Мозаика

Ночь

По безлюдным улицам города скиталась блудница. Сегодня никто не взял ее, и на эту ночь не было у нее пристанища.

Долго бродила она, и вот на перекрестке двух темных улиц заметила какую-то серую фигуру, кого-то, как и она, скитающегося в темную ночь.

Она подошла поближе и узнала его: – брат! Он был вор и тихо крался по улице, идя на добычу.

Он тоже узнал ее, и они присели на скамью ближайшего бульвара. Не было разговоров, так как нечего было рассказывать, а жизнь, темная, как ночь, висела над ними. Помолчали…

– Меня никто не взял сегодня.

– А ты красива еще, очень красива.

Снова замолчали. И странно: обоим вспомнилось далекое их детство, как бегали они вместе купаться и не стыдились детской своей наготы.

Весело светит летнее солнце, нежно золотится горячий песок, и звонкие алмазные брызги и звонкие детские голоса сливаются в нежный аккорд.

Это было когда-то. О светлое детство!

Вы видели маленькие ручейки, которые с плясовой песенкой сбегают с гор? Они сбегают в долину и звонко журчат, весело щебечут о чем-то. А седые горы стоят, как всегда, безмолвно и грустно скрывают свои вершины в темных облаках.

Холодно стало. Вор и блудница прошлись раза два вдоль бульвара и опять сели. Задумались.

Печально и безнадежно рисовалась жизнь. Кто-то черным безжалостным углем чертил безумный похоронный рисунок. – Черный гроб, черной тканью перевитые, дымящие полупотухшие свечи, а в гробу человек. Нет, не человек, не тело его, а душа, его сердце, которое хочет счастья и жизни. А кругом – хор дьяволов в черных одеждах монахов – поет похоронные песни.

Высокая колокольня. Звонарь с длинным хвостом дьявола звонит к заупокойной обедне и, богохульствуя, ругается мерзкими словами. А на кресте колокольни сидит другой дьявол и весело смеется.

Жених и невеста входят в светлую церковь для венчания. Царские двери открыты, а в алтаре вместо св. престола стоит ложе разврата. На нем в священнической одежде сидит черный дьявол, болтает ногами и дразнит высунутым языком.

Тупеет и умирает душа. Безумно хочется того, чего нет…

Долго сидели они. Вдруг неожиданная мысль озарила его; он сказал:

– Тебя никто не взял сегодня. А ко мне ты пойдешь ли, красавица и сестра моя?

И подал ей руку.

Комната вора была на чердаке – маленькая и низкая. Старая кровать, трехногий стол, два табурета – вот все, что в ней было: больше ничего.

Вор и блудница пили вино из старых грязных стаканов, оно жгло их и что-то давно забытое воскресало в них…

Вот она быстрая студеная речка, мелкие камушки дрожать на дне ее, золотится на берегу горячий песок.

Сбросим-же одежды, войдем по-пояс в воду и будем весело брызгаться алмазносолнечными брызгами! Девочка, твои глаза – незабудки, твои волосы, как золотой шелк, мягкий и чистый, а какая маленькая у тебя ножка!

А ты, о чем задумался, курносый мальчуган? Плыви скорей за своей сестренкой, догоняй ее, а то далеко уплывет она от тебя – на самую середину реки!..

Не будем же задумываться, сбросим одежды! Будем, как дети… Еще можно жить…

Они поспешно сбрасывают с себя все до последней нитки, и нагие, как дети, нежно прижавшись друг к другу, опять садятся рядом, снова пьют.

Теперь весело звенят их голоса. Они разговаривают обо всем, но больше о прошедшем, так как только в нем – хорошее.

Вот вспомнили молодость, надежды, первую любовь… Остановитесь, воспоминания – не нужно дальше: там черный гроб и погребальные свечи, там оскверненный алтарь к хохочущий дьявол на куполе собора.

Не нужно – пусть живет молодость, торжествует любовь!

Их тела все теснее и нежнее сближаются, и вот – с благоговением, как бы совершая великое таинство, они вступают на свое брачное ложе.

Близится утро. Первые розовые его лучи проникают сквозь грязные окна и нежно улыбаются молодым обнаженным телам, молодым просветленным душам.

– Еще можно жить. Пойдем же, сестра, – будем жит и любить друг друга. Будем свободны и счастливы. Идем.

И на рассвете выходят они за город, в широкое поле. Идут туда, где алой обещающей полосой горит заря. Где-то звонят колокола к веселой праздничной службе… нарядной зеленью убрана церковь, и священник в белой непорочной ризе открывает царские двери.

Подымается солнце и равнодушно светит и правде людей и их лжи, а черный хромой дьявол подымается по скрипящим ступеням на колокольню – и еще торжественнее, еще веселее звонят праздничные колокола.