Незримый фронт

С. Коновалов МЕСТА ТИШАЙШИЕ

На шумный семипалатинский постоялый двор частенько наведывался из Лепсинска веселый, разбитной приказчик тамошнего купца Карим. В каждый свой приезд он привозил множество деревянных бадеек-долбленок с душистым медом. Приказчик любил похвастаться перед нами, учащимися педагогического техникума, своим богатством.

Мы снимали угол в отдельном домике на постоялом дворе. Хозяйка размещала в этом домике богатых и именитых постояльцев. Если их оказывалось много, мы, по условию, уступали свои койки и перебивались в классах техникума. В обычные дни пользовались всеми правами постояльцев и грели по очереди самовары для всех. Жили не хуже других студентов. Хлеб, пшенная каша в столовой, суп из соленой рыбы с пшенкой и чай с сахарином были обычной нашей едой, а тут — мед… Из бадеек лепсинского приказчика он источал ядреный запах горных трав и цветов, от которого у нас кружились головы. А Карим еще специально, чтобы нас подразнить, откроет бадейку и спрашивает:

— Чуете, как пахнет? Места у нас, как говорит мой хозяин, тишайшие. Горы весной все в цветах… Тоже медом пахнут. Пасеки… Красота неописуемая.

Дальше выслушивать Карима не было сил. Мы дружно брали учебники и уходили.

Об этих «тишайших» местах я вспомнил при разговоре с начальником особого отдела ППОГПУ. Когда я вошел к нему в кабинет, он сидел, задумавшись, за небольшим письменным столом. Перед ним лежал лист бумаги, испещренный заметками, и карта с синими кружками вдоль границы.

«Видимо, не простая предстоит командировка», — подумал я, увидя все это.

— Звали, товарищ начальник?

Мой вопрос вывел его из раздумья. Он оживился.

— Садись, Сергей! Угощу чайком. Благо, к нему все есть: сахар, сушки… Побеседуем… Хотел всех вас созвать, да живу тесновато.

Кабинет был действительно крохотным. И убранство его нехитрое: небольшой стол, кресло, два стула для посетителей, тумбочка с неизменным на ней чайником с крутым по-казахски заваренным чаем, две пиалушки и граненый стакан.

Полпредство ОГПУ по Казахстану занимало в Алма-Ате по тем временам сравнительно большой деревянный одноэтажный дом, но как его ни кроили, внутри получались одни клетушки. Это здание стояло около стадиона «Динамо», рядом с теперешним шахматным клубом.

Я было начал отказываться от чая, но начальник пристально посмотрел на меня и сказал:

— Не знаешь местных обычаев?.. Плохо. За чаем легче вести серьезный разговор. Пей! — И налив в пиалу крепкого чаю, пододвинул мне.

— Как ты думаешь, — после минутного молчания задал он мне вопрос, — откуда такая мода пошла на откочевки в Китай? Почему это вдруг казахи целыми аулами стали сниматься с насиженных мест и отправляться черт знает куда и зачем?

— Мутит воду кто-то. Расписывает райское житье в Китае и наговаривает на Советскую власть.

— Верно. Мутит, — не торопясь, сказал начальник. — Но кто? Кем организуется эта работа?.. Смотри сюда. Вот эти синие кружки на карте говорят об организованности. Непросто в стольких аулах сговорить людей одновременно бросить родные места. Пока стремление к откочевкам охватило пограничные районы, но оно может переброситься вглубь. И еще одно обстоятельство надо иметь в виду: в Кульдже и других городах Синьцзяна зашевелилась белогвардейщина. Полковник английской разведки по Индии Шомберг уже не первый раз наведывается в Илийский округ Синьцзяна. Знаешь об этом?

— Нет, не знаю, — ответил я.

— Вот-вот, многого мы не знаем, а знать надо! Зачем зачастил сюда этот видный англичанин, сподвижник известного разведчика Лоуренса? Не от безделья же его визиты. Да и вообще в Кульдже, словно в запущенном подвале, все опутано паутиной, которую плетут английские, немецкие, японские миссионеры и разведчики. Решили мы послать тебя, Коновалов, в Лепсинскую погранкомендатуру. Что-то очень неспокойно у них в аулах, а кто кашу заваривает, пока не ясно. Надо разгадать эту тайну, изучить что к чему. Работать будешь вместе с пограничниками. Понял?

— Да.

— Вот и отлично. Приедешь, поговорим еще. Желаю удачи!

Вот тебе и «тишайшие места»!..

По дороге до станции Лепсинск мысленно набрасывал план действий. Знал, что в погранкомендатуре есть три казаха: Исаев, Дельмухамедов и Бадамбаев. Если мне дадут двух из них, будет хорошо. Пошлю на разведку в те аулы, где люди особенно поддаются слухам. Пусть покрутятся там среди жителей, может быть, нападут на след возмутителей спокойствия…

На станции меня встретил пограничник Саркандской заставы с запасной оседланной лошадью.

— Запоздали вы что-то, товарищ уполномоченный, — заметил пограничник, назвавшийся Васей. — Перевалы открылись, страда началась.

Меня не удивили его слова. В этих местах именно так и было: зима накрепко закрывала границу, перевалы становились непроходимыми. А только весна растопит снег и лед, начинается для пограничников горячая пора. Вася был прав: я запаздывал, тем более, что весна 1931 года была ранней и дружной.

Не успели мы добраться до заставы, как навстречу попался усиленный наряд, направляющийся в горы.

— Опять что-то случилось, — заметил Вася, глядя вслед пограничникам.

Начальник заставы Дмитрий Климович подтвердил его догадку: только что на двух коноводов в щели Суурлы, по речке Большой Баскан, напали вооруженные люди и отбили семь лошадей.

— Такого у нас давно не было, — заключил Климович. — Стычки мелкие были, нарушение границы случается, а вот чтобы напали на пограничников…

В недобрый час приехал я на заставу. Рушилась моя надежда на получение двух работников в свое распоряжение.

Предчувствие не обмануло.

В Лепсинске комендант участка Николаев в ответ на мою просьбу дать в помощь двух оперативных работников-казахов сказал:

— Не могу. Видите, что творится на границе? Но одного человека дам. Берите Бадамбаева.

Я попробовал убедить коменданта, что одного мало и возложенную задачу будет трудно выполнить, но напрасно.

Николаев упрямо твердил:

— Все понимаю. Хотел бы помочь, но люди нужны для усиления границы. Поиски нарушителей границы вести надо?..

— Не дать никому уйти в Китай — тоже надо! — в тон ему ответил я.

— Ну вот, видишь. Сам прекрасно все понимаешь. Действуй!

Аширбек Бадамбаев оказался на редкость живым и общительным пареньком. Грамотой он не блистал, бумаг избегал, но зато делал все с улыбкой, быстро и знал столько людей, так они приветливо встречали его, что, проработав с ним всего несколько дней, я понял: у этого человека прирожденный дар разведчика. Он один может заменить многих.

Познакомившись с Аширбеком, спросил у него:

— Ты, случаем, не знаешь приказчика Карима, который частенько возит мед в Семипалатинск?

— Как не знать, — живо ответил Аширбек. — Знаю. Жуликоват немного, но верить можно. У лепсинцев он свой человек. Все равно кто: батрак, бедняк, кулак — все доверяют ему!

Бадамбаев Аширбек.

Найти Карима не составило большого труда. Житель «тишайших» мест принял нас с Бадамбаевым вечером. Узнал старый знакомый и меня.

После общих для этих мест приветствий и обмена новостями разговор перешел в нужное нам русло.

— Хорошо, что ты сам пришел, Аширбек, — проговорил Карим. — Идут по Лепсинску разговоры о каких-то «черных» из Китая. Говорят, бандиты разбили лагерь в горах недалеко от границы и, как только накопят силы, начнут наступать. Брехня это или правда — не знаю.

— Кто же, по-вашему, мог прийти из-за границы в Лепсинск?

— Болтают о Глебове и Дудукалове, но за точность ручаться не могу.

— А уточнить можно?

— Постараюсь, — ответил Карим. — Честно говоря, я думал, брехня все это, и значения разговорам о «черных» не придавал. Но раз вы заинтересовались этим, значит, дело серьезное. Помогу, чем могу.

От Карима пошли в комендатуру. Здесь нас ждали Николаев, его заместители Ахмет Исаев и Ставицкий. Николаев внимательно выслушал наше сообщение.

— Значит, «черные» концентрируют свои силы где-то рядом, у границы. Это похоже на правду. Вот посмотрите, что я вам покажу, — с этими словами комендант выложил на стол небольшой сверток. — Его нашел часа три тому назад колхозник Карбышев возле села Джаланаш и доставил мне. Полюбуйтесь!

В свертке оказалось несколько экземпляров воззваний: «К крестьянам», «Красногвардейцам», «Рядовым партийцам», «Приказ № 2 о мобилизации» и «Инструкция по организации комитетов самообороны на местах». Каждая из этих листовок скреплена штампом! «Всероссийская крестьянская партия», а внизу — «Штаб черной армии».

— Ну как, ознакомились с содержанием «документов»? — спросил Николаев. — Довольны?

Серьезные, оказывается, дела завариваются на границе. Лазутчики «черных» бродят по селам, устанавливают прежние связи, отсиживаются на конспиративных квартирах, готовят заговор.

— Чего ждем? — Этот вопрос комендант задал зло и отрывисто, не глядя на нас. Взял в руки листовку и добавил: — Эсеровские штучки. Здесь только прибавлено: «черная армия». Это дань белогвардейщине. Они же падки не только на белый, но и на черный цвет. Анненковцев полно в Синьцзяне, а они любили черепа, скрещенные кости, черный флаг… Теперь ясно, товарищи, с кем мы имеем дело?

— Правильно, — сказал Бадамбаев. — Нужно действовать.

— Может быть, следует прочесать щель Суурлы, верховья Большого Баскана? Как вы считаете, осилим это? — задумчиво спросил Николаев.

— А там ли они и сколько их? — заметил Ахмет Исаев. — Если и там, то не дураки: выставили посты и незамеченными не дадут приблизиться. Да и на засаду можем нарваться.

— Или уйдут на время за перевал, — добавил Ставицкий, — а потом назад к нам.

Исаев Ахмет.

Ставицкий Николай.

— Примерно с такими же лозунгами эсеровского пошиба мы сталкивались при раскрытии и ликвидации Толстоуховского бандитского выступления в верховьях Иртыша в 1930 году. Но здесь дело посложнее, — сказал я. — Следует узнать, кто ведет против нас работу за кордоном, добыть неопровержимые сведения о деятельности вражеской агентуры на нашей территории. Выловим лазутчиков «черных» и будем иметь эти сведения.

Николаев живо ухватился за это предложение.

— Хорошо. Сколько нужно тебе дней, Коновалов, чтобы добыть «языка»?

— Думаю, пару дней хватит.

Я тотчас же пошел к Кариму, чтобы попросить его поскорее выяснить, где скрываются Дудукалов и Глебов. Карим встретил меня веселой улыбкой.

— Опять вовремя пришли, — сказал он. — А я уже ломал голову, как передать вам то, что узнал. Здесь и Дудукалов и Глебов. Оба пришли из Китая, привезли много прокламаций. Хотел было их увидеть сам, поговорить с ними, да Карбышев забрал их и увел куда-то. Ах, напортил мне Карбышев! — с сожалением причмокнул языком Карим. — Вот шайтан! Между прочим, они у брата Дудукалова были.

— Это дело поправимое, — успокоил я Карима. — Куда они денутся? Понаведайтесь к брату Дудукалова, если найдете подходящее к нему дело.

— О, дело у продавца к покупателю всегда найдется! — усмехнулся Карим.

— Вот и отлично. Завтра увидимся. Если понадобитесь срочно, зайду в магазин, договорились?

Не сидел без дела и Аширбек. Я велел ему найти Карбышева и подготовить к встрече.

Тревожило только, сумеет ли Карбышев выполнить поручение Николаева, полученное при передаче найденных прокламаций в комендатуру. Он должен был пригласить в гости тех, кому принадлежат листовки, и хорошенько подпоить. Прием этот мог удаться, но мог сразу же привести к провалу. Осторожный враг всегда с подозрением относится к таким предложениям. Надо было выяснить возможности Карбышева и вместе с ним еще раз продумать намеченный вариант, чтобы не допустить неверного шага. В случае необходимости отыскать другой вариант, третий.

Карбышев пришел домой поздно вечером расстроенным. На вопрос Аширбека: «Что случилось?» — ответил:

— Не пошли ко мне в гости. Увел обоих брат Дудукалова. Куда? Не знаю. Сказал только: «Сами зайдем к тебе».

— Навязывался, наверное, сильно, вот и заподозрили, — заметил Аширбек.

— Да не должно бы. Кумовья ведь мы… Что теперь будем делать?

— Позову товарища, обсудим, — ответил Аширбек.

Через час мы с Аширбеком снова были у Карбышева. Дурное настроение у него еще не прошло. Отвечал на вопросы неохотно. А узнать нужно было. Есть ли надежда заманить гостей к нему в дом или они уже заподозрили об опасности?

— Чует сердце, — после некоторого раздумья сказал Карбышев, — должны принять мое приглашение. Промашку где-то дал, вот и прохожу теперь проверку.

После обмена мнениями решили, что Карбышев будет сидеть дома и ждать гостей. А мы ведем наблюдение за домом. Но может случиться так, что Дудукалов и Глебов сумеют проникнуть к нему незамеченными, тогда Карбышев должен выйти из дома один или вместе с ними, почесать затылок и кашлянуть три раза. Будем знать, что нужные гости с ним. Если они быстро уйдут, Карбышев должен был выйти из дома и направиться к соседу, где будем находиться мы.

Прошли сутки. Без перемен. На вторые к Карбышеву зашел брат Дудукалова и повел его к себе. Затем они на телеге поехали в горы.

— На пасеку, — догадался Аширбек. — Больше некуда.

Чекисту, как и пограничнику, видно, на роду написано терпеливо ждать и наблюдать, анализировать увиденное и услышанное, уметь найти единственно правильное решение и, приняв его, действовать.

Лежим в кустах неподалеку от пасеки. Сквозь кусты видны телега и выпряженная лошадь. Значит, не скоро собираются двинуться отсюда к дому. Вот вышел пасечник. Отвязал пса и увел его куда-то в сарайчик. Ага, боится, что будет лаять пес на чужих, привлечет внимание. Дед снова вошел в избушку. Вышел спутник Карбышева. Посмотрел на заходящее солнце и вернулся обратно. Терпеливо ждем. Окружать избу еще рано. Может быть, придет кто-нибудь из посторонних, и залает пес. Это даст нам возможность сменить занятые позиции и приблизиться к избе.

Опять вышел тот, кто привез сюда Карбышева. Осмотрелся, послушал и направился в горы. Теперь ясно: скоро приведет гостей, которых мы с нетерпением ждем.

Незаметно пролетает ночь. Чуть забрезжил рассвет. Аширбек толкнул в бок:

— Смотри: идут трое.

На фоне блеклой полоски ранней зари появились зыбкие силуэты людей. Путники шли медленно, осторожно. Но как ни старались ступать тихо, пес учуял присутствие людей и стал рычать.

Стоило им скрыться в помещении, как мы быстро заняли позиции, облюбованные днем, — ближе к избушке. Теперь время потекло быстрее. Уже совсем рассвело, а гости продолжают отсиживаться дома. Что там? Почему не выходят?

Только в одиннадцатом часу на улицу вышел Карбышев в сопровождении пасечника. Потянулся и почесал затылок.

Все в порядке, можно выходить из засады.

— Как гости? — спрашиваю я Карбышева.

— Спят. Медовухи хватили. Теперь не добудитесь.

В избушке, разметавшись на нарах, спали трое. Еле разбудили одного из них и вывели во двор.

— Где оружие?

Вместо ответа он махнул рукой в направлении гор.

Подошел дед.

— Спрашивать у него бесполезно. Не очухался еще от медовухи, — сказал дед и добавил: — Можно оставить его здесь, в холодке, а я покажу вам, где спрятано оружие.

— Нет, дедусь, — ответил я, — хотя бы один из них, но нужен нам. Протокол должен подписать. Судить же их будут.

Километрах в двух от пасеки, в избушке, нашли винтовку, несколько экземпляров прокламаций, инструкций, приказов.

Увидев все это, дед всполошился.

— А где же такая коротенькая винтовка?

Гость нехотя ответил:

— У Глебова осталась.

При обыске у Дудукалова и Глебова нашли китайские деньги, удостоверения личности, мандаты, выданные русским «шанье» — старостой в Кульдже Вяткиным. Обрез оказался в головах у Глебова, на нарах.

Рассадив в разные стороны «гостей» и оставив их под присмотром пограничников, пошли с Аширбеком еще раз взглянуть на пасеку деда. Все равно днем не поведешь их по Лепсинску. Поползут слухи — не удержишь. Гадай потом, как они достигли ушей тех, кому и знать об этом нельзя.

Взглянул я на пасеку и опять вспомнил давние рассказы Карима. А ведь на самом деле места здесь красивые. Цветов сколько, луга какие… И тихо. Так тихо, что слышен полет пчелы, шорох жука, пробирающегося в траве, неосторожный шаг муравья, склонившего былинку до земли. Она даже скрипнула, задев за другую. Никак не верится, чтобы среди такой красоты гуляли злые люди с черными думами.

А закат здесь какой!

Медленно наплывают на горы вечерние сумерки, оттесняя все выше золотистые блики. И как только отсветы солнца уходят с вершин гор, все сразу погружается во тьму.

Поздно вечером, когда улицы Лепсинска опустели, вместе с арестованными мы отправились в комендатуру.

Большого труда теперь не составило узнать, где находится штаб «черных», место сбора, сколько эмиссаров бродит еще по селам и аулам.

Дудукалов и Глебов рассказали, что в Илийском округе Западного Китая и в Кульдже среди белой и новой эмиграции создана организация для борьбы против Советов в России. Называется она «Российская крестьянская партия». При ней «штаб черной армии». В задачу «черной армии» входило поддерживать силой оружия любое восстание, которое вспыхнет в пограничных районах Казахстана. Создал эту организацию Владимир Саянов-Заплавский — бывший офицер-колчаковец, бежавший в Синьцзян из Сибири в 1930 году. От белой эмиграции возглавили ее полковники Вяткин и Попенгут. Организация быстро росла.

С каждым часом «языки» становились разговорчивее, и все подробнее мы знакомились с положением дел в пограничных районах, где готовился крупный заговор. На вопрос Николаева: «Где сам Саянов?» — Дудукалов ответил:

— Это мне неизвестно. Знаю только, что он разослал своих сподвижников: Хлыновского — в Черкасское и Петропавловку, Кока — в Рубцовск, Елибаева Бориса — в Арасан, а нам поручено провести работу в Лепсинске, Андреевке и Байзереке.

Но Глебов оказался более осведомленным, чем его спутник. О Саянове он сказал:

— Вместе с группой вооруженных людей, человек двенадцать, он перешел границу по щели Большой Баскан и остановился в урочище Кара-Унгур. Здесь, как мне известно, штаб Саянова. Сюда мы, уполномоченные, должны были доставлять сведения о количестве подобранных надежных людей в селах и аулах, о созданных «комитетах самообороны»…

Дело принимало серьезный оборот, даже более серьезный, чем мы думали вначале. Нельзя позволить врагу гулять по нашей земле. Надо поймать и изолировать разных «уполномоченных». Саянова разбить, а лучше всего взять в плен со всем штабом.

Долго спорили у карты, предлагая различные варианты осуществления задуманной операции. Но Ахмет Исаев первый охладил наш пыл:

— Чтобы зайти в тыл и отрезать отступление Саянову, — сказал он, — нужно пройти через трудный Кень-Узень. Преодолеть осыпи, выйти через перевал Баскан и попасть в ущелье Большой Баскан. А этим путем еще никто из нас не ходил. Правда, пройти можно, если иметь хорошего проводника. К несчастью, его у нас нет. Есть второй путь: через перевал в Бараталинскую долину и по территории Китая выйти в верховья речки Большой Баскан.

— Они поступили хитро, — вставил свое слово Ставицкий, — выбрав местом стоянки Кара-Унгур. Попробуй подобраться к ним незамеченным.

Алма-Ата не разрешила нам идти через Бараталинскую долину.

Тогда Исаев предложил еще один вариант: группе разведчиков скрытно обойти урочище Кара-Унгур по малоизвестной тропе, которую знал один из проводников-охотников, выйти ближе к перевалу и перехватить пути отхода Саянова. Основной отряд спустя шесть часов после ухода разведчиков начнет движение прямо по щели на Кара-Унгур.

Этот вариант приняли. Группу разведчиков возглавил оперуполномоченный комендатуры Мурат Дельмухамедов. Основным отрядом поручили командовать Ставицкому. Комотрядникам села Покатиловка поручалось перекрыть все дороги, по которым уполномоченные Саянова могли пробраться к его штабу. Мне и Бадамбаеву — поймать Хлыновского.

Дельмухамедов Мурат.

Целые сутки ушли на поиски человека, который знал, где находится Николай Хлыновский. Это был близкий родственник уполномоченного «черных». Сколько мы его ни упрашивали показать место, где скрывается Хлыновский, он упрямо отказывался.

— Боюсь, — твердил «родственник», — узнают односельчане, жить не дадут.

Пришлось заверить его, что односельчане о его помощи нам не узнают. Он согласился на условие, что покажет нам только дорогу, по которой Хлыновского будет лично сам провожать до безопасного места. «А потом Николай должен уйти в горы, затем в Китай».

…Хлыновский остолбенел, когда его с двух сторон схватили под руки неизвестные люди, хотя всего минут десять назад он распрощался со своим провожатым…

Задержанного доставили ночью на Саркандскую заставу, сдали Климовичу и доложили о завершении задания в комендатуру.

К перевалу по обходной тропе разведгруппа Дельмухамедова пришла раньше намеченного времени и заняла пути отхода. Через час послышался выстрел со стороны ущелья Кара-Унгур, и, словно по его сигналу, на правом берегу речки Большой Баскан появился вооруженный всадник.

Позже стало ясно, что это был всего-навсего один верховой, оставленный Саяновым на месте прежнего расположения штаба, а сам он с группой верных людей перебазировался выше к перевалу. Засада не удалась.

Оставив на всякий случай двух бойцов, разведгруппа стала преследовать всадника. Погоня продолжалась минут тридцать. Преследуемый уходил в горы. Бойцы не выдержали и открыли по нему огонь. В ответ раздались выстрелы неизвестно откуда появившейся группы вооруженных бандитов. Их оказалось более тридцати человек. Они явно старались задержать наше продвижение к перевалу. Взять штаб Саянова на этот раз не удалось.

Исаев предложил еще раз устроить засаду, спрятав бойцов на тропе, которая шла в обход Кара-Унгура. Уж очень заманчив был план пропустить «черноармейцев» к урочищу и захлопнуть ловушку…

На следующий день после постигшей нас неудачи на перевале, в верховьях речки Большой Баскан, показалась группа вооруженных всадников. Это была группа Якова Клевакина, направленная из Кульджи с целью поддержать Саянова и обеспечить проникновение в села и аулы уполномоченных.

Клевакин продвигался осторожно, прощупывая разведкой попадавшиеся на пути щели и укрытия. Делалось все это настолько тщательно, что создавалось впечатление: Клевакин знает или подозревает об устроенной здесь засаде. Разведка обнаружила наших бойцов и, открыв огонь, вместе с основной группой ушла за перевал.

Захваченный нами в плен Семен Бессонов подтвердил нашу догадку. Действительно, Клевакину было известно о нападении пограничников на штаб Саянова, потому-то он и вел так осторожно свою группу.

…Долго совещались в штабе комендатуры. Было ясно: Саянова поймать не так просто. Кто-то упорно отводит от него удар, своевременно оповещая о нашем продвижении. Но кто?

Пришли к единогласному решению: оставить на время в покое самого Саянова, а выловить его эмиссаров — уполномоченных «черной армии». Наиболее опасным из них был Абдрахман Канабеков. По нашим сведениям, он «работал» в Аксуйском районе. Это был ярый враг Советской власти, сподвижник Саянова, бывший волостной управитель.

К этим сведениям Аширбек добавил новые. Оказывается, Канабеков при Анненкове был начальником пограничной охраны Лепсинского, Аксуйского и Талды-Курганского участков. Отлично знал границу, имел верных помощников среди охотников-мергенов, охранявших границу при Анненкове. В марте 1930 года был одним из руководителей бандитского нападения на Аксуйский район. Это его люди убили секретаря райкома партии, расстреляли актив в районе, а после разгрома с остатками банды ушли в Западный Китай.

Много потребовалось труда, чтобы выловить лиц, причастных к готовящемуся восстанию. В наши списки попали бывший белый офицер Мишин — верный слуга Саянова — и другие.

Время шло. Перевал открылся второй раз. Мы уже выловили больше десятка лазутчиков Саянова и Канабекова, предупредили немало откочевок за рубеж, накопили ценные сведения о вражьем гнезде в Кульдже, а лазутчики «черных» все шли и шли через границу. Усилились действия «Крестьянской партии» на Алтае. Только здесь они свою армию называли не «черной», а «зеленой».

На рассвете 1 апреля 1932 года на заставу Матвеевка, на Алтае, внезапно напали более двухсот бандитов. Пользуясь численным преимуществом и внезапностью, уничтожили заставу и всех ее защитников. Раненых добивали. Командовали бандой врач Бучинский и сподвижник белого генерала Бакича Лебедев. Разграбив склады Совсиньторга, банда выслала разведгруппы в Катон-Карагайский район.

…Мы точно установили, что Канабеков со своими мергенами пересек границу и ушел в Китай. Опытный и хитрый враг. У него были сотни троп и столько же надежных укрытий, у нас — только предположения и догадки.

Однажды на Саркандскую заставу доставили странное письмо. Неизвестный автор сообщал в нем по-арабски, что хочет добровольно сдаться, и назначил Аширбеку место встречи, предупредив его, чтобы на эту встречу он пришел один.

Не успели мы решить, как быть с этим «приглашением», как дежурный по заставе доложил, что пришли ученики местной школы и просят самого начальника.

— Ну что ж, проси ребят, — сказал Климович.

В кабинет вошли два пионера.

— А, это ты, Исагали! — узнав одного из мальчиков, сына пастуха, приветливо проговорил начальник заставы. — Что случилось? Выкладывай!

— Дядя Дима, в горах лежит чужой человек с винтовкой. Я слышал, как он говорил отцу, что приехал из Китая.

— Тебя отец прислал ко мне?

— Нет, отец боится этого человека. Он уговаривал отца уйти в Китай.

— Это зачем же?

— Сердит отец. Было тридцать баранов, осталось десять. Мулла сказал, что такова воля аллаха, прогневили его. Вот отец и решил уйти отсюда. А я не хочу. Только обещайте мне, дядя Дима, что не посадите его в тюрьму за это!

— Обещаю, Исагали. Не тревожься. Не за что его наказывать, темный он человек. Но придет время, и он сам поймет, кто ему друг, а кто враг. А поймать человека с винтовкой ты нам поможешь? — вдруг спросил мальчика Климович.

— Конечно, помогу, — радостно сверкнул глазами Исагали.

Поздно вечером я, пограничник Вася и Исагали выехали в горы. К четырем часам утра мы добрались до предполагаемой «лежки» врага.

Тихо. Наш проводник неслышно ступал по каменистой земле. Шагах в двадцати от балочки Исагали остановил нас. «Пойду посмотрю, там ли он», — прошептал мальчик.

Через несколько минут вернулся и доложил: «Спит».

Мы с Васей подползли к спящему и после минутной борьбы спеленали его веревками, заткнули рот кляпом. Винтовка с патронами оказалась рядом с ним. Поймали и лошадь.

…Поездка Аширбека на место назначенной встречи с изъявившим согласие сдаться добровольно окончилась неудачей. В ауле Аширбек пытался по почерку с помощью друзей опознать писавшего. Безрезультатно. На встречу он также не пришел.

Не успел Аширбек вернуться на заставу, его снова ждало анонимное письмо. Автор сообщал, что видел Аширбека в ауле, но подойти к нему не мог, так как он был не один, и опять просил прийти на место встречи в субботу, после захода солнца. Он будет ждать у развалин избушки, что в двух километрах от аула.

Аширбек загорелся.

— Это кто-то из группы Канабекова. Я должен идти. На этот раз он не отвертится от меня!

— Не нравится мне этот тип, — сказал я. — Похоже, он готовит тебе ловушку. Может быть, поедем вдвоем?

— Не доверяешь? — обиделся Аширбек. — Думаешь, не справлюсь? Видали мы таких «охотников».

…Аширбек приехал на заставу поздно вечером в порванной одежде, с человеком, руки которого были крепко связаны.

— Вот так сдался! — увидев потрепанный вид друга и злобный огонек в глазах связанного человека, сказал я.

Аширбек хмуро ответил:

— Этот шайтан ждал меня, как медведя, с двухстволкой, заряженной жаканом. Только я привязал лошадь к дереву и подошел к развалинам, он вскинул ружье и разрядил его в меня. Хорошо, что я вовремя кинулся на землю. Лежу, притворился мертвым. Он подходит, чтобы удостовериться в этом, а я «ожил» и, наставив на него наган, крикнул: «Колдарынды котерь! Руки вверх!» Пожалуй, моего окрика он испугался больше, чем нагана. Вот, полюбуйтесь на этого «добровольца»!

…Канабеков по-прежнему отсиживался в Кульдже, продолжая засылать к нам лазутчиков. Аширбек предложил закрыть им доступ в места укрытий.

— Что если тех, кто укрывает посланцев Канабекова, а мы их почти всех знаем, начать вызывать на заставу? А? Бояться станут таких убежищ канабековцы.

— Верно, — после некоторого раздумья согласились мы с Климовичем. — Давайте начнем компрометировать в глазах канабековцев их самые надежные связи, к которым не имеем подхода. Возьмем к себе одного, другого, третьего… Смотришь, на них начнут коситься, сторониться. Это дойдет до ушей Канабекова. Замечутся бандиты. Станут избегать своих прежних явок, а то и вовсе прекратят визиты в нашу страну.

Так шаг за шагом, день за днем чекисты и пограничники вместе с жителями аулов и городов очищали от незваных пришельцев свою землю. Вооруженная банда, напавшая на заставу, была истреблена, выловлены уполномоченные «черной армии». Важное задание, наконец, оказалось выполненным. Собраны неопровержимые материалы, позволившие нашему правительству принять меры и на той стороне.

…Вице-консул Вотс нервничал. Нужно отвечать на тревожное-послание Шомберга, а о чем писать? О том, что налицо крупный провал в работе Интеллидженс Сервис в Синьцзяне?

Все складывалось хорошо. Агентура работала отлично. Крупная организация русской эмиграции «Крестьянская партия» полностью была в руках, выполняла его, Вотса, волю… И вот все пошло кувырком.

Арестованы Вяткин, Попенгут… Саянов расстрелян. С таким трудом налаженное дело на границах Казахстана лопнуло, как мыльный пузырь. Похоже, что многолетняя работа английской разведки потерпела крах.

…Приходилось мне бывать в «тишайших» местах и позже. Жизнь здесь давно переменилась к лучшему. Никто теперь не мешает людям спокойно трудиться, растить детей, строить счастливую жизнь. И лепсинский мед стал знаменит повсюду. Он действительно, как говорил когда-то Карим, пахнет горными цветами и травами.