На берегах Горыни и Случи

В ЛУЦКЕ

Вокруг зеленела трава, на деревьях набухали почки. Лёгкий утренний туман синеющими и прозрачными клочьями таял над лесом.

В чум к Марфе Ильиничне зашёл ординарец командира отряда.

— Вас, Марфа Ильинична, просит к себе Дмитрий Николаевич.

— Что могло случиться? — встревожилась женщина… Сыновья — Ростислав и Владимир — позавчера ушли на задание… Учащённо забилось материнское сердце… Накинув на плечи платок, она направилась к Медведеву.

Дмитрий Николаевич, заметив на лице Марфы Ильиничны печать насторожённости, сказал:

— Мне передавали, что вы нездоровы. Простудились?

— Уже прошло, — улыбнулась Марфа Ильинична.

— Как работается вам? Успеваете стряпать?

— Справляюсь.

Дмитрий Николаевич подошёл ближе. В глазах женщины он прочёл нескрываемое любопытство и поспешил успокоить.

— Сыновья ваши вернутся завтра. Всё благополучно, не беспокойтесь за них.

— Спасибо за добрые слова.

— Ну, а вас я пригласил вот по какому вопросу, — продолжал командир. — Наш отряд должен перебазироваться на новое месте, ближе к Луцку. Нам необходимо разведать обстановку в этом городе, узнать, какими силами располагают там фашисты. Например, большой ли у них гарнизон, много ли там обосновалось немецких учреждений? А кто лучше разведает? Конечно, люди, хорошо знающие этот город.

— Так, так, — понимающе кивала головой мать.

— Кажется, у вас там родственники проживают?

— Да, имеются.

Задумалась на секунду и скороговоркой:

— К ним пойти должна только я. С кем хотите увижусь! Бывала в Луцке, там у меня сестра. Чего же, мне в самый раз!…

Дмитрию Николаевичу показалось, что в её словах даже прозвучала требовательность. Медведев пытался найти ответ на вопрос: что заставляет мать семерых детей подвергать себя риску, не задумываясь о последствиях? Да, на такой подвиг способны лишь мужественные люди, пламенно жаждущие свободы.

— А на кого оставите малышей, Марфа Ильинична?

— За ними присмотрят! Бог же уберёг их от худшего! А меня, старуху, кто заподозрит, что я от партизан? Смешно! А пользы я принесу не меньше, чем молодые. В ходьбе не устаю, что к чему, разбираюсь, и на память пока не жалуюсь, если плохо с письмом сложится, так я по памяти все и расскажу.

Медведев задумался.

— Не очень лежит сердце к такому решению, Марфа Ильинична. Тяжёлая нагрузка для ваших лет. Правда? И здесь без вас останется семья…

— Порешили, товарищ командир, пойду я. Останетесь довольны!

— Хорошо, допустим, пошлём вас. Но в таком случае — не одну. С вами пойдёт ещё кто-нибудь. Не возражаете? Так легче будет.

— Полно, Дмитрий Николаевич, зачем так опекать! Не будете на меня в обиде. Но коль считаете, что так лучше, — ваша воля.

— Мы ещё вернёмся к нашему разговору, Марфа Ильинична. Посоветуйтесь с мужем.

В чум Марфа Ильинична возвратилась возбуждённая. Шутка ли! Ей поручили такое дело! Мужу сказала:

— Володя, пойду в Луцк. Отряд просит, сведения нужны. Понимаешь?

Владимир Степанович не сразу всё понял. «В Луцк, отряд просит». Да разве мыслимо сейчас, когда на её руках вся семья! Что, разве помоложе не найдут?

— Как же ты. Марфа! — робко возразил он. — А дети? Сможешь ли ты в такую даль одна!

Марфа Ильинична посмотрела на мужа и почти шёпотом:

— Володя, сыновья наши ведь каждый день рискуют! А задание, которое мне доверяют, совсем не опасное. Бог даст, всё обойдётся.

— Нет, Марфа, ты не оставишь малышей! Я попрошу командира, пусть меня пошлёт.

— Пойми же, Володя, я женщина, понимаешь? Меньше подозрений! Кроме того, у меня, а не у тебя там родня, — возразила с подкупающей ноткой в голосе.

Вспыхнувшее вдохновение, которое теплилось в душе Марфы Ильиничны, как пламя осветило её лицо. Владимир Степанович давно не замечал у неё такого блеска глаз. Он чувствовал, что именно сейчас не находит в себе ни хитрости, ни настойчивости, чтобы расстроить её намерения. Ещё раз посмотрел в близкие, излучающие тепло глаза и, не скрывая тревоги, спросил:

— Так ты всё же решилась?

— Иначе нельзя!

В чуме собрались дети. Мать крепко их обнимала, прижимала к своей груди, ласкала огрубевшими руками.

— Не скучайте, милые, отца слушайтесь.

— А вы надолго, мамочка?

— Нет, милые, скоро вернусь…

В сопровождении Ростислава и группы партизан Марфа Ильинична с партизанкой Ядзей Урбанович вышли к ближнему селу Рудня-Бобровская. От места стоянки отряда Медведева до Луцка было почти двести километров. Путь нелёгкий, он лежал через леса, непроходимые болота, густые кустарники. Шли ночью, отдыхали днём. После того, как переправились через реки Случь и Горынь, отдохнули в Киверецком лесу.

— Ну, теперь и расстанемся, — сказал Ростислав. — Отсюда до города доберётесь сами.

Ростислав заглянул в беспокойные глаза матери.

— Будьте осторожны, мама. Мы ждём вас…

Рассвет застал партизанок в дороге на Киверцы. А вскоре они уже были в Луцке. Вот и улица Кичкаровская. Здесь, в доме № 2, живёт старшая сестра Марфы Ильиничны — Теофилия. С ней — дочь Мария и её муж Григорий Обновлённый. В этом доме и решила остановиться партизанка. Ядзя отправилась к Прасковье Баранчук.

Марфа Ильинична постучала. Дверь открыла племянница. Увидев знакомое лицо, воскликнула:

— Тётя Марфа? Проходите. Каким ветром вас сюда занесло?

— Попутным!

В первый день никто в беседах не касался «нового порядка». Марфа Ильинична поинтересовалась обстоятельствами, заставившими Григория служить в полиции. При этом приговаривала:

— Оно и рискованно, и неприятно, да и не красит Григория…

— Разве по своей воле? — объяснила Мария. — Устроиться на работу нелегко, мы голодали, а тут подвернулось место… Как было не пойти? А нынче ему выдали полицейскую форму. Скажу вам от чистого сердца, тётя Марфа, в душе не терпит Гриша ни фашистов, ни украинских националистов, да уйти от них сейчас не может. Того и гляди шкуру спустят. Спросят, почему не нравится ихняя власть? Противное дело, да вот так и служит. Ну и жить, конечно, надо. Воздухом сыт не будешь.

Такие доводы не убедили Марфу Ильиничну. Она рассуждала иначе. Многих ведь застигла беда! Натерпелись люди, да и сейчас страдают, а в полицию служить не пошли и поклонов фашистам не бьют. А тут тебе: «Воздухом сыт не будешь… подвернулось место…» Да знают ли они, каково было ей, матери семерых детей, когда её преследовали жандармы и полицейские после ухода сыновей и мужа в партизаны? С хутора на хутор скиталась, с малышами на руках. Нет, видимо, Григорий не зря стал полицейским, — пришла к заключению разведчица.

Как же теперь открыться? Хозяева квартиры могут её не понять, откажутся помочь. Придётся переждать. Марфа Ильинична решила действовать осторожно, прежде осмотреться, а там будет видно.

— Жаль, а я сердце своё доверить вам собралась. Да как уж тут, коли полицай в доме…

— Вы не злословьте, Марфа Ильинична, Гриша неплохой человек, — обиделась Мария. — А здесь что собираетесь делать? — спросила она тётку.

— Дело есть.

В комнату вошёл мужчина в чёрной полицейской форме. Женщины умолкли.

— Вот и Гриша, — обрадовалась Мария и обратилась к мужу:-Устал? Посиди немного с нами. Чай попьём с гостьей.

Обновлённый приветливо поздоровался.

— Издалека? — спросил Марфу Ильиничну.

— Не очень.

— В наших краях давно?

— Первый день!…

Марфа Ильинична вспомнила свою встречу с Обновлённым в июне 1942 года. Узнав о том, что старшие сыновья Марфы Ильиничны и муж стали партизанами, Обновлённый тогда призадумался. В его представлении Красная Армия была почти разбита, гитлеровские войска вторглись далеко в нашу страну. Чтс же могла сделать горсточка партизан, если регулярная армия и та не выдержала натиска фашистов?

— Пожалуй, никто уже не поможет, — твердил Григорий. «Что скажет он теперь? Как поведёт себя?» — терзали догадки Марфу Ильиничну.

Перезахоронение останков партизан — Марфы Ильиничны Струтинской, Семена Еленца и Сигизмунда Котиевского, погибших в бою с фашистами 6 марта 1943 года

Памятник Марфе Ильиничне Струтинской, Семёну Еленцу и Сигизмунду Котиевскому в г. Ровно

Братья Струтинские (слева направо) — Василий, Николай, Георгий

Григорий подсел к столу.

— Значит, в гостях первый день, — и, не ожидая ответа: — Слыхал, слыхал о том, как летят под откос поезда… Смело действуют партизаны.

От признания полицейского у Марфы Ильииичны потеплело на сердце. Значит, известно, чьими руками делается!

— И часто такое случается? — прикинулась она.

— Счёт не веду, но досаждают. — Григорий сдвинул брови и понизил голос: — Их постепенно вылавливают, куда же им деваться?…

— Но и жить безмолвно тоже не гоже… — голос у партизанки оборвался. «Надо бы умнехенько спрашивать, стороной да обиняками больше, а я прямо», — упрекала она себя.

Григорий уставился в окно. «Права старуха, безмолвно кориться врагу нельзя». И он бы за дело взялся, да кому об этом скажешь!…

— Ну, я бы таких смельчаков щадил, — неожиданно признался Обновлённый. — Да не все через мои руки проходят.

Марфа Ильинична встала.

— А ты, Гриша, мог бы помочь нашим людям?

Эти слова словно электрический ток ударили Обновлённого. Потом он собрался с мыслями, успокоился…

— Конечно, мог бы…

Между Марфой Ильиничной и Григорием был проложен мостик доверия.

— Спасибо, Григорий. Дай бог тебе здоровья, — запричитала растроганная Марфа Ильинична.

Прошло несколько дней, пока Обновлённый собрал нужные сведения. Он тщательно записал их на листке и передал Марфе Ильиничне, которая распорола воротник своего пальто и зашила туда листок. И всё же сомнения не покидали её. Правдивые ли эти сведения? На словах Григорий вроде совестливый, а как на деле? Но прикинула в уме: зачем бы он стал её обманывать? Ведь добровольно согласился помочь.

Ценные сведения удалось раздобыть и Ядзе. Она разузнала, где расположилось гестапо и военная жандармерия, достала немного перевязочного материала, йодистой настойки.

Оставаться в городе больше не было нужды. Задание командования выполнено. Довольные этим, женщины собрались в обратный путь.