Мокрая магия

ДВЕРЬ ВО ВРЕМЕНИ Перевод Т. Алеховой

Тяжело, но мягко ступая, он размашистым шагом медленно продвигался по коридору своей сокровищницы. Его окружали экспонаты из различных миров; он перетряхнул немало времен и расстояний, чтобы наполнить раритетами свой дворец. Роскошный наряд, складками ниспадавший с его внушительного округлого тела, не имел цены, как и все в пределах этих стен. На тончайшей кисее был вытиснен неведомый узор, имеющий смысл лишь для мира, в котором она была изготовлена, но, бесспорно, прекрасный. Тем не менее любая вещица из его обширной коллекции по красоте не сравнилась бы с ним, и эта мысль была источником глубинного, греющего душу удовлетворения.

Его поступь отличалась великолепием и источала спокойную уверенность; он грациозно нес свое грузное тело. За объемистой фигурой развевались полы дорогой мантии. Он сладострастно провел рукой по телу, наслаждаясь искусным и изящным тиснением тончайшей ткани, соперничающей с паутиной. Глаза на самодовольном лице были полуприкрыты, радужно поблескивая из-под тяжелых век. Цвет их беспрерывно менялся, но любой оттенок был бесподобен.

Его снова покинул покой. Ему было хорошо знакомо это ощущение лихорадочного недовольства, разрастающегося где-то на краю сознания. Пришло время снова начать охоту за опасностями. Давным-давно, когда он только начал строить свою сокровищницу, ему было довольно одной красоты. Теперь ее недостаточно — понадобился еще и риск. Его вкусы становились все вычурнее и, пожалуй, испорченнее, поскольку он прожил уже немало.

Да, приобретение каждой новой драгоценности требовало известного риска. Следовало отыскать невиданное великолепие и невиданную опасность, затем подчинить себе одну и завоевать второе — от этой мысли его глаза снова поменяли цвет, а кровь быстрее побежала по жилам, пульсируя мощными толчками. Он снова погладил ладонью тисненую ткань одежд, прижимая ее к телу. Бесшумно и стремительно скользил он по полу, украшенному орнаментом из остро заточенных клинков.

Ничего больше не интересовало его в жизни, кроме своей коллекции красивых вещей, собранных из стремления к прекрасному. Впрочем, и тут уже проявился его прихотливый вкус. Повернув за угол, он взглянул на широкую раму на стене, и его глаз знатока увидел помещенные туда объекты под нужным углом. Там находились три организма — в том сочетании, которое когда-то вызвало его истинное восхищение. Возможно, в их мире они были живыми существами и даже обладали разумом, но его это ничуть не заботило. Он уже не мог припомнить, обладал ли хоть кто-нибудь в том мире зрением и интеллектом, необходимым для восприятия красоты. Он знал только, что на этом повороте коридора он всегда получал несравненное наслаждение при виде застывших в вечном совершенстве существ, помещенных им в рамку.

На этот раз его удовольствие от созерцания омрачилось. Его полузакрытые глаза медленно поменяли цвет, выдав гамму от желто-зеленого до холодноватого оттенка беспримесной зелени. Этот экспонат достался ему без всякого риска, отчего ценность раритета в его глазах понизилась. Трепет неудовлетворенности вновь пронизал его тело. Да, пора начинать новую охоту за сокровищами…

Вот и бархатная занавесь, а за ней — большой овальный камень, поверхность которого источает легчайший, подобный дыму, свет, расходящийся медленными волнами, лениво меняющими оттенок. Когда-то это явление его опьяняло. Он добыл камень на одной из центральных улиц огромного города, в ином мире, и давным-давно позабыл, где именно. Он даже не задумывался, был ли этот камень ценен для жителей того города и замечали ли они его неповторимость, но поимка сопровождалась всего лишь небольшой стычкой, и поэтому камень теперь обесценился для его придирчивого ока.

Проходя по коридору, он ускорил шаги, и вся массивная громада дворца едва заметно заколебалась под грузом его великолепия. Он все еще рассеянно поглаживал себя по полному боку, осязая тисненый узор, но мысли давно отвлеклись от коллекции сокровищ. Он проницал будущее, и его глаза теперь вспыхивали оранжевыми оттенками спектра, теплея от предвкушения опасностей. Ноздри его слегка раздувались, углы губ большого рта опустились в презрительной гримасе. Там, куда он ступал, орнамент из клинков на полу позванивал, остроконечные узоры дрожали под грузом массивного тела.

Он прошел мимо фонтана, изрыгающего цветное пламя, — ради него пришлось обратить в руины целый город. Затем он отодвинул в сторону портьеру, сплетенную из прочнейших хрустальных древков; только его могучая сила и могла сдвинуть с места это сооружение. Потревоженный занавес заиграл тысячами цветных огней, но такая красота уже не умиляла его.

Мысли летели впереди него, увлекая его в круглую сумрачную комнату посреди дворца, где он намечал себе дальнейшую цель наживы и откуда выходил на ее след. Он тяжеловесно шел по залу, не удостаивая взглядом накопленные сокровища, и кисейные одежды развевались за ним, подобно облаку.

В полумраке комнаты на стене тускло поблескивал огромный круглый экран — оставалось только включить его. Это и была дверь во время и пространство: дверь к прекрасному, к смертельным опасностям — ко всему, что оправдывало его жизнь, давно достигшую своего рубежа. Теперь уже было невероятно сложно подхлестнуть пресыщенные эмоции, некогда с такой готовностью отзывавшиеся на различные раздражители, счет которым он давно потерял.

Он вздохнул, и его обширная грудь еще больше раздалась в ширину. Где-то по ту сторону экрана, на тропинках иного мира, куда еще не ступала его нога, ждало сокровище — достаточно прекрасное, чтобы бросить вызов его скуке, и в меру недоступное, чтобы ненадолго рассеять ее.

Он подошел к экрану, и матовая поверхность прояснилась. По ней задвигались смутные тени, неясный шум заполнил комнату. Его обостренные чувства перебирали отдельные звуки и фигуры, тут же отвергая ненужные; светящиеся глаза округлились, оранжевые отсветы в них вспыхивали все ярче. Вот тени на экране замелькали чаще — там что-то обретало форму. Блики наконец сгустились в трехмерное красочное изображение, поначалу расплывчатое, а затем преобразившееся в пустынный пейзаж под ярким малиновым небом. Над песком колыхались высокие причудливые соцветия, меняющие оттенок от странного освещения. Он внимательно их рассмотрел и скривил лицо. Экран погас.

Он предпринял новые поиски в пустоте, прокручивая картины одна чуднее другой, но отверг их все, едва удостоив взглядом. Он видел городскую стену, сложенную из резных прозрачных плит, но даже не дал себе труда установить ее местонахождение. Ему являлись то крупная сверкающая птица с сияющим длинным хвостом, то восхитительный гобелен с вытканными на нем сценами из неведомых преданий, но, придирчиво изучив их, он от всего отказался, и оранжевый отсвет его глаз потускнел от надвинувшейся скуки.

На минуту его внимание привлек причудливо вытесанный высокий темный божок. Странную фигуру идола украшали драгоценные камни, источающие огонь. На мгновение его кровь ускорила свой бег по жилам: приятно было представить на своем наряде эти драгоценности, озаряющие дворцовые залы огненными бликами. Но, присмотревшись, он убедился, что никому не нужный божок стоит посреди заброшенного мира, самоценный в своем одиночестве. Дешево доставшееся имеет пресный вкус. Он вздохнул всей полнотой могучей груди и снова обратился к скольжению картин на экране.

Сначала его внимание привлек отдаленный золотистый проблеск в пустоте, а в уши проник отзвук безымянного мира. Он нехотя позволил теням на экране сгуститься в изображение. Там появился какой-то механизм, мечущий свистящие, извилистые молнии, но он лишь мельком окинул сооружение взглядом, потому что рядом уже вырисовывались две фигуры. Рассматривая их, он вдруг застыл, и беспокойные складки одежды опали вдоль тела. Глаза его снова вспыхнули оранжевым. Затаив дыхание, он стоял и смотрел.

Такие силуэты он видел впервые. Фигуры отдаленно напоминали его самого, но были гибки и куда более стройны, а пропорции тел причудливо отличались от его собственных. Одно из существ было, несмотря на всю непохожесть… Он задумался. Да, оно было красивым.

За его спокойствием затеплилось оживление. Чем дольше он смотрел на неведомый организм, тем более привлекательным казалось его изысканное очарование. Никакой вычурности, как у полыхающих огнем драгоценностей или у той птицы с великолепным оперением, — лишь утонченность сходящихся линий, плавность изгибов и нежные смешанные оттенки от абрикосового и кремового до оранжево-красного. Сине-зеленый покров мог, вероятно, служить просто одеждой. Ему стало любопытно, разумно ли это существо в достаточной степени, чтобы начать защищаться, и станет ли его напарник, склонившийся над мечущей молнии машиной, противиться похищению своего товарища.

Он придвинулся к экрану. Его дыхание участилось, а в глазах промелькнула первая красная вспышка — признак волнения. Да, это достойный трофей, прекрасный экспонат для его залов. Он уже представил его в рамке, украшенной в соответствии его с плавными утонченными изгибами и подчеркивающей его нежную цветовую гамму. Несомненно, эта добыча стоила усилий — если, конечно, ее поимка будет сопряжена со столь необходимыми ему опасностями…

Он положил руки на края экрана и слегка углубился внутрь; глаза его теперь угрожающе полыхали алым. Проблески молний в том механизме наводили на мысль об оружии. Если эти существа разумны… Любопытно будет установить предел их интеллекта и опробовать мощь неизвестного средства защиты…

Он понаблюдал еще, все более распаляясь, сгорбив внушительных размеров спину. Затем, едва двинув плечом, сбросил тонкий покров, словно досадную помеху, и утробно захохотал. Голый, безоружный, с алым блеском в глазах, он легко устремился вперед, в отверстый проем экрана. Ради этого и стоило жить — ради риска, ведущего к красоте…

Вокруг него заклубилась тьма. Он несся по созданному им самим коридору, сквозь бесконечность вне всякого измерения.

Усевшись на металлическую скамью, девушка скрестила длинные ноги, отчего складки ее блестящего платья вспыхнули на свету.

— Пол, долго еще? — спросила она.

Мужчина улыбнулся:

— Пять минут. Отвернись, я попробую еще раз.

Он опустил на лицо выпуклую прозрачную маску, закрыв от пламени загорелое лицо с приятными чертами. Девушка вздохнула и отодвинулась, отводя глаза.

Стены и потолок лаборатории тускло отсвечивали металлическим блеском. Стоило девушке пошевелиться, как в них колебалось мутное сине-зеленое пятно от ее платья. Она подняла голую руку, потрогала волосы и увидела, как вслед за этим взволновалось и отражение. Ее продуманная прическа выглядела на нем, как расплывчатое бледно-пепельное пятно, отливающее серебром.

По шороху, который издавали при трении хорошо смазанные металлические поверхности, она следила за перемещением рычага. Помещение озарилось золотистым сиянием, словно туда ворвался солнечный свет, — и все со свистом распалось на зазубренные фрагменты, словно от удара молнии. Стены заколебались, не сразу придя в равновесие от светового и звукового воздействия, затем шипение смолкло, пламя погасло. В воздухе плавал запах нагретого металла.

Мужчина удовлетворенно перевел дух и поднял обе руки, чтоб откинуть с лица маску. Она услышала, как он невнятно начал: «Ну, вот, справились. Теперь можно и…», но прервался на полуслове, так и не сняв маски и не отрывая взгляда от стены напротив. Наконец он медленно, почти автоматически отвел в сторону забрало, словно оно и было причиной видения, явившегося им обоим. Над нагромождением аппаратуры, управляющей механизмом, с которым он только что работал, появилась тень — на стену упал огромный неясный круг.

Вот тень сгустилась, словно сумерки у них на глазах мгновенно перетекли в ночь — такую темную, какой на земле не видывали, в эфирную черноту, пришедшую из бездн между мирами. Круг перестал быть просто тенью, превратившись в проем, распахнутый навстречу тьме. Тьма хлынула внутрь и окутала людей, подобно дыму. Блики на аппаратуре потускнели, затянув пеленой светлые волосы девушки, глянец ее плеч и переливы на платье. Мужчина не сразу сообразил, что видит ее словно в сумерках. Только тогда он будто очнулся и замахал руками, тщетно пытаясь разогнать полумрак.

— Аланна, — беспомощно произнес он, — что происходит? Я ничего не могу разглядеть…

Она растерянно всхлипывала, закрыв лицо руками, словно боясь, что их обоих поразила слепота. Мужчина ощутил непонятное головокружение, мешающее и говорить, и двигаться, и подумал, что сейчас упадет в обморок. Разум с готовностью отметил странное колебание пола под ногами, как если бы слабость и поражение зрения были его прихотью, а не вмешательством внешних сил. Но едва каждый из них успел хоть что-то пробормотать, отчаянно пытаясь найти разумное объяснение приключившемуся сбою органов чувств, как тьма стала кромешной. Помещение заполнила чернота, убив всю видимость.

Ощутив сотрясение пола, мужчина на краткий миг снова решил, что виной тому его собственное помутнение зрения и дурнота. Пол не мог сотрясаться — разве что от чьей-нибудь тяжелой поступи, но в помещении, кроме них двоих, никого не было. Следовательно, увесистые шаги, мягко приближавшиеся во тьме и заставлявшие содрогаться стены лаборатории, ему почудились…

В тишине мужчина ясно различал прерывистое дыхание Аланны. Вначале он не чувствовал страха — только удивление и любопытство. Девушка позвала: «Пол, Пол, не надо…» — и вдруг закричала. Он услышал самое начало ее вопля, и сразу же звук непостижимым образом прервался. На мгновение ее призыв эхом отдался в стенах лаборатории: видимо, от ужаса девушка завопила во всю мочь. Затем отзвук стал стихать, уносясь в неизмеримую даль, словно камнем падая в бездну, и только тихий писк, резонирующий в стенах помещения, какое-то время еще напоминал о нем. Невероятная скорость удаления крика придала всему происшествию оттенок кошмара. Мужчина не верил сам себе.

Тьма рассеивалась. Он протер глаза, все еще надеясь, что попал во власть кратковременного помрачения рассудка, и позвал:

— Аланна, кажется, я…

Но в полумраке он никого не увидел. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он впервые заметил круг на стене, до нынешнего момента, когда смог прийти в себя. Его взгляд был по-прежнему прикован к стене, на которой все так же лежала тень. Наверное, он уже успел и лихорадочно осмотреть помещение, и пройти все стадии от сомнения и возрастающего недоверия до состояния, близкого к истерике. Теперь, отказавшись от попыток возможного объяснения, мужчина взирал на стену с темным кругом на ней, втягивающим в себя из углов лаборатории последние остатки полумрака.

Приходилось верить глазам — Аланна исчезла. Ее поглотила тьма, невероятным образом проникшая в помещение. Некто, грузный и молчаливый, сотрясающий своей поступью стены, схватил ее в тот момент, когда она обращалась к Полу, приняв за него неизвестного похитителя. А когда она вскрикнула, незнакомец уже уносил ее с собой в неведомую даль.

У мужчины не оставалось времени, чтобы оценить невозможность происшедшего. Он был уверен лишь в том, что никто не выходил из лаборатории и что огромный круг на стене являлся дверью, через которую этот Некто проник, а потом удалился восвояси — и не один…

Между тем дверь закрывалась. Мужчина, не раздумывая, торопливо двинулся к стене, но налетел на ящик с механизмом, который испытывал до того, как на него нашло помрачение. При взгляде на прибор он обрел толику здравомыслия. Вот оно — оружие: какой-никакой, а контроль за ускользающей реальностью и осознание, что ты не совсем беспомощен. На секунду он засомневался, поможет ли какое-либо оружие против того, кто передвигается в абсолютной тьме бесшумными шагами, но притом сотрясающими здание до самого фундамента…

Механизм был увесистый. Будет ли он работать вдали от головной аппаратуры? Трясущимися пальцами мужчина нашарил ручку для переноски. Отрывая ящик от земли, он пошатнулся, но тут же обернулся, посмотрев на круг на стене. Огромная тень вбирала в себя остатки полумрака, едва ощутимо бледнея. Если он хочет успеть за неизвестным, проскользнувшим у него под носом, нужно поторапливаться.

Мужчина еще раз взглянул на пусковой рычаг, чтобы убедиться, что аппарат включен на полную мощность: питание инструмента зависело только от этого источника — если, конечно, можно будет передавать энергию на то неизмеримое расстояние, которое предстоит преодолеть. Последний критический осмотр лаборатории — вдруг все-таки Аланна где-то здесь…

Нижнее полукружье тени было порогом, за которым открывалась чернота. Он не стал задумываться, как сможет проникнуть в плоскую тень на плоской твердой стене, а просто неуверенно вытянул руку и шагнул вперед, затем еще дальше, слегка сгибаясь под тяжестью аппарата.

Вдруг всякая тяжесть исчезла. Пропали и свет, и звук — осталось только безбрежное пространство, увлекшее его в водоворот и завертевшее вверх тормашками. Бесконечно долго вращаясь в кромешной тьме, он видел, как перед глазами вспышками проносятся целые эпохи. И вдруг…

— Пол, Пол!

Все еще пошатываясь, он стоял в тускло освещенной круглой комнате со странным узором на стенах, который пока не удавалось хорошо рассмотреть. Все органы чувств были в полном разладе, даже зрение только-только начало проясняться. Ему показалось, что в полумраке он видит Аланну — длинные светлые волосы, спадающие на обнаженные плечи, лицо, искаженное смятением и ужасом.

— Пол, ответь же мне! Что это? Что случилось?

Дар речи еще не вернулся к нему. Мужчина счел за лучшее покачать головой и лишь крепче вцепился в ручку аппарата, чья тяжесть так и пригибала его к земле. Аланна зябко поежилась и обхватила себя голыми руками за плечи — на кремовой коже остались светлые лунки от ногтей. Зубы ее стучали, но не от холода.

— Как мы сюда попали? — спрашивала она. — Как нас сюда занесло? Давай вернемся обратно, а? Интересно, что же такое случилось?

Она не требовала ответа, словно сейчас для нее важнее была сама речь, чем ее смысл.

— Оглянись, Пол! Смотри, мы пришли оттуда…

Он обернулся и увидел на тусклой стене огромное круглое зеркало, но зеркало неправильное, поскольку в нем отражались не они с Аланной, а его лаборатория. Заглянув туда, он ясно, как на картинке, разглядел знакомое помещение с металлическим отблеском стен, датчики на приборах и поднятый вверх рычаг, свидетельствующий о сокрушительной мощи механизма, оттягивавшего ему руку. Но осталась ли эта мощь в аппарате? Здесь, в этой ирреальности? И откуда им знать, что Некто, обитающий здесь, настроен к ним враждебно?

Во все это было слишком трудно поверить. Скорее всего, на самом деле они по-прежнему в лаборатории и оба видят один и тот же сон. Мужчина решил, что принимать все это за действительность даже опасно, поскольку, если допустить, даже в порядке исключения, что такое возможно, то… Но как это может быть правдой?

Он поставил ящик на пол и, машинально растирая себе руку, стал осматриваться. Язык плохо его слушался, но один вопрос требовал немедленного выяснения.

— Аланна, это… существо — оно какое? Как оно тебя…

Она плотнее обхватила себя за голые плечи; по всему ее телу пробежала дрожь. Зелено-голубые блестки на платье холодно вспыхивали при каждом ее движении, словно звездочки. Голос девушки срывался, глаза были пусты — казалось, весь рассудок ее словно бы затянут пеленой. Но когда она заговорила, слова ее звучали вполне разумно и отвечали течению его мыслей.

— Мне, наверное, все это снится. — Голос ее доносился словно откуда-то издалека. — Это не на самом деле. Но… что-то обхватило меня там, — она кивнула в сторону лаборатории, отражавшейся в зеркале, — и все завертелось, а потом… — Ее снова сотрясла дрожь. — Я не знаю…

— Ты его не видела?

Она покачала головой.

— Может, и видела, не знаю. Я так растерялась… Мне казалось, что мы проникли через дверь. Ведь это можно назвать дверью? — Она нервно хохотнула, готовая разрыдаться. — Я… слышала, как оно уходит.

— Но какое оно? Как оно выглядело?

— Не знаю, Пол.

Он сомкнул губы, хотя вопросы так и рвались наружу. Да, во сне многие вещи кажутся непривычными — например, этот узор на стенах. Он допускал, что порой можно смотреть на что-то и быть не в силах это разглядеть как следует. Дрожь, бьющая Аланну, свидетельствовала о сильном потрясении. Вероятно, ее рассудок предусмотрительно затуманился, спасаясь от перенапряжения. Тем временем она спросила:

— Пол, так мы возвращаемся?

Взгляд ее метнулся к зеркалу с отраженной в нем лабораторией. Наивная — она инстинктивно отказывалась понимать что-либо, кроме очевидной трудности их положения. Мужчина не знал, что ответить. Он едва не сказал: «Подожди еще минутку, и мы проснемся». А что, если нет? Что, если они в ловушке? Вдруг Существо вернется и…

Он нехотя произнес:

— Конечно же, мы спим. Но пока мы не проснулись, давай принимать все за реальность. Мне не очень хочется («На самом деле, — признался он себе он, — я просто боюсь»), но придется. Возвращение ничего не даст, если мы будем спать и дальше. Все может повториться.

Оно может снова явиться во сне и утащить их назад, подумалось ему; к тому же, разве люди не умирают во время сна — когда видят сны? Он в раздумье потыкал носком ботинка неповоротливый ящик: «Может, от него будет хоть какая-то польза? Если тут вообще можно помочь. Если же нельзя, то и вреда от него не случится…»

Он взглянул на высокий неровный проем — вероятно, дверь, уводящую к другим помещениям этого невероятного, пригрезившегося им здания. Значит, Существо туда и скрылось. Наверное, стоит его разыскать. Если они хотят проснуться невредимыми после этого кошмара, возможно, надо действовать решительно, пока оно не подозревает о погоне. К тому же, Существо может и не догадываться о присутствии постороннего. Оно, вероятно, оставило Аланну одну в полутемной комнате, рассчитывая вернуться, но не ожидая застать ее под чьей-либо защитой — тем более вооруженной защитой…

Впрочем, будет ли прок от его оружия? Пол усмехнулся. Хорошо было бы опробовать аппарат. И все-таки его не покидала мысль, что странное внеземное Существо может в этот момент не сводить с него пристального взгляда. Полу ни в коем случае не хотелось, чтобы неведомый хозяин усомнился в его беспомощности. Главное — внезапность. Оружие следовало скрывать до тех пор, пока не придет время пустить его в дело — если вообще придется… Он чуть-чуть передвинул рычажок регулятора рядом с линзой. В стерильной атмосфере лаборатории прибор исправно выдавал разряды. Будет ли он работать во сне?

Очень долго не было никакого результата. Затем на подставленной под раструб ладони Пол ощутил слабую, едва заметную пульсацию — опробовать аппарат на большей мощности он не решался. Сможет ли прибор ее развить, если понадобится? Пол не знал. Кто мог подумать, что придется испытывать изобретение в такой фантастической ситуации!

— Аланна, — обратился Пол к девушке, — надо бы тут поосмотреться. Нет смысла стоять и ждать, пока оно вернется. Может, оно доброе — так часто бывает во сне. Но мне бы хотелось увидеть, что там снаружи.

— Мы же через минуту проснемся, — кивнула она, стуча зубами. — И мне уже гораздо лучше, правда. Просто… нервы.

Пол решил, что она оправляется от потрясения. Скорее всего, любой поступок, даже безрассудный, будет для них лучше, чем просто бездействие. Он воспрянул духом и поднял ящик.

— Но, Пол, это ведь невозможно!

Она было уже направилась к двери, однако вдруг что-то вспомнила и обернулась:

— Разве я тебе не сказала? Я уже пробовала, еще до твоего появления: там коридор, а на полу повсюду ножи… Узоры из лезвий, острые спирали и… другие фигуры. Смотри.

Она приподняла блестящий подол и выставила вперед ногу. Пол разглядел свежие глубокие порезы на кожаной подошве туфли. Слегка поморщившись, он все же сказал:

— Давай все-таки попробуем. Пошли!

Перед ними простирался коридор, исчезающий в багровой дали; огромные готические ниши и арки наслаивались друг на друга. По стенам были развешаны некие предметы. На многих из них, как и на настенном рисунке в первой комнате, было трудно сосредоточить взгляд: они настолько противоречили человеческому опыту познания, что их назначение не достигало рассудка. Взгляд бессмысленно скользил по ним, не приводя ни к каким умозаключениям. Полу подумалось, что помещение очень напоминает музей, а внушительные сооружения на стенах — витрины с экспонатами.

У самой двери к стене был прислонен узкий пустой ящик высотой около шести футов и достаточно глубокий, чтобы туда мог встать человек. По краю он был хитроумно и вычурно украшен; цвет отделки замечательно гармонировал с зелено-голубым платьем Аланны, а вплетенные в нее серебряные нити перекликались со светлым оттенком ее блестящих волос.

— Похоже на гроб, — произнесла Аланна.

В голове у Пола промелькнула какая-то мерзкая догадка. Он не стал вдумываться и поспешно отогнал ее, но в очередной раз обрадовался, что не зря тащил сюда аппарат. Впереди по коридору разливалось странное мерцание. Полу все еще не удавалось как следует всмотреться, зато четко стал виден стальной узор из острых клинков на полу. Ему подумалось, что выбор подобного украшения для пола в высшей степени странен, и он еще раз вспомнил увесистые шаги в темноте лаборатории, от которых сотрясалось все здание. А теперь они во сне идут по заточенным лезвиям. Вернее, собираются пойти. Но как?

Спиральный рисунок складывался в петли и розетки. Пол еще раз осмотрел их и обратился к девушке:

— Уверен, у нас получится. Между клинками есть немного свободного места — можно ступать, но осторожно.

А если будет не до осторожности? Если придется спасаться бегством? Вслух он произнес: «Надо рискнуть» — и эти слова, впервые с начала видения, навели его на мысль о том, что в этом сне есть место и спешке, и риску, и опасности…

Он крепче сжал ручку ящика и аккуратно поставил ногу в пространство между стальными спиралями. Аланна, ухватившаяся за него ради равновесия, шла следом на цыпочках. Кругом царило безмолвие; огромные пустоты звенели от тишины, не возвращая эха.

Они очень медленно продвигались вперед, озираясь в поисках признаков жизни и напряженно всматриваясь вдаль. Все их чувства были до крайности обострены в попытках уловить легчайшее сотрясение пола, возвещающее приближение обладателя такого громадного тела. Но тот, кто открыл им дверь, давно ушел и дал им небольшую передышку, чтобы прийти в себя.

Свободной рукой Пол давил на регулятор разряда, ладонью ощущая слабую вибрацию раструба. Вибрация означала, что связь между прибором и далекой лабораторией сохраняется. Будь оно иначе, он не решился бы и дальше пробираться по этому невероятному зданию, среди острых мозаичных рисунков.

Они шли медленно, встречая различные диковины. Огромный прозрачный занавес складками ниспадал со сводчатого потолка — неподвижный, словно окаменевший. Они проскользнули в щель между разошедшимися портьерами, слегка их задев и вызвав этим самым сноп ярких холодных искр. Далее посреди коридора им встретился фонтан, извергающий языки бесшумного пламени. Повсюду на стенах, в рамах и без рам, находились предметы слишком загадочные, чтобы постичь их суть. Эта загадочность и тревожила Пола. Во сне обычно встречаешь явления из своего прошлого — страхи, надежды, воспоминания. Но разве может присниться то, чего ты не только никогда не видел, но и не смог бы вообразить?

Они обогнули овальный камень, вырастающий прямо из пола. Рассмотрев украшающий его орнамент из металлических завитков, оба почувствовали головокружение — весьма опасное, если учесть, что падать пришлось бы на остро заточенные лезвия.

Им пришлось пройти мимо невыразимого явления, пришпиленного к черной дощечке на одной из стен. Его чарующая прелесть вызвала у них слезы. Предмет был несравненной красоты, столь далекой от человеческого понимания, что их память не сохранила никакого образа — лишь живое впечатление от изящества, слишком утонченного для мертвой хватки разума.

Теперь Пол удостоверился, что не спит, поскольку в человеческой памяти не могло быть ничего, напоминающего такую вещь. Их органы чувств, взбодренные неуверенностью и страхом, воспринимали все ярко и живо и тем не менее будто сквозь туман, рассеивавшийся по мере продвижения. Пола мучило ужасное подозрение — неужели это все-таки не сон? Неужели они очутились в некой чуждой реальности? А еще тот непонятный ящик у выхода из комнаты, смахивающий на гроб и украшенный в соответствии с цветовой гаммой платья и волос Аланны… Интуиция уже подсказала Полу, для кого приготовлена эта упаковка. Он понял, что коридор и все здание заполнены чудесными экспонатами, и догадался, что Аланна тоже оказалась здесь неспроста. Эта мысль была очень пугающей, даже для самого фантастического сна…

— Пол, взгляни.

Он увидел, что Аланна привстала на цыпочки, потянувшись к стальной голубоватой рамке на стене, не содержащей ничего, кроме смутного розоватого мерцания. Заинтригованная, девушка пошарила внутри рукой. Пока ей еще не приходил на ум ящик у дверей комнаты. Не задумывалась она и о том, что от этого сна ни одному из них, возможно, уже не пробудиться…

— Смотри, — обратилась она к Полу, — внутри вроде бы пусто, но на ощупь… Там что-то похожее на пух. Как ты думаешь…

— Никак не думаю, — ответил он с невольной резкостью. — Все здесь выглядит бессмысленно.

— Но, Пол, здесь есть прелестные вещицы. Вот, например, этот… снегопад вверху, между колонн.

Он поднял голову. Свод терялся в пелене, состоящей из застывших в воздухе фигурных снежинок. Возможно, они были лишь вышивкой на кисее, слишком тонкой, чтобы ее рассмотреть. И все же Полу показалось, что снежные хлопья едва заметно колеблются. Они вздрагивали, потом успокаивались, будто бы…

— Пол!

На миг все замерло. Аланна могла и не шикать — у него сердце замерло от неимоверного усилия хоть что-нибудь расслышать, рассмотреть, ощутить. Сомнений не оставалось: снежный занавес подрагивал, а вместе с ним дрожал пол — издалека доносились слабые толчки.

«Это оно, — подумал Пол. — Не сон».

То, что прогулка им не пригрезилась, он понял еще раньше. В данный момент их окружала невозможная действительность, а неведомый Враг приближался весомыми бесшумными шагами. Оставалось только ждать — ничего больше.

Оно шло за Аланной, и Пол знал зачем. Его оно не возьмет, а просто сметет своим мощным напором, словно дымку, устремляясь прямо к цели. Хоть бы аппарат подействовал… Сердце у Пола тяжело и глухо застучало, вторя отдаленным шагам.

— Аланна, — позвал он девушку, стараясь не допустить дрожи в голосе, — спрячься за что-нибудь — вон хоть за ту колонну — и не шевелись. А если я крикну — беги!

Он сам встал за одну из опор. Рука затекла от тяжести ящика, но вибрация линзы, отдающаяся в ладони, сулила определенное преимущество. Должно сработать.

Колебание под ногами нарастало, а шагов по-прежнему не было слышно. Только по силе толчков Пол мог судить о том, как близко находится Существо. Теперь уже дрожали и колонны, а «снегопад» колыхался всякий раз, как некая нога бесшумно сотрясала коридор. Полу вспомнились узоры из отточенных лезвий, по которым так уверенно и непоколебимо ступал неизвестный.

Он едва не запаниковал, уже пожалев, что решился встретиться с хозяином. Следовало бы затаиться в комнате с зеркалом — а еще лучше броситься обратно в темный водоворот, который принес их сюда. Но из кошмара нет обратного пути. Пол покрепче сжал раструб аппарата, выпускающий слабые разряды в ладонь, и приготовился метнуть молнию — но в кого?

Оно уже подошло совсем близко и теперь находилось за снежной завесой, у самых колонн. Полу почудилось какое-то смутное продвижение сквозь хлопья. Снежинки разлетались, потревоженные чьими-то могучими плечами, и роились вокруг огромной головы преследователя. Его было невозможно ясно разглядеть — выделялись лишь очертания высокой, уродливой и ужасной фигуры, чьи глаза багрово светились сквозь пелену.

Оценив внушительные размеры Существа, Пол непроизвольно стиснул в руке свое смертоносное оружие. Время будто застыло. Пол был слишком поражен величиной явившегося ему Существа, чтобы страшиться неуспеха своей затеи: ошеломление отогнало все прочие мысли. Он едва успел удивиться, когда золотистое пламя с шипением вырвалось из его рук, озарив все кругом. Воздух пронзительно взвизгнул, и напряжение вдруг спало. Выпуская сокрушительные разряды в неприятеля и видя, как темнеют каменные колонны под атакой световых лучей, Пол почувствовал, что все мышцы у него разом обмякли. Вспышки слепили его; он щурился, удерживая регулятор разряда в крайнем положении. От обугленного металла и камня стоял удушливый запах. Где-то обрушилась колонна, скошенная огненным лезвием; наверное, Существу уже давно пришел конец. На самом краю сознания забрезжила надежда…

Всхлипы Аланны убедили Пола в том, что его радость преждевременна. Он запоздало спохватился опустить забрало шлема, который так и не снял, но вспышки почему-то больше не слепили его. Среди вытянутых, извилистых сполохов Пол увидел, как валятся колонны, как стальные розетки под ногами становятся сизыми и плавятся от жара. А Существо по-прежнему высилось среди каменного крошева… Его лизали огненные языки; пламя плескалось о его грудь, бессильно стекая по могучим плечам подобно безвредным водяным потокам. Глаза Существа потемнели от гнева, из багровых став фиолетовыми; вытянув устрашающую конечность, оно тяжкими, грузными шагами двинулось вперед, смахивая с лица искры.

— Аланна, — едва слышно произнес Пол среди гудения пламени, — тебе нужно спасаться. Я задержу его, насколько смогу. Беги, Аланна…

Он не знал, подчинилась ли она: нельзя было надолго отвлекаться от своего безнадежного занятия, нельзя было мешкать — приходилось бороться за каждую минуту, полминуты, за каждый вздох свободного существования. Лучше не загадывать, что случится потом. Может, вовсе не смерть, а нечто более неведомое и непонятное…

Пол знал, что сопротивление бесполезно и бессмысленно, но решил не сдаваться до последнего вздоха. Участок коридора между ним и Существом напоминал теснину, одна стена которой к тому же была повреждена огнем. Пол метнулся к ней, уворачиваясь от надвигающегося исполина и исчерчивая шипящими разрядами почерневшие камни. Отовсюду сыпалась выбитая крошка, от неимоверного жара сгибались несущие опоры. Скрежетали друг о друга расколотые плиты, скрипели стены. Наконец они медленно сложились, накренились и рухнули. Известковая пыль облаком затянула обвал, но не заглушила неумолчный треск разрядов и визг металла по камню.

Вдруг до Пола явственно донесся чей-то глухой стон. Он на мгновение застыл, не осмеливаясь сразу поверить, что наконец сладил с Врагом, боясь даже приблизиться к месту предполагаемого триумфа. Но едва он бросил взгляд на груду сложившихся домиком стен, как надежда тут же сменилась отчаянием: каменные плиты лишь мгновение сопротивлялись внутреннему напору — всего мгновение.

Пыль, камни, стальные фермы — все посыпалось с исполинских плеч Существа, показавшегося в искореженном проеме. Зазубрины молний, истошно пища, тыкались ему в лицо, но оно их едва ли замечало. Стряхнув с себя обломки стены, колосс двинулся дальше; глаза его полиловели от злости, мощные руки шарили перед собой.

Оружие не помогло. Пол снял палец с рычага, и визг разрядов утих, длинные хвосты молний поблекли. Природный инстинкт, дошедший сквозь миллионы лет от неведомого прародителя-воина, подсказал ему замахнуться тяжелым прибором и швырнуть его прямо в лицо неприятелю. Не ощущая больше на ладони привычного дрожания линзы, Пол невольно подумал: так, должно быть, обрекают на гибель боевого товарища.

Наудачу метнув аппарат во Врага, Пол стремглав кинулся наутек. Под ногами мелькали острые лезвия. Если приноровиться, то можно продвигаться скачками, по незаполненным пустотам узора, и тогда ему, пожалуй, удастся добраться до комнаты в конце коридора. Конечно, это не спасет, но неведомый инстинкт гнал его к месту прибытия.

Впереди мелькнул зелено-синий проблеск: Аланна тоже убегала, чудом не теряя равновесия среди убийственного орнамента. Пол боялся оторвать глаза от лезвий, выискивая опору для ног среди коварных завитков и спиралей. А позади беззвучно топали все те же тяжелые шаги, сотрясающие здание…

И тут события стали разворачиваться с такой быстротой, что восприятие не могло отделить одно от другого. Пол услышал, как тишину, пришедшую на смену треску разрядов, неожиданно прорезал новый душераздирающий звук. Потом он мог вспомнить только, что увидел, как стальные лезвия на полу вдруг отбросили причудливые тени, и понял, что Существо нащупало рычаг аппарата. Теперь раструб пульсировал во вражеской руке.

Но в этот момент впереди замаячил вход в прежнюю комнату, и Пол очертя голову ринулся в темноту вслед за Аланной, ощущая кровоточащие порезы на ногах и успев заметить, что и по ее следу разбрызганы темные пятна. Они очутились у зеркала с отраженной в нем лабораторией, до боли знакомой и, кажется, навеки утраченной.

В то же мгновение их настиг устрашающий бесшумный грохот шагов, и преследователь заполонил собой комнату, вихрем завертев все вокруг. У Пола перехватило дыхание, и он ощутил безмолвное, бессловесное присутствие Врага. Некто обхватил его чудовищными руками и яростно закружил, подобно смерчу. На миг опомнившись, Пол сквозь пелену разглядел чьи-то багровые зрачки, но в следующий момент монстр отшвырнул его, и он устремился в пустоту.

Пола подхватил новый вихрь и с воем повлек, оглушенного и растерянного, тем же путем, что и при путешествии в странную комнату. Где-то в отдалении вскрикнула Аланна.

В полутемной круглой комнате в недрах сокровищницы царило безмолвие, если не считать приглушенного свиста из глубин экрана. Хозяин спокойно всматривался в него, и его полуприкрытые глаза постепенно остывали — из багровых становились просто красными, затем оранжевыми, пока не приобрели обычный светло-желтый оттенок. Грудь его еще вздымалась от волнения, связанного с неудавшимся развлечением, но вскоре и оно прошло, сменившись разочарованием. Тогда он немного устыдился своей мимолетной вспышки гнева. Не следовало все же палить вслед этим тщедушным существам их игрушечными молниями, когда они уже провалились в темноту. Тем более что он переоценил их возможности: они явно не годились для настоящей схватки. Любопытно все же, что напарник последовал за товарищем, прихватив для защиты забавно искрящую машинку; удивительно, что такое ничтожество само вызвалось на бой.

На мгновение он пожалел, что вышвырнул прекрасное бело-голубое существо с такими плавными линиями стройных контуров, такой нежной окраской… Жаль, что оно тоже беззащитно, а значит, бесполезно для него. Он подумал, что и сам он беззащитен — перед собой и своими непостижимыми побуждениями. Он вздохнул, снова с оттенком сожаления вспомнив, как зашвырнул в вихревую воронку, оплетенную молниями, то прелестное создание и как оно устремилось в черноту. Погибло ли оно? Он не знал.

Его слегка опечалило, что он настолько потерял самообладание из-за ничтожных беглецов, попортивших его коллекцию. Из-за каких-то жалких трусов… Беспомощность лишила их всякой привлекательности в его глазах, но он больше не испытывал раздражения — только печаль и смутное, необъяснимое сожаление, не заслуживающее внимания. Жаль было потерять прекрасную добычу, жаль, что возможная опасность обернулась разочарованием, жаль, что побуждения живых существ так банальны, даже труда не стоит их исследовать… Он понял, что стареет.

С темного экрана все еще доносились завывания смерча. Он отошел, и портал затянула пелена, заглушив все звуки. Глаза хозяина отсвечивали невозмутимой желтизной. Завтра можно будет еще поискать, и кто знает…

Он медленно вышел из комнаты и бесшумно устремился вперед по стальным узорам, тихо напевавшим под его ногами.