Но дни по перекатам мчатся.

Наш организм – как старый дом,

И вверх по лестнице бегом,

Уже нет силы подниматься,

И все нас кличут стариком.

В прозрачной синеве небес,

Хрустально чистом зимнем фоне,

Сверкает изумрудом лес

На, солнцем озарённом, склоне.

Там нитью тянется лыжня,

Под снегом гнутся лапы елей

И бор, сосульками звеня,

Наполнен запахом апрелей

В февральской оттепели час.

Там в бурых трещинах коры

До дней весенних прячет вяз

Жуков, мух, бабочек миры.

Там воздух – хочется дышать,

Пропитан сладким волшебством…

Как жаль, что эта благодать

Теперь приходит тихим сном

Далёких дней, уплывших прочь,

Где дружбы дух всего превыше,

И где друг друга каждый слышал

И был всегда готов помочь,

Неприхотлив и прост был быт,

Бутон дорог всё распускался,

И каждый дом был нам открыт,

И каждый встречный улыбался.

Обозы дней вращают солнца спицы,

Цепляя низки вод на колесо.

Высокой пальмы длинные ресницы,

Роняют слёзы в лужи озерцо.

Плывут в ней рябь, машины, пешеходы,

Дома, обрывок неба голубой,

И листья, как большие грузоходы,

Разводы масел тянут за собой.

Ещё свежи воздушные течения,

Шальные ливни осадили пыль,

Отмокнув, пустыри пришли в движения,

Росточков новых обозначив шпиль.

Валы, коронки, балансиры, трибы…

Играет ход космических часов,

И времени случайные изгибы

Реальность вносят в ирреальность снов.

Но вновь ноябрь полощет всё дождями,

Мир обновленья пламенем объят,

Всё явственней, бессонными ночами,

Нам ходики вселенские стучат.

Всё ниже, ниже, ближе, тяжелея,

Не подтянуть, начав с начала ход…

Другой Души, другая эпопея,

На новый цикл свой маятник взведёт.

Умирают, уходят приметы эпохи,

Словно платье листвы,

Опадающей с древа.

Для кого-то кумиры, кому-то и плохи.

Жизнь, она ведь, увы,

Из любви и из гнева.

И неважно кто, кем, и за что их считали,

Сколько прожили лет,

И какая причина…

Они символом времени нашего стали,

Вместе с ним и их след,

Разметает пучина.

Нет, они не цари, хоть подчас и царили,

И, на уровне вдоха,

Врывались цунами.

Мы прощаемся с ними на грани идиллий.

Это просто эпоха

Прощается с нами.

Имена их продлятся, хоть судьбы померкнут.

Мы же канем в ничто,

Не оставив ни тени.

И нет разницы кто и откуда низвергнут,

Через дней решето,

В череде поколений.

Заполонив окна экран

Сплошь облаками,

Серел воздушный океан,

Грозя дождями.

Казалось вот, ещё чуть-чуть,

И хлынут воды.

Но поглотило солнце муть,

Очистив своды.

Мелькают счастья мотыльки

В неверном свете,

Как чувства светлые легки,

Вольны как ветер.

Стену возводит разум, клеть,

Напрасно тщится,

Огонь сердец не запереть,

Из глаз лучится.

Пусть время катится к зиме,

Грядёт дождями,

В её блестящей бахроме

Любовь огнями.

Когда под музыку дождей

Тоска завьётся,

Душа к Душе ещё сильней,

Любя, прижмётся.

Цветы взойдут по пустырям,

Сияньем радуг.

И будет бюльбюль по ночам

Петь серенаду.

Сколько их, лесных дорожек,

Было пройдено путём?!

Что же может быть дороже,

Чем зелёный буйный дом?!

Там на зорьках птичьи пенья,

Так знакомы голоса.

Понабраться лишь терпенья,

И увидишь чудеса:

Синекрылую синицу

С хохолком на голове,

Сойку – голубую птицу,

И малиновку в траве,

Рыжегрудую зарянку,

Мухоловку у дупла,

Раз, однажды спозаранку,

И сову подстерегла.

А цветы, как крылья радуг,

Расцветали по весне.

И грибы, словно в награду

За любовь, дарил лес мне.

Всё уже в прошедшем веке.

Только памяти туман.

Снимки в новой фототеке

Из чужих заморских стран.

Но и там Душа тянулась

Под зелёные шатры.

Вот и это всё минулось,

Карантин замкнул миры.

Фотографии листаю,

Возродив событий нить.

Я ведь ясно понимаю,

Мне уж больше там не быть,

И прощаюсь, как с подружкой,

С каждым листиком, грибом…

На прощанье, не свинушкой,

Дарит лес – боровичком.

Зимние песни ветра,

Сквозь шепот быстрых дождей.

Светятся шишки кедра,

Шкуркой серебряных змей.

Камни, что были скрыты

Глинистым грунтом дорог,

До белизны отмыты,

Торчат, как лосиный рог.

А по горам маслята,

Рыжики, боровики…

Маска ещё не снята –

Сны карантинной тоски.

Стихи ко мне приходят сами,

Случайной фразой днём, иль снами,

Угли событий вороша,

Слов ловят музыку в моментах,

И расцветают в комплиментах.

И счастьем полнится Душа,

Когда сбегают серпантином,

В мгновенье воплотив едином

Смысл, ритм и рифмы острия,

То, что плескалось лавой в разум

И вдруг взорвалось, всё и сразу,

Застыв картинкой Бытия.

Мир наполнен волшебством.

Звёзд сиянье за окном.

Ярко светят по ночам фонари.

Так глаза твои горят!

Словно солнце, жаркий взгляд!

Улыбаешься. Молчишь. Говори!

Расскажи, как под сосной

Бьётся звонкий ключ лесной,

Белогрудая ныряет оляпка.

Чувства фразами оправь,

Слов венки помчатся вплавь.

Мне в молчании твоём очень зябко.

Помнишь осень и дубняк,

По косе вдали маяк…

Разве думали тогда мы с тобой,

Что так много троп лесных,

Стран далёких и чужих

След оставят в рюкзаках за спиной.

Погружая время в сплин,

По планете карантин.

Обними меня, родной, поцелуй.

Снимков файлы пролистнём,

Все леса опять пройдём.

Есть, что вспомнить нам с тобой, не горюй.

Каждый сидит за отдельным столом,

Следит за своим экраном.

Ночь. Янтари фонарей за окном.

Воздух пропах майораном.

Он и она. Столько лет позади,

Встреч, разлук, разных событий.

Ветер колышет прозрачность гардин,

Словно отростки асцидий.

Поговорить бы. Да только о чём?

Тени скользят пауками.

Чуть серебрится небес окаём

Туманами и дымами.

Всю ночь грозою воздух фильтровало,

Выцеливая каплями песок.

А утром небо, как сапфир, сверкало

И горизонт был светел и далёк.

Земля, впитав всё, даже не намокла,

Следов воды не отыскать нигде,

И только грязь, осевшая на стёкла,

Одна напоминала о дожде.

Так жизнь проходит, след не оставляя,

Лишь боли слой нам в сердце осаждая.

Пенность небесных вод

Охрой красит восход.

По голубой лазури,

Ветер, предвестьем бури,

Водит туч хоровод.

Улиц тих лабиринт.

Всюду ещё царит

Час последних мгновений

Утренних сновидений.

После начнётся спринт.

Жизнь увы такова,

Будних дней жернова.

Трассы заполнят авто.

И не заметит никто

Вечного колдовства.

Словно всё в первый раз,

Чуть заметно для глаз,

Туч посветлеют края,

Розовой краской заря,

Будто ленты атлас.

Вслед поток золотой,

Мир пьяня синевой,

Звёздный ручей Бытия

Огненной пыли струя

Жизнь даря и покой.

Сияет небо. Сверкает море.

Пылают стёкла живым огнём.

Жар солнца катится по опоре,

В песчинках светится янтарём.

Тень быстро тает.

Малёк мелькает,

То каплей ртути, то серебром.

Пустеют пляжи.

И распродажи

Пакуют ящики, на потом.

Жара спадает.

Всё оживает.

Разноголосица над толпой.

Длиннее тени.

В ветвях растений

Чудесный запах пронзает зной.

Ночь наступает

И зажигает

Неоны улиц, парад витрин.

Ещё день минус.

А завтра – вирус.

И жизнь закрыта на карантин.

Всюду заметны времени знаки.

Кружит ветров юла.

Туч дождевых воздушные замки.

Грома колокола.

Камни замшелые – корнем прошиты.

Только дубовая дверь,

Ручкой упёршись в разбитые плиты,

Прошлого память теперь.

Жаль, и она вся травой прорастает.

На километры кругом

Нет никого, кто доподлинно знает

Чей находился здесь дом.

Я лишь прохожий, мои интересы

Временны, как облака.

Театра событий, сменит завесы

Жизни седая река.

Что ты тоскуешь? Оставь сожаленья.

Глянь за окно: зацветают деревья,

Бабочки, пчёлы, стрекозы, жуки,

Тучки, как пёрышки птичьи, легки.

Брови насупив, бубнишь торопливо:

Что в том весёлого? Всё так тоскливо.

Нечем занять себя, тишь да покой.

Мы с тобой рядом, но мир твой – другой.

В нём всё не так и течёт не туда.

Значит к корням не поступит вода.

Жажда иссушит деревья и травы.

Хуже тоски не бывает отравы.

Что тебя мучает, мне расскажи?

Это – с тобой наша, общая жизнь,

Столько дорог и проблем одолели.

Что же не так в том, что мы постарели?!

Тучи по небу мохнатым ковром.

Грозы по листьям текут серебром.

Но горизонтом полоска светлеет.

Солнце пробилось, гляди веселее.

Всё кончилось и оборвалась нить.

К чему теперь напрасно говорить

И рассуждать о схлынувших моментах?!

Они мелькнули, словно в кинолентах,

В подвалы подсознанья соскользнув.

Оставь их прошлому. И, воздуха вдохнув,

Живи. – Так разум говорил со мною.

Но сердце всё рыдало над бедою

И бесконечно каялась Душа,

Опавших листьев память вороша.

В людские планы привнесла стихия

Своих корректировок круговерть,

Планетою всё катит пандемия,

Неслышная, невидимая смерть.

В истории такое уже было,

А вот теперь коснулось вдруг и нас.

Но ничего людей не изменило,

Не переменит и на этот раз.

Стечёт волна, дань собирая стрежнем,

И в море жизни канет сквозь года.

Ты говоришь, что мир не будет прежним,

Но он и не был прежним никогда.

Был и успешным, и видным.

Что парню надо ещё!?

Был женихом он завидным.

Жизнь вокруг била ключом,

И пронеслась водопадом,

Через надежд облака,

Но за шикарным фасадом,

Лишь одиночеств тоска.

В зеркало он чуть не плачет:

Лысина среди седин.

Всё выбирал побогаче,

Вот и остался один.

Лучше ему или хуже?!

Кто может точно сказать?!

Ведь невозможно, к тому же,

Жизнь от начала начать.

Я сделала шаг, а ты, быстро, другой.

Мы словно в стремительном танце с тобой,

Кружим, обходя рифы смыслов кругами.

Магнитные шашки по клеткам скользят,

Сорваться с доски самочинно нельзя.

Играем ли мы, иль играет кто нами?!

Пространство движеньем заполнено сплошь.

Мир графики – классика, чёток, хорош,

Он выверен суммой углов, расстояний.

Сияет бездонный экран голубой.

Ни ближе, ни дальше не стать нам с тобой.

Всё лишнее, где-то за рамкой деяний.

Я сделала шаг, а ты, быстро, другой.

Мы словно в стремительном танце с тобой,

Кружим, обходя рифы смыслов кругами.

Магнитные шашки по клеткам скользят,

Сорваться с доски самочинно нельзя.

Играем ли мы, иль играет кто нами?!

В небе высоком тумана картины,

Серыми хлопьями туч паутины,

По горизонту, где света река,

Горным отрогом стоят облака.

Золото солнца по стёклам струится.

Нового дня приоткрылась страница.

Всё что болело ночною порой,

Ночь, уходя, захватила с собой.

Слов лабиринты – видением ложным.

Вновь невозможное – стало возможным.

Ливень иссох, отсверкав зеркалами.

Бабочек крылья легки над цветами.

Просто парить, синеве подчиняясь,

Лёгкою мыслью с ветрами сливаясь,

Не обещая и не зарекаясь,

В омуты чувств заглянуть не пытаясь.

Времени снова вскрыта страница,

Цикл годовой открывая.

Дней чуть заметно едет граница,

Светом зари нарастая.

Льдами сверкая, искристой вьюгой,

Кружат седые морозы.

Но уже птицы тянутся с юга,

Чувствуя метаморфозы.

Скоро оплавит белые краски,

Золотом над небесами.

Солнце растопит зимние сказки,

Сны оборвав под снегами.

Кроны деревьев наденут завесу,

Свет поглощая листами.

Гомон птенцов разнесётся по лесу

Радостными голосами.

Напрасно ты включаешь ночью свет,

Изыскиваешь в Книге Книг защиты.

Пространных снов, полувидений след,

Предвидений… Давно слои открыты

Жестоких осознаний бытия,

Иллюзий недозревшей в теле клетки.

Насытит крови алая струя,

Но держат ткани тяжелы и цепки.

Ей целого, как мне, не осознать,

Я, как она, завязана в системе.

Жаль, зная всё, мы далеко не в теме.

Нет разницы смеяться иль рыдать,

Любить ли, ненавидеть, притворяться.

Во времени все краски растворятся,

Чтоб новый образ, в вихрях, воссоздать.

Ты говорил мне о любви.

Так почему теперь молчишь?

Твои глаза – летящий стриж.

Одну причину назови,

Разлуки боль останови!

Ты до сих пор меня винишь?

Тебя я ждал и ночь, и день.

С другими ты искала встреч.

Я так хотел любовь сберечь.

Я за тобой бродил, как тень.

Увы, украшен, как олень.

Прости, о чём же теперь речь?!

Была я слишком молода.

Но я тебя не старше был.

Мой страстный юношеский пыл

Не удержал тебя тогда.

Зачем терпел ты все года,

Раз ничего мне не простил?!

Навряд ли ты меня поймёшь,

Хоть столько лет с тобой мы рядом.

Насыщен дом измены ядом,

Из всех углов глядится ложь.

Остыла страсть в снегах порош,

Себя напрасно не тревожь.

Стих разговор. И тишина.

Лишь тихий блюз в минорной гамме.

Жизнь на двоих в оконной раме.

Сквозь тучи бледная луна.

Он одинок, она одна.

Такая страшная цена.

Я – графоман, а ты – поэт.

Событья – твой приоритет,

Ты ищешь и размер, и темы.

А у меня всё без системы.

Приходит мысль, и я пишу,

И тут же выложить спешу,

Экспромты в общем-то, по сути,

Парят, подобьем быстрой ртути,

На волю вырваться из пут.

Их дни, плывущие, сотрут,

Как дождь песок с листвы смывает.

А твой сюжет всё дозревает,

Шлифуя стиль наверняка,

Чтоб сохраниться на века.

Но нам с тобой не знать об этом.

Будь графоманом иль поэтом

Жизнь не отложишь про запас,

Уйдём, как все, в нежданный час.

В жизни много смешного, но больше печали.

Ветры времени сушат, осыпают, мельчат.

Всё, что мы не успели, что мы не узнали,

Всё теряет значенье перед болью утрат.

Так давайте неспешно вокруг оглядимся,

Ко всему, что так любим, нежно сердцем прильнём.

Для чего мы к финалу бессмысленно мчимся,

В неразборчивой гонке, задыхаясь, живём?!

На родных и на близких не будьте в обиде,

Ведь они, как и вы, в бездорожье своём.

Мы ошибки других так отчётливо видим.

Но у нас впереди не всегда то, что ждём.

Каждый торит свой путь бездорожьем событий,

Через стрессов трясины и развилки судеб.

Ни себя, ни других, просто так не судите,

Ведь нельзя узнать вкуса, не попробовав хлеб.

Надо просто вдохнуть переливы мгновений,

Отпустить всё, что Душу печалью гнетёт,

У цветущей Земли поднабрать настроений,

И любить! И не думать о том, что нас ждёт.

Всегда жаль осень… Мысли убежавшие,

Словно листва, скользящие по древу.

Задрав юбчонки, как девчонки падшие,

Грибы дают последнюю премьеру.

Чешуйки шишек по пенькам рассыпаны.

Синеет над травой вороний глаз.

А птичьи трели все давно отыграны,

Лишь ветра всё звучнее контрабас,

Поёт, ветвями заплетая звуки,

Да шорох пробегающих дождей,

И мелкой дробью дятлов перестуки -

Скупой оркестр уже коротких дней.

Всегда жаль осень. Иль туманы времени,

Что словно свет не удержать в горсти.

И может, я жалею не о зелени, –

Не выплаканном, горестном "Прости".

Ник, слоган, аватара – слой одежд

И грим площадок сайтов Интернета.

За ними ткань тоски, игры, надежд,

А для кого-то – звонкая монета.

Мы, даже по касательной скользя,

Сгораем в страсти самовыраженья,

Ведь в ткани жизни, каждая стезя,

Вплетает волокно в Души движенья.

И прежде чем исчезнуть навсегда,

Я промелькну на вашем небосклоне,

Чужая, незнакомая звезда,

В смешливом, непонятном многим, клоне.

Вам не узнать моих отвесных скал,

Ни омутов, ни взрывчатых вулканов.

Последней страсти дымчатый бокал,

Осколками снежинок средь туманов,

Нашёптанных энергиями строк,

Таинственных непознанных событий…

Прощаюсь, хоть никто не знает срок,

Но уже много оборвалось нитей.

Воздух прозрачен, как воды морские

В тихие летние дни.

Лишь горизонтом туманы седые

Дымным отравам сродни.

Что там за ними, деревья ли, скалы,

Город, карьера пятно?

Плотно скрывает строительств оскалы

Дальний пейзаж сквозь окно.

Да и зачем оно в общем-то надо?

Что там, мне разницы нет.

В клети зелёной, как в раме оклада,

Бьётся таинственный свет,

То сыплет в комнату, то пропадает,

Яркий, горячий, живой,

Каждое утро ко мне прилетает,

Словно зовёт за собой.

С ним раствориться за синею далью

И ни о чём не гадать,

Белою тучкою, сизой вуалью

В небе высоком витать.

Январь. За окном двадцать пять.

Хамсин горизонты скрывает.

Домов поднебесные сваи.

Туманного солнца печать.

Рвёт ветер гранатов листву,

Ломает делониксов ветки.

Гибискусы, словно кокетки,

Колышут свою булаву.

Тихонечко чайник ворчит.

Скворчит в жарком масле картофель.

Искусственной ёлочки профиль

Нелепо в герани торчит.

Гирлянда обходит лэптоп,

С цветущей настурцией кружит.

А там за морями, средь стужи,

Вновь тают снега и потоп.

В Душе странный конгломерат,

Останцы пережитых странствий.

И жизнь, растворяясь в пространстве,

Играет последний парад.

Наши боли в природе не в счёт.

Алыча снится мне ночами.

А по паркам миндаль так цветёт,

Бело-розовыми цветами.

Вот вчера налетели ветра,

Обрывая и листья, и ветки,

Дождь всю ночь молотил, и с утра,

А теперь очень мелкий и редкий.

Пустырями уже отцвели,

Ноготки, цикламены, нарциссы…

Лишь тюльпанов горят фитили,

Да, как радуги крылья, ирисы.

Скоро солнце и знойный хамсин

Снова высушат дикие травы.

А у нас не смешные забавы:

Новый вирус. Опять карантин.

Распевка февральских ветров,

Чуть хриплые песни прощанья,

Великого тайного знанья,

Весны непроявленный зов.

Еще серебрится восход

И воды, как лезвия стали,

Но ночи короче дней стали

И солнце неистово жжёт.

Снега под ногами трещат.

Сосульки по каплям стекают.

За морем, в огромную стаю

Скликают пеганки утят.

Природное время во всём,

Включает и гасит процессы,

Вращая без устали пьесы,

В которых мы с вами живём.

Природы сквозной механизм,

Как солнцем, пронизан часами,

Играется время и нами,

В расплывчатый детерминизм.

За зло воздаётся добром,

За честность – повальным обманом.

И в этом строении странном

Мы все, как умеем, живём.

Смешно трактовать и винить,

На каждый поступок – причина.

Батального жанра картина,

Коль всё это объединить.

Никто не желает вам зла,

Все ищут себе облегченья.

Скрипят и стираются звенья,

Завешивая зеркала.

Маршак! Стихи и переводы!

Поэзии такие своды,

Что забываешь, где живёшь,

Когда сюжетов тьмы читаешь,

И вслед за ними уплываешь,

И долго их потом поёшь.

Земля укрыта в частоте

Магнитных нитей.

Но, задыхаясь в суете

Своих открытий,

И новый одолев рубеж,

Живём в дилемме:

Всё ближе, явственнее брешь

Во всей системе.

Прогресса так велик поток

И так прекрасен,

Но, в мыслях, вырубите ток

И вывод ясен:

Рассыплется уюта плен,

Прервутся связи,

Ненужность вышек и антенн

Разнообразий.

Падёт вновь глиняный колос

Стекла… металла…

И социум через хаос

Нырнёт в начала…

Так уже было, и не раз,

И повторится,

Покуда Солнца яркий глаз

Теплом лучится.

В странном потоке событий,

Сколько ни переживи,

Много важней всех открытий,

Тайна любви.

Чтобы ни происходило,

Мир иль война на крови,

Но ничего ни затмило

Страсти любви.

Перелистни все страницы,

Длинных историй слои,

В каждой кричит и томится

Песня любви.

Та или эта система,

Как это всё ни зови,

Лишь одна вечная тема,

Тема любви.

А я пишу. Слова летят, как птицы.

То хохолок мелькнёт, то пол хвоста.

Обрывков строчек полнятся страницы

И оттеняют белый наст листа.

Желтеют, словно листья в осень, книги,

Храня секреты пережитых дат.

Седых времён холодные вериги

Истёрли в пыль былых надежд наряд.

Но нити церопегии длиннее,

И вновь цвести задумала герань,

И стол рабочий светится синее,

Чем ширь небес в безоблачную рань.

И сердце жаждет, обрывая струны,

Безумных необузданных страстей…

На ветках строк, прислужники фортуны.

Прощальный вздох, сквозь шорохи ночей.

Волшебным звоном хрусталя

Наполнились шатры природы.

Словно китайских пагод своды,

Зелёный бор застыл, дремля.

Не нарушая тишины,

Помпоны с шапок лишь сбивая,

То белка по стволу сосны,

То шебутных синичек стая.

От солнца – радуги везде.

Снег блёстками вбирает краски.

Мир, в первобытной красоте

Суровой и волшебной сказки,

Меня уводит в странных снах,

Когда на улице плюс тридцать,

Туда, где горы в облаках

И тают звёзды на ресницах.

Крыло фламинго. Золото металла.

Голубизна и бирюзы оттенки.

Краса рассвета быстро истекала,

Прокрашивая облачные пенки.

Открылась синь небес. Взыграли дали,

Отсвечивая солнечным теплом.

Внезапно тучи серым всё заткали

И ливень заискрился серебром.

Дождь то шуршал, то отбивал чечётку,

То сеялся в туманной кисее.

Ручьи тащили листья, словно лодку,

Стекая по иссохшейся земле.

А утром зелень как смарагд сверкала,

Блестели лужи, словно из стекла,

И призрачным свечением опала

Над горизонтом радуга плыла.

Небеса пока ясны.

Воздух днём прогрет.

Инсталляцией весны –

Хризантемы цвет.

Ветры ливнями полны.

Старый парк раздет.

Инсталляцией весны –

Хризантемы цвет.

Белых мошек табуны,

Первый снежный плед.

Инсталляцией весны –

Хризантемы цвет.

Только лютою зимой

Вмёрзнет в толщи льда.

Так – моя любовь с тобой,

Через все года.

Бури, штили, валуны,

Гулкой лжи квинтет…

Инсталляцией весны –

Хризантемы цвет.

Солнца свет с луны лучится.

Жемчугами чистый снег.

Что тебе сегодня снится,

Мой любимый человек?!

Днём жара ещё за тридцать.

Трепет пальмы за окном.

Я листаю дней страницы

В старых снимках, за компом.

Древний город под метелью.

Парки. Сквера полоса.

Старый холм, поросший елью.

Ягод полные леса.

Мы счастливые такие,

Я теперь навек твоя.

Все пока ещё живые

И родные и друзья.

Лёд, у оперного театра,

Множит блики фонарей.

Память чётче кадр от кадра,

Всё ушедшее живей.

Ночь. Неверный свет. Струится

Бугенвиллея пестро.

А в глазах всё снег кружится,

Стройных буков серебро.

Синь небес горит над нами.

Облака внизу снегами.

Фантастический пейзаж.

Сон? Иллюзия? Мираж?

Чай несёт бортпроводница.

Жизни новая страница.

Сквозь века, мечта людей

Облекалась в плоть идей.

Было чудно, необычно.

А теперь уже привычно,

Словно гаджетов наборы.

Раздвигаются просторы.

Можем мы собой гордиться.

Но куда оно годится,

Если, чтоб летать вдали,

Душу вынуть из Земли.

Испоганить реки, горы,

Распахать степей просторы,

Недра извести, леса,

Продырявить небеса.

И на всём, словно печать,

Жуткий мусор оставлять.

Не удивляйся, что листва сухая

Шуршит, чуть слышно, с веток облетая,

Там, где цвёл сад весёлых ярких чувств.

Мы разные – я это принимаю.

Колёса жизни катят уже к краю.

Душе не в сладость злой парад кощунств.

Прости себя, как ты других прощаешь.

Не обещай. А если обещаешь,

То слову своему не изменяй.

Нам не узнать от жизней наших коды.

Забудь. Прими индузию природы.

И постарайся не смотреть за край.

Опрокинут старый ствол.[1]

Осень пляшет рок-н-ролл.

Шальные ветры танцуют с ней

Дождями туч, веерами ветвей.

Срываясь листья в такт кружат,

Меняет осень их наряд,

Весёлые краски норовит вплеснуть

В посмертные маски, отмирания жуть.

Зелёный, красный, жёлтый лист,

Летят к земле под бури свист.

И каждый трепещет и ещё дрожит,

Когда его ветер, вздымая, кружит.

Ветвей безлистый частокол.

Танцует осень свой рок-н-рол,

В последних танцах растворится во тьме.

А ветры умчат прислужиться зиме.

Опрокинут старый ствол.

Осень пляшет рок-н-ролл.

Шальные ветры танцуют с ней

Дождями туч, веерами ветвей.

Опрокинут старый ствол.[2]

Танцует осень рок-н-ролл.

Шальные ветры пляшут вместе с ней

Дождями туч, веерами ветвей.

Срываясь, листья вниз кружат,

Меняет осень их наряд,

Весёлых красок норовит плеснуть

В посмертные маски, ухода жуть.

Зелёный, красный, жёлтый лист.

Отрыв. Паденье. Ветра свист.

И каждый трепещет и ещё дрожит,

Когда его ветер, вздымая, кружит.

Без листьев ветки, как частокол.

Танцует осень вечный рок-н-рол,

В последних танцах растворится во тьме.

А ветры умчат прислужиться зиме.

Опрокинут старый ствол.

Танцует осень рок-н-ролл.

Шальные ветры пляшут вместе с ней

Дождями туч, веерами ветвей.

Сплетни вздувались и пенились,

Гулко сшибались валы,

Сетью интриг плелась перепись

Шёпота едкой молвы:

Сколько стоял под балконами,

И на балконе курил,

Сколько ночами бессонными

В двери призывно звонил.

Мило в глаза улыбались,

Маме сливали «секрет»,

Все друг на друга ссылались,

Мама шутила в ответ.

Ждали скандала напрасно,

Думали будет война…

Маме ж моей стало ясно:

Дочка её влюблена.

И как-то, вернувшись с больницы,

Она мне сказала с смешком:

Да хватит уже вам таиться,

Пора привести его в дом.

Давно нет соседей, и мамы,

Но часто, вечерней порой,

Мы сценки из той мелодрамы,

Тепло вспоминаем с тобой.

Я пытаюсь тебе передать плоть своих ощущений.

Но ты вечно уходишь в темы быта, готовку, планшет…

Между нами стена. На твоей стороне дождь осенний.

На моей – краски радуг и природы чудесный букет.

Мы не вместе, хоть рядом и любим друг друга без меры.

Каждый в мире своём, в окружении собственных бед.

И рождает мой мозг осознаний пространных химеры.

Но они для тебя как порожний, бессмысленный бред.

Прошлых дней острова выношу на поверхность, листая.

Ты их топишь в проблемах, что границей встают роковой.

У меня всё цветёт чудный сад ярких чувств, дозревая.

У тебя тихо осень шелестит облетевшей листвой.

Вот и кончилось всё. А недавно казалось далече.

Так хотелось тебя хоть бы взглядом коснуться слегка.

Столько лет суждено было этой нечаянной встрече,

Промелькнувшей в тени незнакомого нам городка.

Рассыпается жизнь, словно камень в кореньях растений.

И рекою забвенья уносит былого пески.

Память прочно хранит все нюансы совместных мгновений,

И везде острия одиночеств с вкрапленьем тоски.

Ни себя, ни тебя не виню. Так ложилась дорога.

Мы идём, наугад выбирая тропинки судьбы.

Вместе пройденный путь. Он вздымался порой круторого.

Износились давно вех дорожных простые столбы.

Мне, в молчанье твоём, все конечно известны ответы.

И во мне ты загадок не видишь уже ни одной.

Надо мной всё горят прежних чувств огневые отсветы.

Над тобою довлеет страх грядущего сизою мглой.

Дозрели шарики платана.

Каштаны падают с ветвей.

Листва, желта и бездыханна,

В зелёных травах меж алей.

Начало осени. Этюды.

Палитры первые мазки.

А скоро жёлтых красок груды

Заполнят парков уголки,

Раскрасят кроны в цвет шпинели.

Но ветры, оценив сей труд,

Оставят ветви, чтоб чернели,

А остальное всё сотрут.

Им ближе графика, чем масло,

Игра сияния и тьмы,

Чтоб осень сникла и погасла,

Войдя в преддверие зимы.

Столько дорог исходили с тобой.

Горы синели, цвели бирюзой,

Камни шурша, словно воды, струили,

Золотом солнца высокие шпили,

Мятой заросшие, в водах, луга,

Пламень песков, снежных вихрей пурга,

Сеть лабиринтов чужих городов…

Плотно укрыто лавиной годов

Всё, что тогда сердцем мы ощущали.

Хоть вспоминаем порою детали,

Прошлое высохло, словно букет:

Розы стоят, только жизни в них нет.

В преддверье шторма корабли покинули причал.

И только мусора круги седой прибой качал.

Крепили шлюпки и плоты чтоб не снесло за борт.

Был непривычно пуст и тих обычно шумный порт.

Сияло солнце. Гром гремел. Плыл смерчем горизонт.

Небесный купол тяжелел потоком тёмных вод.

Порыв. Затишье. И порыв. За ним ещё другой.

И воды хлынули, закрыв пространство всё собой.

Вставали волны на дыбы, на берег выходя.

Сметая улиц антураж, неслись валы дождя.

И вдруг всё стихло. Неба свод налился синевой.

А вслед затем, рассыпав дробь, град повалил стеной,

По лужам плыл, как жемчуга, вбирая солнца свет.

Штиль. Отразились облака и лодок силуэт.

И гавань вновь дала «добро» отправленным судам,

И стрелы кранов поползли к контейнерным рядам,

Повсюду крики, суета, приборов перезвон…

Только на стрелке старый дом в молчанье погружён.

Сквозь рёбра стен, куски стропил, стол вдавленный в кровать…

Он криком ужаса застыл. Но некому рыдать.

Туман осенний горизонтом.

Сереет неба полоса.

Застыли, цаплями, над портом

Подъёмных кранов корпуса.

За ними стены городские,

Леса по горному хребту…

Пустынные поля морские

Нас отпускают в суету

Привычной почвы под ногами.

Без нас отчалят корабли,

Прощаясь с нами, как с гостями,

Скользнув в невидимость вдали.

Стекают листики с берёзы,

Словно иссохший древний свиток,

Уносят прочь, как наши слёзы,

Солей и чувств переизбыток,

Всё, что за жизнь скопить успели,

В ненастье, горечи отравы.

Они летят, словно в купели,

В росу оправленные травы,

Сверкают яшмой, сердоликом,

Сердечком жёлтого топаза…

Но вскоре, в мире многоликом,

Уже невидимы для глаза.

Падут дожди, пожухнет зелень,

Слоями припадёт к земле,

Лишь кроны, словно чёрный гребень,

На разлинованном стволе.

Ночь. Надо спать. Но напрасны потуги.

Ветки терновника ягодой гнутся.

Спите, родные мои, и подруги,

Горько, что вам никогда не проснуться.

Я бы у вас попросила прощение,

Вы у меня бы, с улыбкою, тоже.

Ночь. Духота. Олеандров цветение.

Скорых дождей не дождаться похоже.

Тёрн вяжет рот горьковатой кислинкой.

Листья опали. Лес буковый светел.

Башни высоток громадой безликой,

Море огней в тёмно-синем просвете.

Запах грибов… Никогда не вернуться…

Сладость калины от первых морозов.

Фиников ветки тяжестью гнутся.

Ночи фантом – ни уснуть, ни проснуться,

Кожа судьбы в изъязвленьях некрозов.

Разные жизни, другие проблемы.

Время на до и на после распалось.

Мыслей хаос, аксиомы да леммы.

Ночь. Пустота. Ничего не осталось.

Нет ни задачи, ни смысла в решении.

Омуты снов и бессонницы пятна.

Всё так жестоко в своём завершении.

И для чего – никому не понятно.

Когда придёт момент, а он всегда приходит,

Мне будет всё равно, что жизнь преподносила.

И буду думать я отнюдь не о природе.

И навсегда меня моя покинет сила.

Исчезнут без следа флюиды осознанья.

Притупятся и слух, и зренья острота.

Затопит всё – одно вселенское страданье.

И то, что было я, поглотит темнота.

Не плач! Всё в этом мире повторится.

За осенью снегами воцарится

Седая, в вьюжных локонах, зима.

А вслед за ней, расчистив мир от снега,

Весенних снов распахнутая нега

Сведёт весь мир живых существ с ума.

Повсюду, сквозь метаморфозы эти,

Появятся прелестнейшие дети,

Волчата, медвежата, хомячки…

И твои внуки влюбятся конечно.

Шальная юность. Время быстротечно,

Как бурное течение реки.

Всему итоги обозначит лето.

Но в нём никто не думает про это,

Хоть уже зреют многие плоды

И птицы подбирают себе стаю.

Душа, не плач, что листья облетают,

Развеивая ткань судеб как дым.

Когда падают листья, сверкая безжизненным цветом,

Заполняя пространство шуршаньем сухого жнивья,

Мы с тобою отправимся в лес, перед самым рассветом,

Чтобы вновь увидать как грибами исходит земля.

Свежий запах грибниц с маслюками под лапами елей,

Белый гриб среди мхов и семейство опят на стволе…

Никуда не спеша, мы лесами бредём еле-еле,

Отбивая поклоны, с восторгом склоняясь к земле.

Увяданье, распад, а Душа, наслаждаясь, ликует,

Насыщаясь красой бесконечных расцветок и форм,

Сизый облачный фронт горизонтами горы рисует

И по солнцу струит, вод небесных готовя нам шторм.

Мы, промокнув до нитки, давясь в электричке полдневной,

Утонув в чреве гула – базара чужих голосов,

Под зарядами ливня, вернёмся вновь в город свой нервный,

Самый-самый из разных, нами виденных, городов.

Самолёт. Облака, как снега в обрамлении ночи.

Светлячки островов. Бесконечное море огней.

Духота быстрых трасс. Снимков блок забыванье отстрочит,

Отмелькавших, как сон, прошлым счастьем пронизанных дней.

Вслед за памятью дней распылятся соцветья событий,

И энергий клубки возвратятся в частоты пространства,

Привнеся отпечатки от канувших в Лету отбытий,

Сохраняя оттенки эмоций в цепях постоянства,

Возвращая тона в лабиринты цветущего мира,

Одаряя, в какой-то, для нас непонятной, системе…

Дико воет война, и звучат нежно скрипка и лира,

И талантлив художник… Но мы, к сожаленью, не в теме.

Каждый заперт в ларце своего персонального быта,

И оттуда ведёт счёт тому, что доносят раскаты…

Тайна вечных идей повседневною серостью скрыта.

И слетают в тартар все за дар возжелавшие платы.

И за что, и кому – ничего никогда не понятно.

Всё запутано, словно в беспредметной слепой ворожбе,

Где, по цвету, вполне сочетаются кляксы и пятна,

Но увидеть возможно то, что мозг твой предложит тебе.

Уже скоро внесут морозы

Коррективы в рыжий пейзаж.

Вновь бормочут сухие грозы,

В буйстве сполохов входят в раж.

И к земле летят не дождинки,

А, тяжёлой завесой, град,

Отправляет осень поминки,

Низводя на нет маскарад.

Будут белым зимы наряды,

Кружевами, прозрачным льдом.

Снежных шапок станут преграды,

Обогрев холодным теплом.

Обездвижат мраки болотные,

Сделав мир немного нежней,

Прогоняя слова холодные

Серых, будничных, скучных дней.

И из окон домов, затеплится,

Затрепещет весёлый огонь…

Всё припомнится… И всё простится…

Струны памяти только тронь.

Солнечный свет отражает слюда.

Местные вовсе не ходят сюда,

Боязно шепчут: осенней порой,

Листья шуршат и влекут за собой

В тайные двери за тёмными снами,

Где жизнь не завязана временами.

Утро струилось туманами бледными.

Небо играло лучами рассветными,

Плотный колпак темноты оттесняя,

Чёрные краски цветными сменяя.

Словно втянув в себя мраки и тени,

В зелени влажно серели ступени.

К кованной двери, с решёткой резной,

Руку поднял человек молодой.

И опустил её в то же мгновение,

Им овладело оцепенение.

Мрачен был замок. И что его ждёт,

Кто б ему мог предсказать наперёд?!

Путь был не близок и очень тяжёл.

Всё растерял он, пока сюда шёл.

Сел на пороге, лозу теребя:

Не потерять бы ещё и себя.

Но возвращаться с пустыми руками,

Через леса с медведями, волками…

Даже пройдя всё – позора набрать.

Сам напросился же. Как отступать?!

Солнцем, поднявшимся, даль озарилась.

Скрипнув, тяжёлая дверь отворилась,

Голос, шуршащий осенней листвой,

Тихо, но властно позвал за собой.

Двери закрылись и всё растворилось,

Только трава от росы серебрилась.

Местные шепчут: осенней порой,

Листья шуршат и зовут за собой

В тайные двери за тёмными снами,

Где жизнь не завязана временами.

Я лучше! Ты избрала не того.

Вы всё равно расстанетесь с ним вскоре.

Оставь. Не надо. Я люблю его,

И буду с ним и в радости, и в горе.

В нём нет ни грамма чувства, только понт.

Поверь, измучаешь себя, встречаясь с ним.

Ты можешь заглянуть за горизонт?!

Вот когда сможешь, приходи, поговорим.

Вполне обыденный сюжет.

Не самый правильный расклад.

Они встречались много лет.

Она в разводе. Он женат.

Нет, он подарков не дарил

И ничего не обещал,

Но так неистово любил,

Что по утрам под домом ждал,

Чтоб рядом улицей пройти

И попрощаться на бегу.

Такое жизни ассорти

Не пожелаешь и врагу.

Порвать пыталась столько раз,

Что и по пальцам не сочтёшь.

Но таяла в сиянье глаз,

Стирая безразличья ложь.

Чтоб мы не думали о том,

Как ни пытались бы судить,

Реальность мира, где живём,

Нам невозможно изменить.

Вполне обыденный сюжет.

Для них счастливым стал расклад.

Они женаты много лет.

Меж них любовь. Кто виноват?!

Стеной зелёного стекла,

Подобьем паруса, вздымаясь,

Вода без устали текла

К верхушкам сосен устремляясь,

Но спотыкаясь о пески,

Неотвратимо опадала,

Роняла брызги-светлячки

В змеистость горного опала.

Ревниво ветер завывал,

Сбивая пенные кудели.

Большой и маленький овал,

Сквозь черноту небес бледнели.

Вдруг озарился горизонт,

Рассыпав отзвуки громами,

Потоками небесных вод

Помчались тучи над горами,

Стекли по веткам серебром,

Стремясь к извечной колыбели.

И стало тихо всё кругом.

И небеса заголубели.

Остановись! Лимиты дней,

Ты прав, конечно иссякают.

Так листья, чуть пробыв, стекают

С ещё живых пока ветвей.

Не повторяй, что близок край

И поздно жить, желать стремиться…

Болезни… постарели лица…

И без того в Душе не рай.

Забудь. Не говори о том,

Чего мы изменить не в силах.

Припомни, я тебя спросила…

Ты обещал всегда, во всём,

Мне быть поддержкой и опорой.

Мы одолели горы лет.

Жаль, но иных вариантов нет,

Как вниз нестись, словно на «Скорой».

Теплом любимых глаз лаская,

Веди меня последней тропкой,

По яви призрачной и топкой,

От всех печалей заслоняя.

Быть в одиночестве в толпе.

Бежать неадекватных споров,

Пустопорожних разговоров,

Чудных советов, в скорлупе

Мировоззрения чужого.

И с одиночеством вдвоём,

В мирке непризнанном своём,

Искать единственного слова,

Чтоб обозначить трудный путь,

Наивный, в странном ожиданье,

Что мысли встретят пониманье.

Пусть не теперь… когда-нибудь.

Пугала темнота шагами.

Дым образов, под образами,

Огонь лампадки шевелил.

Свивались антрацитом тени.

Крыльца высокого ступени,

Крутые поручни перил

Тонули в беспросветном мраке.

Как зёрна в переспелом злаке,

Светились окна по горам.

Мир прост был и гостеприимен,

Ко власти ночи легитимен,

И странникам рад, как гостям.

Вагон словно сменял планету.

Был город весь распахнут свету,

Зашторен, недоверчив, строг,

В районах новых обезличен,

К приезжим вовсе безразличен,

Как отыгравшийся игрок.

Жизнь выплетает ткань судьбы

Цветными нитями мгновений,

Впрядая гамму настроений,

Надежд туманные клубы,

Доверья горестный обман,

Знакомства, встречи расставанья,

Стремленья, поиски, желанья

И планов призрачный дурман.

Работу времени сдаёт,

Оно выдёргивает нити,

Мережкой вяжет ряд событий,

Фантазии давая ход,

И потихонечку сбоит:

Обрывы, узелки, пробелы,

Цвета поблекли, где-то белы,

Не те уж качество и вид.

Цветок роняет лепестки.

Листва с деревьев облетает.

И даже камни разрушает

Стремительный поток реки.

Ах сколько расцветок у слова любовь!

Она предоставит вам тысячи шансов,

И тут же, смеясь, отберёт их все вновь,

Впадая в почти нереальность нюансов.

Она раззефирит в мгновенье ваш взгляд,

Рассыпав на радуги обыкновенность,

Не дав разобрать ни событий, ни дат,

Ни подлость обмана, ни пошлую серость.

Она вам предложит стабильность – взамен

Пылающих страстью прекрасных мгновений,

И тут же разбавит всё болью измен,

Привычной, усталостью сдобренной, лени.

Но как же прекрасна она во плоти,

Когда одолев все её испытанья,

Года прожив вместе, с работы идти,

Как будто на первые в жизни свиданья,

Скучать друг за другом, расставшись на час,

И нежность за шуткой смешливой скрывая,

Любить просто так, не за что, без прикрас,

Все мелочи быта с дороги сметая.

Не заводи меня. Пойми, всегда,

И то, чего не ждём мы, может статься.

Уходят ведь не только поезда,

Пустой перрон оставив лику станций.

Корабль уходит, выбрав якоря.

Уходят, взмыв под тучи, самолёты…

За ними вслед, взревев, рванусь и я,

Взрывая застаревшие дремоты.

Я не хочу! Но одряхлел канат,

За ниткой нитка рвётся нервов связка.

Не покидай любви координат!

Вне их – ничто, метеоритов пляска.

Ах, что ты знаешь про любовь?!

Прости, я ничего не знаю,

Я без тебя в пространстве таю

И лишь с тобой живу я вновь.

Ты слов любви не говоришь,

Как раньше, не целуешь нежно.

Когда ты рядом – так безбрежно

Качает мир покоя тишь.

Ты больше не следишь за мной

И прежней страстью не пылаешь…

Ах, что ты знаешь про любовь

И силу чувств моих, что знаешь?!

Ему было скучно. А ей всё равно.

Ревел ресторан реактивным мотором.

Он к ней подошёл и, как в старом кино,

Позвал её к танцу глубоким поклоном.

Она усмехнулась и книксен в ответ,

Они закрутились, свиваясь в движенье…

А дальше – вполне всем знакомый сюжет:

Гостиничный номер – игры продолженье.

Ему было скучно. А ей всё равно.

К чему имена, телефоны, контакты?!

Она напряжённо смотрела в окно.

Он тронул плечо: Всё в порядке? Ну как ты?

Давай, одевайся, пора уходить,

Попьём с тобой кофе и вновь «от причала».

Ты, знаешь, иди, мне не надо спешить,

Я жить в подворотне смертельно устала.

Муж умер, а сын и любимая дочь

Квартиру промежду собой поделили,

Меня же, как лишнюю, выгнали прочь.

А прежде так дружно и счастливо жили.

Он глянул растеряно, сел на кровать:

Прости, как помочь тебе не представляю.

Тебе то чего обо мне горевать?!

Иди! Я помоюсь, посплю, постираю

И тоже оставлю случайный приют.

Проснулась – под дверью записка с деньгами:

Я номер на месяц оставил за нами

И всё оплатил, ты дождись меня тут.

Он помнил о ней, как забыть ни хотел,

Мысль глупо вращалась иглою на диске…

Вернулся. Всё пусто. Лишь ярко блестел

Браслет золотой на его же записке.

Где дама моя, – он спросил у портье, -

Ушла прогуляться сегодня похоже?

«Минутку… Покинула номер месье,

В тот день, что и Вы, но на пять часов позже»

«Этот вакуум жизни» нас гонит в безбрежные сети,[3]

Где наполненность слов – через фильтр единиц и нулей.

От условностей быта свободны мы там, словно дети,

За щитом аватара с никнеймом – смелей, веселей.

Но раскованность чувств – неподвластна, они, словно птицы,

Не сдержать их в узде, как не в меру ретивых коней,

Заберут сердце в плен, унесут за моря и границы,

Будут мучить и жечь, пережитых эмоций сильней.

Между минус и плюс удержаться на кромке событий,

Быть собой, но другим, беззащитность смешливостью скрыв,

Одолев лабиринт откровений, загадок, наитий,

Интернет и реал в мир единых энергий сложив.

Хочется думать о платьях, о пяльцах,

Сесть за старинный резной клавесин…

Милый твердит о кефире и яйцах,

Кончились, надо идти в магазин.

Я б вышивала, как конный и пеший,

Одолевает он в битвах врагов…

Хлеб не забудь, говорит, наш – не свежий,

Хоть сухари из него приготовь!

Мне бы сейчас в кринолин нарядиться

И по паркету скользящим шажком…

Вижу мой рыцарь тихонечко злится

И, как граната, взорваться готов.

Куртка и брюки вполне по погоде.

Дождь. Надвигаю на лоб капюшон.

Прячусь под крыши, разведчик я вроде,

Что за едой в стан врага снаряжён…

Он, возвращаясь домой из похода,

Нежно и страстно меня б обнимал,

Не волновали б его ни погода,

Ни дефективный дурной сериал,

Ни холодильника полки пустые,

И ни фальшивые строчки газет…

Золотом капли летят дождевые,

Сквозь фонарей ослепительный свет.

Тебе интересно какой она стала.

А она вашей встречи не ожидала,

Была когда-то доброй простушкой

И для тебя всего лишь игрушкой.

Ты заключил очень выгодный брак,

Но видно что-то в нём было не так.

Мир повернулся к тебе не лицом,

Только зачем теперь знать ей о том.

Шлёшь через мессенджер кипы посланий,

Бледные тени давнишних свиданий,

Через границы приветствия мчат,

Мусором переполняя ей чат.

О нём не стоит слёзы лить.

Он всё равно тебя оставит.

Сюжеты жизнь жестоко правит,

Вкрапляя ржавчину в финифть.

Напрасно всё ему прощала:

Подпитье, хамство, ложь измен…

Попав к своей надежде в плен,

Ты не предвидела обвала.

Но знаешь, самое смешное,

Что не прощая ничего,

Лишая прежнего покоя,

Не удержала б ты его.

Оставь. Напрасно сожаленье.

Он не спасение – напасть!

В нём нет любви, одно стремленье

Натешить тело своё всласть.

В час расставанья не плачь про разлуку,

Просто тихонько возьми мою руку,

Пальцем по линиям тихо пройдись,

Всё прочитай, что готовит мне жизнь.

Судеб маленький остров,

Хочешь верь – не верь,

Мне ведь тоже не просто

Сделать шаг за дверь,

Здесь известно до боли,

Слов лавины шуршат,

Там все новые роли

И трепещет Душа.

Нежность нелепа в часы расставанья.

Рук ни к чему уже больше касанья.

Каждый отныне с своею судьбой,

Мне для чего знать, что будет с тобой?!

Слов не надо прощаний.

Раз решил – уходи.

Грусть сотрёт расставаний

Жизнь, что ждёт впереди.

Пусть тоскливо, досадно,

Что не вышло вдвоём,

Не срослось, да и ладно,

Что нам плакать о том.

Ты не любила, раз так отпускаешь,

Даже руки мне подать не желаешь!

Хлопнула дверь! Сердце ей оборвала.

Он не узнает, как горько рыдала.

Свекла, картошка, семь яиц в лотке…

А мне бы так хотелось, налегке,

В воздушном платье, кольцах и браслетах

Без устали кружиться до рассвета.

Под фонарями капельки блестят,

И ярче каждый кажется наряд,

Алмазами сверкая, янтарями,

Другими драгоценными камнями…

И мысли, сказкой пьяные уже,-

Сквозь сумку, видят яйца Фаберже.

Больше не будет радости узнавания.

Время уносится, замыкая прошедшие годы.

Комната – не для жизни, для умирания.

Видимость помощи, демократии, общей свободы.

Выпустить пар. Схлопнулись сети движения.

Хлопают двери. Искры углей салютуют из топок.

Холод. Молчаливая боль погружения.

Всё иллюзорно. Лик зыбунов и изменчив и топок.

Текла вода. Горели свечи.

От музыки дрожали стены.

А ныне немотой отмечен,

Вздымает ржавые антенны.

Теперь ему спокойней вроде,

Никто гвоздей не забивает…

Но, как отмечено в народе,

Быстрее дом пустой ветшает.

Звонили. Назначали встречи.

Знакомые… друзья… родные…

День полной немотой отмечен,

Спят телефоны, как немые.

Одолевает тяжесть тело.

Мозг полной тишиной простужен…

Дом рушится. Что здесь поделать,

Коль стал он никому не нужен.

Вопрос был остр,

Как сто ножей для резки мяса,

И так непрост,

Как катаклизм в конце триаса.

Он вызывал

Клочки сочувствия и споры,

Твёрд, как завал,

И неприступен, словно горы.

Но поворот, и под откос

Пережитое,

Всё вкривь и вкось, наперекос,

Совсем пустое.

Вопрос растаял в пене дней,

Исчез из темы.

И, как грибы после дождей,

Растут проблемы.

Но уже ясно, что они

Исчезнут тоже,

Когда финалом мои дни

Жизнь подытожит.

Кончилось время. Отпали миазмы сомнений.

Всё замыкая, отпишутся разные клерки.

О зоопарках есть множество всяческих мнений,

И лишь одно никогда неизменно в них – клетки.

Видимость воли в широких вольерах со рвами.

Для приходящих извне – райскими островами.

Но, по периметру, токи струят проводами,

Та же закрытая клеть. Не объяснить словами.

Языки, страны, люди, традиции…

Всё кому-то мерещится рай:

У него – лишь жасмин да форзиции,

Там – обилие пальм и папай;

За окном воробьи лишь да голуби,

Ни нектарниц тебе, ни ткачей;

Словно раны – обширные поруби…

Мне смешно от подобных речей.

Жизнь, как жизнь, и по-разному катится,

"Часом с квасом, порою с водой",

Стиль меняет судьбы каракатица,

Вместе с радостью или бедой.

Те же роли, всё с теми же лицами,

Все фантомы – лишь издалека…

За морями ли, иль за границами,

Те же сцены из века в века.

Мы так близки, но не подать руки.

Программ синеют ярко маяки.

И движется по черноте дисплея

Курсор, как белый парус Одиссея,

Выискивая островные знаки,

Где зло свои затеяло атаки,

Где сбились скрипты с верного пути,

Где всё, чего самой мне не найти,

Иль знания не хватит исправлять…

Курсор осилил все задачи рейда.

Прекрасный домик Томаса Кинкейда

Рабочий стол заполонил опять.

С тобой прощаюсь, словно в давнем сне.

Мы рядом, по одной скользим волне,

Встречаемся словами на экранах,

В далёких, разделённых морем, странах.

Поют снегурка, дети. Блёстки. Ёлка.

Фотограф. Все успели замереть.

И только одна странная девчонка,

Без остановки, продолжает петь.

Не в камеру глядит, куда-то мимо,

Так, как её поставили стоять,

Наивно веря – так необходимо,

Привыкшая всем взрослым доверять.

Не всё легко и просто удавалось.

Бывали очень трудные года.

Отплакала, и снова улыбалась,

Хоть боль не исчезала никогда.

Жизнь отмелькала, как в реке лодчонка,

На виражах качаясь и скользя…

А я – всё та же странная девчонка,

Что верит – песню прерывать нельзя.

Не я, так кто-нибудь другой,

И может было б много лучше,

Тьмы версий растасует случай,

Свет бурных вод пролив над тьмой.

Нам иногда даётся знак,

Кого мы завтра повстречаем,

Но лик мелькнёт, неузнаваем,

Сквозь осознания дуршлаг.

Мы и себя не узнаём

В плывущей смене отражений,

Взглянув, средь суеты движений,

В стекла обманный окоём.

Мы распылились, растеклись,

Смешались с ветром, облаками,

Горами, зданьями, цветами…

Со всем, с чем мыслями сплелись,

Себя раздали по частям,

Остатки в строчки проливая.

Они летят, как птичья стая…

А вы спешите по делам…

Есть по воде бегущая,

И над водой сидящая,

И у воды всё ждущая,

И в недрах вод бурлящая.

Мечты у всех прекрасные,

Нежны, благожелательны…

Но судьбы очень разные

Хоть все очаровательны.

Будь наглою, иль скромною,

Дурашливой, степенною…

Кому любовь с короною,

Кому по водам, пеною…

Жизнь предоставлена каждому в дар.

Сколько клыки не щерь,

Но когда не сможешь держать удар,

Зубы покажет зверь.

Он долго жил в клети твоих забот,

Среди неуёмных страстей,

Мечтая о сладостности свобод

Над жизнью своей и твоей.

Свободы жить так, как захочет он,

Свободы хамить и лгать,

Свободы, как истый хамелеон,

Окраску под фон менять.

Ты будешь напрасно искать причин,

Тому что произошло.

Это, сметая ненужность личин,

Наружу прорвалось зло.

Небоскрёбы взвинчивая вверх,

Позабыв о предостереженьях,

Может стать столь редким, как и стерх,

Человек в своих изобретеньях.

Он уже не господин, а раб

Техники, что в помощь создавалась,

Без неё – ничто, никто, никак…

Катастрофа, если что сломалось.

Как прожить в громадах городов,

Без воды, горючего, без света?!

В липкой паутине проводов

Виснет обессиленно Планета.

Сможет ли себя преодолеть?

Или, разорив просторы рая,

Сам, в свою запутавшийся сеть,

Рухнет, кокон жизни выплетая.

Леса, долины, горные отроги,

Как к небу уходящие дороги…

Такой далёкий, незнакомый край.

Издалека он видится, как рай!

Мы там не долго пробыли гостями.

Его красоты полными горстями

Черпали, как лекарство для Души.

По заводям зависнув, гладыши

Добычу терпеливо поджидали.

И где-то высоко, в небесной дали,

На фоне солнца силуэты птиц…

Волшебный мир за сетками границ.

Не надо объяснять – как там живётся,

Нигде ничто задаром не даётся.

Пусть только краткий праздник восхищенья.

Фантом, мираж, игра воображенья,

Но память сохранит страничку эту,

Как сказку, светлый гимн Земле и Свету.

И город, где теперь мы обитаем,

Издалека кому-то мнится раем.

Так было, есть и будет. И прекрасно!

Не надо сказки разрушать напрасно!

Не проходите молча мимо,

С бесстрастной маской пилигрима,

Подайте знак, что я любима,

Мне это так необходимо.

Не приближайтесь! Нет! Не надо!

Но перед тем, как в даль умчитесь,

Мне подарите нежность взгляда,

Лучом улыбки прикоснитесь.

Нас жизнь листает, как страницы,

Случайных спутников столетий.

Мы, словно на пролёте птицы,

Стремим в невидимые сети.

Нас окольцуют и отпустят,

Мы больше им не интересны.

О как же холодно и пусто,

В днях, что бессмысленны и пресны.

Не проходите молча мимо,

С бесстрастной маской пилигрима,

Подайте знак, что я любима,

Мне это так необходимо.

Мы окольцованы?! Бывает.

Нас держит колея маршрута!

Но как безумно не хватает

Понять, что нравишься кому-то.

Жизнь не всегда, увы, приятна.

Мне боль-тоска твоя понятна.

Любовь казалась идеалом,

А обернулась вдруг кошмаром.

Предательства девятый вал,

Которого не ожидал.

Но вспомни жизнь свою, однако,

Ведь и с тобой бывало всяко.

У сильных чувств свои права.

Они – вино, что коль забродит,

То выход всё равно находит,

Не остановят их слова.

Я слушала шелест листка.

Он падал так долго и странно,

О ветви цепляясь слегка,

Средь листьев зелёных, шафранно.

Вокруг зацветала трава,

На яблонях цвет серебрился,

Зима отступила едва,

А он всё пылал и кружился,

Шептал мне о вечной красе

И жизни, что недолговечна,

Её роковом колесе,

Где каждая память конечна.

Краснела заката кайма,

В воздушности вод преломляясь.

Казалось не лист, я сама

По ветру танцую, вращаясь.

Сгорает памяти свеча,

Стекает, обновляя время.

Жизнь новых жизней сыплет семя

Под блик безжалостный меча,

Уносит золотой поток

В мир не рождённых поколений…

Уходят памяти ступени

В, зыбучий, времени песок.

Но по цепочке, от отцов,

Мы снова свечи зажигаем

И нашим детям завещаем

Запомнить павших всех бойцов,

Их лица… жизненные цели…

И отчего стал пуст их дом…

Чтоб свечи памяти горели

Неугасаемым огнём!

Мы помним! – И слабость и сила!

В нас память ушедших жива!

Хоть то, что Душа накопила,

Не скажут любые слова.

Они, словно абрис скупые,

За ними стенанья ветров…

Мы помним, пока мы живые,

А после – цепочки из слов.

Так были любимы и близки,

Гордыне и злобе чужды…

Таблички, да камни, да списки

И снимков несметных ряды…

Врезаясь в бег обычных дней,

Влеченью времени послушных,

Пылают тысячи свечей

В сердцах людей неравнодушных.

И в день, означенный, и час,

Мы у окна их зажигаем

И Бога просим, чтобы спас

Того, кого мы поминаем.

Есть День такой и у страны.

Звучат прощальные сирены,

Молитвы, свечи зажжены…

Страницы Памяти нетленны.

Пылают свечи так светло,

И не сгорят, пока мы помним

И вновь огнём живым наполним

Всё то, что время унесло.

При разнице в летах всего лишь год,

У нас различен времени отсчёт.

Хоть древняя она, но молодая!

Старуха! – мне твердит супруг, вздыхая.

Она растёт, вздымаясь в небеса,

Цветёт весь год, плодами тяжелеет,

И хоть участком небольшим владеет,

На нём растит сплошные чудеса.

Здесь прожила я жизнь свою на треть.

И где уж мне равняться со страной?!

Мне уходить. А ей расти и зреть,

Столетья оставаясь молодой!

Я преклоняюсь пред людьми когда

У них родятся золотые строки!

Так, осаждая муть, течёт вода

Кристально очищая водотоки.

Чтоб было слово ядрышком, в цене,

А не пустышкой яркою к наряду,

И видно каждый камушек на дне,

И мысль созвучна образному ряду.

Открытий мощная гряда,

Народов многих, позабыты.

И будет в мире так всегда,

Пока живут антисемиты.

Почти шесть тысяч лет подряд,

Мы – словно номер лотереи,

За нами пристально следят

Лишь потому, что мы – евреи.

Они о нас везде кричат,

На нас, как псы цепные, лают,

А обо всех других молчат,

Как будто их не замечают.

Но если бы их голос стих,

Кто б тогда нами восхищался?!

Ведь наш народ, среди других,

Ничем бы и не выделялся.

Да, жизнь не знает сожаленья.

Она, как вешняя вода,

Стремит, меняя в миг теченья,

Из ниоткуда в никуда.

И выплетая судеб косы

В великолепные венки,

Мережит почки и покосы,

Стирая тверди гор в пески.

Поможет семени раскрыться,

Чтоб прорастая расцвело.

В круженьях листьев растворится,

Вобрав осеннее тепло.

И что она?! – Никто не знает!

На всё у всех вопросов тьма.

Лишь сердце гулко замирает

В бесплодных игрищах ума.

Взрастают семена в кромешной мгле.

Тепло зимой им под листвой, в земле.

Но только лишь растопит солнце лёд,

Лес стройных буков чудом изойдёт:

Покроется ковром из анемон,

Как будто вновь засыпан снегом он.

А между них, заполнив весь простор,

Печёночницы выплетут узор,

Кислиц полупрозрачны лепестки,

И цветоносы пролесок тонки,

Салютами головки медуниц,

Копытень спрячет цвет под круглый лист,

Как балерины, в юбочках зелёных,

Проростки бука на тенистых склонах…

А там, где на пригорках солнца точки,

Неоном вспыхнут ландышей цепочки.

В садах и парках, запахом пленяя,

Сирень проснётся, сонмом звёзд сверкая.

И, забирая в нежный плен влюблённых,

Раскроются тюльпаны на газонах.

За ними, словно пенные фонтаны,

Цветущие катальпы и каштаны.

И, предваряя летние деньки,

Отсветом неба вспыхнут васильки.

Всё, что люблю, хранит моя печаль.

Стекает лепестками голубика.

Вода небес светла и многолика:

Топаз, аквамарин, опал, хрусталь…

В ней – словно прошлой памяти следы,

Где каждый видит что-нибудь другое.

Как пахнет ежевика в летнем зное.

Сосновый лес. Тенистые пруды.

Смеясь, сажает папа деревца,

Придерживаю, пока дёрн он стелет…

Эрозия, на надмогильной стеле,

Не пожалела родных черт лица.

Среди травы, каштаны под ногами.

Роняет ясень зрелые крылатки.

На поручнях балкона снега латки.

И голос мамы вновь зовёт ночами.

Вскочу: Где спальня? Книжный шкаф? Трельяж?

Вздохну прискорбно, осознав реальность:

Прошедший век, небес сокрыла дальность.

Иное всё – страна и антураж.

За годом год. За прахом новый прах.

Уже и брата больше не увижу…

Лишь память – боль на нити жизни нижет,

Виденьями взрываясь в облаках.

В фонарном свете, трепет крыл

Горит сияньем отражённым

И, как по волшебству, застыл

Мир улиц, притворяясь сонным.

А от шоссе, издалека,

Натружено гудят моторы,

Звук – словно бурная река

Сквозь скалы режет коридоры.

Кошачий вопль летит сквозь тишь.

Собаки то скулят, то лают.

Рука уже не держит мышь.

Глаза и букв не различают.

Но стоит только лечь в кровать,

Фонтанами забьются строчки…

Ни спать не в силах, ни не спать.

Чудные мыслей заморочки.

Я – то ведро, то водонос,

Под тяжкой ношей коромысла…

Жизнь словно с рельс и под откос,

Но говорить о ней нет смысла.

Очень близко – далече.

В расставаньях при встрече.

Ветры плачут, смеются,

Хоть сошлись, не сольются

Видно наши пути.

Мы без воздуха виснем,

Отпусти мои мысли,

Я прошу: отпусти.

Так давно, без надежды,

Ожиданьем живу.

И тобою всё брежу,

Как во сне, наяву.

Время нас погубило.

Что там не было-было,

Не серчай и прости.

Мы без воздуха виснем,

Отпусти мои мысли,

Я прошу: отпусти.

Осторожно касаюсь

Трудно прожитых лет.

В том, что было, не каюсь,

Смысла плакаться нет.

Сердце трепетно бьётся,

Но отыграна роль…

Ничего не вернётся

Лишь останется боль.

Время нас погубило.

Что там не было-было,

Не серчай и прости.

Мы без воздуха виснем,

Отпусти мои мысли,

Я прошу: отпусти.

Этот город не такой, как прежде.

Но ведь и меня той, прежней, нет.

Улиц лик я помню по одежде

Из витрин, ночами льющих свет.

Изменились виды и названья,

И чудной в архитектуре свих,

Но ещё стоят столетий зданья,

По декору узнаю я их.

Вдалеке, с закрытыми глазами,

От вокзала в Сихов забреду,

Тихо прогуляюсь между львами,

На Лычаков мысленно зайду,

Ясень и каштан, перед балконом,

Обниму, как родичей своих,

Посижу, грустя, внизу под домом,

Помня прошлой жизни каждый штрих.

И вздохну, вдаль отпустив виденья.

Время пронеслось шальной рекой.

Но сквозь пенность бурных вод забвенья,

Проступает бывший город мой.

Бутонами остатки дрёмы.

Но карантин. Куда пойдёшь?!

Закрыт бурлящий мир «Аромы»,

Что на углу А-Мелех Джордж.

Идёт неделя за неделей.

И доставляется еда.

А мне бы в «Кофе на Кармеле»,

Что посещала иногда,

Когда на рынке мы бывали.

Увы, и «Кармель» под замком.

Мы столько лет там покупали,

Что каждый продавец знаком.

Чтоб в банк попасть, по телефону

К ним надо приглашенье брать…

Себя пытаясь обуздать,

Мир афиширует корону.

Прикрыт листочком фиги моветон.

И я скрываюсь за размытость точек.

Погаснут огоньки случайных строчек,

Не задевая театральный трон.

Покоя я не стану нарушать,

И, уходя, прикрою тихо двери.

А чьи при этом большие потери,

Не мне, да и не Вам о том решать.

В Вас выжимки блестящие осколки,

Во мне, кругом, рефлексии вода…

Но что б мы не писали – ерунда,

Историю вновь изолгут потомки.

Жаль графоманов в блогах почти нет.

Зато присутствует немерено поэтов,

Маститых, восхваляемых, при этом

Крадущих ритм, и рифмы, и сюжет.

Как авторство – случайные слова,

Что вовсе выпадают из контекста.

И всех, от них зависящих, хвала,

А для иных эмоций нет там места.

Сын конъюнктуры их патриотизм:

Религию ругали, капиталы…

Теперь вовсю хулят социализм

И славят многозвучные хоралы.

Роль личности. Кто же оспорит значение?!

Но все ли она замыкает течения?!

И в каждой ли жизни одна всё решает?!

А личность своя?! – Что-нибудь означает?!

Душа ведь её – не бесплодный пустырь,

Неужто во всём нужен ей поводырь?!

И разве суровый фанатик не лжив,

На плечи других груз ошибок сложив?!

Мой монастырь и Ваш устав.

Пожалуйста, не спамьте в личку!

От пошлости давно устав,

Я завела себе привычку

Не открывать ютуб и гиф,

На громкость ссылок не прельщаться

И, словно утверждая гриф,

Простейшим смайлом отмечаться.

Я «писем счастья» не коплю

И их другим не рассылаю,

Хоть искренне людей люблю

И всего доброго желаю.

«Ты не спеши дорогая с ответом,

Думай, чтоб не было поздно потом».

Снег заметает дорожки с рассветом,

Кроет пространство сплошным серебром.

Весело было сверкающим настом,

И с бубенцами под яркой дугой,

В тёплой шубейке да платье атласном…

Как же она любовалась собой.

Честь берегла. Лишь локтями касания.

Тихо краснела от ласковых слов…

«Ты б не бежала к нему на свидания,

Вдруг это страсть, а отнюдь не любовь.

Что обещания значат мужские?!

Знаешь о нём ты всего ничего.

Что за колечко?! – стекляшки цветные.

Лучше давай мы проверим его».

Снег заметает дорожки с рассветом,

Кроет пространство сплошным серебром.

Поздно теперь вспоминать уж об этом,

С ним укатила подружка вдвоём.

Пишет, что он и надёжный, и верный,

Просит прощенья за подлый обман.

Холод с теплом лепят образ химерный

Чудных растений загадочных стран.

Щёлкают громко поленья в камине.

Кот на коленях как трактор урчит.

Спят муж и внуки. Что ж помнит доныне?!

Гладит колечко и сердце болит.

Он говорил. Она молчала,

Чуть видно головой качала,

А слушала его, иль нет…

Кто мог бы точный дать ответ?!

Возможно и сама не знала.

Свеча дробилась в тьме бокала.

На что надеялась?! Кольцо?!

Он гневно ей швырял в лицо

Трактаты длинных обвинений

В обмане лживых соблазнений,

Желании прибрать к рукам

Всё, чем теперь владеет сам.

Ей словно снился страшный сон,

И вдруг сказала тихо: «Вон»,

«Вон!» – во весь рост встав, повторила.

Его как молния сразила.

Он ждал раскаяния, слёз,

Подумал: «Это не всерьёз»,

А вслух сказал: «Но я прощаю

И даже денег обещаю

Тебе подкинуть на аборт».

Но тут она схватила торт.

Он зашипел, как дикий зверь,

И мигом вылетел за дверь.

Она без сил на стул упала,

Бледна, как срезанная калла,

В хрустальной вазе у окна.

И мысль дробилась всё: «Одна!».

Любовь ушла. На сердце гадко.

Но вправду ли была?! – Загадка.

Так много вокруг нас явлений,

Что на поверку – просто тени.

Всё обезличено и пресно.

И был ли мальчик?! – Неизвестно.

Дождился день. Дождилась ночь.

Дождя не в силах превозмочь,

Напрасно солнце бушевало.

Вдоль неба, словно покрывало,

Текла река небесных вод,

Прокрашивая серым свод

И падала к земле, дождясь,

Порывов воздуха дождясь.

Твоя любовь! Твоя карьера!

Здесь всё твоё! Я лишь зверьё!

Мне тесный закуток вольера:

От милости твоей – жильё.

Подачки. Ласковые речи…

Тоска… Тоска… Нет сил терпеть.

Мне Душу балаган калечит!

Ответ – металл, завитый в плеть!

За чьи грехи моя расплата,

Капкан, расставленный судьбой?!

По алому рубцу заката

Пыль соли над морской волной…

Потерян счёт истекшим дням,

Неумолимо жизнь исходит,

Я что-то ощущаю вроде,

Но может лишь сознанья хлам.

Рассудка скользкая стезя

Эмоций лабиринты сушит.

Зачем тоска терзает Души,

Когда вернуть ничто нельзя?!

В чём согрешил? Где был не прав?

Всплывают мелочи пустые.

И только сердце глухо стынет

В неугасимой боли травм,

Вращает памяти пути

В отбытых драмах воплощенья,

Рациональные решенья

Напрасно силится найти.

Родные голоса, сквозь сны,

Всё реже рвут холсты забвенья,

Но тем острее ощущенья

Своей непознанной вины.

Я пью «За полночь!» ту, что нас свела,

Когда все клятвы прошлые нарушив,

Любовь сияньем опалила Души,

Потоком страсти опьянив тела.

За полночью, серебряный рассвет

Нас пробудил уже совсем иными,

И будущего яркий самоцвет

Полосками искрился золотыми.

Пусть за полночь, давай ещё бокал,

За годы, что промчались табунами,

За чувства, что не гаснут между нами,

За миг, что поворотным в жизни стал!

Температурю. Тело словно нить,

Что кто-то крутит, делая канаты.

Свинцовость век почти не разлепить.

Но надо встать, хоть ноги как из ваты.

Ветров напор под кожей головы,

Боль и круженье, как в пустыне сели…

Зол на болезнь, и на меня, увы,

Твердишь: Иди, валяйся по постели!

Не обижаюсь, просто смысла нет.

Да, боли все от этого сильнее…

Одна любовь – всех наших лет секрет.

Любовь моя год от году нежнее.

Но в толщах дел и скуках суеты,

Цветы твоих эмоций поседели.

Я буду умирать и скажешь ты:

Ну вот, опять валяешься в постели.

Сиреневые тени междометий

Легко сквозят меж скал замшелых слов,

Как знаки в камень слипшихся столетий

В течении бесчисленных веков.

Они из тех времён, когда словами

Ещё не обозначив всё вокруг,

Шёл торг внутри и между племенами

За пищу, землю, право и подруг.

И только жест иль звуки подражания

Эмоций спектр могли открыть вовне.

Окрашены в энергии звучания,

Вели они и к миру, и к войне.

Мы так давно общаемся словами,

Что позабыли действия азов.

И так смешно, при разговоре с вами,

Мне слышать диссонанс в окраске слов.

Речь красочна, сладкоголоса, льстива,

Но ветры междометий, взмах руки

В энергиях сплошного негатива,

Неодолимой скуки и тоски.

Я возвращаюсь, ни к чему упрёки.

Заката тень мерцает в облаках.

Как видно подошли уже нам сроки

Оставить в прошлом ссор остывший прах.

За гранями холодного молчания,

Осенняя простуженность полей,

Декабрьский поворот солнцестояния,

Февральская заснеженность аллей…

Так долго, что не стоят все причины…

Года летят, вдали девятый вал,

Стеной забвений восстают пучины,

Стирая жизней яркий карнавал.

Мне жаль любви мельчайшего мгновения,

Когда мы друг от друга далеки,

Терзаясь глупо муками сомнения,

Живём на расстоянии руки.

За тобою

Дверь закрою,

Боль-тоску свою лелея,

Становлюсь сама собою,

Не жалея,

Сожалея.

Ты лишь лунный блик, сквозь стёкла,

Солнца луч на занавесках…

От бессонницы поблёкла

Краска в наших милых фресках.

Это странное вращенье,

Возвращенье,

Повторенье…

Карусель кружит,

Жужжит…

За тобой Душа бежит.

Положения дебильность.

Сердцу жаждется стабильность.

Выбор есть, но так не прост.

Жизни горькие потери.

За тобой закрою двери

И навек обрушу мост.

Судьбы игра, чудна, занимательна.

Вглядываюсь в лица прохожих.

Не ищу на тебя похожих.

С тобой увидеться мне желательно.

Зачем? Ведь останется всё как прежде,

Прочной границей – морская гладь.

Просто взглянуть в глаза лживой надежде.

Чтоб снова жизнь от нуля начать.

Играя в бликах лампы,

Цветных мерцаньях рампы,

Мелодия сверкала

Прозрачностью кристалла.

И славный комплимент,

Ей в аккомпанемент,

Вздымаясь, как фонтаны,

Дробились барабаны.

Она им дозволяла,

Но сверху вниз взирала,

Для «звёзд» они – не други,

Всего лишь только слуги.

Но как-то, из-за сбоя,

Умолкли звуки боя.

Мелодия витала,

Но волшебство пропало,

И охладевший зал

Ей браво не кричал.

Печальна и уныла

Мелодия застыла,

И каплями стекла

Тягуче вниз стекла.

Игра окончена. Шар в лузе.

Конца ничто не предвещает,

Лишь ночи вопиют о грузе,

Да болью спину изгибает.

Другой игрок, в другое время,

Красиво выстроив шары,

Нести продолжит жизней бремя,

По тем же правилам игры,

И так же ждать тепла и ласки,

А не развода и развязки.

Жизнь то и дело бьёт под дых,

С нелепой мимикой паяца,

И оболочки слов пустых

Напрасно в времени роятся.

Ничто растёт из ничего,

Ничем и никогда не зрея,

Ни отраженья своего,

Ни даже тени, не имея.

Напрасно голову ломать,

Чужих судеб ловя отсветы,

Принять, или не принимать,

Давно известны все ответы.

Влетел порыв издалека,

Играя листьями и ветками,

И бубен забубнил слегка,

Чуть слышно отзвонив монетками.

Откуда взялся он в лесу,

На тонком стволике берёзы,

Роняя осени росу,

За каплей каплю, словно слёзы?!

Кем был оставлен?! Для чего?!

Смешны вопросы без ответа…

Иль ведовство, иль колдовство,

Иль тропки яркая примета…

Порыв и снова перезвон,

И как-то зябко сердцу стало.

Бежать… И оборвался сон,

Словно закрылась дверь портала.

Твои слова тиранят Душу.

В них милосердья ни на грош.

Мне неприятно даже слушать,

Неважно – правда или ложь.

Оставь пустые наставленья,

Что хлещут разум словно плеть.

Я не прошу себе прощенья.

Уйди, не мучай меня впредь.

Ты прав. Виной мои исканья,

Желанье заглянуть за край,

Понять предмет существованья…

Но всё. Довольно. Не карай.

Не можешь. Мы с тобой друг в друге,

Как кислород и водород,

Что связями, в едином цуге

Воссоздают природу вод,

Как завязь, что плодом созреет,

Как жар, пылающий, огня.

Но сердце болью каменеет

Молчи. Не истязай меня.

Все страхи и сомнения напрасны,

Ты или я – нет разницы, поверь.

Мы оба над случившимся не властны,

Как только отворили жизни дверь.

Мы можем изменять пути движенья,

Свет Свету возвратив, иль данью – тьме.

Ты должен осознать моё ученье,

Чтоб оба не страдали мы в тюрьме:

Ты – адских мук, я – боли невозврата,

Ещё одной потерянной Душой…

Прошу тебя, тревоги успокой,

Прими меня, как верного собрата.

Не внять! Не осознать! И не смириться!

Мысль вновь и вновь из тупика в тупик.

С другими я бы мог и притвориться,

Но ты… иль может я… – так кто ж двойник?!

Первичен кто? Ты – разум, я – лишь тело…

Но может это просто функций сбой?!

И болен я?! И только в этом дело,

И сам с собой беседует мозг мой?!

В нём отголоски прежних восприятий

Ведут извечный миру диалог?!

Но я давно уже в плену апатий,

С чего бы он во мне воскреснуть мог?!

Признайся: что ты?! Иль оставь в покое!

Зачем опять ты мучаешь меня,

Твердя – субъектов в человеке – двое:

Земли и искры горнего огня.

Ну ладно, мы с тобой живём

В едином теле,

Но так ли важно быть вдвоём

Нам в самом деле?!

Ты говоришь, что ты лишь Дух,

Души частица,

Я, без тебя, не смог бы вдруг

Осуществиться.

Ты – и строитель, и проект,

И чистый пламень,

И вносишь жизненный аспект

Ты даже в камень,

Что бег энергий всей Земли:

Твоё движенье…

Хоть знак один тогда пошли

Мне, в подтвержденье.

Я?! Или ты?! Кто чей двойник?!

Кто из кого, и как, возник?!

Яйцо и курица? – Что проще?!

Цветы? – И здесь понятен путь.

Тебя признать рассудок ропщет.

Я может болен – в этом суть?!

С кем поделиться?! Кто поможет?!

Запрут, осудят, засмеют…

Иль ты и впрямь реален тоже,

Из тёмной преисподней, спрут,

Легко меняющий личину,

Способный на любой окрас…

Зажгу свечу или лучину,

И растворишься тот же час.

Но нет, огонь всё ярче бьётся,

Играет в такт твоим словам…

Что в нём горит?! Частичка солнца,

Мир оживляющий бальзам?!

Иль пламень с магнием и серой?!

Мысль бьётся о сомнений клеть:

Вспарить?! Иль с адскою химерой

Века, в страданиях, гореть?!

В тёмном рыцарском зале загремели доспехи,

Меч сверкнул, и на шлеме отразилась луна.

В нём когда-то блистали карнавалов утехи,

А теперь, вздрогнув, дама отошла от окна.

Каждый звук, напряженье рождал в её взоре,

Отходила и снова бросалась к окну…

Что за звон?! Может он?! Может он в коридоре?!

Он любил! Он не смог бы оставить одну!

О еде и о сне, обо всём позабыла.

Как ушёл он в поход – ожиданьем жила.

А когда он ушёл?! Как давно это было?!

Затерялись в годах дневники, что вела.

Утром вновь отворялись дубовые двери,

И музейные залы наполнялись толпой,

Гид бесстрастно бубнил про войну и потери,

И что призрака замка видит сторож ночной.

Заговорённое стекло,

Судьбы, случайных отражений,

Свечей таинственных ступеней,

Огней, мерцающих, крыло.

Что мозг сумеет воссоздать

Из этих призрачных феерий,

Открыв таинственные двери

В события? Чего мне ждать?

Теснясь, сгущаясь за спиной,

Перемежаясь, тени вьются.

Страх так и тянет оглянуться,

Петлёй сжимая ледяной.

И наконец-то вот, оно,

Вдали, заветное движенье…

Набрасываю полотно,

Пытаясь сбросить напряженье.

Вновь тот же сон сквозь толщи лет.

Рассказы мамины так ярки!

Чуть брезжит за окном рассвет

И двух свечей дымят огарки.

Ты слышишь шорохи и стуки,

Тебя пугают зеркала,

Движенья воздуха и звуки,

Мрак под кроватью, окон мгла…

Ты – житель дня, я – житель ночи,

Мы часто видимся с тобой,

Но разум твой принять не хочет

Мой образ многовековой.

Я быть с тобою не стремился,

И хоть в пространстве мы одном,

Не я в жильё твоё вселился,

А ты в моём построил дом.

Не ждал такого домочадца,

Но сложно что-то изменить.

Нам не сойтись и не расстаться,

И значит – надо как-то жить.

Тебя я в сны свои не звал.

И не просил твоих сентенций.

Я в жизни слышал много лекций

И видел уйму всяких жвал.

Твой образ – маска. Что за ней

Мне не узнать. Да и не надо.

Мы где-то близко, но не рядом.

Зачем мне тайны всех теней?!

Да, я живу как мотылёк,

Чей мир меж древом и цветами,

Не видя связь между мирами,

Не зная ни пути, ни срок.

Но в знанье нет больших наград,

Когда оно не применимо,

Язвит и колет нестерпимо,

Жизнь превращая в сущий ад.

Оставь же свой аттракцион,

Ищи себе других адептов,

Мой мозг не для твоих концептов,

Тревожить перестань мой сон.

Ты, помню, сам меня призвал,

Чтоб в сне поговорить со мной,

Понять пытаясь: кто виной,

Что ветер в комнатах гулял

И множились на потолке,

Следы когтей огромных лап…

Но был труслив и слишком слаб,

Чтобы нам быть накоротке.

Меня увидев, задрожал,

Отдёрнул руку и проснулся…

Я для того к тебе вернулся,

Что б наконец ты всё узнал.

Хитришь. Конечно. Столько лет.

Страна другая и реальность,

Другого времени фатальность,

Средь радостей иных и бед.

Давно затёрты все следы

Былых безумных настроений,

Различных знаний наслоений,

Раздумий дивные плоды.

Да, я тогда зажёг свечу,

Молился, чтоб прогнать виденья…

Проблемы быта – ткань забвенья.

Покой – вот всё чего хочу.

Я прихожу, когда хочу

И ухожу, когда желаю!

Напрасно не пали свечу,

Я, как и ты, здесь проживаю.

Из твоего тут – только ты

С пустым капризом настроений.

Нет во вселенной пустоты,

Лишь элементы наслоений,

Что людям видеть не дано,

Хоть чувствуют, порой, их дети.

Но есть в мозгах у вас окно

В запретные пределы эти.

Тот, кто открыть его посмел,

Как призрак в снах своих блуждает.

И этот непростой удел

Потомству в дар он оставляет.

И можно с этим просто жить,

И скрытых знаний не тревожить,

Но ты их предпочёл умножить,

Теперь желаешь всё забыть.

Ты приподнял завесу тьмы,

Призвав меня в твой сон явиться.

И как бы не старались мы,

Нам больше не разъединиться.

В древней пещере высокие залы.

Дам одеяния, как капиталы,

Камни искрятся, шуршат кринолины.

Также богато одеты мужчины.

Странные образы разных эпох.

Всех охватил страшный переполох.

Жались друг к другу, всё больше бледнея.

В центре возникла дорожка, алея.

А в глубине, где виднелся проход,

Пламени блики окрасили свод.

Замерла в страхе толпа, в ожиданье.

Трепет. Какое назначит страданье?!

Может, отпустит?! Иль болью распнёт?!

Все на колени упали. Идёт!

Шёл тёмной тенью властитель судьбы,

Молча, не глядя, не слыша мольбы.

Грешные Души. Что их трепыханье?!

Ждало сегодня другое свиданье,

С женщиной, доброй, обычной, живой.

К ней он спешил в малый грот за стеной.

Облик его для неё был иной,

Ласковых глаз чудный блеск золотой,

С ней лишь одной мог он всё обсудить,

Быть сам собой, и страдать, и любить,

Не обжигая, не в горне страстей,

Скрытой от всех, светлой нежностью всей.

Тайно её, как сестру, он берёг,

Словно журчащий лесной ручеёк,

От лиходеев, от лживых подруг

И от своих, жаром пышущих, рук.

Под фонарями трепетанье крыл,

Пылающих сияньем отражённым.

В ущельях улиц жар дневной застыл,

Переплетая звуки вздохом сонным.

А от бессонных трасс, издалека,

Где без конца проносятся моторы,

Гул, словно рубит бурная река

Среди камней сквозные коридоры.

Ночь силится мне что-то рассказать,

Пролистывает памяти тетрадки…

Чуть видная тропинка через падь,

Колоды мхами поросли и шатки…

Трава. Такая странная трава.

Огромный жук мне солнце заслоняет.

Бежать! Бежать! Но стелется ботва,

Я падаю… И вдруг всё пропадает.

Высокий зал. Повсюду зеркала.

Себя увидеть в них стремлюсь напрасно.

Сквозь прорезь окон старая ветла.

Я помню, там газон с дорожкой красной.

Она вела в заросший старый сад,

Но в нём играться нам не дозволяли,

Мы лишь смотрели, через сеть оград,

Как по весне деревья расцветали.

Распадок скал. Не увидать вершин.

Конь фыркает, дрожит, прядёт ушами.

Всё выше, выше узкий серпантин

И всё сильней ревёт поток под нами.

Вокруг уже не горы, облака.

Стою над ними в солнечном сиянье.

Подрагивая крыльями слегка,

Парят орлы в парадном одеянье.

Спускаюсь в облака. Туман. Туман.

Неверный шаг… Над пропастью шатаюсь…

Страх гасит потемневший в миг экран,

Я, вздрагивая, тут же просыпаюсь.

Но, сквозь открытость глаз, под потолком,

Синь неба с яркой пылью золотою,

И два меня. Один парит с орлом

Над бесконечной горною грядою.

За нею – тусклый отблеск фонарей,

Герани силуэт в оконной раме,

И, в графике чернеющих ветвей,

Домов коробки в жёлто-серой гамме.

Она стояла чуть дрожа,

У водопада.

Ласкались солнца яркий жар

И вод прохлада.

На самом краюшке скалы,

Не шевельнутся.

Вокруг огромные орлы,

Как мухи, вьются.

Внезапно тучи-облака

Легли холмами,

Словно небесных вод река

Между горами,

Сверкая чистым хрусталём,

Сковались льдами.

И увидала она дом

Над облаками.

Всё шла по странному мосту,

Дом приближался…

Вдруг соскользнула, в пустоту…

И сон распался.

– Мама, мамочка, постой,

Страшно в комнате пустой,

Кто-то шепчет в тишине,

Тени бродят по стене,

За окном орут сычи.

– Что ты, милый, не кричи,

Совы вывели сычат

И давным-давно молчат.

– Слышу жаворонков звон.

– Это, милый, только сон,

Глянь в окно и всё забудь.

– Нет, ещё со мой побудь,

Посмотри, там за окном,

В рыжем платье с серебром,

Кто-то жёлтыми глазами,

Сквозь стекло, следит за нами.

– Что ты?! Никого там нет,

Только дождь да лунный свет!

Вышла. Двери притворила.

Вдруг в окно ворвалась сила,

Листьев ворохи крутя,

Подхватив легко дитя,

Ярким светом озарилась

И в пространстве растворилась.

В сонном доме тишина.

Полнолицая луна

Кроны в каплях серебрит.

Леса тёмный лабиринт.

На поляне, у костра,

Говорит сестре сестра:

Вот сейчас мы всё узнаем,

Миром спор наш порешаем,

Тот, кого он изберёт,

Будет править целый год.

Лес красив, словно из сказки,

Солнца яростные краски,

Радуги снегов сверкают,

На санях его катают,

Поднимая в облака…

Видит он, издалека,

Дом родимый у реки,

И заплакал от тоски.

Вмиг растаяли снега,

Лепестков кружит пурга,

Пчёлы, бабочки, цветы

Необычной красоты,

Птичьи трели раздаются…

Отчего же слёзы льются?!

Вспомнил дом и васильки,

И заплакал от тоски.

И возник прекрасный сад,

Абрикосы, виноград,

Груши, яблоки, малина…

Фруктов полная корзина

Возле каждого ствола…

Вновь тоска его взяла.

Повели его лесами,

Со съедобными грибами,

В расписную как игрушку,

Сласти полную, избушку.

Ничему малыш не рад,

Только просится назад.

– Эй, засоня, хватит спать,

Поутру сказала мать.

– Я не спал! Меня украли.

На санях зимой катали,

Фрукты летом мне дарили,

Тортом осенью кормили,

Если б там с тобой я был -

В этой сказке вечно б жил.

– Не выдумывай! Вставай!

Глупости не сочиняй!

Фильмы смотришь и болтаешь,

А чего и сам не знаешь.

Вновь, когда ночь наступила,

Подхватила его сила,

Ярким светом озарилась

И в пространстве растворилась.

В сонном доме тишина.

Свет прозрачный льёт луна.

Словно скалы, чёрен лес.

Мать рыдает – сын исчез!

В комнате его пустой

Всё под рыжею листвой…

Вірші українською мовою

Кожен дім свою оздобу має,

Тьму талантів пестила удача.

Як мене про Львів хтось запитає,

Оповісти і життя не стачить.

Я до тебе знову повертаюся,

Львове мій, весела і сумна.

Я навколо тебе обертаюся,

Як навколо Сонця твердь Земна.

І, коли від тебе від'їжджаю,

В серці жаль і тугу чую я,

Я твоє тяжіння відчуваю,

Як тяжіння місяця моря.

Кожен дім свою оздобу має,

Тьму талантів пестила удача.

Як мене про Львів хтось запитає,

Оповісти і життя не стачить.

Не дивишся. Що ж, не дивись не треба.

Забув ім’я: «Ми поруч – вони зайві»,

І пряність поцілунків просто неба,

Серед ожин, у сонячному сяйві.

Ти засинаєш, а мені не спиться.

Мережать ліхтарі оздобу стелі.

Знов насуває марень колісниця,

Немов піщані порохи пустелі.

Жую думки, ніби корова гичку:

Набитий потяг, натовп без квітка…

Осінній ліс, а ти знайшов суничку,

Я відчуваю як тремтить рука,

Губами забираючи з долоні

Пахучий несподіваний сюрприз…

Гриби під палим листям на осонні…

Шалений морок тимчасових криз…

Позаду все за швидкими роками.

Не сваримось. Устоялось життя.

Ти спиш. А я все лину за думками

В ті дні де ти шептав моє ім’я.

Слова вживати зайвий раз не варто.

Вони перегоряють ніби ватра,

Лушпиння зоставляє по собі.

Любов моя весь світ твій обтікає,

Немов ріка, що острів зберігає,

І все моє життя – одній тобі.

Для мене ти завжди – одна єдина,

Лише тобою повна моя днина.

Аж почуття не знають берегів,

Не ображайся на моє мовчання,

В нім ніжності до тебе та кохання,

Уголос не утнеш, забракне слів.

Життя квітневим потічком сурмить,

Щезає, як з'являється, у мить,

Складає час у кам’яний архів.

Здається щойно пелюстки струміли,

А вже сніги усе заполонили,

Бурульками звисаючи з дахів.

Ось тільки від колиски пару кроків,

А за спиною безліч довгих років,

Зсипає плоть осінній лейтмотив.

Та Душу ваблять ще природи шати,

І серце не бажає сумувати

Наповнене любов’ю до країв.