Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии

В большом храме, расположенном к северу от древней столицы Таиланда Сукотаи, когда-то стоял гигантский и очень старый глиняный Будда. Хотя он и не был одной из прекрасных и утончённых работ буддийского искусства, о нём заботились более пятисот лет и почитали за его возраст. Приходили и уходили жестокие штормы, новые правительства и армии захватчиков, но Будда оставался прежним.

Однажды монахи, присматривавшие за храмом, заметили, что на статуе появились трещины и её нужно было реставрировать и заново покрасить. После периода особенно жаркой и сухой погоды одна из трещин стала настолько широкой, что любопытный монах взял фонарик и заглянул внутрь. Свет отразился ярким блеском золота! Внутри простой статуи обитатели храма обнаружили одно из самых больших и сияющих золотых изваяний Будды, когда-либо созданных в Южной Азии. Сейчас этот золотой Будда притягивает потоки преданных паломников со всего Таиланда.

Монахи верят, что блестящее произведение искусства было покрыто гипсом и глиной для защиты во времена конфликтов и волнений. Похожим образом все мы сталкивались с угрожающими ситуациями, заставлявшими нас скрывать своё внутреннее благородство. Подобно тому как люди Сукотаи забыли о золотом Будде, мы забыли свою сущностную природу. Большую часть времени мы действуем на этом защитном уровне. Главная цель буддийской психологии — помочь нам заглянуть под эти доспехи и вывести на свет нашу изначальную добродетель, которую также называют природой будды.

Первый принцип буддийской психологии:

———————————————————

1. Видеть внутреннее благородство и красоту всех человеческих существ.

———————————————————

Известный юнгианский аналитик Роберт Джонсон признаёт, что многим из нас очень трудно поверить в свою добродетель. Когда речь идёт о непризнанных чертах, которые Юнг называл нашей «тенью», нам проще принимать за самих себя свои худшие страхи и мысли. «Любопытно, — пишет Джонсон, — что люди сопротивляются благородным аспектам своей тени более активно, нежели скрывают свои тёмные стороны… Обнаружение глубинного благородства характера бывает куда более опустошающим, чем открытие того, что вы бездельник».

Наша вера в ограниченную и неполноценную идентичность — такая сильная привычка, что мы боимся: без неё мы не знали бы, как нам быть. Если бы мы полностью признали своё достоинство, это могло бы привести к радикальным переменам в жизни. Это могло бы потребовать от нас чего-то грандиозного. Однако какие-то части нас знают, что напуганное и повреждённое «я» — это не мы сами. Каждому из нас нужно найти способ снова быть цельными и свободными.

В моей семье было непросто обнаружить собственную добродетель. Мои первые воспоминания связаны с одержимым паранойей и непредсказуемо жестоким отцом, избитой и напуганной матерью и четырьмя мальчиками, спрашивавшими себя: «Как мы здесь оказались?». Когда наш отец подъезжал к дому на своей машине, мы все задерживали дыхание. В хорошие дни он бывал внимательным и шутил, и мы испытывали облегчение, но чаще нам приходилось прятаться и съёживаться, чтобы избежать его легковоспламеняющейся ярости и гневных тирад. Во время семейных поездок он мог, не выдержав напряжения, ударить мою мать головой о ветровое стекло или наказать своих детей за безрассудное поведение других водителей. Помню, как бабушка моего отца умоляла мою мать не разводиться с ним. «По крайней мере он иногда может работать. Он не такой безумный, как те, которые лежат в психбольницах».

Однако я знал, что существование не ограничено этим несчастьем. Я помню, как в возрасте шести-семи лет в сложные дни, когда мои родители ссорились, я выбегал из дома. Что-то внутри говорило мне, что я не принадлежу этому дому, словно я родился в чужой семье. Иногда, как это делают все дети, я представлял, что однажды раздастся стук в дверь и элегантный джентльмен спросит меня. Затем он объявит, что Джек и его братья были тайно помещены в этот дом, но теперь наши настоящие родители, король и королева, хотят, чтобы мы вернулись в свою законную семью. Эти детские фантазии создали один из самых сильных потоков в моей жизни — жажду быть частью чего-то ценного и настоящего. Я искал свою настоящую семью благородного происхождения.

В наше часто циничное время мы можем считать изначальную добродетель лишь красивыми словами, однако через её призму мы обнаруживаем радикально иной способ видения и бытия: такой, цель которого — преобразовать наш мир. Это не означает, что мы игнорируем колоссальный масштаб человеческого страдания или что мы позволяем себе глупую уязвимость перед нестабильными и, возможно, жестокими людьми. В действительности, чтобы найти достоинство в других, мы должны признать их страдание. Один из центральных принципов буддийской психологии — это Четыре благородные истины, которые начинаются с признания неизбежного страдания человеческой жизни. Об этом тоже сложно говорить в современной культуре, где людей учат любой ценой избегать дискомфорта и где «погоня за счастьем» превратилась в «право на счастье». И всё же, когда мы страдаем, признание истины страдания очень освежает и помогает.

Буддийские учения помогают нам посмотреть в лицо своему личному страданию, будь то стыд, депрессия, тревога или горе. Они обращаются к коллективному страданию мира и помогают нам работать с источником этого страдания: силами алчности, ненависти и заблуждения в человеческой психике. Хотя работа со страданием крайне важна, само оно не затмевает нашего фундаментального благородства.

Английское слово nobility — «благородство» — не связано со средневековыми рыцарями и королевским двором. Оно происходит от греческого корня gno (как в слове gnosis), означающего «мудрость» или «внутреннее озарение». В английском языке «благородство» определяется как человеческое совершенство, то, что прославляется, вызывает восхищение, возвышенно и безупречно в ценностях, поведении и манерах. Как мы можем интуитивно установить связь с этим качеством в окружающих нас людях? Никто не может сказать нам, как любить, и лишь мы сами можем найти свой способ чувствовать в других фундаментальную добродетель. Один из способов сделать это — сместить временные рамки, представив, что человек перед нами — это маленький ребёнок, юный и невинный. Однажды после особенно сложного дня со своей дочерью-подростком я оказался у её постели, когда она уже спала. Всего несколько часов назад мы с большим трудом пытались разобраться с её планами на вечер — теперь же она спала с невинностью и красотой своего детства. Подобная невинность есть во всех людях — если мы только пожелаем её увидеть.

Вместо того чтобы возвращаться назад во времени, мы также можем переместиться вперёд. Мы можем визуализировать этого человека в конце его жизни — лежащим на смертном одре, уязвимым, открытым, ничего не скрывающим. Или же мы можем просто увидеть в нём попутчика, с трудом несущего свой груз и желающего счастья и достоинства. Под всеми страхами и нуждами, агрессией и болью любой, кого мы встречаем, является существом, которое, подобно нам, обладает огромным потенциалом понимания и сострадания и ожидает прикосновения к своей добродетели.

Вероятно, проще всего нам восхищаться человеческим духом, сияющим в великих мировых моральных лидерах. Мы видим непоколебимое сострадание лауреатки Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи, остававшейся стойкой и любящей, несмотря на долгие годы домашнего ареста в Бирме. Мы помним, как президент Южной Африки Нельсон Мандела вышел из тюрьмы с величественным духом храбрости и достоинства, не сломленным двадцатью семью годами пыток и лишений. Этот дух сияет во всех здоровых детях мира. Их радость и естественная красота способны вновь пробудить нас к нашей природе будды. Они напоминают нам, что мы рождаемся с этим сияющим духом.

Так почему же в западной психологии мы сосредоточивались лишь на тёмной стороне человеческой природы? Ещё до Фрейда западная психология опиралась на медицинскую модель и до сих пор в основном сосредоточена на патологии. Использующееся в психиатрии «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам», задающее направление работы большинства терапевтов, а также специалистов от медицины и здравоохранения, является объёмным списком, содержащим сотни психологических проблем и заболеваний. Деление проблем на категории помогает нам изучать и, как мы надеемся, лечить их наиболее эффективным с научной и экономической точек зрения образом. Однако часто мы уделяем так много внимания защитным слоям страха, депрессии, заблуждений и агрессии, что забываем, кто мы есть на самом деле.

Будучи учителем, я вижу это постоянно. Когда ко мне пришёл мужчина средних лет по имени Марти, только что прошедший через болезненное расставание с женой и развод, продолжавшиеся целый год, он находился в ловушке повторяющихся циклов ощущения собственной никчемности и стыда, которые он носил в себе с детства. Он был убеждён, что с ним что-то ужасно не так. Он забыл свою изначальную добродетель. Когда молодая женщина по имени Джен занялась буддийской практикой после продолжительного периода тревоги и депрессии, ей было сложно отпустить образ самой себя как сломанной или повреждённой личности. Много лет она видела себя лишь через призму диагноза и различных медикаментов, которые не могли с ним справиться.

По мере того как психология всё больше опирается на фармакологические средства, медицинская модель упрочивает свои позиции. Сегодня большей части из миллионов взрослых, ищущих помощи в поддержании психологического здоровья, сразу прописывают те или иные препараты. Ещё больше опасений вызывает то, что сотням тысяч детей прописывают сильнодействующие психиатрические лекарства от различных расстройств, начиная от СДВГ и заканчивая набирающим популярность диагнозом детского биполярного расстройства. Хотя иногда эти лекарства бывают уместны и даже могут спасти кому-то жизнь, в некоторых случаях и простые люди, и профессионалы зачастую обращаются к таблеткам как к решению проблем человеческой запутанности и страдания. Это необязательно должно быть так.

Внутренняя свобода. Освобождение сердца

Какова альтернатива фокусу на человеческих ограничениях и патологии? Это вера в то, что человеческая свобода возможна в любых обстоятельствах. В буддийских учениях об этом говорится так: «Подобно тому как весь великий океан имеет один вкус — вкус соли, все учения Будды имеют один вкус — вкус освобождения».

Психолог Виктор Франкл был единственным представителем своей семьи, выжившим в нацистских лагерях смерти. Несмотря на это страдание, он нашёл путь к исцелению. Франкл писал: «Мы, жившие в концентрационных лагерях, можем вспомнить людей, ходивших по баракам и утешавших остальных, отдававших свой последний кусок хлеба. Возможно, их было не так много, однако они в достаточной степени доказывают: у человека можно отобрать всё, кроме одной вещи — последней из человеческих свобод — выбирать собственное отношение в любых обстоятельствах, выбирать собственный путь».

Когда мы потеряны в своём самом тяжёлом кризисе или конфликте, в пучине состояний страха и запутанности, наша боль может казаться бесконечной. Мы можем чувствовать, будто у нас нет выхода, нет надежды. И всё же присутствует некая скрытая мудрость, жаждущая свободы. Будда сказал: «Если бы не было возможно освободить сердце от запутанности в нездоровых состояниях, я бы не учил вас этому. Однако поскольку возможно освободить сердце от запутанности в нездоровых состояниях, я предлагаю эти учения».

Пробуждение этой внутренней свободы духа является целью сотен буддийских практик и упражнений. Каждая из этих практик помогает нам распознать нездоровые паттерны, порождающие страдание, отпустить их и взрастить на их месте здоровые паттерны. В буддийском психологическом подходе важен акцент на тренировке и практике, а также на понимании. Вместо того чтобы идти со своими проблемами к психотерапевту, который будет выслушивать вас раз в неделю, вы следуете режиму непрерывной ежедневной тренировки и дисциплины, помогающей вам научиться здоровым способам существования и практиковать их. Эти практики возвращают нас к нашим изначальным мудрости и состраданию и направляют к свободе.

Священное восприятие

Каждый раз, когда мы встречаемся с новым человеком и с почтением относимся к его достоинству, мы помогаем окружающим нас людям. Их сердца вступают в резонанс с нашим сердцем точно так же, как струны скрипки, на которой никто не играет, вибрируют вместе со звуками скрипки, на которой играют поблизости. Западная психология зафиксировала это явление, назвав его заразительностью настроения, или лимбическим резонансом. Когда в комнату входит человек, охваченный паникой или ненавистью, мы мгновенно чувствуем это, и, если мы не будем предельно внимательны, негативное состояние этого человека начнёт подчинять нас себе. Когда в комнату входит радостный и экспрессивный человек, мы также можем почувствовать его состояние. Когда мы видим добродетель других людей, их достоинство резонирует с нашими восхищением и уважением.

Этот резонанс может начаться очень просто. В Индии, когда люди встречаются друг с другом, они соединяют ладони и кланяются, говоря: «Намасте» — «Я преклоняюсь перед священным в тебе». Это способ признать вашу природу будды, то, кем вы действительно являетесь. Некоторые люди верят, что западное рукопожатие развилось из демонстрации дружелюбия и безопасности, когда мы показываем, что у нас в руках нет оружия. Однако приветствие «намасте» идёт на шаг дальше: от «Я не причиню тебе вреда» к «Я вижу в тебе то, что священно». Это создаёт основу для священных отношений.

Когда я начал обучение буддийского монаха, я почувствовал вкус этих священных отношений. Аджана Чаа окружала аура целостности, милосердия и доверия. Она была противоположностью жизни в моей семье, когда я был ребёнком, и, хотя поначалу она казалась странной и непривычной, что-то во мне любило её. Вместо поля осуждения, критики и непредсказуемого насилия в монастыре было сообщество, посвятившее себя тому, чтобы относиться к каждому человеку с уважением и достоинством. Это было прекрасно.

Дорожки для прогулок в монастыре ежедневно подметались, и монахи внимательно ухаживали за своими одеяниями и чашами. Наши обеты требовали от нас заботиться о жизни во всех её формах. Мы ходили осторожно, чтобы не наступить на муравьёв, мы ценили птиц и насекомых, змей и млекопитающих. Мы учились в равной степени ценить самих себя и других. Когда возникали конфликты, мы обращались к практикам терпения, а когда искали прощения, путь нам указывали советы старейшин, демонстрировавшие, как подходить к собственным ошибкам с внимательным уважением.

Где бы мы ни практиковали буддийскую психологию: в лесных монастырях или на Западе, первый шаг — это целенаправленное развития уважения, начиная с уважения к самим себе. Когда мы учимся покоиться в собственной добродетели, мы можем яснее видеть добродетель в других. По мере своего развития наше чувство уважения и заботы начинает служить нам в самых обычных условиях и становится незаменимым в чрезвычайных обстоятельствах.

Одна практикующая буддизм рассказала о том, как оказалась в группе заложников во время ограбления банка в Сент-Луисе. Она описала страх и запутанность, поначалу охватившие заложников. Она помнит, как пыталась успокоить собственное отчаянно бившееся сердце. А потом, рассказала она, она приняла решение не паниковать. Она использовала медитацию и дыхание, чтобы успокоить свой ум. На протяжении нескольких часов, когда она помогала другим заложникам, она неизменно обращалась к своим захватчикам с уважением и выражала искреннюю заботу о них. Она видела их отчаяние и их скрытые неудовлетворённые потребности. Когда позже она сама и другие заложники оказались на свободе невредимыми, она с благодарностью выразила веру в то, что забота и уважение, которые они проявили к захватчикам, сделали возможным их освобождение.

Когда мы уважаем и почитаем окружающих нас людей, мы открываем канал к их собственной добродетели. Я видел эту истину в действии, работая с заключёнными и членами банд. Когда они находятся рядом с теми, кто уважает и ценит их, это даёт им возможность восхищаться самими собой, принимать и признавать добродетель внутри. Когда мы видим то, что священно, в других — где бы мы их ни встречали: в своей семье, в сообществе, на деловых переговорах или на психотерапевтической сессии, — мы преображаем их сердца.

Далай-лама воплощает это священное восприятие в своём движении по миру, и именно поэтому так много людей стремятся побыть рядом с ним. Несколько лет назад Его Святейшество посетил Сан-Франциско, и мы попросили его даровать учения в Медитационном центре «Спирит-Рок». Далай-лама — глава тибетского правительства в изгнании, и Госдепартамент направил десятки агентов Секретной службы, чтобы защищать его и его свиту. Привыкшие охранять лидеров других стран, принцев и королей, агенты были удивлены и тронуты уважительным отношением и дружелюбным сердцем Далай-ламы. В конце они попросили у него благословений, после чего захотели с ним сфотографироваться. Некоторые говорили: «Нам посчастливилось охранять политических лидеров, принцев и премьер-министров, однако Далай-лама отличается от них. Он относится к нам так, словно мы особенные».

Позже, во время серии публичных учений, Далай-лама остановился в отеле Сан-Франциско, известном тем, что там останавливаются гости высокого ранга. Непосредственно перед отъездом Далай-лама сказал управляющим отеля, что хотел бы поблагодарить персонал лично — всех, кто хотел с ним встретиться. Поэтому в последнее утро у кругового подъезда ко входу в отель выстроилась длинная очередь уборщиц и посудомоек, поваров и ремонтников, секретарей и менеджеров. Прежде чем автоколонна Далай-ламы уехала, он прошёл вдоль рядов служащих, с любовью коснувшись руки каждого, заставив вибрировать струны каждого сердца.

Несколько лет назад мне рассказали историю о школьной учительнице, которой также был известен этот секрет. Однажды, когда её ученики были особенно неугомонными и постоянно отвлекались, она попросила их на время полностью перестать учиться. Она позволила им отдохнуть, в то время как сама писала на доске имена каждого ученика в классе. Затем она попросила их переписать список в свои тетради. В оставшееся время она попросила их написать рядом с каждым именем всё то, что им нравилось в этом человеке и чем они восхищались. В конце урока она собрала записи.

Через несколько недель в последний, сложный, день перед зимними каникулами учительница вновь прервала занятие. Она вручила каждому ученику лист, наверху которого было написано его имя. Под именем учительница приклеила все двадцать шесть хороших отзывов, которые написали об этом человеке другие ученики. Все улыбались и открывали рты от изумления и удовольствия, поскольку в них заметили так много прекрасных качеств.

Три года спустя этой учительнице позвонила мать одного из её прежних учеников. Роберт был сложным подростком, но в то же время одним из любимых учеников учительницы. Мать рассказала ужасные новости: Роберт убит на войне в Персидском заливе. Учительница пришла на похороны, и многие из бывших одноклассников Роберта выступили с речью. Ближе к концу церемонии к учительнице подошла мать Роберта. Она достала измятый листок бумаги, который, по всей видимости, много раз складывали и раскрывали, и сказала: «Это была одна из немногих вещей, которые нашли в кармане у Роберта, после того как военные вернули его тело». Это был листок, на котором учительница аккуратно наклеила двадцать шесть качеств, которыми восхищались в Роберте его одноклассники.

Когда учительница увидела листок, её глаза наполнились слезами. Пока она вытирала слёзы со своих щёк, другая бывшая ученица, стоявшая неподалёку, раскрыла свою сумочку, достала собственную аккуратно сложенную страницу и призналась, что всегда держала её при себе. Третий бывший ученик рассказал, что поместил свою страницу в рамку и повесил на кухне. Четвёртый ученик сказал, что эта страница стала частью его брачных обетов. Учительница предложила своим ученикам увидеть благородные качества друг друга, и это трансформировало их сердца так, как она не могла и мечтать.

Все мы помним моменты, когда кто-то видел в нас благие качества и благословлял нас. Одна женщина на ретрите вспомнила о том, какую доброту проявила к ней монахиня, когда она, будучи напуганным и одиноким подростком, родила ребёнка вне брака. Все эти годы она помнила её имя. Молодой человек, с которым я работал в специальном изоляторе для несовершеннолетних, помнил старого садовника, жившего по соседству, который любил и ценил его. Уважение, проявленное садовником, оставалось с ним, несмотря ни на какие неприятности. О возможности этого говорит лауреат Нобелевской премии Нельсон Мандела: «Никогда не вредно думать о человеке слишком хорошо — часто это облагораживает людей, и они ведут себя лучше».

Видение через призму священного восприятия не означает, что мы игнорируем потребность в человеческом развитии и изменении. Священное восприятие — лишь половина парадокса. Мастер дзен Сюнрю Судзуки сказал своему ученику: «Ты совершенен такой, какой есть. Однако… тебе всё ещё есть куда расти!». Буддийская психология предлагает медитации, когнитивные стратегии, этику и мощный набор практик, способствующих внутренней трансформации. Однако всё начинается с самого радикального видения, трансформирующего всех, к кому оно прикасается, — с распознавания изначального благородства и свободы сердца, доступных нам, где бы мы ни были.

Практика. Видение священной добродетели

Дождитесь дня, когда вы проснётесь в хорошем настроении и когда ваше сердце открыто миру. Если такие дни выдаются нечасто, выберите лучший из обычных дней. Прежде чем отправиться на работу, создайте ясное намерение за утро найти благородство в трёх людях. Удерживайте это намерение в своём сердце, когда говорите или работаете с этими людьми. Обратите внимание, как это восприятие влияет на ваше взаимодействие с человеком, а также, как оно влияет на ваше сердце и вашу работу. Затем выберите ещё пять дней, когда вы в особенно хорошем настроении, и проделайте данную практику в эти дни.

После того как вы пять раз посмотрите таким образом на трёх людей в день, создайте ясное намерение практиковать восприятие тайной добродетели со столькими людьми, со сколькими сможете, на протяжении всего дня. Разумеется, некоторые люди покажутся вам сложными. Приберегите их на потом, и для начала практикуйтесь на тех, в ком вам легче всего увидеть благородство и красоту. Выполнив эту практику один раз, выберите один день в неделю, в который вы будете выполнять её на протяжении одного-двух месяцев.

Наконец, по мере того как видение тайной добродетели будет становиться для вас всё более естественным, расширьте свою практику. Добавьте дополнительные дни. Попробуйте практиковать в те дни, когда испытываете больший стресс.

Постепенно включайте в практику незнакомцев и сложных людей, до тех пор пока ваше сердце не научится молча признавать и благословлять всех, кого вы встречаете. Постарайтесь видеть с безмолвным, любящим уважением столько существ, сколько сможете. Проживайте свой день так, словно вы тайный Далай-лама.

Ведущий западный учитель тибетского буддизма Алан Уоллес говорит об этом так: «Представьте, что вы идёте по тротуару, возвращаясь из магазина со множеством покупок, и кто-то резко натыкается на вас, так что все ваши покупки оказываются на земле. Поднимаясь из лужи разбитых яиц и томатного сока, вы готовы закричать: „Идиот! Ты вообще в своём уме? Ты что, ослеп?“». Однако пока вы делаете вдох, чтобы начать говорить, вы замечаете, что наткнувшийся на вас человек действительно слепой. Он тоже неуклюже нависает над своими рассыпанными покупками, и ваш гнев мгновенно улетучивается, сменяясь сочувственной озабоченностью: „Вы не ушиблись? Могу я помочь?“. Наша ситуация подобна этому. Когда мы ясно осознаём, что источник дисгармонии и мучений мира — это неведение, мы можем открыть дверь мудрости и сострадания».

Каждый человек, обращающийся к духовным учениям или психотерапии, несёт в себе собственную долю заблуждений и боли. Согласно учениям буддизма, мы страдаем не потому, что согрешили, но потому, что слепы. Сострадание — это естественный ответ на эту слепоту: оно возникает тогда, когда мы ясно видим свою человеческую ситуацию. Буддийские тексты описывают сострадание как трепет сердца перед лицом боли, как способность смотреть на свои трудности «добрыми глазами». Нам необходимо именно сострадание, а не гнев, чтобы быть деликатными по отношению к своим трудностям, вместо того чтобы в страхе закрываться от них. Именно так происходит исцеление.

Второй принцип буддийской психологии:

———————————————————

2. Сострадание — это наша глубочайшая природа. Оно возникает из нашей взаимозависимости со всеми вещами.

———————————————————

Когда я только начинал буддийскую практику в качестве монаха, я не осознавал того, сколько боли носил в себе. Мне удалось закрыться от воспоминаний о пережитом в детстве насилии, неуверенности в себе, от чувства собственной никчёмности и отчаянного желания быть любимым. Во время медитации и жизни в монастыре всё это поднялось: вся хранившаяся внутри история, осуждения и глубоко погребённая боль. Поначалу насыщенный распорядок дня и практики усилил моё ощущение борьбы и собственной никчёмности. Я пытался заставить себя быть дисциплинированным, стать лучше. Наконец я обнаружил, что чрезмерные усилия не помогают справиться с чувством никчёмности. Я выяснил, что для настоящего исцеления мне необходимо сострадание.

Однажды я заболел (вероятно, малярией) и лежал в своей хижине — обессиленный и охваченный лихорадкой. Один из старейшин монастыря дал мне лекарство, но оно действовало очень медленно. Аджан Чаа пришёл навестить меня. «Болеешь, лихорадка, да?» — спросил он. «Да», — тихо ответил я. «Всё болит, да?» Я кивнул. «Тебе себя жалко, да?» Я слабо улыбнулся. «Ты хочешь домой, к маме». Он улыбнулся, а затем кивнул. «Да, это, конечно, страдание. Через это прошли почти все лесные монахи. Но по крайней мере сейчас у нас есть хорошие лекарства». Он помолчал. «Здесь. Вот где мы должны практиковать. Не только сидеть в зале для медитации. Все эти мучения тела и состояния ума многому тебя учат». Он подождал, а потом посмотрел на меня с теплотой доброго дедушки. «Знаешь, ты можешь это выдержать. Ты можешь это сделать». В этот момент я почувствовал, что он целиком со мной, что он знает мою боль, так как сам прошёл через тяжёлые испытания. Пришлось подождать ещё один день, прежде чем лекарство начало действовать, однако эта простая доброта сделала ситуацию терпимой. Сострадание Аджана Чаа придало мне смелости и помогло найти собственную свободу в гуще мучений.

Под утончённостью буддийской психологии лежит простота сострадания. Мы можем прикоснуться к этому состраданию, когда наш ум спокоен и мы позволяем своему сердцу раскрыться. К несчастью, подобно глине, скрывающей золотого Будду, толстые слои неведения и травм могут скрывать наше сострадание. В глобальном масштабе неведение проявляется как несправедливость, расизм, эксплуатация и насилие. В масштабе личности мы видим собственные состояния зависти, тревоги, зависимости и агрессии. Решая, что нет ничего, кроме этой слепоты, мы ограничиваем возможности человеческого развития. Вспомните Фрейда, чья революционная работа позволила во многом понять человеческую психику. Однако в своей книге «Недовольство культурой»[3] он делает глубоко пессимистический вывод о человеческом сердце. Фрейд утверждает: «Цивилизация вынуждена прилагать все усилия, чтобы удерживать агрессивные инстинкты человека в установленных границах… идеальная заповедь любить своего ближнего как самого себя… оправдывается тем фактом, что ничто другое так, как она, не противоречит изначальной человеческой природе». Да, мы должны признать существование в человеческой природе агрессивного аспекта. Однако в своём эссе Фрейд останавливается на нём, полностью упуская из виду противоположный и более мощный факт того, что наши отдельные жизни и всё наше общество строятся на бесчисленных актах доброты.

Сострадание — это наша природа

С точки зрения буддийской психологии сострадание естественно. Оно происходит из нашей взаимосвязанности, которая в буддизме называется взаимозависимостью. Её легко увидеть в физическом мире. Находясь во чреве, ребёнок взаимозависим с телом матери. Если кто-то из них заболевает, это влияет на другого. Подобным образом мы взаимозависимы с телом земли. Минералы земли входят в нашу пшеницу и наши кости, грозовые облака становятся нашими напитками и нашей кровью, кислород, вырабатываемый деревьями и лесами, — это тот воздух, которым мы дышим. Чем больше мы осознаём свою общую участь, тем сильнее наше сострадание к самой земле.

Сообщество людей также взаимосвязано. Лауреат Нобелевской премии мира Десмонд Туту объясняет это простыми словами: «В Африке, если вы спросите кого-нибудь: „Как дела?“ — вы получите ответ во множественном числе, даже если речь идёт об отдельном человеке. Вам скажут: „Мы хорошо“ или „Мы не очень“. Возможно, сам человек чувствует себя хорошо, но его бабушка не здорова, и поэтому он тоже не очень… По сути, отдельное, изолированное человеческое существо — это оксюморон». К счастью, мы всё больше и больше осознаём свою глобальную взаимосвязанность. Каждый наш приём пищи неразрывно связан с потом фермеров, рабочих-мигрантов и водителей-дальнобойщиков. Он зависит от глобального климата и земляных червей в почве, столетий экспериментов с севооборотом, а также научными прорывами Грегора Менделя в селекции семян. Он уходит корнями в раннее сельское хозяйство Месопотамии и Китая, а также в утренние цены на чикагской товарно-сырьевой бирже.

Мы не только взаимозависимы с землёй и друг с другом, но и связаны в сознании. Западная психология пока не признаёт этого, но это так. Много лет назад, когда мы с женой проходили обучении в ашраме в горах Индии, у неё возникло очень ясное, но тяжёлое видение смерти одного из родственников. Я попытался убедить её, что видения смерти — лишь часть медитативного процесса. К несчастью, я был неправ. Через десять дней мы получили телеграмму, начинавшуюся со слов: «Умер твой брат Пол». Читая дальше, мы обнаружили, что телеграмма была отправлена в день видения и что Пол умер в тот день именно так, как она видела. Все мы слышали подобные истории. Они объясняются тем, что все мы связаны в сознании. Этот факт — основа сострадания.

Сострадание также имеет нейрофизиологическое основание. В 1980-е годы итальянский учёный Джакомо Риццолатти совместно со своими коллегами открыл класс клеток мозга, названный зеркальными нейронами. Обширные исследования, проведённые после этого, показали, что благодаря своим зеркальным нейронам мы действительно чувствуем эмоции, движения и намерения других. Учёные говорят об этой естественной эмпатии как о части социального мозга — нейронной сети, устанавливающей тесную связь между нами и всеми людьми, которых мы встречаем.

С точки зрения буддийской психологии сострадание — это не тяжёлый труд и не жертва. Сострадание естественно и интуитивно понятно для нашего тела. Мы не думаем: «Ох, мой бедный палец на руке или ноге болит — возможно, я должен ему помочь». Получая травму, мы мгновенно реагируем на неё, поскольку она является частью нас. Благодаря медитации мы постепенно расширяем границы сознания до сострадания ко всем существам, словно они являются частью нашей собственной семьи. Мы узнаём, что даже тогда, когда наше сострадание пропадает в результате страха или травмы, мы можем вновь пробудить его. При виде плачущего ребёнка в горящем доме закоренелый преступник, точно так же, как и любой другой человек, скорее всего, рискнёт своей жизнью, чтобы спасти малыша. У всех нас бывают моменты сияния открытости и красоты нашей природы будды.

Статья Д. С. Барнетт в журнале The Sun показывает, как сострадание может расцвести, несмотря на очень тяжёлое детство.

Барнетт описывает годы жестокого обращения и насилия, а потом продолжает:

Затем она описывает детский ритуал, который помогал ей выжить.

Описывая умерщвляющий ландшафт своего детства, Барнетт показывает, что забота наполняет нас, подобно внутреннему ангелу милосердия, подобно зелёным росткам, пробивающимся через трещины в тротуаре. Мы видим естественную руку сострадания во всех способах, которыми оберегаем себя от вреда, в тысяче повседневных жестов самозащиты.

Проблема ненависти к самим себе

В 1989 году во время одного из первых международных собраний буддистов мы, западные учителя, подняли огромную проблему чувства собственной никчёмности, самокритики, стыда и ненависти к самим себе, а также того, как часто она возникала в практике западных учеников. Далай-лама и другие азиатские учителя были поражены. Они не могли до конца понять слов «ненависть к самому себе». Для того чтобы понять, о чём вообще идёт речь, Далай-ламе потребовалось десятиминутное обсуждение с переводчиком Геше Тхубтеном Джинпой. Затем он повернулся и спросил, сколькие из нас столкнулись с этой проблемой сами или в работе с учениками. Он увидел, что все мы утвердительно киваем. Он выглядел искренне удивлённым. «Но это ошибка, — сказал он. — Каждое существо драгоценно!»

Тем не менее во многих из тех, кто приходит к буддийской практике, живут самоосуждение и стыд. Я хорошо знал это по собственному опыту.

Чтобы выжить в периоды самых сильных конфликтов в моей семье, я скрывал свою боль. Я стал миротворцем и хорошим мальчиком. Когда мои родители ссорились, я старался успокоить их, хотя и без особого успеха. Когда я пошёл в школу, я старался оставаться в безопасности, угождая учителям. Я тайно завидовал «плохим мальчикам» — тем, кто прогуливал уроки, курил за школой и дрался. Казалось, что им было намного веселее, чем мне. Сегодня я, разумеется, понимаю, что у многих из них были свои сложности и они притворялись крутыми, чтобы справиться с собственными страхами.

Под маской хорошего мальчика я по-прежнему ощущал себя нелюбимым и вечно старался быть принятым. В ходе медитации и телесно-ориентированной терапии я узнал эти чувства более полно — они возникали очень часто. Я научился класть руки на живот и сердце и удерживать боль и пустоту. Время от времени это напоминало ненасытный голод, а иногда заставляло меня почувствовать себя очень маленьким. Я был крошечным младенцем, родители которого уже страшно ссорились (я знаю об этом от матери), в то время как я без остановки плакал. Мой брат-близнец, я и мой младший брат, родившийся на год позже, были союзниками в борьбе за выживание на протяжении большей части нашего детства, в то время как мои родители испытывали тройной стресс. Похоже, что мне не хватало бутылочки, которую я получал по расписанию, так что внутри я ощущал дыру в своём животе и сердце и ощущение нелюбимости. Я сворачивался в комок — в моём собственном представлении; я чувствовал себя подобно умирающему от голода эфиопскому ребёнку, которого видел по телевизору. Я назвал этого мальчика Эфи. Да, он был голоден, но больше всего он хотел любви. Любовь была той едой, которой ему действительно не хватало, и с годами практики я постепенно научился давать ему её. Моё сочувствие к Эфи в значительной степени вдохновило меня поддерживать организации, обеспечивающие едой голодных детей.

Каждый из нас в той или иной мере испытывает боль. Иногда боль, от которой мы страдаем, огромна и очевидна, а иногда она бывает едва уловимой. Наша боль может отражать холодность нашей семьи, травмы родителей, отупляющее воздействие большей части современного образования и СМИ, сложности в исполнении роли мужчины или женщины. В результате мы часто чувствуем себя изгоями. Чтобы выжить, мы должны закрыть своё сердце, нарастить слой глины и защищать себя.

Мы теряем веру в то, что заслуживаем любви. Мистик Симона Вейль говорит: «Опасность не в том, что душа станет сомневаться, будет ли хлеб, но в том, что она обманом заставит себя поверить, что не голодна». Сострадание напоминает нам: наше собственное место в этом мире — такая же истина, как и то, что мы были потеряны. Возможно, буддийская психология, о которой вы будете читать в этой книге, временами покажется вам сухой, полной списков и практик. Всегда напоминайте себе доверять состраданию. Рассказанные здесь истории переживаний практикующих раз за разом описывают возвращение утраченного сострадания и любви к себе. Это ведёт к смене идентичности, освобождению от слоя глины, возвращению к нашей изначальной добродетели.

Разведённый ветеран первой войны в Персидском заливе по имени Эндрю обратился к медитации в поисках облегчения. Он потерял своё сердце в пустыне. Его патруль наткнулся на бункер с иракскими солдатами; он и его товарищи начали стрелять, а потом — бросать гранаты. Когда всё закончилось, бункер оказался наполнен телами молодых людей, державших белый флаг, но не имевших возможности подать сигнал о том, что сдаются. Эндрю носил в себе вынужденную необходимость стать убийцей в двадцать лет, оглушавшую его душу. Он также носил в себе боль своих братьев по оружию, до сих пор находившихся под влиянием отголосков войны. Прибыв на ретрит, Эндрю точно не знал, чего хотел, но я почувствовал в нём невыраженное желание прощения, исцеления, восстановления связи с миром. Проще говоря, ему нужна была исцеляющая влага сострадания.

Поначалу значительная часть практики Эндрю заключалась в том, чтобы мягко дышать и предоставлять пространство для волн горя. Он боялся открываться, так как был уверен, что будет сокрушён трагическими воспоминаниями и чувством вины. На ретрите при поддержке окружавших его практикующих он постепенно научился принимать своё израненное тело с добротой. Он постепенно начал открывать своё сердце страданию как иракцев, так и американцев. Когда возникали болезненные образы и чувство вины, он начал испытывать изначально присущее ему сострадание, силу души, которая, как ему казалось, была им утрачена. Это стало началом его возвращения к жизни.

Когда мы теряем связь с этой отзывчивостью, мы можем не осознавать, что её можно вновь пробудить так просто и непосредственно. Сострадание находится всего лишь в нескольких вдохах и выдохах от нас. Практикующая буддизм по имени Роуз пришла на встречу в маленькой группе, которую я проводил во время ретрита. Когда подошла её очередь говорить, она предпочла просто тихо сидеть, быть с собой и молчать. Она была застенчива по своему характеру. «Когда я общаюсь с людьми, мне намного сложнее, — сказала Роуз. — Я знаю, что отчасти это просто мой характер, но отчасти это и боль моей семейной истории. Я не выношу, когда на меня кто-то смотрит». Пока мы говорили, она держала глаза закрытыми, чтобы чувствовать себя в безопасности. Говорить в группе было очень страшно. Когда я спросил её, как давно она так себя чувствует, она ответила, что так было всё время, сколько она себя помнит. «Мои родители всегда наблюдали за мной с раздражением и осуждением, хмуро и зло. Я не помню, чтобы когда-то было по-другому».

Наблюдая за своими переживаниями, Роуз заплакала. Я спросил, может ли она найти безопасное место в своём теле. Такого места нет, ответила она. Может ли она вспомнить в своём детстве хотя бы мгновение благополучия? Ей потребовалось время. Наконец Роуз открыла глаза, потёрла ладонь своей правой руки и сказала: «Мелки». Она улыбнулась. Она вспомнила, как ей было пять лет и она радостно держала в руках коробку с мелками. Я предположил, что потом она могла рисовать ими. «Нет, нет, — ответила она. — Если я буду рисовать, они будут критиковать меня. Я в безопасности только тогда, когда просто держу их».

Будда учил, что мы можем развить любящую доброту, визуализируя, как заботливая мать держит своё любимое дитя. Я попросил Роуз закрыть глаза и представить, как она держит на руках эту маленькую девочку с коробкой мелков. Потом я спросил: «Если бы никто не смотрел, что бы произошло дальше?». Её глаза были закрыты, но лицо озарила улыбка. Она вытянула свои руки и сказал: «Я держу их и танцую. Как сказочная принцесса. Я всегда хотела ей быть».

Когда групповая встреча закончилась, я пошёл в магазин и купил коробку мелков для Роуз. В тот день Роуз отправилась в лес и там танцевала. Затем она раскрасила рисунок — первый с детства рисунок, который она нарисовала. Она показала его мне. Когда она снова села медитировать, её сердце было наполнено радостью, ум был открыт, а благополучие наполняло её шестидесятичетырёхлетнее тело.

Сострадание к нашим собственным страхам и стыду открывает нас для других. После того как Роуз научилась раскрашивать рисунки и практиковать сострадание к самой себе, она начала включать в практику всех девочек, которые были рядом или далеко и которые, подобно ей, были преданы, потеряны и находились в изоляции. Она могла чувствовать их как своих сестёр и знала, что была не одна. Теперь боль была не только болью Роуз. Она удерживала в своём сердце боль женщин всего мира.

Сострадание — это смелость

Будучи детьми, многие из нас видели смелость в примерах воина или путешественника, храбро встречавших опасность. Однако с буддийской точки зрения агрессия или амбиции не являются признаками великой отваги — гораздо чаще они бывают проявлениями страха и заблуждений. Смело то сердце, которое не боится открыться миру. Благодаря состраданию мы начинаем доверять своей способности открываться жизни без своих доспехов. Как напоминает поэт Рильке, «в конечном счёте мы зависим именно от своей уязвимости». Это не поэтический идеал, а живая реальность, которую демонстрируют наши самые любимые святые. Махатма Ганди обладал смелостью быть заключённым в тюрьму и выносить побои, идти вперёд через трудности, не озлобившись и не отчаиваясь. Его уязвимость стала его силой.

Такая же смелость бывает нужна нам для того, чтобы пройти через сложный развод, ни на кого не срываясь и не умножая боль и страдания. Она нужна нам, когда наши дети попадают в неприятности и когда на работе дела идут не так, как нам бы хотелось. Во всех этих ситуациях мы уязвимы, и всем, кто в них вовлечён, требуется сострадание.

Буддийские учения часто говорят о сострадании ко всем существам. Однако большинство из нас развивают сострадание по одному человеку или одной сложной ситуации за раз. Романистка Энн Пэтчетт, писавшая во время войны в Персидском заливе, формулирует это так: «Когда речь идёт об одной жизни, ум приходит к ясному пониманию. Если я буду принимать в себя по одной смерти за раз, то я замечу, что младшему капралу военно-морского флота Майклу Э. Линдерману-младшему из Дугласа, штат Орегон, было всего 19 лет, а я знаю, каково это, когда тебе 19. Я также замечаю, что у рядового первого класса военно-морского флота Диона Дж. Стефенсона из Баунтифул, штат Юта, не было стандартной военной фотографии, поэтому взяли его фотографию со школьного выпускного, и мы можем видеть крючок на ремешке его галстука-бабочки… Если посмотреть на эти фотографии, становится сложно следить за войной, потому что правильным будет остановиться и любить этих людей и оплакивать их гибель, но их становится так много, что за всеми невозможно поспеть».

Мартин Лютер Кинг-младший призывал нас: «Никогда не поддавайтесь искушению озлобиться. Добиваясь справедливости, убедитесь, что движетесь вперёд с достоинством и дисциплиной, используя только инструменты любви». В самые тяжёлые времена такое отношение может казаться невозможным. Однако, несмотря на то что позже некоторые последователи Кинга отвергли его обеты ненасилия, что-то в нас знает: закрываться — это неверный путь. Да, мир полон боли, неопределённости и несправедливости. Однако в этой уязвимой человеческой жизни каждая потеря — это возможность либо отгородиться от мира, либо выстоять с достоинством и позволить своему сердцу дать ответ.

Израильский бизнесмен Исаак Франкенталь столкнулся с этим выбором, когда его сын был убит палестинскими боевиками. Всего несколько дней спустя Франкенталь пришёл к резиденции премьер-министра Израиля и произнёс: «Я не желаю отдавать свою этику в руки солдат и политиков. Если бы сейчас отряды сил безопасности нанесли ответный удар и в знак мести убили невинных палестинцев, я бы сказал им, что они не лучше убийц моего сына. Даже если бы они узнали, что его убийца планирует очередной смертоносный удар, но он был бы окружён невинными детьми и гражданскими, я бы сказал нет. Я не ищу мести. Делайте всё, что можете, чтобы избежать и предотвратить насилие, смерть израильтян или палестинцев. Но не убивайте. Заклинаю вас именем моего сына: пожалуйста, послушайте». Позже он основал названный в честь его сына Институт Арика, работа которого посвящена установлению справедливого мира.

Жить с состраданием не значит отказаться от всего своего имущества, впускать в свой дом всех бездомных, которых мы встречаем, а также решить все проблемы в своей семье и сообществе. Сострадание — это не созависимость. Оно не подразумевает, что мы должны потерять уважение к себе или слепо жертвовать собой ради других. На Западе мы не до конца это понимаем. Мы совершаем ошибку, когда боимся, что, став слишком сострадательными, будем разрушены страданиями других людей. Это происходит лишь тогда, когда наше сострадание является односторонним. В буддийской психологии сострадание — это круг, включающий всех существ, в том числе нас самих. Сострадание расцветает только тогда, когда мы помним о себе и о других, когда эти две стороны находятся в гармонии.

Сострадание не глупо. Оно не следует слепо за желаниями других, лишь бы им не было плохо. В сострадании есть как «да», так и «нет», которые произносятся с равной смелостью сердца. Нет жестокому обращению, нет расизму, нет насилию — как на личном, так и на мировом уровне. Это «нет» произносится не с ненавистью, но с непоколебимой заботой. Буддисты называют это яростным мечом сострадания. Это мощное «нет» ухода из разрушающей семьи, мучительное «нет», позволяющее человеку, который страдает от зависимостей, пережить последствия своих поступков.

Где бы мы его ни практиковали, сострадание возвращает нас к жизни. Когда женщина по имени Лавонн пришла к буддийской практике через три года после смерти мужа, она была полна гнева и находилась в депрессии. Она закрылась от мира, словно её потеря была непростительным предательством. Она жила одна, без связи со старыми друзьями, своими сёстрами и их детьми, и оставила политическую работу, которая когда-то вдохновляла её. Жизнь казалась холодной, безжалостной и бессмысленной. Её тело стало напряжённым. Она знала, что нуждается в помощи.

За время своего двухмесячного медитационного ретрита с тысячей мягких вдохов и выдохов она начала отпускать боль своего горюющего тела. Она практиковала любящую доброту и сострадание к самой себе. Затем её сострадание расширилось и включило всех тех, кто, подобно ей, потерял самых близких членов семьи. Сердце Лавонн начало расслабляться. Однажды утром она пришла на встречу со мной и достала из кармана яйцо — сваренное вкрутую яйцо, которое она оставила после завтрака два дня назад. Она сказала, что это было её сердце — круглое, гладкое и тёплое, и что она держала его в руке целый день, пока ходила и сидела. Это был её способ поддержать саму себя, вновь вернуть живое тепло в своё горюющее сердце. «Теперь, — сказала она, — я готова вернуться и снова любить мир».

Практика. Медитация на сострадании

Для развития сострадания найдите свой центр и позвольте себе спокойно сидеть. В рамках этой традиционной формы практики вы будете использовать повторяющееся внутреннее намерение в сочетании с визуализацией и зарождением чувства сострадания. Приняв позу сидя, мягко дышите и почувствуйте своё тело, сердцебиение, жизнь внутри вас. Почувствуйте, насколько высоко вы цените собственную жизнь, как оберегаете себя от всех невзгод. Через некоторое время вспомните о близком и очень любимом вами человеке. Представьте его и ощутите естественную заботу о нём. Обратите внимание на то, как вы удерживаете этого человека в своём сердце. Затем позвольте себе осознать то, в какой степени он страдает, испытывает мучительные переживания в своей жизни. Почувствуйте, как ваше сердце открывается вместе с пожеланием благополучия, желанием создать для него комфорт, разделить его боль и принять её с состраданием. Это естественный ответ сердца. Произнесите про себя следующие строки:

Продолжайте повторять эти строки всё время, пока удерживаете этого человека в своём сердце. Вы можете изменить эти фразы так, чтобы они действительно отражали намерение вашего сердца.

Через несколько минут направьте сострадание на себя и все те тяготы, которые вам приходится сносить. Повторяйте те же строки.

Через некоторое время начните распространять сострадание на других знакомых вам людей. Представьте своих близких, одного за другим. Удерживайте образ каждого из этих людей в своём сердце, осознавайте их жизненные сложности и желайте им благополучия, используя приведённые выше строки.

Затем, постепенно продвигаясь вперёд, вы можете раскрыть своё сострадание ещё больше, распространив его на страдания своих друзей, соседей, сообщества, всех тех, кто страдает, всех людей, с которыми у вас сложности, ваших врагов и, наконец, на всех ваших братьев и сестёр — всех живых существ. Ощутите добросердечную связь со всей жизнью и её творениями.

Работайте с практикой сострадания интуитивно. Временами она может казаться сложной, словно вы ошеломлены всей болью. Напомните себе, что вы не пытаетесь «исправить» боль всего мира, а просто удерживаете её в сострадательном сердце. Каждый раз, практикуя, расслабляйтесь и будьте мягкими. Дышите. Позвольте своему дыханию и сердцу естественным образом покоиться, словно они — центр сострадания в этом мире.

Доктор Рейчел Ремен, обучающая врачей лечить не только тело, но и сердце и ум, рассказывает такую историю:

Будучи врачом и учёным, Тим столкнулся с тайной сознания, запредельного мозгу и телу. Западная наука лишь начинает открываться вопросу о природе и происхождении сознания, хотя эти вопросы веками занимали западных философов. Последние научные исследования околосмертных и внетелесных переживаний, а также эксперименты с дистанционным видением позволяют нам заглянуть в другие измерения сознания. Но как нам их понять?

Буддийская психология направляет нас прямиком к этой тайне, призывая самостоятельно посмотреть на то, как работает сознание независимо от какого бы то ни было объекта или содержания. Сначала она описывает сознание как «то, что знает», то, что испытывает переживания. Чтобы понять это, мы можем намеренно направлять своё внимание на исследование сознания.

Для начала мы можем просто посмотреть в зеркало. Когда мы это делаем, мы обычно бываем неприятно поражены тем, что наше тело выглядит старше, даже если мы не чувствуем, что постарели. Это связано с тем, что тело существует во времени, однако сознание, воспринимающее его, пребывает вне времени и никогда не стареет. Мы интуитивно ощущаем это. Вместо того чтобы быть полностью поглощёнными рассыпавшимися покупками, мы словно делаем шаг назад и видим свои переживания с позиции вневременного понимания.

Обычно мы принимаем сознание как должное, игнорируя его подобно тому, как рыба игнорирует воду. Так мы бесконечно сосредоточиваемся на содержании опыта: на том, что происходит в нашем теле, чувствах и мыслях. И всё же каждый раз, когда мы двигаемся, слушаем, думаем или воспринимаем, сознание регистрирует всё происходящее. Без понимания природы и функции сознания невозможно жить мудро.

Третий принцип буддийской психологии:

———————————————————

3. Когда мы смещаем внимание с переживаний на подобное пространству знающее сознание, возникает мудрость.

———————————————————

Наша способность быть внимательными, наблюдать свои переживания, не будучи захваченными ими, — одновременно примечательная и освобождающая. «Внимательность помогает во всём», — учил Будда. Как мы увидим, трансформирующая сила внимательности лежит в основе всей буддийской психологии. Будда учил тех, кто стремится познать себя: «Умом наблюдай ум». Основной инструмент для исследования сознания — это наше собственное наблюдение. Благодаря внимательности мы можем направлять своё внимание и замечать, что происходит внутри нас, изучать то, как работают наш ум и наши переживания.

То, что мы обычно называем умом, является «думающим умом» — бесконечным источником идей, образов, творчества, оценок и решений проблем, спонтанно протекающих через наш ум. Однако, если присмотреться поближе, мы обнаружим, что ум — это не только его мысли, не только постоянно меняющийся поток идей и образов. В него также входит широкий спектр состояний ума или качеств, окружающих мыслительный процесс и скрытых под ним: чувств, настроений, интуитивных догадок, инстинктов. Ещё более важным является сам факт сознательного постижения. Эта базовая способность сознания является сущностью ума.

Со времён Исаака Ньютона физики изучают тайны действия гравитации. Они описали её законы и характеристики. Сознание подобно гравитации, являясь центральной частью существования, которую можно описать, законы которой можно изучить, силу, область действия и функцию которой можно исследовать. Однако, к несчастью, западная психология до сих пор почти полностью пренебрегала исследованиями сознания. Возможно, это связано с тем, что западная традиция делает сильный упор на патологии, или же с тем, что не существует простых внешних способов провести измерения сознания. В последние годы своей жизни Фрэнсис Крик, лауреат Нобелевской премии, являющийся одним из открывателей двойной спирали ДНК, уделял большое внимание центральному вопросу сознания. Он был убеждён, что сознание так же важно для понимания биологической жизни, как гравитация для понимания законов физики, и выражал сожаление по поводу того, что научное сообщество не замечает бревна в своём глазу: «На протяжении многих лет сознание оставалось табу для американской психологии… и даже сейчас его игнорируют, поскольку его слишком сложно исследовать».

Западная материалистическая наука описывает сознание и его содержимое как производные мозга. Действительно, учёные могут продемонстрировать, что когда те или иные части мозга стимулируются или повреждаются, это непосредственно влияет на наше настроение или содержание нашего сознательного опыта. Однако такие эксперименты дают нам лишь частичную картину. Но как же само осознавание? Является ли оно лишь «продуктом» нейронов мозга? Или же наша нервная система больше похожа на телевизор с DVD-плеером — приёмник и записывающее устройство для событий, но не является самим источником сознания? Буддийская психология постулирует, что сознание — это условие жизни и что физическое тело взаимодействует с сознанием, но не является его источником.

Если вы спокойно сидите и направляете своё внимание на собственное сознание, его сложно выделить или описать. В вашем опыте есть переживание осознавания, однако оно не имеет цвета, формы или местонахождения. Поначалу это может вызывать фрустрацию и казаться непостижимым. Однако само это прозрачное и нефиксированное, но всё же живое качество сознания является его природой, немного напоминающей окружающий нас воздух. Если вы расслабитесь и позволите быть этому переживанию нефиксированного знания, вы обнаружите то, что буддийские авторы называют ясным открытым небом осознавания. Оно пусто, подобно пространству, но, в отличие от пространства, является сознающим — оно знает переживания. В своём истинном состоянии сознание — это просто знание: ясное, открытое, бодрствующее, не имеющее цвета или формы, включающее все вещи, но не ограниченное ими. Это открытое качество сознания называют необусловленностью. На небе возникают всевозможные облака и разворачиваются иные метеорологические события, но они не влияют на само небо. Начинаются и заканчиваются грозы, однако небо остаётся открытым, безграничным и неизменным, независимо от того, что возникает. Подобно небу, сознание не подвержено влиянию переживаний.

Сознание также сравнивают с зеркалом. Зеркало отражает все вещи, но остаётся ярким и сияющим — его не меняют никакие возникающие в нём образы: ни прекрасные, ни ужасные. Краткая медитация может помочь вам понять это. После того как вы прочтёте следующие три предложения, оторвите взгляд от книги. Сядьте спокойно и попытайтесь перестать осознавать. Не осознавайте никаких звуков, зрительных образов, ощущений и мыслей. Попробуйте. Вы сразу же обнаружите, что не можете этого сделать. Визуальные образы, звуки, чувства и мысли остаются известными сознанию. Почувствуйте, что вы не можете остановить это сознательное постижение. Обратите внимание, что сознание знает всё многообразие переживаний, не закрываясь ни от одного из них ради других. Такова зерцалоподобная природа сознания: отражающая, светоносная, незапятнанная и спокойная.

Два измерения сознания

Однако зеркало и чистое небо символизируют лишь один аспект сознания. Буддийский анализ обнаруживает, что сознание, подобно свету, имеет два измерения. Аналогично тому, как свет может быть описан в качестве волны и в качестве частицы, сознание обладает безграничной волновой или подобной небу природой и одновременно конкретными корпускулярными аспектами. Когда сознание выступает как небо, оно неизменно, подобно небу или зеркалу. Когда сознание выступает в своём корпускулярном качестве, оно делится на мгновения. В каждое мгновение переживания возникает единственное состояние сознания, приобретающее аромат этого переживания. Благодаря аккуратной тренировке внимательности практикующие медитацию могут переживать эту корпускулярную природу сознания, возникающего и исчезающего, подобно пузырькам или песчинкам.

Когда мгновенный аспект сознания принимает в себя переживания, он окрашивается тем переживанием, которое несёт. В одном буддийском тексте корпускулярное качество сознания описано с точки зрения ста двадцати одного аромата, или состояния. Существуют радостные состояния сознания, состояния страха, расширенные и ограниченные состояния, состояния сожаления и состояния любви. Эти состояния сопровождаются историями, чувствами, восприятиями, убеждениями и намерениями. Мастер дзен Тхить Нят Хань описывает это так: «Ум подобен телевизору с сотнями каналов. Какой канал вы включите?». Обычно мы настолько сосредоточиваемся на рассказываемой драматической истории, что не замечаем сознания, которое всегда является её приёмником.

Внимательность позволяет нам научиться узнавать, какой в данный момент включён канал. Мы можем научиться переключать каналы, истории и состояния благодаря распознаванию того, что все состояния — это просто проявления в сознании. Самое главное, мы можем начать понимать базовую природу самого сознания. Ниже приведено описание двух фундаментальных аспектов сознания.

Сознание в своей природе, подобной небу

Открытое

Прозрачное

Вневременное

Познающее

Чистое

Подобное волне, безграничное

Нерождённое, неумирающее

Сознание в своей корпускулярной природе

Мгновенное

Безличное

Регистрирует чувственные переживания

Окрашивается состояниями ума

Обусловленное

Мимолётное

Эфемерное

Пробуждение к чистому сознанию. Небо

Изучая буддизм в колледже, я пробовал немного медитировать самостоятельно. Однако я не добился особого успеха, так как не знал, что делаю. Я не боялся тишины или какой-то ужасающей тьмы, которые могли обнаружиться внутри, хотя подобные заблуждения о медитации очень распространены. Просто моему телу становилось некомфортно, а мой ум нёсся в миллион разных сторон. Когда я услышал учения Аджана Чаа, практика постепенно начала становиться более понятной. Он научил меня расслабляться и аккуратно наблюдать ощущения дыхания, что помогало сосредоточить и успокоить мой ум. Затем он научил меня просто внимательно замечать поток мыслей и ощущений, не реагируя на них как на проблему. Это потребовало практики.

Наконец, он дал мне самый важный урок: покоиться в самом сознании. Его собственный учитель Аджан Ман сказал об этом так: «Мы можем заметить различие между сознанием и всеми мимолётными состояниями и переживаниями, возникающими и исчезающими в нём. Если мы не понимаем этого момента, то воспринимаем каждое из этих мимолётных состояний как реальное. Однако когда изменчивые условия, например счастье и несчастье, воспринимаются такими, какие они есть, мы находим путь к спокойствию. Если вы можете покоиться в знании, в чистом сознании, вам, по сути, больше ничего не нужно делать».

Означает ли покой в сознании, что мы просто отключаемся от мира или уходим в себя и смотрим только на свой пупок? Вовсе нет. Покой в знании — это не то же самое, что отстранение. Оглядываясь на собственную жизнь, я вижу, как сложно мне было обнаружить эту истину. Из-за конфликтов и непредсказуемого насилия в моей семье мне часто хотелось убежать, но я не мог этого сделать. Чтобы совладать с травмой, я иногда впадал в депрессию, становился сердитым и циничным. Однако в качестве основной защиты я развил способность отстраняться от происходящего. Отстранение давалось мне естественно. Я использовал его, чтобы достичь спокойствия внутри себя и попытаться успокоить окружающих. Разумеется, эти паттерны сохранились, и теперь я зарабатываю этим на жизнь.

В общем, когда я впервые попытался медитировать, я путал медитацию со своей привычной стратегией отстранения. Постепенно я обнаружил, что очень сильно ошибался. Моё отстранение было способом укрыться от боли и конфликта в защитном панцире. Оно больше походило на безразличие. В буддийской психологии безразличие называют близким врагом подлинной открытости и равностности, ошибочной имитацией. Чтобы покоиться в сознании, мне пришлось научиться отказываться от этой защитной отрешённости и чувствовать всё. Мне пришлось позволить себе распознавать и переживать чувства и мысли, конфликты и непредсказуемость жизни, чтобы выяснить, что я могу доверять самой открытости сознания. Покой в сознании противоположен сжатию и страху. Когда мы покоимся в сознании, мы перестаём бояться изменчивых условий жизни.

В монастыре Аджан Чаа часто замечал, когда нами овладевали состояния волнения, гнева, сомнения или печали. Он с изумлением улыбался и призывал нас исследовать их: «Кто сомневается? Кто гневается? Можешь ли ты покоиться в сознании, осознающем эти состояния?». Иногда он велел нам сидеть рядом с умирающим человеком и уделять особое внимание осознанию того таинственного мгновения, когда сознание покидает тело и полный жизни человек превращается в безжизненный труп. Иногда он говорил: «Если вы заблудились в лесу, это ещё не значит, что вы потерялись. Если же вы забыли, кто вы есть, тогда вы действительно потерялись».

Это знание чистого сознания имеет множество названий, указывающих на нашу вневременную сущность. Аджан Чаа и монахи лесных монастырей Таиланда называют это изначальным умом или тем, кто знает. В тибетском буддизме это называют ригпой, знающей и разумной. В дзен это называют основой ума или сущностью ума. Йогины-индусы говорят о вневременном свидетеле. Хотя эти учения могут звучать абстрактно, на самом деле они весьма практичны. Чтобы понять их, мы можем просто замечать два отличных друг от друга измерения нашей жизни: постоянно меняющийся поток переживаний и то, что знает эти переживания.

Возможно, нам будет легче понять это на примере истории палестинца по имени Салам, одного из моих хороших друзей. Я встретил Салама, когда давал учения для хосписов в районе залива Сан-Франциско. Он мог сидеть с умирающими, поскольку совершенно не боялся смерти. В конце 1960-х — начале 1970-х годов Салам, будучи активистом и журналистом, жил в Иерусалиме. Поскольку он писал о создании столицы Палестины в Восточном Иерусалиме и создании палестинского государства, его постоянно арестовывали. Он провёл около шести лет в израильских тюрьмах. Его часто допрашивали, а иногда избивали и подвергали пыткам. Такое происходит по обе стороны военного конфликта.

Однажды днём, после серьёзных избиений, его тело лежало на полу тюрьмы и его пинал один из самых жестоких надзирателей. Изо рта Салама полилась кровь, и, как было позже написано в полицейском отчёте, власти решили, что он мёртв.

Он помнит боль избиения. Затем, как это часто сообщают жертвы несчастных случаев и пыток, он почувствовал, что его сознание покидает тело и поднимается к потолку. Поначалу всё было спокойным и неподвижным, как в немом кино, и Салам наблюдал за своим телом, лежавшим внизу и получавшим пинки. Всё было настолько спокойным, что он абсолютно не понимал, к чему так суетиться. Затем, описывает Салам, его сознание поразительным образом расширилось ещё больше. Он знал, это его тело лежит внизу, но теперь он одновременно был ботинком, пинавшим тело. Он также был облезшей зелёной краской на тюремных стенах, блеяньем козы, доносившимся снаружи, и грязью под ногтями надзирателя — он был жизнью, всем, что в неё входит, и вечным сознанием всего этого, где не было никакого разделения. Будучи всем, он не мог умереть. Все его страхи испарились. Он осознал, что смерть — это иллюзия. Ему открылись ощущения благополучия и радости, которые невозможно описать. Затем возникло спонтанное сострадание к поразительной недальновидности людей, веривших, что мы отделены друг от друга, цепляющихся за нации и ведущих войны.

По рассказу Салама, два дня спустя он пришёл в сознание в покрытом синяками и избитом теле на полу камеры, не испытывая ни страха, ни сожалений — лишь изумление. Это переживание полностью изменило его ощущение жизни и смерти. Он отказался дальше принимать какое бы то ни было участие в конфликте. Когда его освободили, он женился на еврейке, и у них родились еврейско-арабские дети. Он сказал, что это было его ответом на полное заблуждений безумие мира.

Поворот к нашей сущности

«Кто мы на самом деле?» — требует ответа дзенский коан. «Кто таскает туда-сюда это тело?» «Каким было твоё изначальное лицо до рождения твоих родителей?» Эти вопросы заставляют нас посмотреть непосредственно на сознание, живущее в нашем теле. Аджан Чаа просил учеников «быть Знанием». Тибетские учителя наставляют направлять взор внутрь, чтобы увидеть, кто или что именно смотрит. Аджан Джумньен, мастер Тайской лесной традиции, говорит своим ученикам свидетельствовать все переживания словно из «третьего глаза» в центре лба. Во всех этих практиках мы поворачиваемся к самому сознанию и покоимся в нём.

Мы словно находимся в кинотеатре и полностью теряем себя в том фильме — будь то история любви, приключения, комедия или трагедия, в котором в настоящий момент сами играем роль. Затем нам говорят оглянуться и найти источник. Мы поворачиваем свои головы и впервые узнаём, что вся драма возникает из серии сменяющих друг друга образов, спроецированных на экран лучом света. Свет, ясный и сияющий, окрашен различными формами фильма, однако его сущностная природа чиста и неизменна.

В некоторые моменты в действии возникают разрывы — шоу становится немного медленным, даже скучным. Мы можем заёрзать на своих сиденьях, заметить, что люди вокруг нас едят попкорн, вспомнить, что мы в кино. Подобным образом мы можем заметить, что между мыслями также есть разрывы — разрывы в самом ощущении нашего «я». Есть моменты, когда вместо того, чтобы, создавая всю драму себя самих, теряться в идеях и проблемах, которые стоят перед нами, мы ощущаем пространство вокруг переживания, отпускаем и расслабляемся. «Эти разрывы, — говорит мастер медитации Чогьям Трунгпа, — очень хорошие новости». Они напоминают нам, что мы в любое время можем покоиться в осознавании, что свобода возможна всегда.

Нам не требуется особых условий медитации или околосмертного опыта, подобного тому, что пережил Салам, чтобы вернуться к осознаванию. Мальчик в школе внезапно замечает луч света, заставляющий светиться пылинки, и вдруг перестаёт быть честным пятиклассником, испытывающим сложности с математикой. Он улыбается, поскольку чувствует вечную тайну, и всё здание и драма школьника удерживаются в безмолвном, свободном осознавании. Женщина, идущая по улице, думает о далёком друге, и на мгновение забывает свои обычные дела, ощущая вечность и то, как сквозь неё проходит её собственная маленькая жизнь. Мы останавливаемся в разгар спора, смеёмся, отпускаем и умолкаем. Каждое из этих мгновений предлагает нам ощутить вкус свободы.

Как мы уже видели, когда мы впервые обращаемся к исследованию того, кто осознаёт, мы можем быть сбиты с толку, подобно рыбе, глядящей в воду. Мы обнаруживаем, что нет ничего плотного, никого, кто воспринимает. Это чудесное открытие. Осознавание не имеет ни формы, ни цвета. Оно запредельно присутствию и отсутствию, приходу и уходу. Вместо них есть лишь ясное пространство знания — сознания, пустого и познающего одновременно. Сейчас, когда вы держите в руках эту книгу, сознание читает слова и осмысляет природу сознания. Обернитесь и спросите: кто читает? Возможно, ваш первый ответ будет таким: «Я ничего там не вижу, всё просто пусто». Оставайтесь с этим знанием, с этой пустой открытостью. Научитесь доверять ему. Это ничем не ограниченное сознание, отражающее всё, что возникает, но не затрагиваемое этим.

Регулярно повторяя это исследование, вы можете постепенно развить способность отличать события и переживания жизни от знающего сознания. Вы учитесь невозмутимо покоиться в знании, делать шаг назад и отдыхать в любых обстоятельствах, даже в сложных или вызывающих замешательство.

Эти покой и расслабление весьма отличаются от патологической отрешённости, которой я научился, будучи ребёнком. Из страха я расщепил свои переживания, защищая себя посредством тонкой дистанции моей роли свидетеля. Когда мы действительно покоимся в осознавании, наши переживания просторны, интимны и не содержат защит. Вместе с этим возникает сострадание — мы чувствуем естественную связь своего сердца с жизнью.

Одна практикующая медитацию по имени Мария работает медсестрой скорой помощи в больнице небольшого города. Она рассказала, как научилась использовать искусство покоиться в осознавании: «Некоторые дни бывают не слишком насыщенными, и я могу работать на автопилоте, осматривать пациента или заполнять бумаги, пока мой ум уплывает к миллиону других вещей. Потом к нам может поступить целая толпа новых пациентов: несчастные случаи, сердечные приступы или приступы астмы. Я делаю свою работу, но одновременно поддерживаю контакт со всем происходящим. Я научилась открывать осознавание. Мой ум словно становится просторным и неподвижным, присутствующим, чувствительным к тому, что необходимо, и одновременно немного отрешённым. Думаю, это похоже на состояние потока, о котором говорят атлеты. Я в самом центре, я всё делаю правильно, и всё же часть меня просто молча наблюдает за этим».

«Сейчас это происходит всё чаще, и не только на работе. Когда я занимаюсь своей практикой медитации, это усиливается. У нас с сыном произошла большая ссора, и в самый её разгар я почувствовала, как напряглось моё тело, поскольку, по моему мнению, я была права. Просто чувствуя это, я расслабилась и переместилась в пространство осознавания — и тогда возникла открытость. Я говорила „нет“, но одновременно могла ощущать всю скрытую за этим любовь, видеть, что это были лишь наши роли и что мы должны хорошо играть их. Однако за ролями был простор, всё было в порядке».

Когда мы учимся покоиться в осознавании, в нём есть забота и тишина. Есть прислушивание к тому, что следует делать дальше, и осознавание всего происходящего, обширное пространство и связывающее с другими чувство любви. Если пространства достаточно, всё наше существо может понять ситуацию и оставаться расслабленным. Мы видим танец жизни, мы прекрасно танцуем, но не захвачены этим танцем. В любой ситуации мы можем открыться, расслабиться и вернуться к подобной небу природе сознания.

Практика. Река звука

Сядьте удобно и расслабьтесь. Закройте глаза. Позвольте своему телу покоиться, а дыханию — быть естественным. Начните слушать игру окружающих вас звуков. Обратите внимание на громкие и тихие, близкие и далёкие звуки. Заметьте, как звуки возникают и исчезают сами, не оставляя и следа. Послушав несколько минут, позвольте себе ощутить, почувствовать или представить, что ваш ум не ограничен вашей головой. Ощутите, что ваш ум расширяется и становится подобен небу, он ясен и безграничен, подобно пространству. Почувствуйте, что ваш ум простирается дальше самых далёких звуков. Представьте, что ваш ум не имеет границ, не имеет ни того, что внутри, ни того, что снаружи. Позвольте осознаванию своего ума расшириться во всех направлениях, подобно открытому небу.

Расслабьтесь в этой открытости и просто слушайте. Теперь каждый звук, который вы слышите: голоса людей, гул машин, шум ветра, тихие звуки — будет возникать и исчезать, подобно облаку, в открытом пространстве вашего собственного ума. Позвольте всем звукам — громким и тихим, близким и далёким — приходить и уходить, позвольте им быть облаками на бескрайнем небе вашего собственного осознавания, возникающими и исчезающими без сопротивления. Пока вы покоитесь в этом открытом осознавании, замечайте, что мысли и чувства тоже, подобно звукам, возникают и исчезают в открытом пространстве ума. Позвольте мыслям и чувствам приходить и уходить без борьбы и сопротивления. Позвольте всем приятным и неприятным мыслям, образам, словам, радостям и печалям приходить и уходить, подобно облакам на ясном небе ума.

Затем также заметьте в этом открытом осознавании то, как вы ощущаете своё тело. Ум — это не тело. Ощущения тела плывут и меняются в открытом небе ума. Дыхание дышит само по себе — оно движется, подобно лёгкому ветерку. Если вы будете внимательно наблюдать за телом, то увидите, что оно не является плотным. Оно проявляет себя как области твёрдости и мягкости, давления и покалывания, тёплых и прохладных ощущений, которые парят в пространстве осознавания.

Расслабьтесь. Покойтесь в этом осознавании. Позвольте ощущениям плыть и меняться. Позвольте мыслям и образам, чувствам и звукам приходить и уходить, подобно облакам в чистом, открытом пространстве осознавания. В то же время направляйте внимание на само сознание. Заметьте, что открытое пространство осознавания ясное, прозрачное, вневременное и не содержит конфликтов, позволяя проявляться всем вещам, но не ограничиваясь ими. Это ваша собственная истинная природа. Покойтесь в ней. Доверяйте ей. Это ваш дом.

«О, — Аджан Чаа пристально смотрел на меня, когда у меня в очередной раз возникали сложности, — ты опять застрял в каком-то состоянии?» В лесном монастыре нам постоянно указывали, как смотреть на само сознание и кáк точно называть состояния, возникающие и наполняющие его в течение дня: испуг, скука, расслабление, заблуждение, обида, спокойствие, фрустрация и т. д.

Иногда Аджан Чаа прямо спрашивал нас о наших состояниях, чтобы мы могли яснее определить их. Он учил недавно прошедшего через развод монаха из Бангкока: «Это грусть? Гнев? Жалость к самому себе? Эй, всё это естественно. Смотри на всё это». К другому монаху, запутавшемуся англичанину, он обращался со смехом: «Видишь, что происходит? Отвлечения, заблуждения, полный беспорядок. Пойми, всё это — просто состояния ума. Давай же. Ты веришь в свои состояния ума? Они загоняют тебя в ловушку? Так ты точно будешь страдать».

Когда мы научились лучше замечать происходящее, он повысил планку. Он намеренно создавал нам сложности, чтобы посмотреть, что произойдёт. В самый жаркий сезон он отправлял нас просить подаяние босиком, так что нам приходилось проходить пешком шестнадцать километров, а когда мы возвращались, он улыбался нам и смотрел, были мы разочарованы или удручены. Он вынуждал нас сидеть ночь напролёт без перерывов, слушая бесконечные учения, и весело проверял, как у нас идут дела, в четыре часа утра. Если мы раздражались, он спрашивал: «Вы сердитесь? Чья это вина?».

Популярная западная культура учит нас, что для достижения счастья мы должны изменить внешние условия так, чтобы они соответствовали нашим желаниям. Однако эта стратегия не работает. В любой жизни раз за разом возникают удовольствие и боль, обретения и потери, похвала и критика, как бы мы ни старались свести всё лишь к удовольствию, обретению и похвале. Буддийская психология предлагает другой подход к счастью и учит, что состояния сознания намного важнее внешних обстоятельств.

На то, как мы переживаем жизнь, сильнее всего влияют конкретные состояния ума, с которыми мы встречаем её. Если вы смотрите финальную серию игр школьных футбольных команд, где ваша дочь выступает в роли вратаря и сильно нервничает, ваше сознание будет наполняться волнением, сочувствием и возбуждением при каждом изменении ситуации на поле. Если вы водитель и вас наняли, чтобы встретить чужого ребёнка, вы увидите те же сцены, тех же игроков и мяч, но будете незаинтересованно скучать. Если же вы рефери, то будете воспринимать визуальные образы и звуки совсем иначе. То же самое касается прослушивания Бетховена, прополки сорняков, просмотра фильмов Вуди Аллена или поездки в Мехико. Чистое осознавание окрашивается нашими мыслями, эмоциями и ожиданиями.

«Подобно тому как при игре на лютне, — говорит Будда, — звук возникает в зависимости от качеств деревянного инструмента, струн и усилий музыканта, мгновения переживаний и сознания возникают и, обретя существование, исчезают».

Когда сознание окрашено или обусловлено, оно действует подобно частицам, возникая и исчезая, принимая в себя любые качества, которые на тот момент возникают вместе с ним. Это можно почувствовать как последовательность дискретных мгновений, каждое из которых возникает из текущих условий ума и чувств. Как и в случае света или звука, возникновение сознания как дискретных, отдельных мгновений поддаётся наблюдению. Кроме того, как пытался научить нас Аджан Чаа, некоторые из этих мгновений также можно изменить.

Четвёртый принцип буддийской психологии:

———————————————————

4. Распознавайте состояния ума, наполняющие сознание.

Уходите от нездоровых состояний к здоровым.

———————————————————

Чтобы исследовать корпускулярный аспект сознания, нам нужно рассмотреть некоторые из составленных Буддой списков, которые входят в число самых подробных из когда-либо созданных карт человеческого сознания. Для представителей Запада этот аспект буддийской психологии представляет один из самых больших вызовов. Существуют сотни списков и таблиц состояний и отношений. Я видел в некоторых монастырях Бирмы и Таиланда, особенно в тех, где изучают утончённый психологический анализ «Абхидхармы», доски, покрытые сложными диаграммами того, как тонкие состояния восприятия, реакции и сознание взаимодействуют на микроскопическом уровне. Это похоже на урок физики в Массачусетском технологическом институте или семинар по кибернетике и теории систем.

В общем, Будда любил составлять списки. Существуют две истины, три характеристики, четыре основы внимательности, пять препятствий, Шесть совершенств, семь факторов просветления и Восьмеричный путь. Также существуют списки 52, 89 и 121 состояний сознания. В поздних школах буддизма списки становятся ещё больше, включая 80 000 строф мудрости и 84 000 искусных средств. Некоторые люди с инженерным складом ума, такие как Роберт Ховер — американец, ставший учителем медитации в Бирме в 1960-е годы, любят списки. К несчастью, многих из нас они приводят в уныние, напоминая о том, как плохо нам преподавали математику, или о старом, страдающем навязчивыми мыслями дядюшке. Это не наш способ учиться.

Тем не менее эти списки выполняли очень важную функцию. Буддийская психология изначально была устной традицией, передававшейся на протяжении пятисот лет, прежде чем появились её первые записи. Нумерованные списки — традиционный мнемонический метод, способ подробного и глубокого запоминания учений без потери критически важной информации. Они были частью науки того времени, упорядоченные и повторяемые, и веками использовались для внутренних экспериментов высочайшей точности. Хотя сейчас эти списки существуют в записанном виде, их по-прежнему цитируют по памяти и считают ценным наследием. Действительно, эту форму систематизированного знания уважали не только в Индии, но и во всех остальных образованных культурах древнего мира. Существует запись о том, что Абдул Кассим Исмаил, великий визирь Персии, не расставался со своей библиотекой, состоявшей из 117 000 томов. Когда он путешествовал, эти книги нёс караван из четырёхсот верблюдов, обученных ходить так, чтобы книги библиотеки оставались упорядоченными по алфавиту.

Чтобы помочь нам понять мгновенные оттенки сознания, буддийская психология помещает их в трёхчастную систему. Эта система, которую описывают как «всё», включает все человеческие переживания. Первая часть содержит все впечатления, получаемые через двери чувств. Это короткий список, поскольку к нашим чувственным переживаниям относятся всего шесть вещей: визуальные образы, звуки, вкусы, запахи, прикосновение / телесные ощущения и мысли / чувства. Стоит заметить, что в буддийской системе ум считается шестой дверью восприятия, принимающей мысли, чувства и интуитивные догадки так же, как глаз принимает визуальные образы, а ухо — звуки.

Вторая часть состоит из дискретных мгновений сознания, получающего все чувственные переживания. Свежий труп также получает информацию от органов чувств, воспринимая солнечный свет или ветер, касающиеся его кожи, однако в нём нет того сознания, которое могло бы зарегистрировать её. Чтобы мы могли испытать какое-то переживание, у двери чувства должно возникнуть мгновение сознания. Эти шесть базовых частиц сознания являются отдельными мгновениями знания, называемыми соответственно сознанием глаза, сознанием уха, сознанием языка, сознанием носа, сознанием тела и ментальным сознанием.

Мы конструируем свою реальность из шести чувств и относящихся к ним видов сознания, подобно тому как художник может нарисовать весь мир, используя комбинацию красного, оранжевого, жёлтого, зелёного, синего и фиолетового цветов. Будда объясняет: «Монахи, видели ли вы мастерски написанную картину? Этот шедевр создан умом и чувствами. Верно, монахи, в уме больше художественного таланта и творчества, чем в любом созданном шедевре, — он источник всего человеческого творчества».

Поначалу я считал, что эти списки устарели и не всегда обязательны к использованию, однако мои учителя настаивали на том, что они могут помочь мне понять мой непосредственный опыт более глубоко. Бирманский мастер Махаси Саядо, давший мне наставления по медитации, учил меня замедляться и отмечать возникновение и исчезновение каждого мгновения в мельчайших подробностях. В обеденном зале монастыря каждая секунда несла новые образы, звуки, запахи и мысли. Когда мы садились есть рис с рыбным карри, я чувствовал натяжение своих одеяний, слышал изменчивую мелодию голосов посетителей, чувствовал пот на своей коже и ощущал его запах. Когда я внимательно двигал своей рукой, чтобы взять манго и положить его в рот, я осознавал возникавшие на заднем плане комментарии мыслей и чувств. Поначалу всё это перемешивалось, однако после месяцев тренировки внимательности моё восприятие стало подобно микроскопу. Несколько минут содержали тысячи мгновений звука и звукового сознания, визуальных образов и зрительного сознания, вкуса и вкусового сознания, и все они соединялись друг с другом, подобно пятнам краски на полотне импрессиониста или световым точкам на экране телевизора, чтобы создать моё переживание обеда.

Даже сейчас, читая это, вы можете заметить шесть чувственных впечатлений и шесть сознаний, быстро возникающих и исчезающих одно за другим, подобно кадрам фильма. Ненадолго остановитесь, оторвитесь от страницы и заметьте, как книга и содержащиеся в ней идеи исчезают из сознания, сменяясь образами того, что находится перед вами. Вернитесь к странице и снова, после того как прочтёте это предложение, переместите своё внимание — на этот раз на телесные ощущения: прикосновение к сиденью и полу, тепло и прохладу, покалывание, напряжения, вибрации. Заметьте, как книга и её содержание уменьшаются в вашем сознании, когда вы делаете это. Чувственные впечатления и чувственные сознания — первые два шага в конструировании нашего мира.

Здоровые и нездоровые состояния ума

Чтобы закончить нашу картину мира, давайте вернёмся к женщине, наблюдающей, как её дочь играет в футбол. Она видит игру и слышит звуки, которые принимаются зрительным и слуховым сознанием. Кроме того, она возбуждена, взволнована, испытывает гордость и соучастие. Её чувственные переживания окрашены множеством состояний ума. Эти состояния ума составляют третий аспект человеческих переживаний. Такие качества ума, называемые состояниями ума, окрашивают сознание. В одном распространённом списке перечислено 52 качества, тогда как в другие списки входит до 121 качества. Очевидно, монахи из разных монастырей так и не смогли договориться между собой.

С каждым чувственным впечатлением и принимающим его сознанием возникают качества ума, такие как волнение, гордость и возбуждение. Они возникают между органами чувств и сознанием и добавляют переживанию свой оттенок. Эти качества ума и то, что они привносят в каждое переживание, крайне важны для нашего счастья.

Друг посоветовал брокеру по недвижимости Деннису присоединиться к классу медитации в центре «Спирит-Рок». Деннис был привлекательным мужчиной под сорок, и у него были свои списки: он только что расстался со своей семнадцатой девушкой. Ему было грустно, потому что ни одна из этих девушек на самом деле ему не подходила. Духовных учителей он тоже повидал немало. Я был уверен, что стану очередным разочарованием в его списке.

Поначалу Деннис ненавидел медитацию. «Может, я просто найду другую девушку?» — спросил он. Я сказал ему забыть о девушке и быть внимательным к собственным дыханию и телу. В следующие недели я попросил его быть внимательным и замечать не внешние переживания, а состояния ума — ментальные качества, наполнявшие его день. Деннис оказался не готов к тому, что увидел. Он считал себя счастливым парнем, но обнаружил больше мгновений неудовлетворённости, чем мог себе представить. Им сопутствовали ментальные состояния отвращения, скуки, осуждения и тревоги. Было и много мгновений наслаждения, однако он был поражён частотой неудовлетворённости и тревоги. Деннис сразу начал осуждать себя: «Что со мной не так? Почему я не могу быть более безмятежным?». Теперь он был не удовлетворён своим собственным умом. Когда он сказал мне об этом, я посмеялся и подчеркнул, что он был просто захвачен состоянием ума — неудовлетворённостью — и страдал от него, вместо того чтобы просто замечать его как мысль.

Для Денниса это стало поворотным моментом, когда он начал понимать природу счастья. Наконец-то он начал смещать внутренний фокус с внешних проблем на внутренние состояния, которые определяли форму его переживаний.

Буддийская психология позволяет нам легко понять, что такое психологическое здоровье. Присутствие здоровых состояний ума создаёт здоровый ум — присутствие же нездоровых состояний создаёт ментальные страдания, несчастье и психические заболевания. Это значительно отличается от подхода большей части западной психологии, сосредоточивающейся в основном на остаточном содержимом сознания или на том, о чём мы думаем. Хотя этот фокус породил множество творческих терапевтических подходов, он часто не даёт нам выпутаться из бесконечного порождения мыслей и эмоций. Здесь буддийская психология совершает поворот к освобождению, делая внимательный шаг назад, чтобы исследовать саму игру состояний ума, и обучая нас отпускать те состояния, которые приносят боль, и укреплять те, которые порождают радость.

Давайте вернёмся к списку ментальных факторов. Ментальные факторы делятся на три группы. Сначала идут тринадцать общих и универсальных качеств, которые переживаются всеми нами в большинство мгновений. К ним относятся стабильность, жизненная сила, воспоминание, тон чувств (приятный или неприятный), воля и распознавание. Это базовая операционная система ума. Видя, как возникают эти факторы, мы можем понять, как ум принимает и очень быстро обрабатывает информацию.

Дальше идёт самое главное: мы обращаем своё внимание на ментальные факторы, поддающиеся тренировке. Они подразделяются на здоровые и нездоровые состояния. Нездоровые факторы имеют три корня: цепляние, отвращение и заблуждение. Из этих трёх корней произрастают состояния зависти, негибкости, тревоги, тупости, бесстыдства, эгоизма, сомнения, смятения и ложного восприятия. Мы все испытываем их время от времени. Чем сильнее эти состояния, тем больше мы страдаем. В своём худшем виде они создают психическую патологию. Цепляние и алчность становятся зависимостью, тревога — паранойей, бесстыдство — социопатией, отвращение — ненавистью и яростью. Война, насилие, расизм, эксплуатация и несправедливость — плоды этих состояний.

Здоровые факторы имеют три здоровых корня: любовь, щедрость и внимательность. Из этих корней произрастают состояния ясности, самообладания, прозрения, радости, способности к адаптации, уверенности, благоразумия и уравновешенности. Каждое из этих здоровых состояний делает ум счастливым и свободным. Они произрастают из целенаправленной внимательности, и, подобно тому как солнечный свет заставляет испариться туман, присутствие этих здоровых состояний растворяет нездоровые состояния. Почти все из бесчисленного множества буддийских упражнений и практик направлены на освобождение от нездоровых состояний и развитие здоровых состояний.

Деление ментальных качеств на здоровые и нездоровые состояния помогает нам ясно увидеть причины нашего несчастья и страдания. Оно также выражает важную психологическую истину: здоровые и нездоровые факторы сдерживают друг друга. Когда присутствуют здоровые факторы, нездоровые отсутствуют. Так что, если мы развиваем здоровые состояния, нездоровые исчезают.

Чтобы работать со своими ментальными состояниями, мы должны признать то, как быстро они меняются, — настолько быстро, что часто мы даже не успеваем их заметить. Не осознавая свои внутренние состояния, мы чувствуем, что находимся во власти внешних влияний. Мир попеременно доставляет нам удовольствие и причиняет боль, и мы оказываемся в ловушке привычного цепляния или фрустрации. В одной из газет Сан-Франциско была опубликована статья о сердитых водителях из соседнего городка Плезантона. Похоже, что у полиции были проблемы с нарушителями, постоянно превышавшими скорость на основной магистрали. Полицейские попросили своих дорожных инженеров создать такие светофоры, которые могли бы фиксировать скорость машины за 100 метров до перекрёстка. Как предполагалось, водители, постоянно нарушающие скорость, обнаружат, что все светофоры на их пути горят красным. Многие водители были в ярости. В прессе это назвали «мгновенной кармой». Однако лучше всего путешествовать, наблюдая за собственным состоянием ума.

Тренируя внимательность, мы учимся осознавать наши собственные состояния ума, не попадаясь в их ловушку. Эта способность к рефлексии является ключом к буддийской психологии. Будда спрашивает: «Как практикующий остаётся укоренённым в наблюдении состояний ума в уме?». Затем он наставляет: «Практикующий осознаёт, когда ум напряжён и когда ум расслаблен… практикующий осознаёт, когда ум содержит ненависть и когда ум содержит любовь… практикующий осознаёт, когда ум содержит тревогу и когда ум собран».

Когда мы смотрим на собственный ум, мы можем заметить доминирующие состояния ума, словно наблюдаем за погодой. Подобно тому как ненастная погода может принести дождь, ветер и холод, мы можем наблюдать скопления нездоровых состояний, возникающих в плохие дни. Мы можем обнаружить обиду, страх, гнев, тревогу, сомнение, зависть или смятение. Мы можем заметить, как часто они возникают и как сильно мы привязаны к их точкам зрения.

Мы также можем заметить здоровые состояния в периоды наибольшей свободы и открытости сердца. Мы можем видеть, что любовь, щедрость, гибкость, спокойствие и простота естественны для нас. Замечать эти состояния важно. Они придают нам уверенность в нашей изначальной добродетели, в нашей собственной природе будды.

Джун пришла на встречу со мной в разгар трудного развода. Больше всего она волновалась за свою одиннадцатилетнюю дочь. Мы начали с того, что посидели вместе, не пытаясь ничего исправить, просто удерживая с состраданием горе и боль всей ситуации. Вместо того чтобы обращаться с её переживаниями как с чем-то неотложным и пытаться изменить их, мы сделали несколько глубоких вдохов и выдохов и стабилизировались в переживании простого присутствия в настоящем. Из этого нового обширного пространства я попросил Джун быть внимательной к её внутренним состояниям, к тому, что она чувствовала и думала. Она тут же начала рыдать. Она сказала, что её внутренняя жизнь колебалась между сильнейшей тревогой и смятением — и самообвинением, чувством вины и гневом. Она не могла уснуть, поскольку была одержима своим воображаемым будущим, которое ещё не наступило. Врач Джун прописал ей транквилизаторы, которые немного успокаивали её. Однако её ум по-прежнему легко приходил в смятение.

Я предложил Джун с добротой назвать вслух те состояния, которые поднимались на поверхность. Она начала называть скопления гневных и полных страха состояний ума, по мере того как они возникали. Она чувствовала, какими они были липкими, как легко было поверить в их чары. И всё же мы продолжали сидеть, её внимательность становилось всё сильнее, и она начала замечать, что в жизни есть не только эти состояния. Она коротко рассмеялась и осознала, как долго не чувствовала никакого облегчения.

Чтобы поддержать эту новую открытость, я предложил Джун целую программу, куда входили ежедневные сидячие медитации с использованием практик внимательности и сострадания. Она также взяла на себя обязательство практиковать непричинение вреда, даже в отношении своего уже почти бывшего мужа. Каждое утро она повторяла ежедневное намерение сострадания и спокойствия, распространявшееся на неё саму и на всех, с кем она встречалась. Она упростила свою жизненную ситуацию и снова начала заниматься физическими упражнениями вместе с друзьями. Она проводила много времени со своей дочерью. Я периодически встречался с Джун, чтобы поддержать изменения, укреплявшие её здоровые состояния ума и помогавшие ей верить в собственную внутреннюю силу и добродетель.

Джун прошла через долгие судебные разбирательства и в конце концов получила достаточно денег и решение о совместном опекунстве. Она сказала, что, даже несмотря на медитацию в этот период, она страдала и испытывала невыносимые муки. Однако, поскольку она так сильно страдала, у неё была мотивация работать со своим умом. Благодаря своей приверженности внимательности Джун начала всё яснее и яснее узнавать в паттернах страха и зависти нездоровые состояния ума. Поскольку они были отравляющими и разрушительными, а ей хотелось, чтобы в её жизни было больше любви, она постепенно начала отпускать их.

Освобождение от нездоровой обусловленности

«Чтобы стать психологом для самого себя, — говорит Лама Еше, — вам необязательно изучать какую-то грандиозную философию. Всё, что вам нужно делать, — это каждый день исследовать собственный ум. Вы уже каждый день исследуете материальные вещи: каждое утро вы проверяете, какая еда осталась в вашем холодильнике. Так почему бы не проверить состояние своего ума? Исследовать ваш ум намного важнее!»

Когда мы учимся быть внимательными к состояниям ума, мы также начинаем видеть то, насколько они следуют привычке, насколько они обусловлены. Современная нейронаука сообщает, что наши реакции, имевшие место в прошлом, запечатлены в синапсах, посылающих сообщения от одного нейрона к другому, что делает более вероятным отправку такого же сообщения в будущем. Когда мы внимательны, мы осознаём, как часто за сиюминутными переживаниями следует мгновенная реакция. Осознание того, насколько безличны и привычны наши реакции, может шокировать. Однако постепенно мы видим, что внимательность даёт нам возможность выбрать более здоровый ответ.

Джереми, осваивающий медитацию, рассказал мне о сложной встрече с бывшим другом Заком, который предал его во время бизнес-сделки. Прежде, встречая Зака, Джереми каждый раз ощущал прилив тёплых чувств, приятное волнение и счастье при виде своего друга. Теперь при виде Зака возникали ментальные качества гнева, грусти, тревоги и несчастья.

В этих двух сценариях чувственные переживания встречи с Заком одинаковы. Важнейшее отличие заключается в ментальных качествах, возникающих с этими переживаниями. Поскольку Зак жил неподалёку от Джереми, они часто встречались. Они пытались поговорить и даже прибегали к помощи посредников. Однако чувства гнева и обиды по-прежнему сохранялись. При виде Зака у Джереми возникала автоматическая реакция, обусловленная предательством. Он чувствовал, как его ум и тело сжимаются от боли при воспоминании о прошлом.

При следующей встрече, вместо того чтобы в пятисотый раз заново проигрывать историю о том, как несправедливо с ним поступили, Джереми остановился. Ощутив боль, он глубже исследовал её. Да, было больно. Однако он уже сделал всё возможное, чтобы предотвратить дальнейшие потери. С мягким дыханием Джереми смог заметить, что никакой проблемы не было, что его состояния ума были результатом конфликта в прошлом. Он сделал ещё один вдох и позволил гневу и смятению быть, удерживая их с внимательностью и не подпитывая. Джереми смог признать предательство, но он больше не был обречён оставаться в мучительных состояниях ума. Через этот простой акт взгляда на своё состояние Джереми сделал шаг к пониманию и освобождению.

Аджан Чаа учил: «Когда у вас есть мудрость, контакт с переживанием напоминает пребывание под деревом со спелыми манго. Мы сами делаем выбор между гнилыми и хорошими плодами. Это всегда полезно, поскольку вы знаете, от каких плодов заболеете, а какие принесут вам пользу». Тренируя свою внимательность, мы начинаем ясно видеть здоровые и нездоровые плоды. Практикуя внимательность в отношении здоровых и нездоровых переживаний, мы обнаруживаем силу внимательности, делающую возможным здоровый ответ на всё, что возникает. Внимательность — это царь или царица всех здоровых состояний. Она видит, какие переживания присутствуют, и создаёт условия для возникновения наших естественных честности, любви, щедрости.

Благодаря внимательности к состояниям ума мы можем выбирать: практиковать мир или вступить в войну, оставаться в плену болезненных состояний или освободиться от них и быть здоровыми. Мы можем освободиться от глины и позволить сиять нашему внутреннему золоту.

Практика. Распознавание состояний ума

Выберите день, когда у вас возникают сложности, чтобы внимательно наблюдать за своими состояниями ума, подобно антропологу — без осуждения или сопротивления. Обычно одновременно возникает несколько сложных состояний. Среди них могут быть тревога, смятение, гнев, запутанность, цепляние, беспокойность и ложное восприятие.

Решите, что три раза в течение дня, который вы считаете сложным, вы будете внимательно замечать свои состояния ума и отслеживать их поведение. Без всякого осуждения замечайте, какие присутствуют состояния, каков их уровень интенсивности, как долго они длятся и насколько вы захвачены ими. Делайте заметки и записывайте их, если вам это помогает. Повторите это ещё два раза в другие дни. Проделав это трижды, ощутите тот эффект, который имело внимательное признание сложных состояний. Если оно привело к прозрению или освободило вас от их хватки, продолжайте практику.

Затем подобным образом выберите день, когда чувствуете себя особенно позитивно, и начните внимательно наблюдать за присутствующими здоровыми состояниями. Вы можете пересмотреть список здоровых ментальных факторов в Таблице 1. Вы можете заметить состояния баланса, ясности, гибкости, благородства, любви, мудрости, уверенности или радости. Замечайте преобладающие состояния, уровень их интенсивности, как долго они длятся и есть ли цепляние за них. Опять же, если это полезно, делайте заметки. Проделайте это ещё два раза в другие дни.

Через три дня почувствуйте, какой эффект имело внимательное признание здоровых состояний. Оцените тот факт, что вы можете осознавать и поддерживать эти здоровые состояния при помощи внимания. Теперь, когда вы этому научились, продолжайте практику.

В завершение буддийской церемонии посвящения в монахи в священной пещере далёкого лесного монастыря новообращённому монаху дают первые наставления по медитации. Это исследование вопроса «Кто я?», практика систематического самоисследования. Мы начинаем с тела и спрашиваем: «Я — это кожа, волосы, мышцы, кости, органы и кожа? Я — это тело?». Современная наука говорит нам, что молекулы тела полностью сменяются новыми каждые семь лет. Если я не являюсь физическими элементами этого тела, тогда что я? Быть может, я — поток изменчивых чувств? Или же я — это воспоминания и восприятия? Или же я — это мысли и концепции, представления и убеждения? Кто я?

Это не теоретический вопрос. Это самый практический вопрос, который мы можем задать себе в гуще проблем и страданий. За кого я себя принимаю на работе, в семье, в моём сообществе и в собственном сердце? То, как мы отвечаем на этот вопрос, может привести нас к запутанности и борьбе или к свободе и спокойствию, где бы мы ни были. Он абсолютно необходим для понимания трудностей человеческой ситуации.

Согласно классическому буддийскому пониманию, ощущение собственного «я» создаётся двумя состояниями ума. Первое называется «я-видением» и принимает определённые аспекты переживаний за «я», «меня» или «моё». Второе называется «сравнительным видением» и оценивает созданное ощущение собственного «я» как лучшее, худшее или равное другим. Мы создаём ощущение «я» каждый раз, когда отождествляемся со своим телом, умом, убеждениями, ролями и жизненной ситуацией. Это отождествление происходит неосознанно и повторяется каждый раз, когда мы считаем свои чувства, мысли и восприятия собой или своими.

Ощущение «я» может создаваться здоровым и нездоровым образом. Подруга проигрывает на выборах в школьный совет, после того как обнародуются неприглядные подробности её жизни. Она отождествляется с обвинениями. Она принимает всё на свой счёт. Старый отец с тенденцией к чрезмерному контролю говорит сыну, что, скорее всего, не включит его в завещание. Деньги получат только его «хорошие» сёстры. Мужчина сравнивает себя с ними и теряется, отождествляясь с ролью отвергнутого сына. Дочь одной женщины беременеет и рожает ребёнка в семнадцать лет. Женщина отождествляет себя с плохой матерью, которая позволила случиться этому с её дочерью. Родившаяся внучка оказывается прекрасной малышкой. Женщина отпускает всё своё осуждение и превращается в заинтересованную, любящую бабушку. Теперь это её идентичность, её искупление. Однако потом её дочь уезжает. Она отождествляется с человеком, которого постоянно бросают и предают. Но кто она на самом деле?

В ходе буддийской тренировки мы исследуем само понятие об идентичности, спрашивая себя, кто мы среди всех этих ролей. Делая это, мы обнаруживаем открывающиеся и исчезающие либо постепенно растворяющиеся благодаря систематической практике внимательности слои отождествления. Мы обнаруживаем, что наше отождествление с ограниченным ощущением собственного «я» порождает страдания. Отпуская эти ограничения, мы можем освободиться от борьбы всей своей жизни.

Пятый принцип буддийской психологии:

———————————————————

5. Наши представления о собственном «я» порождаются отождествлением. Чем меньше мы цепляемся за представления о «я», тем свободнее и счастливее мы становимся.

———————————————————

Митч прибыл на медитационный ретрит с длинной историей боли. Когда ему было четыре, его отец, одержимый азартными играми, ушёл из семьи, и на его место пришёл отчим, избивавший и насиловавший всех троих детей. К старшим классам школы Митч всерьёз пристрастился к наркотикам, притуплявшим его боль. Его старшая сестра то и дело попадала в психиатрическую лечебницу. В группах программы «Двенадцать шагов» Митч нашёл достаточную поддержку, чтобы закончить колледж и построить карьеру программиста. Теперь Митч был женат, и у него было двое собственных детей. Читая о буддизме, Митч обнаружил, что его техническому интеллекту казался привлекательным систематический подход к внутренней жизни. Хотя первые несколько ретритов, на которых он побывал, оказались для него сложными и он испытывал сильную беспокойность, он проявил настойчивость и постепенно обнаружил, что боль в теле и мыслительный процесс доставляют ему всё меньше неприятностей. С большим облегчением он зарегистрировался на очередной ретрит.

На этом ретрите Митч начал разваливаться на части. Все взрослые роли, над созданием которых он так усердно трудился, его ощущение себя как инженера, отца и мужа, начали казаться просто ширмой. Он начал снова переживать ужасное состояние страха и замешательства, с которым жил ребёнком. Он переживал регрессию, которая часто случается на ретритах. Он казался раненным, напуганным и очень маленьким. Митч боялся, что его боль будет длиться вечно. Я поощрял его верить, что он может научиться выносить всё это. «Я чувствую себя так ужасно, так ничтожно. Как я могу с этим работать?» — спросил он. Я предложил ему сделать несколько вдохов и выдохов и почувствовать собственное тело, сидящее на земле. Когда он был готов, он начал внимательно исследовать состояние своего тела. Оно казалось маленьким, напряжённым, наполненным болью, сжатым. Несмотря на всю боль, он постепенно расслабился в этом. Я предложил ему замечать все чувства, которые присутствовали на тот момент. Обнаружились шок, уязвимость, беспомощность, страх и гнев. Я спросил, на сколько лет он себя ощущает. «Восемь», — ответил он. Тогда я спросил: «Какие мысли и истории возникают вместе с этими чувствами?». Он сказал мне: «Я всё время повторяю: „Ненавижу себя. Я ужасный человек. Похоже, это будет длиться вечно“». Постепенно Митч сумел сделать шаг назад и свидетельствовать эти мысли с внимательностью.

Затем я спросил Митча: «Все эти истории, которые ты так долго рассказывал, правдивые? Это то, кто ты есть на самом деле?». Я мягко и прямо посмотрел на него. Его чувство отождествления с историей становилось шатким и неуверенным. Я продолжал: «Все изменчивые ощущения в твоём теле, вся боль и напряжение — это и есть ты?». «Не совсем». «Сложные чувства, страх и беспомощность — это и есть твоё истинное „я“?» «Нет. Я заключаю в себе все эти вещи, но нет, это не то, чем я являюсь». «Кто осознаёт всё это? Посмотри и найди его». «На самом деле я не могу никого найти. Есть осознавание, но я не уверен, кто осознаёт». «Как тебе это?» Митч громко рассмеялся и сказал: «Намного, намного свободней!». Мы какое-то время сидели, покоясь в осознавании.

Постепенно Митч научился открываться всем уровням переживаний без сопротивления и отождествления. Он учился удерживать это всё с великим состраданием, подобно Будде, свидетельствующему болезненные условия своей прошлой жизни. Таким образом часть его выяснила, что раненое «я» не было тем, кто он есть на самом деле. Постепенно Митч начал исцеляться.

В диалогах со своими последователями Будда постоянно просил их исследовать собственную истинную природу. «Монахи, можем ли мы назвать эти вещи, которые постоянно меняются, собственным „я“?» «Нет, господин, не можем». «Являются ли изменчивые чувственные переживания тела собственным „я“?» «Нет, господин», — отвечали монахи. «Являются ли изменчивые чувства и восприятия собственным „я“?» «Нет, господин, не являются». «Должны ли мы принимать эти изменчивые состояния сознания за собственное „я“?» «Нет, досточтимый господин». «В абсолютном смысле, — продолжал Будда, — во всём этом обнаруживается отсутствие собственного „я“».

То, что мы принимаем за собственное «я», умозрительное, воображаемое, есть сконструированное цеплянием временное отождествление с определёнными частями переживаний. «Я» возникает и уплотняет себя, подобно льду, плавающему на поверхности воды. На самом деле лёд состоит из того же вещества, что и вода. Отождествление и цепляние заставляют воду затвердевать, превращая её в лёд. То, как мы ощущаем свою отделённость от всего остального, похоже на этот лёд.

Парадокс развития

И западная, и буддийская психология признаёт необходимость в здоровом развитии «я». Действительно, с точки зрения западной клинической психологии отсутствие идентичности считается кризисом. Обычно развитие здорового ощущения собственного «я» — это естественный процесс. В западной психологии Фрейд и его последователи описали стадии развития эго и то, как ребёнок постепенно отделяет свою идентичность от матери, ощущая себя отдельным существом. Когда ребёнок обнаруживает, что мать не всегда удовлетворяет его потребности и желания, возникает мощная потребность управлять непредсказуемым миром и контролировать его, и чувство «я» укрепляется. Ум ребёнка учится ощущать себя отдельным и справляться со страхами и фрустрациями жизни посредством развития памяти, языковых навыков и стратегий решения проблем. Успешное ощущение «я» отождествляется со всё более зрелыми физическими и социальными навыками. Хорошее функционирование этой центральной способности, которую Фрейд называл эго, является одним из важнейших определений психического здоровья в западной психологии.

Сходным образом развитие «я» описывается и в таких текстах буддийской психологии, как «Висуддхимагга». В них говорится о том, как изначальное сияние существ, рождаясь на земле, начинает меняться, по мере того как они переходят от амброзии материнского молока к твёрдой пище. Симпатии и антипатии становятся сильнее, возникают фрустрации. Мир, в котором изначально вся еда была подобна на вкус цветам жасмина, становится более суровым. Новорождённые существа начинают осознавать свою потребность в мочеиспускании и дефекации. Они осознают существование женского и мужского пола и начинают тяготиться друг другом. Они устанавливают границы «я» и «моего» и бьют друг друга, создавая необходимость в самозащите. Потом они учатся сдерживать свои импульсы, и в них растёт внутреннее лидерство. Проходя через эти стадии, умозрительное ощущение «я» становится всё сильнее, чтобы помочь себе разобраться в мире.

Создание границ и ощущение разделённости присутствуют везде: от мельчайших организмов до более сложных форм жизни и людей. Дар буддийской психологии заключается в том, что она помогает нам сделать следующий шаг в эволюции — к способности видеть за пределами отдельного «я». Даже самое здоровое функциональное «я» — это не то, чем мы являемся. Наше страдание поддерживается в той степени, в которой мы, будучи взрослыми, остаёмся в плену более ранних стадий развития и отождествляемся с ними. В отличие от своего западного аналога, буддийская психология признаёт, что обычный процесс развития — это ещё не конец истории. Она предлагает двигаться от функционального «я» к открытию отсутствия «я». Она показывает нам, как ощущение собственного «я» создаётся от мгновения к мгновению. Она растворяет отождествление и обнаруживает радостную открытость, существующую за пределами «я».

Сравнивая понимание «я» в буддийской и западной психологии, мы можем запутаться в терминах. Например, психологическая концепция эго используется в двух смыслах. В техническом смысле в западной психологии эго называют здоровый организующий аспект ума. Однако в разговорном языке духовных сообществ эго чаще имеет негативные коннотации и связывается с эгоизмом, самовлюблённостью. Подобным образом мы иногда приходим в замешательство от множества терминов, описывающих «я», — начиная от здорового чувства собственного «я» до буддийского понятия не-«я». Представленная ниже таблица позволяет разобраться во всём этом.

Отождествление

Когда мы впервые слышим учения о не-«я», они могут вызывать замешательство и даже страх. Мы можем испугаться, что не-«я» означает потерю нашего «я», словно над нами нависла угроза смерти. Однако психология не-«я» сильно отличается от этого. На практике нам не приходится меняться или от чего-то избавляться. Мы просто учимся видеть сквозь ложные идеи о собственном «я». Мы обнаруживаем, что можем отпустить ограниченное ощущение «я», что цепляние и отождествление не являются обязательными.

Чтобы исследовать процесс отождествления, позвольте себе поиграть с ним, пока читаете эти строки. Представьте, что вы и есть эта книга. Отождествитесь с ней. Представьте себя ею. Как вы себя чувствуете, будучи этой книгой? Я — новая книга. У меня красивая обложка. Во мне полно слов и смысла. Некоторые люди интересуются мной. Мне нравится, когда меня читают. Возможно, я стану бестселлером, знаменитостью. Теперь обратите внимание, что происходит, когда вы закрываете книгу. Осторожно закройте её. Мне нравится, когда меня уважают. Снова откройте книгу — а теперь захлопните её. Суньте её под подушку или завалите другими книгами. Каково это? Мне не нравится, когда меня захлопывают, я не хочу, чтобы меня откладывали в сторону или потеряли. Мне не нравится, когда меня роняют или прячут. Теперь перестаньте отождествляться с книгой. Теперь это просто книга. Снова откройте и закройте её. Отложите её в сторону или спрячьте. Заметьте, насколько иначе вы себя ощущаете. Книга — это не вы.

Этот процесс отождествления идёт постоянно. Индийский гуру Шри Нисаргадатта, у которого я учился, часто смеялся и говорил: «Вы так легко со всем отождествляетесь: со своим телом, со своими мыслями, со своими мнениями, со своими ролями — вот и страдаете. Я отпустил всё отождествление». Чтобы пояснить это, он поднимал свою руку. «Посмотрите, как касаются друг друга мои большой и указательный пальцы. Когда я отождествляюсь со своим указательным пальцем, я — это тот, кто чувствует, а большой палец — это объект, который я воспринимаю. Если мы перевернём это отождествление, то я стану большим пальцем, ощущающим указательный палец как объект. Я обнаруживаю, что когда переключаю фокус внимания, то почему-то становлюсь той самой вещью, на которую смотрю… Я называю это способностью входить в фокусные точки любви сознания. Вы можете называть это как угодно. Любовь говорит: „Я — всё“. Мудрость говорит: „Я ничто“. Между ними протекает моя жизнь».

Способность переключать своё отождествление не является прерогативой индийских гуру. Это общечеловеческий навык. Многие задачи развивают способность входить в другие идентичности. Лучшие следопыты, следуя за животным, сами становятся этим животным. Искусные детективы вживаются в личность подозреваемого. Актёры добиваются успеха благодаря своей способности убедительно принимать чужую идентичность. Мать естественно и инстинктивно отождествляется со своим маленьким ребёнком и знает, почему тот плачет. Любовники говорят, что их сердца бьются как одно.

Здоровое отпускание отождествления — это не самоотстранение психотика, глядящего на свою руку и видящего в ней незнакомый объект. Последнее — ошибочная потеря связи, результат заблуждения и патологии. Отпускание отождествления также не является отрицанием чудесной, единственной в своём роде и уникальной сущности каждого человека. Наша уникальность сохраняется, но без эгоцентричного цепляния и страха. Мы обнаруживаем, что наша идентичность более умозрительна, текуча, подобно реке, и в каждое мгновение рождается заново. Мудрость говорит: мы ничто. Любовь говорит: мы всё. Между ними протекает наша жизнь.

Отождествление с ролью и образом

Мы можем исследовать отождествление напрямую, если рассмотрим всё множество ролей, которые предлагает нам играть жизнь. Например, время от времени я ощущаю себя мужчиной, сыном, родителем, работником, учеником, мужем, отцом, учителем, налогоплательщиком, целителем, пациентом, гражданином, бунтарём и представителем определённого племени, этнической группы, религии. Всё это роли. Каждая из них возникает в силу обстоятельств и условий. Когда мы молоды, мы сильнее ощущаем свою роль сына или дочери, находясь рядом с родителями. Мы пытаемся исполнить её и вести себя соответствующим образом. Однако когда наших родителей нет рядом и мы играем со своими друзьями, наша роль сына или дочери исчезает — если, конечно, наша мать в силу неустойчивости собственной идентичности не настаивает на том, чтобы мы постоянно думали о ней.

На протяжении сорока часов в неделю многие из нас играют роль работников или кормильцев семьи. Однако мы страдаем в той степени, в которой цепляемся за любую из этих идентичностей. Для меня пытаться играть роль буддийского учителя, когда я прихожу домой, — это рецепт катастрофы. Если я полезу с буддийскими учениями о терпении и щедрости к своей измотанной жене, она почувствует, что я отношусь к ней снисходительно, и просто напомнит мне, что сейчас моя очередь поливать сад и мыть посуду. Моей дочери не нужен учитель медитации или психолог — ей нужен обычный отец, который может выслушать её, понять её переживания и будет игривым, поддерживающим и благожелательным. Когда я играю роль партнёра, мужа и отца, все мы трое учимся друг у друга. Если женщина-полицейский не может расслабиться и побыть обычным человеком, когда отдыхает с друзьями, она попадает в плен своей идентичности. Если генеральный директор не может забыть о своей работе, когда приходит время позаботиться о сыне, они оба страдают. Мне вспоминается карикатура, изображающая семью на пляже Мартас Винъярд. Все в купальниках, кроме отца. На нём деловой костюм-тройка, а в руке — портфель. Его жена смеётся: «Только потому, что ты каждый день ходишь в офис…». Это смешная карикатура, но у неё есть и трагические нотки.

Быть мудрыми значит полностью, с осознанностью и состраданием, входить в каждую роль и отпускать её, когда она сыграна. Когда мы вступаем в брак, мы должны отпустить холостяцкую жизнь. Когда наши дети взрослеют, нам необходимо отпустить свою старую роль, заключавшуюся в том, чтобы помогать им управлять их жизнями. Когда мы идём на новую работу или уходим со старой, выходим на пенсию или получаем повышение от рядового сотрудника до менеджера, нам нужно отпустить одну роль и принять другую. Мы можем быть свободными, только если за всеми этими ролями не забываем, что они — это на самом деле не мы.

Подобно тому как мы отождествляемся с ролью, мы также можем отождествиться с образом самих себя. Я действительно выгляжу умным, привлекательным, сильным? Обычно мы беспокоимся об этом, поскольку ощущаем в себе и противоположные качества, и поэтому для компенсации создаём образ самих себя. Один мой коллега обнаружил, что эти компенсирующие мысли посещают его во время медитации так часто, что он начал помечать их шутливой фразой каждый раз, когда они возникали: «Отлично выглядишь, отлично выглядишь!». Просто увидев постоянные попытки отлично выглядеть, он почувствовал большие сострадание и лёгкость.

Поскольку я выступаю перед публикой, я научился уделять особое внимание тем моментам, когда я нервничаю. Для меня это верный знак того, что я отождествляюсь с каким-то образом и волнуюсь о том, как буду выглядеть. В этом состоянии я не открыт другим по-настоящему. В такие моменты я напрямую переживаю то, как подобные мысли порождают страдание. Я удерживаю своё волнение с добрым вниманием. Затем я напоминаю себе, что моя работа — учить медитации, а не учить Джеку Корнфилду. Я вмиг расслабляюсь. Моё присутствие становится более полным. Как сказала Пема Чодрон, «быть озабоченным собственным образом — это словно подойти к дереву, на котором сидят певчие птицы, с затычками в ушах». Когда мы отпускаем цепляние за собственный образ, возникает огромное облегчение и мир снова открывается нам.

Ещё один способ создания идентичности — это воспринимать себя как представителя определённой этнической группы, религии, племени, касты или класса. Я могу отождествиться с американским средним классом с университетским образованием. Я могу отождествиться с буддистами. Я могу отождествиться со своими этническими корнями, став евреем с русскими и турецкими предками. Каждое отождествление — это описание определённых обстоятельств и социальной структуры, однако на более глубоком уровне всё это так же умозрительно и иллюзорно. Иногда племенная и этническая идентичность используется здоровым образом: чтобы отдать дань уважения культуре, пробудить в себе достоинство и почтение, выразить признательность за глубокую связь с другими подобными нам людьми.

Однако те же самые различия могут оказаться на службе расизма и дискриминации, порождая огромное страдание. Этническая, религиозная и племенная принадлежность постоянно эксплуатируется в целях обретения власти и безопасности, отделения «нас» от «них». Современные демагоги использовали это отождествление, чтобы разжигать мощную ненависть к «другому». Торговцы ненавистью настолько успешно взбудоражили чувства боснийцев, сербов и хорватов, что они начали недавнюю череду ужасающих войн и этнических чисток. Индусы-фундаменталисты раздувают напряжение между индусами и мусульманами в Индии лишь для того, чтобы завладеть политической властью. В Соединённых Штатах подобные страхи и идентичности эксплуатируются в конфликтах между теми, кто уже давно является гражданином страны, и новоприбывшими иммигрантами. Я постоянно вижу это в работе с участниками банд. Молодые люди из одного и того же района вынуждены отождествлять себя либо с Крипами, либо с Бладами. Иногда сама их жизнь зависит от тайных знаков и цвета куртки. Однако по своей сути эти идентичности — не то, кем они действительно являются.

В одном из наиболее революционных заявлений своего времени Будда призывал всех нас смотреть сквозь пелену отождествления с ролью, кастой, расой и верой. Он провозгласил: «Поскольку вы ищете понимания себя, не спрашивайте о касте или классе, богатстве или происхождении, но спрашивайте о сердце и поведении. Посмотрите на языки пламени. Откуда возникает яркий свет? Из природы дерева, и не важно, какого вида это дерево. Подобным образом яркое сердце мудрости может сиять, питаясь любым деревом. Только благодаря добродетельному поведению, благодаря любящей доброте и состраданию, благодаря пониманию истины некто становится благородным».

Исследуя образ самих себя, своё племя и свои роли, мы можем признать, что они умозрительны. Мы можем научиться уважать их без полного отождествления с ними и не теряя себя в них. Когда Шекспир писал свои пьесы, единственными ограничениями были его воображение и спектр возможностей театральной постановки. Однако иногда он сам режиссировал свои пьесы, и тогда, хотя у него появлялся определённый выбор, ему приходилось следовать обычному сценарию, которому следовали все актёры. В этой роли его свобода оказывалась ограниченной. Бывало и так, что Шекспир сам выступал как актёр. Тогда его единственная свобода заключалась в варьировании интерпретаций и чтении своих реплик. Однако в каждой роли Шекспир знал, кто он есть. Внутри он не был ограничен ролью и сценарием.

В жизни каждого из нас бывают периоды, когда кажется, что мы являемся авторами с огромной свободой выбора направления. Затем наступают времена, когда мы должны исполнять более ограниченную роль: родителей, кормильцев семьи, граждан, членов сообщества, практикующих медитацию. Зрелая жизнь требует от нас способности вживаться в каждую из данных нам ролей. Свобода возникает тогда, когда мы удерживаем их с лёгкостью, когда видим то, чем они являются на самом деле.

Отождествление с «я»

Сейчас нам придётся иметь дело с одним из самых глубоких и требовательных аспектов буддийской психологии — с переживанием не-«я». Аджан Чаа сказал: «Вы должны рассматривать и осмыслять это постепенно; вы не можете сразу додуматься до этого — у вас взорвётся голова». Оказывается, что умозрительны и не имеют плотности не только наши роли и наши образы самих себя. Само наше ощущение «я» в корне сконструировано, чисто концептуально. Буддийская психология называет это отсутствием «я» или не-«я». Обычно мы отождествляемся со своим привычным образом действия, восприятия, мышления. Наше тело, мысли, чувства и личность кажутся нами или нашими. Однако в ходе исследования обнаруживается, что всё это тоже умозрительно и подвержено изменениям. В один год мы можем быть больны, а на следующий год — здоровы. Мы можем быть тревожными и депрессивными на одном этапе своей жизни и уверенными в себе на другом. Даже если мы проведём годы в уединении, мы можем измениться и стать более общительными, но продолжать думать о себе как о застенчивом человеке. Мы принимаем каждую идентичность за самих себя, хотя на самом деле не обречены ни на одну из них.

Один пожилой мужчина, всю жизнь бывший заядлым курильщиком, попал в больницу с эмфиземой после серии небольших инсультов. Сидя у его постели, его дочь, как это часто случалось, призывала его бросить курить. Он отказывался бросать и попросил купить ему сигарет. Он сказал ей: «В этой жизни я курильщик — вот и всё». Однако через несколько дней произошёл очередной инсульт, очевидно, задевший области мозга, связанные с памятью. Тогда он бросил курить насовсем — и не потому, что так решил. Просто однажды утром он проснулся и не вспомнил, что был курильщиком.

Нам не нужно ждать инсульта, чтобы научиться отпускать своё отождествление с телом и умом. Мы можем научить себя отпускать цепляние за тело. В противном случае, когда наше тело будет менять свой вес, болеть или стареть, мы будем страдать. Мы должны заботиться о своём теле, но если мы цепляемся за его образ, это становится для нас проблемой. У Джолли, сорокасемилетней практикующей буддизм, развился быстро прогрессировавший рассеянный склероз. В первые несколько лет она потеряла чувство равновесия, не могла нормально ходить и ничего носить в руках, и наконец ей потребовалось инвалидное кресло. По мере того как она слабела, она чувствовала себя всё больше отрезанной от мира. Она испытывала стыд, словно с ней было что-то в корне не так.

Затем она отправилась на ретрит с американским духовным учителем Рам Дассом, чьи книги (начиная с «Будь здесь сейчас»[4]) и лекции вдохновляли целое поколение практикующих медитацию. После более чем тридцати лет передачи учений и служения бедным у Рам Дасса случился серьёзный инсульт. Он тоже был в инвалидном кресле и с трудном говорил, однако оставался ярким, радостным и свободным. Он сказал: «Если я начну принимать себя за своё тело, у меня будут неприятности. Однако я выяснил, что оно не то, кем я являюсь». Эта встреча преобразила жизнь Джолли.

Я помню свою беседу с Рам Дассом, когда он впервые вернулся к публичным учениям после своего инсульта. В то время его речь по-прежнему оставалась болезненно медленной, а его легендарному юмору и духовному видению преграждали дорогу сложности с подбором даже самых простых слов. Когда я спросил его, каково это было — снова учить, он ответил, что это тяжело. «Потому что, — продолжал он с улыбкой, — они хотят, чтобы я был Рам Дассом, а я больше не он».

Когда мы внимательно исследуем вопрос отождествления, то обнаруживаем, что создание «я» — это процесс, идущий от мгновения к мгновению. Подобно подробным наблюдениям за обедом, которые я описал в главе 4, мы можем исследовать свои переживания и увидеть, как каждое мгновение складывается из множества микроскопических событий телесных чувственных впечатлений, чувств, восприятий и мыслей. Эти события возникают и исчезают довольно просто. Тогда мы можем также заметить, как к ним добавляется ощущение «я», и возникает «я». Мы отождествляемся с некоторыми частями своих переживаний, присваиваем себе чувства, убеждения, внутреннее повествование и истории как «я» и «моё». Как только возникает это отождествление, это «я»-видение, оно порождает иллюзию разделённости, «себя» и «другого». Однако «я» и ощущение другого являются чем-то конкретным не больше, чем Техас — Техасом, а Оклахома — Оклахомой, когда вы стоите на их границе. Если не привносить это отождествление, переживание каждого мгновения является просто тем, чем является — «таковостью», которой никто не владеет.

Один из любимых способов Аджана Чаа учить этой истине заключался в следующем: подтолкнуть учеников к тому, чтобы поставить под сомнение их социальную идентичность. Иногда он просто начинал с того, что преувеличивал наши роли, представляя нас как персонажей массовки в пьесе: «Этот монах — мой профессор, наш штатный интеллектуал. У него два высших образования, и он всё время думает. Не знаю, как у него в голове помещается столько всего. А этого монаха мы прозвали соней — он всё время спит, даже сидя. А вот тот — крутой парень. Он любит подраться и ведёт войну со всем вокруг. А это наш депрессивный монах — он никогда не улыбается. Мир такой тяжёлый, и он несёт его в своей монашеской сумке. А я сам — учитель. Хорошо быть учителем». Потом Аджан Чаа смеялся с огромным чувством свободы и говорил: «Всё просто: будьте тем, кто знает, а не тем, кто присваивает». Когда думающий ум успокаивается и внимание становится точным, до нас внезапно «это доходит». Мы делаем шаг и осознаём, что никто его не делал — просто есть ощущения движения тела, а также визуальные образы, восприятие, импульсы. Мысли и мнения возникают, но они думают сами себя и исчезают «подобно пузырькам на поверхности Ганга», говорит Будда. Если мы не цепляемся за них, они ослабляют свою хватку и отпускают нас. В свете осознавания сконструированное «я» нашей идентичности расслабляется. Тогда обнаруживается просто процесс жизни, не принадлежащий ни мне, ни другому, но разворачивающийся как часть целого.

Здесь крайне важно отметить, что отсутствие «я» никоим образом не отрицает и не отвергает наших переживаний. Мы ни от чего не избавляемся. Переживания возникают постоянно. Меняется лишь то, что мы перестаём отождествляться с ними, перестаём называть их «собой» или «своими». Некоторые люди чувствуют себя так, словно сняли с себя тяжёлый груз: они плачут от сострадания к себе самим, осознавая иллюзорный груз, который всё это время несли. Но чаще, отпуская ограниченное ощущение «я», мы просто расслабляемся и обнаруживаем естественную лёгкость.

Будучи буддийским психологом, я осознаю, что иногда, слыша учения об отсутствии «я», люди могут испытать смятение и испуг. Это связано с тем, что сосредоточение на отсутствии «я» не всегда является правильным лекарством. Разговоры об отсутствии «я» в тот момент, когда человек ощущает неустойчивость, когда он травмирован и хрупок, могут вызвать чувство дезориентации и даже ужаса. В такое время необходимы безопасность и ощущение баланса. Мы можем обеспечить этот баланс через своё успокаивающее присутствие, через напоминания о сострадании и просторном осознавании. Однако даже хрупкие люди могут в итоге получить пользу от свободы, запредельной «я»-образу и иллюзии «я».

Мне вспоминается Кэтрин, которая на протяжении нескольких лет страдала депрессией. Когда ей стало лучше, она приехала на недельный ретрит. После дневной медитации она подошла ко мне, обеспокоенная отсутствием «я», и спросила: «Кем я буду, если потеряю себя? Как я буду действовать в этом мире?» С точки зрения её ограниченного «я» это казалось угрожающим и невозможным. Я попросил её расслабиться и не пытаться во всём разобраться — просто поддерживать присутствие с состраданием. Через несколько дней она пришла на нашу встречу с широкой улыбкой на лице. Она сказала: «Я практиковала внимательность и после очень спокойной сидячей медитации встала, чтобы пойти в сад. Когда пришло намерение встать, тело встало, и я осознала, что всё это происходит само по себе. Я почувствовала такое освобождение, такую лёгкость, такую свободу. Я просто стояла там и громко смеялась. Вся идея веры в отдельное „я“ казалась отличной шуткой. Теперь это очевидно». Она улыбнулась, закружилась и, смеясь и танцуя, покинула комнату. Подобно Кэтрин, мы боимся потерять себя. Однако реальность оказывается совсем иной и совершенно безопасной. Мы расслабляемся и обнаруживаем, что можем отпустить ложное ощущение «я», порождённое отождествлением.

Отсутствие «я» порождает доброту в сердце

У всех нас есть опыт нахождения рядом с людьми, которые идут по жизни с лёгкостью и гибкостью. Они ничего не принимают на свой счёт. Они грациозны, восприимчивы, присутствуют в настоящем, но не проявляют жёсткости. Они не слишком цепляются за свою точку зрения, не привязываются к тому, как всё должно быть, и не держатся всеми силами за «меня» и «моё».

Примером такого духа для меня была Дипа Ма Баруа из Калькутты — одна из моих учителей и почитаемая буддийская старейшина. Она одновременно была мастером медитации высочайшего уровня и любящей бабушкой. Когда я приходил в её квартиру, она учила особым скромным образом. Её окружало осязаемое ощущение неподвижности и глубокого благополучия. Это не было благополучием внешней защищённости — она жила в крошечной квартире в одном из бедных кварталов Калькутты. Это также не было благополучием звания и положения — она не была прославленной и знаменитой. Хотя она была поразительно искусным учителем, её неэгоистичность светилась в её улыбке, в том, как она заботилась о других, в её открытости всему, что было необходимо. Она была одновременно пустой и сияющей в настоящем.

Казалось, что сердце Дипа Ма занимает всё её тело, всю комнату и всех, кто оказывался рядом с ней. Её присутствие оказывало на других огромное воздействие. Люди, жившие неподалёку, говорили, что во всём здании воцарилась гармония, после того как она въехала в него. Однажды ученик пожаловался ей, что обычно его ум наполнен мыслями, планами, осуждением и сожалением. Ему было интересно, каково это — жить неэгоистично. Так что он прямо спросил Дипа Ма, какова альтернатива: «Что присутствует в вашем уме?». Она улыбнулась и сказала: «В моём уме есть три вещи: любящая доброта, сосредоточение и спокойствие». Таковы плоды отсутствия «я». С отсутствием «я» нас становится меньше, однако присутствие, связь и свобода оживают.

Отсутствие «я» — это не патологически отстранённое состояние, не отсутствие связи с миром. С другой стороны, это не состояние одержимости новой духовной идентичностью. «Посмотрите, какой я неэгоистичный». Отсутствие «я» всегда здесь. В любой миг мы можем отпустить и испытать жизнь без «я» и «моё». Как сказал любимый многими тибетский мастер Калу Ринпоче, «когда вы поймёте, то увидите, что вы — ничто. И будучи ничем, вы — всё». Когда отождествление с ограниченным ощущением «я» исчезает, остаётся безграничное сердце, связанное со всеми вещами.

Практика. Создание и растворение «я»

Создание «я» — это процесс, который можно наблюдать от мгновения к мгновению. Оно возникает, когда мы отождествляемся с какой-то частью своих переживаний и называем это «мной» или «моим»: моим телом, моей личностью, моими взглядами, моими вещами. Мы можем быть внимательны к созданию и растворению ощущения «я». Мы можем увидеть, каково это, когда отождествление с «я» сильно, слабо или отсутствует.

Выберите день для исследования ощущения «я». Каждые полчаса совершайте проверку: смотрите, насколько сильно ощущение «я». В какое время дня оно сильнее всего? В каких ролях / ситуациях? Какие чувства возникают, когда «я» сильно? Как при этом чувствует себя тело? Как другие отвечают на это сильное ощущение «я»? Что бы произошло в этой ситуации без сильного отождествления с «я»?

Обратите внимание на те моменты, когда цепляние за «я» невелико или отсутствует. Уменьшается ли оно, когда вы расслаблены или когда готовитесь уснуть? Каково это — принимать свою роль с лёгкостью? Проведите эксперимент: позвольте себе заботиться, но не принимайте вещи на свой счёт. Можете ли вы хорошо функционировать, когда ощущение «я» слабо или отсутствует? Поиграйте с ощущением «я». Замечайте идеи, ощущения, эмоции, которые вы сильнее всего удерживаете и с которыми отождествляетесь. Какие из них вам легче всего отпустить? Что будет, если вы поступите наоборот — отпустите сильные эмоции и отождествитесь со слабыми?

Будьте внимательны к сравнивающему уму. Посмотрите, как возникает ощущение «я», когда мы сравниваем себя с другими. Как чувствует себя эта форма «я», когда вы улавливаете её? Каково вам в её отсутствие? Затем обратите внимание на то, что происходит, когда вас критикуют. Если кто-то оскорбляет или унижает вас, заметьте силу ощущения «я». При сильном отождествлении вы начинаете тревожиться, гневаться, расстраиваться. Если отождествление невелико, вы можете посмеяться.

Наконец, попробуйте вот что. Представьте, что никакого «я» нет. Позвольте всем переживаниям быть подобными фильму или сну, не цепляясь за них и не воспринимая их всерьёз. Посмотрите, как от этого становится легче на сердце. Вместо того чтобы быть звездой собственного фильма, притворитесь, что вы — зритель. Наблюдайте за игрой всех актёров, включая «самих себя». Расслабьтесь без ощущения «себя» и покойтесь в осознавании. Посмотрите, как пойдёт ваша жизнь без цепляния.

Если выражаться максимально просто, мы — духовные существа, воплотившиеся в человеческой форме. Нам нужно помнить свой почтовый индекс так же, как и природу будды. Ни одна психология, отрицающая нашу духовную природу, не поможет нам реализовать наш глубочайший потенциал. Однако, чтобы быть подлинной и полной, духовная психология также должна уважать наше человеческое воплощение в теле, в чувствах, в обществе, на самой земле. Мы — творения этого парадокса, этой интерпретации формы и пустоты.

Буддийская психология принимает многоуровневую точку зрения. Мы видели, как сознание, словно свет, функционирует на одном уровне подобно частицам, а на другом — подобно волнам. Наше существование также имеет как универсальное, так и личное измерение. Этот психологический парадокс называется «две истины». Иногда эти два измерения, две истины, в переводах неправильно называют «абсолютной» и «относительной». Этот перевод представляет всё так, словно абсолютное или универсальное более ценно, чем относительное или личное, однако и то и другое — два взаимодополняющих аспекта одной реальности. Аджан Чаа говорил, что для пробуждения надо понимать как универсальное, так и личное измерение.

Шестой принцип буддийской психологии:

———————————————————

6. Наша жизнь имеет как универсальную, так и личную природу. Если мы хотим быть счастливыми и свободными, мы должны уважать оба измерения.

———————————————————

Универсальное измерение

Универсальное измерение — это общая картина. Когда мы вспоминаем об отсутствии «я» в любых вещах, мы можем посмотреть на свою жизнь в перспективе. Универсальное измерение напоминает нам, что все вещи на земле преходящи, умозрительны, возникают из пустоты, а затем исчезают.

Люди сталкиваются с этой истиной лицом к лицу на пороге смерти. Я навестил Мишель, практиковавшую буддизм, когда она умирала от рака и её тело становилось всё слабее. Она сказала: «Медитируя на прошлой неделе, я ясно осознала, что я — это не моё тело. Однако сегодня я осознала, что также не являюсь ни одним из представлений, которые у меня есть о самой себе. Никто не является этим. У нас так много идей друг о друге, которые опираются на возраст, личность, нашу историю, однако они умозрительны, и мы ведём себя таким образом лишь недолгое время. Когда Шекспир писал: „Весь мир — театр“, он ясно видел это». Мишель открывалась мудрости универсального видения.

В том, чтобы говорить истину, есть благородство. «Похвала и критика, обретения и потери, удовольствие и боль постоянно меняются. Обратите внимание: ничто не постоянно. Так вы увидите свои успехи и поражения в перспективе», — говорил Аджан Чаа, чтобы подбодрить нас. Его точка зрения не была нигилистической — он не говорил, что жизнь ничего не значит, — но очень практичной. Когда в монастырях пища была скудной и низкокачественной, когда казалось, что муссонные дожди никогда не кончатся, когда новости из мира несли горе, когда между монахами возникали конфликты, Аджан Чаа предлагал более универсальную точку зрения.

«Мы здесь не для того, чтобы испытывать наслаждение и избегать всякой боли, — говорил Аджан Чаа. — Никто не может делать это достаточно долго, не так ли? Мы здесь для того, чтобы развивать мудрость и сострадание, расти на пути пробуждения. Просто вспомните универсальную истину, и всё станет проще».

С универсальной точки зрения все вещи, которые рождаются, в конце концов умирают. Смерть приходит к нашим лучшим друзьям и родственникам — иногда даже к маленьким детям. Когда мы горюем, мы присоединяемся к общему гореванию обо всех, кто когда-либо умер. Это не трагедия — это мудрость. С универсальной точки зрения именно то, что жизнь так мимолётна, делает её ещё более ценной и прекрасной.

Одного из моих учителей, Маха Гхосананду, называли камбоджийским Ганди. Он работал с теми, кто пережил геноцид 1975–1988 годов в Камбодже, когда страна была захвачена коммунистами — красными кхмерами, убившими два миллиона людей, включая почти всех, у кого было образование. Те, кто пережил холокост, были свидетелями того, как жгли их деревни и храмы и убивали их родных. Где бы он ни был, Гхосананда учил выживших практикам сострадания и любящей доброты в отношении собственной утраты и страданий всех, кто пережил то же, что и они. Затем он просил их повторять вместе с ним: «Всё, что возникает, исчезает». Далее он говорил: «Вы потеряли так много. Теперь вы знаете, как драгоценно всё в этом мире. Вы должны снова любить и позволить вырасти новому». Гхосананда видел тайную красоту и несломленный дух людей. Он поощрял их к восстановлению сообществ, воссозданию храмов и школ, а также к поиску заботливых семей для детей-сирот.

Такое же универсальное исцеление было необходимо Карле, потерявшей свою лучшую подругу в той же автокатастрофе, в которой пострадала она сама. Когда машина неслась вперёд на большой скорости, лопнула шина. В этом никто не был виноват. Смерть случается. Карле нужно было отгоревать, исцелиться, заново создать свою жизнь. Шли месяцы, и медитация помогала ей горевать. Через свою буддийскую практику Карла начала осмыслять универсальную природу рождения и смерти. Она увидела, что смерть приходит ко всем в мире — иногда ожидаемо, а иногда неожиданно. Это помогло ей пройти через травму и горе к новому началу.

Без общей картины неизбежные жизненные изменения могут потрясти нас. Однако наши потери работы, повышения, разводы, рождения внуков, болезни и выздоровления не только наши личные. Широкий взгляд на вещи важнее всего в самом глубоком кризисе.

Недавно мы с Пемой Чодрон провели совместный вечер учений в Сан-Франциско. Во время сессии вопросов и ответов одна женщина спросила о самоубийстве своего партнёра, случившемся несколько недель назад. Её горе было невыносимо свежим. Пема начала с необходимости сострадания. После этого я, в свою очередь, рассказал о способах, которые могли помочь ей освободиться от чувства вины и обрести прощение. Затем я спросил, сколько из трёх тысяч присутствующих в зале потеряли члена семьи или любимого человека из-за самоубийства. Поднялись почти триста человек. Я предложил горюющей женщине посмотреть вокруг и почувствовать сострадание и поддержку, которую предлагали ей все эти люди. В зале воцарилась тишина. Это был сильный момент, который мы все разделили друг с другом.

Когда я работаю с родителями, потерявшими детей, я посылаю их в группы, где встречаются другие переживающие утрату родители. Им нужно быть с другими, тоже пережившими эту горькую потерю, чтобы понять: иногда, что бы мы ни делали, дети умирают. Когда я работаю с ветеранами, людьми, выжившими после попытки суицида, или со страдающими анорексией, я советую им установить связь с другими людьми, имеющими подобный опыт. Когда мы делимся своими страданиями, мы вспоминаем, что это не только обо «мне» или о «них» — это о «нас». Как буддийская, так и западная психология понимают целительную силу универсальной точки зрения.

Священная форма

Если вы скажете мастеру дзен, что всё подобно сну, он возьмёт свою палку и с громким треском ударит вас по голове. После этого он спросит: «Это тоже был сон?». Одного фокуса на общей картине недостаточно. Мы должны уважать форму. Зрелая психология требует от нас видеть жизнь с множества точек зрения. Аджан Чаа демонстрировал это, когда вытягивал руку и полностью раскрывал ладонь, объясняя, что мы можем позволить вещам лежать на открытой ладони, но способы её использования ограничены. Также, если вы полностью закроете её, она может бить по вещам, однако способы её использования всё равно очень ограничены. Рука полезна нам лишь потому, что мы можем раскрывать и закрывать её в зависимости от обстоятельств.

Иногда люди совершают ошибку, цепляясь за универсальный уровень. Это такая же проблема, как и всегда открытая рука. Буддийские тексты говорят о том, что форма возникает из пустоты, однако с миром формы необходимо обращаться по его собственным правилам. Это иногда называют таковостью. Вещи такие, какие они есть. Мы должны вернуться с универсального уровня в мир форм и частностей, но не быть захваченными им.

Однажды к Аджану Чаа пришёл житель деревни, попросивший его помочь с женщиной, которая лишилась рассудка. На Западе мы бы сказали, что у неё была мания или бред. Она много дней подряд выкрикивала непристойные выражения вперемешку с буддийскими учениями о пустоте, бегала туда-сюда, не спала по ночам и тревожила остальных. Многие жители деревни считали, что она одержима злым духом. Аджан Чаа сказал, что встретится с ней.

Он велел своим монахам быстро выкопать большую яму рядом с местом, где он сидел. Другие монахи разводили большой костёр. «Поставьте на костёр большой котёл», — сказал он. Вскоре группа мужчин и женщин приволокла к нему бедную женщину и попросила его избавить её от злого духа.

Аджан Чаа попытался поговорить с ней, но она продолжала выкрикивать непристойности и говорить о пустоте и отсутствии смысла. Он велел монахам поторопиться, развести огонь ещё сильнее и сделать яму ещё глубже. Он сказал, что единственный способ избавиться от такого духа — посадить женщину в яму, вылить на неё кипящую воду и закопать её. Это должно помочь, сказал он. Когда вода нагрелась, он сказал: «Через минуту можете отнести её в яму».

Внезапно женщина стала очень спокойной и покорной. Она села и немного поговорила с ним. Он отослал большую часть людей и начал расспрашивать её, что случилось, слушая с состраданием. Он выслушал всю её историю. Позже он сказал суеверным жителям деревни, что страх быть сваренной заживо освободил её от злого духа. На самом же деле, рассказал он нам, он пробудил её инстинкт самосохранения. Тогда он смог начать слушать её и направить её туда, где она могла получить помощь.

Я ни в коем случае не утверждаю, что такое радикальное вмешательство было бы правильным в наших обстоятельствах. В своём культурном контексте Аджан Чаа был своего рода шаманом. Он знал, что нечто в жизни этой женщины должно было умереть. Поскольку он также знал, что форма пуста, он смог сыграть с этим интуитивно и мудро. Однако он никогда не забывал о важности уважения к осязаемой реальности мира. На одном уровне всё подобно сновидению. На другом — то, что мы делаем, имеет огромное значение.

Когда я вернулся в США после нескольких лет монастырской жизни, включавшей помимо прочего молчаливый ретрит длиной в год, я видел лишь универсальный уровень. Мой ум был безмолвным и пустым, и всё проявлялось подобно сну. С этой точки зрения западный мир казался слишком быстрым и одержимым. Он был явно пропитан материализмом, наполнен образами насилия, одержим успехом. Казалось, что он полностью утратил духовное понимание.

Я понятия не имел, как снова в него встроиться. В своей книге «Путь с сердцем» я рассказал историю о том, как отправился на встречу со своей сводной сестрой в салон Элизабет Арден в Нью-Йорке. Я по-прежнему носил монашеские одеяния, и когда поднялся наверх, чтобы подождать в спа, было не совсем понятно, кто выглядел более странно: я, босоногий нищенствующий монах с обритой головой, или женщины с авокадо и грязью на лицах и волосами в приспособлениях, напоминавших рыболовные катушки.

Было сложно возвращаться в мир форм после пяти лет, проведённых в Таиланде. Мне нужно было найти работу, место, где я мог бы жить, открыть банковский счёт, принять тысячу решений. Мне было трудно со всеми этими мелочами, поскольку казалось, что они не имеют никакого значения с точки зрения общей картины. Позже я услышал историю о том, как Тайдзан Маэдзуми-роси спросил ученика-плотника, когда будет окончен ремонт дзендо. «Он почти окончен, — ответил ученик, — остались лишь кое-какие мелочи». На миг мастер дзен замер от удивления, а потом объявил: «Но ведь мелочи — это всё, что есть!».

Мне потребовались годы работы и практики в мире, чтобы научиться уважать мелочи работы, денег и отношений. За это время, будучи учителем, я встретил множество таких же людей, как я, использовавших духовность как способ убежать от мира форм. Одним из них был Марк, пожилой, но обаятельный практикующий суфизм — он приглядывал за домами, когда их хозяева на время уезжали, а также работал садовником. У Марка был ребёнок в Германии, но он не обращал на него никакого внимания, и у него никогда не было денег, которые он мог бы отправить ему. Для Марка это было частью танца Господа, подобной сновидению игры. Однако, когда Марк заговорил начистоту, оказалось, что на самом деле он хотел иметь дом и остепениться, но не знал, как это сделать. Другой пример — Тереза, чью депрессию усиливали буддийские учения о страдании и непостоянстве. Тереза не знала, как добиться изменений, которые могли бы трансформировать её жизнь, и поэтому оправдывала своё неизменное положение духовными банальностями. «Всё просто непостоянно и пусто», — говорила она, утешая себя.

Проблема была в том, что Тереза и Марк не были довольны собственным выбором. Раны и травма их прошлого обусловили их застревание на универсальном уровне, создавая духовный фасад для проблем. Это распространено в духовных кругах. Когда буддист говорит, что «жизнь — это сон», или христианин верит, что «на всё воля Божья», эти истины легко использовать для отказа от личной ответственности. Даже самый искренний внутренний духовный опыт не поможет нам, если мы ставим себя выше мира форм. Алан Джоунс, настоятель собора Благодати в Сан-Франциско, однажды заметил: «На самом деле духовные переживания могут вести к инфляции эго. Самые невыносимые люди — это те, кто без всякого чувства юмора считает себя более просветлённым, чем другие. Я знаю людей, которые на одном уровне пребывают в глубоком умиротворении и просветлены, но сходят с ума, если опоздают на автобус. Можно на одном уровне оставаться пятилетним ребёнком, а на другом — быть святым. Это понимание ведёт к скромности. Вот почему религия — такая смешная штука».

Однажды к Аджану Чаа пришёл ученик, в спешке сообщивший: «Аджан, я достиг первого уровня просветления!». Аджан Чаа ответил: «Ну, полагаю, это немного лучше, чем быть собакой». Такое сравнение является в Таиланде ужасным оскорблением, и его невозможно с лёгкостью бросить кому попало. Рассказывая эту историю, Аджан Чаа улыбнулся и сказал: «Ученику это не понравилось, и он ушёл, пыхтя от гнева. „Просветлённый“ рассердился!».

Мы не можем притворяться слишком духовными для того или иного переживания. Аджан Чаа говорил, что если мы злимся, то должны признать это, посмотреть на причины, узнать подробности. Если мы грустим, напуганы, испытываем стыд или в чём-то отчаянно нуждаемся — таковы условия нашего человеческого существования, являющиеся идеальным местом для практики. Аджан Чаа настаивал, что мы не можем найти свободу и просветление нигде, кроме как здесь и сейчас. «Оно здесь, в мире форм. Лишь в форме мы можем развить целостность, терпение, щедрость, честность, преданность, сострадание, великое сердце будды».

Буддийская психология настаивает на том, что если мы боимся жить той жизнью, которая нам дана, то мы должны исследовать своё сопротивление. Если мы попадаем в ловушку страха неудачи, травмы прошлого или неуверенности, нам может быть сложно взаимодействовать с миром. Мы должны осознать всё, что не даёт нам жить полной жизнью.

В свои сорок восемь лет Шэрон была успешным директором по персоналу в одной из компаний Кремниевой долины. Она была опытной практикующей медитацию, прошла множество молчаливых ретритов по практике внимательности и много лет выполняла практики тибетского буддизма. Во время продолжительного творческого отпуска она приехала на наш двухмесячный весенний ретрит в «Спирит-Рок». Первые две недели были наполнены обычными взлётами и падениями, когда тело и память освобождались от своих напряжений и постепенно наступала стабильность. Когда её ум стал спокойнее, границы её ощущения собственного «я» начали испаряться. Её сознание открылось. Когда она смотрела на дуб, её руки становились ветвями. Когда она дышала, комната дышала с ней. Её внимание становилось всё более чётким, и ей открылся уровень восприятия мельчайших подробностей. Каждый звук, шаг и визуальный образ распадался, подобно картине в стиле пуантилизма. По прошествии нескольких недель её чувства стали рекой тысяч вибрирующих точек света. Поначалу это вызывало тревогу, однако доверие позволило ей отпустить и окунуться в эту изменчивую реку. В один прекрасный день и она сама, и вся вселенная растворились, провалившись в сияющую пустоту. Позже умозрительное ощущение «я» возникло вновь, и она несколько дней парила между формой и пустотой. Она назвала это «сидеть, как Будда», — с переживанием радостного освобождения, сладким плодом многих лет практики.

Несколько дней спустя она пришла на встречу со мной в слезах. Она начала возвращаться из пустоты в своё тело. Было очень тяжело. Она начала оплакивать «её жизнь, которая не была её жизнью». Я не был уверен, что она имеет в виду, и попросил её пояснить это. Она сказала, что её отец всегда хотел мальчика — настолько сильно, что (как рассказала ей мать) когда ему позвонили из больницы, чтобы сообщить о рождении прекрасной дочки, он не услышал говорившего и решил, что ему сообщили о рождении сына. Он даже позвонил друзьям, чтобы рассказать: у него родился сын.

Шэрон была единственным ребёнком, воспитанным так, чтобы стать этим сыном. Она весьма в этом преуспела: в школе она успешно занималась спортом и выработала манеры девочки-сорванца, чтобы заслужить любовь отца. Это окрасило всю её жизнь. Теперь она глядела на меня невинными глазами. В предыдущие дни пустота собственного «я» была совершенно очевидна. Теперь же она вновь рождалась во всей полноте формы. В этот момент она казалась очень юной, похожей на новорождённого младенца. Я сказал ей, что видел её такой и хотел по-настоящему поприветствовать на этой земле как прекрасную девочку. Я чувствовал себя человеком, имевшим честь свидетельствовать её рождение, словно был в роли её отца. Её глаза увлажнились, лицо смягчилось, и тогда она рассказала мне, что непосредственно перед приходом сюда приняла душ и, выйдя оттуда, спонтанно остановилась обнажённой перед большим зеркалом женской душевой. Впервые в своей жизни она принимала своё женское тело. Затем она встала, и я тоже восхитился ею и поприветствовал её, жалея лишь о том, что у меня нет розового пледика, который я мог бы накинуть ей на плечи.

Это стало началом новой жизни Шэрон. Она начала игриво исследовать своё женское воплощение, что снаружи выражалось в смене гардероба и стиля. Что ещё важнее, в этом процессе она ощутила, как расцветает её внутренняя женственность.

Между универсальным и личным Сфера концептуального

Аджан Чаа говорил: «Используйте концепции, но не позволяйте им себя обмануть». Будда объяснял: «Когда я говорю: Ананда идёт в деревню за подаянием, я понимаю, что в деревню идут пять пустых, мимолётных процессов тела, чувств, восприятий, мыслей и сознания, но для удобства использую термин „Ананда“».

Когда люди в разговоре с Аджаном Чаа делали огульные обобщения о европейцах или тайцах, он улыбался и спрашивал: «Речь идёт о благочестивом тайском фермере слева от вас или об известном тайском гангстере в местной тюрьме?». Если вы говорили ему, что всё время счастливы или что вам всё время грустно, он мог спросить: «Всё время?». Даже в нашем глубочайшем горе бывают моменты, когда мы чем-то заняты и забываем о своём горе. Даже в величайшей радости некоторые части нас задаются вопросом: «Как долго это продлится? Что будет дальше?».

Буддийской психологии свойственно убеждение, что исцеление происходит по мере того, как мы учимся перемещаться из сферы концепций в мир непосредственных переживаний. Наши ментальные концепции и представления о вещах, людях, объектах или чувствах статичны и неизменны. Однако реальность переживаний — это непрерывно меняющаяся река. Прямое восприятие погружается глубже уровня названий вещей, демонстрируя нам их эфемерную, таинственную природу. Когда мы направляем своё внимание на прямое восприятие переживаний, мы становимся более живыми и свободными.

Когда мы держим в руке яблоко, мы можем назвать его соответствующим словом: яблоко. Даже если мы уточним, что это сорт Макинтош, Вайнсэп или Роум Бьюти, по сути, яблоко по-прежнему останется для нас яблоком. Яблоко — это имя, концепция. Концепция не подвергается ежедневным изменениям: яблоко, которое мы едим на обед, — это яблоко, и даже если его разрезать, оно по-прежнему останется кусочками яблока.

Однако в реальности переживаний нет никакого конкретного яблока. Вид яблока — это на самом деле тонко меняющийся визуальный паттерн: розовый и малиновый, красный и золотистый цвета, сияющие блики, непрерывно чередующиеся из-за перемены света или легчайшего движения нашей головы. Когда мы берём яблоко, его плотная и одновременно мягкая, душистая, прохладная и гладкая кожура меняется от мгновения к мгновению. Затем мы ощущаем расплывающийся в воздухе аромат, слышим хруст, чувствуем сложные, прохладные и нежные вкусы, распространяющиеся у нас во рту, пока яблоко не распадётся в нашем теле на воду и сладость. Концепция «яблока» статична, это объект в наших мыслях. Однако непосредственно видеть, держать, есть яблоко — это последовательность мельчайших, непрерывно меняющихся тонких цветов, форм и восприятий, ни на мгновение не остающихся неизменными. Это относится ко всему: на одном уровне есть фиксированный, кажущийся плотным мир концепций, на другом же — непосредственная реальность, поток тысячи чувственных восприятий, возникающих и исчезающих от мгновения к мгновению. В прямом восприятии нет никакого конкретного яблока и никакого конкретного субъекта, воспринимающего его.

Как ни парадоксально, мы, конечно же, должны постоянно использовать концепции. Мы должны уважать национальность, собственность, время и концепцию «я», даже если они не описывают непосредственный опыт жизни. С мудростью мы можем научиться использовать концепции, не теряясь в них и не обманываясь ими. Мы должны помнить свой адрес и номер социального страхования, даже если на другом уровне нет никакого отдельного, независимого «я». Когда мы встречаем человека, мы можем видеть, что концепции расы, класса и пола верны, однако они — лишь небольшая часть истории. Выйдя за пределы концепций, мы можем увидеть истинную природу стоящего перед нами человека.

Подобным образом мудрость говорит нам, что «обладание» условно. Мы не обладаем своим домом, своей машиной или своими детьми. Мы просто находимся с ними в отношениях. Чем сильнее мы цепляемся за идею «владения» или обладания, тем больше будет наше страдание. Такое понимание позволяет нам жить подобно управляющим, заботясь о тех или иных вещах, но не попадая в ловушку концепций «я» и «обладания».

Рассмотрим распространённую концепцию денег. В соответствии с нашим коллективным соглашением мы придаём огромную значимость этим маленьким цветным бумажкам с напечатанными на них изображениями. Однако мы могли бы поменять своё соглашение и так же ценить свечной воск или даже коровьи лепёшки, и, если бы все придерживались этой договорённости, они стали бы нашими деньгами. «Сколько коровьих лепёшек ты стоишь?» — иногда спрашивал Аджан Чаа.

Даже время — это концепция. В реальности мы всегда пребываем в вечном настоящем. Прошлое — это просто воспоминание, будущее — просто образ или мысль. Все наши истории о прошлом и будущем — лишь идеи, возникающие в настоящем моменте. Наша современная культура настолько страдает от тирании целей, планов и схем улучшения, что мы постоянно живём ради будущего. Однако Олдос Хаксли напоминает нам: «Идолопоклонничество — это та религия, в которой вечность заменена временем… идея бесконечного прогресса — дело рук дьявола, даже сегодня требующего человеческих жертв в колоссальных масштабах».

В начале ретрита участникам часто предлагают снять часы. В ходе практики внимательности мы тренируемся жить здесь и сейчас. Именно здесь наше сердце становится свободным. Обитель мудрости — это сейчас, меняющиеся обстоятельства текущего дня — это сейчас. Если мы не беспокоимся о времени, мы оживаем в настоящем.

Жизнь в настоящем стала необходимостью для Марго, после того как у её мужа Брайана обнаружили рак поджелудочной железы. Этот диагноз был поставлен на ранней стадии, и после того как опухоль была удалена, доктора давали ему 50 %-ный шанс прожить ещё три года. У Брайана был лёгкий характер, опыт практики медитации и хорошая группа поддержки, помогавшая ему, так что он сохранял отношение уравновешенного приятия. Марго это давалось сложнее, чем её мужу. Она не могла спать. Она всё время беспокоилась. После нескольких панических атак её мучения встревожили друзей и взрослых детей. Она пришла на встречу со мной.

Мы начали работать как на универсальном, так и на личном уровне. Вполне вероятно, что Брайан умрёт. Смерть естественна. Многие люди болеют раком, и некоторые из них умрут в этом году. Некоторые проживут ещё несколько лет, а затем тоже умрут. Она сама тоже умрёт. Такова наша человеческая доля. Мы сидели со всей её болью: с её страхами смерти, одиночества и брошенности, а также с её сожалениями — мы просто дышали и удерживали это всё с внимательностью и состраданием.

В то же время я предложил Марго практиковать жизнь в настоящем. Практикуя внимательность, она получила возможность почувствовать своё тело и сосредоточиться на его ощущениях. Она могла чувствовать своё напряжение и одновременно слышать чириканье голубой кустарниковой сойки за окном и видеть косую линию утреннего света. Вернувшись к своим чувствам, она могла видеть свои волнение и панику как следствие воображаемых страшных историй, а не актуальной истины. Марго также училась внимательно ходить, ощущая свои шаги, прикасаясь к земле здесь и сейчас. На протяжении всего лечения Брайана и посещений больницы во время его долгой борьбы с раком Марго усердно использовала внимательность, чтобы оставаться в настоящем. По её словам, это было единственным, что приносило ей облегчение.

Очень большая часть глубокой неудовлетворённости современной жизни возникает потому, что наши жизни становятся всё более обособленными. Пришло время восстановить нашу связь с жизнью. Известный астрофизик Виктор Вайскопф рассказывает такую историю:

Когда мы вспоминаем, что мы есть на самом деле, мы соединяем универсальное и личное. Мы не становимся более отчуждёнными от своего тела или негибкими в своей духовности — напротив, у нас появляется чувство юмора в отношении всего танца жизни, и всё становится проще и легче. Мы можем ухаживать за гортензиями в своём саду, следить за своим холестерином, выступать против несправедливости и собирать деньги для выживших после цунами и землетрясений. Мы можем встречать каждого человека, видя его благородство и вневременную красоту, запредельную возрасту, полу и расе. Мы можем принимать постоянно сменяющие друг друга сезоны жизни и видеть их мимолётный, эфемерный танец. Уважая парадокс своей истинной природы, мы можем смеяться с мудростью и нежно заботиться о тех драгоценных днях, которые нам даны.

Практика. Видеть с универсальной точки зрения

Буддийская психология наполнена практиками, помогающими нам смотреть с универсальной точки зрения. В ходе одной из таких практик ученики размышляют о циклах рождений и смертей, представляя себе возможность, что они могли рождаться много раз. В ходе этой аналитической медитации вы представляете, что обстоятельства вашей текущей жизни дают вам идеальный шанс извлечь важные универсальные уроки. Затем вы искренне спрашиваете себя о том, что это могут быть за уроки.

Далее вы распространяете эту универсальную точку зрения на дорогого вам человека: на возлюбленного или близкого друга. Спокойно сидите и представляйте его. Почувствуйте, как вы обычно относитесь к нему или к ней. Теперь мысленно сделайте шаг назад и посмотрите на роли и идентичности, которые принял на себя этот человек: мужчина это или женщина, сын или дочь, партнёр, друг, ученик, учитель, художник, спортсмен, сотрудник или босс, — а также на его успехи и неудачи.

Сделайте ещё один шаг назад и размышляйте о развёртывании кармы этого человека. Вспомните, в какой семье он родился, представьте его младенцем, ребёнком, подростком, взрослым, стариком. Кто он на самом деле под глиной своих ролей и жизненных стадий? Какова его сущность, его вневременный дух? Что он может узнать? Каково установить с ним связь вне его ролей, вне времени?

Подобным образом вы можете посмотреть с универсальной точки зрения на проблему или ситуацию вашей жизни, в которой вы застряли. Удерживайте сложную ситуацию перед своим мысленным взором. Теперь представьте себя при смерти, в конце жизни, и подумайте о том, как вы видите эту проблему. Далее представьте, сколько других людей сталкивались с подобными проблемами. Посмотрите на проблему с точки зрения момента в будущем, сто лет спустя. Какими кажутся вам эти сложности? Наконец, спросите себя, как универсальная точка зрения может подарить мудрый и искренний, идущий от сердца ответ на сложности, с которыми вы столкнулись.