Ночные животные

Глава семнадцатая Пропасть

– Залпом? – смутился Даня. – Сомневаюсь, что мне понравится.

– А ты попробуй.

– Мне будет плохо?

– Тебе будет хорошо.

– Это проверенная информация?

– В какой-то степени.

Волков нерешительно потер ладонями колени, взял рюмку с прозрачной водой и так внимательно осмотрел ее, будто мог разглядеть у нее на дне какой-нибудь ужасный вирус. В баре вовсю громыхала музыка, по потолку метались разноцветные световые круги, пол дрожал, и Даня чувствовал, как басы сотрясают его тело и все вокруг. Он приготовился к худшему. Вспомнил, сколько противопоказаний имеется у алкоголя, сколько у него побочных эффектов.

– Ну ладно, – в конце концов отрезал он, – думаю, один раз можно попробовать.

– Пей уже.

– Не заставляй его.

– Я не заставляю.

– Алкоголь переоценен, – с умным видом заявил Даниил и поднял рюмку, – кому взбрело в голову изобрести это вещество? Куда веселее писать коды. А это место и этот напиток… в чем смысл?

Смысл Даня понял через три рюмки, вытанцовывая под ритм собственной музыки, которой не существует в нашей галактической системе – она звучала у него внутри. Его рубашка была расстегнута, по лицу струился пот, и он прыгал вместе с сотнями незнакомцев, пытаясь дотянуться пальцами до плавающего потолка. Артур и Костя прыгали рядом, но вскоре поплелись к барной стойке, чтобы заказать еще выпивки.

– Вот это талантище, – пьяно улыбаясь, пролепетал Селиверстов, положив деньги на стол. – Даню уносит в Изумрудный город.

– Он уже там.

– «Куда веселее писать коды».

– «Алкоголь переоценен».

Они рассмеялись и уселись на высокие стулья, плавая в невесомости. Что и хорошо в алкоголе, так это состояние полнейшего спокойствия. Ты можешь потолковать о чем угодно, набить кому угодно морду, можешь разорвать одежду, разбить чужой телефон, закричать на весь квартал, отбить красивую девушку у уродливого качка – тебя не волнуют последствия. Последствий нет. Люди пьют, потому что хотят сбежать не от жизни, а от последствий, которые в любой момент могут загнать их в угол. Нами руководят последствия, наш выбор зависит не от наших желаний, а от масштабов возможных последствий. Но после рюмки веселящего напитка масштабы уменьшаются до микроскопических размеров.

– Привет, – неожиданно мурлыкнула незнакомая девушка, подойдя к Ромалу почти вплотную. Он отвел взгляд. – Хочешь…

– Нет.

– Может…

– Нет. – Костя повернулся к девице, улыбнулся, словно они мило беседовали, и покачал головой: – Не интересует.

Оскорбленная девушка отскочила от парня, как от ядерной бомбы. Ромал хмыкнул, сделал глоток и поморщился от горечи. Горчил именно коньяк.

Именно он.

– Вот так вот, значит, – пропел Арт, покачивая головой, – красотку отшил?

– Я ее не разглядел.

– Ослеп, что ли?

– Ага. – Костя вполне серьезно кивнул. – Ослеп пару месяцев назад.

– Да она ведь брюнеточка. Как раз что-то новенькое после Ланжерон.

– Мне больше… эти… шатенки нравятся.

Селиверстов криво ухмыльнулся, поднял стакан с алкоголем, опустил его. Мысли закружились у него в голове пьяным вихрем, и в них не было ничего приятного. Артур печально вздохнул, будто придя к неутешительным выводам, и еще шире улыбнулся. Потом наконец осушил стакан, поставил его и спросил:

– Ну и как мне себя вести?

– В смысле? – невнятно переспросил Костя.

– Не, ну, мне, по ходу, нужна сейчас какая-то инструкция. Или служба поддержки.

– Я твоя служба поддержки.

– Хорошо. – Артур повернулся к другу, откашлялся и подпер голову рукой, не теряя надежды свести все к шутке. – Моему другу нравятся шатенки.

– У вашего друга хороший вкус, – усмехнулся Костя.

– А вдруг он позарится на то, на что зариться нельзя, ведь людям часто нужно то, что им не принадлежит, у них появляется это… ну такое… желание пойти против правил и заполучить нечто запретное, а мне ведь, без вариков, это прям невыгодно, придется искать ружье, ну или нож охотничий, а ножи можно с собой носить только размером с ладонь.

От этой невнятной речи Ромал совершенно запутался. Он нахмурился и спросил:

– Что?

– Моя сестра втюрилась.

– Ну, это ее дело, – небрежно ответил Костя, пожав плечами.

– И мой друг втюрился.

– На дворе весна.

– Он втюрился зимой.

– Зимой… тоже бывает… весна.

Артур отвернулся, а Ромал сгорбился и виновато посмотрел на него исподлобья. Он застыл, ожидая, что Арт вот-вот сорвется с места, схватит его за горло и впечатает лицом в барную стойку. Не хотелось, конечно, опять ломать нос, тот до сих пор болел после прошлой потасовки, но сейчас Косте не хотелось отбиваться, сопротивляться. Арт мог хоть до смерти его избить, но чувства от этого никуда не денутся.

– Ну и как так получилось?

– Да так.

– И зачем?

– Не знаю.

– Надолго?

– Может быть.

– И кто она для тебя?

– Все.

Самый результативный разговор за три месяца. Артур обернулся к другу, взъерошил свои кудрявые волосы и покачал головой. Он и не ожидал, что такое случится. Не предполагал. Ответ все это время был у него под носом, но он попросту не обращал на него внимания.

После долго молчания под какой-то бессмысленный трек про ламбаду, Арт отрезал:

– Обидишь ее – убью.

Костя усмехнулся. Пожалуй, ничего другого он от Артура не ожидал.

– Согласен.

– У меня папа – местный босс. Быстро сотрет тебя в порошок.

– Я знаю, кто твой папа.

– А я нагнетаю.

– Понял. – Ромал кивнул и отпил коньяк.

Неожиданно на парней сзади накинулся Даня. Он обнял их со спины и заулыбался в тридцать два зуба. Его голубые глаза сверкали и горели, как два прожектора.

– Что тут у нас? – промямлил он, повиснув на Косте. – Пить нехорошо.

– Еще хочешь?

– Ага.

Ребята выпили по порции и поплелись на танцпол. Они танцевали полночи, а в общагу возвращались с утренним солнцем. Артур сидел за рулем, Костя впервые устроился спереди, Даня лег на заднее сиденье и бормотал что-то себе под нос, хохоча и загибая пальцы. Возможно, он считал, сколько выпил. Натянув маски, парни распевали песни, подпевая по радио. Арт специально наезжал на все кочки и хохотал, когда машина дребезжала, а Ромал ругался, размахивая руками. У Даниила перед глазами кружился грязный потолок. Потом грязное небо. Парни затащили его в комнату, уложили на кровать, а сами уселись на пол.

– Я вызвал тебя на дуэль, – воскликнул Селиверстов, всплеснув рукой, – и ты пошел за мной уже тогда, друг, уже тогда взял и пошел, как брат родной.

– Неизбежность неизбежна, понимаешь? То, что должно случиться, – случится.

– Да просто я чую хороших парней.

– От меня именно так пахнет.

– Всегда так пахни.

– Буду, – без тени усмешки пообещал Костя, – в мою честь назовут цветы.

Парни вырубились прямо на полу, около своих кроватей, а где-то в полдень забрались на них и опять вырубились. Даня впервые в жизни выпил, и выпил достаточно много. Он валялся на кровати с вытянутой рукой, его пальцы касались холодного пола. В дверь стучали, но парни не откликались. Даниил отбивался ногами от невидимых гостей и прятался под одеяло.

Часам к четырем вечера Ромал со стоном сел на кровати, свесив ноги. Голова у него раскалывалась, желудок подкатывал к горлу. Глаза отказывались открываться. Кряхтя, как семидесятилетний старик, Костя поднялся, расправил плечи и услышал ворчание Арта:

– Я не пойду в институт.

– Мы уже проспали его, гений.

– Рад это слышать.

– Дань, – Костя, шаркая, поплелся к кровати Волкова и уселся рядом, приподняв одеяло, – жив?

Щуплый парень в растерянности посмотрел на друга такими красными глазами, будто все кровеносные сосуды в них одновременно полопались. На щеке у него остался след от подушки. Он поморщился и прохрипел:

– Конечно, жив.

– Да я образно.

– Хочу сегодня без образов, – попросил Волков, зарываясь носом в простыню, – организм требует воды и сна. Я утомлен, обезвожен и растерян.

– Принесу тебе попить.

– Спасибо.

Ромал переоделся, покосился на Селиверстова, который привстал и зачем-то прижал ладони к лицу, и усмехнулся. Надевая носки, он чуть не грохнулся, и теперь усмехнулся блондин. Парни переглянулись и неожиданно услышали стук в дверь.

– Иду, – недовольным тоном протянул Ромал.

От шума болела голова. Парень открыл дверь, протер пальцами глаза и уставился на застывшего в коридоре охранника. Выглядел тот не особо счастливым, будто кто-то отнял у него пульт от телевизора.

– Константин Ромал? – поинтересовался он.

– Ну, допустим.

– Спускайтесь.

– Спускаться?

– К вам пришли.

– Ко мне?

Охранник не ответил, развернулся и пошел прочь, а Костя нахмурился:

– Эй, кто хоть пришел? С чего мне спускаться?

Охранник долго не отвечал. Уже у лестницы он бросил:

– К вам пришли из полиции.

Ромал окаменел, рука, сжимавшая дверной косяк, побледнела, и парень в полнейшем замешательстве обернулся к друзьям. Он судорожно пытался вспомнить, сделали ли они вчера нечто такое, что могло их выдать, раскрыть их секрет. Они надевали в машине свои маски… неужели дело в этом? Вот же лажа. Костя рывком закрыл дверь, а Артур сразу же подорвался на ноги и округлил перепуганные глаза.

– Это за нами, что ли? – спросил он взвинченным голосом.

– Подожди, дай подумать.

– А что тут ждать, вортако? Там менты внизу.

– Позвали только меня, – рассудительно проговорил Костя, – может, мы неправильно все поняли. Я вчерашний день хорошо помню. Мы ничего противозаконного не сделали.

– Тогда какого черта из полиции приперлись?

– Сейчас выясню.

– Ты реально спустишься?

– А мне катапультироваться через крышу?

– Стой, плохая идея, друг, очень плохая. – Арт замельтешил рядом с Ромалом и взял с тумбочки телефон. – Может, папе позвонить? Вдруг адвокат понадобится?

– Бога ради, Артур, кончай с паникой. Какому адвокату ты собрался звонить?

– Ну, как минимум, высокооплачиваемому.

Костя отмахнулся и решительным шагом покинул комнату, а Селиверстов поспешил за ним. Глаза у него слипались. Он все тер их и тер пальцами, и могло показаться, что его мучает нервный тик. Хотя, возможно, так оно и было.

Парни спустились на первый этаж и настороженно переглянулись.

У главного входа действительно стоял полицейский, мужчина средних лет с седыми висками и заросшим подбородком. С ним была женщина в пальто, довольно миловидная, со светлыми, подколотыми шпильками волосами. Она почему-то показалась Косте удивительно высокой. Или с ним играло воображение?

– Ромал? – поинтересовалась она, шагнув вперед. – Константин Ромал?

– Да. – Костя с показной небрежностью затормозил перед незнакомкой, сунув руки в карманы спортивных штанов, и подметил боковым зрением, что рядом остановился Артур. – А вы кто?

– Мы из социальной службы.

– Откуда?

– Мы пытались связаться с вами целое утро.

– Да я телефон вырубил, – повел плечами Ромал, – в чем дело-то?

Женщина и полицейский неожиданно переглянулись, и Косте стало не по себе… Он недоумевающе нахмурился, наклонил голову. Все это было довольно странным. Если бы его хотели арестовать, он бы уже шествовал к машине с наручниками на запястьях. Но никто не выкручивал ему рук и не требовал ответов. Незнакомка выглядела расстроенной.

– Я что-то натворил?

– Нет.

– Тогда в чем проблема?

– Сегодня утром, в районе шести утра, скончалась ваша мать – Анна Ромал. – Серые глаза незнакомки наполнились искренним сожалением, а Косте показалось, что тело прожег невидимый луч. Он сделал шаг вперед и прохрипел:

– Что?

– Ваш отец разговаривал ночью с комендантом общежития, он и вам пытался дозвониться, но вы не выходили на связь и тогда…

– Вы врете.

– Нет.

– Вы все врете! Я хочу поговорить с ней. Арт, набери ее номер.

– Да я… да, сейчас.

– Мы можем отвезти вас домой.

– Не собираюсь я никуда ехать! Я только вчера с мамой разговаривал, – процедил Костя и налетел на блондинку, словно торнадо, – только вчера!

– Кость, – Селиверстов протянул другу сотовый.

Ромал отвернулся и приложил трубку к уху, закрывшись от людей, от реальности, от кошмарного сна. Он зашептал:

– Мам? Мама?

Молчание. Непонятный треск и помехи. Костя по-детски обрадовался, услышав чье-то дыхание на другом конце провода, и острые когти на мгновение выпустили его легкие, позволив вдохнуть кислорода.

– Мам, – повторил он дрожащим голосом, – ты в порядке?

– Доигрался? – прохрипел прокуренный голос, и Ромал застыл, сжав телефон и в ужасе о распахнув глаза. Мир вокруг изменился, земля под ногами превратилась в океанские волны. – Хорошо хоть денег подзаработал, – прошипел отец, – оплатишь похороны.

Костя, казалось, окаменел. Все силы разом оставили его, рука опустилась, телефон выскользнул из пальцев. Он обернулся, уставился на Арта, а тот стоял рядом белый, как лист бумаги. На какое-то мгновение Костя почувствовал себя преданным. Ромал в ужасе смотрел на друга и ждал, что тот сейчас схватит его за руку и разбудит. Что все это – обыкновенный ночной кошмар и вот-вот прозвонит будильник, загорится свет и боль исчезнет. Но она не исчезала. Колючая, парализующая боль охватила все его тело.

– Мне очень жаль. – Женщина нахмурила лоб и несколько раз кивнула. – На данный момент я не могу назвать причину, но…

Легкие судорожно сжались, мир закружился и перевернулся. Ромал ударил себя по щеке. Потом еще раз и еще, но сон не прекращался. В глазах потемнело, и на Костю обрушился потолок. Но потолки не валятся на нас в реальной жизни! Такого не бывает. Не бывает! Не бывает! Слепой и ошарашенный, Костя сорвался с места, пьяно покачиваясь из стороны в сторону, а Артур протянул к нему руку:

– Кость.

Костя не слышал.

– Подожди.

Костя не собирался ждать.

– Стой, Кость, не уходи!

Костя ушел. Он вырвался из здания, глядя на мир сумасшедшими глазами, мечтая заорать во все горло – так, чтобы этот нелепый мир содрогнулся и распался на куски. Но сил у него не было. Вообще не было. Даже говорить не получалось. Он часто дышал, он нервно озирался по сторонам, и ему казалось, что вокруг рушатся дома, земля идет трещинами и распадается на части вечернее солнце. В голове парня неожиданно зазвучал мамин голос. «Вы меня убиваете». И Ромал яростно и искренне возненавидел самого себя. Свое тело. Свои мысли. Он зарычал от отчаяния. Так крепко стиснул зубы, что они заскрипели. А потом он помчался по городу, тщетно пытаясь убежать от своей сущности, от этой реальности, от правды и боли. Он несся по проезжей части, ему сигналили машины, а за ним бежал Артур и звал его по имени.

Но Костя не останавливался. Он бежал, чувствуя, как разрывается грудная клетка. У него перед глазами стояло лицо матери. Ее опечаленные глаза, изможденная фигура. Она никогда не говорила, что ей плохо, не признавалась, что она устала. Но Ромал должен был увидеть. Что он за сын, раз не понял? Что он за сын, раз ушел, когда хотел остаться? Вся вселенная и весь мир тянули его обратно. Ветер бил ему в лицо. Земля дрожала под ногами. А он все равно уехал. Сел в машину и оставил ее одну, поставив перед выбором.

Разорвав ей сердце.

Он все летел вперед. А Артур пытался его нагнать. В какой-то момент на перекрестке Костя пропал из виду, и Арт в панике осмотрелся, затормозил у перекрестка и схватился руками за голову.

– Нет, нет, – бормотал он, озираясь. – Костя! Кость!

Ромала нигде не было. Перепуганный Артур вытащил поцарапанный телефон, дрожащими пальцами набрал номер и снова побежал, высматривая знакомое лицо. Гудки нагло тянулись, время нагло неслось. Арт встряхнул головой и услышал:

– Артур, я сейчас…

– Пап, – перебил Марка Селиверстова блондин и повторил с дрожью в голосе: – Папа.

– В чем дело? – Тон отца тут же переменился.

– Пап, все плохо. Я не знаю, что делать. Он убежал, а я за ним не успел.

– Кто убежал?

– Костя.

– Почему он убежал?

– Тут такое дело, пап, у него мама умерла. – Повисло молчание. Артур испуганно смахнул навернувшуюся на глаза пелену. – К нам в общагу пришли, сказали, причина пока не установлена, я не особо понял, пап.

– Ты где сейчас?

– Рядом с общагой.

– А Костя куда побежал?

– Не знаю, вообще ни черта не знаю.

– Нужно найти его. – Послышался стук дверей. Марк вышел из офиса и направился к машине. Зазвенела разблокировка сигнализации. – Может, он домой поехал?

– Может.

– Где он живет?

– Я скину тебе адрес, а сам с Даней его тут поищу.

– Отдышись, ладно? – Марк переложил трубку в другую руку и пристегнулся. – Все будет в порядке с Костей. Он умный парень.

– Ты его не видел.

– Скоро увижу. Лучше подумай, куда он еще мог пойти.

– Я подумаю.

– Думай. И будь на связи.

– Ага, хорошо, пап.

Но как тут думать, когда голова раскалывается? Арт позвонил Даниилу и сказал, чтобы тот срочно подъехал к закусочной на углу, где они когда-то ели пиццу, а сам потер виски и остановился на секунду, чтобы собраться с мыслями. Руки ходили ходуном. На улице стоял дикий холод. Садилось солнце. Парень выпрямился и внезапно понял, что должен позвонить еще одному человеку.

Алина не подняла трубку с первого раза. Наверное, показывала характер, а может, и не слышала – кто знает? Но Артур вдруг на нее так разозлился, что готов был закричать во все горло, прямо посреди улицы. Девушка наконец-то ответила, сказала:

– Не собираюсь с тобой разговаривать.

А Селиверстов стиснул зубы, кулаки и неожиданно… сдулся. Он сгорбился, тяжело осел на тротуар и прикрыл лицо рукой. Прохожие смотрели на него, а он тяжело дышал, не до конца понимая, что вообще происходит.

– Эй, – недовольным тоном бросила Алина, – язык прикусил?

– Не прикусил.

– Сам позвонил и молчишь? Что ты из себя строишь?

– У Кости мама умерла, – убитым голосом прохрипел Артур, и Алина замолчала. – Он куда-то убежал, и я не знаю, куда. Я не успел его догнать, Алин.

– Но как же… боже мой, Арт.

– Я позвонил папе.

– Он поможет?

– Он поехал к Косте домой, я скинул адрес. Но я не думаю, что Костя там, Алин. Он из дома выбежал в штанах спортивных, у него ни телефона с собой, ни денег. Он, конечно, и так доберется. Больно умный. Но зачем ему туда? Чтобы убедиться? Нет, он не захочет туда возвращаться, я, блин, зуб даю, Алин.

– Значит, он где-то рядом, – испуганно пролепетала девушка, – Артур, найди его, он же сделает с собой что-то. Он же не контролирует себя. Он может сломаться, Арт.

– Он сильный.

– Сильный? – Алина едва не прокричала это слово, она зажала рукой рот и вдруг зажмурилась, почувствовав, как в груди образовывается огромная дыра. – Ты как будто не знаешь его, как будто совсем его не знаешь!

– А ты знаешь?

– Он мне про одно место рассказывал, – неожиданно вспомнила шатенка, и в ее голосе зазвучала надежда: – Про крышу с горгульями.

– Что за крыша?

– Где-то рядом с галереей, где выставлялись мои картины. Артур, ты должен поехать туда, слышишь? Ему там понравилось, это недалеко от общежития.

– Но как я найду эту чертову крышу? – растерялся Арт, поднявшись на ноги. – В Питере полным-полно крыш со скульптурами, Алин, они, блин, на каждом шагу.

– Значит, придется обследовать все крыши.

– Да. Ты права.

– Я выезжаю.

– Позвони, как будешь в центре.

– Хорошо.

– И, Алин.

– Да?

Селиверстов глубоко втянул в себя воздух и сказал:

– Папа сказал, что с ним все будет в порядке.

Девушка хотела ответить, но не нашла слов – ведь она до сих пор не научилась верить в счастливые концы. Артур дождался Даню, и они понеслись к картинной галерее, перегоняя и время, и страхи. Блондин крепко сжимал в пальцах телефон, а Волков – руль.

– Не могу высматривать его и вести машину, – сбивчиво протараторил он, – не могу, не получается.

– Ничего страшного.

– Это страшно, я не могу, не могу следить за дорогой и искать, Артур. Не могу.

– Я буду искать.

– Будешь?

– Буду.

Даниил сосредоточенно переключал передачи и глядел перед собой, дергая уголками губ. У него тряслись колени. Хотелось прижать их руками, но он боялся отпустить руль. В голове шумело, глаза щипало, к горлу подкатывала тошнота. Даня старался ровно дышать и периодически посматривал на Артура. Тот не показывал эмоций и вел себя собранно и решительно. Он чувствовал ответственность за Волкова и пытался вселить в него уверенность. И плевать, что сам он никакой уверенности не испытывал. Плевать, что ему хотелось кричать, а руки все тянулись к телефону, чтобы набрать номер Кости, хотя мозг понимал, что Костя не ответит. Страх и беспомощность породили в голове Селиверстова удивительную иллюзию, что ему удастся найти друга при любых обстоятельствах. Надо лишь казаться сильнее, бесстрашней. Тогда он и сам поверит, что надежда никуда не испарилась.

Они колесили по улицам уже чуть больше получаса.

Где же эта самая крыша? Вдруг Ромал пошел не туда и они ищут не там, где надо? Арт гнал от себя эти вопросы, злился на самого себя и не отводил глаз от окна. Солнце садилось, холодный март говорил с Артом прохладным ветром, и птицы перепархивали с дома на дом, следуя за синей машиной.

– Что за… – Артур вдруг прищурился и подался вперед. Он нахмурился, перевел дыхание и отрезал: – Тормози.

– Что?

– Тормози, Дань, тормози!

Волков испуганно свернул к обочине, а Селиверстов выскочил из машины, не сводя зеленых глаз со скульптур. Это были горгульи, штук шесть. А еще он увидел на самом краю крыши темноволосого парня.

Дыхание у Артура перехватило. Он достал телефон и набрал сестру:

– Алин?

– Вы нашли его? – воскликнула девушка.

– Нашли.

– Где?

– Напротив «Старбакса». В трех кварталах от твоей галереи. – Арт позвал Даниила, и они вместе перебежали через дорогу. – Позвони папе, слышишь?

– Он в порядке?

– Позвони папе.

– Что с ним? Он…

Артур сбросил звонок и поднял взгляд к крыше. Ромал стоял на краю, и со стороны казалось, будто он чуть ли не висит в воздухе. Его лица не было видно, голова была опущена, руки, как плети, висели вдоль туловища. Давно он там? Сколько уже стоит на краю? Артур кинулся к прутьям и полез наверх. Замерзшие пальцы плохо слушались, ноги соскальзывали. Кроме ребят, никто больше не заметил Костю – он ведь сливался с темным небом. А может, людям просто не хотелось его замечать? Они шли себе по делам, бежали с работы, торопились по домам. Какое им дело до остальных?

Блондин забрался наверх, помог подтянуться Дане и, крадучись, двинулся к Ромалу, протягивая к нему руку:

– Костя?..

Вортако не обернулся. Он смотрел вниз, но, хотя его лицо не выражало никаких эмоций, сердце пылало. Парень глядел на носки кроссовок, которые торчали над обрывом. Всего один шаг, один толчок, одно дуновение ветра – и все. Сердце успокоится.

– Кость, слушай, не валяй дурака.

– Что он делает? – не понял Волков и встревоженно дернул Артура за локоть. – Что он делает? Скажи, чтобы он так не делал, пожалуйста, скажи ему.

– Кость, посмотри на нас.

– Почему он не отвечает?

– Эй, друг, хватит туда пялиться.

Ромал не шевельнулся. Артур вдруг разозлился и зажмурилась от обиды, или отчаяния, или беспомощности. Он понятия не имел, что говорить! Что делать! Он снова сделал пару шагов вперед, и тут Ромал неожиданно занес ногу над пропастью. Легкие у Арта судорожно сжались.

– Что ты… – Он остолбенел от ужаса. – Какого хрена, вортако! Слезай!

– Не хочу, – наконец ответил тот.

– А мне плевать, чего ты там хочешь. Нельзя же так. Ты не должен стоять тут, друг, это неправильно. Что бы твоя мама сказала?

– Она мне больше ничего не скажет.

– Кость…

– Она умерла.

Его голос был настолько спокойным, что от этого становилось по-настоящему страшно. Как можно говорить так равнодушно и при этом стоять на краю крыши? Артура пугало и молчание Кости, и его короткие ответы. Костя смотрел в бездну, но не тянул время, не боялся. Он прощался, просчитывал варианты, он действительно собирался прыгнуть, и самое жуткое заключалось в том, что он мог это сделать. Он никогда не был трусом, а чтобы закончить свою жизнь раньше срока, нужно мужество. Вот такой вот парадокс: слабые, сломленные люди хватаются за лезвие, принимают смертельную дозу таблеток, делают шаг с крыши и в итоге переступают черту, найдя в себе столько сил, сколько никому из нас и не снилось.

– Пожалуйста, – в отчаянии прохрипел Селиверстов, шагнув вперед, – друг, слезай.

Ромал не ответил. Ветер теребил его волосы, мурашки бегали по оголенным рукам. Он в полнейшем трансе рассматривал людей под ногами. А те, словно муравьи, ходили по тротуарам, разговаривали, смеялись, ссорились и не видели его. Как всегда. Дыра в его груди становилась все больше. Косте казалось, что порывы ветра проскальзывают сквозь нее, потому что знобило не только тело, но и все внутренности.

Неожиданно на крыше появилась Алина. Замерев у бортика, она чуть не рухнула на колени от потрясения. Ромал обернулся. Возможно, он уловил в воздухе сладкий запах ее духов, возможно, сработала интуиция. Они посмотрели друг на друга, и между ними пронеслось множество несказанных слов. Алина протянула к нему руку, но Костя отвернулся. Ему вдруг стало еще больнее, словно шатенка принесла с собой напоминания о том, что у него могло бы быть. Алина подошла к брату и схватилась за его руку, а тот беспомощно покачал головой.

– Слушай, я не умею говорить, я не знаю, что говорить, – преодолевая леденящий ужас, бормотал Артур, – но ты должен знать, что ты не один, мы ведь с тобой, вортако. Этого мало, черт возьми, я понимаю, что этого чертовски мало. Но мы здесь.

– Здесь. – Вспышка – темнота. Вспышка – и земля так близко. – Только это неважно.

– Как это неважно? – возмутился Селиверстов, отстранившись от сестры. – О чем это ты, брат? А что тогда важно? Подойди и скажи мне в лицо, что тебе, блин, неважно.

Костя приподнял подбородок, прикрыл глаза и сказал:

– Уходите.

– Размечтался.

– Уходите.

– Хоть сто раз повтори. Я с этого места не сдвинусь, уловил? Я никуда не уйду!

– Не надо, – прошептала Алина, потянувшись к брату, – не кричи, пожалуйста.

– Не кричать? – Арт, потеряв самообладание, всплеснул руками: – А как тут вести себя адекватно? Как говорить адекватно? Этот самовлюбленный идиот забрался на крышу и твердит мне, чтобы я сваливал? А ты бы свалил на моем месте? – спросил он, обернувшись к Ромалу. – Ты бы меня бросил? Нет, черт возьми, ни хрена.

Девушка схватилась за голову, сжав виски. Как же звенело в ушах! Алина уставилась на Костю и увидела кого-то чужого. До него не докричаться, его не переубедить. Он смотрел в лицо своей смерти и не боялся. Ромал ненавидел себя. Именно это Алина увидела в его угольных глазах. В них горела лютая ненависть, до слов Артура, до нее Косте не было никакого дела.

Упадет? И славно. Именно этого он и добивался.

Ромал всегда был хорошим психологом. Как бы он поступил? Что бы посоветовал?

Задача: парень стоит на краю крыши и ненавидит себя, при этом он остается все тем же парнем, который порвет на куски любого, кто причинит вред его друзьям. Вопрос: как уберечь его от продиктованного отчаянием шага?

Алина порывисто сняла пальто, кинула его себе под ноги, а потом побежала вперед и ловко залезла на бетонный бортик. У Артура, казалось, легкие отказали.

– Что за… черт возьми, ты-то что творишь!

– Да ничего, – с показной небрежностью ответила девушка и медленно выпрямилась. Ромал так посмотрел на нее, что она должна была сгореть, воспламениться, но она лишь улыбнулась и повернулась лицом к пропасти: – А тут высоковато.

– Бога ради, ты спятила! Быстро вернись!

– Не хочу.

– Алина! Клянусь, я тебя сейчас прикончу!

– Не утруждайся, – отмахнулась девушка и покосилась на Костю: – Ну что? Прыгаем?

Ромал прищурился и процедил:

– Ты что делаешь?

– Собираюсь прыгнуть.

– Спускайся к брату.

– Хорошо. Но только если ты спустишься со мной.

Костя тяжело задышал, его ноздри раздувались. Сжав кулаки, он гневно, невнятно прорычал:

– Не играй со мной.

– Эту игру затеял ты сам, – выпалила девушка, – я всего лишь хотела, чтобы ты обратил на меня внимание. Но ты, видимо, так ничего и не понял. Не понял, что я сойду с ума, если с тобой что-то случится. Не понял, что есть люди, которым ты нужен.

– Замолчи, – резко отвернулся Костя.

– А что? Не веришь, что кому-то станет так же больно от твоей смерти, как тебе – от смерти матери? Не веришь, что мы стоим здесь, потому что боимся никогда больше тебя не увидеть? Никогда в жизни, Костя, это, блин, чертовски долго. Так что я не знаю, как там Артур и Даня, но я ждать не собираюсь. – Алина сглотнула, повернулась к пропасти и кивнула: – Я тоже прыгну.

– Блефуешь.

– Поспорим?

– Господи, Костя, пожалуйста, – взмолился Селиверстов, ступив вперед, – вы оба…

Неожиданно пронесся сильный порыв ветра, и девушка покачнулась в сторону. Арта парализовало, Ромал дернулся вперед, а Алина выровнялась и бросила:

– Чуть не грохнулась.

– Черт, – блондин закрыл лицо руками и отвернулся, – черт подери.

– Быстро слезай! – закричал Костя и подошел к веснушчатой девушке, не обращая внимания на высоту в пять этажей. – Сейчас же слезай обратно.

– Слезу с тобой.

– Хватит.

– Я слезу только с тобой!

– Да какого черта?

– Хочешь прыгать? Давай! – звонко воскликнула Алина и вздернула подбородок. – Я ведь выполню свое обещание, ты, черт возьми, знаешь, что я это сделаю.

– Прекрати нести чушь! Ты вообще не должна тут находиться!

– А ты должен?

– А я должен.

– И по какой же причине?

– Я убил свою маму.

– Вот, значит, как.

– Я виноват в том, что ее больше нет.

– Ты любил свою маму, Костя, и забрался на крышу не потому, что винишь себя в ее смерти, а потому, что тебе больно. Тебе. Больно. Вина тут ни при чем.

– Не надо рассказывать мне, что я чувствую, – громко отчеканил парень и посмотрел на Алину сверкающими, отчаянными глазами, – я стою здесь, потому что жизнь больше ни хрена не значит… ни хрена!

– А как же мы?

– А что вы?

– О нас ты не подумал?

– Переживете.

– Да? – рассердилась Алина и до крови впилась ногтями в ладони. – Ну, тогда почувствуй, каково это.

Она решительно наклонилась вперед, но Костя порывисто дернул ее на себя и зарычал:

– Какого черта!

– Не нравится?

– Ты не… – Он невольно покосился на Артура и увидел, как у того подкосились ноги. Даня подбежал к Селиверстову и подхватил его за плечи. – Ты с ума сошла?

– Мы оба стоим на краю. Мы оба сошли с ума.

– Перестань.

– Перестану, если ты спустишься вместе со мной.

– Я не хочу, – процедил Костя дрожащим голосом. Из его глаз смотрела такая боль, что девушка вздрогнула. – Это больно, Алин, это очень больно.

– Ты справишься.

– Я не могу…

– Все ты сможешь.

– Нет, на этот раз все иначе. Мне дышать больно, Алин. Мне нечем дышать.

– Тогда давай прыгать.

– Никуда ты не прыгнешь.

– Прыгну, конечно.

– Я не позволю.

– А мне стоять и смотреть, как ты ставишь точку? – разозлилась Алина и прикусила губы. Слезы выступили у нее на глазах, и она попыталась остановить их, но не смогла.

– Позволь мне поступить правильно.

– Будет правильно, если мы умрем?

– Нет никаких «мы».

– По-моему, я уже объяснила, что мы прыгнем вместе.

– Издеваешься? – взорвался парень и схватился за плечи Алины с такой яростью, что они дернулись в сторону и опасно приблизились к краю. – Моя мама умерла! – Он рывком притянул ее к себе. – Она не посмотрит на меня, не обнимет меня. Я не увезу ее из старого дома, не сделаю ее жизнь лучше.

– Так бывает, – твердо сказала Алина, – люди умирают.

– Замолчи!

– Люди умирают неожиданно и оставляют нас не по своей воле, а ты стоишь на краю крыши, как трус, как самый настоящий предатель!

– Остановись.

– Ты предаешь ее, Костя.

– Прекрати! – в отчаянии прокричал парень, но шатенка продолжила:

– А что насчет Артура и Дани, что насчет меня? – Глаза Алины покраснели от слез. – Нас ты не предаешь? Нам, типа, больно не будет? Думаешь, ты не прорубаешь во мне дыру размером с мегаполис, стоя на краю этой долбаной крыши? Думаешь, все это шутки? Да пошел ты, Костя, пошел ты к черту! Я лучше прыгну, чем буду жить с этим дерьмом.

– Алина.

– Мы прыгаем или нет?

– Хватит.

– Прыгаем или нет?!

Костя в смятении уставился на девушку и крепче сжал ее плечи. Он не знал, как ему быть, когда Алина стояла рядом с таким ужасом в глазах. Ясно было, что она искренне переживает за его жизнь, но с какой стати? Неужели он ей так дорог?

Костя опустил руки, отвернулся и зажмурился, признавая свое поражение. Но где-то внутри по-прежнему гнездилась жгучая боль, которую не излечить никакими словами. Ветер бил в лицо, Алина молчала, позади стояли друзья, а прямо под ногами зияла пропасть. Он все еще мог прыгнуть. Все еще мог поставить точку.

– Все сломано, Алин, – мертвым голосом признался Костя. – Сердце… его нет.

– Есть, конечно.

– Одни осколки.

– Значит, я соберу их, – расплакалась девушка и порывисто смахнула слезы со щек, – и твое сердце будет еще сильнее. Так ведь ты говорил?

Ромал растерянно уставился на веснушчатую замерзшую девчонку в вязаной шапке и черной кофте… с красным от холода носом и красными от слез глазами. Он неожиданно почувствовал, как новая горячая волна отчаяния захлестнула его с головой. Неужели она ничего не забыла? Неужели она запомнила тот вечер? Он вдруг с болью улыбнулся и прошептал:

– Мы разорвали ее. Разорвали мою маму.

– Неправда.

– Разорвали ее на части. Как… – Парень повел плечами, взмахнул рукой и уставился на небо, борясь с ядовитыми, колючими слезами. – Как вещь.

Алина нерешительно протянула парню руку. Он посмотрел на нее. Вспомнил, как она протянула ему руку на пороге коттеджа… она все время помогала ему. Почему он не замечал этого раньше? Костя прикоснулся пальцами к ледяной руке Алины, спустился с бортика и помог спуститься ей.

Они посмотрели друг на друга похожими карими глазами и замолчали, казалось, на целую вечность, а потом Алина подошла к Ромалу, обняла его, и он судорожно обнял ее в ответ, зарывшись носом в ее волосы.

– Почему я не понял, что ей плохо?

– Ты не виноват.

– Виноват. – Костя вдруг так задрожал, будто на него обрушились все северные ветра мира. – Она не заслужила, этого не должно было… не должно было… – Ромал расплакался, обняв девушку еще крепче, а Артур ошеломленно наблюдал за происходящим круглыми глазами. Он до сих пор не мог пошевелиться. Костя отчаянно плакал, содрогаясь всем телом, а Алина все пыталась покрепче прижать его к себе. – Я же говорил с ней вчера, мы говорили, Алин. Почему так случилось? Почему?

Даня тихонько подошел к другу и погладил его по спине, но Артур так и не двинулся с места. Он наблюдал за вортако и знал, что и сам плачет. В конце концов он порывисто отвернулся и вытер щеки.

Пожалуй, сегодня на краю крыши побывали не только Костя с Алиной, но и каждый, кому была дорога их жизнь.