Нидерланды. Каприз истории

1. Ветер

Самым первым описанием побережья и древнейшего населения этого северо-западного уголка Европы, который в последующем мы будем называть «Низинными Землями» или «Нидерландами», мы обязаны римскому офицеру Плинию Старшему, который посетил эти места во время военной кампании в 47 году н.э. С удивлением описывал он образ жизни этих выносливых варваров: рыболовные сети, которые они плели из тростника и камыша; большие ямы перед домами, где они хранили дождевую воду — единственное питье, известное им; сложенные один на другой куски грязи (видимо, торф), которые они сушили и использовали как топливо, чтобы согревать свои «замороженные северным ветром тела». «И они еще говорят о рабстве, — пишет Плиний, — когда их ныне завоевали римляне! Воистину судьба многим оставляет жизнь, чтобы наказать их».

Значительная часть Низинных Земель была в то время необитаемой. Римляне удивлялись дремучим лесам, которые росли дальше, в глубине страны, вокруг больших озер, где у самой воды стояли развесистые дубы. Плиний Старший сам видел их у Флевума, скромного предшественника современного озера Эйсселмеер. Он рассказывает, что иной раз, когда волны озера подмывают берег и дубы падают в воду, они захватывают корнями с собой целые острова земли. Обретая затем равновесие, они плывут по озеру стоймя, напоминая корабли под парусами. «Часто они вызывали испуг у наших моряков, так как ночью их огромные ветви похожи на корабельные снасти». И порой римляне на своих причаленных судах вынуждены были вести бой с этими подплывающими деревьями-островами.

«Места здесь дикие, климат суровый, жизнь и пейзаж безрадостны. Сюда приезжают лишь те, кто здесь родился», — писал Тацит несколькими десятилетиями позже, в 98 году н.э., но он судил лишь по чужим рассказам.

Римский историк утверждал, что местные жители не знали городов и вообще не терпели домов, стоящих рядом друг с другом. У них были диковатые голубые глаза, светло-рыжие волосы и крупное телосложение. Мужчины и женщины одевались примерно одинаково: звериные шкуры и накидки, застегнутые пряжкой или булавкой.

Ландшафт, описываемый Плинием и другими, насколько мы можем судить, изображен близко к реальности: действительно, именно так должен был выглядеть этот край, во всяком случае побережье. Почва была слишком влажной и соленой для деревьев и кустарника. До того как примерно тысячу лет спустя здесь началось крупномасштабное строительство дамб, люди в самом деле жили на больших песчаных и глинистых, покрытых дерном холмах, конечно же, с ямой для сбора дождевой воды посередине. Эти холмы все еще встречаются кое-где в провинциях Фрисландия и Гронинген, среди зеленой равнины Северных Нидерландов. Их называют терпы или вирды — отсюда такие топонимы, как Болсвард, Йорверд и Лееуваарден. Многие из этих возвышенностей полностью или частично срыты, однако значительное количество деревень по-прежнему находятся на таких терпах. На них расположено также множество старых ферм. Для тех, у кого есть глаза, седая история — рядом.

Первые терпы появились в середине железного века (примерно 600 лет до н.э.). Часто все начиналось с небольшой морской дюны, на которой селилась семья. Затем холмик рос все выше благодаря многим слоям дерна и ссыпаемого на него мусора. Именно благодаря такому способу постоянного расширения жизненного пространства, практиковавшемуся до конца Средних веков, значительное количество жителей побережья Нидерландов могли сохранять ноги сухими. Даже раскопки в Амстердаме, который возник гораздо позже, показывают, что первые жители этого города в XIII и XIV веках были постоянно заняты тем, что копали и строили, используя грунт, древесину и домашний мусор, чтобы отвоевать у воды и штормов необходимые сантиметры.

Первые жители терпов питались камбалой, морским языком, угрем и сельдью, держали немного скота, но и не гнушались полакомиться тюленем. Позже разросшиеся терпы превращались в настоящие деревни, сообщества, насчитывавшие иногда более десятка хозяйств, с населением до 80 человек. Площадь в центре, где была яма с пресной водой как водопой для скота, играла все большую роль в общественной жизни. Многие деревенские церкви сегодня все еще стоят на таком месте.

«Судьба многим оставляет жизнь только для того, чтобы наказать их». Но было ли положение жителей терпов столь уж плачевным? Не следует всему сказанному верить безоговорочно. Люди, подобные Плинию Старшему, привыкли к богатым римским виллам с их банями и системами отопления, к изысканным блюдам, которые там подавали. Им не приходило в голову, что эти варвары на свой лад могли устроить для себя вполне приличное существование и в начале новой эры могли даже считаться зажиточными.

Например, почва марши вокруг терпов, затопляемая морем [только в периоды наиболее высоких приливов и нагонов], была чрезвычайно плодородной и являлась важным преимуществом этого сурового края: на солоноватых лугах можно выпасти больше скота, чем в других местах, и скот здесь меньше подвержен болезням. Фермы на терпах были довольно большими. Семьи держали там нередко до двадцати коров, а иногда даже до полусотни. На фермах производили все что угодно: кожи, сыр, соль и, конечно, мясо. Уже тогда здесь проходил маршрут транзитной торговли из Скандинавии: меха, янтарь. Край прошел собственный путь развития, как было сказано ранее, еще до того, как римляне ступили на эту землю.

В римских источниках мы впервые встречаем названия племен, живших в данном регионе. Батавы уже упоминались. На территории современного Лимбурга жили эбуроны. О них пишет Юлий Цезарь, которому пришлось подавлять их партизанские выступления. В нынешней провинции Твенте обитали тубанты. Но самыми необычными, с точки зрения римлян, были фризы и хавки, проживавшие на терпах по всему побережью Северного моря. Фризы занимали территорию от современной Северной Голландии до нынешней провинции Фрисландия, а земли хавков лежали восточнее, в Гронингене и Восточной Фрисландии.

Вскоре должны были возникнуть активные контакты между сравнительно богатыми фризами на севере и римлянами на юге. В музеях Фрисландии и Гронингена все витрины со временем могут быть заполнены римскими украшениями, гребнями, игральными костями, инструментами. Монеты, керамика, статуэтки Минервы и других римских богов — их везде находили в терпах. В деревне Толсум в Гронингене обнаружена даже дощечка для письма с договором о продаже коровы между некими Беесиром Стелсом и Гаргилием Секундом. Если взглянуть на договор глазами юриста, можно отметить интересный момент: опытный Беесир Стеле настаивает на том, чтобы у покупателя не было права на возврат денег, если он позже передумает. Таким образом, крестьянин-продавец, очевидно, был неплохо знаком с римскими правилами заключения торговых сделок. Явно не варвар.

Все вышесказанное не подвергает сомнению тот факт, что приход римлян стал поворотным пунктом в истории Низинных Земель. Первое впечатление от римских легионов должно было быть сокрушительным. Марширующая масса, военный оркестр, яркие цвета туник и плащей, сверкающие шлемы, движущаяся безукоризненным строем кавалерия и пехота. Пушек и другого огнестрельного оружия у римлян, конечно, еще не было, но в остальном могло показаться, будто пара десятков прусских полков где-то из XIX века вступает походным шагом в железный век. Неспешно век за веком протекавшая жизнь по берегам рек и на пашнях в более высоко расположенных частях страны внезапно перестала быть сама собой разумеющейся.

Римский военачальник Гай Веллей Патеркул описал характерный случай, происшедший предположительно во время одной из первых кампаний на берегу одной из больших рек. Он служил в войске полководца, а позже императора Тиберия. «На другой стороне реки, — пишет Патеркул, — сверкало оружие вражеских воинов, которые при каждом движении, каждом маневре наших кораблей сразу же отступали». Один из этих воинов, уже немолодой человек, занимавший, судя по его одежде, влиятельное положение, сел в выдолбленную из ствола дерева лодку и в одиночку выплыл на середину реки, затем он попросил разрешения у римлян пристать к их берегу. Он хотел видеть Тиберия. Ему было позволено. Потом прибывший долго в молчании смотрел на военачальника и сказал, если, конечно, верить Патеркулу, следующее: «У наших воинов не все в порядке с головой, потому что, когда вас нет, они почитают вас как божественных существ, а когда вы есть, они больше страшатся вашего оружия и не решаются отдать себя под ваше покровительство. А я с твоего милостивого позволения, Тиберий, узрел сегодня богов, о которых раньше лишь слышал. За всю мою жизнь я не знал дня счастливее и желаннее».

Посланнику было позволено коснуться руки Тиберия, а затем он поплыл назад на своей долбленке и, как пишет Патеркул, непрерывно оглядывался на полководца, гребя в сторону своих соплеменников.

Низинные Земли сами по себе редко становились целью военных походов. Почти всегда они являлись лишь перевалочным пунктом, этапом далекоидущих стратегических планов. Это верно и для римского завоевания данного региона. В 52 году до н.э. Юлий Цезарь расширил северную границу Римской Галлии до Рейна. В результате не только современные Франция и Бельгия, но и ныне принадлежащие Нидерландам провинции Брабант и Лимбург оказались под властью римлян, и это положение сохранялось в течение почти четырех веков.

Сорок лет спустя, в 12 году до н.э., в Риме приняли решение присоединить и большую часть Германии. Конечной целью императорской кампании была Эльба, предполагаемая новая граница римского государства. Римляне надеялись, что смогут соблазнить германцев — как ранее галлов — своими театрами, храмами, виллами, водопроводом, ореховыми деревьями, вином и другими дарами римской цивилизации.

В этих стратегических планах римлян Низинные Земли играли роль плацдарма. Здесь, благодаря большому количеству рек и озер, можно было легко и безопасно перемещать войска и обозы. Инженеры полководца Друза изобрели даже несколько хитроумных гидротехнических сооружений, ставших первыми крупномасштабными нововведениями в регионе. Кроме прочего, они построили большую буну[1] на том месте, где расходятся Ваал и Рейн, благодаря чему Рейн стал более полноводным и судоходным. При Корбуле, преемнике Друза, был прорыт канал между заводями Рейна и Маасом, так называемый канал Корбула. На возвышенности Хюнерберг под Неймегеном в то лее время построены укрепления для 12-тысячного гарнизона. Другие фортификации появились в Фелзене, под Харлемом, в южноголландском Фалкенбюрхе, под Лейденом и далее вдоль границы империи.

Наступление римских войск должно было проходить строго по направлениям, на плане напоминавшим щипцы. Часть войск, как предполагалось, поднимется на судах через залив Ваддензе к Эльбе, где высадится на берег. Фризы должны были в качестве лоцманов провести корабли по Ваддензе, и они без возражений пошли на это, поскольку сотрудничество с римлянами сулило освобождение от их безмятежной изоляции. Остальным войскам надо было пробиваться через германские леса на восток. По этой же причине был заключен также союз с батавами.

Вначале римская военная операция проходила успешно. В 5 году н.э. легионы, казалось, держали под контролем всю Германию. Наместник приступил, как это уже делалось в Галлии, к формированию органов гражданского самоуправления, и все ждали, что император Август летом 6 года окончательно определит государственную границу по Эльбе. Однако этому не суждено было сбыться. Вспыхнули восстания, сначала на Балканах, а потом и в Германии, на подавление которых были брошены легионы. Наконец, сентябрьским вечером 9 года три лучших легиона, армия, насчитывавшая не менее 20 тысяч воинов, под командованием Публия Квинта Вара, попали в Тевтобургском лесу в роковую западню и были наголову разбиты.

Для римлян Тевтобургский лес стал чем-то вроде 11 сентября нашего времени, психологическим шоком, почти травмой. Предводитель германцев Арминий — известный также под именем Герман Херуск — послал голову Вара вождю дружественного племени, а тот переслал ее в Рим. В столице империи поднялась паника: «Варвары идут!» Престарелый император Август, как гласит предание, неделями бродил по своему дворцу, возглашая: «Квинт Вар, верни мне мои легионы!»

Рейн стал границей, которую римлянам отныне пересекать было небезопасно. При императоре Августе, в 47 году н.э., от плана «Эльба» пришлось окончательно отказаться.

С некоторых пор считается, что мы знаем точно, где был разбит Вар. «Официальный» памятник Герману Херуску находится под Детмондом, но есть предположения, что битва произошла под Калькризе, недалеко от границы Нидерландов. Там, между холмом и болотом, в 80-е годы XX века было найдено множество костей, монет, мечей, кинжалов, снарядов для пращи и фрагментов римского боевого снаряжения, всё эпохи императора Августа. В четырех ямах обнаружили большое количество костей людей и животных. Все указывает на то, что здесь в начале новой эры произошло столкновение двух крупных военных сил.

Вообще-то и Нидерланды могли бы поставить здесь свой памятник. Ведь битва в Тевтобургском лесу была ключевым моментом не только немецкой истории, но и истории Нидерландов. Если бы Вар не потерпел такое жестокое поражение, римлянам, возможно, удалось бы осуществить свой план «Эльба». Германия была бы завоевана и принуждена сложить оружие, как это ранее произошло с Галлией. Возникшие позже Нидерланды как типичный пограничный регион между германским миром и миром галлов могли бы тогда и не появиться.

А теперь стал формироваться важный рубеж, проходивший по территории Низинных Земель. Рейн, протекавший тогда через современный Утрехт и известный сегодня как Старый Рейн, стал границей римского мира. Земли к северу от реки римляне так или иначе предоставили их собственной судьбе. Области южнее были включены в состав империи и превратились в неотъемлемую часть римской культуры.

В захваченной части Низинных Земель римляне проводили ту же политику, что и европейские державы позже в своих колониях в далеких частях света. Они вводили свои правила постройки домов — в Лимбурге и Гелдерланде найдено несколько римских поместий. Они возводили свои культовые здания — когда во время Второй мировой войны была до основания разрушена старая церковь в Элсте, оказалось, что ее построили на месте двух античных храмов. Они вводили свои меры длины, ставили придорожные столбы и строили каменные мосты. Они прокладывали дороги с твердым покрытием, в частности одну по берегу Рейна до Катвейка, а другую большую дорогу — от Кёльна до Болоньи. Ее остатки обнаружены близ Свалмена и под площадью Фрейтхоф в Маастрихте.

Важным транспортным узлом являлся Корриоваллум, ставший позже Хеерленом, где римляне оборудовали целый банный комплекс с горячей водой, как это было принято у них дома. Рейн в те времена представлял собой, очевидно, важную транспортную артерию. У Зваммердама, Алфена на Рейне, под Вурденом и Утрехтом — везде обнаружены обломки римских кораблей. Одновременно река являлась надежной границей. Вдоль ее берега был построен целый ряд укреплений, гарнизоны состояли в основном из вспомогательных частей, солдат для которых набирали по всей империи. Когда в 58 году н.э. одно фризское племя сделало попытку обосноваться на берегах Рейна, его прогнали без всяких церемоний. Вождям племени было позволено получить в Риме аудиенцию у самого императора Нерона, им оказали вежливый прием, показали город, но представление в театре Помпея оставило их равнодушными. «У них не было никакого интереса к цирку, — свидетельствует Тацит, — так как они в нем ничего не понимали». Но фризы проявили большое любопытство к рангам и сословиям присутствовавших зрителей. Когда они заметили на почетных местах для сенаторов нескольких иноземцев, которым позволили сесть там в награду за их мужество и верность Риму, фризы встали со своих мест, спустились вниз и решительно уселись рядом. «Ни один смертный не превзойдет германцев в мужестве и верности!», — восклицали они.

Однако их миссия провалилась. Силой оружия фризы были изгнаны с берегов Рейна.

Британский историк Эдуард Гиббон в своем классическом описании римского государства отмечает, что время правления обоих Антониев отличается «редким достоинством, а именно: оно дает мало материала для написания истории, являющейся, по сути дела, не более чем хроникой преступлений, глупостей и пакостей, которые люди совершают и жертвами которых становятся сами».

Нечто подобное можно было бы сказать о жизни Низинных Земель в течение двух-трех веков после германского похода и батавского восстания. Юг стал мирной колонией. Фризы и другие северные племена вели себя спокойно благодаря торговле и дипломатии. Эти земли служили буферной зоной, отделявшей империю от остальной части Германии. Вблизи Симпелфелда, в провинции Лимбург, был найден саркофаг одной римской дамы из высшего общества. Ее последний приют напоминает жилое помещение, обставленное как кукольный домик. А до своей кончины дама жила в мире, который уже тогда был гораздо ближе к нашему, чем к миру ее туземных соседей. Здесь имелась роскошная каменная вилла, вероятно, уже с застекленными окнами, водопроводом и даже с чем-то вроде центрального отопления. Возможно, она повидала на своем веку такие города, как Ульпа Новиомагнус под Неймегеном и Форум Адриана, сегодня Форбюрх, пригород Гааги, спроектированные согласно строгим законам симметрии, нечто вроде образцово-показательных поселений avantla lettre[2]. A traiecta, места брода, позлее упростившиеся до tricht hah trecht, стали важными населенными пунктами Маастрихт и Утрехт. Эта дама уже не ела простую кашу, а вкушала изысканные блюда, приготовленные с абрикосами, грецкими орехами и миндалем либо приправленные укропом, кориандром и мятой.

И в то же время рядом, должно быть, существовало множество ее соседей, простых местных людей, которые на протяжении всей римской эпохи продолжали жить в своих убогих селениях, мало обращая внимания на какую-то там «романизацию». Гончарный круг, например, — весьма полезное изобретение — никогда не пользовался популярностью в Низинных Землях. Характерен образ батавских повстанцев, который рисует Тацит: знамена обученных римлянами когорт бок о бок с изображениями диких зверей, которых германские воины вывели из своих дремучих лесов. Существовала раздвоенность, которую не могла не чувствовать и остальная часть общества. Также и в этом отношении Низинные Земли уже в более поздние времена были настоящей колонией Рима.

В III веке н.э. власть римлян над Северной Европой начинает ослабевать. Все чаще случалось, что германские племена нарушали границу по Рейну. В 258 году воины самого сильного племени франков прошли с боями через Низинные Земли и Галлию до самой Испании. С большим трудом императорская власть была все же восстановлена. Римское государство слабело и изнутри. Это было связано не только со всевозможными политическими интригами в Риме, но также — и прежде всего — с потерей римских колоний в Северной Африке, из-за чего возникли перебои с поставками зерна, и империя медленно, но верно приближалась к своему краху. В 406 году германцы вновь перешли границу по Рейну. «Все между Альпами и Пиренеями, между Океаном и Рейном разрушено врагом. О бедная моя отчизна!» — писал тогдашний летописец.

Вообще-то ожидалось, что Рим, как и раньше, нанесет ответный удар, чтобы восстановить старый порядок. Но его не последовало. Для юга Низинных Земель римская эпоха на этом закончилась. Десятки тысяч жителей покидали родные места. На фризском севере наступило смутное время. Археологических находок, относящихся к последующей эпохе, почти нет, и все указывает на то, что этот некогда богатый край терпов также обезлюдел. О причинах мы можем только догадываться. Возможно, повысилась влажность и площадь затопления увеличилась, так что не оставалось земли, чтобы накормить всех. Не исключено, что многие северяне последовали за уходившими римлянами, от которых они прямо или косвенно зависели. Может быть, здесь сыграла свою роль так называемая «юстинианская чума», предположительно первое проявление бубонной чумы, с середины VI века опустошавшей Европу от Константинополя до Галлии и Англии, — пандемия, которая, по словам ломбардского летописца, вернула первозданную тишину во многие края. «В поле не слышно ни голосов, ни свирели пастуха…» В конце концов, как подсчитано, в стране, которая теперь зовется Нидерландами, осталось не более 50 тысяч жителей.

Последние сведения о батавах датируются IV веком, в них содержится ряд рассказов о героических деяниях, но затем батавы из истории исчезают. Что касается фризов, то их терпы время от времени заселяли юты, англы и саксы, которые мигрировали из Скандинавии и в конце концов перебрались в Англию. Из стародавних фризов, вероятно, лишь небольшая часть осела в Дренте, а большинство предположительно также переселилось в Англию. В случае с фризами археологи говорят о демографическом сбое, о нарушении непрерывности. Таким образом, нынешние фризы, вероятно, не имеют ничего общего с теми гордыми фризскими князьями, которые когда-то в театре Помпея требовали для себя у римлян почетные места.

Богатое побережье Низинных Земель, с его низменной сушей, где теперь расположены большие города, в V и VI веках, судя по всему, обезлюдело. А их долгая история, в которую много неясности внесли наводнения и переселения народов, должна была начаться практически заново.