Глава 11

Услышав стук копыт по дороге, мы поспешно свернули в кусты, растущие вдоль тракта. Через некоторое время на дороге появились Тьери и Тибальд. Тьери дремал, низко опустив голову, а Тибо думал о превратностях судьбы: он всегда мечтал о сыне, но не нашел никого, кто мог бы затронуть его сердце после первой и неудавшейся любви. Так и не женившись, он был готов провести всю жизнь холостяком, но с появлением Эмили и Тьери отцовские чувства неожиданно для него самого так всколыхнули сердце, что Тибальд решил взять на себя заботу об этих сиротах. Он ехал и мечтал, как на сбереженные за долгую службу у моего отца деньги он отправит малышку Эмили в хорошую школу при монастыре и она, получив образование, сможет удачно устроиться в жизни. Для Тьери он, конечно же, готовил судьбу богатого буржуа, способного переплюнуть всех его родственников и тем самым отомстить за презрение, которым наделяла его семью более удачливая родня.

Мы вышли на дорогу и подали знак Тибальду, чтобы он смог узнать нас в предутренней дымке стелющегося по окрестностям тумана. Тибо, толкнув в бок Тьери, чтобы разбудить его, спешился и направился в нашу сторону, моля про себя Бога, чтобы наша встреча не была вызвана неприятностями.

— Ты как всегда прав Тибо, у нас неприятности и крупные, — и я рассказал им о нашей ночной прогулке и встрече с вампирским кланом. — Де Дожье хочет погубить весь мой род и убить меня. Поэтому вам с Тьери нужно как можно скорее отправиться в Моро Драг. Мы же вернемся в Париж, но уже к вечеру будем в замке.

— Вы, простите за грубость, как маленькие дети! Вам нужна нянька, чтобы водить вас на помочах! Какого дьявола, скажите на милость, вас понесло гулять ночью, и чего вам не спится? — вскричал Тибо, забыв, что сон для нас — недоступная роскошь. В его голове уже кружились самые страшные картины последствий нашей ночной прогулки. Он боялся не за себя: теперь ему было о ком беспокоиться. — Вы, ваша милость, просто не можете прожить без приключений. Всегда находили что-нибудь эдакое, с самого детства!

— Некогда препираться, Тибо, разворачивайтесь и поезжайте обратно. Мы закончим дела и будем дома быстрее вас. По дороге не встретимся: мы пойдем напрямую, через лес. Будьте настороже, — перебил я гневную тираду Тибо.

Тибальд, все еще ворча и чертыхаясь, пошел к лошадям.

Тьери спросил:

— Они могут напасть на замок? Не станут же они, в самом деле, убивать всех? Это может их разоблачить.

— Я не знаю, на что они способны, Тьери, поэтому нужно всем быть наготове. Поезжайте домой, когда вы доберетесь, мы уже будем там. Мне нужен Тибальд, он поможет правильно организовать оборону на случай нападения. Он знает всех мужчин в замке, всех, кто сможет нам помочь и будет держать язык за зубами.

Как только Тибо с Тьери отъехали на приличное расстояние и скрылись за поворотом, мы с Орианной отправились в гостиницу.

— Чем нам смогут помочь люди? Какая оборона? Это смешно! — едва слышно ворчала всю дорогу Орианна.

— Орианна, может, тебе следует догнать Тьери и Тибальда? У меня в таком случае будет несколько спокойных часов. Ты сможешь выместить свое недовольство на Тибальде или Тьери.

— Прости, Мишель, я очень боюсь, вот и болтаю, чтобы заглушить свой страх. Просто, … меня раздражает твоя уверенность в возможностях людей и особенно Тибо, — проворчала Орианна и наконец замолчала.

Поднявшись к себе и не находя места от тревоги и нетерпения, я метался по комнате.

— Не волнуйся, Мишель, все будет хорошо, — сказала Орианна и, взяв за руку, остановила меня.

— Ты не понимаешь! Опять из-за меня страдают люди. Я приношу несчастье всем, кто рядом со мной.

— Или спасаешь тех, кто рядом, — прошептала Орианна, — не ворчи, Мишель, давай думать, как спасти дорогих тебе людей.

— Что мы можем придумать? Только встретить их в лесу, не подпустив близко к замку, но у меня слишком мало сил, а эти вампиры — не чета тем, с острова. Там были подопытные Лорда. Голодные и ослабленные, они не знали, как сражаться. Просто лезли за пищей и все. Здесь же сильные и опытные, узнавшие не только вкус человеческой крови, но и вкус убийства и безнаказанности. С ними будет сложнее.

— Не стоит заранее огорчаться. У них нет того, что есть у нас.

— И чего же у них нет?

— Шипов! Ты забыл?

— Действительно, забыл. Ты умница, Орианна.

Дождавшись условленного часа, я пришел к нотариусу. Барт уже ждал меня. Мы заключили договор, и я передал ему кошель с золотом. Барт удивленно взвесил в руке увесистый мешочек и удовлетворенно кивнул головой:

— Я знал, что у отца отличный корабль, но что он стоит таких денег, не догадывался. Еще раз благодарю вас за помощь. Буду рад видеть вас у себя, — и, подав руку, крепко пожал ее, вздрогнув от неожиданности — моя ледяная кожа испугала его.

Не теряя больше ни минуты, мы с Орианной бросились к дому со всей скоростью, на какую были способны. Сторонясь дорог и селений, мы мчались по лесам и рощам, стараясь не попадаться людям на глаза. Вернувшись в пещеру Тьёдвальда, я нашел шип в ларце, стоящем на одной из полок. Быстро воткнул его себе в руку: у меня есть несколько часов, надеюсь, за это время мне удастся набраться немного сил. Орианна сделала то же самое. Я уже ослаб и не смог ей помешать, только с удивлением посмотрел на нее.

— Ты же не думал, в самом деле, что я буду смотреть на происходящее со стороны? Пусть я и не мужчина, но я тоже вампир, как и ты, и у меня побольше сил, чем у человека. Раз ты хочешь принять помощь от людей, то почему бы тебе не принять ее от вампира? — проговорила она самым елейным и невинным голоском.

— Ты сведешь меня с ума! Я каждый раз удивляюсь твоему поведению. Мне трудно тебя понять, — признался я, обескураженный ее поступком. — Как ты собираешься сражаться, если не умеешь этого делать?

— Ты видел когда-нибудь, как дерутся женщины? Особенно, если они действительно злы или защищают кого-то из дорогих им людей? Вы, мужчины, недооцениваете нас, в этом вся беда. Не забывай — я училась в монастыре, а там по ночам, когда смирение спит в своих кельях, в школьных спальнях много чего случается! Ты тоже прошел такую школу среди мальчишек. И потом, разве ты не слышал о дуэлях, в которых женщины не уступают мужчинам в отваге? Это не редкость, — она засмеялась своим переливчатым смехом, — и знаешь, я не уверена, что смогу свести тебя с ума, уж очень ты невнимателен, — вдруг добавила она, погрустнев. Я опять подивился ее необъяснимой логике — причем здесь моя внимательность?

Дождавшись часа, когда Тибальд должен приблизиться к замку, мы, вытащив шипы, помчались ему навстречу. Я с удовольствием заметил, что нам хватило немного времени, для того, чтобы силы возросли в несколько раз. Я взял с собой прут Лорда. Тибальд преобразовал его, приделав удобный эфес. Получился своеобразный клинок. Орианна взяла себе легкую шпагу и, с уверенностью прокрутив в руке, убедилась в ее балансировке. Затем с деловым видом привесила шпагу себе на бедро, застегнув на поясе мой ремень. Я с неподдельным изумлением смотрел на ее уверенные действия. Чем еще меня удивит эта девушка? За ее маленьким ростом и невинным видом скрывалось множество загадок. По-видимому, я действительно был к ней невнимателен и несправедлив.

Мы выскочили на небольшую лесную полянку одновременно с де Дожье и его вампирами. Все замерли у кромки леса. Увидев, что мы с Орианной одни, он громко расхохотался:

— Смотри, Люка, он еще безумнее своего ненормального предка! Ты хочешь сразиться со мной, малыш? Жаль, что ты не прихватил с собой парочку мужиков, нам было бы, чем закусить! Но ничего, мы еще позабавимся сегодня вечерком. Я думаю, твоя спутница составит нам компанию! А пока нам хватит и этого, — он кивнул в сторону вампира, который держал на плечах человека так, как держит пастух больную овцу, неся ее на заклание.

Мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы узнать в этом человеке Тьери. Он свисал с плеч вампира безвольным мешком, его голова болталась в такт движений переступающего с ноги на ногу молодого и нетерпеливого парня. Вдруг мой взгляд встретился с взглядом Люка. Он, ехидно улыбаясь, сбросил со своих плеч Тибальда и, подняв его голову за волосы, показал мне лицо. Я взревел раненым зверем! Тибальд смотрел на меня остановившимся взглядом перевоплощающегося в вампира человека.

— Что ты с ними сделал?! Зачем они тебе, тебе нужен я, вот и бери меня, отпусти мальчишку, он ни при чем! — вскричал я в отчаянии, понимая, что Тибо уже не спасти.

— У-у-у … ты не прав, — ответил за де Дожье Люка, — этот, — он пхнул Тибальда ногой и отпустил его голову, она со стуком упала на землю и утонула в высокой траве, — он очень привязан к тебе, любит тебя, как верный друг, как старший брат. Мне будет очень интересно сделать из такого праведного и верующего человека самого свирепого вампира! Он будет мне предан еще больше, чем он верен сейчас тебе. А тот пойдет на закуску, ты сам перед смертью сможешь посмотреть, как мы будем пить его кровь.

Гнев огненным туманом накрыл меня с головой. Я бросился на Люка. Он ждал моего броска и мгновенным движением выскочил навстречу. Краем глаза я следил за де Дожье. Тот, прислонившись к дереву, наблюдал за нами, видимо, решив, что со мной можно не церемониться и незачем тратить свои силы на какого-то неразумного юнца. Остальные тоже не двигались с места, их было не меньше десятка. Но у него есть еще и женщины. Где они? Может, сейчас пробираются к замку? Нужно быстрей вернуться домой, чтобы спасти родителей!

Наклонившись, я встретил Люка ударом кулака в грудь. Он не ожидал удара такой силы и упал на спину. Но в тот же миг вскочил, пригнувшись и шипя, стал кружить вокруг меня, выискивая слабые стороны. Вампиры загудели в предвкушении интересного зрелища. Я, не дожидаясь его очередного броска, выхватив клинок, бросился вперед и одним ударом сверху вниз, разрубил Люка пополам. Он замер на мгновение, а потом развалился на две части. Он не был бойцом. Убийца и вор не мог противостоять мне, де Дожье не учел этого. Улыбки сползли с лиц его банды. Они, окружив нас с Орианной, стали нападать, стараясь схватить за руки одновременно с двух сторон. Было видно, что они ошеломлены нашей силой. Орианна неожиданно смело отражала атаки. Она кружилась с неимоверной скоростью, шпага в ее руках мелькала, сверкая, как молния. Хотя она не могла ранить их твердые тела, неожиданно яростное сопротивление озадачивало их. Вампиры, не привычные сражаться оружием, не решались подступиться к нам.

Всего несколько минут мне хватило, чтобы вывести из строя прутом Лорда еще нескольких бойцов де Дожье. Но к этому времени Люка, дрожа всем телом, встал с земли. Его сознание еще не вернулось в полной мере, и он, с отсутствующим взглядом, шарил вокруг себя руками. Мы переглянулись с Орианной: при таком раскладе можно было биться до второго пришествия без особого успеха.

Вдруг, за моей спиной раздался шорох, значение которого я не спутал бы ни с чем — к нам приближались вампиры! Их было не больше трех, но я в ужасе замер — неужели, пока мы дрались здесь, на поляне, в замке орудовала банда де Дожье? Я, не дожидаясь увеличения и без того большой оравы бросающихся на нас вампиров, подпрыгнув и перелетев через головы окруживших нас противников, бросился к вожаку.

Он, не ожидая моего броска, не успел отступить, и мы, сцепившись, покатились по земле. Каждый из нас старался дотянуться до горла соперника. Мы рычали, как дикие звери. Моя сила, приумноженная в несколько раз, сравняла наши шансы. Де Дожье, выше и массивнее меня, не мог справиться со мной: я был быстрее и ловчее его. Мы бились, не уступая друг другу. Уловив момент, я обхватил его голову руками и, наклонив в сторону, вцепился в его шею, вырвав кусок. Оторвав его голову и забросив далеко в кусты, я, задыхаясь, сел на землю. Вокруг меня творилось что-то невероятное. В стороне горел костер: кто-то успел его разжечь, и в нем полыхало несколько тел. На поляне еще шло сражение, вампиры де Дожье дрались ожесточенностью обреченных на смерть людей. Среди сражающихся я заметил девушку, ту, что предупредила нас. Вместе с ней на нашей стороне бились еще два молодых вампира. Я поднялся с земли и, схватив то, что осталось от де Дожье, бросил в огонь, затем присоединился к битве. Орианна была великолепна! Она стояла в центре схватки и отражала нападки одного из вампиров. Изловчившись и схватив его за волосы, свалила на землю и, став ножкой на грудь поверженного врага, разорвала его на части. Обманчиво хрупкая и слабая, Орианна казалась рассерженным эльфом, грозным в своем гневе.

Когда все закончилось, незнакомка, обернувшись ко мне, проговорила:

— Идите к Жаклин, она ждет. В замок никто не сунется, будь уверен, — и скрылась в лесу вместе со своими спутниками.

Мы уселись на траву. Рядом лежал Тьери, он пришел в себя, но, связанный, не мог подняться и сесть. Я разрезал его путы и он, потирая затекшие руки, сел возле меня.

— Они налетели внезапно, но даже если бы мы и знали об их приближении, то уже ничего не смогли бы сделать, — проговорил он, опустив голову. — Несчастный Тибальд, он даже не смог проведать своих родственников. А ему так хотел познакомить меня с ними. Что он теперь станет делать?

— Может, он не захочет жить в вампирском виде и потребует убить себя? Ведь он так набожен. Как ты думаешь, Мишель, может быть, пока он не пришел в себя, сжечь его, как матросы сожгли своих друзей на том острове? Может, так будет милосерднее? — спросила Орианна. Я в недоумении взглянул на нее.

— Ты в своем уме? Что бы я сжег своего друга! Даже, если он будет умолять меня сделать это, я ни за что не соглашусь! Придумала, тоже мне — милосердие, — возмутился я на ее предложение. Потом встал и, подняв Тибальда на руки, понес его в сторону замка. Орианна, не желая отстать от меня, подхватила Тьери поперек туловища и побежала следом. Тьери, возмущенный до глубины души таким обращением, кричал и бился в ее руках. Но она не обращала на это никакого внимания. Устав от его криков, я остановился и, повернувшись к Орианне, бросил в ее сторону:

— Милосердие — твой конек, не правда ли?

— Я не хотела тебя обидеть, просто вы, мужчины, чересчур чувствительны, вот я и подумала, что он будет сильно расстроен своим новым положением, — ответила мне Орианна, смутившись.

— Ага, так давай сжигать всех, кто будет чем-то расстроен! Я тоже сейчас сильно расстроен и, если ты не отпустишь меня, считай меня своим главным врагом! — вскричал Тьери. Он висел у нее в руках, как большой куль, не в силах вырваться и, дергая руками и ногами, старался пнуть ее. В его голове проносились картины жутких сцен казни, которым он подверг бы Орианну, будь у него такая возможность.

— Если хочешь быстрее добраться до дома, возьми его поудобней. У меня уже в ушах звенит от этих воплей. И он не шутит. Разве ты не боишься той мести, что он готовит для тебя? — спросил я, понимая, что и она видит, какие сцены проплывают в голове Тьери.

— Он же милосерден, не чета мне — проговорила Орианна и, подбросив Тьери, перекинула через плечо. От такого возмутительного обращения, он только всхлипнул, не находя слов.

Через четыре дня, проведенных в гроте, Тибальд открыл глаза. Я сидел рядом и внимательно следил за ним. В его голове проплывали мысли, которые я еще мог уловить, но они уже были туманными и обрывистыми. Теперь я понял, как смогла прочесть мои мысли Мур, когда я так же, как теперь Тибальд, придя в себя, лежал на полу склепа. Видя меня рядом, Тибо внимательно всмотрелся в мое лицо — он вспоминал меня. Он еще не совсем отошел от беспамятства, и ему трудно было бороться с болью, которая разрывала тело на части. Я взял его руку и легко сжал ее:

— Потерпи, мой друг. Скоро все кончится, и тебе станет легче, — он снова потерял сознание.

Когда рассудок полностью вернулся к Тибо, он, все еще не имея возможности пошевелиться, спросил:

— Как вы спасли меня? Тьери жив или он тоже превращен?

— Он в порядке, не волнуйся. Мы отбили его. У нас произошла схватка в лесу, далеко от замка. Ты отомщен, Тибальд, от банды де Дожье никого не осталось.

— Вы вдвоем разгромили целую кучу вампиров?! Но как?

— У нас появились неожиданные союзники: девушка из клана де Дожье и два ее друга. Но как только кончилось сражение, они тут же исчезли, и я не успел ни отблагодарить их за помощь, ни расспросить ее. Она только настоятельно требует, чтобы мы отправились в леса провинции Овернь. Якобы там, в самой глуши, меня ждет некая Жаклин. Но я не уверен, что хочу этого. Ты знаешь, что для меня сейчас важнее всего найти способ вернуть Диану.

— Овернь. Там глухие и опасные места. Это обиталище ведьм и призраков. Там, среди огромных чаш от кратеров вулканов, покрытых густыми непроходимыми лесами, водятся опасные люди и ужасные существа. Может, там мы и отыщем этот способ?

— Мне очень жаль, Тибо. Я не смог защитить тебя. Прости, если можешь, — прошептал я ему, чувствуя мучительные угрызения совести.

— Вы еще можете прочесть мои мысли? Тогда вы знаете, как я вам предан, и для меня ваша жизнь остается главной заботой, несмотря ни на что. Я теперь, как прежде, смогу всегда быть рядом с вами, господин Мишель, и надеюсь, что смогу быть вам полезен так же, как был полезен в человеческой жизни. Это, как ни странно, примиряет меня с потерей смертной и праведной жизни.

Я смотрел на Тибальда, и в моем сердце закипали слезы благодарности. Мне, если честно признаться, очень не хватало моего верного и такого рассудительного друга, но то, как он легко принял свое новое естество, для меня стало неожиданностью.

— Тибальд, для меня очень важно, что ты, как прежде верен и предан мне, но для меня остается загадкой, почему ты так легко смирился с потерей человеческой жизни. Разве тебя не пугает то, каким ты стал? Я, признаться, ничего не понимаю. Для меня быть вампиром — худшее, что может быть в жизни. Но ты так быстро примирился с этим. И Диана, она тоже просила меня, чтобы я забрал ее жизнь. Так не должно быть, это неправильно! Стать вампиром — это все равно, что умереть! Для всех родных и знакомых ты умер. Тебя нет на этой земле. Разве это не пугает тебя? А то, что наши души теперь навеки прокляты? Разве это не повод для уныния? Нам никогда не приблизиться к вечной жизни в раю. Это тоже для тебя не важно?

— Конечно, важно. Но я уверен, что Господь справедливей, чем мы думаем, господин Мишель. Раз он допустил существование таких людей, как мы, то он знает, что делает. Разве мало среди людей убийц и преступников, недостойных жизни в раю? Посмотрите вокруг, сеньор: в нашем мире нет праведников! Мы все грешны, но с упованием обращаем свой взор к Его престолу в надежде на прощение. Как ребенок прибегает к отцу за помощью и рассчитывает на его мудрость и понимание, так и мы прибегаем к Отцу небесному в смутные для нас времена. Молим о пощаде и помощи. Неважно, кто вы, важно, какой вы, сударь. Можно жить человеком и быть кровожадным монстром, но можно быть вампиром и оставаться милосердным. Я понял это, глядя на вас, мой господин, и меня не пугает моя новая жизнь: так я смогу быть вам полезен. У меня нет другой жизни, я поклялся когда-то перед Господом, что вы для меня станете заботой всей моей жизни. Только так я смогу отплатить вашему отцу за его доброту. И я не нарушу своей клятвы. Вы своим добрым благородным сердцем доказываете, что и в таком существовании есть возможность оставаться верным Божьим заповедям.

— Никогда не думал, что можно оправдать само существование вампиров. Я всегда думал, что это происки дьявола. Я надеялся, что мой отказ от человеческой крови не поставит меня на одну планку с чудовищами, но ты указал мне на еще один мой грех — во мне недостаточно веры в милосердие Господа. Я думал, что его милость не может распространяться на таких существ, как я, но, возможно, ты прав. Нужно верить и идти той стезей, которую он нам дал.

Через несколько дней настало время отправляться к неизвестной Жаклин. Тибо, уже вполне освоившийся в новом для себя качестве, мог сопровождать нас с Орианной. Теперь нас было трое, и то, что со мной был Тибальд, мой верный друг, очень радовало меня, хотя я и чувствовал в глубине души раскаяние от этой радости и сожаление о случившемся.

Тьери, вернувшись в замок, сказал отцу, что Тибальд умер, упав с лошади, которая внезапно взбесилась и понесла. А так как идти им с Эмили некуда, потому что родственники отказались принять их в свою семью, Тьери попросил оставить их с сестрой на службе. Отец, всегда отличавшийся милосердием, согласился дать им приют и работу. Впрочем, никто из нас и не сомневался в том, что маркиз будет добр к сиротам. Единственное, что огорчало Тьери, так это то, что он оставался в замке, не имея возможности отправиться с нами. Но Тибальд, поговорив с ним, успокоил его, пообещав, что наше отсутствие не будет долгим.

Мы вошли в леса Оверни перед рассветом. Теперь, когда селения остались позади, мы вздохнули с облегчением. Нам не придется больше прятаться с наступлением дня; мы можем не бросать наши поиски — под пологом векового леса можно спокойно передвигаться в любое время суток. Тибальд особенно радовался нашему приходу в безлюдные места: ему было нелегко справляться с тягой к человеческой крови, и он сильно расстраивался по этому поводу. В его праведной христианской душе кипела борьба. Он знал о том, что будет тяжело в первое время, но не ожидал, что это будет так мучительно. Теперь Тибо все время молился о том, чтобы Господь дал ему сил устоять в непреодолимой тяге к недостойной пище.

Несколько недель наши поиски не приносили результатов. Мы обошли все леса и облазили все пещеры в горных склонах каменных чаш. Леса, наполненные летней жизнью, радовали своим изобилием и теплом. Однажды, когда наши поиски окончательно зашли в тупик, мы улеглись на траве в тени огромного дуба, стоящего на небольшом пригорке и обдуваемом легким ветерком. Был теплый солнечный день, и мы, вытянувшись на примятой траве, лениво следили за мошкарой, кружащейся в солнечных лучах. Каждый был погружен в свои думы. Я думал о Диане: она никогда не покидала моих мыслей, всегда была со мной.

Вдруг мы услышали приближающиеся шаги. К нам кто-то шел. Из леса к пригорку вышла женщина в темном широком плаще, накинутом на плечи. Ее седые волосы космами свисали с плеч. За спиной висела котомка, из которой выглядывали пучки трав. В руках женщина держала сучковатый посох. Весь ее вид говорил, что перед нами ведьма. Живи она среди людей, ее бы уже давно сожгли на костре.

Женщина остановилась перед самым подъёмом на пригорок и, прикрыв глаза от солнца рукой, негромко произнесла:

— Вот вы где. А я все гадаю, куда вы запропастились? Уже несколько дней ищу вас. Мне сказали, что вы в моем лесу, но сами вы не смогли бы айти мое жилище. Пошли, Мишель, пора тебе взяться за настоящее дело, пришло твое время, — ее голос был таким неожиданно молодым и ласковым, что я удивился.

Через мгновение мы уже стояли возле необычной женщины. Она откровенно рассматривала меня, потом, внезапно запустив пальцы в мои волосы, оттянула голову и, заглянув в глаза, прошептала:

— Я думаю, что она права. Ты готов, — и отпустив меня, легонько погладила по щеке, — ты так на него похож, так похож. Пойдем, тебе пора все узнать. С этими словами она развернулась и зашагала в сторону лесной чащи, непроходимой и темной.

Мы переглянулись — эта женщина была необыкновенной. От нее исходил необычный запах. Он не был похож на запах человека или вампира: она пахла лесом, как деревья и трава, как вода в лесных ручьях. Все ароматы леса смешались в ней.

Вскоре мы стояли перед странной хижиной. Между стволами двух огромных дубов, стоящих на крутом склоне лесного оврага, был на половину вырыт, на половину сложен из стволов небольшой, покрытый мхом домик. Его передняя часть стояла на огромных пнях, оставшихся от вековых дубов. К небольшой веранде перед дверью вела лестница из корявых пней разной высоты. По самому дну оврага бежал небольшой ручей с чистой водой. Все вокруг жилища необычной женщины говорило о покое и красоте. Поднявшись на веранду, мы расселись вокруг столика, стоявшего на ней.

Жаклин, сев напротив меня и положив на стол руки, начала свой рассказ:

— Давно это было. Я, тогда еще молодая и беззаботная, жила среди людей. В нашей деревушке, на юге Франции, появился необычный монах. Он служил мессы и вел все подобающие его сану службы в нашей пустовавшей до этого церкви, но в нем не было того смирения и набожности, какая должна быть у священника. Он больше смотрел на юных прихожанок, чем в свою Библию. Вскоре стали поговаривать, что от его черных дьявольских глаз нет спасения хорошеньким женщинам. Он проводил ночи с молодыми вдовами и женщинами, чьи мужья были на войне или отлучались по каким-то делам. Не могу сказать, чтобы женщины были в обиде на него. Он умел с ними обращаться, но однажды произошло невероятное — монах растерзал молоденькую девушку, пришедшую в нашу деревню из другого селения. После этого случая он пропал, его не смогли найти ни судьи, ни церковники.

Наша церковь старинная, построена еще в седьмом или шестом веке, предком нашего обнищавшего хозяина. Поговаривали, что под церковью находятся тайные катакомбы, в которых старый хозяин, вернувшийся из крестовых походов, хранил свои сокровища. Многие утверждали что там и скрывался сумасшедший монах. Но после того страшного случая никто не видел его в наших местах и вскоре о нем стали забывать. Молодые женщины и девушки, боявшиеся ходить в лес поодиночке, стали смелей и уже не так страшились темных дубрав. В один из таких походов за ягодами я и встретила его. Он неслышной тенью набросился на меня и, схватив, унес далеко в лес. Невероятно, но он не только не растерзал меня, как ту несчастную, но даже пальцем не тронул. В лесу у монаха была отрыта небольшая пещерка, в ней он и прятался. А вечером к нам присоединился твой прапрадед, Мишель. Он пришел издалека, это было сразу видно. Такого важного сеньора в наших бедных краях все бы знали. Он был высок и строен, красив, как Бог: длинные волосы и густая борода с усами на бледном лице, черные, как ночь, глаза.

Жаклин замолчала, вспоминая первую встречу с Тьёдвальдом. Она забылась, расслабилась, и ее мысли стали потихоньку видны для нас. Перед нашим взором открылась картина давно прошедших лет: на маленькой полянке, перед входом в пещеру, стоял мой предок. Теперь я смог увидеть его через воспоминания Жаклин. Он действительно был высок и красив. Его мощное тело было изящным и, казалось, могло принадлежать молодому мужчине, но его необыкновенные глаза излучали многовековую мудрость.

— Ты станешь хранительницей моей тайны и наставницей того, кто придет к тебе через много лет, — сказал он, наклонившись к самому лицу и смотря прямо мне в душу своими страшными черными глазами. — Ты будешь жить в лесу, и я научу тебя всему, что тебе следует знать, — рассказывала Жаклин.

— Но почему я? — страшась смотреть ему в глаза, прошептала испуганная девушка.

— В тебе есть сила, необходимая для моего замысла. Я долго искал такого человека. Не всякий способен принять и пронести те знания, которые я дам тебе, — ответил Тьёдвальд и продолжил, — я необычный человек, Жаклин, но тебе не стоит бояться ни меня, ни Клода. Мы не причиним тебе вреда. Клод — вампир, но не такой, о которых повествуют ваши сказки, он не пьет кровь людей, Жаклин. За исключением одного раза, — и Тьёдвальд свирепо сверкнул глазами в сторону монаха. Тот виновато опустил голову.

— Жаклин, ты знаешь, что такое бессмертие? Не то, о котором говорят священники в своих проповедях, а реальное, возможное здесь, на земле? Много веков назад я обрел тайну, позволяющую людям жить вечно. Я хотел поделиться своими знаниями с людьми, но не нашел ни одного человека, способного пронести этот дар сквозь века. Люди жестоки и тщеславны. Они еще не готовы принять его. Пройдут многие века, может, даже тысячелетия, прежде чем человечество будет способно распорядиться по справедливости этим даром. Моя жизнь сложилась так, что мне нужно уйти. Но я должен передать эту тайну людям и поэтому прошу тебя стать наставником моих далеких потомков. Взамен я подарю тебе вечную жизнь, — Тьёдвальд замолчал, словно ожидая ответа.

Я прошел много земель, — продолжил он свой рассказ, — повидал многое, и мне посчастливилось встретить Роксану. До этого я даже не думал, что простая женщина способна пробудить во мне такие чувства. Я женился на ней, храня в тайне свое бессмертие. Но пришло время открыться ей, к моему огорчению, Роксана не захотела принять мой дар. Она умерла, оставив меня одного, — Тьедвальд грустно улыбнулся, — на прощание она сказала мне:

— Я была безмерно счастлива с тобой, Тьёдвальд, но не нам нарушать законы Господа. Человек должен умирать, чтобы дать место под солнцем своим детям.

К сожалению, в наших детях не проявились мои особенности, они несли в себе только обычные для человека признаки. Поэтому я хочу оставить тебе знания, которые позволят моим потомкам, обрести этот дар.

Тот же из моих потомков, кто проявит особые признаки, сможет не только сам жить вечно, но и дарить бессмертие другим людям. Это нелегкое испытание. Не каждый справится с ним. В обычных людях живут огромное тщеславие и гордыня, способные разрушить самые чистые помыслы.

— Кто же ты? Тоже вампир или чародей? Великий маг, узнавший тайну времен? — Жаклин с ужасом смотрела на Тьёдвальда.

— В свое время ты это узнаешь. Я должен убедиться, что ты сумеешь выполнить мое поручение. Клод будет рядом с тобой. Он поможет, когда придет время.

Жаклин замолчала, переживая вновь давно прошедшие события.

Я встал и ушел в лес. Не в силах скрыть свою печаль, я не хотел показывать ее другим. Кем был мой далекий предок? Он умел дарить бессмертие, хотел, чтобы эта способность была у нас, его потомков. Но как поздно приходят ко мне эти знания. Я сидел на краю лесного озера, по его глади пробегала рябь от легкого ветерка. В глубине вод плескалась рыба. Вокруг царила музыка лесной жизни. Но на моей душе лежал многопудовый груз печали. Я вспоминал Диану. Вот она стоит в окружении кузин и тетушек на нашем балу. Ее лицо, такое необыкновенное, такое живое. И глаза! Сколько в них жизни, любопытства и радости. А вот мы в беседке — как нежна и невинна была в тот момент Диана! Как упоительно сладки ее губы, ее трепетное тело в моих объятиях! Разве я не прошел бы все испытания мира, чтобы снова быть с ней? Она, без сомнения, была для меня той, какой для Тьёдвальда стала Роксана, простая женщина, от очарования которой он потерял голову и смог стать обычным человеком. Таким, каким хотел быть Арман, только он для ощущения лишь отголоска этих чувств убивал, забирая жизнь, а не даря ее.

Через какое-то время ко мне подошла Жаклин и села рядом. Мы молчали, я не старался узнать, о чем она думает, а она не позволяла свободно проникать в свои мысли. Возможно, об этих ее особенностях и упоминал Тьёдвальд. Уже стемнело, и вокруг воцарилась тишина.

— Пошли, я покажу тебе кое-что. Тебе будет интересно, — Жаклин встала и, взяв меня за руку, потянула за собой. Я повиновался без особого желания. Но, впрочем, мне было все равно.

Мы вышли на поляну. Посреди нее был сложен хворост для костра. Вокруг него был очерчен круг, а за ним замысловатый узор, изображавший какой-то странный знак, выложенный небольшими белыми камнями. На окончаниях острых углов этого рисунка стояли глиняные плошки с темной жидкостью. Земля на поляне была лишена всяческой растительности, и на черной, утоптанной поверхности белые камни хорошо выделяли рисунок. В центре этого знака стоял каменный алтарь — три плоских камня, сложенных в виде стола. На поверхности верхнего камня было вырублено несколько углублений, соединенных между собой длинными стоками, которые очерчивали контур человеческого тела, лежащего на камне.

Жаклин подвела меня к камню и велела лечь. Я повиновался не споря. Я лежал на каменном столе, не двигаясь и спокойно воспринимая происходящее вокруг меня. Опасности я не ощущал, а все остальное меня больше развлекало, чем беспокоило. Я был рад отвлечься от грустных мыслей, понимая, что никакими переживаниями не верну Диану.

На поляне запылал костер, взметая в ночное небо столпы искр. Жаклин, одетая в черный необычный наряд, размеренно покачиваясь и закрыв глаза, тянула какую-то странную песню. Ее монотонный голос звучал над лесной глушью, успокаивая и унося в небытие. Меня стал окутывать туман. Запах выливаемых в огонь снадобий заволакивал густой пеленой мой разум. Казалось, что я засыпаю. Давно я не испытывал таких ощущений. Мир и покой опутывали меня густой пеленой, не позволяя рассудку держать контроль над мыслями. Я впадал в забытые. Сквозь пелену я увидел, как Жаклин, подойдя к моему ложу, льет в углубления стола темный отвар трав. Его сильный запах одурманил меня, и я провалился в бездонную пропасть.

… Сознание медленно возвращалось ко мне. Туман, опьяняющий и не дающий возможности ясно мыслить, постепенно рассеивался. Я лежал на каменном ложе, стараясь ничего не потерять из странных видений.

Они нестройной чередой проплывали в моем сознании, сменяя друг друга медленно, словно подернутые дымкой. Я увидел Тьёдвальда, стоявшего в огромном странном зале. Он держал в руках удивительный сосуд и говорил на необычном незнакомом языке, но я понимал его:

— Останься с Жаклин. Здесь начало пути. Только так ты найдешь все, что ищешь. Не позволяй сомнениям и страху согнуть тебя. Не сверни с пути, назначенного тебе. — Потом он растворился в дымке, и появилось другое видение, а за ним еще и еще:

Вот все вокруг залито солнцем и я, в белых одеждах, в капюшоне, скрывающем лицо, выхожу из темного ущелья.

Затем снег, странные деревянные дома, и я стою среди них, одетый в меховые одежды.

А вот горы и пещера, в глубине которой кто-то сидит, и я смотрю на него.

Вот песок, шуршащий под моими ступнями, черное небо над головой, и человек, склонившись в глубоком поклоне, что-то протягивает мне.

В конце моих видений промелькнуло что-то невероятно красивое, и счастье заполнило меня до краев. Но это видение было столь мимолетным, что только его отголосок остался в моем сознании.

— Мишель, ты слышишь меня? Ты видел что-нибудь? — голос Жаклин вырвал меня из мира грез. Я неохотно открыл глаза. Мои видения были столь необычны, что мне трудно было расстаться с ними. Тьёдвальд, мой далекий предок, прежде такой нереальный, как герой волшебной сказки, о ком рассказывают на ночь, теперь вполне настоящий и близкий. Я почему-то доверял ему. Неясное видение, подарившее мне тень минувшего счастья, испытанного с Дианой, наполнило меня верой в нашу встречу. Я пройду все испытания, которые мне предстоят, и найду свою Диану.

— Да. Я видел и слышал. Тьёдвальд, он велел мне остаться с тобой. Ты должна научить меня всему, что знаешь.

— Вот и славно. Наконец-то я дождалась.

На следующий день, когда солнце село за горизонт и на землю спустились сумерки, Жаклин разожгла костер на своей необычной поляне. Мы уселись у костра, в самом центре магического круга. Тибальд и Орианна не были допущены на этот раз, и мы остались вдвоем.

— Ты должен знать, что ты не первый из рода Тьёдвальда, кто приходит на эту поляну и сидит здесь. Помимо тебя есть еще один де Морель, который знает о моем существовании и тайне Тьёдвальда, — начала свой рассказ Жаклин, — в двенадцатом веке Андре де Морель получил знания, которые я намереваюсь дать тебе. У него проявились все признаки, о которых говорил Тьёдвальд. К сожалению, он не понял своего предназначения и не стал искать истины. Он, получив бессмертие, пошел по другой стезе — стал колдуном. Имея такие знания и неограниченный запас времени, нетрудно призвать себе в помощники могущественные силы природы. Он стал одним из самых всемогущих и таинственных магов. Но Андре жалеет о случившемся, только в таком деле назад пути нет. Лишь человек, имеющий несгибаемую волю и сильный духом, способен пройти по этой стезе и в конце постичь тайну, над которой бьются многие жрецы и маги всех времен. Андре прельстился сиюминутной славой и выгодой, поэтому он не может продолжать поиски. Я думаю, что Тьёдвальд знал, что такое может случиться, и поэтому придумал очень трудное испытание.

— Я давно хотел спросить тебя, Жаклин …

— Человек ли я? — усмехнулась она, — это неважно. Впрочем, ты узнаешь все по порядку. Не спеши, всему свое время. Сначала ты должен уяснить, что в нашем мире есть много тайного, о чем еще многие века не сможет узнать человек. Люди привыкли относиться к окружающему нас миру как к своей кладовой — иди и бери все, что там лежит. Конечно, им приходится много работать и страдать от непонятных проявлений гнева природы. Но есть и тайная, непонятная сторона этой жизни, та, что пугает и заставляет искать помощи у служителей церкви или, наоборот, у знахарей и слуг тьмы. На самом деле, все намного проще и сложней, Мишель. Проще для посвящённого и сложней для неподготовленного человека. Не всем дано проникнуть в самые глубины этого тайного мира. Так получилось, что ты стал тем, кому предстоит узнать все, и не только от меня. Я всего лишь самый первый шаг на пути к этому громадному, непостижимому для обычного человека знанию. Пройдя весь путь до конца, ты станешь обладателем такой силы, которая не сравнится ни с какими знаниями, полученными человечеством за все время своего существования. И только от тебя будет зависеть, в какую сторону ты повернешь — к свету или тьме.

Твой предшественник не стал тратить много сил на обучение. Получив от меня только самые первые, начальные знания, он ушел с головой в использование этих познаний. Он не смог понять всей открывающейся перед ним возможности, да и не захотел этого делать — для него важней стало то, что он вместе с этими знаниями получил способность управлять людьми. Эта власть, пусть и неполная, сделала его слепым и глухим. Он не смог устоять перед такой силой и могуществом. Получив малое, большее потерял! Мне очень хочется, Мишель, чтобы ты не стал таким, как Андре. Андре нетерпелив и властолюбив, надеюсь, что ты сможешь избежать его ошибок.

— Но где же он теперь? Я знаю о существовании Андре, он тоже вампир, — меня вдруг прорвало, я не смог удержать своего раздражения, — скажи правду, Жаклин. Тьёдвальд вампир? Почему мое перевоплощение не вызывает у тебя протеста или удивления? Клод тоже вампир; я не могу понять, кто ты. Может это и есть вся тайна? Все просто и понятно! О существовании вампиров человечество знает с начала времен. Но о существовании бессмертного человека известно только то, что все мечтают им стать и бьются над этой мечтой безрезультатно!

— Это неважно, вампир ты или нет, не в этом суть. Важно другое, ты должен проявить особые качества — в тебе они есть. Ты, конечно, хочешь увидеть Андре. Мне кажется, что это не совсем хорошая идея. Понимаешь, Андре завистлив и подозрителен. Он не станет мириться с появившимся конкурентом, пусть ты и его родственник, — не отвечая на мой выпад, продолжила Жаклин. — Тебе нужно многое узнать о своих способностях. Ты еще не совсем понимаешь, что происходит. Обещаю тебе, что расскажу все, когда придет время.

С этого дня началось мое обучение. Жаклин рассказывала, а я, как губка, впитывал в себя новые знания. Наши занятия проходили каждый день. Жаклин учила меня разбираться в травах и магических ритуалах. Мы исходили всю округу, где я на практике постигал прописные истины ведовских премудростей.

— Зачем это мне, Жаклин? — спрашивал я мудрую женщину. — Я не собираюсь становиться знахарем в далекой деревушке, или магом с торговой площади. — Но она только посмеивалась мне в ответ:

— Всему свое время, имей терпение, Мишель, будь терпелив и ты все поймешь.

Со временем я действительно начал понимать глубинный смысл наших занятий — за внешней, казалось бы, не имеющей ко мне отношения оболочкой, скрывался многовековой опыт человеческой мысли и знания. Во всех рецептах снадобий, отваров из трав и корешков скрывались познания о человеческом строении, болезнях и даже самой сущности человека. В магических же ритуалах скрывался глубокий философский взгляд на человеческие отношения с природой и самим с собой. Я начинал постепенно понимать, зачем Тьёдвальду понадобилось такое начало моего обучения. В этих уроках сосредоточилась народная мудрость, идущая из самых низов. Только так я мог постичь всю ценность человеческой жизни. Я когда-то был человеком, и мне близки человеческие чувства и ощущения. Теперь же, когда мой разум был способен принять и усвоить огромное количество новых знаний, я видел, какое огромное значение имеет путь, выбранный для меня Тьёдвальдом.

Загрузка...