Начало Отечества

Глава вторая Нашествие

Минуло четырнадцать лет. Стали забывать на Руси, как изрубили татаро-монголы русских и половцев на Калке. Да и завоеватели, получив отпор в земле волжских булгар, казалось, растворились в бесконечных просторах азиатских степей.　

Далеко Калка от Рязани, не участвовали в битве рязанские полки, и лишь по рассказам знали рязанцы о воинственных кочевниках. Но в середине 30-х годов XIII века стали они получать вести о том, что татаро-монгольские войска вторглись в соседнюю Мордовию. Начали в Рязани готовиться к защите родной земли.　

Много столетий обживали люди берега реки Оки. На удобном месте — высоком береговом мысу — построили город, надежно защищенный крепостными валами десятиметровой высоты и глубокими рвами, наполненными водой. Издавна привлекала Ока путешественников и купцов: и сообщение с Волгой и южными реками удобное, и места богаты рыбой, зверем. Поэтому издавна селились здесь славяне, строили деревни и города. Занимались земледелием, разведением скота, промыслами, ремеслом и торговлей.　

Арабские путешественники, часто бывавшие на Руси, называли Оку «славянской рекой». На ее берегах не раз находили клады арабских серебряных монет — дирхемов, имевших хождение на Руси в IX–XI веках. Много судов проплывало по Оке, много проезжало здесь купцов, русских и иноземных. Часто приходилось им прятать сокровища в землю при нападениях разбойников. Иногда за кладами по разным причинам не возвращались — теряли место или просто некому было приходить.　

Год от года богатела Рязань. В городе было множество жилых домов, ремесленных мастерских, торговых лавок, три каменных храма. Строить из камня было очень дорого, и поэтому даже княжеский дом был деревянным и имел лишь каменный фундамент. На гребне городского вала были устроены деревянные укрепления из бревенчатых клетей, заполненных камнями и глиной. Несколько деревянных башен возвышались над стеной. Был в городе и свой детинец — крепость в крепости, — огороженный валом с башнями и воротами. В детинце прятались уцелевшие защитники, когда весь город попадал в руки врага. Здесь находились княжеские хоромы, дома его воевод и бояр. Простые рязанцы жили под прикрытием городского вала или в слободах за его пределами, на примыкавшей к городу равнине.　

Глубокой осенью 1237 года у границ Рязанской земли появились первые вражеские разведчики. А как только мороз схватил реки и озера и дороги стали проезжими, в пределы рязанских владений вторглось огромное войско во главе с верховным правителем татаро-монголов Батыем.　

Стала Рязань готовиться к обороне. Княживший в Рязани князь Юрий Игоревич срочно послал за помощью в Чернигов и Владимир.　

Не сразу пошел Батый на штурм, когда увидел мощные укрепления и узнал о решимости жителей защищаться до конца. Хан не хотел терять воинов и решил пойти на обман. Он направил в город послов с предложением о мирной сдаче. Послы от имени хана потребовали откуп — десятую долю во всем: с урожая, с ремесленных изделий, в охотничьей добыче, в товарах, в рабах и рабынях… Но не склонились рязанцы к позорному миру и стали собирать силы для генерального сражения. В это время вернулись гонцы из Чернигова и Владимира. Черниговский князь упрекал рязанцев за то, что те не приняли участия в сражении на Калке. А Юрий Владимирский ответил молчанием — хотел, видно, защищать только свои владения, а может, надеялся, что минует его землю злая судьба. Ослабление Рязани он считал для себя делом выгодным. Не извлекли князья уроков из поражения на Калке, каждый собирался воевать только за свой город, свою отчину. Остались рязанцы в одиночестве.　

Князь Юрий, узнав об отказе, решил пойти на мировую и послал к Батыю посольство во главе со своим сыном Федором. Батый принял послов ласково, благодарил за подарки, обещал не ходить войной на Рязанскую землю и даже предлагал Федору перейти к нему на службу. Федор отверг предложение хана. Никто из большого посольства и дружины не перешел на сторону врага, и тогда на реке Воронеж, где стояло посольство и его охрана, произошло первое ордынское злодеяние — все князья, воеводы и рядовые дружинники были казнены.　

Горе и печаль прилетели в Рязань вместе с вестью о гибели посольства. Не выдержала страданий жена князя Федора — бросилась на землю из высокого терема вместе с малолетним сыном.　

Но некогда было горевать рязанским воинам — уже появлялись вблизи Рязани разведывательные разъезды монголо-татар. «Да будет путь им темен и скользок», — шептали дозорные на высоких башнях рязанского кремля.　

«Лучше нам добыть смертью славу вечную, — решили рязанцы, — чем во власти поганых быть!» Собрав ополчение, Юрий двинулся к укрепленным оборонительным линиям своего княжества. В заснеженных полях «близ пределов рязанских» произошло столкновение. Точное место его неизвестно и поныне. Рязанцы, сообщает сказание, «начали биться крепко и мужественно, и была сеча зла и ужасна. Многие полки пали Батыевы. А ханская сила была велика — один рязанец бился с тысячей, а два — с тьмою… Все полки татарские дивились крепости, мужеству рязанскому. И едва одолели их сильные полки татарские».　

Когда стал ясен трагический исход сражения, Юрий с остатками своих отрядов вырвался из кольца смертельных объятий Батыева войска и ускакал в Рязань. Даже сейчас, когда полегла, залив кровью истоптанное поле, его дружина, он не думал сдаваться. Оставалась надежда на крепкие рязанские стены и несломленное мужество ее защитников. Рязанская крепость, с трех сторон окруженная валами и рвами, стояла на высоком берегу Оки. С четвертой стороны естественным защитным рубежом служил крутой береговой обрыв. В город, узнав о поражении, собралось население окрестных сел. Все, кто мог, взялись за оружие.　

16 декабря с высоких крепостных стен увидели дозорные подошедшего врага.　

Пять дней и ночей сдерживали натиск жители города. Каждый день Батый бросал в бой новые силы, а число защитников города таяло с каждым часом. Уже женщины и дети поднялись на крепостные стены — лили на захватчиков горящую смолу, бросали камни, стреляли из луков.　

В одну из ночей враги обложили город горами хвороста и подожгли их. Стали заниматься огнем стены и башни, а затем пламя прорвалось в город.　

Утром шестого дня осады нападающие ринулись на последний штурм — «спозаранку пошли поганые на город — одни с огнями, другие со стенобитными орудиями, а третьи с бесчисленными лестницами — и взяли град Рязань… И не осталось во граде ни одного живого».　

Много столетий спустя археологи во время раскопок нашли мощный слой угля и золы — следы пожара, пылавшего во время татаро-монгольского штурма. Старая Рязань так и не смогла оправиться от этого погрома. Город отстроился на новом месте — там, где находится современная Рязань.　

Рязанский воевода Евпатий Коловрат в это время находился в Чернигове. Когда вести о разгроме Рязани дошли туда, он собрал воинов и поспешил на помощь родной земле, но опоздал, застав на родине только дымящиеся развалины. Отряд устремился на север, куда ушли завоеватели. Истоптанные снега и черные пепелища указывали Коловрату путь, которым прошел враг. В один из дней рязанский воевода настиг расположившееся на отдых татаро-монгольское войско. Две тысячи воинов бросились в бой против десятков тысяч завоевателей. Лучший темник Батыя Хостоврул пытался остановить яростный натиск русской дружины. В поединке рассек его мечом Евпатий Коловрат.　

Лишь к вечеру сумели татаро-монголы окружить дружину, но никто из воинов не сдался, и бой шел, пока не упал под ударом вражеской сабли последний русский воин. Тело убитого Евпатия Коловрата привезли в ставку к Батыю. Один из темников сказал верховному правителю: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов не видали, и отцы наши не рассказывали нам о таких. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно на конях бьются — один с тысячью, а два — с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища». — «Если бы вот такой служил у меня, — ответил Батый, — держал бы его у самого сердца своего». Так даже не знавший жалости хан вынужден был признать величие и стойкость русских людей.　

Долго ходили по Руси былины о гибели славного Коловрата, и рассказчики обычно заканчивали их словами: «Хорошо помнит Рязань своих героев, а что до князей, то пусть они сами себе дорогу выбирают, а народ решит по-своему. На народе все держится — и земля наша, и свобода наша».　

В начале января 1238 года, через полмесяца после разгрома, пришел в Рязань из Чернигова племянник Юрия Рязанского — князь Ингвар. Страшная картина открылась ему, когда он въехал в сожженный город. «Множество мертвых лежали, и град разорен, земля пуста… Только дым, и земля, и пепел…».　

Лютым запомнили владимирцы — те, кто уцелел, — февраль 1238 года. И не потому, что жесток был мороз, велики сугробы и сильны вьюги, — привычен русский человек к крепкому холоду. Та зима началась с тревожных вестей о разорении Рязани. Потом, принесли гонцы известие о разгроме Москвы — пограничной крепости владимирского княжества. Стали думать об обороне.　

Все лучше узнавали русские люди нравы и приемы новых завоевателей — татаро-монголов. «С ними очень опасно начинать бой, — писал один из историков того времени. — Так как даже в небольших стычках с ними так много убитых и раненых, как у других народов в больших сражениях. Это является следствием их ловкости и стрельбы из лука, так как их стрелы пробивают почти все виды защитных средств и панцири (они сами и их лошади носят таковые из кожи). В сражениях в случае неудачи отступают они в организованном порядке; преследовать, однако, их очень опасно, так как они поворачивают назад и умеют стрелять во время бегства и ранят бойцов и лошадей. Как только видят они, что противник при преследовании рассеялся и его ряды пришли в беспорядок, поворачивают опять против него и таким образом достигают победы».　

Несколько дней подряд княжеский совет Владимира обсуждал, как отразить нападение. Единого мнения не было. Одни советовали вывезти княжескую семью и казну в глухие лесные места, а всем войском, укрепившись в городе, обороняться. Другие возражали: времени на это уже нет! Лучше княжескую семью с частью войска оставить в городе, а великому князю Юрию Всеволодовичу с основными силами стать в надежном месте и не давать Батыю штурмовать столицу.　

Но и такой план не осуществился. Едва выйдя из города, Юрий получил известия о силах татаро-монгол и понял, что будет легко ими разгромлен. Поэтому, оставив родной город, князь вместе с небольшим войском устремился на север, к Ярославлю — собирать полки.　

С трех сторон защищали Владимир обрывистые берега Клязьмы и Лыбеди, а с четвертой, западной, стороны за главными Золотыми воротами и мощной, оснащенной боевыми башнями крепостной стеной простиралось огромное Раменское поле. На нем 4 февраля увидели защитники передовой отряд татаро-монголов. Весь день, быстро прибывая, вражеское войско заполняло поле, расположилось лагерем, в глубине которого чернел ханский шатер.　

В полдень отряд всадников подскакал к Золотым воротам. Татары вытолкнули вперед толмача-переводчика, и тот начал выкрикивать, обращаясь к владимирцам, то, что говорил ему ханский темник. Батый предлагал городу добровольно сдаться.　

«Где князи рязанские? — кричал в морозный воздух толмач. — Не нашими ли руками взяты и смерти преданы?»　

Стрелами ответили владимирцы на это позорное предложение. Тогда татары вытолкнули из середины отряда — ближе к воротам — пленника в изодранной одежде. Защитники столицы узнали в нем московского князя Владимира Юрьевича, захваченного врагом при разгроме Москвы. Со свистом резанули воздух сабли, и упал Владимир у главных ворот столицы. А враги, повернув коней, ускакали в поле, к далекому ханскому шатру.　

Целый день 5 февраля завоеватели большими группами ездили вокруг города — изучали укрепления. Другие отряды сгоняли к Владимиру население пригородных сел. Прошли сутки, и началась активная подготовка к штурму. Щелкали ордынские плети, заставляя пленных рубить лес, таскать его к городу — строить вокруг Владимира тын, чтобы никто не вырвался, не ушел от сабли или стрелы. Против городских стен ставили завоеватели камнеметные машины — пороки — и уже к вечеру первые многопудовые глыбы обрушились на башни, полетели в деревянный город горшки с горящей нефтью, от которой там и здесь занялись пожары. А для полного устрашения осажденных пленников гоняли под стенами города, нещадно избивая.　

С часу на час ждали горожане штурма, трещали под ударами камней крепостные стены, и тучи стрел осыпали город смертельным дождем. В это решающее время не выдержала испытания владимирская знать. С благословения епископа Митрофана князья и бояре постриглись в монахи и затеяли долгую службу в Успенском соборе, моля бога о спасении и вознесении в рай.　

А городские укрепления уже были в нескольких местах пробиты, и Батыевы тумены бросились на первый приступ. В проломах завязались отчаянные рукопашные схватки. Враги отступили лишь поздно вечером, когда накрыла город февральская ночь. Но едва забрезжил рассвет, как вновь с деревянным стуком загрохали осадные машины — долбили стены. Треск боевых барабанов, привязанных к седлам сотников, сгонял под стены воинство Батыя, и оно, словно осиный рой, окружило город, ожидая, когда упадут расшатанные стены и башни.　

И стены не выдержали. Первой рухнула, открыв участок города напротив церкви Спаса, стена южнее Золотых ворот. Затем проломы возникли еще в нескольких местах, и свежие ордынские тумены ринулись на штурм. Передовые отряды тащили бревна и огромные вязанки хвороста — засыпать рвы напротив проломов. Скоро эта задача была выполнена, и по завалам-примётам завоеватели хлынули в город с разных сторон.　

Полем сражения стали улицы пылающего Владимира. Группы защитников сшибались с толпами врагов, но, тесня и сминая владимирцев, по залитым кровью улицам враги приблизились ко второй линии укреплений — Среднему городу — и с ходу перевалили через нее. Организованного сопротивления здесь уже не было: слишком много воинов полегло на главной городской стене.　

Затем захватчики ворвались во владимирский кремль- детинец, и здесь завершилась двухдневная битва.　

Уцелевшие защитники укрылись в каменном Успенском соборе. Там же, пряча глаза от израненных воинов, жались в дальние углы храма владимирские бояре-монахи, сменившие меч на спасительный, как им казалось, крест.　

Напрасно призывал толмач владимирцев открыть двери и сдаться. Так же, как несколько дней назад, они ответили твердым отказом. Злую смерть придумал им Батый. Татаро-монголы, сломав близлежащие дома, быстро обложили собор деревом и подожгли его со всех сторон.　

В гигантском взметнувшемся к небу костре погибли последние защитники столицы.　

Пепел пожарищ покрыл заснеженные поля и скованные льдом реки. Горький дым стлался над ними. Орда, разграбив город, по частям двинулась в разных направлениях — жечь и разорять другие русские земли.　

Многие города северо-восточной Руси были стерты с лица земли, жизнь в них больше не возобновилась, и люди даже не помнили место, где они стояли. Пример этому — Ярополч-Залесский. Внешне он представлял собой полукруглое по форме городище, со всех сторон, кроме северной, окруженное мощным земляным валом высотой до пяти метров и глубоким рвом. С севера город был защищен от нападений врагов крутым и обрывистым берегом реки Клязьмы. Въезд в город был прорезан прямо на валу. Укрепления, впервые построенные примерно за сто лет до татаро-монгольского нашествия, неоднократно обновлялись и ремонтировались. Жилища и хозяйственные постройки располагались в строгом порядке, образуя улицу, тянувшуюся от входа в городище к берегу Клязьмы. Археологические раскопки позволили полностью представить жизнь обитателей Ярополча-Залесского. В нем жили умелые ремесленники: литейщики, кузнецы, косторезы, ткачи, торговцы. Конечно, горожане занимались и сельским хозяйством. Город стоял на удобном водном пути. Торговые караваны из далеких стран проходили через него, и все, в чем нуждались горожане, можно было купить у заезжих купцов. Город рос, укрепления, возведенные в середине XII века, стали ему тесны, обширный, непрерывно растущий посад возник за валом и рвом. Кто знает, может, Ярополч стал бы большим городом и стоял поныне. Но ему была уготована другая судьба.　

В один из весенних дней 1238 года подступили к стенам Ярополча беспощадные орды татаро-монголов. Город отказался открыть хану ворота и сдаться. Начался штурм. Ярополч горел сразу во многих местах, но жители его упорно оборонялись. В отчаянных схватках на укреплениях, на улицах, во дворах усадеб и отдельных домах погибло большинство жителей. В развалинах сгоревших и разрушенных построек читаем мы ныне немую летопись страшной годины.　

Разграбив город, татары ушли вниз по Клязьме. Ни, кого не осталось на остывающем пепелище, никто не оплакивал павших — все равно испили чашу до дна. Никогда больше Ярополч не появился на карте русской земли.

А стольный град северо-восточной Руси Владимир возродился…　

Мороз сковывал черные остовы сгоревших изб. Свежая пороша покрывала пепел и кровь. Из окрестных лесов возвращались немногочисленные, чудом спасшиеся женщины, дети и старики.

Последней трагической страницей сопротивления владимирцев завоевателям стало сражение на реке Сити.　

Князь Юрий недолго задержался в Ярославле и скоро двинулся по покрытой льдом Волге, потом — по ее притоку реке Мологе, затем — по совсем маленькой речке Сити, все дальше уходя от ринувшихся по следам княжеского войска врагов. Он ждал помощи от братьев — Святослава и Ярослава. Только соединившись с их дружинами, можно было оказать врагу серьезное сопротивление.　

Давно уже ускакали в Юрьев-Польской и Новгород послы Юрия, но ответа до сих пор не было. И тут вспомнил Юрий, как сам отказался от участия в походе на ордынцев пятнадцать лет назад, когда русские потерпели поражение на Калке. Кто знает, может, если бы тогда он привел свои дружины в Киев, не было бы сегодняшнего горя и унижения. Думал князь и о распрях между русскими князьями. Вспомнилась Липицкая битва, когда столкнулись интересы купеческого Ростова Великого и стольного Владимира. На стороне ростовчан выступили новгородцы, а союзником Юрия стал его брат Ярослав, княживший в Переяславле-Залесском. В битве победили новгородцы, а Юрию пришлось позорно бежать с поля боя, бросив даже боевой доспех. Грустными были воспоминания о прошлом. Но еще печальнее было настоящее.　

Двигаясь с войсками по берегу Сити, Юрий искал удобное место, где можно было бы и сражение дать, и оставить за собой пути к отступлению в сторону Новгорода или Белоозера. Такое место было найдено в среднем течении Сити, и на невысоких прибрежных холмах расположились станом дружинники и ополченцы владимирских войск.　

На военном совете воеводы Юрия решили, что надо дожидаться подкреплений. Кроме того, была надежда, что мартовская оттепель не пустит конных воинов Батыя в эти глухие места. Но зима стояла морозная — лед на реках был крепок. Поэтому Юрий готовил дружины к сражению и мало надеялся на то, что татары уйдут из Владимирской земли и оставят их в покое.　

Юрий ждал вестей от епископа Кирилла, который оставался во Владимире, когда княжеская дружина покинула город и стала отходить на Ярославль, но гонцов от него все не было и не было. В ожидании прошло несколько дней, когда наконец рано утром в деревенскую избу, где остановился великий князь, привели замерзшего и обмороженного воина. Юрий узнал его — это был один из дружинников, оставленных во Владимире для охраны княжеской семьи. От него узнали, что и Владимир, и Ярославль, и Углич, и Ростов Великий разгромлены татарами, преданы огню, защитники перебиты, а жители увезены в рабство. Узнал Юрий и о гибели своей семьи.　

Завоеватели взяли четырнадцать городов, сожгли множество сел и погостов, угнали в рабство тысячи людей. А Юрий с войском стоял на Сити, в самом дальнем углу своих владений, ждал на подмогу новгородцев, не зная, что близится кровавая развязка.　

Настроение воинов было несколько поднято появлением нового отряда. Брат Юрия Святослав привел свои дружины из Юрьева-Польского. Только здесь узнал Святослав, что и его родной город взят и разорен завоевателями.　

После прихода Святослава решили на большом военном совете наконец обсудить, что же все-таки делать. Первым был вопрос, откуда и как скоро ожидать врагов. Воеводы рассуждали так: войско Бурундая, которое идет за Юрием, в основном конное, и за ним тянутся большие обозы. Значит, они должны искать хорошие дороги. Уже взяты Углич и Ярославль, ближайшие к стану на Сити города. От Углича враги вряд ли пойдут на Сить — ведь они не знают места, где стоит Юрий с войском. Непроходимые леса между Волгой и Ситью не дадут пройти конным и протащить обозы. Самой удобной дорогой для конницы была скованная льдом широкая Волга. Ордынцы, по мнению воевод Юрия, должны были повторить путь великокняжеского войска. С этой стороны и следовало ожидать врагов. На совете решили с места не двигаться, готовиться к обороне, усилить дозоры, выслать вперед большой отряд сторожевой охраны. Юрий поручил командование отрядом своему лучшему воеводе боярину Дорофею Федоровичу — Дорожу, как его называет летописец. Три тысячи лучших воинов отправили с Дорофеем к Волге, откуда должен был, по расчетам, появиться враг. Деятельно и активно готовил войско к сражению главный владимирский воевода Жирослав Михайлович, старый и опытный боец.　

А князь все еще ждал помощи… И в самом деле, много небольших отрядов, прячась по лесам, двигались на Сить. Многие из них не успели подойти вовремя из-за вражеских облав. Очень спешил на помощь князь Иван с дружиной из Стародуба, но и он опоздал. А вот сильные новгородские полки так и не вышли из своего города. Не смог князь Ярослав убедить новгородских бояр в необходимости похода. Отсидеться за болотами и лесами решили отцы города.　

Печальную строку впишет в летопись безвестный монах: «И жда брата своего Ярослава, и не было его…»　

Недалеко от места впадения Сити в Мологу дозорный отряд Дорожа столкнулся с татаро-монгольским войском. Дорож повел воинов в бой, понимая, что времени уже нет и он не успеет предупредить Юрия о неожиданно появившемся враге. Поэтому Дорож решил хотя бы ненадолго задержать врагов. В жестокой схватке погибли почти все ратники передового отряда. Самому Дорожу с небольшой группой воинов удалось вырваться.　

Рано утром 4 марта Дорож прискакал в лагерь и, не слезая с коня, крикнул князю: «А уже, княже, обошли нас около!»　

Полки русских начали спешно собираться для битвы, но войско не успело построиться в боевой порядок, как обрушились ордынцы. Враги рассчитывали на легкую победу и не ожидали организованного и сильного отпора. Целый день длилась битва. Бурундай бросал в бой все новые и новые отряды конницы и лучников. Казалось, что силы русских неисчерпаемы. Но численный перевес был на стороне противника. И к вечеру владимирские дружины были разбиты. Погиб и князь Юрий, татарская сабля снесла ему голову.　

Немногим ратникам из войска Юрия удалось спастись. Лишь небольшая часть воинов сумела уйти за реку Мологу в Новгородскую землю и укрыться в труднодоступных лесах.　

Ордынцы перебили всех пленников. Попал в плен и племянник великого князя Юрия князь Василько Ростовский. Летопись так характеризует этого князя: «Василько был красив лицом, имел ясный и грозный взор, был храбр на охоте…» Достойно повел он себя и в битве на Сити и только из-за тяжелого ранения попал в плен. Ордынским военачальникам понравился гордый и храбрый воин, и они предложили ему в обмен на жизнь службу у хана. Василько ответил отказом и был убит в Шеренском лесу. О подвиге Василько Константиновича и сейчас помнят в городе. Про него рассказывают легенды, часто ростовские художники и умельцы изображают его на своих прекрасных миниатюрах на финифти — древнерусской эмали, искусство которой возродили в древнем городе.　

Епископ Кирилл, вестей от которого так долго и напрасно ждал Юрий, спрятался в далеком Белоозере. Когда стихли бои, Кирилл решил вернуться во Владимир и по пути заехал на место, где погиб князь Юрий. Он переправил останки великого князя во Владимир, где они были захоронены в церкви Пресвятой Богородицы.　

Неясные, скупые известия дошли до нас об этой битве. Видно, мало кто остался жив и некому было рассказать о ней летописцу. Неизвестно даже место, где она произошла. Сить — река небольшая, длиной чуть больше ста пятидесяти километров. Но на каком из них произошло столкновение и полегла в жестоком бою русская рать?　

Ответ на этот вопрос ученые пытаются найти уже более ста лет. В 1864 году решил установить место сражения подполковник русской армии Иванин. В верховьях Сити он отыскал небольшую деревеньку Могилицы. Откуда могло взяться такое название? Наверное, думал Иванин, именно здесь произошла знаменитая битва. После сражения похоронили павших в братских могилах, а позднее у этих могил-курганов появилась деревня, которую назвали Могилицами.　

Его догадки сразу вызвали возражения. Деревни, возникавшие недалеко от древних захоронений, часто назывались Могилицы, Могильники, Могилки, Могиличи. Поэтому существование такой деревни, конечно, не определяет места битвы.　

На Сити много курганов. Может, в них похоронены русские воины? Тогда по расположению курганных групп можно точно определить место боя! Так рассуждал другой любитель старины, ярославский краевед Сабанеев, когда решил в 1866 году положить конец спору. Он выяснил, что однотипные курганы разбросаны вдоль всей реки на протяжении более ста километров. То есть одного определенного места, где бы они располагались, не было! Определить, кто похоронен в курганах, Сабанеев точно не мог, но решил, что это скорее всего воины. Итак, курганы разбросаны длинной цепочкой по реке и в них как будто похоронены павшие в бою. Что же это означает? А вот что, решил Сабанеев: битва была не в одном определенном месте, она растянулась на многие километры вдоль по реке! Отступающие отряды русских сопротивлялись захватчикам во многих местах. А князь Юрий, предполагал Сабанеев, погиб около деревни Юрьевской — нашлась на берегу Сити и такая. В честь князя ее, наверно, и назвали. Кроме этого, Сабанеев записал рассказы местных крестьян о том, что при обработке полей в этих местах часто выпахивали из земли древние железные топоры. Топор — оружие военное, рассудил Сабанеев и счел эти рассказы еще одним доказательством того, что место битвы найдено правильно.　

Как будто бы все было решено. Но сразу нашлись скептики. «Деревня названа в честь князя Юрия Всеволодовича? — спрашивали они. — Посмотрите древние документы, каких только названий сел и деревень, образованных от этого имени, вы не найдете! Юрьево, Юрово, Юрцы, Юрцыно, Юрятино, Юркино, Юрьевская, Юрьевец, Юрино, Юришкино, Юриново, Юрашкина, Юрцово… Почему Юрьевская названа в честь князя, а не безвестного крестьянина по имени Юрий, построившего ее? А если и в честь князя, а не крестьянина, то почему именно этого? Три князя Сицких, владевших здешней землей в шестнадцатом веке, звались Юриями. Может, в честь одного из них и названа деревня?»　

Так стройная система Сабанеева дала первую трещину. Через десять лет она рухнула совсем. Это произошло, когда археолог Ивановский, раскопав на Сити большое количество курганов, доказал, что с битвой они ничего общего не имеют, а похоронены в них мирные жители обитавшего здесь племени весь.　

Ну, а топоры, найденные на полях? «Да, — говорят современные археологи, — рассказы о находках топоров можно считать достоверными. Но нельзя определить по этим находкам место битвы. Топор — прежде всего орудие мирного труда, без него немыслимо выполнение многих работ в крестьянском хозяйстве. В суровый час топоры становились боевым оружием, которым вооружалась крестьянская посоха. Но на Сити топоры найдены рядом с древними поселениями. Скорее всего они принадлежали обитателям этих сел и к битве отношения не имеют».　

В сочинениях краеведов говорится об укреплениях, сооруженных русским войском на месте своего стана, «валах» и «городках». Один из таких валов — просто естественная гряда, а другой — курган удлиненной формы. К тому же Юрию и его воинам было некогда строить укрепления из каменно-крепкой, промороженной земли.　

В конце концов, после всех споров сложились два предположения о месте битвы. Одни историки считают, что она произошла недалеко от Могилиц, в верховьях Сити. Другие говорят, что место ее нужно искать в среднем течении этой реки, недалеко от нынешнего села Покровского. Но прямых и точных доказательств ни у кого нет.　

А могут ли они быть? Может быть, сегодня, спустя столетия после сражения, уже невозможно ничего найти? Нет, все-таки надежда остается. Новые раскопки наверняка дополнят известия летописей и легенд. В 1972 году на Сити работала небольшая археологическая экспедиция, которой удалось найти два селища — так называют остатки древних поселений. Большая примесь золы и угля в земле говорит о том, что они погибли от пожара. Но ордынцы ли сожгли деревни? Когда случился пожар? На одном из селищ археологии нашли ключ от цилиндрического замка и крестик-подвеску. Такие вещи были распространены на Руси как раз в XIII веке, когда произошло нашествие. Значит, поселения могли погибнуть (точно пока сказать нельзя) во время разгрома Владимирского княжества!　

Эта же экспедиция раскопала много курганов по берегам Сити. Ученые пришли к выводу, что под насыпями похоронены не воины, а мирные жители — славянское население, освоившее глухие места Залесья в IX–X веках нашей эры, за 300–400 лет до татаро-монгольского нашествия.　

До сих пор среди местных жителей рассказывают о том, что князь Егорий, или Юрий, погибший давно в страшной битве, был похоронен на кладбище в деревне Игнатово. Подругой версии, его могила находилась в деревне Юрьевское. В память о Юрии в XIX веке там была выстроена часовня. Рассказывают, будто рядом с ней лежала плита с полуистертыми старославянскими буквами. Летописец же сообщает нам, что тело Юрия было перевезено Кириллом во Владимир. Плита скорее всего имела отношение к другому захоронению. Так что доказательств в пользу того, что именно Юрий Всеволодович был погребен на Сити, у нас нет.　

Однако историки и археологи продолжают свой поиск, и широкие исследования только начинаются. Постепенно накапливаются новые данные для разгадки тайны, которую хранят берега Сити. Решить ее помогут и современные методы археологического поиска, например использование похожих на миноискатели приборов, с помощью которых обнаруживают в земле металлические предметы. Трудно, правда, рассчитывать на находки крупного оружия — мечей, кольчуг, шлемов, — все это стало военной добычей и увезено с поля боя. Но татаро-монголы активно использовали в сражениях лук и стрелы. Они обычно начинали бой с того, что выпускали в войско противника десятки, а иногда и сотни тысяч стрел. А вдруг удастся чутким прибором обнаружить какое-то количество наконечников стрел, пущенных когда-то в русские полки? Тогда место столкновения будет точно определено. Такие поиски — задача будущих экспедиций. Кто знает, возможно, решить ее придется одному из тех, кто сейчас читает эту книгу.　

А в двух сотнях верст от Сити еще одна ордынская армия вторую неделю безуспешно штурмовала вставший на ее пути «малый град» Торжок, прикрывавший южные границы обширной Новгородской феодальной республики. Враг подступил к нему 22 февраля и, не сумев взять с ходу или склонить к позорной сдаче на милость завоевателя, начал осаду по всем правилам. Город был обнесен высоким тыном-забором, а вокруг были расставлены в искусном порядке осадные орудия, сразу начавшие методичный круглосуточный обстрел «каменьем тяжким», горшками с нефтью да огромными стрелами-пиками из дальнобойных самострелов.　

Ни князя, ни обученной дружины в Торжке не было. Обороняло его мирное трудовое население — ремесленники да укрывшиеся за стенами крепости землепашцы из окрестных сел, а организовали оборону выборные городские посадники — Ива, Яким Влункович, Глеб Борисович.　

Целая неделя настойчивых приступов, шедших один за другим, как тяжелые морские валы, не принесла успеха завоевателям. Упорство и мужество горожан брали верх над злыми стремлениями врага. Оборонявшихся поддерживала и укрепляла надежда на помощь могучего Новгорода — ведь это границы его владений защищала, жертвуя собой, маленькая крепость!　

Но помощь не пришла. 5 марта, обессиленный двухнедельной яростной осадой, не получивший подкрепления Торжок пал. «Поганые взяли город Торжок, — сообщает древняя летопись, — иссекли всех мужчин и женщин, церковный чин и чернецов-монахов, и все поругано, насильной смерти предано!»　

Наверстывая время, бросились ордынские тумены по незащищенному теперь — после падения Торжка — Селигерскому пути на Великий Новгород. Гроза нашествия двигалась в сторону северо-западного исполина-города, одного из истоков русской государственности, намереваясь навсегда уничтожить и этот древний град.　

Но не достигла его, миновала! Не дойдя 100 верст до Новгорода, у знаменитого Игнач-креста завоеватели, взвесив все обстоятельства — свои потрепанные силы, время, потерянное на штурм малых городов, новгородскую мощь, о которой они были хорошо наслышаны, — резко повернули назад. Широким фронтом — облавой ордынцы устремились на юг — из лесных краев к знакомым степям, уже покрытым весенней зеленью.　

Больше всего удивляло завоевателей на Руси то, что по мере того, как дымом развеивался по белой земле город за городом, сила и упорство сопротивления не убывали, а возросли неимоверно! Шесть дней держалась ошеломленная внезапным, словно дикий смерч, штурмовым шквалом Рязань. Несколько дней продержался и без ушедшего на север княжеского войска стольный Владимир… Но маленький Торжок бился две недели! И навсегда врезался в память завоевателей скромный город, который Орда штурмовала, уже отходя из русских земель в южные степи.　

Повернув на юг, войско Батыя в конце марта 1238 года подкатилось к Козельску. Поскольку город отказывался сдаться, его быстро осадили по всем тогдашним правилам, надеясь взять за день-два, разграбить и следовать дальше. Но приступ следовал за приступом, уставший от штурма тумен сменялся свежим, неустанно — день за днем — грохотали осадные машины, а город держался! «Батый пришел к городу Козельску, — сдержанно сообщает в своей хронике Рашид-ад-Дин, — и, осаждая его два месяца, не мог овладеть им».　

Пришлось повелителю Орды, хоть было это для него унизительно и позорно, посылать гонцов к грабившим другие русские земли ордынским полчищам — всех собирать под Козельск! Еще две армии прибыли под стены маленькой крепости! «Потом пришли Кадан и Бури, — продолжает Рашид-ад-Дин, — и, наконец, взяли его». Собрав под стены города сотни осадных орудий, завоеватели в конце концов «разбили стены города и взошли на вал». В широком проломе их встретили защитники города. И здесь завязался ошеломивший ордынцев невиданный рукопашный бой! Вытеснив врага из разрушенных укреплений, русские воины вышли из города и ринулись на боевые порядки осаждавшей город Орды, сокрушили чуть не все осадные орудия. Четыре тысячи завоевателей погибли только в этой яростной вылазке козельцев!　

Но слишком неравны были силы: небольшой и к тому же измотанный двухмесячной осадой гарнизон защитников и чуть ли не вся армия Батыя! Город был взят. Батый приказал вырезать в нем всех жителей — вплоть до грудных младенцев. Хану казалось, что сама земля этих мест рождает таких мужественных, беззаветных в своей смелости людей, поэтому только полное уничтожение жителей дало успокоение ордынскому повелителю. Он дал Козельску имя «Злой город», выразив тем свою злобу к мужественной крепости, давшей ему хорошо запомнившийся урок.　

Остановимся, читатель, на минуту. Оглянемся на черные пепелища больших и малых городов. Даже трубы печей не торчали на них — печи тогда устраивали иначе. Остались лишь раскиданные груды обгоревших бревен, перемешанный с золой грязный снег да замерзшая человеческая кровь…　

Какая сила и какая любовь держали горожан в проломах обрушенных стен, заставляли выскакивать навстречу ворвавшейся коннице, выходить одному пешему против десяти конных?　

Какой смысл был в этом отчаянном стоянии? Может, был другой путь— не сопротивляться, а принять условия, выдвинутые врагом? Условия эти были просты, и, не вдаваясь в подробности, их можно обрисовать одним-единственным словом. Оно коротко, старому и малому понятно — рабство.　

Согласись Русь на это — и крови пролилось бы меньше. Правда, уже в первый момент после такого согласия и сама Русь перестала бы существовать, став безымянным улусом империи Чингисидов.　

Но русские никогда не принимали таких условий. На протяжении веков, еще до нашествия ордынских завоевателей, зарились на русские земли шведы, печенеги, торки, половцы и другие воинственные племена. Никому и никогда не покорялась Русь, любовь к свободе издревле стала неотъемлемой гранью русского народного характера. Потому и сейчас страна не желала покориться, и каждый русский город был камнем, о который медленно, но верно крошились зубы завоевателя.　

Потому и спустя века, уже после свержения ига, отражая иные нашествия и иных врагов изгоняя из своих земель, Россия никаких вражеских условий не обсуждала и не принимала, пока земля и честь Отечества не были защищены.　

Ну, а был ли военный и политический смысл в этих отчаянных, но в конце концов проигранных сражениях?　

Был, да еще какой! С великой ясностью высвечивает его, к примеру, героический подвиг Торжка. Выдержав полумесячную осаду, он заставил завоевателей упустить драгоценное время и фактически заслонил Великий Новгород от тяжелых военных испытаний. А то, что Новгородская земля не подверглась таранному удару Батыевых полчищ, имело громадное значение для всей последующей истории Русского государства.　

Сохранив силы, Новгород через два года решительно остановил вторгшихся на Русь шведов — в знаменитой Невской битве князь Александр Ярославич разгромил войско шведского конунга Биргера, навсегда оставив след своего копья на лице этого вояки. А спустя две зимы, 5 апреля 1242 года, в еще более яростном Ледовом побоище новгородское войско, опрокинув выстроенные хваленой тевтонской «свиньей» полки псов-рыцарей, на долгие годы отбило у них охоту соваться в русские пределы.　

А кто знает, как обернулось бы дело, если бы маленькие города покорно отворили ворота завоевателям?! Сдайся Торжок — и свежие тумены не топтались бы полмесяца, медленно теряя силы, у его стен, а на рысях по речным ледовым дорогам-зимникам достигли бы Новгорода! И если б даже не сокрушили, то наверняка так обескровили его силы, что и шведы, и немцы через год-другой взяли бы в землях умирающего исполина все, что хотели.　

Между тем Новгород, спасенный жертвенностью малых городов, целые столетия — до конца XV века — сдерживал на северо-западе натиск Швеции, немецких рыцарских орденов и других завоевателей. А то, что неизбежно бы случилось, если б он подвергся нашествию, мы можем представить, взглянув на историю западных земель Руси. Опустошенные Ордой, они уже не могли противостоять возрастающему давлению агрессивных западных соседей и одна за другой, включая сильный Смоленск, были завоеваны ими.　

Даже самые большие здания складываются из малых камней-кирпичей. Самые большие народные дела складываются из простых мужественных поступков, а великие победы приходят только к тому народу, который готов на любые жертвы и каждую пядь родной земли защищает до конца.　

Русь всегда крепко это знала.