На берегах Горыни и Случи

ТАЙНОЕ ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Тайное подземелье строили в Свирках. Так назывался небольшой молодой ельник. Свирки избрали потому, что в ближайших хуторах жили наши связные — Янчук, Галинский, Гальчуки. Строительные материалы и необходимый инструмент — топоры, лопаты, молотки, гвозди — хранили в дубовой роще.

Работали по двое. Двое других с оружием в руках выдвигались к самой опушке Свирок на фланги и вели наблюдение за просекой.

Пришлось выкапывать с корнями молодые деревья для будущей маскировки. Мы работали так старательно, что ночью у нас ныли руки и ноги. И вот встала задача: куда девать выбрасываемый из ямы грунт? Относить его подальше было рискованно: нас могли заметить. Выручила смекалка Ростислава. По его совету в ближайшей впадине сняли дёрн, засыпали её грунтом, утрамбовали и сверху уложили дёрн. Замаскировали опавшими листьями и шишками.

Вскоре яма, глубиной в три метра, была готова. Ночью принесли сюда строительный материал. Начался самый ответственный период стройки. Балки и доски надо было подогнать по размерам, а вокруг, как на зло, стояла звенящая тишина, и каждый удар топора отдавался эхом.

Во время работы с поста донёсся условный сигнал. Мы с Володей взяли оружие и побежали к Жоржу, который следил за местностью, укрывшись на опушке ельника. Просекой двигалась вооружённая группа.

Затаив дыхание, мы припали к земле.

К нам подполз Ростислав.

— Сколько их, Жорж?

— Чертова дюжина наберётся.

«Возможно, нас заметили и донесли карателям?» — учащённо билось сердце.

Треск веток всё усиливался. И вот в четырёх-пяти метрах от нас прошмыгнули двое полицейских. Ещё… Ещё… Считаю их молча. Пятнадцать… А нас четверо.

В минуту опасности мы невольно обратились мысленно к отцу. С ним бы чувствовали себя увереннее, смелее.

Полицейские, подобно ищейкам, рыскали по лесу, Но судьба была снисходительна к нам.

Во второй половине дня Жорж пошёл к тайнику. В дупле дуба он нашёл записку, в которой Казимир сообщал, что утром в Буду прибыли полицейские, вооружённые винтовками и пулемётом. Они встретились с Косолапым, затем вместе с ним прошли мимо дома Янчука в направлении Жерновки. Только прочитали записку, как возле Буды разразилась перестрелка. Захлёбывались пулемёты, рвались гранаты.

Для нас всё это было загадкой. Что там происходило, никто не мог предположить.

Когда стемнело, явился Казимир. От него мы узнали истину: гарнизон немцев и полиции преследовал группу советских парашютистов. Возле Буды между ними произошла схватка. Парашютистам удалось скрыться.

Радостную весть принесла Тамара Янчук: советские парашютисты накануне вечером проследовали южной окраиной Медведовки к реке Случь.

Узнав о появлении посланцев Родины в этих местах, мы воспрянули духом. Значит, пламя борьбы против оккупантов только разгорается! Под впечатлением услышанного я пустился в пляс. Если бы мне тогда сказали, что я должен один драться с карателями, я, не задумываясь, ринулся бы в неравный бой.

…Строительство подземелья близилось к концу. На потолок из плотно уложенных балок и досок насыпали метровый слой земли. Утрамбовали её и посадили на свои места ранее вырытые ели, замаскировали дёрном.

Выход из подземелья закрывался деревянным кружком, который для маскировки покрыли дёрном и прогнившими листьями. Густые ветви елей, склоняясь над потайным сооружением, надёжно укрывали его от постороннего глаза.

Наконец мы перестали скитаться в поиске убежища. Все усилия отныне сосредоточивались на главном: лучшей организации разведки и проведении боевых операций. У неблагонадёжных людей изымали оружие, военное имущество.

От бедняков мы узнали, что в Погориловке молодой крестьянин, по имени Степан, часто угрожает своим землякам наганом. Дали ориентир: во дворе Степана растут три сосны.

Интересовавший нас парень, как выяснилось, был связан с Бульбой.

Удивительная случайность! Мы обнаружили две явочные квартиры атамана. Значит, бульбаши расширяют свою сеть, всё больше и больше дурачат людей. Что можно было противопоставить коварному обману? Пока ничего. Оставалось одно: склонить бульбашей к немедленному выступлению против фашистов. Но для того, чтобы добиться этого, рассуждали мы, необходимо быть сильнее. И мы наращивали силу.

Жорж отправился в Погориловку, к Степану. К вечеру он возвратился с наганом.

— Как же ты с ним сладил?

— Уговорил, — улыбнулся Жорж. — Ещё и самогонкой чествовать хотел меня.

— Ну, рассказывай по порядку, — разгорелось у нас любопытство.

— Убедившись, что имею дело с нужным мне парнем, — передавал подробности Жорж, — я вошёл в дом, поздоровался и сказал, мол, есть секретное поручение.

— Какое? От кого? — встрепенулся Степан.

— От батька Бульбы.

— Парень стушевался, а я, словно не замечая этого, продолжал:

— Атаман Бульба поручил взять у тебя наган, сейчас он нужен для других целей.

— Атаман должен был дать записку, — усомнился Степан. — Мы с ним так условились.

Такой поворот меня обескуражил.

— Видишь, Степан, — выкручивался я, — сегодня село кишело немцами и записку атаман не рискнул писать. К тому же, он обещал быть у тебя в конце недели.

Наспех придуманная версия убедила Степана.

— Ладно! — повеселел он и, побежав к сараю, вытащил из-под соломенной крыши наган и мешочек с патронами.

— Вот и все! — закончил Жорж.

— Эх, знал бы атаман, как мы его провели, свирепый предъявил бы ультиматум! — шутили братья.

— Обманули его тонко, пусть свирепеет, это его дело, а наган в наших руках! — торжествовал Жорж.

Из разведки вернулся отец. Он рассказал много новостей. Больше всего нас возмутило предательство кулаков и буржуазных националистов.

Страшнее зверя был Пётр Присяжнюк из села Дмитровки. Он прошёл обучение в специальной разведывательной школе в Германии, хорошо владел немецким языком. С самого начала оккупации служил офицером гестапо в городе Ровно. Начал свою «деятельность» с того, что вместе с другими предателями ворвался в дом Лукьяна Ткачука, связал ему руки и бросил в подвал. Потом жестоко пытал. Лукьян держался мужественно. Стойкость патриота бесила истязателей. Они отвезли его на хутор и, согнав крестьян, требовали, чтобы Ткачук публично клеветал на Советскую власть.

— Это вы грабите людей! — гневно бросил Ткачук палачам. — Это вы убиваете наших детей и насилуете женщин!

— Говори правду! — ударом рукоятки револьвера Присяжнюк рассёк Ткачуку губы.

— Врёте, мерзавцы, побоями не очерните мою душу, — не двинулся с места Ткачук. — Вам отомстят!

Крестьяне пугливо жались друг к другу. Из толпы вырвался женский стон: «За что мужика люто избивают?»

А фашистский выкормыш со своими напарниками все круче заламывал своей жертве руки, бил его по голове. Когда обессиленный Ткачук упал на землю, бандиты топтали его сапогами. В проблеске сознания наш друг выкрикнул:

— Проклятые! Жизнь мою погубите, а правду не убьёте… Предатели поволокли Ткачука и бросили в глубокий колодец.

Фашистские агенты вылавливали преданных Советской власти людей и жестоко расправлялись с ними.

— Ты, Николай, знал Шелемеху? — спросил отец. — Он батрачил в Рясниках.

— Конечно, помню. Мы даже дружили.

— Плохим оказался человеком… — отец сделал ударение на первом слове. — Служит ныне в полиции, людей губит без разбора. Видел я, как вёл он по селу двух пленных красноармейцев. Руки у них были связаны. У берега Горыни Шелемеха скомандовал:

— Спускайся к реке!

Пленники остановились.

— Зачем же к реке?

— Сворачивай, приказываю! Там узнаешь зачем!

Военнопленные спустились по крутому склону мелового косогора. Вскоре прогремели выстрелы… Как ни в чём не бывало, полицай сунул пистолет в кобуру и начал шарить по карманам убитых. Стянул с них сапоги, брюки, гимнастёрки… Связал ремнём окровавленную одежду, бросил убитых в воду и, закинув за плечи узел, ушёл.

С жестоких расправ над людьми начал свою карьеру и кулак Николай Матвейчук. Гитлеровцы назначили этого предателя комендантом горыньградской полиции.

Матвейчук знал: рано или поздно придёт возмездие и для маскировки облачился в ризу псаломщика. Он шёл по стопам своего родителя Леонтия Матвейчука. И у этого была не менее «красочная» биография.

«Святой» полицейский преуспевал. С установлением Советской власти на западноукраинских землях Матвейчука-отца раскулачили и лишили церковного прихода. Но, к его счастью, умер горыньградский священник Селецкий. Леонтий занял его место и переехал с семьёй в Горыньград. Матвейчук-отец влиял на прихожан словом божьим, а сын — и словом и плёткой.

Матвейчуки нажились на чужом добре. В их доме появилась дорогая мебель, ковры, хрустальная посуда. Комендант-псаломщик вместе со своими сподручными грабил еврейское население и свозил домой ценности. А потом распорядился вывести горыньградских евреев с лопатами к берегу реки.

Под Лысой горой их расстреляли. В этой расправе участвовал сам псаломщик.

Только случайно двум счастливчикам удалось убежать. Они и рассказали правду о тех, кто божьим словом «воодушевлял» убийц.

В день расправы слуга господний, как обычно, отправлял в церкви богослужение…

Из уст отца мы узнали и о хороших, честных людях, которые смело шли наперекор злой воле бандитов, помогали тем, кто боролся против захватчиков.

Это -семьи Демьяна Болещука, Андрея Козака, Колюбенко и многие другие. Именно они стали нашими боевыми помощниками. Не один раз патриоты предупреждали о грозившей нам опасности.