Монтесума

Военные действия при правлении Монтесумы велись постоянно. Походы происходили часто и были, как правило, непродолжительными ввиду огромных проблем организации тыла и снабжения, возникавших в стране, где передвижение масс людей осуществлялось пешим ходом, а транспортировка грузов производилась опять же на людских спинах: и все это — в условиях плохих дорог или просто бездорожья.

В источниках сообщается о большом числе покоренных городов. Император имел полную возможность послать одновременно несколько армий по разным направлениям. Эти войны плохо документированы. В большинстве случаев приходится довольствоваться простой констатацией события. Причем датировка зачастую остается неточной и сомнительной. Это несколько удивляет, поскольку военные события регистрировались в анналах год за годом. Кроме того, после 1507 года все существенные исторические документы были по распоряжению властей переписаны. Возможно, одной из главных причин неточностей в датировке можно считать разницу в летосчислении. Кроме того, иногда в случае возникновения мятежа на покоренной территории походы приходилось повторять. Наконец, источники, в зависимости от их происхождения и от интересов заказчика, могли выделить какое-то определенное событие. Например, хронист, находящийся на службе у Тескоко, подчеркивает те победы, которые представляют интерес, в первую очередь, для его города.

Теоретически, война велась по причинам религиозного характера: потому что надо было кормить небо и землю, потому что Уицилопочтли велел им завоевать мир, потому что только героическая смерть на ноле боя или на жертвенном камне могла обеспечить славную жизнь в Доме Солнца. Жрецы с изображениями богов на спинах шли впереди армий с опережением в один день. Перед началом сражения их главные усилия были направлены на то, чтобы разжечь огонь быстрым, при помощи ладоней, вращением деревянного «сверла», вставленного в углубление другой деревянной палки. Как только огонь загорался, жрецы громкими криками давали сигнал к атаке. Первых пленников без промедления убивали перед изображениями богов. Полная победа знаменовалась поджогом храма местного бога-покровителя, а иногда и пленением бога. Таким образом, побежденные лишались обычной сверхъестественной поддержки: разрушался храм — свидетель их славы и плод усилий многих поколений; сжигались сохранявшиеся в святилище книги, чтобы уничтожить одновременно и память побежденного народа. Наконец, захваченные в плен воины противника уводились в города Тройственного Союза, чтобы послужить там пищей богов и победителей.

К религиозным соображениям добавлялась, особенно после Монтесумы, претензия на мировое господство. На практике, однако, религиозные и идеологические соображения оказывались для мешиков недостаточным аргументом агрессии. Поэтому выставлялись обычно какие-то конкретные мотивы, иногда — просто формальные предлоги: отказ от свободной торговли; нападение на купеческий караван; убийство послов; отказ от «справедливого» распределения даров природы с целью сохранения монополии на тот или иной продукт. Подобно действовавшим немного позже испанцам и некоторым современным державам, они сражались, взывая к богу и к международному праву и выставляя всякого рода практические аргументы для оправдания своих действий. Доводы, едва скрывавшие такие истинные мотивации, как страх, экономический интерес, государственный престиж, личная слава, обязанности по отношению к вассалам, поддержание порядка в империи…

ПЕРВЫЙ ОАХАКСКИЙ ПОХОД

В 1503 году, то есть в том самом году, когда Монтесума осуществил свою войну по случаю коронации, он предпринял также первый поход против Хальтенека и Ачиотлана, в миштекский край со столицей в Оахаке.

Хальтенек находится в 25 км к востоку от Ачиотлана и в 65 км напрямую к северо-западу от Оахаки. Ачиотлан в рассматриваемую эпоху был «большим храмом и синагогой» миштеков, то есть их религиозной столицей. Прежде, во времена Дзахвинданды, город вызывал опасения соседей-врагов. Ходили слухи, что король Дзахвинданда владел каким-то волшебным мешком. В случае необходимости он забирался на гору, у подножья которой находился его город, и просил своего бога о выделении ему необходимого числа воинов. Затем ему достаточно было встряхнуть свой мешок, и оттуда выходило сколь угодно большое войско. Позже, несмотря на исчезновение драгоценного вместилища, город чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы замыслить разгром войск Ахвицотля по дороге через перешеек Теуантепек на Хоконочко (1496?) и нанести императору поражение при Гьенголе. Затем город пришел в упадок.

Chronique X делает Хальтенек и Куацоитлап главной целью этого похода. Узнав, что в Мехико новый король, и надеясь на то, что этот король будет недостаточно решительным, короли Ксальтепека и Куацонтлаиа, двух густонаселенных государств, решили одновременно подвергнуть его испытанию. Они приказали убить всех мешиков и их сторонников, проживавших у них на границе. По другой версии, акт международного терроризма состоял в нападении со смертельным исходом на случившихся в тех краях купцов из Асканоцалько, Куауатитлана и Чалько. После этого они заняли оборону. Дороги и тропы были сделаны непроходимыми, подступы блокированы, города окружены большими рвами и палисадами.

Монтесума, по-видимому, даже обрадовался такому ходу событий. Он позвал на совет государей Тескоко и Тлаконапа, а также королей провинций, чтобы сообщить им о создавшейся ситуации. Сразу после совета, на котором было решено, естественно, начать войну, союзники приступили к решительным действиям. Короли вернулись к себе, чтобы распорядиться о мобилизации. Император отправил шпионов за сведениями о крае и о дорогах к нему. Он созвал интендантов провинций и приказал им заняться поставкой плащей, плюмажей, оружия и продовольствия из резервного запаса.

Оружие было взято также из тех самых королевских арсеналов, которые впоследствии были удостоены визита испанцев. Предоставим слово одному из специалистов в этой области, конкистадору Берналю Диасу, который имел полную возможность проверить эффективность ацтекского оружия: «У Монтесумы были специальные хранилища, заполненные оружием. Некоторая часть оружия была богато украшена драгоценными камнями и позолотой. Здесь были разные по размеру круглые щиты; дубинки-булавы; двуручные мечи с лезвиями из обсидиана, которые были не менее эффективны, чем наши шпаги; копья, более длинные, чем наши, и нож который имел, пожалуй, сажень в длину. Эти копья были такими крепкими, что никогда не ломались, а при ударе о щит или другой твердый предмет не зазубривались. Они были, впрочем, так хорошо отточены, что резали как бритвы; и, действительно, люди использовали их для бритья головы. Там можно было увидеть превосходные луки и стрелы; затем пики (или, скорее, дротики): одни простые, другие с Двумя зубьями, вместе с метательными дощечками; много пращей с набором обработанных вручную круглых камней. Там же можно было заметить своеобразный щит, который был так искусно изготовлен, что его легко можно было сложить вдвое, чтобы он меньше занимал места, когда в нем не было прямой необходимости, а в раскрытом состоянии, во время боя, он закрывал человека почти полностью. Там были также доспехи, подбитые хлопком, тщательно отделанные и украшенные разноцветными перьями, образующими рисунки, которые могли иметь значение девизов. Кроме того, мы видели там несколько шлемов, выполненных из дерева и кости и украшенных перьями».

Приспособление для метания дротиков имело вид палки около шестидесяти сантиметров длиной с крючком на конце, на который опирался дротик. Являясь как бы продолжением руки, это приспособление позволяло метать снаряд весом полтора килограмма на расстояние шестидесяти метров, что вполне могло остановить нападающих. Что касается мечей и эспадронов (maquahuitl), то они были выполнены из дерева и снабжены лезвиями из обсидиана, черного вулканического стекла, осколки и пластины которого настолько остры, что действительно могли служить для бритья. Таким оружием можно было с одного раза срубить голову или рассечь туловище пополам. Император издал приказы о военной готовности и о срочном снабжении армии всем, что было необходимо для далекого похода. В ожидании похода ветераны ежедневно обучали молодых солдат обращению с оружием; занятия проходили в школах и домах молодежи.

Есть свидетельство об инциденте, который произошел тогда, когда Тлателолько задержался с поставкой провизии, а также оленьих шкур, которые выполняли роль одеял, и оружия. Монтесума призвал к себе правителей города-близнеца и спросил у них, почему они не выплачивают дань, наложенную на них его отцом после того, как они подняли мятеж. Те сослались на то, что предыдущие императоры не обращали на это внимания. Монтесума заявил, что такому положению пришел конец и что он требует своего. Тлателольцы вынуждены были подчиниться. Дорогая провизия, плащи из волокна агавы и разные виды оружия были поставлены в таком громадном количестве, что huey tlatoani позволил тлателолькским сеньорам разбить свой лагерь возле него. Он заботился об их благополучии и вернул им их титулы, И даже позволил восстановить их храм, который после поражения, нанесенного им Ахаякатлем, был превращен в свалку мусора и нечистот, что должно было служить наказанием для их бога — вдохновителя мятежа. Таким образом, тлателольцы снова завоевали, по крайней мере на время, расположение своего государя, снова став родственниками и друзьями — лишь бы только они выплачивали дань. Призыв к оружию был встречен восторженно. Отовсюду прибывали толпы людей. Казалось даже, что придется воспрепятствовать этому рвению, которое грозило оставить города без мужского населения. Даже авантюристы из Тласкалы, Чулолы и Хуэксоцинко присоединились к императорским войскам. Присоединялись ради физической разминки, удовольствия, добычи, ради славы, то есть ради «цветочной» смерти, которая обеспечивала счастье на том свете. «Однако, — пишет Дюран, — история (в данном случае — Chronique X) никогда не приводит точного числа тех, кто отправился на войну; просто она сообщает в общем виде, что толпы были бесчисленными… Поэтому и я очень редко указываю число воинов».

Тем временем прибыли разведчики с необходимыми сведениями о положении противника и картами обследованной местности. Вооружившись этой информацией, император приступил к разработке планов вместе со своими генералами, тлакочкалькатлем и тлакатекатлем (tlacochcalcatl и tlacatecatl), определяя весь маршрут и его этапы. Если считать напрямую, то Хальтенек находится примерно в 300 км от Мехико. Поход для воинов, во всяком случае, начался в настроении радостного подъема. Остававшиеся дома родственники должны были совершать покаяние — постясь, нанося себе раны и воздерживаясь от каких бы то ни было омовений до прихода своих. Монтесума и недавно избранный король Тлакопана шли с войском, так же как chihuacoatl Тлилыютопкви и все гранды. Но уже на следующий день chihuacoatl был отправлен в Мехико, чтобы присмотреть за королевством и заодно ликвидировать наставников сыновей императора и компаньонок его жен и наложниц.

Гонцы предупреждали проживавшие по берегам рек племена, по территориям которых проходили войска, чтобы те готовили заранее необходимый провиант, а также традиционные подарки для императора и основных государей. В первом же из городов участников похода ожидали цветы, гирлянды, сигары, одежда и обувь. Монтесума запретил, однако, своему мажордому (petlacalcatl) предлагать ему изысканные блюда. Он хотел жить суровой жизнью. Война была для него священным мероприятием, а не веселой прогулкой.

Порядок перехода был обычным. Жрецы, возможно в сопровождении мощного эскорта, опережали войска на один день перехода. Затем шли бравые ветераны (tiacahuan, tequihuaque), на следующий день — основное войско мешиков, еще через день — тескокцы, затем тепанеки и, наконец, остальные провинции. Такой распорядок, возможно, увеличивал угрозу нападений противника из засады. Однако он был неизбежен, особенно если разные армии союзников вынуждены были идти по одной и той же дороге. Действительно, предположим, что армия Мехико-Теночтитлана насчитывала двадцать батальонов по 400 солдат, т. е. 8000 человек. Следует сразу же добавить к этому такое же число носильщиков.

Если армия продвигалась колоннами по два человека, то она была растянута примерно на 20 километров, при условии 2,5 метра на человека. Поскольку дороги часто обрывались или превращались в узкие горные троны, а также в силу обычного эффекта аккордеона, правильней будет считать, что 16000 человек растягивались на тридцать километров, то есть на нормальный день перехода (не считая того, что последние трогались в путь примерно тогда, когда первые заканчивали этап, и что им надо было наверстывать время).

Почему число носильщиков было равно числу бойцов? Воины, надо полагать, сами несли свое оружие, свои боевые мундиры, а также суточные запасы воды и продовольствия. Но вся остальная экипировка: запасное оружие, боеприпасы, запасной провиант — все переносилось на спинах людей, которые к тому же сами должны были есть. Носильщик, имевший на себе груз, допустим, в 24 кг, составленный на одну половину из провизии и воды, а на другую — из всевозможных предметов для обустройства лагеря, даров для раздачи по дороге и т. д., мог прокормить одного бойца и себя самого в течение шести дней, после чего он должен был запастись всем необходимым для такого же шестидневного перехода. Проблем не возникало, если армия находилась в покоренной стране. Но как только она оказывалась на вражеской территории, нужно было стараться вовсю, чтобы раздобыть провизию для продолжения операции и на обратную дорогу.

Эти проблемы, относящиеся к организации тыла и снабжения, указывают на то, что в далеких экспедициях был задействован, безусловно, довольно ограниченный личный состав. 8000 мешиков, 8000 тескокцев, столько же тепанеков и еще 8000 других союзников — главным образом из долины Мехико и из края плавучих садов, вместе с таким же количеством носильщиков, составляли в сумме 64000 человек. 64000 человек, которые должны были раздобыть провиант по дороге в складских пунктах. Армия, авангард которой прибывал на место назначения за восемь дней до арьергарда, если только части не шли разными дорогами, что не всегда было возможно. Можно ли представить себе этот авангард, вынужденный ожидать несколько дней перед тем, как перейти в наступление? Как мог он уберечься от постоянно угрожавшей вылазки противника? Вероятно, численный состав был меньшим, особенно когда приходилось обращаться к малонаселенным городам-государствам, которые даже с помощью своих союзников и данников с трудом могли выставить более десятка тысяч человек.

Прибывшие без особых приключений к Хальтепеку воины империи разбивают свой лагерь перед неприятельскими заграждениями. Монтесума разбивает свою армию на три части так, чтобы Мехико, Тескоко и Тлаконап наступали с разных сторон. Таким образом он окружает город и обеспечивает себе возможность наблюдения за своим войском, контролируя степень участия в сражении каждого из союзников. Ночью в город проникают разведчики. В подтверждение выполненного задания они приносят императору жернова от ручных мельниц, посуду и даже младенцев, спавших возле своих матерей.

Поскольку город так плохо охраняется, то нужно атаковать. Произносятся обычные речи: Монтесума велит убивать всех кому за пятьдесят, поскольку именно они, но его мнению, подбивают людей к измене и мятежам. Затем — наступление. Император в накидке из кожи, содранной с тела одного из поверженных им врагов, идет во главе своего войска, ударяя в барабан. Затем он переходит через укрепления. С группой своих офицеров он устремляется к главной пирамиде, которая вскоре оказывается взятой и подвергнутой огню.

Хальтенеки начинают обороняться всерьез, но их оружие ближнего боя — топоры, палицы и большие кинжалы — не может противостоять грозным macahuitl. Население уничтожается, город предается огню. Несколько дней подряд войска прочесывают окружающую местность в поисках еды и добычи. Судьба Ачиотлана наконец решена. Некоторые государства пользуются присутствием императора, чтобы объявить о своей покорности и поднести подарки. Без сомнения, люди приходят из самых далеких мест — чтобы заручиться покровительством и дружбой Тройственного Союза.

Так, очевидно, поступили теуаитенеки, миахуагеки и иксхуатеки. В Chronique X рассказывается, что послы этих городов пришли поприветствовать Монтесуму и предложить ему дань и подарки. Кроме того, они просили и получили от императора одну из его сестер или дочерей в жены королю Теуантепека Кочиёэзе. Если сведения на этот счет точны, то все пришлось делать очень быстро, поскольку Теуантепек находится примерно в семи днях ходьбы от Хальтепека, и известно, что Монтесуме было невыгодно задерживаться. Возможно, правда, что послы прибыли из Заачилы, где была главная резиденция Кочиёэзы.

Когда армия Тройственного Союза пустилась в обратный путь, правители близлежащих территорий вместе со своими подданными выходили ей навстречу, чтобы засвидетельствовать свое нижайшее почтение императору. Монтесума совершал путь, лежа в гамаке или восседая в носилках, поддерживаемых сановниками высокого ранга. Во всех городах устраивались приемы с подарками и исправно поставлялся провиант. Особенно пышным был прием в Чалько. Оттуда Монтесума послал людей в Тепепулько с донесением о своем намерении отдохнуть в городе до прибытия пленных. Император также послал гонцов в Мехико к чихуакоатлю с просьбой примять всех сеньоров и грандов так, как если бы он сам был среди них. Тепепулько был островком, расположенным в южной части озера Тескоко, в двенадцати километрах на юго-восток от Мехико. У Монтесумы там были сады. Когда рыбаки, промышлявшие в лагуне, узнали о прибытии императора, они поспешили к нему с дарами, состоявшими из рыб и других обитателей лагуны и из прибрежной дичи. Монтесума принял их дружелюбно и сам их щедро одарил. Каждый мужчина получил четыре плаща, набедренные повязки и сандалии, каждая женщина — по четыре юбки и столько же блузок. Таким образом он как бы играл роль гаранта всеобщего благополучия. Этот эпизод, в котором нет ничего необычного — особенно, если принять во внимание голодные годы, — показывает, что дистанция между народом и императором была в общем не всегда такой большой, как это обычно подчеркивается в источниках.

Когда стемнело, Монтесума тайно сел в лодку с шестью гребцами и отправился инкогнито в Мехико. Он хотел удостовериться в том, что в его отсутствие гранды были приняты как подобает. Прием был действительно таким, какой оказывается обычно представителям армий-победительниц. Генералы и вельможи отправились в храм, чтобы возблагодарить богов, а затем, когда им сообщили о прибытии императора, поспешили засвидетельствовать ему свое почтение. Бедняки и старцы имели обыкновение поздравлять важных особ со счастливым прибытием и принародно воспевать их подвиги. Взамен они получали еду и питье, а также одежду и кое-что из военной добычи.

Прогулка оказалась успешной: мятежи были подавлены, и несколько независимых городов, которые угораздило оказаться на пути ацтекских армий, должны были покориться империи и стать под ее покровительство. Кроме того, могущественное королевство Тлахиако должно было почувствовать силу империи. Скоро и его участь будет решена.

В том же 1503 году проводились военные действия и против страны йони. По всей вероятности, там было захвачено несколько городов, к примеру — Малинальтенек, однако Монтесуме так и не удалось захватить Йоницинко целиком. Дикие йони, или тланапеки, жили довольно рассеянно, так что уже в силу этого обстоятельства было затруднительно вести против них войну. Кроме того, их территория, граничившая с Тихим океаном к востоку от Акапулько, была неровной и лесистой, следовательно, подступ к ней был достаточно трудным. Они принадлежали к «традиционным противникам» империи и были часто приглашаемы на организуемые Мехико побоища.

ГОЛОД В ГОДЫ КРОЛИКА

Несмотря на успехи у Монтесумы были причины для беспокойства. Известно, что первые годы его правления были отмечены большой засухой. Император открыл все свои склады и велел распределить продовольствие среди нуждающихся. Он организовал также закупку кукурузы на землях, прилегающих к Мексиканскому заливу, но этих мер оказалось недостаточно, чтобы остановить голод. Многие жители долины отправились на поиски более благодатных небес, и многие из них умерли в пути. Другие были вынуждены продавать своих детей — чтобы выжить самим или дать шанс выжить детям. Не имея возможности выкупить всех детей, Монтесума старался выкупить хотя бы детей благородных родителей.

Именно в этой обстановке проводилась реконструкция старого акведука, по которому город снабжался питьевой водой. Однако едва лишь вода дошла до города, как молния поразила один из храмов, который сразу же сгорел дотла. Находившиеся в одном километре от места происшествия тлателольцы подумали, что Мехико подвергся нападению, и сразу прибежали, крича и потрясая оружием. Монтесума отнесся к тому, что случилось, как к плохому предзнаменованию. Он счел это, или сделал вид, что счел, заранее подготовленной акцией и, чтобы избежать возможности какой-либо измены, лишил тлателольцов высоких постов, которые они занимали в государстве. Несколько погодя он смягчился и вернул им их должности.

Голод достиг своего апогея в 1505 году. На двадцать дней перестал дымиться Попокатепетль, что было воспринято как залог хорошего урожая. На следующий год, в 1-м году Кролика, Монтесума принял участие в жертвоприношении с умерщвлением жертвы дротиками — чтобы вернуть земле плодородие. Церемония должна была совершиться во время праздника «Сдирание кожи с человека», tlacaxipehualiztli, — праздника жатвы, который оказался в этом году в марте. Жертва была украшена атрибутами бога Тлакаксипехуалицтли, иначе Шине-Тотека, — «наш вождь ободранный», — от которого зависела смена времен года и созревание кукурузы. Обреченного растянули на деревянной дыбе, и император с помощью метательной дощечки пронзил его многократно дротиками. Из его тела потекла кровь — так сказать, жизнь, которая оросила землю и сделала ее плодородной. К несчастью, в этом же самом году засеянные поля подверглись нападению полчищ грызунов, которых пришлось прогонять с помощью факелов.

Появлялись зловещие знаки в небе. Мало того, что солнце все иссушило, — теперь оно задумало исчезнуть. 16 марта 1509 года солнечное затмение (согласно Anales Куаутитлана — в 13-й день Смерти) посеяло панику среди простых людей, которые принялись вопить от страха, ударяя себя рукой по губам. Смятение и крики были повсюду. Люди опасались, что в случае полного исчезновения солнца оно может опуститься раз и навсегда, а затаившиеся в небесном своде ночные чудовища, цицимимы, спустятся на землю. Цицимимы стали бы тогда пожирать людей, а еще не родившиеся младенцы в материнском чреве тоже превратились бы в цицимимов. Чтобы избежать этого ужаса беременные женщины клали себе кусок обсидиана на живот или в рот. В храмах распевались гимны соответствующего содержания и приносились в жертву военнопленные и альбиносы, содержавшиеся до той поры во дворце императора. Все пускали себе кровь в покаянных целях. Ободренное этими покаяниями и самобичеваниями светило смогло-таки одержать верх над чудовищем, которое собиралось его съесть.

ВЕЛИКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НА ДОЛИНУ ПУЭБЛА

Дневное светило вновь появилось на небе, однако предвещавшееся его затмением несчастье не заставило себя долго ждать. Оно обнаружилось в весьма чувствительной области борьбы против долины Пуэбла. Город Хуэксоцинко всегда был раздираем внутренними распрями, и различные политические группировки искали внешней поддержки: одни в Тласкале, другие со стороны Тройственного Союза. Последний поддерживал, по-видимому, все, что могло внести раскол в стаи противника. Заручившись поддержкой Союза, одна из банд Хуэксоцинко вторглась в 1504 году на тласкальтекскую территорию. В Ксилохочитлане возле Тласкалы она предалась грабежу и учинила много жестокостей над местными жителями. Один важный tecuhtli из Окотелулько, Тизатлакатцин, устремился на нее с горсткой людей, пытаясь задержать ее до прихода подкрепления. Но надежды на подкрепление не оправдались, Тизатлакатцин потерпел неудачу, что сильно взбудоражило народ Тласкалы. Город без промедления организовал яростное контрнаступление. Хуэксоцинки, оказавшись в отчаянном положении, обратились к Тройственному Союзу, который незамедлительно послал им на помощь большую армию. Столкновение произошло возле Атлиско. Тласкальтеки атаковали раньше, чем союзники смогли развернуть свои войска. Они произвели опустошение в рядах противника, и даже как будто бы убили одну важную особу, принадлежавшую к королевской семье. Союзники пустились в бегство. Немного погодя тласкальтеки опустошили ноля Хуэксоцинко и подожгли дворцы короля Текай-ехуацииа и нескольких высоких сановников. Урожай следующего года был погублен, и хуэксоцинки должны были, чтобы как-то прокормиться, обрабатывать мешикские поля.

Эта неудача сильно огорчила Монтесуму. Он решил нанести мощный удар и покончить с враждебным анклавом. Лишь тогда в мире, то есть в Анауаке, будет одна воля, одна власть и один-единственный государь. Для достижения этой цели надо было полностью изолировать Тласкалу. Король Текайехуации смог привлечь на свою сторону чолультеков, но эти торговцы представляли собой весьма слабую поддержку. Затем с помощью даров хуэксоцинки попытались завоевать расположение жителей пограничных областей долины Мехико. Это были, прежде всего, наиболее многочисленные отоми, а также люди из Чалько и Хальтокана, ушедшие от террора союзников. Они нашли убежище в долине Пуэбла, где им выделили землю, платили дань, исполняли различные трудовые повинности и, что особенно важно, несли постоянную службу на границе.

Общее нападение на анклав должно было начаться с разных сторон в определенный день и час. Войска Мехико, Коатличана и Чалько должны были атаковать с юго-запада и выйти на соединение с силами Хуэксоцинко и Чолулы. Войска Тотомихуакана, Тепейякака, Квечолака и Текамачалько должны были наступать с юга и юго-востока, части Ицтакмакститлана и Тцахутлана — с востока, а войска Закатлана, Тетелы и Тузапана — с северо-востока.

Если бы все эти армии действовали согласованно и сосредоточили максимум людских сил в двух-трех местах, то, возможно, их нападение имело бы успех. Многое при этом зависело и от поведения пограничных гарнизонов. Однако эти политические изгнанники слишком ненавидели мешиков, чтобы дать себя подкупить. Полученные подарки лишь возбудили их недоверие и заставили повысить бдительность. Атаки с севера, востока и юга были слишком слабыми и разрозненными. Что касается воинов из долины Мехико, то они не смогли пробиться даже сквозь защитную полосу пограничных войск: то ли оттого, что их было слишком мало, то ли потому, что им не дали развернуться в боевом порядке. У тласкальтеков не было достаточно времени, чтобы вмешаться. Грозные отоми и их друзья повсюду смогли остановить наступление союзников, обратить в бегство своих противников и захватить много пленных и богатые трофеи. Они принесли доказательства своих подвигов в четыре главных города государства Тласкала (Окотелулько, Тицатлан, Квиахвицелан и Тенетикпак), где их принимали с восторгом и благодарностью. Тласкальтеки предлагали им в жены своих дочерей, и многим отоми было пожаловано дворянство. Победа была отмечена большими празднествами и грандиозными жертвоприношениями. Монтесума не сделал, по-видимому, надлежащих выводов из своей неудачи. Он мог утешать себя мыслью о том, что время еще не созрело для полного завоевания долины и что нужно было только подождать.

В 1504 году были, однако, и успехи. Королевство Тотоллан (ныне Пьякстла), победа над Ахвицотлем, который задумал восстать, но был сломлен союзными армиями, и над территориями, прилегающими к Ахвицотлю. Захват этого города, находившегося на самом юге нынешнего штата Пуэбла, представлял большое значение, поскольку Тотоллан мог угрожать связям с миштекскими провинциями.

ПЕСКИ КЕЦАЛЬТЕПЕКА

На следующий год была предпринята новая кампания I I против Оахаки. Первая была проведена как ответ на мятеж. В этот раз, как мог бы думать Монтесума, речь должна была идти о более решительных действиях, направленных на приобретение контроля над важной дорогой, ведущей к перешейку Теуантепек и к землям майя. Оставалось лишь найти повод.

Гранильщики Мехико, Тлателолько и других городов узнали, что в области Тотоитеиек и Кецальтеиек, на северо-восток от восточной Оахаки, имелись залежи песка, очень подходящего для шлифовки, и наждака — для полировки камней. К их глубокому сожалению, однако, эти два города почти не предлагали эти природные богатства на обмен, а если они и делали это, то назначали очень высокую цену. Получив надлежащую информацию на этот счет, Монтесума сразу стал горячим поборником свободного обмена и послал в указанные два города гонцов со своим требованием об обязательном вовлечении песка и наждака в торговый обмен. Посольство насчитывало сотню чиновников, уполномоченных предлагать товары: украшения, драгоценные перья, а вместе с ними и вечную дружбу Мехико. По другой версии, Монтесума проявил меньше такта. Он спешно отправил в Тотонтепек и Кецальтепек купцов, чтобы потребовать у этих городов продать ему несколько изумрудов и опалов. Другими словами — заплатить дань или, по крайней мере, признать свой вассалитет по отношению к Мехико.

Король Тотонтеиека хорошо принял купцов с их подарками. Однако он должен был посоветоваться с Кецальтепеком, куда он и послал своих гонцов. Ответ был довольно груб: «Что означает это посольство? Что говорит мой родственник и друг? Что мы должны быть данниками Монтесумы? Об этом не может быть и речи. Скажите ему, что я ничего не уступлю! Но пусть он сделает одну вещь. Пусть он пришлет мне половину этого мешиканского посольства, и я их здесь всех перебью. Ни один из них не должен вернуться, так как это злые люди, задиристые и с плохими намерениями. Я их здесь поубиваю, а трупы брошу в Рио. Пусть он так же поступит с теми, которые останутся у него».

Король Тотонтепека последовал совету. Пятьдесят мешиков отправились в Кецальтепек и сообщили королю о требовании императора. Король возмутился: «О чем вы толкуете? Я что — вассал Монтесумы? Может, он купил меня или победил в честном бою? Или, может быть, он пьян?» Затем, повернувшись к своим людям, он спросил: «Кецальтенеки, что за люди?» Вопрос подействовал как призыв к действию. Вооруженная палицами толпа вошла в зал и быстро покончила с послами. Их тела были сброшены в реку. В Тотонтепеке события развивались примерно по тому же сценарию.

Затем города стали готовиться к обороне.

Через некоторое время проходившим мимо городов купцам было отказано в гостеприимстве. После того как купцы не смогли проникнуть в город, они спустились к реке напиться и обнаружили там трупы послов. Купцы взяли истлевшие и изорванные одежды покойников с целью показать их императору. Когда купцы рассказали Монтесуме обо всем виденном, тот созвал начальников кварталов и вдов убитых послов для опознания вещей. Затем он приказал всем хранить в тайне все дело и послал опытных в шпионаже купцов проверить все обстоятельства события на месте, а также узнать об оборонительных мерах, предпринятых обоими городами.

Шпионы вернулись живыми и невредимыми и доложили ситуацию. Преступления Тотонтепека и Кецальтепека были полностью доказаны. К отказу от свободного обмена добавлялись неуважение к международному праву и терроризм. Короли-союзники объявили о мобилизации в трех столицах. Есть свидетельства, кажущиеся маловероятными, что все мужчины должны были взяться за оружие; исключение составили юноши до восемнадцати (возможно, пятнадцати) лет и старики. Дюран говорит о 400000 человек в трех союзных армиях. Цифра представляется чрезмерной, особенно если подумать, во-первых, об огромной обслуге, которая должна была сопровождать такое количество солдат, и, во-вторых, о слишком малом численном составе противника. Одной десятой названной цифры было бы вполне достаточно для покорения двух совсем небольших государств. Возможно, однако, что император послал несколько армий, с широким разбросом во времени, чтобы в то же самое время разобраться и с другими мелкими государствами. Такой демарш мог бы создать для Монтесумы дополнительное преимущество в том, что помощь дружественных Тотонтепеку и Кецальтепеку городов-государств стала бы весьма проблематичной.

Три армии Тройственного Союза — или, во всяком случае, большая их часть, если другие колонны двигались к иным местам назначения, — соединились у Ксальтианквиско, несколько севернее Тотонтепека. Там было решено, что Монтесума пойдет прямо, Незауальпилли — с правого фланга, а Тетленанкветца из Тлакопана — с левого, и таким образом Тотонтепек окажется в осаде.

«Поскольку я мешик, — говорит император, — то я должен идти прямо — чтобы видеть оружие, которым потрясает противник, чтобы видеть: не рубит ли его меч лучше, чем мой, чтобы видеть: не одерживает ли старик верх над молодым или мы равны». Разведчики отыскали старую заброшенную дорогу, по которой армия продолжила свой путь. За час до рассвета, после ночного перехода, армия подошла к полноводной реке. Находившиеся на другом берегу неприятельские воины кричали и жестами старались выразить свое презрение к подошедшим союзным войскам. Монтесума спешно организовал постройку тростниковых плотов и даже нескольких висячих мостов. Следующей ночью, когда противник удалился в город, река была преодолена. Оборонительные валы были взяты за четверть часа. Гарнизон, который ожидал удара совсем в другом месте, был взят врасплох. Монтесума пробился к храму и поджег его. К утру все воины противника были взяты в плен или убиты. Тотонтепек был населен теперь только женщинами и детьми младше восьми лет. Мешики взяли в плен 600 неприятельских солдат, тескоки — 400, танапеки — 350. Чтобы пленные не могли убежать, им спутывали руки и ноги или привязывали руки к большой палке, которую несчастный нес на своих плечах.

Пока союзные войска отдыхали, дюжина бывалых солдат отправилась на разведку в Кецальтенек. Они не смогли найти входа в город, но тщательно осмотрели все шесть валов и сделали оценку численного состава противника и, вернувшись в свой лагерь, доложили о виденном. Для преодоления оборонительных сооружений Монтесума велел приготовить двести приставных лестниц и палки для пробивания брешей. Со своей стороны, жители Кецальтепека втащили наверх большое количество камней, бревен и дротиков. Воины бодрствовали всю ночь, возбуждая себя криками и громким пением. На рассвете они вышли в боевом порядке. Монтесума отправил в наступление только мешиков, чальков и тлалуиков. Битва была жестокой и много было убитых с той и с другой стороны; большое число мешиков и их союзников пало под градом камней и бревен, летевших на них с оборонительных валов. В конце дня пришлось отступить. На следующий день воины Кецальтепека предприняли новую вылазку; акольхуас должны были их перехватить, по не смогли дойти до стен. На третий день тепапеки атаковали слабеющего противника, который не имел возможности перестраивать свои ряды. Противник отступил. Тогда Монтесума ввел в дело другие армии, которые дошли до стен. Были использованы лестницы, и когда на них взобрались лучники, метатели дротиков и пращники, первый оборонительный вал был взят.

Второй держался три дня. Делегация кецальтепеков пришла договариваться о мире, заявляя, однако, что защитники города скорее умрут, нежели сдадутся. Монтесума ответил парламентерам, что отправляясь в эту экспедицию он был совершенно уверен в своем успехе, иначе бы он остался дома. Вскоре был взят и второй вал. В последующие дни дело пошло быстрее. Под последнее укрепление в нескольких местах были подведены подкопы. Ночью нападающие устремились в проделанные бреши и через короткое время были в городе. Вскоре главный храм города пылал ярким пламенем.

Часть городского населения бежала в горы. Воины Кецальтепека уже хотели сложить оружие, но союзники отказались прекратить сражение. Они хотели отомстить за гибель своих сограждан — послов. Старейшины и дворяне Кецальтепека пришли тогда с мольбой о пощаде. Они принесли с собой много всяких дорогих вещей, которые они предложили победителям в качестве дани: какао, бумагу, плащи, перья, драгоценные камни. Монтесума принял капитуляцию. Избиение прекратилось. Население стало возвращаться в город.

Союзные войска возвращались через Исукар и Чалько. Повсюду короли Союза были встречены с великими почестями. В самом Мехико прием был грандиозным. Дорога, по которой победоносная армия вступала в город, дворцы и храмы были украшены цветами. Перед тем как совершить торжественное вступление в город, где его ожидали выстроившиеся шпалерами жрецы и воины-ветераны, Монтесума дал выкрасить себя в желтый цвет победы, надел дорогие украшения и символ своей власти — калебасу с табаком. Затем раздался гул сигнальных раковин, и люди стали приветствовать Монтесуму и сопровождавших его грандов. На главной площади chihuacoatl, одетый подобно представляемой им богине, ожидал Монтесуму, чтобы проводить его на вершину главной пирамиды. Там, преклонив колено перед Уицилопочтли, король выразил благодарность своему богу, выпуская с помощью заточенной кости ягуара кровь из своих ушей, икр и бедер. Затем, рядом с государями Тескоко и Тлаконапа, он последовал за чихуакоатлем к своему дворцу, чтобы выслушать там от ветеранов традиционные выражения похвалы и признательности.

МЯТЕЖИ ЯНУЭТЛАНА И ЗОЗОЛЛАНА

Зимой 1505–1506 годов понадобилось предпринять новое вторжение в Оахаку, на этот раз — для того, чтобы погасить мятеж городов Януэтлан и Зозоллан, короли которых ввели ограничения на пребывание у них мешиков.

Зозоллан (ныне Сан-Херонимо Сосола) расположен примерно в сорока километрах к северо-западу от Оахаки. В местных преданиях утверждается, что первые обитатели этих мест, миштеки, появились впервые в окрестностях именно этого города. Город имел превосходную естественную защиту в виде окружавших его двух рек с крутыми берегами. Кроме того, зозолтеки дополнительно укрепили свой город, построив вокруг него оборонительный вал, остатки которого можно было видеть еще в XVII веке. Наконец, как об этом сообщается в одном из писем Кортеса, в окрестностях города добывалось золото. Посланным сюда испанцам «были показаны три реки, и от каждой из них посланные привезли нам образцы очень тонкого золотого песка, который индейцы добывают там совершенно примитивным способом». Что касается Януэтлана, который находился на двадцать километров северо-западнее, то это был уважаемый в округе центр, история которого насчитывала не менее пятисот лет.

Монтесума послал на место людей, которые должны были выяснить ситуацию. По дороге разведчики встретили купцов из Тескоко и Хочимилько, которых мятежники обобрали и подвергли грубому обращению. Януэтлан был окружен хорошо охраняемыми четырьмя валами, через которые разведчикам не разрешили пройти. Тогда они вернулись в Мехико вместе с купцами, которые ожидали их на дороге. Монтесума утешил купцов, твердо обещав им, что они будут отомщены за свое унижение, и одарил их дорогими тканями.

Была подготовлена карательная экспедиция. Поход был воспринят народом одобрительно, поскольку приближался праздник «Сдирания человеческой кожи» и ощущался недостаток военнопленных. Мы не располагаем информацией относительно личного участия Монтесумы в этом походе; возможно, он послал вместо себя чихуакоатля. Части Тройственного Союза соединились с войсками провинций, насчитывающих, по утверждению Дюрана, 20000 человек, — возле Занотитлана, расположенного в северо-западной части современного штата Оахака, в 300 км от Мехико.

Первой целью был Януэтлан. После осмотра вражеских оборонительных сооружений были изготовлены лестницы — из стволов деревьев, срубленных в окрестных горах. Начальники произнесли приличествующие моменту речи, вдохновляющие людей и вручающие их опеке богов ночи и воздуха, земли и солнца. Они обещали воинам богатство и отдых после победы, а в том случае, если они надут в бою, — высшее блаженство в Доме Солнца, в обществе самого светила. На рассвете началось мощное наступление. Охваченные единым порывом воины опрокидывали все на своем пути, не щадя ни женщин, ни детей, которые были януэтланеками, а следовательно — заклятыми врагами. Потом первоначальная ярость несколько утихла, и воины стали работать более методично. Оставшиеся в живых были взяты в плен. Город был сожжен и разграблен; с корнем были вырваны из земли фруктовые деревья и кусты агавы, из сока которой изготавливался хмельной напиток octli, или пульке.

Такие подвиги заслуживали некоторой передышки. Только на следующий день союзные армии направились к Зозоллану. Однако события в Януэтлане послужили уроком для зозолланцев. Когда разведчики империи прибыли к месту рекогносцировки, они обнаружили мертвый город, почти полностью оставленный жителями, укрывшимися в соседних лесах. Целых четыре дня прочесывались окрестности, но результат оказался незначительным. Наконец войско отправилось назад в Мехико.

Не исключено, что описанный мятеж имел более крупные масштабы. Согласно Торквемаде, который, по-видимо-му, пользовался миштекскими источниками, этот мятеж охватил добрую часть Миштеки и область Теуантепек. Поджигателями мятежа были короли Зозоллана (4-го Цветка) и Коихтлауаки (1-го Кремня). Они решили одним махом отделаться от всех обосновавшихся в Оахаке мешиканских чиновников и солдат. 1-й Кремень пригласил их с семьями на большой банкет, где им был оказан поистине королевский прием. А по дороге домой гости были все перехвачены сидевшим в засаде 1-м Цветком и убиты.

Союзники послали против Зозоллана карательную экспедицию. Враг сопротивлялся, затем все же отступил. Мешикские источники не упоминают об этой обороне. Проявили ли зозольтеки особое мужество, показали ли мешики какую-то свою слабину — этого мы не узнаем. Во всяком случае, союзники должны были повторить свою попытку позже, возможно, в 1509 году. Поскольку дорога на Зозоллан оказалась перерезанной, им пришлось идти в обход через Куаутлан, где Коскакуаукви, брат 1-го Цветка, соединился с ацтеками, ведомыми Куитлауаком, — будущим эфемерным императором. Произошло первое сражение, которое закончилось тем, что противник отступил к холму, где хранились запасы продовольствия. 4-й Цветок привел в подкрепление теуантепеков, йони и людей из независимого государства тототенеков, но был разбит. Среди многочисленных пленных, захваченных союзниками, находился и 1-й Кремень; в противоположность другим, он был принесен в жертву несколько позже. Его брат унаследовал его королевство. 4-й Цветок сумел скрыться, но все же и он был впоследствии захвачен в плен и принесен в жертву.

Возвращение в Мехико было триумфальным. Победители вели с собой тысячу япуэтланеков и большое количество зозольтеков, то есть этого количества жертв было достаточно для того, чтобы достойным образом отпраздновать день Тлакаксинехуалицтли. Первоначально этот праздник соответствовал началу сухого сезона и одновременно началу дня. Начало сухого сезона было временем сбора кукурузы. Первый восход солнца — это первые жертвы и первая война, предпринимаемая с целью кормления светила. Таким образом, праздник имел двойной смысл: кормление богов и кормление людей, одно уподобляется другому — ведь человек был создан из кукурузного теста.

В войне первого восхода солнца, прототипической войне против четырехсот мимиксоас, Мишкоатль и его три брата уподобляются двум ягуарам и двум орлам. Поскольку эту мифическую войну было весьма небезопасно изображать с формальным соблюдением деталей, — как организовать сражение четырех воинов, даже хорошо вооруженных, с четырьмястами безоружными пленными? — то жертвы обрабатывались по очереди. Это было названо испанцами жертвоприношением гладиаторов. Такая казнь считалась прерогативой самых храбрых и благородных. Обреченный, одетый в красно-белый плащ с нижней полой в виде ласточкина хвоста, что должно было служить напоминанием о боге Шине, облеченном в содранную человеческую кожу, привязывался к каменному жернову веревкой, обвивавшей его талию. Прежде всего ему давали напиться пульке, поскольку в мифическом повествовании мимиксоас были постоянно пьяны. Вооруженный фальшивым оружием — просто палкой или деревянным мечом без обсидианового лезвия — несчастный должен был обороняться от хорошо вооруженного воина-орла. Если он хорошо держался, то попадал к воину-ягуару, затем еще раз к орлу и опять пуару и, наконец, если было необходимо, ко всем четырем сразу или к одному — левше. Как только пленный актер получал серьезную рану и начинал падать, его хватали, гатили на жертвенный камень и вырывали сердце. Иногда, утверждается в текстах, он мог еще подняться и сделать несколько шагов. Затем его обезглавливали, обдирали, и исполнитель роли Шине надевал на себя его кожу.

Верхняя поверхность жернова часто украшалась изображением солнца. Вместе с тем, отверстие в центре жернова было как бы входом в преисподнюю, особенно если положить жернов на землю. Совершая жертвоприношение непосредственно на жернове, организаторы зрелища давали ясно понять, что каждый из участников жертвоприношения получает свою долю.

Жертва, впрочем, была сыном солнца и земли. Миф это совершенно определенно утверждал, а ритуал иллюстрировал. Повязанная вокруг талии веревка была пуповиной, связывавшей, жертву с матерью-землей и с дневным светилом. Что касается питания, то привязанная жертва была как бы початком кукурузы на стебле. Незадолго перед жатвой крестьяне надламывали верхние части стеблей кукурузы и наклоняли вниз — для того, чтобы во время дождя початки не намокали. Кроме того, «орлы» и «ягуары» сначала ранили жертву, чтобы она упала, а йотом уже подвергали ее смерти. Когда початок сорван, с него сдирают листья и относят вместе с другими початками в амбар. С принесенного в жертву тоже сдирают кожу. Наконец, сбор урожая кукурузы уподоблялся битве, поэтому перед началом жатвы крестьяне делали вид, что атакуют поле кукурузы так, как если бы оно было все занято неприятелем.

Во время праздника или сразу после него какую-то часть обреченных убивали дротиками для того, чтобы напоить кровью жертв иссохшую землю. В марте 1506 году именно зозольтекам выпала честь умереть и «сочетаться браком с землей» таким образом. Жертвенные убиения представляли собой массовые зрелищные мероприятия, на которые непременно приглашались традиционные враги. Чтобы укрыть от взглядов толпы, их прятали в павильонах из саиотовых листьев, поскольку они представляли собой атрибут Нашего Бога Носителя Кожи. Они сидели в креслах, украшенных перьями розовой колпицы, подобно воплощению бога Шипе в ритуальном представлении.

ПОЛУПОБЕДА ПОД ТЕУКТЕПЕКОМ

Зимой 1506–1507 гг. Монтесума решил проникнуть дальше в Оахаку и подчинить Теуктепек (Санта-Лусия Теотепек, Оахака, примерно в пятидесяти километрах на север от Пуэрто-Эскондидо). Объяснения Дюрана по этому поводу удивляют. Этот город, пишет он, восстал и заключил союз с Коагланом. Однако насколько нам известно, Теуктепек не был еще покорен. Кроме того, в отчете о проделанной кампании нет упоминания о Коатлане. Так что, возможно, Дюран допускает здесь неумышленно путаницу или просто, не зная причины этой войны, объясняет ее на основе обычного предположения.

Согласно информации, источник которой восходит к самому Коатлану, этот город был данником могущественного прибрежного королевства Тототенек. В какой-то определенный момент он восстал и обратился за защитой к Монтесуме, который согласился помочь, но при условии выплаты ему, Монтесуме, положенной дани. В этом контексте становится маловероятным обращение Теуктенека к Коатлану по случаю намечающегося мятежа против Мехико. Гораздо более вероятна такая ситуация, когда Коатлап намерен отделиться от Тототенека, а Теуктенек обязан ему в этом помешать в ожидании войск Тототенека. Монтесума воспользовался просьбой Коатлана о поддержке, чтобы вмешаться в дела региона и дать острастку Тототенеку. Вмешательство на стороне Коатлана оправдывалось также религиозными мотивами. Императору нужны были новые жертвы для инаугурации нового храма, который был построен по его указанию и который назывался как раз Коатлан. Не указывает ли все это на стремление подарить новому храму для жертвоприношения противников дружественного города, носящего то же имя, что и храм?

Армия включает в себя контингенты из главных городов империи. Подойдя к границам Теуктепека, она разбивает лагерь возле одного бурного потока, который невозможно перейти вброд. Нужно изготовить шесть больших илотов с каркасом из древесных стволов. Несмотря на противодействие противника союзникам удалось переправить на другой берег 4000 человек. Первая стычка привела к общей вылазке теуктепеков, которые надеются, что смогут расправиться с авангардом. Оказавшись в опасности, союзники прибегают к хитрости. Их авангард симулирует отступление, затем бегство и переправляется обратно через поток. Считая, что их победа уже близка, теуктепеки гонятся за «беглецами» и в свою очередь забираются на плоты (правда, не совсем ясно, как они там снова оказались). Союзники дожидаются момента, когда теуктепеки высадятся на другом берегу, и считая, что они благодаря своей хитрости захватили уже достаточно пленных, рубят швартовы илотов, отрезая таким образом теуктепеков от их тыла и лишая их возможности бегства. Некоторые из попавшихся в ловушку бросаются в воду, а оказавшиеся рядом зрители с ужасом видят, как они превращаются в кайманов и других страшных животных. Надо ли это понимать так, что несчастные были съедены кайманами? Скорее всего, мы имеем здесь дело с неудачной интерпретацией индейского кодекса, где изображены плавающие в реке крокодилы.

Сам город Теуктенек представляется недоступным. Он окружен четырьмя валами, а его защитники имеют репутацию неустрашимых воинов. Принимается решение трогаться в обратный путь. Захвачено около 2300 пленных. Этого достаточно, чтобы желающие нападать на Коатлан больше не повторяли своих попыток. По возвращении армии триумф был устроен как обычно, хотя Монтесума, не принявший участие в экспедиции, предпочел бы, чтобы город был взят. Союзные государства и «любимые» враги были приглашены на инаугурацию нового храма, Коатлана или Коатеокалли, в котором были собраны, если не сказать — заключены, все боги империи. Прежде всего три короля провели торжественное награждение всех особо отличившихся в последних баталиях храбрецов — ценными вещами, знаками отличия и почетными званиями teculli. «Отныне, — объясняет Дюран, — этим людям позволялось одеваться в ткани из хлопка, носить на своих йогах сандалии, входить во дворец, держать в руках букеты цветов и курить сигары, иметь столько жен и наложниц, сколько позволяли им их средства, и быть свободными от податей и принудительных работ. Они могли принимать участие в королевских танцах, есть человеческое мясо, нить, принимать участие в голосовании по военным вопросам, иметь дом в два этажа и находиться в обществе рыцарей солнца. Что ни говори, Монтесума вознаграждал ратные подвиги так же, как его предшественники».

Потом началась сама инаугурация. Император мира (сет anahuac tlatoani) отправился в храм, где он был принят жрецами, которые гудели в морские раковины, дудели в флейты и били в барабаны, продолжая при этом расточать фимиам. Он облачился в жреческие одежды, позволил начертить священной смолой на своем теле знак раскаяния и надел золотую митру. Chihuacoatl проделал то же самое. С кадильницей в форме разливательного ковша в руке Монтесума пошел воздать благодарность божествам храма. В полдень начались жертвоприношения. Пока гудели раковины, император и chihuacoatl принесли в жертву некоторое количество теуктепеков, вырывая у них сердце, чтобы поднести его вверх, к солнцу, а затем бросить внутрь алтаря. Жрецы приняли эстафету, и работа продолжалась до самой ночи. Кровь 2300 жертв, текущая бурным потоком из их зияющих ран, окрасила красным цветом весь фасад сооружения, отметив его торжественное открытие самым блестящим образом.

СРАЖЕНИЯ В ДОЛИНЕ ПУЭБЛА

Год 1507-й был годом бурного роста числа столкновений с жителями долины Пуэбла. После провалившегося общего наступления трехлетней давности Хуэксоцинко стремился снова сблизиться с Тласкалой. Что же касается Монтесумы, то он довольствовался одними «цветочными» поединками, то есть обычной тактикой удушения и истощения противника. И вот наконец предоставились новые возможности для непосредственного вмешательства в дела соседней долины. Прежде всего — конфликт между Хуэксоцинко и Чолулой. Однажды по не известным нам причинам хуэксоцинки подожгли несколько домов в Чолуле и убили там нескольких жителей. Зная наперед, что Мехико обязательно вмешается в это дело, они не мешкая послали к Монтесуме двух послов со своей версией событий. Однако вместо того чтобы сгладить факты, несчастные существенно раздули их, говоря о настоящем поражении Чолулы и об опустошении, произведенном в этом городе. Было ли это их простой оплошностью? В Хуэксоцинко будущие послы не учатся, конечно, как в Мехико, начиная со времен Монтесумы I, в школах типа calmecac, поэтому речь этих послов не отличается особым изяществом. Или дело, может быть, в том, что послы принадлежат к враждебной Мехико группировке или к правящему в Хуэксоцинко роду и просто стараются спровоцировать конфликт? Мехико, конечно, не может оставаться пассивным наблюдателем. Чолула — священный город и средоточие больших торговых корпораций. Напасть на Чолулу — это выглядит так, как если бы сегодня кто-нибудь проделал нечто подобное относительно Ватикана или Уолл-стрит.

Государь кольхуас задерживает послов до более полного выяснения обстоятельств. Приходят чолультеки и объясняют, что произошло в действительности. Возмущенные тем, что им наврали, союзники идут на Хуэксоцинко, прихватив с собой обоих послов. Хуэксоцинки, со своей стороны, посылают к ним навстречу воинов. Однако перед тем как начать сражение, союзники требуют объяснений и узнают, что послы действовали не в соответствии с возложенной на них миссией. Союзники выдают послов хуэксоципкам, которые обрезают им как предателям носы и уши. Предлога для справедливой войны больше не существует, и союзникам ничего не остается иного, как вернуться домой.

Спустя некоторое время, жители Куаукечоллана и Атцицихуакапа приходят к Монтесуме с жалобой на хуэксоципков и атлисков, которые опустошают их огороды и кукурузные ноля. Монтесума обещает помочь и объявляет мобилизацию. Король Тулы (Толлана) Иштлильквечауак добивается от Монтесумы милостивого разрешения схватиться с врагом или, возможно, он принимает участие в походе и, улучив момент, предлагает атаковать первым. Вскоре он снова сталкивается с хуэксоцинками в недоброй памяти долине Атлиско.

Тольтеки начинают первыми: они бросают в сторону противника сигары и цветы, которые легко отскакивают от щитов. Скоро дело доходит до более тяжелых снарядов — камней, стрел и дротиков и, наконец, до рукопашного боя с мечами и копьями. Люди мужественно сражаются два дня. Потери пока что минимальны с обеих сторон. На третий день, однако, желая закончить дело и отличиться, Иштлильквечауак выводит свои войска вперед и атакует хуэксоцинков с такой смелостью, что, несмотря на все его подвиги, он взят в плен и растерзай. Его смерть в 1507 году подтверждена в анналах Тулы. Воины отступают в панике. Тескокцы приходят на выручку, но разбушевавшийся противник теснит их и продолжает наступать. Наступает очередь тепанеков. Союзники удерживаются ценой тяжелых потерь.

На следующий день все идет к развязке. Акольхи и тенапеки начинают бой, но вскоре их натиск ослабевает. Мешики и чальки приходят к ним на помощь и стойко сражаются, однако три — фатальная цифра! — три храбрых кузена Монтесумы убиты.

Непосредственно после этих событий Тезозомок рассказывает о втором сражении, которое внешне повторяет первое, отличаясь все же от него в некоторых деталях. Куаукечоллап и Атуицихуакан направляют послов к Монтесуме с донесением о том, что люди из Атлиско и Аканетлахуакана желали бы встретиться через три дня для «игры». (Атуицихуакап и Куаукечоллап — два города, поля которых были ограблены, что привело к предыдущему сражению.) Хуэксоципки и даже чолультеки должны принять участие в развлечении. Императору ничего не остается, как принять предложение. Он поднимает по тревоге обоих своих союзников, а также чальков, хочимильков, воинов из края плавучих садов и из долины Морелос. В назначенный день армии разбивают лагерь в Куаукечоллаие и Атуицихуакаие.

Один батальон, составленный из наиболее храбрых воинов, начинает бой; затем к нему присоединяется все остальное войско. Яростный бой идет весь день — но не на равных. Противник бросает в бой в шесть раз больше людей, чем союзники. Как и в первый раз, они теряют много людей. Около 8200 человек, утверждает Тезозомок, не считая постоянно присутствующих в печальной статистике близких родственников императора — опять в количестве трех! К вечеру мешики предлагают остановить «славный рыцарский бой, поле которого усеяно цветами, драгоценными перьями — славной и радостной смертью среди цветов». Противник, который также достаточно измотан, считает, что забава действительно была хороша, но можно и передохнуть. Вернувшись в свой лагерь, мешики в волнении замечают: «Поле цветет мертвыми телами противников, и эти тела подобны красным розам в драгоценных перьях. Они скончались в такой радости, что сейчас они наслаждаются обществом наших предков и наших бывших королей в присутствии владыки загробного мира Миктлантекутли».

В Мехико Монтесума заливается слезами, спрашивая у добрых богов, что он мог сделать такого, что так их разгневало. Прием напоминал траурную церемонию. Нет пи фимиама, ни звучания флейт и морских раковин, ни цветов, ни радости. Напротив, все плачут. Жены погибших и раненых распускают волосы, избивают себя и громко причитают. Стоя у входа в Большой храм, Монтесума и chihua-coatl присутствуют при возвращении войск. Одетые в плащи из орлиных перьев, они в бесстрастной позе опираются на свои большие мечи. Воины проходят молча, направляясь прямо в храм для выполнения обычных церемоний благодарения. Затем начальники отправляются во дворец, чтобы доложить о ситуации. «Разве, — говорит Монтесума, — долг воина не состоит в том, чтобы победить или умереть? Сегодня победил противник, завтра можем победить мы. Смерть моих братьев бесконечно горька мне, но тот факт, что они пали защищая свою родину, окрашивает их в цвет их крови, в цвет их великого мужества. Их награда, их драгоценные камни и перья — это их высокие подвиги. Такая кончина желательна для каждого из нас, поскольку они не умерли, как женщины, мешая головешки в очаге. Напротив, они пали с оружием в руках. Они окрасили своей кровью цвета утренней росы и кровью своих противников цветы полей и лучи солнца, и я горжусь этим».

После торжественных похорон император выражает свое удивление по поводу того, что тлателольки не приняли участие в общем обряде. Объяснение оказывается простым: у них не было убитых. Они пугливы как олени, поэтому спрятались от противника. «Возможно ли это? — негодует Монтесума. — Будем ли мы спокойно наблюдать, как эти негодяи насмехаются над нами и развлекаются, видя как мы страдаем? Очевидно, эти предатели забыли, что они мои вассалы. Разве их обязанность состоит только в том, чтобы платить налоги?.. Отныне они будут поставлять мне рабов, как делают это другие провинции, а. когда мы отправимся на войну, будут идти отдельно и сражаться будут одни, без чьей-либо поддержки».

Когда эти слова передают тлателолькам, они просто не знают что делать. В большинстве своем они смиренно признают свою вину. Другие все же хотят вновь обрести свободу. Соотношение сил, однако, слишком неравно. Здравый смысл одерживает верх, и тлателольки решают умилостивить императора своими подвигами. Однако в течение целого года их не приглашают на императорские приемы.

Это было уже третье дело Тлателолько с начала его правления. Первый казус возник в связи с тем, что император потребовал от тлателольков четкой выплаты налога, который они обязаны были выплачивать после своего поражения в 1473 году, когда у них было установлено правление двух военных губернаторов по примеру других ненадежных мест; тлателольки эту обязанность по сути игнорировали. Второй инцидент произошел, когда пожар храма Тцонмолко вызвал ложную тревогу, а Монтесума ожидал нападения.

Претензии Мехико к Тлателолько были, вероятно, связаны с централизаторскими усилиями императора. Начиная с 1488 года одним из военных губернаторов был принадлежавший к королевскому роду Тлателолько tlacatecatl Чихуапонокацип. В 1506 году он был заменен Йоллокуаницином, который, конечно, не принадлежал к королевскому роду. Одновременно в Тлателолько был прислан новый tlacochcalcatl, Ицкуауцин, «благородный и храбрый мешик». В этих изменениях выражена контрольно-интеграционная политика Мехико в отношении города-близнеца. Отношение Монтесумы к соседям является, впрочем, весьма последовательным. С одной стороны, он сеет страх, с другой — он обязывает и привязывает, как это было с его реформой установления дворянства. Кнут и пряник. Он находит и указывает вину, йотом привязывает к себе провинившегося своим великодушным прощением.

Итак, стремление к централизации, которое некоторыми в Тлателолько воспринимается без удовольствия. Отсюда все эти слабые попытки возмущения, подавляемые здравым смыслом.

Такими были первые походы Монтесумы. Они очень характерны для всего его правления. Под прицелом его внимания находятся, с одной стороны, долина Пуэбла, с другой — Оахака.

Долина Пуэбла привлекает его, поскольку столь близкое присутствие независимого анклава не может быть терпимо в империи, достойной этого наименования, Оахака же — поскольку это расположенные сравнительно близко огромные богатства. Сырье — например, зозолланское золото и пользующиеся отличной репутацией в миштекском регионе готовые изделия ремесленников, горшечников, художников и ювелиров. Дань, выплачиваемая, например, провинцией Койолапаи (долина Оахака), дает представление о значении этого региона для Мехико. Она состояла примерно из 800 тюков — 16000 штук — художественно выполненных накидок или плащей, 1600 тюков длинных накидок, 20 золотых дисков толщиной с палец и величиной с тарелку, 20 мешков кошенили, два «амбара» кукурузы, один — фасоли и еще один — семян одной из разновидностей шалфея. Поскольку один «амбар» вмещает примерно 186043 кг, то общее количество продовольствия составляло 744172 кг!

Для того, чтобы перенести в Мехико такое богатство, требовались усилия 32355 человек в течение 25 дней. Носильщики, однако, должны были нести с собой свою собственную провизию в ту и другую сторону, то есть не менее 30 кг на человека. Иначе говоря, транспортировка такой массы продовольствия могла быть возможна только в условиях сменных команд, когда носильщики находились в пути не слишком большое число дней и кормились собственным провиантом. Скорее всего, это продовольствие хранилось на промежуточных складах и могло служить питанием для войска и сопровождающего персонала. Возможно также, что какая-то часть продовольствия складировалась на месте, в императорских амбарах, а другая переправлялась в Мехико или к тем складам, мимо которых могли проходить войска или купеческие караваны. По всей видимости, транспортировка продовольствия составляла часть обязанностей, связанных с вассальной зависимостью. Каждый провинциальный город платил при всем этом наложенную на него дань.

Оахака представляла интерес в несколько ином отношении. Это был один из естественных мутей к перешейку Теуантепек и к стране майя или, но крайней мере, к центру торговли на большие расстояния, каким был город Хоконочко, расположенный рядом с Гватемалой. Отсюда приходили в Мехико дорогие перья, бобы какао, шкуры ягуаров, янтарь, жадеит. Эта проходившая в горах дорога больше подходила жившим достаточно высоко ацтекам, чем дорога по берегу Мексиканского залива. С другой стороны, завоевание Оахаки обеспечивало защиту южного фланга прибрежной дороги и способствовало окружению долины Пуэбла. И наконец, военная активность Монтесумы в Оахаке была нацелена на ликвидацию существовавших на гот момент анклавов, подавление мятежей и, в конечном итоге, сплочение империи.

Походы, таким образом, не возникали случайно. Проникновение предшественников Монтесумы в Оахаку привело к образованию некоего трезубца, два элемента которого достигали Койоланана и Теопуктлаиа и включали большую часть Миштеки. Первый поход к Хальтенеку и Ачиотлану имел результатом закрытие этого кармана и его значительное сокращение. Второй, к Тототенеку и Кецальтепеку, был направлен на то, чтобы соединить приобретения, сделанные в восточной Миштеке и в долине Оахака, с территориями, завоеванными на перешейке Теуантепек. Третий поход, спровоцированный мятежами, имел целью укрепление дороги к долине Оахака. Четвертый был связан с защитой Коатлана и королевства Тототепек и, в общем, с контролем над всеми новыми завоеваниями.

Таким образом, все эти походы связаны между собой. Монтесума стремился превратить грабительское, хищническое государство в структурированное целое, в настоящую империю, которая осуществляла бы свой грабеж более культурно, с опорой на законность и порядок. Он это делал настолько систематично, насколько ему позволяли обстоятельства и необходимость карательных экспедиций. Его войны подтверждали то, что вытекало из его первоначальных политических, административных и религиозных реформ. Но они проводились еще как грабительские рейды и как охота за головами подавляющими силами и всегда по линии наименьшего сопротивления. Исключение представляла плотно населенная долина Пуэбла. Там, чтобы ограничить свои потери, мешики вели ритуальную войну на истощение, войну по правилам, которую они иногда превращали в настоящую войну, чтобы оценить стойкость противника.