Неожиданные встречи

СПУТНИКИ ЧЕЛОВЕКА

На зиму промерз сад дачного участка, вся жизнь затаилась почками, семенами, росточками, яичками, личинками и куколками насекомых. Лишь по вечерам появляются вечные спутники человека — воробьи и, завидев меня, напуганные, шарахаются в стороны. Отвыкли за зиму! Рано утром они улетают в сторону города и там промышляют на помойках.

Воробьи двух видов — полевые и домовые — не обращают внимания друг на друга и не враждуют между собой. Полевой воробей ярче, красивее, с шоколадно-коричневой шапочкой, белым ошейником и черным горлом. У самочек черное горло и белый ошейничек меньше, окраска не столь ярка. Домовой воробей окрашен скромнее полевого. У самца шапочка менее нарядна, белого ошейника нет, на горле не черное пятно, а всего лишь полосочка. Самочка же совсем серенькая, с охристой или беловатой полоской над каждым глазом.

За зиму наша стайка воробьев уменьшилась. Я не обмолвился и «нашей» стайку назвал не случайно: всю зиму в моем домике ночевали эти шумные и деятельные птицы. Наверное, часть из них погибла, другие остались в городе или расселились по другим местам. Среди серой братии полевых воробьишек появились совсем черные, вымазанные сажей и прокопченные дымным воздухом города. Наверное, каждый год воробьи-горожане уходят жить в поле, поселяются на дачах. Мы, люди, тоже скрываемся из города. Наступила весна, и я заметил: когда воробьям приходит пора заботиться о потомстве, очень оживленные и крикливые самочки начинают пищать, как птенчики, и трепетать полураскрывшимися крылышками. Наверное, объясняют друг другу, что кончились зима и кочевки, пришла весна и вместе с нею пора заботы о потомстве. Что может быть сильнее родительских чувств! Подобное же поведение я наблюдал у ласточки, и, возможно, оно широко распространено среди мелких птиц.

Зимою голодающие дачные кошки, оставленные на произвол судьбы своими легкомысленными хозяевами, приучились охотиться за воробьями. Сегодня я был свидетелем необычного происшествия. На участке соседа, на опавших с деревьев и подсохших от теплых весенних лучей солнца листьях, разлеглась кошка и стала как-то необычно кататься по земле. Ее странное поведение привлекло мое внимание.

Кошку мгновенно заметили сидевшие на дереве стайкой воробьи, а так как до кошки было метров тридцать, перелетели на другое дерево поближе и, склонив головки, замерли.

Кривляющаяся кошка и стайка воробьев, молчаливо наблюдавшая за нею, — такое я увидел впервые в жизни.

Вскоре воробьи один за другим с ветки на ветку стали спускаться ниже. Самый любопытный из них подскакал к кошке совсем близко. Сейчас ему достанется!

Мне бы посмотреть до конца представление. Но не выдержал предстоящего торжества обмана, спугнул коварного хищника. Кошка умчалась, а воробьи разлетелись во все стороны. Тем все и закончилось!

Потом два дня шли теплые дожди, почки набухли, зазеленела трава, и воробьи впервые умылись, стали чистенькие, красивые. Пока было холодно, они не принимали ванну. Самый черный воробей, «негритенок», как я его прозвал, потемневший от ночлегов в трубах городских домов, тоже посветлел, но все же не отмылся как следует. Уж очень был грязный.

Две трясогузочки крутятся на свежевскопанных грядках, выискивая толстые личинки хрущей, согнутых скобочкой гусениц бабочек-совок. Каждая находка обязательно сопровождается торжествующим писком: очевидно, для того, чтобы сообщить своей спутнице, что, мол, здесь есть добыча, надо продолжать охоту.

Копая грядки, я набрал десятка два личинок хрущей и сложил их в банку. Трясогузки заметили, подбежали к банке, стали в нее заглядывать, стучать клювиками по стеклу. А забраться в нее побоялись или не догадались. Пришлось высыпать личинки на землю. Какой тогда поднялся торжествующий писк! Птицы тоже умеют выражать свою радость. Воробьи все видели, все заметили. Забыли ссору со скворцами, набросились на личинки хрущей. Всем хватило добычи. Трясогузки же так насытились, что, усевшись на яблоньке, даже вздремнули. Никогда я не видал эту энергичную и непоседливую птицу такой сонной…

Сады разукрасились нежно-розовыми облаками цветов урюка. На деревьях сидят воробьи и — вот негодяи! — клюют прилетающих на цветы насекомых-опылителей.

Наступил массовый брачный вылет крылатых самок муравьев-жнецов. Одна самка упала у моих ног. Я посадил ее на палец. Она быстро с него взлетела и стала подниматься. Отправилась в брачный полет. Но странницу заметил воробей (наверное, не случайно сидел на проводах электропередачи), догнал, схватил и проглотил…

Воробьи после зимы постепенно привыкают к людям, подбирают крошки хлеба, обследуют миску собаки.

По единодушному заключению, один из моих соседей — неважный дачник. Третий год, как заложил фундамент, а домик не строит. И сад запустил. Но этой весной воодушевился: привез доски, песок, паклю и… успокоился. Пакля пришлась воробьям кстати. Один за другим они потащили ее в гнезда: подстилочка из пакли мягкая, нежная. Слух о бесхозном материале прошел по всему дачному поселку, отовсюду слетелись пернатые строители, всю паклю растащили.

С каждым днем теплеет. Весна набирает силу. Воробьи приспособились, большой компанией заселили щель под коньком крыши дачного домика. Теперь каждая пара подсматривает друг за другом. Вот один принес две тонкие соломинки, но сел на крышу неудачно, заскользил лапками вниз по гладкому шиферу, как на коньках, от неожиданности уронил ношу. Одну соломинку успел подхватить, другую тотчас сосед уволок. Теперь воробьи стали домоседами, все время проводят на участке, следят за кормушками. Иногда с громкими криками нападают на в чем-то провинившегося собрата. Но тот, кому влетело, после трепки особенно не унывает. Мелкая житейская неудача его не обескураживает.

Когда воробьи после обеда собираются возле стола, чтобы полакомиться крошками, собака, как настоящая собственница, их прогоняет. Но птицы все время начеку, не особенно ее боятся. Для них удирать от собаки — значит играть в легкую опасность. Быть может, и крошки еды, упавшие со стола, они собирают больше по старой привычке, развлекаясь. Сейчас всюду много корма…

В степи, в пустыне воробьям нелегко со строительством гнезд: подходящих мест мало. Выручает изобретательность.

В годы засухи овец на зимовках приходится кормить сеном, заготовленным в прессованных тюках, обвязанных железной проволокой. Эта обвязка доставляет немало хлопот животноводам. Она цепляется за ноги овец и растаскивается ими во все стороны. Поэтому заботливые хозяева зимовок собирают проволоку и складывают плотными кучками. Издалека такие кучки выделяются на светлом фоне пустыни темным цветом и кажутся кустами.

Один из таких больших железных кустов понравился птицам. Когда я подъехал к нему, то из переплетения проволоки вылетела шумная стайка воробьев. Проволока оказалась отличным убежищем. В нее не пробраться хищнику, и змее — охотнице за птенчиками — не вползти. В одном из таких железных переплетений поселилась даже парочка сорокопутов-жуланов. Эти птички, смелые и сварливые, не потерпели соседства других птиц. Ни одного воробья к себе не подпустили.

Наступило лето. У воробьев появилось потомство. Я наладил магнитофон, протянул к углу веранды микрофон. Там, в гнезде, чирикали птенцы. Долго пришлось стоять с микрофоном в вытянутой руке. Запись не удавалась: заговорило радио, затарахтел мотоцикл, вблизи проехала автомашина, застучали о доски молотком. Два соседа, не смущаясь разделяющей их дистанцией в добрые две сотни метров, стали осведомляться о здоровье друг друга. Звуки, на которые обычно не обращаешь внимания, раздавались со всех сторон.

Зато за время долгого ожидания открылись небольшие секреты воробьиной жизни. Дела, в общем, были просты. Кричал почти всегда только один голодный птенчик. Он тотчас же смолкал, как только получал подачку, и всецело предавался блаженному пищеварению. Вместо него заводил концерт другой проголодавшийся. Как только раздавался крик, воробьи-старики бросались искать добычу и тащили ее. Воробьишки не давали покоя родителям.

И еще выяснилась одна интересная особенность. Насытившись, птенчики замолкали. Но едва только раздавался писк в соседнем гнезде, как сон прерывался и в том, у которого я дежурил с магнитофоном: там тоже начинался дружный концерт. «Раз еду просят соседи, и нам надо тоже».

Все же, несмотря на помехи, мне удалось записать разговор птенчиков. Когда же я включил запись на воспроизведение, птенчики сразу же откликнулись, родители забеспокоились и сразу же принялась снабжать их едой. И так без конца: едва я включал магнитофон, птенчики принимались пищать. Потом я спохватился: как бы выводок не пострадал от переедания. Эксперименты пришлось прекратить.

Воробьи вывели одно поколение. Принялись за другое. Некоторые же запоздали со вторым потомством. Одна пара таких опоздавших устроила гнездо под коньком, другая — с краю, под крышей веранды. Птенцы сперва пищали очень тихо и тонкими голосками. С каждым днем голоса их крепчали и становились ниже тоном. По звукам можно было судить о возрасте подрастающего поколения.

Как-то над верандой появился одинокий воробьишка. Он набил клюв кормом и долго кружился возле гнезда, никак не мог найти вход в него, заглядывал в каждую дырочку шиферной кровли, наконец все же забрался в гнездо, но не так, как полагалось, а сбоку. Вскоре он снова появился с кормом и — такой бестолковый — опять не мог найти дорогу. Воробей был явно чужим.

Вечером он снова воспользовался отсутствием родителей. Кто он, добровольный помощник? Дядюшка, тетушка, старший брат или сестра или просто посторонний и сердобольный, чье сердце не выдержало просьбы птенцов?

Наконец рано утром на конек крыши прилетела стайка воробьев. Уселись возле гнезда, сбились кучкой, и каждый пытался забраться в гнездо, посмотреть, кто там.

Родители сердито прогоняли любопытных. Одного из них я хорошо знал. Хвостик у него был жидковатый, в нем не хватало нескольких перьев. Но — удивительное дело! Воробьи крутились только у гнезда под коньком. Гнезду под верандой — никакого внимания.

Кто же воробьи этой стайки? Добрые старые соседи, дальние родственники или повзрослевшие дети? Кочевали по полям, потом, сговорившись, примчались проведать своих. Наверное, птицы хорошо различают друг друга в «лицо» и надолго сохраняют родственные чувства.

Как мало мы знаем об их жизни!..

Дела воробьев, опоздавших с потомством, на дачном участке неожиданно закончились. Рано утром желторотые воробьишки вылетели один за другим из гнезда. За выходом в свет зорко следили родители. Теперь я убедился: запоздалышей воспитывали старые опытные воробьи, и я, наверное, ошибся, у них это было не запоздавшее второе, а третье поколение.

Самый маленький и робкий воробьишка долго не решался вылететь из гнезда, все глядел да глядел в сад. Наконец выпорхнул, сел на колышек, но увидел меня, очень перепугался, полетел дальше и приземлился в кустах. Туда мгновенно опустился и старый воробей, что-то стал выговаривать, начирикивать, поучать да наставлять.

Второе гнездо под коньком тоже опустело. Воробьи окончательно закончили сезон размножения…

Запахло осенью. Воздух стал упругим и свежим, удлинились ночи, стали прохладными.

Утром прилетели воробьи, и один из них полез в скворечник. Стали проведывать зимние квартиры. С высоких густых карагачей раздался громкий хор множества чирикающих воробьев. Старые воробьи давно уже вывели свое потомство в «люди» и, собравшись стаями, кочуют, а рано утром долго и шумно судачат. Каково значение этого хорового пения — никто не знает. Теперь так будет всю осень и всю зиму до самой весны…

Утром зашумел наш сад: прилетели воробьи, стали проверять квартиры. Кое-кто потащил соломинки. Выходит, правильный прогноз погоды передали по радио: к концу дня ожидались похолодание, дождь.

В дачный домик поползли гусеницы совок, молоденькие сверчки, забралась и степенная богомолиха. В подполье скользнула толстая и предусмотрительная жаба. К вечеру действительно пошел дождь и резко похолодало. Он очистил воздух и прибил пыль. Еще больше запахло осенью.

Воробьи толкутся на крышах, присматриваются к старым гнездам: где зимовать, где найти потеплее местечко? Одному понравился приготовленный мною синичник. Но побоялся проскользнуть в узкий леток. Скворечники уже заняты все, из каждого окошка торчат головы. Большие стаи садятся на голые, без листьев деревья. Отсюда хорошо видно, не застать врасплох недругу.

Как-то на дачу нагрянула большая стайка воробьев. Птицы долго и шумно щебетали, будто обсуждали какое-то важное событие. И разлетелись по укромным местам, по зимним, заранее распределенным квартирам. Это было самое шумное собрание воробьев в этом году.

— Будет заморозок! — сказал сосед, поглядев на стайку птиц, и пошел закрывать виноград.

Видимо, в предчувствии ненастья воробьи улетели на поля и основательно покормились. Вскоре нудный и мелкий дождь заморосил над дачей. Парочка сидящих на проводах воробьев стала столбиками: туловище вертикально, хвостик опущен книзу. Так меньше промокнешь.

Вот и зима наступила. Опустели дачи. Трудное время пришло для воробьев. Стали длинными ночи. Вначале в окошко проникает слабый рассвет. Потом светлеет, становятся различимыми предметы. Выбираюсь из постели, растапливаю каминок и спешу на улицу. Восток уже алеет, но солнца еще нет, оно за горами. Краснеют облака, застывшие над снежными вершинами, краснеют и далекие ледники, потом они светлеют, становятся золотистыми. Солнечные лучи освещают вершины ближайших холмов. Наконец появляется солнце. Пробуждаются воробьи и с веселым чириканьем принимаются за свои дела. Они собираются стайками возле побуревших сорняков. В то время, когда одни склевывают семена на растениях, другие подбирают те, что упали на снег. Птицы истребляют массу семян сорняков и тем самым приносят пользу земледельцу. Только об этом мало кто знает.

Наши воробьи отличаются от тех, которые обитают в городе. «Горожане» черны от дыма и копоти, здешние же чистые, серенькие. Такие же грязные, наверное, и легкие горожан.

В нашей стране обитает несколько видов воробьев. Из них некоторые не связаны с жилищем человека, такие, как, например, саксауловый и черногрудый воробьи.

Черногрудые воробьи гнездятся колониями возле шоссейных дорог в лесополосах. Иногда их так много, что все деревья увешаны гнездами, а в лесополосе стоит несмолкающий гвалт великого множества голосов.

Когда колония располагается по обеим сторонам дороги, воробьи беспрерывно перелетают друг к другу. В эти взаимные визиты включается и молодежь. Многие из них, неумелые, гибнут, сталкиваясь на лету с автомашинами. Вдоль такой дороги степенно и с достоинством летают коршуны, подбирают столь легко достающуюся свежую добычу. Наверное, совсем разленились, не желают охотиться сами.

Черногрудый, или, как его еще называют, испанский, воробей — птица-странница, на зиму не остается и улетает в теплые страны. Гнезда он строит из тонких стеблей растений, предпочитает пахучую серую полынь. Каждое гнездо подобно полому шару, слегка овальному, размером с небольшой арбуз. Вход в него сбоку, незаметный.

Я забрался в лесополосу, заселенную воробьями. Птицы быстро меня заметили, и шумная их стайка разлетелась в стороны. Я знал, молодежь давно вылетела из гнезд, поэтому сфотографировал несколько их жилищ, поинтересовался их строением. Ложе для птенчиков не особенно удобное, в нем лишь кое-где лежат по одному-два перышка. Но одно гнездо меня поразило. Оно было основательно заполнено, даже, пожалуй, забито свежими плодами дурнишника.

Кому незнаком этот сорняк! Он особенно часто растет по пустырям, в межах дорог, в местах перевыпаса. Овально-шаровидные плоды его, размером с небольшую фасолину, сплошь покрыты крепкими колючими шипиками. Кончик каждого шипика слегка загнут. Плоды прочно цепляются за одежду человека. Из шерсти их вытащить трудно, и домашние животные из-за них терпят много неудобств.