Невыносимый (ЛП)

Глава 15

Избитая, свисающая с Андреевского креста, Диана полностью измотана. Слезы давно высохли. Все, что остается — это звуки рыданий, во время которых ничего не вытекает из ее глаз. Я протягиваю руки и расстегиваю наручники, которые удерживают девушку в вертикальном положении. Ее рука мгновенно оказывается на свободе, и я осторожно подхватываю падающее тело, стараясь не причинить еще больше боли, прикасаясь к отметинам. Я знаю, когда мне нужно остановиться и когда она не в состоянии выдержать больше, чем я могу ей дать. Может, я и не сломал ее, но я чертовски близок к этому.

— Господин, — Диана пытается прижать ладонь к моей обнаженной груди, пока я освобождаю ее вторую руку. Тело рабыни приземляется в мои объятия, я поднимаю ее на руки и несу вверх по лестнице, ведущей из подвала в сторону своей комнаты. Я мог бы оставить девушку внизу, но она закончила с подвалом. Мне известно, как выглядит подчинение, и она добровольно подчинилась мне в тот момент, когда я закончил свою речь. Больше никакого сопротивления. Больше никаких выкрутасов. Мы закончили. Остальное будет легко.

Меня охватывает грусть, когда она всхлипывает на моей груди. Мне придется ее отпустить. Осознание того, что наше время почти закончилось, почти разрывает меня на куски. Она уйдет из — под моей крыши и заживет своей собственной жизнью. Диана будет двигаться дальше.

Я не могу отрицать, что это сделает меня счастливым — видеть, как она идет по жизни, но чего это будет стоить мне? Бл*дь. Я не хочу об этом думать. Не хочу признаваться самому себе в том, что уже и так знаю.

— Ш — ш–ш, рабыня. Я позабочусь о тебе, — я целую ее в лоб и поворачиваю голову в сторону своей комнаты, расположенной дальше по коридору. Мои глаза цепляются за последнюю дверь и возвращаются обратно к моей ноше.

— Больно, — мягко стонет она.

— Я знаю. Это нужно было сделать. Теперь ты слышишь не только себя, — это не вопрос. Она будет послушной или, не дай Бог, я решусь сломать ее на самом деле. Я знаю, что смогу. Бл*дь, часть меня точно хочет это сделать, но я не могу с ней так поступить, даже если уверен, что это не займет много времени. Еще несколько таких же дней, как сегодня… и она была бы моей. Навсегда. Послушной рабыней в моем полном распоряжении.

— Я собираюсь промыть и заклеить твои раны. Сегодня ночью ты будешь спать со мной, а завтра начнется твоя новая программа обучения.

Я открываю дверь и прохожу мимо мониторов в ванную. Когда я включаю душ, она сильнее прижимается ко мне. Монстр внутри меня не может прекратить смотреть на отметины. Бл*дь, я люблю их. Я получал удовольствие каждый раз, когда оставлял их на ее коже. Я впитывал это ощущение, так как знал, что скорее всего, это было в последний раз. И это сделало печаль слишком сильной, мешая насладиться процессом. Завести вторую рабыню подобную ей, когда она одна на миллион. Я никогда не был так же одержим другим человеком, как оказался зависим от прекрасной Дианы. Мы так похожи. Так, бл*дь, сильно. Своими личностями и судьбами. Я цепляюсь за ее боль и утрату, желая излечить ее, словно это каким — то образом исцелит меня. Однако это не так.

Капли отскакивают от плитки, и я проверяю температуру воды, прежде чем сбрасываю ботинки и встаю под душ. Брюки прилипают к моим ногам от мощного потока, льющегося сверху. Пар заполняет пространство, и я выхожу из — под воды.

— Напор слишком сильный. Я не смогу принять душ, — она отстраняется. — Просто оставь меня, я буду в порядке.

Я хватаю мыло и опускаю его на дно кабинки. Моя рука тянется вперед, я нажимаю кнопку на панели, меняя режим подачи воды. Опускаюсь вниз и усаживаю ее на свои колени, пока нас орошают легкие брызги.

— Ты все сделала хорошо. Выдержала даже больше, чем я предполагал, — я открываю мыло, отказываясь смотреть ей в лицо. — Я горжусь тобой.

— Ты серьезно?

В ее тоне такой трепет. Он задевает что — то глубоко внутри меня, взывая к внутреннему Господину. Тому, кто играет по правилам, а не к тому, кто едва не ломает рабов. Я опускаю взгляд к ее округлившимся глазам.

— Да. На счет всего. Особенно твое решение быть послушной. Оно порадовало меня очень сильно, — возможно, я и произношу эти слова, но я по — прежнему ей не доверяю.

Я поднимаю руку и отодвигаю мокрые волосы, которые прилипли к ее челюсти. Какая жалость. Это чуть не убило меня, когда я срезал их. Ох, как мне нравилось сжимать в кулаке ее длинные волосы. Если бы не желание преподать ей урок, то я никогда даже не подумал бы сделать их короче.

— Я отрезал твои волосы. Я попрошу Кортни приехать завтра до обеда и все исправить, — линии моего рта искажаются, и я опускаю голову, позволяя воде стекать по мне. Ручеек пробегает по ее животу, взгляд останавливается на моем имени. Бл*дь, что я наделал? Я знаю… но, черт. Я собирался держать ее здесь; почти убедил себя, что моя подпись сделает для меня невозможное — заставит отпустить ее. Смогу ли я принять то, что другие мужчины будут смотреть на мое клеймо? Это будет означать, что они на моей территории. Моей.

— Кортни была как я? Рабыней?

Неужели в ее голосе звучит нотка ревности? Я не могу это определить, поэтому поднимаю голову вверх и смотрю на нее.

— Да. Но не такой, как ты. Она была другой.

— Я могу спросить о том, какой она была, Господин?

Ох, как мое тело реагирует на ее покорность. Все, что я хочу сделать — это притянуть ее как можно ближе, крепче сдавить в своих объятиях и прижать к груди, к единственной части тела, которая действительно в ее власти.

— Кортни была проституткой. С тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. В тридцать четыре она была на очень опасной дороге. Метамфетаминовая наркоманка с семилетним стажем. Две попытки самоубийства при помощи наркотической передозировки. Она как раз собиралась совершить свою третью попытку, когда я похитил ее и привез сюда. Ее ломка была ужасной. Лекарства немного облегчили страдания, но не полностью. Во время своего обучения она призналась, что ей всегда хотелось поступить на курсы косметолога, но у нее не было на это денег. После того, как ей стало лучше, и она решила, что больше не хочет умирать, я снял для нее квартиру и отправил на такие курсы. Это было несколько лет назад. С тех пор она чиста, а сейчас даже имеет свой собственный салон.

Губы Дианы приоткрыты, когда я смотрю на нее. Я знаю, что рассказывая ей слишком много, могу все усложнить, но я горжусь своими бывшими рабами. Они все двигаются дальше, и я никогда никому о них не рассказывал. Никто не знает, как рад я был увидеть, что они отошли от гребаного края; поднялись, чтобы двигаться по жизни и достичь такого величия. Черт… это лишь заставляет выглядеть ее пустоту еще более значительной.

— С твоей стороны очень благородно, что ты ей так щедро помог. — Диана зевает и поворачивает свое лицо к моему бицепсу. От поцелуя, который она на нем оставляет, мои веки на мгновение закрываются.

— Все — таки в тебе есть что — то хорошее. Я рада.

Я вздыхаю.

— Не путай благотворительность с великодушием, рабыня. Это не одно и то же, — мыло оказывается в моих руках, прежде чем я могу все испортить попыткой поторопить события. Что угодно, лишь бы увести разговор в другое направление.

— Я думаю, в тебе есть что — то хорошее. Если бы не было, то ты бросил бы меня на пол и ушел. Ты лучше, чем ты думаешь.

Не могу остановиться и тихо посмеиваюсь.

— Настаивает женщина, которая едва может пошевелиться.

— Что есть, то есть. Я не оправдываю твое поведение, но и не готова сказать, что ты — чистое зло.

— Зло. Такое подходящее слово. Может быть, я здесь просто для того, чтобы посмотреть, как ты извиваешься от еще большей боли, — рука, которая держит мыло, размазывает пену по ее бедру, и Диана судорожно втягивает воздух, когда я промываю небольшую рваную рану от кнута. Черты ее лица напрягаются от жжения, которое она без сомнения испытывает.

Осторожными движениями я начинаю намыливать ее тело. Чертовски сложно заставить себя не рассматривать точеные изгибы, но мне не остается ничего другого. Ей плохо, что я могу сделать? Я давно приручил своих демонов и понял, кто я есть. Я не буду за это извиняться.

— Почти готово, — бормочу я себе под нос и проскальзываю рукой между стройных бедер.

Мытье ее киски становится пыткой. Медленные движения моих пальцев невозможно остановить. Она была настолько влажной только один раз — когда я проверил ее во время наказания. Я почти трахнул ее тогда. Я хотел, но она получила бы от этого удовольствие. А моей миссией было причинить ей такое количество боли, сколько бы она смогла вынести. И я победил.

Вода омывает мою руку, когда пальцы скользят между губок, поглаживая по всей длине ее щель. Из Дианы вырывается стон, когда она пытается передвинуться на моих коленях. Я отстраняюсь, практически готовый заскрипеть зубами от желания в нее ворваться. Прямо здесь, в то время, как она страдает. Проклятие. Какой же я испорченный сукин сын.

— Не останавливайся. Пожалуйста.

Как бы мне этого не хотелось, но я знаю, что не могу ее взять. Не после того, что я натворил. Только не в том случае, когда я собираюсь позволить ей уйти. Все это сбивает меня с толку еще сильнее.

Я провожу пальцем по букве "м" на ее плече. Другая метка. Другой знак о принадлежности мне.

— Это должно закончиться, рабыня. Все это. У тебя есть работа, которую нужно сделать. Нужно привыкнуть к рутине. Или это еще больше усложнит процесс.

— Ох, — что — то непонятное появляется в выражении ее лица, искажая черты, но вдруг я понимаю, на что это похоже — грусть. — Больше ни единого разочка? — она закусывает губу, и я не могу поверить своим ушам. Как, после всего того, что я с ней сделал, она может хотеть меня?

— Ты уже достаточно сильно ранена, — я предельно краток, обрывая дальнейший разговор из — за агонии, которую ощущает мой член.

Диана ставит ноги на мраморную плитку и приподнимается на коленях.

— Я думаю, что ты просто должен быть очень нежным, да, Господин?

Соблазняя, слова слетают с ее губ, действуя, как самый сильный афродизиак, известный человечеству. Пальцами тяну Диану за волосы, разворачивая ее лицо к своему. Она смотрит затуманенным взглядом из — под полуприкрытых век, встречая мой взгляд.

— Если ты меня хочешь, то скажи мне. Открыто.

Никаких колебаний.

— Я хочу, чтобы ты трахнул мою киску. Очень медленно и очень страстно.

Я приподнимаю голову, когда слышу ее просьбу.

— Не секс. Скажи, что ты в действительности хочешь от меня, — мой пульс ускоряется, и я не могу этому помешать. Жар разливается по моей коже, в то время как настоящий Господин, тот, что живет во мне — хороший и желающий найти себе постоянную партнершу, пытается выйти наружу.

— Займись со мной любовью, Господин. Позволь себе быть хорошим в последний раз, независимо от того… — она опускает глаза, — независимо от того, что будет дальше.

Я откидываюсь назад и широко расставляю ноги, приподнимая их к талии. Она легонько вздрагивает, удобнее устраиваясь на моих коленях. Теперь мои глаза ищут ее, а сердце в груди начинает стучать еще сильнее. Она поднимает руки, чтобы обернуть вокруг моей шеи, но опускает их, когда ловит себя на мысли, что у нее нет на это разрешения. Господина во мне переполняет гордость. Я хорошо ее обучаю. По крайней мере, на данный момент. Я могу научить ее гораздо большему, если захочу.

— Сделай это. Обними меня руками за шею, — я отклоняюсь, в то время как она хватается за меня. Моя поясница касается стены, и я беру ее лицо в ладони и наклоняю к своим губам. Когда она оказывается в пределах моей досягаемости, я жду, проверяя, сделает ли она какое — либо движение. Она не делает. Еще один признак того, что она учится.

— Хорошая девочка. Теперь, поцелуй меня.

С небольшим нажимом я проскальзываю своим языком между ее губ. Она отдает мне всю себя, когда открывает рот. Я перехватываю инициативу, и она подчиняется. Массируя щель в том же темпе, я медленно посасываю ее язык, в точности повторяя движения руки, от чего она начинает скользить своей киской напротив меня. Я не могу взять ее. Не в штанах. Я протягиваю руку, расстегиваю кнопку и молнию, а потом стягиваю их по своим бедрам. Когда член свободно подскакивает и ложится на мой живот, ее рука дергается, желая прикоснуться ко мне.

— Можно мне, Господин?

— Бл*дь, да. Дотронься до меня, рабыня, — я тяну Диану обратно, пока ее губы не оказываются напротив моих, не в состоянии выдержать расставание. Из меня вырывается неподдающийся контролю стон, когда ее маленькая ручка пытается обернуться вокруг моего члена. Пальцы дрожат от желания погрузиться в ее волосы, чтобы ускорить процесс. Я знаю, что не должен торопиться. Мы даже не должны делать это, но мне все равно. Бл*дь, я не могу отказать ни ей, ни себе. Последний раз… и мы уйдем, громко хлопнув дверью. Это будет идеальная концовка такой трагической истории.