Множественные убийства: природа и причины

2.1. Банды и бандитизм

Рассмотрим множественные убийства, совершаемые группами преступников, учитывая классификацию этих групп, приведенную в ст. 35 УК РФ. Действительно, подобные убийства могут быть делом рук любой группы, названой в этой статье, но следует признать, что для групп без предварительного сговора это скорее всего является редкой случайностью. Обычно такое поведение допускают группы, заранее договорившиеся о совершении множественных преступлений, а чаше — преступные сообщества (преступные организации) или организованные группы, которые можно назвать бандами.

Между тем в той редакции, которая дана в ст. 35 УК РФ, на практике организованную группу далеко не всегда просто отделить от преступной организации. Эти две разновидности групп, как впрочем и две предыдущие, различаются по степени организованности, что представляется недостаточным. На мой взгляд, преступное сообщество — это такое формирование, которое обладает коррупционными связями во властных структурах, имеет выход в политику и вполне легальный бизнес. Этим банда характеризуется достаточно редко, хотя у нее может быть и продуманная структура, и лидер (главарь). Именно преступная организация, а не организованная группа является единицей организованной преступности. Однако рассмотрим эти явления отдельно и более обстоятельно.

Согласно закону банда — это устойчивая вооруженная группа, созданная в целях нападения на граждан и (или) организации.

Банда является разновидностью организованной группы, а преступное сообщество может действовать в том числе и как банда. Банда обладает возможностями выживания при противодействии правоохранительным органам, может иметь связи в них. Она создается для совершения одного, а чаще нескольких тяжких иди особо тяжких преступлений. С этой целью ее участники вступают в сговор друг с другом, распределяют роли, намечают план действий, пути отхода, возможности сбыта или укрытия похищенного, обращения со свидетелями и т. д. Банда создает определенную дисциплину, внутренние правила для своих членов.

Члены банды должны быть вооружены, но означает ли это, что у них обязательно должно быть оружие или возможно использование предметов, используемых как оружие, например топоров или бытовых ножей. В соответствии со ст. 209 УК РФ, банда должна еще быть и устойчивым формированием, хотя, конечно, множественные убийства могут совершить и иные группы лиц. Иногда ее невозможно отличить от незаконных вооруженных формирований, и Н. Г. Иванов справедливо назвал из «близнецами-братьями». Тех и других среди прочего объединяет один совершенно необходимый им признак — совершение насильственных преступлений. Однако, как показал опыт деятельности по наведению конституционного порядка на Северном Кавказе, банда включает в себя меньшее количество участников, чем незаконное вооруженное формирование. Последнее преследует не только экономические цели — завладение чужими ценностями, но и идеологические, особенно этнорелигиозного и сепаратистского характера. Иногда такие же цели может преследовать банда, но это бывает намного реже.

Понятие банды, как верно отмечает К. А. Краснова, является центральным вопросом содержания объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 209 УК РФ[5]. Несмотря на достаточно многочисленные научные работы и публикации, посвященные бандитизму, отдельные аспекты этого уголовно-правовою института до настоящего времени не получили исчерпывающего разрешения. В частности, нет единою мнения относительно определения понятия «банда» в уголовном праве, формах участия в ее деятельности, количества и содержания признаков, характеризующих данное групповое объединение.

По поводу содержания понятия «банда» в уголовно-правовой литературе высказаны различные мнения; к сожалению, в криминологии такого внимания к этому понятию нет. В частности, остается предметом дискуссии проблема соотношения банды с иными разновидностями соучастия. Среди ученых до сих пор не достигнуто единство по данному вопросу. Существуют такие основные позиции.

Некоторые ученые относят банду к разновидности организованной группы[6]. Так, С. Ю. Бытко отмечает, что организованная группа лучше других форм соучастия приспособлена к совершению преступления, обладает выживаемостью в условиях противодействия со стороны правоохранительных органов. Другие исследователи считают вооруженную банду одним из видов преступного сообщества, обладающим четырьмя обязательными признаками: число лиц, образующих банду; цель их объединения; характер связи; объединения между ними и наличие оружия[7].

Некоторые авторы отмечают, что банда находится в промежуточном положении между организованной группой и преступным сообществом, гак как обладает признаками, относящимися к обеим названным формам соучастия, но по основным характеристикам она гораздо ближе к преступному сообществу (преступной организации), чем к организованной группе[8].

Н. Г. Иванов относит банду к одному из групповых образований, дополнительно предусмотренных Особенной частью УК РФ, требующих отличительных критериев[9]. И организованная группа, и преступное сообщество создаются по предварительному сговору, обладают оружием, имеют целью совершение тяжких и особо тяжких преступлений и могут быть устойчивыми, т. е. не подверженными колебаниям, внутренним и внешним разрушающим воздействиям. Однако коррумпированными связями в политике правоохранительных органов и экономике обладает только преступное сообщество.

В литературе устойчивость банды определяется, как считает Краснова, через совокупность присущих ей признаков. Специалисты уголовною права предлагают определять устойчивость, используя в качестве критериев длительность существования и число преступлений. По мнению П. В. Агапова, объективное проявление устойчивости составляет длительный или интенсивный короткий период преступной деятельности, складывающийся из значительного числа преступлений, или образует в своей совокупности единое преступное поведение, осуществляемое участниками такой группы[10].

С точки зрения А. С. Емельянова, устойчивость банд, преступных групп вообще есть их характеристика, которую следует рассматривать в развитии. В основе устойчивости банд лежат:

• на первоначальном этапе ее (устойчивости) развития количественные признаки — многоэпизодность, многоактность преступной деятельности, ее длительность и интенсивность;

• на втором этапе качественные признаки — организованность, планирование преступлений, распределение ролей внутри банд, иерархия соподчиненности членов и т. д.;

• на третьем этапе качественные и количественные признаки в их единстве — организованность, относящаяся не к преступлениям, а к преступной деятельности в целом[11].

«Из обследованных мною, — писал С. В. Познышев, — 250 бандитов 100 не испытывали никакого содрогания от вида крови, ран и трупов и характеризовали свое отношение ко всему этому как полное равнодушие. 33 заявили, что вполне привыкли ко всем этим зрелищам, прежде для них неприятным, на войне, 82 бандита ответили, что они не расположены к насилию и вид крови и ран производит на них тяжелые впечатления, 24 бандита вообще никогда не видели ран и крови, кроме небольших кровотечений при порезе собственных пальцев. Относительно 11 точных сведений по данному вопросу не получено. У 6 была резко выражена любовь к насилию при равнодушии к его последствиям».

Наклонность к насилию особенно рельефно проявляется у бандита в случаях, когда казалось бы потерпевший, естественно мог ожидать мягкости со стороны преступника, например, когда он был хорошим знакомым либо другом преступника, находился с преступником в момент преступления или непосредственно перед этим в близких отношениях и т. д. А между тем, даже оставляя отмеченные уже психопатологическими чертами случаи садизма в стороне, и при таких отношениях мы встречаем иногда в психологии бандита особенно резко проявляющуюся способность к насилию, удивительно спокойное и рассчитанное применение к другому человеку физической силы для достижения намеченной корыстной цели[12].

Познышев считал, что для бандита существен именно способ действия, а не наличность соучастников. Слово «бандит» может быть объяснено исторически: первоначально бандитами называли шайки, действующие бандитским образом. И это слово указывает лишь на то, что обыкновенно для таких действий люди объединяются в группы — банды, — отсюда их название «бандиты». Однако вряд ли есть основание считать наличность такой группы непременным условием для того, чтобы отдельного преступника считать бандитом. Бандит действует открытой силой. Он или прямо применяет физическую силу, или угрожает немедленно ее применить, если его требование не будет исполнено. Этим он существенно отличается от многих преступников, стремящихся к той же цеди, как и он, но другим путем. Так, например, бандитами не могут считаться преступники, действующие посредством «малинки» — одурманивающего вещества, приводящего жертву в бессознательное состояние (напитка, конфет, папирос, отравленных известным веществом, и т. д.). К бандитам не относятся и шантажисты, действующие угрозой оглашения каких-либо позорящих обстоятельств.

Бандит открыто заявляет о своем господстве над личностью другого человека, силой преодолевает сопротивление последнего или парализует его страхом, угрожая физическим насилием. Такое проявление физической силы — первый характерный признак бандитского нападения.

Бандитами являются открыто нападающие наемные убийцы, зарабатывающие своим кровавым делом определенное вознаграждение. Бандитами являются открыто нападающие корыстные убийцы, убивающие ради завладения тем или иным имуществом убитого. Бандитами являются разбойники и грабители, действующие с насилием, а также вымогатели, применяющие физическую силу или угрожающие ее применить.

Таким образом, слово «бандит» обнимает пеструю группу лиц, совершающих очень различные преступления — убийство, разбой, грабеж с насилием или вымогательство, — и по характеру совершенных ими преступлений, распадающихся на очень различные категории[13].

Думаю, что для криминологии вполне приемлем термин «бандит» для обозначения преступника, который действует с помощью грубого насилия в том числе и в одиночку, убивая тех, чье имущество или чьими ценностями он хотел бы завладеть. Но российское уголовное право такого понятия не знает, считая бандитами членов банды.

С. В. Познышев справедливо обращает внимание на то, что в банде могут действовать самые разные личности. Среди бандитов мы найдем много таких, у которых резко выражена склонность к нетрудовому обогащению на чужой счет, характерная для воров, и лишь очень слабо выражена способность к насилию. Эти бандиты непосредственно сами физической силы к другому не применяют, поскольку не способны это делать. Не всегда они способны даже угрожать насилием, часто соглашаются участвовать лишь в тех налетах, где не будет убийств и физического насилия, иногда даже условливаются с товарищами, чтобы насилий не было. Они отказываются участвовать в нападениях, в которых можно ожидать убийств, определенно уговариваются, что будут лишь стоять на страже, таскать узлы и т. д. Другие бандиты, наоборот, развивают свою деятельность в резко насильственной форме: связывают потерпевших, наносят раны, убивают и т. д., и делают это вполне спокойно, без особых усилий над собой, иногда даже с удовольствием. Немало и таких, которые равнодушны к вопросу о насилии и убийстве: придется — они пойдут на это, а обойдется без этого — тем лучше, так как меньше риска подвергнуться большому наказанию.

Интересно отметить, что в сознании многих бандитов психическое насилие, т. е. угрозы, насилием не считается, и когда они описывают свое преступление, то настойчиво утверждают, что насилия не было и произвести его они неспособны. А те же угрозы, которые они адресовали потерпевшим без намерения привести их в исполнение или выражали самим фактом своего появления при определенной обстановке, они насилием не считали.

Банды в России существовали всегда, в том числе благодаря ее огромнейшим территориям и густым лесам. Некоторые банды орудовали годами и были чрезвычайно жестоки, ничего политического в них не было. С. В. Познышев рассказывает об одной такой банде — Василия Котова[14], которая занималась грабежами в Москве, Московской и Калужской губерниях, а также в Курске в период с 1917 по 1922 г. За это время ею было совершено 116 убийств. В деятельности банды Котов принимал самое активное участие. Преступления банды изложены в описаниях Познышева практически дословно.

Чего-либо особенного о детстве и юности Василия Котова сказать нельзя, потому что они, по-видимому, были бесцветны и после первого осуждения в 1904 г. в основном протекали в тюрьмах. Ничто никогда особенно его не интересовало, кроме разве торговли, которой он время от времени занимался (торговал он, впрочем, по-видимому, почти исключительно вещами крадеными или добытыми его разбойными нападениями), и только одно время — в 1917 г. — мешочничал. Но из легальных занятий торговля ему всего более по душе. Никаких умственных интересов и навыков в каком-либо полезном труде он с детства и юности не приобрел, а потом жизнь его стала прочно на колею борьбы с уголовным законом и по этой колее шла до последнего времени, когда он наконец предстал перед уголовным судом за длинный список своих кровавых дел.

В окружающей обстановке и условиях воспитания Котова не было ничего, что могло бы возбуждать и развивать в его душе какие-либо альтруистические чувства, и если у него были какие-либо зародыши этих чувств, они заглохли, атрофировались. От его кровавых преступлений веет таким бессердечием, такой спокойной и непоколебимой жестокостью, что с трудом верится, что это мог делать душевно здоровый человек. А между тем врачебное исследование не обнаружило у Котова никаких признаков нервных или душевных болезней. Он — не эпилептик и не сумасшедший. В его внешности нельзя уловить никаких признаков вырождения.

На вид этот человек ничем не отличался от обыкновенного прасола или мелкого лавочника, на которого он походил своей внешностью. Рост средний, лицо обыкновенное. Нос тонкий, с горбинкой, глаза холодные, серо-зеленые. Лицо спокойное, несклонное к улыбке, с выражением сдержанности и сосредоточенности. Оно не располагает к себе, но и не отталкивает. И вовсе не говорит о той поразительной жестокости, которой веет от его преступлений. Вот, например, как было совершено убийство 11 человек на хуторе гражданина Поздняка. Картину этого убийства можно воспроизвести с полнейшей точностью, потому что но счастливой случайности одна из намеченных жертв этого преступления — Христина Позняк — ускользнула от рук убийц.

По ее рассказу, 2 мая под вечер, когда было еще совсем светло, из леса вышли двое мужчин и одна женщина и пошли к их хутору. Войдя во двор, они объявили себя какими-то представителями административной власти, потребовали хозяина и сказали, что произведут обыск. При этом строго велели всем собраться в избу. Собравшимся, угрожая револьвером, крикнули «руки вверх» и поднятые руки перевязали. Связанные были отведены в чулан. Через некоторое время в этот же чулан были приведены три охотника со связанными руками. Они объяснили остальным, что проходили мимо хутора на охоту и обманно были завлечены в избу под предлогом, что они должны принять участие в обыске в качестве понятых. С наступлением вечера бандиты перевели всех из чулана в избу, поставили в один ряд у стены и скомандовали: «Садись». Все сели. Севшим связали ноги, а некоторым завязали глаза. Пришедшая с бандитами женщина (Винокурова) с револьвером в руках осталась сторожить связанных, а мужчины стали выбирать и увязывать вещи. После отбора вещей высокий рыжий мужчина вышел из избы и через несколько минут вернулся одетым в длинный серый армяк, что-то придерживая под полой, причем сказал товарищу: «Ну все готово». С этими словами он приблизился, рассказывает Христина, к моему отцу, сидевшему первым в ряду, и со всего размаха ударил его топором по голове. Все связанные в ужасе стали метаться, кричать и расползаться как могли, моля о пощаде. Особенно просил о пощаде один из молодых охотников, плакал и умолял оставить его в живых ради семи малолетних его детей, при больной матери. Все было бесполезно. Бандит продолжал рубить голову за головой, отвечая на все грубейшей плошадной бранью. Разбив череп матери семейства, сидевшей рядом с отцом, а затем братьям, убийца стал приближаться к Христине. В этот момент она неожиданно для себя, откинувшись назад, попала под стоявшую в комнате кровать с длинным пологом, дернула под себя ноги, заползла под провалившиеся под кроватью половицы, а затем с большим усилием — под стойки, на которых была сложена русская печь. Она смутно помнит, как кто-то из связанных пытался поползти за ней под кровать, но был отдернут убийцей назад. Вскоре крики и стоны утихли; очевидно, все были убиты. Скрывшаяся слышала и видела, как в противоположном от нее конце избы убийцы, вынув половицы и предварительно осветив подполье электрическим фонарем, стали бросать под пол трупы. В этом момент она потеряла сознание, а когда очнулась стояла уже полная тишина и было светло. С трудом освободившись от повязок, она выползла из своего убежища и направилась в соседнюю деревню, где все и рассказала. Она сообщила затем все виденное агентам уголовного розыска и, как могла, описала внешность и приметы убийц.

Через несколько дней, 15 мая, близ станции Нара Наро-Фоминского уезда при сходной обстановке была убита семья хуторянина Иванова из 13 лиц. В этом деле один из потерпевших — сын хуторянина Николай Иванов — каким-то чудом прожил с размозженным черепом некоторое время и иногда ненадолго приходил в сознание. Очень отрывочно, но он смог кое-что рассказать; из его сообщений можно было составить картину, сходную с той, о которой говорила Христина Поздняк: было двое мужчин, из которых один рыжий, высокий, и черненькая, молодая, красивая женщина, одетые так же, как убийцы Поздняк. Таким же образом был совершен и самый акт убийства.

И в других случаях техника преступлений была поразительно проста и однообразна. Приходили, связывали людей, увязывали вещи, причем на процедуру отбора и увязки вещей тратили иногда много часов, так что, придя на хутор утром, уезжали с награбленным на лошади убитых поздно вечером, иногда ночью. Во все время отбора вещей связанные сидели где-нибудь в чулане, затем, перед отъездом, их выводили, сажали в ряд и разбивали им головы. Били топорами, иногда молотком, в одном случае — гирей по голове, иногда стреляли. Для убийства надевали особый брезентовый халат. Заботливо удаляли связанные узлы награбленных вещей с места убийства, чтобы на них не попали брызги крови и частицы разбиваемых голов жертв. Иногда женщины перед убийством насиловались, хотя насиловал ли их сам Котов или лишь его соучастник Морозов, осталось невыясненным.

Заслуживает внимания, что Котов по мере того, как соучастники его преступлений становились ему не нужны, постепенно убивал их. Так, среди убитых им было несколько семей скупщиков краденого, которым он продавал награбленное, например муж и жена Малец, а также семья неизвестного «хромого».

Интересно, как он убил своего ближайшего сподвижника Морозова, который стал слишком много пить и становился опасен для него своей пьяной болтливостью. С Морозовым, казалось, его связывают приятельские отношения и прочные узы арестантской солидарности. Иван Иванович Морозов-Саврасов, выступавший под именем Ивана Ивановича Иванова, был, как и Котов, старый преступник, человек с большим уголовным прошлым, выпушенный в начале революции по амнистии 1917 г. Он был приговорен на 15 лет к каторге за убийство пытавшегося его задержать городового. По словам Котова, он и раньше судился за «мокрые дела», т. е. за убийства. Со слов Котова, Морозов был убит им при следующих обстоятельствах и последующим мотивам.

В сентябре 1922 г., а именно 23 сентября, к ночи, Котов и Морозов приехали на станцию Апрелевка Брянской железной дороги и засели в лесу между Апрелевкой и деревней Горки, в версте от станции, с намерением ограбить и убить «подходящих» проезжих крестьян или дачников. Некоторое время они ждали бесплодно. Тогда Котову пришла мысль, приходившая ему и ранее, о необходимости избавиться от Морозова, который ему сильно надоел и становился небезопасным, так как стал слишком сильно пить. В разговоре он приводил и еще новый мотив этого убийства: будто бы он желал бросить преступную дорогу, устроиться с Винокуровой семейно где-нибудь на Кубани и заняться торговлей, а Морозов мешал ему, вовлекал его в преступления. По обычаю арестантов валить все на умерших или скрывшихся соучастников. Котов старался обвинить Морозова в своей преступной деятельности, хотя она началась задолго до их встречи и раньше протекала в неменее кровавых формах. Он не раз подчеркивал, что головы обыкновенно рубил Морозов, хотя вынужден был признать, что иногда приходилось это совершать и ему самому. Как бы то ни было, мелькнувшая у него 23 сентября мысль отделаться от сотоварища была с обычной для него решительностью тотчас им осуществлена: двумя выстрелами из револьвера в упор сидевший рядом Морозов был убит.

«Мои продолжительные беседы с Котовым, — поясняет Познышев, — а также наблюдения за его поведением на суде и внимательное изучение деталей его поступков, убедили меня в том, что он прекрасно владеет собой, безусловно не глуп, быстро ориентируется в обстановке, в которой находится, и в людях, с которыми ему приходится говорить, имеет недурную память, что отчасти подтвердили и произведенные мною эксперименты, вполне обладает способностью быстро сосредоточивать и переводить свое внимание, очень сдержан и скуп на слова, лишен той развязности и неприкрытой бьющей ключом чувственности, которая так часто встречается у профессиональных убийц. Культ чувственных удовольствий был у него скрыт под видимой сдержанностью, да и круг этих удовольствий не отличался большим разнообразием. Ему хотелось, конечно, сытно и в довольстве жить, ради чего он и совершал свои кровавые преступления, однако особой наклонности к широким кутежам с бахвальством и угощением массы приятелей, с шумным пьяным разгулом в притоне у него не отмечалось. Он любил выпить и вкусно поесть, но только у себя дома и не до безобразного состояния. Он не любил ходить по гостям, да и у себя гостей принимать был не охотник. Ему нравилось быть дома, поскольку позволяли «дела». С удовольствием жил бы на одном месте, но «положение мое, — говорил он, — было перекидное». Поторговав днем на рынке награбленным добром, он любил вечером попить у себя дома чайку, пойти с Винокуровой в кинематограф и тому подобные сравнительно невинные развлечения — особенно любимых развлечений у него не было. Про себя он говорил: «я не скучный, не мрачный, а так — средний». Этим он хотел сказать, что не склонен к тяжелым душевным переживаниям и шумным удовольствиям и смеху, ему было достаточно сдержанного удовлетворения своих чувственных потребностей. Состояние духа у него обыкновенно бывало ровным, спокойным. На вопрос, как он вообще себя чувствовал прежде и теперь, отвечал, что чувствовал и чувствует себя хорошо, лишь иногда испытывает не то грусть, не то скуку, но это — мимолетные состояния, не омрачавшие надолго его существования. Никаких тревожных или кошмарных снов он, по его словам, никогда не видел. На вопрос, не жалко ли убитых, отвечал что жалости не испытывал и не раскаивался; «ведь то было бы бесполезно», — добавил он.

Половые наслаждения его, по-видимому, особенно не прельщали. Семейная жизнь его не удалась. Он давно оставил жену, на которой еще юношей женился в деревне, и потерял ее из виду; дочь осталась с матерью. В дальнейшей жизни у него возникали лишь мимолетные связи с женщинами, продолжительных сожительств не было. Любви ни к одной из женщин он не испытывал. Следы некоторого чувства у него можно было заметить лишь в отношении Винокуровой — какая-то привязанность, несильная и неяркая, у него к ней была. Об этом говорят его некоторые заботы о ней и в прежней их жизни, и в заключении. Нежен с ней — и по его словам, и по ее сообщению, — он не был, но и грубо не обращался. На вопрос, бил ли он ее, ответил: «Нет, она и так подчинялась». И, по-видимому, эту покорность ее он прежде всего и ценил. На вопрос, могла ли она не подчиняться, он сдержанно, но строго ответил: «Должна подчиняться». И из тона этого ответа, и из общего впечатления, им производимого, ясно, что не подчиняться такому человеку Серафима не могла».

Котов — типичный некрофил, убийства не причиняли ему никаких неудобств, он вел себя спокойно и уравновешенно как во время, так и после совершения жесточайших преступлений. Он их совершал так, как будто бы занимался каким-нибудь ремеслом, и страшен именно по этой причине. Хотя элементы садизма в его действиях есть, он все-таки не только садист, поскольку не любовался содеянным, оставаясь таким же уравновешенным и спокойным, как и но вечерам, когда попивал чаек. Однако у нас и за рубежом некоторые люди выступают за отмену смертной казни. И это тогда, когда на свете есть котовы, когда есть мерзавцы, убившие детей в станице Кущевская Краснодарского края в 2010 г. Очень опасно, что есть и такие с позволения сказать «гуманисты», которые и пожизненное лишение свободы считают чрезмерно суровым.

Познышев утверждает, что Котов был цельной личностью, сдержанной, малоразговорчивой, холодной и несколько суровой, неспособной ни на какие отступления или колебания ради каких-либо сентиментальных побуждений. Его кровавые дела в его глазах действительно были чем-то обыкновенным и не производили на него никакого впечатления. Стоны, мольбы и просьбы жертв лишь злили его и вызывали с его стороны только грубую брань. На него картина убийства не производила смущающего, способного хоть сколько-нибудь поколебать, впечатления. Он убил многих тех, которые не могли ему помешать или сообщить о нем, например прохожих, младенцев 2-3 лет, в одном случае — 9 месяцев. Однажды он убил даже кошку. Но ему, как и его сообщникам, убивать было приятно[15]. Добавлю, что все они были врагами жизни.

По данным С. П. Вайле, с начала 1990‑х годов бандитизм стал представлять собой качественно новый уровень деятельности вооруженных организованных преступных групп. Изменились сами банды и характер их преступной деятельности. В активе банд появились новые, не характерные для традиционного бандитизма преступления: заказные убийства, вымогательства. Целью нападений стало завладение крупными денежными суммами. В это время отмечается резкое возрастание количества фактов бандитизма в России. Так, к 1999 г. по сравнению с 1992 г. оно возросло более чем в 50 раз.

Массовую эскалацию бандитизма в конце XX в. сменила явная тенденция к снижению числа выявленных фактов рассматриваемого преступления. В 2007 г. по сравнению с 2000 г. их число уменьшилось на 32% (с 513 в 2000 г. до 348 в 2007 г.), раскрытых — на 31,5% (с 466 в 2000 г. до 319 в 2007 г.), число выявленных по ним лиц снизилось на 37% (с 884 в 2000 г. до 593 в 2007 г.).

На протяжении последних лет происходит снижение числа регистрируемых фактов бандитизма. Так. в период с 2005 по 2009 г. число зарегистрированных фактов бандитизма снизилось на 51,2%, а за весь рассматриваемый период с 1997 по 2009 г. снижение регистрируемых фактов бандитизма составило 38,2%. Учитывая сравнительно невысокие показатели абсолютного значения преступлений, зарегистрированных по ст. 209 УК РФ (максимальное количество — 523 в 1999 г.), колебания фактов бандитизма в некоторые периоды имеют значительный характер (до 37,2% в 1998 г.).

В подавляющем большинстве изученных К. А. Красновой случаев банда создавалась для совершения корыстно-насильственных преступлений, в основном разбойных нападений на граждан и организации (91,1%), и преследовала цель хищения чужою имущества. Около 50% случаев бандитизма сопряжено с убийствами, в том числе двух и более лиц.

Нападения на граждан и организации совершаются участниками банды после предварительной разведки, направленной на выбор объекта нападения и приискания орудий совершения преступления. Проведенное исследование позволило установить сопряженность бандитизма с незаконным оборотом оружия (78,9%), хищением либо вымогательством огнестрельного оружия (21%), незаконным изготовлением оружия (13%), угонами автотранспорта (10,5%). Как правило, участниками банды использовалось огнестрельное оружие (92%), в том числе обрезы (39,5%). Исследование материалов уголовных дел позволило Красновой установить следующие пути приобретения оружия участниками банды: хищение оружия из войсковых частей, магазинов оружия, домовладений частных лиц (21%); незаконное изготовление обрезов, переделывание газовых пистолетов для стрельбы боевыми патронами (13%). Иными словами, в орудиях, избираемых для совершения нападений, участники банды проявляют разборчивость. Это свидетельствует о том, что подавляющая масса нападений готовится участниками банды заранее.

Исследования К. А. Красновой показали, что чаще всего встречаются банды, состоящие из 4-6 (60%), реже — из 2-3 (22,5%) и свыше 7 (17,5%) человек. В современных условиях для банд характерен смешанный состав участников, включающий как судимых, так и ранее не судимых лиц (47,3%); реже выявляются банды, в которые входят ранее несудимые лица (36,9); и банды, состоящие только из ранее судимых лиц (15,8%).

В ходе исследования были выявлены случаи совершения более тяжкого преступления (бандитизма) лицами, осужденными ранее за разбои, кражи и освобожденными условно-досрочно. Как правило, совершение новых хищений происходит уже в группе и с применением оружия в течение года после освобождения. Число нападений, совершенных одной бандой, в среднем составляет 2-4 (39,5%), реже 5-7 (18,4%) и одно (13%). Однако наибольшую опасность представляют банды, совершающие 8 и более нападений в течение непродолжительного периода времени (26,3%), что свидетельствует о совместной преступной деятельности и отношении к полученным в ходе нападений денежным средствам и имуществу как постоянному источнику дохода, промыслу.

К. А. Красновой была выявлена зависимость числа нападений от количественного состава банды: чем больше в ее составе участников, тем чаще они совершают нападения, при этом состав нападавших лиц зачастую меняется. Как правило, функционирование банды прекращается лишь с вмешательством правоохранительных органов, хотя есть случаи, когда оно приостанавливается в связи с осуждением одного иди нескольких участников за менее тяжкие преступления.

Механизм преступного поведения характеризуется действиями, направленными на скрытие внешности, демонстрацией оружия, его заряженности в подтверждение реальности угроз, высказываемых в адрес потерпевших, а в некоторых случаях использованием документов, формы и атрибутов сотрудников органов внутренних дел[16].

Основное отличие банды от преступного сообщества состоит в том, что она не обладает коррумпированными связями в политических структурах и правоохранительных органах. Банда может действовать, где угодно: в городе, пригороде, лесу, и, как правило, отличается высоким уровнем жестокости и большим, в сравнении с преступными организациями, числом насильственных нападений. В современном глобализированном и, главное, урбанизированном мире наибольшую опасность представляют городские банды, но лишь отдельные из них приобретают необходимые контакты в тех учреждениях, которые могли бы им помочь. В этом случае они вплотную приближаются к преступным сообществам и при соблюдении необходимых условий сами становятся ими. Банды склонны совершать убийства, в том числе множественные, в рамках конфликтов с другими бандами и при нападениях на граждан.

Банда может быть должным образом организована и структурирована, может тщательно готовиться к совершению преступлений, иметь надежные каналы сбыта похищенного, в случае необходимости нужные контакты с другими преступными образованиями, но это не делает ее частью организованной преступности. Иными словами, совокупность банд, какую бы опасность для общества она не представляла, не является организованной преступностью. Банда — древнейшее явление, равно как и организованное преступное сообщество.

Чтобы представить себе масштабы убийств, совершаемых бандами, обратимся к вопросу об их вооруженности. Об этом можно найти обширный материал в работе С. П. Вайле и Э. А. Васильева. Они пишут, что 25% опрошенных в процессе исследования оперативных сотрудников органов внутренних дел указали, что участники банд используют «любой доступный вид оружия».

В настоящее время оружие на территории Российской Федерации действительно доступно и бесконтрольно. Непринятие на государственном уровне своевременных жестких мер по контролю за хранением и оборотом огнестрельного оружия, его распределением, незаконной торговлей, боевые действия, ведущиеся в Чечне и других «горячих точках», обусловили насыщение страны оружием и концентрацию его у населения. Вместе с этим усугубляет сложившуюся ситуацию низкое качество работы сотрудников подразделений лицензионно-разрешительной работы МВД, уполномоченных контролировать легальный оборот оружия у гражданского населения.

Уровень и качество вооружения банд являются, как считают указанные авторы, отличительными особенностями бандитизма нового тысячелетия. На настоящий момент основу вооружения банд составляет огнестрельное оружие, а именно:

• более 50% — криминальное огнестрельное оружие (обрезы гладкоствольных ружей, газовые пистолеты, расточенные под боевой патрон, и др.);

• 48% — боевое огнестрельное оружие, состоящее либо состоявшее ранее на вооружении Вооруженных сил Российской Федерации, МВД, ФСБ, и др.;

• 35% - гражданское огнестрельное оружие (чаще всего охотничье нарезное и гладкоствольное оружие)[17].

Велик процент обладания членами банд огнестрельным и холодным оружием кустарного производства (соответственно 22,5 и 15%)[18].

В 11% случаев на вооружении банд находится также оружие самообороны — газовые пистолеты и револьверы, электрошокеры и др.[19], а также взрывные устройства и взрывчатые вещества.

Лишь в 7% случаев банды обладают боевым огнестрельным оружием зарубежного производства, в том числе незаконно ввезенным на территорию России (это характерно, в частности, для банд Республики Татарстан), и холодным оружием заводского производства (наблюдается в Читинской области, Туле и Тульской области, а также в Москве). В 95% случаев банды используют служебное огнестрельное оружие (состоящее на вооружении ЧОП) и в 4% - огнестрельное боевое оружие времен Великой Отечественной войны[20].

Наряду с этим С. П. Вайле и А. А. Васильев приводят случаи использования участниками банды (как правило, из числа ранее сулимых лиц) при нападениях средств, не относящихся к категории «оружие», — опасные бритвы, топоры и другие предметы.

В подавляющем большинстве многочисленные банды с многоуровневой системой руководства обладают большим арсеналом (зачастую хорошо подобранного для решения специфических задач) оружия, патронов к нему, а также взрывчатых веществ и взрывных устройств. Нередко уровень вооруженности таких преступных объединений в несколько раз превосходит вооружение правоохранительных органов, осуществляющих борьбу с ними. Так, банда Д. численностью 32 человека, специализирующаяся на совершении разбойных нападений и убийств, имела: 45 пистолетов и револьверов, 18 автоматов Калашникова, 29 ружей и карабинов, более 100 гранат, гранатомет РПГ «Муха», более 20 кг тротила и пластида, 6 взрывных устройств, более 20 тыс. патронов. 13 электродетонаторов, 3 запала, 143 взрыва геля, 15 тротиловых шашек общей массой 4,6 кг, мину МОН‑50, приспособления для бесшумной стрельбы.

Анализ практических материалов показал, что основными каналами поступления в банды оружия на современном этапе являются:

а) приобретение, в том числе улиц, занимающихся его незаконной торговлей;

б) самостоятельное его изготовление (в том числе путем переделывания охотничьих ружей в обрезы);

в) его целенаправленное хищение;

г) завладение им вследствие совершения преступления[21].

Нередкое бывает так, отмечают С. П. Вайле и А. А. Васильев, что бандиты с целью сокрытия следов лишали жизни не только жертв нападения, но и лиц, ставших случайными свидетелями преступления. Участники одной банды, орудовавшей на автотрассе Тюмень-Ханты-Мансийск, оружие для совершения нападения хранили в специально оборудованных тайниках, располагавшихся вдоль дороги, а с целью сокрытия следов преступления, убив водителей и пассажиров, отгоняли автомобили с их трупами в безлюдное место и сжигали[22].

2.2. Преступные сообщества

Утром 4 ноября 2010 г. в частном доме в станице Кущевская Краснодарского края были найдены тела 12 человек, в том числе хозяин дома С. Аметов, который был фермером. Среди убитых оказался финансовый директор крупного агропромышленного холдинга Мироненко. Практически сразу же были установлены, а затем взяты под стражу подозреваемые, возглавляемые лидером местной гангстерской «семьи» Сергеем Цапком. Убийства были совершены из мести и ради устрашения. Преступная организация существовала в Кущевской не один год. На ее счету — многочисленные убийства, разбои, грабежи, вымогательства, изнасилования, которые совершались ими безнаказанно годами. Поэтому неудивительно, что гангстеры решились на убийство сразу 12 человек (!), ведь им никто никогда не противоречил и не противодействовал — ни милиция, ни прокуратура, которых они «подкармливали». А кроме того, сотрудники милиции, прокуратуры и суда их боялись; население никак не самоорганизовывалось для отпора гангстерам, даже казаки, которые так браво выглядят на парадах, ничего не делали. Жалобы, которые люди писали в центральные органы, возвращались для проверки в ту же Кущевскую. В целом население Кущевской было в некотором оцепенении от постоянного страха за свою жизнь, имущество, честь и достоинство; за годы господства преступников ими были изнасилованы несколько десятков женщин (по подсчетам журналистов около 200), но никто не понес никакого наказания, даже от родственников жертв. Сам Цапок был в отличных отношениях с местным начальством, да и как могло быть иначе, если он являлся членом местного муниципалитета и крупным землевладельцем. Впрочем, иногда папки (так их называли по фамилии главаря) несли некоторый урон, но от конкурирующих с ними других гангстеров — был убит брат Сергея Цапка.

Сам Сергей постепенно становился вполне респектабельным человеком: помимо членства в местном совете он еще входил в Совет молодых депутатов Краснодарского края, защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата социологических наук. И это после десятилетия, когда возглавляемая им преступная организация безнаказанно насиловала, грабила, убивала, занималась рэкетом! Цапковская организация имела филиалы боевиков во многих станицах края, разветвленную сеть агрофирм, охранные структуры, подготовленные опытными спецназовцами.

Кущевская преступная организация является типичным сицилийским преступным сообществом с разветвленными органами и собственными большими экономическими возможностями. Одним словом, они имели все для длительного господства на «завоеванной» территории с весьма вероятной возможностью выхода и на более высокие уровни. Цапки — типичная единица организованной преступности.

Но, конечно, эта единица не могла бы существовать вне тех людей, которые ее окружали, подчиняясь ей, боялись ее, создавали для нее пьедестал. Для населения и районного начальства, судя по всему, ничего особенного не произошло: через неделю после убийства 12 человек в центре станицы устроили шумный праздник с веселенькой музыкой, т. е. плясали на гробах. Я принимал участие в телевизионном ток-шоу, посвященном множественным убийствам в станице Кущевская, там же был и глава местной администрации, руководитель казаков, представители школ района и другие лица, которые имели или должны были иметь отношение к этим трагическим событиям. В выступлениях ни одного из них (ни одного?!) не прозвучало никакого, даже самого маленького самоупрека — будто никто из них не имел никакого отношения к этим событиям и уже, конечно, не нес даже нравственной ответственности за происшедшее.

Множественные убийства были совершены преступными организациями и в других местах: Гусь-Хрустальном, Астрахани, Волгодонске, Энгельсе и т. д.[23] Все это делает чрезвычайно актуальным исследование такого феномена нашей действительности, как организованная преступность, которая, по словам В. Д. Зорькина, грозит превратить наше криминализированное общество в криминальное. По словам Зорькина, «Вопрос об эффективности борьбы с криминализацией — это вопрос о том, сохранится ли Россия в ближайшие десять лет… В условиях неснижающейся криминализации у граждан снижается главный стимул к любой здоровой предпринимательской, инновационной, социальной активности. И уж тем более — стимул к решению задач технологической, инфраструктурной, управленческой модернизации национальной экономики»[24]. Добавлю к этому, что в условиях усиливающейся криминализации страны самым главным является все-таки то, что человек не может чувствовать себя в безопасности, его жизни все время будет что-то угрожать. Когда каждую минуту могут убить, совсем не до модернизации или инновационной деятельности.

Кущевские события, в основе которых лежит безраздельное господство преступного сообщества цапков, собственно говоря, порождены слабостью российского государства, которое не в состоянии обеспечить благополучие и защиту жизни и достоинства своих граждан. Низшее государственное звено давало цапкам полную возможность грабить и обогащаться любым незаконным путем, совершать самые разные преступления. Высшая власть до поры до времени не обращала на это внимание, даже несмотря на многочисленные жалобы доведенных до отчаяния людей.

Упразднение в России специальной службы по борьбе с организованной преступностью самым активным образом способствовало процветанию «цапковщины» в Кущевской, Волгодонске и других местах. Одновременно правоохранительная система потеряла своих самых высокопрофессиональных сотрудников. Цапки всегда появляются и начинают процветать там и тогда, где для этого имеются благоприятные условия. Под условиями я подразумеваю не только неэффективную деятельность правоохранительных органов, не только покровительство местных чиновников и глухоту высших, сколько саму культуру народа в самом широком ее понимании. Очень сомневаюсь, чтобы преступное сообщество цапков могло бы появиться, например, на Кавказе. Там, правда, другие болезни.

Верно отмечает В. М. Симчера, что «трагические события 2010 г. еще раз, как в зеркале, отразили то безнадежное и бесправное положение нашего народа, который, внешне обладая всеми конституционными правами, на деле не в состоянии (как это почти автоматически делается в других странах) не то что отправить, но даже поставить вопрос, с перечислением конкретных имен, об отправке откровенно проворовавшихся ворюг в отставку»[25].

Что же такое организованная преступность и преступное сообщество?

Преступные сообщества возникли еще в СССР в 1980‑х годах из следующих трех основных источников: преступников-профессионалов, расхитителей-цеховиков и коррумпированной части партийно-государственного аппарата. В советские годы организованные формы преступного поведения, конечно, отличались, и самыми опасными из них были банды; впрочем, организованные формы преступности существовали испокон веков практически во всех странах. Но организованная преступность и преступные сообщества уже совершенно другие. Банды скрывались и в лесах, функционировали и в городах. Их главари чрезвычайно редко пытались проникнуть в приличное общество и оставались на дне жизни.

Банды остаются и сейчас, имеют своих главарей, но это еще не организованная преступность. Такая преступность имеет в собственности стройки, промышленные и сельскохозяйственные производства, занимается рейдерством и рэкетом, реализует связи с зарубежными преступными сообществами, торгует оружием и наркотиками и т. д. Ее главари не полуграмотные и давно не мытые бандиты с вороватой внешностью, а солидные преуспевающие «дельцы», которые даже занимаются политикой, запросто общаются в обильных застольях с прокурорами и начальниками полиции, которых заблаговременно покупают, отдыхают на первоклассных курортах, их дети получают наилучшее образование. Разумеется, иногда их жизнь висит на волоске, поскольку могут убить конкуренты — такие же как и они, но это профессиональный риск и ничего тут не поделаешь. Вокруг них есть братки, которые очень сильно приближаются к бандитам, но статус у них другой; братки нужны для выполнения совершенно необходимых насильственных операций: убить, захватить, напугать, избить, обложить данью, собрать ее, наказать непокорных. Без них «дельцы» как без рук.

В отличие от многих других национальных преступных организаций, отечественные преступные сообщества, помимо заведомо уголовно наказуемого поведения вроде торговли наркотиками, пролезли почти во все виды экономической деятельности и часто действуют под прикрытием легального бизнеса. По данным специалистов, «наша» организованная преступность орудует в 50 зарубежных странах. В банках Швейцарии она хранит около 100 млрд долларов.

Организованная преступность представляет собой систему преступных организаций (сообществ), осуществляющих сложную уголовно наказуемую деятельность для получения прибыли путем создания и эксплуатации рынка незаконных товаров и услуг либо совершения иных преступлений, насильственных и корыстно-насильственных. Преступная организация имеет коррупционные связи в государственных, в том числе правоохранительных органах, а в ряде случаев в легальных экономических структурах, ее активность может выходить за пределы государственных границ.

Можно выделить два основных вида запрещенной деятельности преступных организаций: 1) имущественные преступления, в том числе кражи, грабежи, разбой, вымогательство, отмывание денег, незаконный оборот наркотиков, нарушение правил валютных операций, запугивание, проституция, азартные игры, торговля оружием и антиквариатом; 2) насильственные преступления, в том числе террористические акты в отношении конкурентов и неподдающихся угрозам предпринимателей, их убийства. Можно обоснованно предположить, что в станице Кущевской имел место именно второй вид криминальной активности цапковской преступной организации — убийство 12 человек, но в целом эта организация господствовала, совершая преступление в границах первого и второго видов.

Выше я уже говорил, что нельзя считать преступной организацией устойчивую, структурированную и управляемую группу преступников, объединившихся для совершения тяжких и особо тяжких преступлений, если они не имеют коррумпированных связей в государственных органах. Цапки такими связями как раз обладали, хотя во многих случаях и действовали как примитивные бандиты, что от них вполне естественно было ожидать. Во всех остальных своих поступках они являются преступным сообществом, которое обладает рядом постоянных признаков:

• объединены на экономической почве и для достижения экономических целей. Насилие применяется в тех же целях, хотя во многих случаях и косвенно;

• действуют в целом конспиративно, хотя в некоторых случаях господства на какой-то территории (как, например, в Кущевской) могут вести себя нагло и бесцеремонно;

• стремятся к полному господству там, где живут или получают прибыль;

• имеют теснейшие связи с местной властью и правоохранительными органами;

• обладают необходимыми предпринимательскими навыками, профессионализмом в конкретной области и умением координировать свои действия (операции) помимо реализации методов насилия и использования подкупа.

Организованные преступные сообщества могут не иметь определенной, раз и навсегда созданной структуры, они гибки и хорошо адаптированы, способны изменяться в зависимости от внешних условий. Как справедливо отмечает В. С. Овчинский, организованная преступность обладает высоким уровнем социальной мимикрии:

1) организованные преступные формирования, будучи сложными социальными самоуправляемыми и самовоспроизводящимися явлениями, помимо собственно преступного поведения и преступников включают в свою деятельность многоуровневую и разветвленную систему как противоправных, так и легитимных социальных деяний, как преступников, так и законопослушных граждан;

2) эти формирования развиваются в тесной связи с дисфункцией социальных институтов, обеспечивая как незаконным, так и законным путем общественные потребности в конкретный исторический период на конкретной территории:

3) эти формирования в период реформирования общественных отношений могут выступать в качестве инструмента для достижения конкретных политических и экономических целей определенных социальных групп, не являющихся сами по себе преступными или делинквентными.

Сам факт наличия, а тем более расширения преступных сообществ несет огромную опасность обществу, населению, государству. Подрываются правовые и моральные основы жизни людей, расшатываются политическая и экономическая системы, растет коррупция и уровень насилия, нередко такие сообщества берут на себя функции государственных и общественных организаций. Поэтому создаются конкурирующие властные и коммерческие структуры, которые начинают бросать вызов государственной власти, часто прибегая к террористическим методам[26].

Организованную преступность как систему преступных сообществ можно представить себе в виде перевернутого государства или государства в крайне искаженном зеркале. Непомерно окрепшая организованная преступность берет на себя даже функции управления, вершит суд, собирает налоги, исполняя все это на свой преступный лад. Отнюдь не случайно преступное тоталитарное государство уничтожает гангстеров и их сообщества, ведь ему весьма болезненно видеть в них себя. Организованная преступность представляет собой крайнюю форму неполитической оппозиции обществу и государству, но такая оппозиция может перейти в политическую, как это произошло, например, в Колумбии.

Но организованная преступность может стать частью государства, если оно создает для нее необходимые условия, покровительствует ей, даже включает в некоторые свои структуры и использует такую преступность в своих целях, особенно экономических и политических (например, в межпартийной борьбе, физически устраняя конкурентов). В России преступные сообщества легко нашли общий язык с государством в первую очередь на низовом и среднем политическом уровне, широко опираясь на помощь и поддержку коррумпированных представителей правоохранительных органов. Эти представители сами тянулись к гангстерам, взахлеб мечтая о высоких преступных доходах. Не сразу, постепенно, развиваясь еще из советских времен, организованная преступность стала одной из форм социальной организации жизни. Для ее же непосредственных участников членство в ней означает вполне определенный образ жизни. Впрочем такой же образ жизни может наблюдаться и у тех, кто не является членом сообщества, но тяготеет к нему, выполняет отдельные поручения, связан родственными и дружескими отношениями и т. д.

Организованная преступность устанавливает определенный порядок на той территории, на которой она господствует, но это преступный порядок: он держится, создается на преступных положениях и принципах, реализуется путем совершения преступных действий. Организованная преступность способна оживить экономическую, хозяйственную деятельность и предпринимательскую активность, но лишь на время, поскольку формы и методы этой преступности отметены всей историей человечества как непригодные и совершенно неэффективные. Ничто не может сделать экономические усилия организованной преступности другими.

В настоящее время ни одна страна не в состоянии в полной мере удовлетворить потребности в человеческих органах для пересадки, а число людей, ожидающих операции по пересадке органов, растет быстрее, чем их предложение. Так, например, в Ирландии, считает В. С. Овчинский, лишь 85% пациентов, проходящим лечение с помощью диализа, делается операция по трансплантации в течение первого года, в то время как в Соединенных Штатах Америки число таких лиц составляет 25%, а в Японии — менее 10%. Как указывает статистика, в одной только Америке по состоянию на июнь 1991 г. 24000 лиц ожидали операции по трансплантации. В Австралии число лиц, которые ожидают трансплантацию почек, в настоящее время составляет 2000 человек, причем каждый год совершается около 400 таких операций. Средний период ожидания такой операции составляет три года.

Такое положение не могло быть не использовано преступными организациями, поскольку при дефиците имеющихся для пересадки органов преступная деятельность в этой области может принести высокие доходы. Как заявил директор Австралийского института криминологии, «не удивительно, что возник «черный» рынок… на котором человеческие органы продаются по высокой цене». Большое число бедных и бездомных лиц, в том числе детей, в городских районах, особенно в развивающихся странах, являются главными поставщиками органов, предназначенных для пересадки. По мере техническоро прогресса, который позволяет продлить срок сохранения органов после их удаления и осуществлять их транспортировку на большие расстояния, «черный» рынок этих товаров, безусловно, приобретет еще большее значение.

Одна из причин возникновения тревоги за судьбу похищенных людей объясняется подозрением в том, что их убивают в целях использования органов, полагает Овчинский. Хотя сведений о том, что людей похищали именно с этой целью, очень мало, бесспорно одно: «черный» рынок органов человеческого тела существует и приносит прибыли. Например, в Аргентине известны случаи серьезного злоупотребления процедурой трансплантации, когда у пациентов, находящихся в состоянии клинической смерти, на основании сфабрикованных сканограмм мозга, нередко удаляли роговицу глаза.

Отмечены случаи экспорта человеческих органов с использованием поддельных документов и подтвержденные случаи продажи человеческих органов из Аргентины. Бразилии, Гондураса, Мексики и Перу покупателям из Германии, Италии и Швейцарии. Несомненно, что мы живем в такое время, когда возможности для коррумпирования медицинских кругов огромны, и это положение не изменится до тех пор, пока не будут разрабатываться и внедряться на систематической основе законодательные нормы, регулирующие куплю-продажу органов человеческого тела[27].

Поэтому не могу согласиться с А. С. Овчинским, что организованную преступность можно разделить на конструктивную и деструктивную. Автор считает, что первая, занимаясь запрещенными видами деятельности, усиливая криминальный контроль над легальной экономикой и развивая различные сферы теневой экономики, иногда создает рабочие места, участвует в развитии инфраструктуры регионов. Другое дело, по мнению Овчинского, деструктивная преступность, которая извлекает доходы из разрушения экономических и социальных отношений, подрыва основ государственности, уничтожения духовных и моральных устоев общества.

Высшими формами проявления деструктивной преступности являются уголовно-политический терроризм, массовые похищения людей с целью наживы, провокации сепаратистских движений, наконец, развязывание прямых военных конфликтов[28].

Хотя организованное преступное сообщество действительно может создавать рабочие места и участвовать в развитии инфраструктуры региона, делает оно это преступным путем, попирая законы, которые регулируют создание и функционирование рабочих мест, экономическое и иное развитие региона. Дальневосточная преступная организация «Общак» вывозила подростков из неблагополучных семей в летние лагеря, где они проходили курс обучения воровскому ремеслу.

Любая преступная организация разрушает социальные отношения, центральным звеном которых является нравственность. Цапки не прибегали к политическому терроризму или к массовому похищению людей с целью наживы, не провоцировали сепаратистские конфликты и уж, конечно, не развязывали прямые военные конфликты, но нанесенный ими обществу ущерб огромен.

Коль скоро эта книга посвящена убийствам, следует отдельно рассмотреть непростой вопрос о том, ради чего эти преступления совершаются. На мой взгляд, они могут порождаться такими мотивами, как:

• месть конкурентам или «провинившимся», их наказание;

• уничтожение тех, кто отказывается сотрудничать с данной преступной организацией, в том числе представителей государственной власти и правоохранительных органов;

• уничтожение тех, кто может дать о данной организации уличающую в совершении преступления информацию;

• уничтожение тех, кто не захотел подчиниться (например, тех девушек, которые отказались заниматься проституцией, или тех, кто не стал подчиняться вымогательству, и т. д.);

• укрепление «дисциплины» в группе, ее сплочение;

• захват материальных и денежных ценностей при разбойном нападении, завладение наркотическими средствами и т. д.;

• захват предприятия при рейдерстве.

Разумеется, эти мотивы могут переплетаться, действуя одновременно, что усиливает каждый из них.

Преступные сообщества организуются не для совершения насильственных преступлений, но они могут существовать в том числе благодаря преступному насилию, а в некоторых случаях (рэкет, рейдерство) — только с его помощью. В отличие от банд, особенно уличных, преступные сообщества не всегда стремятся убивать ради убийства (как, например, вьетнамские уличные банды в США). Но как раз такого рода убийства произошли в станице Кущевской Краснодарского края 4 ноября 2010 г., именно убийства ради убийства — иначе нельзя расценить кровавую расправу над маленькими детьми. Это можно расценить и как эксцесс, но он закономерен именно в России, в атмосфере всеобщей продажности чиновников, в том числе правоохранительных органов, готовых урвать любые деньги, полученные преступным путем. Кущевские убийцы настолько привыкли к годами длящейся безответственности при любых совершенных ими злодеяниях, что решились на убийства многих людей.

Кроме всем известной коррупции, насилие со стороны преступных сообществ детерминируется и такими факторами, как:

• пассивность граждан и гражданских организаций (институтов). Не случайно некоторые убийства совершаются преступными сообществами в условиях очевидности;

• размывание границ между организованными преступниками и обществом, особенно в двух случаях, когда речь идет о преступниках, имеющих относительно высокий социальный статус, когда контакты поддерживаются на уровне родства, соседства и (значительно меньше) совместной работы;

• стремление преступных сообществ заменить официальные институты, взять на себя их функции, например суда, взыскания долга или выполнения иного обязательства. Это привлекает к ним людей, способствует росту их авторитета;

• нарастание процесса личного незаконного обогащения со стороны главарей относительно «молодых» преступных сообществ. Накопление первичного капитала часто толкает их на физическое устранение конкурентов, несогласных сотрудников правоохранительных органов и т. д.

В целом можно сказать, что организованная преступность — это:

1) определенная система, которая включает в себя ряд подсистем; все они представляют собой повышенную общественную опасность;

2) массовое, а не единичное явление, преступные организации могут включать в себя и тех, кто лишен свободы;

3) преступная группа, всегда хорошо организованная, имеющая продуманную иерархию, распределение ролей, внешние и внутренние функции;

4) организованная преступность, созданная для получения материальной выгоды, но всегда преступными способами, хотя и может участвовать в легальном бизнесе.

Организованное преступное сообщество отличается от хорошо организованной преступной группы тем, что оно всегда коррупционно связано с политическими деятелями (политической деятельностью) разных уровней власти, а также с правоохранительными органами, причем связи эти основываются на коррупции, реже — на шантаже. Организованная преступность — наиболее яркий и ясный антипод общества и государства, поскольку ее принципы, основы, идеология, мораль — категорически иные, чем в обществе и государстве, если, конечно, последние не являются тоталитарными, т. е. преступными. То, что государство может быть преступным, сейчас признается всеми или почти всеми. Но я думаю, что преступным может быть и само общество, если оно поддерживает тиранический тоталитарный режим и рукоплещет деспоту, если оно не приемлет никаких демократических программ и институтов.