Незримый фронт

Н. Рябинин САВИНКОВСКИЕ ЦЕПОЧКИ

Во многих областях Казахстана эсеры проявили себя в период становления Советской власти и социалистического переустройства сельского хозяйства злейшими, непримиримыми врагами народа. Всякое ослабление и трещины в союзе рабочего класса и крестьянства ими немедленно использовались.

Случилось такое и в Восточном Казахстане.

Я тогда работал уполномоченным ОГПУ по Самарскому и Курчумскому районам с резиденцией в станице Большая Буконь. Районы эти имели свои особенности. Здесь были целые села с населением из бывших красных партизан, а рядом с ними располагались русско-казачьи станицы, служившие в свое время опорой Колчаку, старообрядческие деревни и выселки баптистов и адвентистов седьмого дня и, наконец, коренное население, разбросанное редкими полукочевыми аулами.

Переплетение таких социально-бытовых, сословных, национальных и религиозных особенностей требовало от партийно-советских органов особого подхода к этим группам населения, а от нас, чекистов, — четкости и гибкости в работе.

Помню, в то время я почти не бывал дома. Напряженная работа не оставляла свободного времени. Однажды, делая объезд по районам, в селе Подгорном я, проверив заявление члена партии, обнаружил подпольную повстанческую ячейку. Мы проследили связи этой ячейки и выявили аналогичные антисоветские группы в других селах. Связи вели дальше и дальше, раскрывая крупную организацию, охватившую многие села Самарского и Курчумского районов.

Характерно, что эти ячейки строились по системе известного эсера, организатора повстанческого и террористического подполья Бориса Савинкова: «цепочки» возглавлялись «тройками». Каждый завербованный знал в лицо только двух членов организации: того, кто его вербовал, и кого завербовал сам. Руководители «троек» знали в лицо также только по одному первому ими завербованному человеку. Общее количество членов антисоветских групп и всей организации в целом учитывалось «тройками» по данным, передаваемым по цепочке. «Тройки», по существу, являлись оперативными штабами антисоветского повстанческого подполья. Стало ясно, что за спиной таких «троек» стоят опытные вожаки, умудренные опытом борьбы с Советской властью. Полностью такую организацию раскрыть почти невозможно, но стоило только изолировать руководителей «троек», как созданные ими группы, лишенные связей и не знавшие в лицо друг друга, оказались бы не способными на активные действия.

Вновь назначенный начальник Семипалатинского ОГПУ проезжал в то время через наш район в пограничный отряд и остановился в Большой Букони. Когда мы ему доложили о новых материалах об антисоветском подполье и попросили разрешения на его ликвидацию, он ответил отказом. Повстанческая организация, по его словам, охватила почти весь бывший Бухтарминский край, другие районы Казахстана и по своим связям ушла в Западную Сибирь.

— В этом деле, — сказал он, — имеются большие недоработки, и окротдел считает ликвидацию антисоветского подполья, в пределах уже известного ОГПУ, пока преждевременной.

…В начале 1930 года по нашим районам распространился слух, что в Каиндинском бору, расположенном в Самарском районе, должен состояться «крестьянский съезд». Это был серьезный сигнал. В бору шли большие лесозаготовки. Там же, на многих разбросанных в глухих местах приисках, открытым артельным способом добывалось золото. Сюда стекались бежавшие от репрессий кулаки и другие антисоветски настроенные люди.

Мы установили, что сборным пунктом делегатов намечена мельница кулака в Каиндинском бору, за селом Подгорным. Вот на этот-то сборный пункт мы и направили своего работника в качестве «делегата» от «Курчумской антисоветской организации».

На «крестьянский съезд» прибыло много участников — руководители «троек» из бывшего Бухтарминского края, наших районов, кулаки с приисков и лесозаготовок.

Выяснилось, что руководителем всех антисоветских групп и организаций бывшего Бухтарминского края, прииртышских сел и деревень является некто Толстоухов. Позже стало известно, что Федор Дорофеевич Толстоухов — учитель, эсер, в прошлом случайно примыкал к партизанскому движению и состоял в должности помощника командира полка. После разгрома Колчака обосновался на отрубе около рудника Зыряновска и занимался пчеловодством. В июле 1926 года выезжал на Дальний Восток, где, по его словам, встречался с «большими людьми» из антисоветского подполья. Вместе с заговорщиками установил связи с закордонной белой эмиграцией. Весной 1929 года вернулся на свою пасеку и повел работу по созданию повстанческой организации на Бухтарме.

Еще в январе 1930 года на квартире члена организации Прокофьева в селе Зубовском Толстоухов провел совещание руководителей подполья, на котором объявил, что в крестьянских селах вплоть до Усть-Каменогорска люди к восстанию готовы. Не все пока сделано среди русского казачества. В связи с этим организационную работу в казачьих станицах от верховья Иртыша до Усть-Каменогорска он взял на себя, а ниже Усть-Каменогорска до Семипалатинска возложил на Антона Рогачева. Центром связи был дом Степана Петровского в селе Меновое.

Помощником Толстоухова и начальником штаба «повстанческой армии» стал полковник старой армии Зеленский.

«Крестьянский съезд» проходил в квартире помощника Толстоухова — Корнила Гоцкина с тринадцатого на четырнадцатое февраля. Руководил съездом сам Толстоухов. Поставленная им задача сводилась к следующему: каждая сельская, городская ячейка, организация в назначенный для выступления день арестовывает, а при сопротивлении уничтожает в своем селе, городе коммунистов, комсомольцев и советский актив. Занимает все учреждения и телеграф, создает свою власть без коммунистов и без деления на классы. Повстанцы организуются в вооруженные отряды, которые сводятся в армию, а уже последняя свергает коммунистический строй вплоть до Урала. Сибирь должна быть автономна.

Это была старая эсеровская установка, но уже в новых условиях. Большой разговор на «съезде» возник о дне всеобщего выступления. Толстоухов с началом восстания торопил. Он доказывал, что условия для выступления созрели, но они меняются. Исправление допущенных перегибов, укрепление Советской властью колхозов может привести к тому, что основная масса крестьянства не поддержит восставших. Он утверждал, что сибирские повстанцы назначили день выступления на 20 февраля 1930 года, и настоятельно рекомендовал выступить с ними одновременно.

«Крестьянский съезд» принял эту дату, и «делегаты» разъехались на места. Возвращение нашего «делегата» совпало с прибытием в Самарский район из Семипалатинска Михаила Михайлова, назначенного начальником оперативного участка по Самарскому, Курчумскому и Кокпектинскому районам. С Михайловым я был знаком раньше. В гражданскую войну в составе 15-й Сивашской дивизии мы вместе участвовали в разгроме барона Врангеля в Крыму. Старый член партии, с большим опытом борьбы с контрреволюцией в Ленинграде, Михайлов был обаятельным человеком, внимательным к людям.

Одновременно аналогичный оперативный участок был создан в Усть-Каменогорске. Его возглавил Семен Низюлько, начальник отдела оперативного сектора ОГПУ, старый коммунист, опытный оперативный работник, в прошлом видный красный партизан.

Михайлов Михаил — заместитель начальника оперсектора ОГПУ.

Низюлько Семен — начальник оперативного участка.

Вместе с Михайловым прибыли оперативные работники Семенов, назначенный уполномоченным по Курчумскому району, Зайнутдинов — уполномоченным по Кокпектинскому району и Семен Зубов, назначенный ко мне помощником.

Ознакомившись с имевшимися у нас материалами по антисоветскому подполью и выслушав доклад нашего «делегата», Михайлов пришел к выводу, что дальше медлить с ликвидацией повстанческой организации нельзя.

В тот же день Михайлов вызвал к прямому проводу начальника оперативного сектора ОГПУ, в моем присутствии рассказал ему обо всем, что узнал от нас, и попросил санкции на проведение операции.

В окружном отделе почему-то взяли под сомнение дату вооруженного выступления повстанцев и потребовали перепроверки данных «делегата». Проведение операции по-прежнему считали преждевременным.

Мы пошли к секретарю райкома партии Гальченко и рассказали ему о результатах переговоров. Обсудив сложившуюся обстановку, решили под благовидным предлогом стянуть в районный центр человек пятьдесят коммунистов и комсомольцев и создать из них негласный коммунистический отряд. Уже на второй день отряд под командованием заместителя секретаря райкома партии Василия Попкова был создан. Вооружили его охотничьими ружьями.

Я до сих пор с признательностью вспоминаю секретаря Самарского районного комитета партии Гальченко. Это был хотя и молодой в то время коммунист по стажу и возрасту, но политически развитый, обладавший ясным мышлением. В самых сложных переплетениях классовой борьбы ему удавалось неуклонно проводить линию партии.

В селах Преображенке и Малороссийке кулаки спровоцировали однажды выступление женщин. Гальченко не только сумел успокоить разбушевавшуюся толпу, доказать женщинам неправильность и незаконность их поведения, но и склонил их на добровольных началах организовать колхозы в этих селах.

Гальченко решительно выступал против всяких извращений и загибов в хлебозаготовках и коллективизации. Он понимал, что в условиях жестокой классовой борьбы неразумные действия некоторых уполномоченных окружкома, наделенных большими правами, но не имевших единого плана работ и единого представления о путях и методах преобразования сельского хозяйства, создают благоприятные условия для эсеровского подполья.

Как и мы, Гальченко считал вполне возможным вооруженное выступление заговорщиков. Однако усмотреть за всем не мог.

Гальченко И. — секретарь райкома (справа) и Ибрагимов Г. — чекист.

Только в марте 1930 года, после решительного выступления партии против серьезных ошибок в колхозном строительстве началось их исправление. Это сняло угрозу нарушения прочного союза рабочего класса и крестьянства и выбило почву у кулачества и эсеров, стремившихся восстановить население сел против Советской власти. Исправление ошибок началось в марте, а события, о которых идет речь, происходили в феврале.

18 февраля меня вызвал к прямому проводу начальник отдела Семипалатинского оперативного сектора ОГПУ Кручинин и коротко передал:

«Бухтарма под руководством Толстоухова выступила. Немедленно снимайте «тройки» и действуйте в соответствии с обстановкой».

Гальченко и Михайлов в это время находились в отъезде.

Быстро оформив оперативные группы, в которые были включены бойцы созданного Гальченко комотряда, мы с Зубовым выслали их на арест «троек». Я с фельдъегерем Галеем Ибрагимовым выехал для проведения операции в села Подгорное, Роза и Тимофеевка.

Февральская пурга. Не видать белого света. На лошадях, запряженных в розвальни, пробиваемся в село Подгорное. По счастливой случайности ночью, уже в селе, мы натолкнулись на своих. Местные коммунисты и актив, вооружившись чем попало, забаррикадировались в пимокатной мастерской. А в сельском Совете уже шло совещание руководителей «троек» и их сподвижников. На колхозной конюшне стояло семьдесят подседланных лошадей: повстанцы готовились к выступлению.

Объединившись с местными коммунистами, мы арестовали собравшихся в сельском Совете заговорщиков. Разрядив таким образом обстановку в Подгорном, быстро направились в райцентр. По пути следования сняли «тройки» в Розе, Тимофеевке, и только с этими арестованными рано утром 20 февраля миновали село Мариногорку, как в нем вспыхнуло вооруженное выступление кулачества. Немного раньше поднялся мятеж в Пантелеймоновке. Надо сказать, что в этих двух селах мы не сумели своевременно вскрыть антисоветского подполья и за это поплатились. Во всех остальных селах Самарского и Курчумского районов оперативные группы успешно справились со своей задачей, вовремя арестовав «тройки».

Обезглавленные повстанческие группы и организации были дезорганизованы и выступить не смогли.

Вооруженное выступление в Бухтарминском крае под руководством Толстоухова и Зеленского увлекло часть середняков и на первых порах приняло грозные размеры. Оно охватило ряд других районов Казахстана и перебросилось в Западную Сибирь.

В Бухтарме местные органы Советской власти были разгромлены, коммунисты и советский актив арестованы или уничтожены. Мятежники двинулись к Усть-Каменогорску.

Оперативный участок города Усть-Каменогорска не успел подготовиться к отпору повстанцам. Коммунистические отряды не имели оружия и в течение нескольких дней не смогли начать боевых действий.

Повстанцы появились под стенами города.

Сразу же прервав связь с Семипалатинском и Усть-Каменогорском, они отрезали районы в верховьях Иртыша.

Малочисленные партийно-комсомольские организации Самарского и Курчумского районов, сведенные в коммунистические отряды, были заняты на ликвидации мятежа в Пантелеймоновке и Мариногорке. Группа коммунистов, вооруженных охотничьими ружьями, была выдвинута в качестве заслона от восставших сел Бухтарминского края. У нас не хватало людей для охраны задержанного актива кулацкого подполья, не было помещений для содержания арестованных.

Вот в это время к нам пришли на помощь бывшие красные партизаны из числа трудового крестьянства. Организованные районными комитетами партии в дружины, они добровольно несли охрану общественного порядка в селах и деревнях, охраняли государственные учреждения, колхозное имущество, помогали задерживать бегущих кулаков, караулили арестованных.

Вскоре положение коренным образом изменилось и в Усть-Каменогорске. Подошли коммунистические отряды из ближайших районов, поступило оружие из Семипалатинска, подоспели первые воинские части. Усть-Каменогорск превратился в штаб ликвидации мятежа. Под руководством начальника отдела Семипалатинского оперативного сектора ОГПУ Низюлько операциям по разгрому кулацкого выступления были приданы организованные формы.

Рыбак Михаил — командир комотряда.

Чистяков Михаил — районный уполномоченный ОГПУ.

Активное участие в этих операциях приняли уполномоченные ОГПУ Утин, Михаил Рыбак, Сергей Коновалов, Михаил Чистяков и многие коммунисты-комотрядники. Утин и Рыбак возглавили коммунистические отряды. Коновалов, являвшийся уполномоченным по Шемонаихинскому и Разинскому районам, получив разрешение из Семипалатинска на проведение операции, в ту же ночь с помощью партийного актива арестовал руководящие «тройки» заговорщиков. То же в части сел Зыряновского и Катон-Карагайского районов успели сделать Чистяков и Тарасенко.

Кулацко-эсеровский мятеж поддержки у широких масс крестьянства не получил. Он был быстро подавлен. А обанкротившийся эсер Толстоухов с небольшой группой приближенных бежал в Западный Китай.

Весной 1931 года по заданию «Крестьянской партии» Толстоухов вновь пробрался в СССР с группой бандитов и обосновался в Алтайских горах близ Зыряновска. Все его попытки организовать восстание против Советской власти и на сей раз окончились полным провалом. Ни один человек не пришел в горы к Толстоухову.

В одной из перестрелок бандиты тяжело ранили уполномоченного ОГПУ Тарасенко. Это все, что удалось сделать Толстоухову в 1931 году. Сам он был убит работником ОГПУ Котышевым на реке Бухтарме при попытке уйти от преследования.