Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5)

Помимо этой изнурительной работы, заключенные подвергались зверскому обращению со стороны эсэсовцев и "капо", которые их избивали, травили собаками.

Документ Ф-274, РФ-301, дает нам официальное подтверждение этим фактам.

На страницах 77 и 87 этого документа говорится о том, что все заключенные, будучи в самых антисанитарных условиях и независимо от состояния здоровья, принуждались к выполнению работ. Для заключенных не существовало карантина даже во время больших эпидемий.

Французский документ Ф-392, РФ-330, является свидетельским показанием доктора Штейнберга, которое подтверждает показание Вайян-Кутюрье.

"Утром мы получали пол-литра жидкой похлебки. Во время умывания надзиратель, стоявший у дверей, подгонял нас дубинкой. Отсутствие элементарных санитарных условий вызвало эпидемию гифа".

Пятый абзац: "Нас снабдили деревянными башмаками, и через несколько дней ноги покрылись ранами, которые вызывали флегмону. Во многих случаях это кончалось смертью".

Председатель: Господин Дюбост! Трибунал рассмотрел вопрос о доказательствах, которые Вы представили о концлагерях, и придерживается такого мнения, что на данной стадии Вы представили достаточно доказательств вины подсудимых. Если подсудимые будут пытаться опровергать эти доказательства, то Вы, согласно пункту "е" статьи 24 Устава, имеете право представить дополнительные подтверждающие обвинение доказательства, если Трибунал найдет возможным принять их. Поэтому Трибунал считает, что не в интересах процесса, который по Уставу должен вестись так быстро, как это возможно, представлять дальнейшие доказательства по вопросу о концентрационных лагерях на данной стадии процесса, если подобные доказательства не являются какими-либо особо новыми материалами, на которые Вы еще не обращали нашего внимания. Если такие материалы имеются, то мы хотели бы, чтобы Вы их подробно охарактеризовали, прежде чем представить их Суду.

Дюбост: Я благодарю Трибунал за вынесенное им решение. Я не скрою, что прежде чем я уточню, на каких именно вопросах следует особо остановиться, мне потребуется несколько минут...

Председатель: Господин Дюбост, возможно Вы могли бы в течение перерыва решить, имеются ли какие-либо особые новые пункты по вопросу о концентрационных лагерях, а пока перейти к другому вопросу?

Дюбост: Я считаю предварительно доказанным, что Германия в лагерях для интернированных и в концлагерях проводила политику, преследующую цель уничтожения своих противников и в то же самое время создания режима террора, который она использовала для того, чтобы содействовать достижению своих политических целей...

Сражавшиеся патриоты не были единственными жертвами этой террористической политики, даже их семьи подвергались преследованиям. Репрессиями угрожали их родственникам, и эти угрозы приводились в исполнение.

Мы предъявляем документ ПС-719, РФ-406. Этот документ Трибунал обнаружит на странице 147 представленной нами книги документов.

Это копия телеграммы из германского посольства в МИД Германии, в которой посол сообщает о разговоре представителей Виши с Лавалем.

Автор этой записки (вероятно, Абец) объясняет, что Буске, с которым был Лаваль во время этого разговора, заявил, что ему совершенно ничего не известно о недавнем побеге брата Жиро.

"Госпожа Жиро, трое его дочерей, другой брат генерала и его невестка, кажется, находятся в лагере Валь-ле-Бен.

Я ответил, что эта мера является недостаточной и что ему не следовало бы удивляться, если в один прекрасный день полиция примет более строгие меры, учитывая, что французская полиция проявила несостоятельность в ряде случаев".

Угроза была приведена в исполнение. Мне сообщали уже, что семья генерала Жиро была угнана...

Все они были невиновны и не принимали участия в организации побега Жиро, но были наказаны за побег.

Я уже неоднократно показывал, что в стремлении создать царство террора немцы использовали средства, которые возмущают сознание честных людей. Одним из этих отталкивающих средств был призыв к доносу.

В документе Ф-278(в) на странице 152, предъявляемом под номером РФ-408, воспроизводится приказ от 20 сентября 1941 г., который являлся столь откровенным нарушением международного права, что это даже привело в беспокойство имперское министерство иностранных дел.

Этот приказ предписывает:

"Если кому-либо станет известно, что оружие находится во владении или хранится лицами, не имеющими на то разрешения, следует в обязательном порядке делать заявления об этом в ближайшее бюро по приему оружия".

Министерство иностранных дел, 29 июня 1942 г., выступило против проекта ответа на французскую ноту, которой в настоящее время в нашем распоряжении нет, но которая является протестом в ответ на упомянутый приказ от 27 декабря 1941 г.

Во втором абзаце проекта немецкой ноты вкратце изложены аргументы французского протеста. Французы, видимо, писали, что если бы французы оккупировали какую-либо германскую территорию, они, безусловно, сочли бы бесчестным любого немца, который выдал бы оккупационным властям нарушителя изданных ими приказов, причем эта позиция была принята германским министерством иностранных дел.

Далее в проекте ноты говорится:

"Основываясь на упомянутых соображениях, министерство иностранных дел считает спорным указание наказывать лиц, не заявивших о владельцах оружия. Предписание о наложении наказания, сделанное в столь общей форме, тем более нецелесообразно, что дало бы возможность французам заявить, что германская армия требует от них действий, которые сама расценивала бы как преступные в том случае, если бы они были совершены немцами".

Я повторяю, что этот проект ноты подготовлен в германском министерстве иностранных дел и подписан Штраком.

Не существует более сурового осуждения германской армии, чем то, которое исходило от самого министерства иностранных дел Германии.

Представители гитлеровской армии выразили свое отношение к ноте так:

"Берлин. 8 декабря 1942 г. Верховное командование германских вооруженных сил.

Верховное командование германских вооруженных сил считает:

Не представляется необходимым открывать дискуссии с французским правительством по вопросу о праве, на которое оно ссылается. Вследствие этого мы также считаем, что не следует отвечать на французскую ноту".

Этот ответ к тому же начинается с утверждения, что любое смягчение отданных приказов будет рассматриваться во Франции и Бельгии как признак слабости.

То, что германская армия причинила оккупированным странам Западной Европы, не явилось признаком ее слабости. Она показала себя как армия, осуществлявшая террор, она создала царство террора во всех наших странах, и это она делала для того, чтобы представить возможность развиваться политике уничтожения побежденных народов, что по представлению всех нацистских руководителей, оставалось главной, вернее, единственной целью настоящей войны.

Эта террористическая политика, с примерами которой Трибунал только что ознакомился, в частности, в вопросе о репрессиях в связи с нападением наших внутренних сил на силы противника, эта политика проводилась без всякой военной необходимости во всех странах Запада. Совершенные врагом опустошения весьма многочисленны. Мы ограничиваем изложение наших материалов описанием разрушения Роттердама, которое было произведено уже после того, как город капитулировал и оставалось лишь определить условия капитуляции. Во-вторых, мы хотим дать описание затопления, произведенного германской армией без какой бы то ни было военной необходимости, в 1945 году, накануне краха, когда уже стало ясно, что игра окончательно проиграна.

Мы избрали в качестве примера разрушение Роттердама потому, что это был первый террористический акт, совершенный Германией на Западе.

Мы останавливаемся на искусственно созданном наводнении потому, что без своих дамб, без пресной воды Голландия перестанет быть Голландией и прекращает существование в тот день, когда ее дамбы уничтожены.

Вот какова была реализация планов уничтожения противника, планов, которые были подготовлены Германией задолго до их проведения в жизнь, о чем свидетельствуют слова Гитлера, которые я процитировал в начале изложения материалов по этому вопросу, планов, которые Германия осуществляла до самого последнего момента, свидетельством чего являются бессмысленные наводнения.

Мы предъявляем документ Ф-719, который Трибунал обнаружит на странице 38 находящейся перед нами второй книги документов, являющийся голландским отчетом относительно бомбардировки Роттердама и капитуляции голландской армии.

На страницах 38 - 39 находятся копии перевода документов, которыми обменялись командующий германскими войсками, осаждавшими Роттердам, и полковник, командовавший голландскими войсками, защищавшими город.

На странице 40 имеется представленный капитаном инженерных войск Беккером доклад о событиях, происшедших в тот вечер, и последовавшем за ними пожаре в городе.

"В 10.30 германский парламентер явился с ультиматумом, который не был подписан и в котором не было никаких указаний на отправителя ультиматума, предлагавшего голландцам капитулировать до 24-х часов 30-го числа. Этот документ был отослан обратно полковником голландской армии, который потребовал, чтобы ему сообщили фамилию и воинское звание офицера, обратившегося с этим ультиматумом.

В 12.15 на линию германских войск явился капитан Беккер, который был принят германским офицером. В 12.35 он вел с ним переговоры в закусочной. Германский генерал написал условия капитуляции в ответном письме...

В 13.20 капитан Беккер отбыл из пункта, где происходили переговоры, с условиями капитуляции, на которые следовало дать ответ. Его сопровождали два германских офицера. Когда они находились в пути, над ним пролетали эскадрильи германских самолетов, сбрасывавшие светящиеся красные ракеты. Это происходило в 13.22 и в 13.25.

В 13.30 первые бомбы начали падать на Роттердам, и город был полностью сожжен". Страница 41:

"Вступление германских войск должно было состояться в 18 ч. 50 м., оно произошло раньше назначенного срока, а именно в 18 ч. 20 м.". Четвертый абзац:

"Позднее немцы заявили капитану Беккеру, что красные ракеты предназначались для того, чтобы избежать бомбардировки. Между тем управление самолетами по радио было бесперебойным. Капитан Беккер выразил свое удивление, что сигнал для предотвращения бомбардировки был передан с помощью ракет".

Затопление польдера в Верингермеер началось 9 и 10 апреля 1945 г. Трибунал обнаружит на странице 4 книги документов доказательство этого:

"В тот день германские военнослужащие появились на территории польдера, они отдавали приказания и выставили охрану у плотины".

"17 апреля 1945 г. в четверть первого они взорвали плотину так, что две части ее были разрушены таким образом, что они лишь едва возвышались над поверхностью Нисельмеер".

"О населении. Оно было поднято по тревоге ночью с 16 на 17 апреля" - то есть в тот момент, когда вода начала заливать польдер...

Сообщение, полученное мэром, о том, что в полдень, возможно, будет разрушена плотина, передавали в Верингермеере из дома в дом. Для эвакуации большого польдера, занимавшего около 20 тысяч гектаров, было предоставлено времени всего с 8 ч. 30 м. до 9 часов.

Телефонная связь полностью прервана, использовать автомобили было невозможно. Поэтому уведомлено было всего несколько человек и то лишь в 8 часов утра...

Срок, предоставленный населению для эвакуации, следовательно, был слишком коротким...

Утром 17 апреля, в день, когда произошла эта катастрофа, группы германских солдат начали грабежи. Эти солдаты прибыли из Вирингена. Все, что они не хотели грабить, они уничтожали..."

Этот польдер занимает площадь, равную половине всей затопленной территории Северной Голландии. Он был затоплен 17 апреля, то есть тогда, когда германская армия уже потерпела поражение.

Голландия прилагает усилия к тому, чтобы отвоевать этот польдер у воды. Ее мужество, усердие и энергия являются предметом нашего восхищения, но, тем не менее, ущерб, причиненный ей германской армией 17 апреля, колоссален.

Во всех странах Запада политика террора и политика уничтожения переплетались теснейшим образом.

Мы предъявляем документ С-45, РФ-410. Это приказ от 10 февраля 1944 года, который показывает нам, что, по мнению руководителей германской армии, карательные меры должны были осуществляться без учета каких бы то ни было соображений:

"Ответный огонь открывать немедленно, если при этом и погибнут невиновные, хотя это и вызывает сожаление, но виновниками в данном случае являются только террористы".

Эти строки подписаны офицером штаба германского военного командования в Бельгии и Северной Франции, и начальство ни разу не выразило ему своего неодобрения.

Предъявляемый под номером РФ-411 документ Ф-665 свидетельствует о том же:

"Производство розыска в находящихся под подозрением деревнях требует опыта. Следует обращаться к помощи частей СД и гестапо. Сообщников партизан следует разоблачать и хватать без всякой жалости "

Этот документ датирован 6 мая 1944 г. и исходит от верховного командования германских вооруженных сил. Он изобличает не только генеральный штаб армии, но и управление по набору и использованию рабочей силы, то есть Заукеля, а также организацию Тодта, то есть Шпеера

Действительно, в предпоследнем абзаце мы читаем:

"Настоящее указание имеет силу не только в отношении всего состава германских вооруженных сил, но и в отношении всех органов, действующих на оккупированных территориях, местных управлений по набору и использованию рабочей силы организации Тодта".

Эти приказы по замыслу были направлены на истребление невинного гражданского населения и проводились в жизнь со всей жестокостью путем постоянного сотрудничества германской армии, СС, СД и ЗИПО, действия которых вызывали у населения всех стран Запада одинаковое отвращение и осуждение.

В дневнике боевых действий генерала Бродовского, уже предъявленном Трибуналу сегодня утром под номером РФ-405, Вы найдете слова о том, что были проведены карательные операции. "Одна из них была предпринята в юго-западном районе департамента Дордонь у Лалинда".

И далее в записи от 14 июня 1944 г. говорится о разрушении Орадур-сюр-Глан. В дальнейшем я возвращусь к вопросу о разрушении этого французского города, а сейчас цитирую:

"Было расстреляно 600 человек. - Пишет генерал Бродовский. - Все мужское население Орадура было расстреляно. Женщины и дети укрылись в церкви. Церковь была подожжена. В церкви были сложены снаряды. Все женщины и дети погибли".

Мы сообщим вам вскоре о результатах произведенного французами расследования, и Трибунал увидит, сколь лживо было описание разрушения Орадур-сюр-Глан, данное генералом Бродовским.

Читаю далее:

"Тюль, 9 июня 1944 г.

Террористы совершили нападения на казармы, занимаемые 13-й ротой 95-го охранного полка.

Сражение закончилось благодаря прибытию подкрепления - бронетанковой части из дивизии "Дас Рейх".

120 жителей Тюлля были расстреляны, 1000 - переданы в руки СД в Лиможе для производства расследования".

Мы приведем примеры террористической политики истребления в Голландии, Бельгии и других оккупированных странах Запада.

Вот еще один из тысячи примеров: массовая казнь в Пюттене (Голландия) 30 сентября 1944 г. О ней говорится в документе Ф-224, РФ-324.

30 сентября 1944 г. участниками голландского движения Сопротивления в Пюттене было совершено нападение на немецкий легковой автомобиль. Немцы решили, что деревня является пристанищем партизан, и отправили туда карательный отряд. Они обыскали дома и собрали население деревни в церкви.

Один немецкий офицер был ранен и взят в плен участниками Сопротивления. Немцы потребовали, чтобы офицера выдали в ближайшие 24 часа, и обещали, что в этом случае не будет предпринято никаких мер. Офицер был освобожден после того, как ему была оказана медицинская помощь солдатами голландского движения Сопротивления, которыми он был захвачен. Тем не менее, несмотря на данное обещание, в отношении населения деревни Пюттен были предприняты карательные меры.

Голландское правительство так описывает это событие:

"Собранному в церкви населению было сообщено, что все мужчины будут угнаны, а все женщины должны будут покинуть деревню, деревня же будет разрушена. Было сожжено 105 домов. Восемь человек, которые пытались спастись, в том числе и одна женщина, были убиты выстрелами из винтовок...

Мужчины были увезены в концентрационный лагерь в Амерсфорте. Среди них находилось много людей, которые случайно оказались в блокированной деревне, но уйти им не позволили. Из лагеря в Амерсфорте было отобрано около 50 человек, 12 - выпрыгнули в пути из поезда, и, наконец, 622 человека перегнали в лагерь Освенцим. Большинство из них умерло за первые два месяца пребывания там. Из 662 человек, которые были угнаны, после освобождения лагеря возвратилось лишь 32 человека из деревни Пюттен и 10 человек из других мест".

Относительно Бельгии мы сообщим лишь несколько фактов, о которых говорится в документе Ф-685, РФ-394.

В двух последних абзацах на странице 48 описывается убийство немцами, разыскивавшими солдат бельгийской подпольной армии, молодого человека, который спрятался в укрытии.

В Гервэ немцы стреляли в автомобиль, переполненный молодыми людьми, и убили двоих из них. В этот же день немцы, ехавшие в танке, убили нескольких лиц гражданского населения.

Далее описываются массовые казни представителей подпольной армии. Цитирую:

"По немцам стреляли. Тогда они форсировали Маас, сожгли 58 домов и убили 13 человек..."

В пяти следующих абзацах говорится о разрушениях, бессмысленных с военной точки зрения.

Перейдем к последнему абзацу: 3-го числа в Арен донке было убито 80 человек, 5 домов было сожжено. В Сент-Юбере 6-го числа было убито 3 человека и 4 дома сожжено. В Оди была планомерно разрушена деревня: 40 домов было разрушено и 16 человек было убито, в Маркуре 10 человек было расстреляно и 36 домов сожжено, в Неротерене было расстреляно 9-го числа 9 человек, в Ост-Хаме 10-го числа было расстреляно 5 человек, в Бе-250 лен-Неге 71-го числа было расстреляно 10 человек.

На странице 50 дается описание незаконных изъятий, произведенных немцами в то время, когда фронт временно стабилизировался. В предпоследнем абзаце говорится о том, что когда немцы отступали перед английским авангардом из Эштеля, население вывесило флаги. Свежие германские части вынудили отойти английский авангард и провели карательные действия: расстреляли 31 жителя, сожгли 80 домов и произвели массовый грабеж.

В Эльштерне при таких же обстоятельствах было сожжено 34 дома и 10 человек было расстреляно. В Эренту имели место подобные же действия.

"Обстоятельства, при которых эти люди были казнены, - сообщается в докладе голландского правительства, - идентичны: немцы обыскивали подвалы, заставляли выходить оттуда людей, выстраивали их в ряд на дороге и, приказав бежать, стреляли по ним. В то же время они бросали в подвалы гранаты, раня женщин и детей, которые в них находились".

Последний абзац: "Неожиданно возвратившись в деревню Ломель, немцы установили, что она разукрашена флагами. Один из немцев обнаружил 17 человек, спрятавшихся в укрытии. Он дал сигнал об этом экипажу танка, танк двинулся на укрытие и производил на укрытии развороты до тех пор, пока оно не обрушилось и не погребло под собой 12 человек".

О Норвегии мы предъявляем выдержки из представленного документа РФ-326:

"13 апреля 1940 г. две женщины в возрасте шестидесяти лет были расстреляны в Рейнгейке. 15 апреля четыре гражданских лица, из которых двое - подростки по 15-16 лет, были расстреляны в Адале. Один из них был убит выстрелом в голову и ударами штыка в живот. 19 апреля четыре гражданских лица, среди которых две женщины и маленький мальчик трех лет, были расстреляны в Рингерике...

В качестве мести за смерть двух германских полицейских, которые были убиты 26 апреля 1942 г. в Телеваге, этот населенный пункт, то есть более девяносто хозяйств с 334 постройками, был полностью разрушен. Был причинен ущерб в 4200 тысяч крон".

На странице 52 Трибунал обнаружит продолжение описания германских злодеяний, совершенных в Норвегии без всякой военной необходимости и вызванных одним лишь стремлением поддерживать атмосферу террора.

Массовые расправы и разрушения во Франции были весьма многочисленны и не вызывались никакой военной необходимостью. Все они тесно переплетались между собой. Мы предъявляем под номером РФ-412 документ Ф-243. Трибунал обнаружит его на странице 178 предъявленной ему книги документов. Это длинный перечень, составленный французским управлением по расследованию военных преступлений во Франции, в котором указаны разрушенные и ограбленные без всякой военной необходимости населенные пункты. Этот перечень занимает четырнадцать страниц книги документов, предъявленной Трибуналу. Чтение этого документа является достаточным для того, чтобы Трибунал составил себе ясное представление о происходившем.

Мы дадим лишь несколько примеров.

Предъявив документ Ф-909, РФ-413, мы рассчитываем с его помощью изложить обстоятельства, при которых был разрушен в Марселе целый жилой квартал. Это сообщается на страницах 56, 57, 58 книги документов, которая лежит перед Трибуналом.

Считают, что около 20 тысяч человек было угнано. Этот угон проводился на основании приказа от 23 января и имел место ночью с 23-го по 24-е число без предварительного уведомления. Я цитирую:

"Считают, что было угнано около 20 тысяч человек. Некоторые лица, проживающие в Фрежюсе, были высланы в концентрационный лагерь в Компьене...

Операции по разрушению начались около 9 часов утра 1 февраля. Они осуществлялись германскими инженерными войсками.

Площадь разрушенной территории равняется 14 гектарам, и на ней было около 1200 строений".

Было произведено расследование для установления виновников этих разрушений. После освобождения Марселя был допрошен фон Шпигель, германский консул в Марселе. Его показания включены в документ Ф-908, РФ-414.

Шпигель показал:

"Мне известно, что спустя некоторое время после выселения жителей Вье Порта пронесся слух, что это мероприятие было вызвано интересами финансового порядка. Я могу утверждать перед вами, что, по моему мнению, это предложение ошибочно. Приказ пришел из высших органов имперского правительства, в нем указывались следующие мотивы: обеспечение безопасности войск и ликвидация угрозы эпидемии".

Мы не намереваемся давать полное описание деяний, совершенных немцами. Мы дадим лишь несколько показательных примеров.

Документ Ф-600, который мы предъявляем под номером РФ-415. "В городе Ои департамента Эн один гражданин хотел дать выпить сидра американскому солдату. Возвратились немцы. Американский солдат и господин Эннебер были замечены немцами в месте, которое называлось "Черная гора", находящееся в деревне Ориеньи-Эн-Тие-раш, где и был впоследствии обнаружен труп господина Эннебера, который был спрятан в куче хвороста. На трупе были следы от двух ударов штыком в спину..."

В Ланье, находящемся в департаменте Эн, документ Ф-604, РФ-416, "один гражданин был убит в своем винограднике. Молодые люди и девушки были убиты на дороге".

Основанием для убийств послужило якобы "...наличие "маки" в этом районе". Все жертвы ни в чем не были повинны.

В Кюло, документ Ф-904, который мы предъявляем под номером РФ-417, "...двое молодых людей были арестованы потому, что побежали, завидев немцев... Ни один из них не принадлежал к движению Сопротивления".

В Сен-Жан-де-Морьенн, это документ Ф-906, "23 августа одетые в гражданское платье жандармы Шаван и Эмперер были арестованы германскими солдатами без каких-либо законных оснований. Начальник комендатуры лейтенант - обещал офицеру из жандармерии освободить этих людей. Этот германский комендант приказал своим людям позднее тайно расстрелять арестованных...

1 сентября мадемуазель Люси Перо, 21 года, служанка в кафе Центру, была изнасилована германским солдатом, угрожавшим ей револьвером".

Я больше не стану перечислять зверства, которые излагаются вплоть до страницы 68 предъявленной вам книги документов.

Я подошел к событиям в Веркоре. Бесспорно, в этом районе были собраны значительные силы армии Сопротивления. Но в документе Ф-611, который мы предъявляем под номером РФ-419, перечисляются зверства в отношении невиновного населения этого района, совершенные в качестве репрессии за то, что в этом районе находились "маки".

"Операции полиции в районе Сен-Дона 15 июля: насилия, грабежи; 8 июля казнь в Порт-ле-Валенс 30 заложников, взятых из числа политических заключенных из фор-Монтлюка в Лионе; с 25 июля по 5 августа 1944 г. операции полиции против "маки", находившихся в Веркоре; насилия и грабежи в районе Креста, Сажана и Ди. Бомбардировка с воздуха многочисленных деревень в Веркоре, особенно деревень Ля-Шапель и Васье-Эн-Веркор. Массовые казни жителей этих населенных пунктов. Грабежи.

После короткого суда в Сен-Назер-Эн-Ройан было казнено 100 молодых людей, 300 других было угнано из этого района в Германию, умерщвлено 50 тяжело раненных в гроте Ля Люир...

15 июня 1944 г. при налете германских войск на деревню Сен-Дона 54 женщины и девушки в возрасте от 13 до 50 лет были изнасилованы разнузданными солдатами..."

Теперь я перехожу к страшным подробностям совершенных зверств во время бомбардировок и занятия немцами деревень.

"В большинстве случаев количество жертв из числа гражданского населения в результате этих бомбардировок было довольно велико, так как население, захваченное врасплох, не имело времени для того, чтобы укрыться...

В Кресте две женщины были изнасилованы... В Сайане три женщины были изнасилованы.

Девочка двенадцати лет была ранена. Ей привязали обе ноги к балке и в течение шести дней она ожидала смерти, не имея возможности ни сесть, ни встать и не получая никакой пищи. Все это происходило на глазах немцев, которые заняли деревню...

Для того чтобы терроризировать население Требордена в Бретани, были повешены невинные люди, а для того чтобы трупы кровоточили, они были искромсаны ножом".

В документе Ф-912, РФ-421, описано умерщвление 35 евреев в Сент-Аман-Монроне:

"Эти люди были арестованы и убиты гестаповцами и военнослужащими германских вооруженных сил выстрелами из револьверов в спину. Они не были виновны ни в одном преступлении".

А вот еще документ Ф-913, РФ-422: "8 апреля 1944 г. германские военные из гестапо арестовали юношу Андрэ Б всей дона, 18 лет, проживавшего в Байне. Его брат был "маки". Зверски изуродованный труп этого молодого человека был обнаружен в Сьеже (Юра) 11 апреля 1944 г.: нос и язык были отрезаны, на всем теле были следы ударов ножом и порезы на ногах. Одновременно с Бессидоном в Сьеже было обнаружено еще четверо других молодых людей, которые были так изуродованы, что их невозможно было опознать. На них не было следов пуль, что ясно указывает на то, что они умерли в результате зверского обращения".

Я перехожу к документу Ф-615, РФ-423, - описанию разрушения деревни Серизей (Де-Севр).

"Пожар не вызвал несчастных случаев, но в это время сгорели трупы двоих людей, убитых германским отрядом, а также трупы двух жертв бомбардировки. Деревня была разрушена огнем из орудий: 172 строения и 559 повреждено..."

В документе Ф-616, РФ-425, описываются операции германской армии в районе Ниццы, начиная примерно с 20 июля 1944 г.:

"После того, как отряд, находившийся под постоянным командованием эсэсовцев, подвергся нападению нескольких местных отрядов "маки", этот отряд направился к ферме, на которой укрывались двое французов - участников движения Сопротивления, и предпринял там карательные действия: были схвачены муж и жена - владельцы указанной фермы, и после многочисленных зверских пыток, ударов, насилия и т. д. они были застрелены выстрелами из автомата, затем был схвачен их сын, которому было только три года. После жесточайших пыток он был распят на двери фермы..."

Я перехожу к документу Ф-914, РФ-426. Это пространное описание убийств, совершенных немцами без всяких на то оснований на улице Троншэ в Лионе:

"Без предварительного уведомления, не попытавшись проверить действительное положение вещей и при удобной возможности захватить действительных виновников совершенного акта, солдаты открыли огонь; ряд лиц из гражданского населения - мужчин, женщин и детей - остались на земле, а легко раненные поспешно рассеялись..."

В документе Ф-607, РФ-428, говорится о грабежах, насилиях и поджогах, которые были совершены в Сайане в июле и августе 1944 года...

Перехожу, далее, к документу Ф-608, РФ-429: один человек был сожжен заживо во время карательной экспедиции. Он был невиновен.

Я предъявляю документ Ф-610, РФ-430, в котором говорилось, что "весь район Басье в Веркоре опустошен". Этот документ является отчетом Красного Креста, составленным перед освобождением.

"Мы обнаружили на одной ферме раненого восемью пулями при следующих обстоятельствах: немцы заставили его поджечь собственный дом и хотели помешать ему выйти из огня, стреляя в него из револьвера. Но, несмотря на ранения, ему чудом удалось спастись".

Далее, документ Ф-618, РФ-431.

"Прежде чем эти лица были расстреляны, их подвергли пыткам. Одному из них - господину Франциску Дюперье - сломали руку и разбили в кровь лицо, другому - господину Фьеру Плате - воткнули в живот кол, кроме того, ему раздробили челюсть".

Мы предъявляем документ Ф-605, РФ-432. В этом документе говорится о поджоге поселка Плэн близ Мутье (Савойя): "Две женщины: госпожа Ив Романэ, 72 лет, и ее дочь Марта, 41 года, сгорели в небольшом помещении, где они укрылись. Один мужчина, господин Шарва, после того как был ранен в ногу пулей, укрылся в том же помещении, он также сгорел".

Мы предъявляем теперь документ Ф-298, РФ-433. В этом документе говорится о разрушении Майя (департамент Эндр-и-Луара). Эта местность была полностью разрушена 25 августа 1944 г., и значительное число жителей было убито или тяжело ранено. Эти разрушения и эти преступления не были мотивированы никакими террористическими действиями, никакими действиями французских вооруженных сил...

Я обращусь к документу Ф-907, РФ-434. В этом документе описываются события, которые происходили при совершении немцами преступлений в Монпеза-де-Кэрси. Первая часть документа - письмо, адресованное французской комиссией по перемирию и взятое из архивов германской комиссии по перемирию в Висбадене: "В ночь с 6 на 7 июня, в связи с операцией в районе Монпеза-де-Кэрси, германские войска сожгли четыре фермы, составлявшие поселок Пэрш. Трое мужчин, две женщины и двое детей в возрасте 4 и 14 лет заживо сгорели, а две женщины и ребенок 10 лет бесследно исчезли; вероятно, их постигла та же участь...

В субботу 10 июня двое дезертиров открыли стрельбу по германским солдатам, последние застрелили этих людей и, кроме того, без всяких причин истребили всех жителей деревни, которых смогли обнаружить. Всего было убито таким образом 7 мужчин, 6 женщин и 14 детей. Большая часть из них была убита в постели, поскольку все это происходило ранним утром".

10 июня около 19 часов пять германских военных самолетов в течение 30 минут подвергали атакам деревню Тарб, сбрасывая бомбы и ведя огонь из пулеметов. Были разрушены многие постройки, в том числе здание управления мостов и дорог и здание инспекции. Было убито 7 и ранено 12 жителей этой деревни...

Мы предъявляем теперь документ Ф-190, РФ-435, в котором говорится о преступлениях, совершенных в Аске германской войсковой частью, которая в качестве репрессий за разрушение железной дороги убила 77 человек, самых различных по положению и возрасту, среди которых находились коммерсанты, железнодорожные служащие, промышленники и рабочие.

Это массовое убийство явилось основанием для возбуждения французским правительством протеста, на который бывший в то время главнокомандующим Рунштедт ответил 3 мая 1944 г.

Документ Ф-673, который уже был нами предъявлен под номером РФ-392, является ответом этого высокопоставленного офицера германской армии:

"Население Аска несет ответственность в результате своего предательского поведения, за которое я могу лишь сурово карать".

Генерал Берар, глава французской делегации при германской комиссии по перемирию, не счел себя удовлетворенным ответом Рунштедта и 21 июня 1944 г. повторно возбудил французский протест, направив его на этот раз главе германской комиссии по перемирию генералу Фогелю.

"В общей сложности с 1 октября 1943 г. по 1 мая 1944 г. более 1200 человек явились жертвами репрессивных мер... Эти меры, направленные против невинных, внушают ужас французскому населению...

Значительное число указанных действий было совершено в ходе карательных экспедиций, направленных против населения, которое обвиняли в связи с "маки". В этих операциях никогда не проявлялось стремления установить, были ли лица, подозреваемые в оказании помощи нарушителям, действительно виновны и, тем более, не проявлялось стремления установить, участвовали эти лица по принуждению или по собственной воле, и, в связи с этим, сделать разграничение. Поэтому неизбежно, что общее число ни в чем не повинных лиц, которых казнили, было исключительно велико...

Карательные действия в Дордони с 26 марта по 3 апреля 1944 г. и особенно скорбное происшествие в Аске, которые вызвали вмешательство французского правительства, являются наиболее мрачными примерами. В частности, в Аске ни в чем не повинных людей заплатили жизнью за покушение, которое, судя по полученным мною сведениям, не привело к смерти ни одного германского солдата.

Подобные акты могут лишь способствовать развитию бунтарских настроений, в которых заинтересованы только враги Германии".

Ответ комиссии по перемирию находится в документе Ф-707, РФ-436. В нем отклоняется протест генерала Берара. Этот документ лежит перед Трибуналом, и я не считаю необходимым его оглашать.

В конце своего протеста генерал Берар писал: "Противник, который сдается, не может быть убит, даже если он является "вольным стрелком" или шпионом. Последние должны понести заслуженное наказание на основании решения трибунала, который действует в соответствии с положениями германского внутреннего законодательства".

Мы предъявляем документ Ф-706, РФ-437, который является французской нотой германскому генералу. В ней выражен протест против разрушений, произведенных немецкими войсками в Шодебоне и Шавроше. Я не оглашаю этого документа. Трибунал может принять его без доказывания. Остановлюсь лишь на отдельных фактах уничтожения людей. Это событие в Тюле, где было повешено 120 французов. Документ Ф-673, РФ-392.

"Жертвы были избраны без проведения расследования, даже без допроса, как попало: рабочие, студенты, профессора, промышленники, среди них были даже лица, симпатизировавшие фашистской милиции, и даже кандидаты в войска СС. 120 трупов, висевших на протяжении 500 метров на балконах и фонарях авеню Де-ля-Гар, представляли страшное зрелище, которое надолго останется в памяти несчастного населения города Тюля".

Мы подошли к вершине, которой достигли немцы в своих зверствах - к разрушению Орадур-сюр-Глан в июне 1944 года.

Мы надеемся, что Трибунал примет предъявляемый документ Ф-236, РФ-438. Имеется в виду официальный текст, изданный французским правительством, в котором полностью излагаются события. Я дам общий анализ доклада, который существовавшее в то время правительство де-факто адресовало германскому генералу - главнокомандующему районов Запада:

"В субботу, 10 июня, в начале второй половины дня, соединение СС, принадлежавшее, по всей вероятности, к дивизии "Дас Рейх", появилось в указанном районе, и, предварительно полностью окружив деревню, ворвалось в нее. Населению было приказано собраться на центральной площади. Затем было сообщено, что в доносе было указано, что в деревне спрятаны взрывчатые вещества, и в связи с этим будут произведены обыски и проверка удостоверений личности. Мужчинам было предложено собраться по 4-5 человек, после чего каждую группу заперли в сарае. Женщин и детей отвели в церковь и заперли. Было около 14 часов. Немного спустя стали раздаваться выстрелы из автоматов, и вся деревня, а также прилежащие к ней фермы были подожжены. Дома поджигали один за другим. Эта операция длилась несколько часов.

В это время женщины и дети, находившиеся в церкви, были охвачены страхом, слыша шум пламени и стрельбу. В 17 часов германские солдаты проникли в церковь и оставили на алтаре прибор, вырабатывающий удушающее вещество. Этот прибор имел форму коробки, из которой выходили наружу подожженные фитили. Немного спустя воздух стал таким, что невозможно было дышать. Тогда кому-то удалось выломать дверь в молельню, что позволило прийти в себя женщинам и детям, которые находились на грани отравления. После этого германские солдаты начали стрелять через окна церкви. Затем они вошли внутрь, чтобы прикончить из автоматов последних, остававшихся в живых людей... Лишь одной женщине удалось ускользнуть. Она взобралась на окно, чтобы бежать через него. Крики одной из матерей, которая хотела передать ей своего ребенка, привлекли внимание часового, он выстрелил в беглянку и тяжело ранил ее. Ей удалось спастись лишь благодаря тому, что она притворилась мертвой. Впоследствии ее вылечили в госпитале в Лиможе.

Около 18 часов германские солдаты остановили проходивший поблизости поезд и, высадив из него всех пассажиров, ехавших в Орадур-сюр-Глан, расстреляли их, после чего бросили их трупы в огонь. Поздно вечером и на следующий день, в воскресенье утром, жители соседних поселков, встревоженные пожаром или испуганные отсутствием своих детей, ушедших в школу в Орадур-сюр-Глан, пытались приблизиться к нему, но они были либо расстреляны, либо отогнаны германскими часовыми, охраняющими выходы из деревни. Тем не менее, во второй половине дня в воскресенье нескольким людям удалось проникнуть в руины и установить, что церковь была наполнена скорчившимися и обугленными телами женщин и детей.

Одному свидетелю, которому можно полностью доверять, удалось увидеть у входа в церковь труп матери, державшей на руках ребенка, коленопреклоненный труп маленького ребенка у алтаря и два соединившихся вместе трупа детей около исповедальни.

В ночь с воскресенья на понедельник немцы возвратились и попытались уничтожить следы акции, приступив к массовому захоронению женщин и детей около церкви. Известие об этой трагедии начало распространяться в Лиможе днем 11 июня. Вечером начальник штаба связи отказался удовлетворить ходатайство местного префекта выдать ему пропуск, чтобы он смог совершить поездку по вверенному ему району. Только префекту Рошешаура удалось отправиться в Орадур и на следующий день представить отчет своему начальнику, в котором было указано, что от деревни в 85 домов остались руины, а большая часть населения, в том числе женщины и дети, погибли.

Во вторник, 13 июня, местный префект получил, наконец, разрешение передвигаться по своему району и отправиться на место происшествия в сопровождении супрефекта и епископа Лиможа. Большая часть церкви была разрушена, и в ней находились еще обугленные останки детских трупов. Остатки костей были смешаны с древесным пеплом. По полу были рассыпаны гильзы с фабричным знаком "СТК-АМ", и на стенах остались на высоте человеческого роста многочисленные следы от пуль.

Снаружи была свежевырытая земля и лежали собранные, наполовину сгоревшие остатки детской одежды. В том месте, где находились сараи, валялась груда совершенно обуглившихся человеческих тел. Она была частично прикрыта различными предметами и создавала зрелище чудовищной бойни".

Три последних абзаца: "Хотя и нельзя точно определить число жертв, по приблизительным подсчетам его можно считать равным 800-7000 погибших, в том числе и большого количества детей, многие из которых были эвакуированы сюда из районов, подвергавшихся бомбардировкам. Полагают, что из всех жителей деревни, находившихся в ней в начале второй половины дня 10 июня, в живых осталось не более десяти человек".

Таковы факты.

Позже было произведено расследование. Результаты его вкратце изложены в только что предъявленной нами книге. Им было установлено, что ни один из представителей французских внутренних вооруженных сил не находился в деревне, как не находился и в районе ее на расстоянии многих километров. Было установлено также, что действия, явившиеся причиной массовой казни в Орадур-сюр-Глан, были совершены далеко от него. Было установлено, что часть, совершившая это преступление, мстила за покушение, совершенное более чем в 50 километрах от Орадура.

Командованием германской армии был отдан приказ произвести судебное следствие. Это подтверждается документом Ф-678. Из этого документа, датированного 4 января 1945 г., явствует, что к тому времени в этой местности или, по крайней мере, в районе Орадур-сюр-Глан не оставалось ни одного немца. Согласно версии, выдвинутой германскими властями, "репрессии представляются полностью оправданными соображениями военного порядка, к тому же военные командиры, ответственные за эти действия, пали во время боев в Нормандии".

"Репрессии представляются полностью оправданными соображениями военного порядка" - так, с точки зрения германской армии, было полностью оправдано преступление, изложение которого было мною дано в самых сдержанных тонах. Ответственность Кейтеля за все эти действия безусловна. В документе Ф-673 имеется указание за подписью Кейтеля, датированное 5 марта 1945 г., о казнях французских граждан без суда и следствия. Из этого указания Трибуналу станет ясно, как германская армия производила следствие после столь серьезных событий, которые имели место в Орадур-сюр-Глан, событий, которые необходимо было оправдать любой ценой..."

Документ Ф-673, РФ-392, - сборник документов, находившихся у германской комиссии в Висбадене.

"Верховное командование германских вооруженных сил. Ставка Гитлера, 5 марта 1945 г. Лицо, излагающее вопрос: капитан Стерлиери. Секретно. Относительно так называемых смертных казней французских граждан без суда и следствия.

1. Германской комиссии по перемирию.

2. Командованию на Западе.

В августе 1944 года французская комиссия при германской комиссии по перемирию адресовала последней ноту, в которой дана полная картина событий, связанных с так называемыми произвольными казнями французов, имевшими место с 9 по 23 июня 1944 г.

Сведения, которые даются во французской ноте, в большинстве случаев столь точны, что проверка их с германской стороны, безусловно, возможна. 26 сентября 1944 г. верховное командование германских вооруженных сил поручило германской комиссии по перемирию ознакомиться с указанным происшествием. В связи с этим упомянутая комиссия потребовала у командования на Западе расследования событий и занятия определенной позиции в отношении фактов, изложенных во французской ноте.

12 февраля 1945 г. германская комиссия по перемирию получила от группы армий "Б" (от председателя военного трибунала этой группы) сообщение о том, что документы по этому делу находятся с ноября 1944 года у судьи при командовании 6-й танковой армии и что 2-я танковая дивизия СС "Дас Рейх" и командование 6-й танковой армии вышли за это время из состава группы армий "Б".

В связи с тем, как было произведено расследование по настоящему делу, необходимо сделать следующие замечания:

Французы, а именно делегация правительства Виши предъявила германскому командованию серьезное обвинение в том, что осуществление ими многочисленных казней не было оправдано законом, а потому являлось убийством. В германских интересах ответить как можно скорее на это обвинение. После того, как прошло значительное время с момента вручения французской ноты, было бы возможно даже в ходе военных событий и при передвижениях войск, которые имеют отношение к указанным событиям, вычленить хотя бы часть этих обвинений и опровергнуть их с помощью рассмотренных фактов. Если хотя бы часть их была бы опровергнута, можно было бы показать французам, что вся совокупность их протестов основывается на данных, достоверность которых сомнительна. В связи с фактом, что с германской стороны не было ничего предпринято в отношении этого дела, у противной стороны сложится впечатление, что мы не в состоянии возразить на эти обвинения.

Изучение этого вопроса доказывает, что часто серьезно недооценивается важность противопоставления вражеской пропаганде и обвинениям в адрес германской армии незамедлительных опровержений совершавшихся якобы немцами зверств.

Настоящим германской комиссии по выполнению условий перемирия поручается продолжать расследование дел со всей необходимой для этого энергией.

Мы просим всех тех, кто имеет к нему отношение, оказать всю необходимую помощь. Особенно в том, что касается ускорения расследования. Тот факт, что командование 6-и танковой армии не входит более в ведение командования на Западе, не может явиться препятствием для получения необходимых сведений в целях освещения дела и опровержения французских упреков.

Кейтель".

Французская комиссия и правительство Виши, являвшееся в то время правительством де-факто, неоднократно указывали германскому правительству не только на злодеяния в Орадур-сюр-Глан, но и на многочисленные другие зверства.

В настоящем письме делается ссылка на предшествовавшие этой ноте французские протесты, которые были частично оглашены перед Трибуналом в ходе рассмотрения излагаемого вопроса.

ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ Е. БАХ-ЗЕЛЕВСКОГО

{IMT, vol. 4, p. 475-496.}

---------------------------

Стенограмма заседания

военного трибунала

от 7 января 1946 г.

Председатель: Повторите за мной слова присяги...

(Свидетель повторяет слова присяги)

Тэйлор (представитель обвинения от США): Вы были членом СС?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Какой последний чин у Вас был в СС?

Бах-Зелевский: Обергруппенфюрер СС и генерал полиции.

Тэйлор: Вы служили в армии во время войны 1914 - 1918 годов?

Бах-Зелевский: Да, я был с 1914 по 1918 год на фронте, был дважды ранен и получил железный крест 1-й и 2-й степени.

Тэйлор: Вы оставались в армии после конца прошлой войны?

Бах-Зелевский; Да, я оставался в армии.

Тэйлор: В течение какого времени Вы оставались в армии? ,

Бах-Зелевский: До 1924 года, когда я ушел в отставку.

Тэйлор: Скажите, Ваша военная карьера затем закончилась?

Бах-Зелевский: Нет, затем я был командиром батальона в пограничных войсках, после чего до начала похода в Польшу оставался в составе вооруженных сил Германии.

Тэйлор: Вы были членом нацистской партии?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: В каком году Вы вступили в нее?

Бах-Зелевский: В 1930 году.

Тэйлор: В какую организацию партии Вы вступили?

Бах-Зелевский: В общие части СС.

Тэйлор: Какова была Ваша деятельность в СС до начала войны?

Бах-Зелевский: Я создавал общие и пограничные части СС в районах Шнейдемюля и Франкфурта-на-Одере, после чего с 1934 года был оберабшнигсфюрером в восточной Пруссии и затем в Силезии.

Тейлор: Вы были членом рейхстага в течение этого периода?

Бах-Зелевский: Да, я был депутатом рейхстага с 1932 года до конца.

Тейлор: Принимали ли Вы какое-либо активное участие в этой войне до начала кампании против Советского Союза?

Бах-Зелевский: Нет. До начала войны с Россией я не принимал участия в войне.

Тейлор: Какой пост Вы занимали, каковы были Ваши обязанности с начала войны?

Бах-Зелевский: В начале войны я был группенфюрером СС и генерал-лейтенантом.

Тейлор: Когда Вы были повышены в звании?

Бах-Зелевский: 9 ноября 1941 г. я получил звание обер-группенфюрера и генерала полиции.

Тэйлор: Какой пост Вы занимали после начала войны с Советским Союзом?

Бах-Зелевский: После того как начался поход против России, я участвовал в нем как высший руководитель СС и полиции безопасности в тыловом районе группы армий "Центр".

Тейлор: Имелось ли такое должностное лицо СС в тыловом районе каждой группы армий?

Бах-Зелевский: Да, в каждой группе армий - "Север" и "Юг" - был такой высший руководитель СС и полиции безопасности.

Тэйлор: Кто был командующим группы армий "Центр"?

Бах-Зелевский: Командующим группы армий "Центр" был вначале генерал-фельдмаршал фон Бок, позднее - генерал-фельдмаршал Клюге.

Тэйлор: Кто был командующим вооруженными силами в тыловом районе группы армий "Центр"?

Бах-Зелевский: Генерал пехоты фон Шенкендорф.

Тэйлор: Он был непосредственно подчинен командующему группой армий?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Кто был Вашим непосредственным начальником по линии СС?

Бах-Зелевский: Генрих Гиммлер.

Тейлор: Кто был Вашим непосредственным начальником в тыловом районе группы армий?

Бах-Зелевский: Генерал фон Шенкендорф.

Тэйлор: Какова была Ваша основная задача в качестве высшего руководителя СС и полиции в России?

Бах-Зелевский: Моя основная деятельность заключалась в борьбе против партизан.

Тэйлор: Вам известна деятельность так называемых эйнзатцгрупп ?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Скажите, эти группы играли значительную роль в проведении крупных операций против партизан.

Бах-Зелевский: Нет.

Тэйлор: Какова была основная задача эйнзатцгрупп ?

Бах-Зелевский: Основная задача эйнзатцгрупп полиции безопасности заключалась в уничтожении евреев, цыган и политических комиссаров.

Тэйлор: Тогда, какие же силы применялись в проведении крупных операций против партизан?

Бах-Зелевский: Для борьбы против партизан были предназначены специальные подразделения войск СС, полиции порядка и, в первую очередь, воинские части.

Тэйлор: Опишите, пожалуйста, характер тех подразделений регулярной армии, которые применялись для операций против партизан?

Бах-Зелевский: Эти соединения вооруженных сил, в первую очередь, были охранными дивизиями, которые использовались в тылах войск за линией фронта. Затем, так называемые батальоны территориальных стрелков. Далее, воинские соединения по охране военных объектов. Они действовали у железнодорожных путей, шоссе и охраняли другие военные объекты. Кроме того, с 1942 - 1943 года были созданы так называемые дежурные части, которые формировались из тыловых частей и маршевых рот.

Тэйлор: До какого времени Вы оставались на посту высшего руководителя СС и полиции безопасности?

Бах-Зелевский: Я был начальником СС и полиции в районе группы армий "Центр" с некоторыми перерывами в связи с поездками на фронт и затем вследствие болезни. В общем, я был им до конца 1942 года, затем я получил пост начальника соединений по борьбе с партизанами.

Тэйлор: Скажите, этот пост начальника соединений по борьбе с партизанами был создан специально для Вас?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Кому непосредственно Вы подчинялись в этой новой должности?

Бах-Зелевский: Генриху Гиммлеру.

Тэйлор: Скажите, Ваши функции в новой должности ограничивались какой-либо определенной частью Восточного фронта?

Бах-Зелевский: Нет. Мои задачи охватывали восточную территорию в целом.

Тэйлор: Каков был общий характер Ваших обязанностей в качестве начальника соединений по борьбе с партизанами?

Бах-Зелевский: В первую очередь я должен был создать в ставке Гиммлера центральный аппарат, куда поступали бы все донесения, касавшиеся партизанского движения. Все эти донесения должны были быть обработаны там и распределены по организациям, занимавшимся этим вопросом.

Тэйлор: При исполнении своих обязанностей Вы совещались с командующими группами армий и армий на Восточном фронте?

Бах-Зелевсиий: Только с командующими группами армий, а не армий, и с представителями верховного командования вооруженных сил.

Тэйлор: Вы давали им советы по поводу методов, которые должны применяться для борьбы с партизанами?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Назовите, пожалуйста, некоторых из командующих, с которыми Вы лично совещались.

Бах-Зелевский: Называю по памяти из числа командующих на Востоке - с генералом кавалерии Бремером, генерал-фельдмаршалом Кюхлером, командующим группой "Север" Кребсом, командующим группой "Центр" Клюге и Бушем, командующим на Украине, генералом военно-воздушных сил Китцингером, генерал-фельдмаршалом бароном фон Вайхау, командующими в Сербии и Белграде, и генералом Кюблером - командующим группировкой в районе Триеста.

Тэйлор: В какой пропорции применялись для борьбы с партизанами войска вермахта по сравнению с применением полицейских частей и частей СС?

Бах-Зелевский: Так как число полицейских соединений и соединений войск СС было очень незначительно, то основные действия против партизан осуществлялись главным образом подразделениями вооруженных сил.

Тэйлор: Подразделения для борьбы с партизанами обычно действовали под командой офицеров вермахта или офицеров СС?

Бах-Зелевский: Это делалось различным образом. Во-первых, это зависело от района. В районах военных действий, как правило, командование осуществляли представители вооруженных сил, однако действовало распоряжение о том, что операциями руководили те, кто поставлял большее количество войск для выполнения этого задания, будь то воинские части, части СС или полиция.

Тэйлор: Скажите, высшие военные руководители издавали инструкции о том, что операции против партизан должны проводиться жестоко и безжалостно?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Скажите, высшие военные руководители издавали какие-либо инструкции о методах, которые должны были применяться в борьбе против партизан?

Бах-Зелевский: Нет.

Тэйлор: Каков был результат того, что поступившие сверху на оккупированные территории инструкции были недостаточно подробны и детальны?

Бах-Зелевский: В результате такого упущения в борьбе против партизан господствовала полная анархия.

Тэйлор: Каково Ваше мнение, были ли меры, принимавшиеся в борьбе с партизанскими действиями, более жестокими, чем того требовали обстоятельства?

Бах-Зелевский: Так как не существовало никаких приказов по этому вопросу и младшие командиры должны были действовать самостоятельно, исход этих мероприятий был различным и зависел от характера самого командира, а также от качества войсковой части, выполнявшей эти мероприятия. Я считаю, что эти мероприятия часто не только противоречили здравому смыслу, но и в большинстве своем не отвечали цели.

Тэйлор: Скажите, приводили ли эти меры к ненужным убийствам большого количества гражданского населения?

Бах-Зелевский: Да.

Тэйлор: Вы сообщали об этих излишних мерах жестокости командующим группами армий и другим офицерам вермахта, с которыми Вы сотрудничали?

Бах-Зелевский: Это было общеизвестно, и по этому вопросу не нужно было доносить особо, так как о каждом мероприятии доносилось в определенный срок и во всех подробностях, и, таким образом, мероприятие становилось известным тем руководителям, которые были ответственны за него.

Тэйлор: Были ли этими высшими военными начальниками или командующими группами армий предприняты какие-нибудь эффективные меры для того, чтобы прекратить эти эксцессы?

Бах-Зелевский: Я помню, что генерал фон Шенкендорф отправил со мной множество таких донесений, передававшихся потом дальше по служебной линии.

Тэйлор: Имели ли эти донесения генерала Шенкендорфа какой-нибудь результат?

Бах-Зелевский: Нет.

Тэйлор: Почему же?

Бах-Зелевский: Генерал-квартирмейстер Вагнер пытался, правда, внести некоторые изменения введением более строгого руководства. Однако он не смог провести это решение в жизнь.

Тэйлор: Скажите, пожалуйста, был ли издан верховным командованием приказ о том, что германские солдаты, совершившие преступления в отношении гражданского населения, не должны наказываться военными судами?

Бах-Зелевский: Да, такой приказ был издан.

Тэйлор: Препятствовал ли этот приказ тому, чтобы устранить эксцессы со стороны воинских частей?

Бах-Зелевский: Да, по моему мнению, этот приказ мешал введению какого-либо порядка в действия войск, так как войска можно воспитывать только в том случае, если вы имеете полномочия в вопросах поддержания дисциплины.

Тэйлор: Какие награды Вы получили в течение этой войны?

Бах-Зелвеский: В этой войне я получил золотую пряжку к железным крестам 1 и 2 класса, германский золотой крест и рыцарский крест.

Тэйлор (обращаясь к председательствующему): Теперь свидетель может быть допрошен другими представителями обвинения и защиты.

Председатель: Имеются ли вопросы у советского обвинения?

Покровский: С Вашего разрешения я хотел бы задать ряд вопросов. Какие силы полиции и СС были в Вашем распоряжении в 1941 - 1942 годах, когда Вы состояли высшим руководителем полиции и СС в тыловом районе группы армий "Центр"?

Бах-Зелевский: Мне непосредственно подчинялся в 1941 году один полк полиции охраны порядка, кроме того, временно, 2-3 месяца, мне была подчинена кавалерийская бригада СС.

Покровский: Подчинялась ли Вам эйнзатцгруппа "Б", во главе которой стоял Небе? Бах-Зелевский: Нет.

Покровский: Получали ли Вы отчеты Небе? Бах-Зелевский: От него нет, но я делал так, что они ко мне поступали.

Покровский: Что Вы знаете о деятельности эйнзатцгруппы "Б"?

Бах-Зелевский: Эйнзатцгруппа "Б" находилась в Смоленске. Она действовала так же, как и другие эйнзатцгруппы. Можно было всюду услышать разговоры о том, что евреев собирают и направляют в гетто.

Покровский: Докладывалось ли военному командованию об оперативной деятельности эйнзатцгруппы "Б"?

Бах-Зелевский: Я получал сведения о деятельности эйнзатцгруппы "Б" через Шенкендорфа.

Покровский: Известно ли Вам о приказе командующего 6-й армией генерала Рейхенау о борьбе с партизанским движением?

Бах-Зелевский: Так точно. Насколько мне известно, это было в 1941 или, может быть, в 1942 году. Приказ генерала фон Рейхенау был доведен до сведения всех командующих. В нем говорилось о действиях против евреев и партизан.

Покровский: Имелись ли в Вашем подчинении в 1943 году и позже этого времени какие-либо части, специально занимавшиеся борьбой с партизанским движением?

Бах-Зелевский: В 1943 году я, будучи начальником соединений по борьбе с партизанами, не имел права непосредственно издавать приказы, так как руководил тогда центральным учреждением. Но в тех местах, где полномочия двух командующих соприкасались, я проводил действия самостоятельно.

Покровский: Известно ли Вам что-нибудь относительно существования особой бригады, которая была сформирована из бывших контрабандистов и освобожденных из тюрем браконьеров?

Бах-Зелевский: После ухода всех действительно способных вести борьбу с партизанами частей - в конце 1941 - начале 1942 года - в группе армий "Центр" использовался батальон под командованием Дирлевангера из числа тех частей, которые считались пригодными для борьбы с партизанами. Он был впоследствии усилен до полка (это до 1944 года), затем это была уже бригада. Эта бригада Дирлевангера состояла в основном из преступников, имевших судимости, а официально это были так называемые "воришки", но среди этих людей были и настоящие уголовники, которые были арестованы за кражу со взломом, убийства и т. д.

Покровский: Чем Вы объясните, что командование германской армии так охотно усиливало и увеличивало размеры частей, сформированных из уголовных преступников, и направляло их именно на борьбу с партизанами?

Бах-Зелевский: Я считаю, что здесь имеется очень тесная связь с речью Генриха Гиммлера в начале 1941 года в Везельсбурге, еще до начала похода на Россию. Гиммлер говорил тогда, что целью похода на Россию является сокращение числа славян на 30 миллионов человек и что в этой области следовало использовать именно такие неполноценные войска.

Покровский: Правильно ли я понял Вас, что сам характер людских контингентов, которые командование бросало против партизан, уже заранее и обдуманно определял характер действий этих войск против населения и против партизан? Я имею в виду прямое истребление населения.

Бах-Зелевский: Да. Я считаю, что при выборе командиров и определенного состава команд имелась в виду именно эта цель.

Покровский: Каким способом части вермахта истребовались для участия в борьбе с партизанским движением - путем ли специальной заявки, по какому-нибудь определенному плану или от случая к случаю?

Бах-Зелевский: Какого-либо определенного плана, в общем, не существовало. Так называемые операции крупного масштаба исходили из центра, где они планировались, но в большинстве случаев это были мелкие операции, которые заранее не планировались, так как каждый младший командир был обязан очищать свой район от партизан, то есть действовать самостоятельно.

Покровский: Вы показали, что в ряде случаев генералы и офицеры вермахта лично возглавляли операции по борьбе с партизанами. Не сможете ли Вы назвать несколько конкретных фактов и конкретные фамилии генералов и офицеров?

Бах-Зелевский: Да, некоторых генералов я уже упомянул ранее. Я еще припоминаю, что в России в районе группы армий "Центр" был генерал-майор Гартман (он проводил большую операцию против партизан, и руководил этим мероприятием сверху). Затем полковник Рейнхард, в подчиненных которому тыловых районах были основные партизанские группы. Я хотел бы сказать, что вообще не было таких генералов в тылу, которые так или иначе не участвовали бы в операциях против партизан. Я сейчас не могу вспомнить эти имена. Если они будут упомянуты здесь, то я вспомню.

Покровский: Не сможете ли Вы сказать, каким большим мероприятием руководил генерал Гартман?

Бах-Зелевский: Нет, я сейчас не помню этого.

Покровский: Существовали ли какие-нибудь общие приказы о линии поведения по отношению к пленным, мирному населению и борьбе с партизанским движением?

Бах-Зелевский: К сожалению, таких приказов не было, приказов, в которых было бы ясно сказано, как надо обращаться с партизанами и как надо обращаться с населением. Это как раз то, в чем я упрекал руководство, так как не было приказов, которые бы определяли, что надо делать с партизанами, и даже не было сказано, кого следует считать партизаном. И если что-нибудь случалось, что наносило ущерб немецкой армии, то у нас не было приказов, точно определяющих, что должно быть предпринято в качестве возмездия.

Покровский: Должен ли я понять Вас таким образом, что отсутствие прямых указаний открывало широкое поле для произвола со стороны любого командира части, что он имел право отнести к категории партизан любого человека и поступать с ним как с партизаном?

Бах-Зелевский: Несомненно, он должен был действовать совершенно самостоятельно и мог самостоятельно принимать решение. Точный контроль осуществить было невозможно. Деятельность всех войск, участвовавших в этом, была всегда ясна для высших инстанций, так как в донесениях эти контрмеры точно описывались. Это значит, что нужно было точно доложить, сколько было убито партизан в этом бою, сколько расстреляно, сколько человек было расстреляно по подозрению в принадлежности к партизанам и какие потери понесла наша часть. Таким же образом необходимо было точно перечислить трофеи, которые были захвачены войсками во время операций. Так что каждый руководитель точно знал, как на практике проходят эти операции.

Покровский: Значит, каждый командир сам решал вопрос, есть ли основания подозревать любого человека в принадлежности к партизанскому движению и убивать его?

Бах-Зелевский: Так точно.

Покровский: Известны ли Вам какие-либо приказы, которые предписывали брать заложников, сжигать деревни в качестве репрессий за помощь, которую оказывало население партизанам?

Бах-Зелевский: Нет, я не думаю, чтобы такие приказы имелись когда-либо в письменном виде. Я как раз и полагал, что ошибка заключалась в том, что таких приказов не существовало. Следовало бы давать точные указания, сколько, например, человек можно было казнить в ходе репрессий за уничтожение, предположим, одного немецкого солдата или же за каждых 10 солдат.

Покровский: Должен ли я понять Вас таким образом, что если командиры сжигали деревни в порядке наказания местного населения за помощь, оказываемую партизанам, то их действия были результатом самостоятельно принятых решений?

Бах-Зелевский: Да. Эти решения принимались командирами самостоятельно, и не было никакой возможности что-нибудь предпринять против этого, так как высший приказ относительно этого гласил, что даже самые крайние меры против гражданского населения, проводимые в рамках борьбы против партизан, не могут повлечь за собой дисциплинарных взысканий и судебного преследования.

Покровский: То же самое следует понимать и в отношении взятия заложников?

Бах-Зелевский: Да, я думаю, что в связи с борьбой против партизан заложников вообще не брали. Такая "система заложников", я думаю, применялась на Западе. Во всяком случае, даже такое выражение - "заложник" - в борьбе против партизан не употреблялось.

Покровский: Известно ли Вам что-нибудь относительно угона в Германию несовершеннолетних в возрасте 14 - 18 лет?

Бах-Зелевский: Я не могу детально вспомнить возраста угоняемых. Однако я сам приветствовал решение, которое было принято на основании моих докладов. Войсковым частям было запрещено без разбора проводить репрессии. Было издано распоряжение о том, что партизан и людей, подозреваемых в участии в партизанской борьбе, не следует больше расстреливать, а следует их использовать в качестве рабочей силы в империи, в системе Заукеля.

Покровский: Если я правильно понял Ваш ответ на один из вопросов, заданных Вам раньше моим коллегой, представителем американского обвинения, то Вы сказали, что борьба с партизанским движением имела своей целью фактически истребить славянское и еврейское население?

Бах-Зелевский: Да.

Покровский: Знало ли командование вермахта о методах борьбы с партизанским движением, направленных на истребление еврейского и славянского населения?

Бах-Зелевский: Методы были общеизвестны, так что военное командование тоже должно было знать об этом. Я, конечно, не знаю, было ли оно осведомлено о плане, который упоминался Гиммлером.

Покровский: Лично Вам не приходилось ли участвовать на каких-либо совещаниях с генералами вермахта, на которых было бы ясно и прямо сказано о методах борьбы с партизанами?

Бах-Зелевский: Методы боевых действий как таковые обсуждались в деталях, и предполагалось, что они известны. Однако во время этих обсуждений не говорилось, например, сколько человек должно быть расстреляно. Это не следует понимать так.

Покровский: Вы показывали, что немцы имели в виду истребить славянское население с тем, чтобы сократить число славян до 30 миллионов человек. Откуда Вам была известна эта цифра и эта установка?

Бах-Зелевский: Я позволю себе исправить ошибку. Здесь речь шла о сокращении не до 30 миллионов, а на 30 миллионов. Эта цифра была названа Гиммлером в его речи в Везельсбурге.

Покровский: Подтверждаете ли Вы, что вся практическая деятельность немецких властей, немецких воинских соединений в борьбе с партизанами была направлена на выполнение этой директивы - сократить число славян на 30 миллионов человек?

Бах-Зелевский: Я считаю, что эти методы действительно привели бы к истреблению 30 миллионов, если бы их продолжали применять и если бы ситуация не изменилась в результате развития событий.

Покровский: У меня больше нет вопросов свидетелю.

Председатель: Имеются ли вопросы у защиты?

Экснер (защитник генерального штаба, ОКВ и подсудимого Йодля): Господин свидетель, Вы сказали, что Вы были начальником тех боевых соединений, которые боролись с партизанами. Скажите, если действительно имели место такие хаотические явления, почему же Вы не изменили системы?

Бах-Зелевский: Потому, что у меня не было права издавать приказы.

Экснер: Докладывали ли Вы о существующем положении своему непосредственному начальнику?

Бах-Зелевский: Да, каждый день. У меня был постоянный штаб при Гиммлере.

Экснер: Вносили ли Вы предложения относительно изменений?

Бах-Зелевский: Да, все время вносил.

Экснер: Почему же эти предложения не были осуществлены?

Бах-Зелевский: Мне кажется, что я достаточно ясно выразился по этому поводу. Очевидно, потому, что эти изменения были нежелательны.

Экснер: Вы также сказали, что докладывали вышестоящему начальству об убитых, раненых и пленных, захваченных у противника после каждой операции. Скажите, примерно, каково соотношение между убитыми и захваченными в плен?

Бах-Зелевский: Нужно сказать, что это выглядело в каждом отдельном случае по - разному. Все эти операции нельзя причесать под одну гребенку. Во всяком случае, количество пленных намного превышало количество убитых.

Экснер: Пленных было больше, чем убитых?

Бах-Зелевский: Только не в те годы, когда существовал приказ не брать в плен никого.

Экснер: То есть сначала система была строже, а позднее она была смягчена?

Бах-Зелевский: Да, некоторое изменение имело место, так как позже имелись ясные приказы о том, куда надо отправлять пленных, чего вначале не было.

Экснер: Можете ли Вы назвать приказы, получаемые Вами от военных инстанций, которые были бы направлены на уничтожение миллионов славян?

Бах-Зелевский: Я уже ответил на этот вопрос обвинителю: такого письменного приказа не было.

Экснер: Знаете ли Вы, что донесения, которые Вы посылали Гиммлеру относительно операций, проводимых Вами, Гиммлер передавал непосредственно фюреру?

Бах-Зелевский: Разрешите мне ответить на этот вопрос более подробно. Сначала я имел постоянный штаб у Гиммлера. Мой начальник штаба постоянно находился в штабе, в то время когда я находился на фронте. Между военными инстанциями, то есть ОКВ, ОКХ и моим штабом существовал постоянный контакт. Ведь дело обстояло не так, что донесения о действиях партизан сначала поступали ко мне, поскольку существовали такие ведомственные каналы, которые проходили через ОКХ. Это значит, что от этих военных инстанций я получал столько же донесений, сколько и сам посылал им. То, что эти донесения затем обобщались в моем штабе, является фактом. Затем каждый день эти донесения передавались Гиммлеру, а тот передавал их дальше.

Экснер: Кому передавал?

Бах-Зелевский: Господа из ОКВ, будучи уже в плену, подтверждали мне, что об этих донесениях докладывали во время обсуждения военной обстановки.

Экснер: Скажите, участвовали ли в этих партизанских группах евреи?

Бах-Зелевский: Не подлежит сомнению, что в отдельных партизанских группах также участвовали евреи.

Экснер: Может быть, это, скорее, было исключением?

Бах-Зелевский: Совершенно точно, это было исключением.

Экснер: Тогда я не понимаю, как же борьба с партизанами приводила к истреблению евреев?

Бах-Зелевский: До этого я говорил об эйнзатцгруппах полиции безопасности.

Экснер: Это другое дело. Скажите, знаете ли Вы полк Дирлевангера? Вам это имя о чем-то говорит?

Бах-Зелевский: Это - бригада Дирлевангера, о которой я говорил подробно представителю обвинения.

Экснер: Скажите, эта бригада находилась когда-либо под Вашим руководством?

Бах-Зелевский: Да, в 1941 году.

Экснер: Скажите, это было соединение регулярной армии или СС?

Бах-Зелевский: Бригада Дирлевангера не была соединением войск СС, она находилась на обеспечении вермахта.

Экснер: Можете ли Вы сказать, кто присутствовал, когда Гиммлер произносил речь в Везельсбурге?

Бах-Зелевский: Там присутствовало примерно 12 груп-пенфюреров СС. Я готов назвать их фамилии, если это нужно.

Экснер: Там были офицеры вермахта?

Бах-Зелевский: Нет.

Экснер: Благодарю Вас.

Штамер (защитник подсудимого Геринга): Свидетель, Вы сказали, что с 1942 года являлись начальником соединений по борьбе с партизанами. В качестве такового Вы и были назначены руководителем борьбы против партизан на Востоке?

Бах-Зелевский: Да, это правильно.

Штамер: По борьбе с ними? Вы сказали, что существовала неясность по поводу того, что следует понимать под "партизанами"; что понятие "партизан" все это время было недостаточно ясным, верно?

Бах-Зелевский: По смыслу, да. По моему мнению, необходимо делать различье между партизанами и людьми, подозреваемыми в том, что они партизаны. Войска не всегда различали это. Я всегда обращал внимание на то, что это понятие должно быть точно определено. Нельзя считать, что в каждом случае, когда в лесу или в доме открывают огонь, то это значит, что все, кто там находится, - партизаны. Это неверно, так как тактика партизан заключалась в том, чтобы после успешной операции сразу исчезнуть. В результате, поскольку не существовало определенного понятия относительно того, кто является партизаном, и если подразделение плохо обучено, это приводило к тому, что в войсках говорили: из этой деревни вели огонь значит, все они являются партизанами. По моему мнению, партизаном был только тот, кто действительно был застигнут, то есть пойман на месте с оружием в руках. Тех, у кого не было оружия в руках, не следовало считать партизанами.

Штамер: Что же Вы предприняли положительного для того, чтобы определить это понятие - "партизан"?

Бах-Зелевский: Я уже упоминал, что непрерывно с 1941 года, еще до того, как я стал начальником боевых соединений, ведущих борьбу с партизанами, не только от меня, но и от генерала Шенкендорфа непрерывно поступали меморандумы, в которых были изложены соответствующие предписания. Там также шла речь о том, как мы ведем борьбу с бандами. Их мы передавали в группу армий "Центр". Например, в России мы даже организовали школы по борьбе с партизанами, где всему этому должны были обучать. Мы, то есть Шенкендорф и я, совместно разработали инструкцию по борьбе с партизанами. Однако эта инструкция никогда не была издана. Сразу после того, как я встал во главе руководства по борьбе с партизанами в 1943 году, мой штаб приступил к разработке новой инструкции по борьбе с партизанами. Это длилось месяцы, пока, наконец, такая инструкция была издана в 1944 году, когда смысл подобной инструкции, собственно говоря, был уже утрачен.

Штамер: Кто издал эту инструкцию?

Бах-Зелевский: Эта инструкция была издана по всем правилам, существующим в армии, и являлась обычной инструкцией вооруженных сил Германии.

Штамер: Каково было ее содержание?

Бах-Зелевский: Она так и называлась: "Инструкция по борьбе с партизанами".

Штамер: Каково было ее содержание?

Бах-Зелевский: Содержание ее как раз касалось борьбы против партизан вообще. Здесь освещались вопросы, связанные с проведением операций крупного и менее крупного масштаба.

Штамер: Как Вы говорите, это было издано в 1944 году, а до того разве не Вашей именно непосредственной обязанностью постольку, поскольку Вы возглавляли борьбу против партизан на Востоке, являлось давать соответствующие указания подразделениям относительно того, как они в отдельных случаях должны были себя вести?

Бах-Зелевский: Во-первых, я не имел права издавать приказы. Я это уже говорил. Итак, я только мог выдвигать предложения по этому вопросу. Во-вторых, не существовало постоянных воинских частей, которые осуществляли бы борьбу против партизан. Это было одно название. И только от случая к случаю создавались такие воинские части.

Кроме того, я хочу указать, что дело обстояло вовсе не так, будто в моем распоряжении находились воинские части для борьбы с партизанами. В документе о моем назначении начальником соединений по борьбе с партизанами ясно сказано, что борьба с бандами - компетенция высшего начальника СС или полиции либо соответствующего командующего в районе военных действий. У меня были инспекционные функции, несмотря на мои неоднократные требования предоставить мне право издавать приказы.

Штамер: Это мне не совсем понятно. Будучи генералом войск СС, Вы должны были иметь полномочия отдавать приказы?

Бах-Зелевский: Я имел это право в том случае, когда лично проводил какую-либо операцию.

Штамер: Но ведь вас назначали для того, чтобы Вы осуществляли борьбу против партизан, следовательно, у Вас должны были быть части?

Бах-Зелевский: Я не имел никаких частей.

Штамер: А какими же средствами Вы проводили борьбу против партизан?

Бах-Зелевский: От случая к случаю я обсуждал с соответствующим командующим вопрос об использовании тех или иных частей для проведения операций, если ОКВ или ОКХ не предоставляли их в мое распоряжение, что часто случалось.

Штамер: Другими словами, Вы запрашивали воинские части? Эти части, если они предоставлялись Вам, подчинялись Вашим приказам?

Бах-Зелевский: Нет. Только в том случае, если мне самому приходилось проводить операцию. В других случаях действиями этих отрядов руководил соответствующий генерал вермахта либо СС. В инструкции полномочий начальника соединений по борьбе с партизанами говорилось, что я могу только тогда приказывать, когда полномочия двух руководителей СС и полиции или двух командующих скрещиваются так, что необходим новый командир для того, чтобы разрешить возникшие трудности.

Штамер: Вы никогда самостоятельно не проводили операции?

Бах-Зелевский: Самостоятельно я провел одну операцию в 1943 году.

Штамер: Каким образом Вы это сделали?

Бах-Зелевский: Эта операция имела место осенью 1943 года в районе Идрица - Полоцк. Сначала я полетел в район группы армий "Центр", обсудил все с генералом Кребсом, тогдашним начальником, затем командующим Северным фронтом, а также с генерал-фельдмаршалом Кюхлером. Генерал-фельдмаршал Кюхлер объединил все войска и тыловые части в один корпус. Я сам входил в состав контрольного штаба этого корпуса. Офицером связи был Мелентин. Затем я лично провел операцию. В это время был прорван фронт у Небе, и я принял самостоятельное решение создать фронт против этого клина Красной Армии, который, таким образом, стал передним краем со всеми теми подразделениями, которые находились в моем распоряжении.

Штамер: Известно ли Вам, что Гитлер и Гиммлер особенно хвалили Вас именно за беспощадность, с которой Вы проводили операции в отношении партизан?

Бах-Зелевский: Нет, я не получал никаких наград за борьбу с партизанами. Все мои награды я получил за действия на фронте от военного командования.

Штамер: Бригада Дирлевангера принадлежала к войскам СС, не правда ли?

Бах-Зелевский: Нет. Эту бригаду следует, скорее, отнести к общим частям СС, так как она не подчинялась войскам СС.

Штамер: Скажите, командир ее, Дирлевангер, был членом СС?

Бах-Зелевский: Да.

Штамер: Скажите, не предложили ли Вы лично собрать преступников и использовать их в борьбе против партизан?

Бах-Зелевский. Нет.

Тома (защитник подсудимого Розенберга): Господин свидетель, знали ли Вы, что гражданская администрация в Белоруссии часто протестовала против методов борьбы, которые применялись против партизан?

Бах-Зелевский: Да, я знал об этом.

Тома: Гражданская администрация подчинялась имперскому комиссару, который, в свою очередь, подчинялся министру по вопросам оккупированных восточных областей, то есть Розенбергу. Это верно?

Бах-Зелевский: Да.

Тома: Господин свидетель, если я Вас правильно понял, Вы осуждали такой метод борьбы с партизанами, при котором погибло много неповинных людей, а потому не следовали указаниям рейхсфюрера СС Гиммлера?

Бах-Зелевский: Да.

Тома: Как же Вы могли совместить со своей совестью свой пост в качестве начальника и инспектора по вопросам борьбы против партизан на Востоке? Как Вы могли осуществлять эти функции, осуждая методы борьбы против партизан?

Бах-Зелевский: Я не только совмещал это со своим представлением о совести, но я даже сам стремился получить этот пост, так как именно в 1941 1942 годах вместе с Шенкендорфом я видел, что так дело не может продолжаться, и генерал фон Шенкендорф, мой непосредственный начальник, как раз и выдвинул меня на эту должность.

Тома: Но Вы же знали, что все эти предложения, которые делал Шенкендорф, ни к чему не приведут?

Бах-Зелевский: Видите ли, то, что я говорил сейчас, этого я не мог знать тогда. Этого я не предвидел.

Тома: Но, во всяком случае, Вы ничего не достигли?

Бах-Зелевский: Я считаю, что, если бы вместо меня кто-нибудь другой занимал этот пост, было бы еще больше горя.

Тома: Считаете ли Вы, что речь Гиммлера, в которой он потребовал уничтожения 30 миллионов славян, отражала его личное мировоззрение, или это мировоззрение, по Вашему мнению, являлось вообще национал-социалистским?

Бах-Зелевский: Сегодня я считаю, что это явилось логическим следствием всего нашего национал-социалистского мировоззрения.

Тома: Сегодня?

Бах-Зелевский: Сегодня.

Тома: А какое мнение у Вас было в то время?

Бах-Зелевский: Тяжело прийти немцу к такому заключению. Мне многое потребовалось для этого.

Тома: Господин свидетель, как могло случиться, что несколько дней тому назад выступал здесь свидетель Олендорф, который, давая показания, признал, что он с эйнзатцгруппой уничтожил 90 тысяч человек и что это не согласуется с национал-социалистской идеологией?

Бах-Зелевский: Ну, у меня другое мнение по этому поводу. Если десятилетиями проповедуют, что славяне являются низшей расой, что евреи вообще не являются людьми, - неминуем именно такой результат...

Председатель: Доктор Экснер. Вы хотите еще задать вопросы от имени другого подсудимого или что-либо другое?

Экснер: Я хочу задать еще два-три вопроса, которые передал мне во время перерыва мой подзащитный.

Председатель: Но Вы уже задавали вопросы?

Экснер: Да, но это - три новых вопроса. Мы не были подготовлены к этому перекрестному допросу.

Председатель: Ну, хорошо. Продолжайте.

Экснер: Господин свидетель, Вы сказали, что в 1944 году был получен приказ о борьбе против партизан. Сейчас, во время перерыва, я нашел в книге документов, представленных обвинением, документ ПС-1986, в котором говорится об инструкции от 27 ноября 1942 г. по борьбе против партизан. Известна ли Вам эта инструкция? Она должна была существовать, потому что она упоминается в этом документе. Известно Вам что-либо об этой инструкции?

Бах-Зелевский: Нет.

Экснер: Скажите, пожалуйста, знаете ли Вы о существовании инструкции по борьбе с русскими партизанами?

Бах-Зелевский: Да. Была такая.

Экснер: Можете ли Вы что-нибудь вспомнить о содержании этой инструкции и методах борьбы?

Бах-Зелевский: Нет, я этого сейчас не помню.

Экснер: Не знаете ли Вы, можно ли получить эту инструкцию?

Бах-Зелевский: Нет.

Экснер: Благодарю Вас.

Биддл (член Трибунала): Вы знаете, сколько служащих вермахта использовалось в какой-либо одной операции против партизан? Какое было максимальное количество войск, используемых когда-либо против партизан?

Бах-Зелевский: Крупными были операции, в которых участвовали силы дивизии и больше. Я думаю, что самые крупные силы, участвовавшие в подобной операции, включали в себя три дивизии.

Биддл: Вы знаете, сколько эйнзатцгрупп использовалось?

Бах-Зелевский: Насколько мне известно, три. На каждую группу армий по одной.

Председатель (представителю обвинения): Вы хотите задать дополнительные вопросы?

Тэйлор: Нет, сэр.

ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ Г. КАППЕЛЕНА

{IMT, vol. 6, р. 279-288.}

---------------------------

Стенограмма заседания

Международного военного трибунала

от 29 января 1946 г.

Дюбост: С разрешения Трибунала, мы хотели бы сейчас допросить в качестве свидетеля господина Каппелена, который ограничится показаниями об условиях обращения с норвежскими гражданами в лагерях и тюрьмах Норвегии.

Председатель: Хорошо, пожалуйста. (Вводят свидетеля)

Председатель: Как Ваше имя?

Каппелен: Меня зовут Ганс Каппелен.

Председатель: Повторите за мной слова присяги... (Свидетель повторяет слова присяги)

Дюбост: Господин Каппелен, Вы родились 18 декабря 1903 г.?

Каппелен: Да.

Дюбост: В каком городе?

Каппелен: Я родился в городе Квитсейд, провинция Телемарк, Норвегия.

Дюбост: Ваша профессия?

Каппелен: Я был юристом, а теперь я коммерсант.

Дюбост: Расскажите, пожалуйста, что Вы знаете о зверствах гестаповцев в Норвегии?

Каппелен: Я был арестован 29 ноября 1941 г. и заключен в тюрьму гестапо в Осло. Через десять дней я был допрошен двумя агентами норвежской СС, или нацистской полиции. Они почти сразу начали избивать меня дубинками. Я не помню точно, сколько времени продолжался этот допрос, но он ни к чему не привел.

Через несколько дней меня перевели на Виктория-Террас, 32. Это был главный штаб гестапо в Норвегии. Это было примерно в 8 часов вечера. Меня привели в большую комнату и потребовали, чтобы я разделся. Я должен был раздеться догола. Я несколько распух после первой "обработки" норвежскими полицейскими, но это было еще не самое худшее. Там были шесть или восемь гестаповцев и их руководитель, Фемер. Он был очень зол. Они начали засыпать меня вопросами, на которые я не мог ответить. Тогда ко мне подбежал Фемер и стал вырывать волосы на моей голове. Он вырвал их все, и они валялись в крови на полу около меня.

После этого они начали бросаться на меня, избивать резиновыми дубинками и железными прутьями. Мне было очень больно, и я потерял сознание. Но меня привели в себя: они вылили на меня ведро холодной воды. Меня начало рвать, потому что я чувствовал себя очень плохо, но это только разозлило их. И они сказали мне: "Убери за собой, грязная собака". И я должен был попытаться убрать за собой все голыми руками. Таким образом они продолжали допрашивать меня очень долго. Но этот допрос ни к чему не привел, потому что они засыпали меня вопросами о людях, которых я не знал или с которыми был едва знаком.

Утром меня снова перевели в тюрьму и поместили в камеру. Я чувствовал себя очень плохо, был слаб. В течение всего дня я просил охрану позвать ко мне врача, если это возможно. Мне отказали в этом. Это было 19-го числа. Через несколько дней, я полагаю, что это было за день до рождества 1941 года, меня снова ночью привезли на Виктория-Террас. Случилось то же, что и в прошлый раз, только теперь мне было очень просто раздеться, потому что на мне было только пальто. Я весь распух после первого избиения. Опять, как и в первый раз, было шесть, семь или восемь гестаповцев.

Председатель: Это были немецкие гестаповцы?

Каппелен: Да. Фемер тоже присутствовал, как и в тот раз. Он был эсэсовцем. Они вновь начали избивать меня. Но было совершенно бесполезно избивать человека, который находился в таком состоянии, как я. Я уже весь распух от прежних побоев. Они начали выкручивать и ломать мне руки и ноги. Правая рука была вывернута из суставов. - От страшной боли я потерял сознание. Тогда случилось то же самое, что и в прошлый раз: они вылили на меня ледяную воду, и я пришел в себя. Немцы просто озверели, они рычали как звери, и снова задавали мне множество вопросов, но я был так слаб, что не мог отвечать на них.

Тогда они надели на мою левую ногу самодельный, как мне показалось, деревянное приспособление с винтом и начали заворачивать этот винт таким образом, чтобы мясо отделить от костей. Я почувствовал невероятную боль и опять потерял сознание. Но я снова пришел в себя; у меня до сих пор на ноге остались большие следы от этого аппарата, хотя с того времени прошло уже четыре года.

Но это тоже ни к чему не привело. Тогда они что-то надели мне на шею. От этого тоже остались следы (показывает). И снова начали сдирать кожу и мясо. Со мной случился удар, и я внезапно почувствовал, что правая сторона моего тела парализована. Потом было установлено, что у меня произошло кровоизлияние в мозг. У меня стало двоиться в глазах, мне казалось, что каждый гестаповец - это два человека. Все кружилось передо мной. Это раздвоение зрения продолжалось у меня в течение четырех лет. И теперь, когда я устаю, у меня снова начинает двоиться в глазах.

Теперь я чувствую себя все-таки лучше, паралич прошел, но до сих пор некоторые анормальные явления с правой стороны тела у меня продолжаются. Больше я ничего не помню о событиях этой ночи. Но другие заключенные, которые должны были убирать коридоры тюрьмы, видели, как меня утром принесли в мою камеру. Это было примерно в 6 часов утра. Они думали, что я мертв, потому что на мне не было наручников.

Сколько времени я пробыл в таком состоянии - день или два, не могу сказать. Но однажды я пришел в себя и начал чуточку двигаться. Немедленно ко мне в камеру, где я лежал в собственной рвотной массе и крови, вошел охранник и врач. По-моему, это был очень высокопоставленный врач. Он был в высоком звании, но я не могу сказать точно, в каком именно. Он сказал мне, что, по всей вероятности, я умру. Я спросил его: "Можете ли вы перевести меня в больницу?" Он сказал: "Нет, дураков не переводят ни в какие больницы до тех пор, пока, - сказал он, - вы не сделаете то, что мы требуем от вас. Как и все норвежцы, вы - дурак".

Они вправили мне руку. Это было очень больно, но меня держали два солдата, и это было сделано. Я снова потерял сознание.

Так проходило время, и я немного оправился. Я не мог ходить, потому что все кружилось передо мной. И я лежал на нарах. Однажды - я думаю, что это было в конце февраля, а может быть, в середине февраля 1942 года - ночью они снова пришли ко мне. По-моему, это было часов в 10 вечера, потому что свет в моей камере уже давно был потушен. Они потребовали, чтобы я встал. Я попытался встать, но, конечно, упал опять, потому что был парализован. Тогда они стали пинать меня, и я сказал: "Не лучше ли убить меня, потому что я не могу двигаться". Тогда они меня вытащили из камеры и снова привезли на Виктория-Террас, в штаб-квартиру, где проводили свои допросы. На этот раз допрос проводил эсэсовец Штеер. Я не мог стоять и поэтому лежал на полу, нагой. У Штеера было несколько, четыре или пять, помощников из гестапо. Они начали топтать и бить меня, внезапно они снова поставили меня на ноги и подтащили к столу, за которым сидел Штеер. Он взял мою левую руку и вот так (показывает) вогнал несколько булавок мне под ногти. Мне было очень больно, и все завертелось передо мною, и опять началось двойное зрение. Но боль была так сильна, что я выдернул у него свою руку. Я не должен был делать этого, потому что это привело их в ярость. Я снова потерял сознание. Не знаю, в течение какого времени я был без сознания, но пришел в себя от запаха горящего мяса. И тогда я увидел, что один из гестаповцев держит какую-то лампу и поджигает мне ноги. Мне было не особенно больно, потому что я был так слаб, что не чувствовал боли. Я был парализован, язык мой не двигался и я не мог говорить, а просто стонал.

Я не помню больше подробностей этого вечера. Но это был один из самых ужасных допросов, которые мне пришлось пережить. Меня снова привезли обратно в тюрьму. Время шло. Я пытался немного есть, но у меня сразу же начиналась рвота. Постепенно я поправился, но был все еще парализован и поэтому не мог стоять. Меня все же часто брали на допросы, и устраивали очную ставку с другими норвежцами, с людьми, которых я знал и которых не знал. Большинство из них подвергалось ужасному обращению. Они распухли. Особенно хорошо я помню двух моих друзей, очень хороших людей. Мне устроили с ними очную ставку. Они после пыток выглядели ужасно. Когда я вышел из тюрьмы, то узнал, что оба они умерли от истязаний и пыток.

Другой пример, который я собираюсь привести, если милорд мне разрешит, касается человека, которого звали Сверре Эмиль Хальворсеен. Его взяли осенью, в августе или в октябре 1943 года. Он распух и был очень подавлен. Он рассказал, что с ним обращались ужасно, что он и некоторые из его друзей были приведены на своего рода суд, где им сказали, что на следующий день их расстреляют. Им огласили какой-то приговор и сказали, что этот приговор будет приведен в исполнение для того, чтобы их дело послужило примером для других.

Хальворсен, конечно, чувствовал себя очень плохо, у него сильно болела голова, и я попросил охранника вызвать главного охранника, некоего Гетца. Тот пришел и спросил меня, что, черт возьми, мне нужно. Я сказал: "Моему товарищу очень плохо, не можете ли Вы дать ему аспирин или другое лекарство?" "Нет, конечно, - сказал он, - зачем тратить на него аспирин. Его утром расстреляют".

На следующее утро его забрали из камеры и после окончания войны его нашли вместе с другими норвежцами в Тронхейме, в могиле, с пулей в затылке.

Тюрьма в Осло, где я находился в течение 25 месяцев, была домом ужасов. Почти каждую ночь я слышал крики и стоны. Однажды, это было, наверное, в декабре 1943 года, думаю, примерно 8 декабря, они вошли в мою камеру и приказали одеться. Это было ночью. Я надел на себя изорванную в клочья одежду. Я хромал, не мог хорошо ходить, но все-таки уже поправился и мог двигаться. Я пошел по коридору. Они меня прислонили к стене, и я ожидал, что меня выведут и расстреляют. Но они не расстреляли меня. Они увезли меня в Германию вместе с массой других норвежцев. После я узнал, что некоторые из моих друзей и я - я имею в виду норвежцев, когда говорю о моих друзьях, были заключенными, арестованными при проведении операции под названием "Мрак и туман". Нас привезли в лагерь в Эльзасе, который назывался "Нацвейлер".

Осмелюсь сказать, что это был очень плохой лагерь. Мы должны были работать в каменоломне. Одним словом, мы должны были выбирать камни с гор. Я не буду приводить деталей, не буду задерживать этим Суд. Я хочу только сказать, что здесь были люди и из других стран: французы, русские, голландцы, бельгийцы. Норвежцев было, примерно, 500. Из этих 500 норвежцев 60 или 70 процентов умерли там или в других лагерях, куда их потом перевезли. Было также там два датчанина. Мы испытали там много ужасов. О них не стоит говорить, они хорошо известны. Этот лагерь должны были эвакуировать в сентябре 1944 года. Нас перевели в Дахау, около Мюнхена. Но мы недолго оставались там, по крайней мере, я недолго оставался там. Меня отправили в распоряжение команды, которая называлась "Аурих". Это была какая-то вспомогательная команда в Нойенгамме, около Гамбурга. Нас было там, примерно, 1500 заключенных. Мы должны были рыть там противотанковые рвы.

Каждый день нам приходилось ходить пешком по 3 - 4 часа, а потом час ехать поездом до того места, где мы работали. Работа была так тяжела, и они обращались с нами так ужасно, что большинство из нас умерло там. Я думаю, что половина заключенных умерла от дизентерии или от дурного обращения в течение тех пяти-шести недель, которые мы там пробыли. Даже сами эсэсовцы, которым был вверен лагерь, понимали, что это уже слишком, и поэтому они оставили этот лагерь. Меня отправили из Нойенгамме и послали через Гамбург в лагерь Гросс-Розен, в Силезии, около Бреслау. Это тоже очень плохой лагерь. В нем было, примерно, 40 норвежцев, кроме меня. Из этих 40 норвежцев через 4-5 месяцев в живых осталось всего 10...

Дюбост: Господин Каппелен, прошу рассказать нам о том, что Вы знаете о лагере Нацвейлер и о деятельности в лагере доктора Хирта с немецкого медицинского факультета в Страсбурге.

Каплелен: В Нацвейлере производились эксперименты. Недалеко от лагеря была ферма, которая называлась Штрутгоф. Она была фактически частью лагеря, и некоторые из заключенных должны были там работать - убирать помещения. Иногда их уводили туда во время поверки. Например, я помню, что однажды все цыгане были сняты с поверки и увезены в Штрутгоф. Они очень боялись этого.

Один мой знакомый-норвежец по фамилии Видинг работал в так называемой лагерной больнице. Он потом сказал мне, через день после того, как цыгане были увезены в Штрутгоф: "Я тебе кое-что расскажу. Насколько я понимаю, они испытывали на них какой-то газ". "Откуда ты знаешь?" - спросил я его. "Пойдем со мной", - ответил он.

Через окно больницы я увидел четырех цыган, которые лежали на кроватях. Они плохо выглядели. Через окно было плохо видно, но у них была какая-то слизь вокруг рта. И он, Видинг, сказал мне, что цыгане мало что могли рассказать, так как они были очень больны. Но, насколько он понял, этот газ был испытан на двенадцати из них, и восемь из двенадцати цыган умерли в Штрутгофе.

Кроме того, Видинг спросил меня: "Ты видел того высокого человека, который иногда гуляет по лагерю с другими?"

Я ответил: "Да, я его видел".

- "Это профессор Хирт из немецкого университета в Страсбурге".

Я вполне уверен, что Видинг назвал этого человека Хирт или Хирц. Он чуть ли не каждый день приезжал к нам с так называемой комиссией для того, чтобы осмотреть тех, которые возвращались из Штрутгофа, и наблюдать за результатами. Это все, что я помню об этом.

Дюбост: Сколько норвежцев умерло в Гросс-Розене?

Каппелен: В Гросс-Розене? Я не могу назвать точной цифры, но я знаю, что из 40 норвежцев, которые там были, вернулось, приблизительно, 10. Гросс-Розен был ужасным лагерем. Но самой ужасной была эвакуация Гросс-Розена. По-видимому, это произошло в середине февраля этого года. Русские приближались все ближе и ближе к Бреслау.

Председатель: Вы хотите сказать 1945 года?

Каппе лен: Да, простите, 1945 года. Однажды нас выстроили на так называемом "аппельплац". Все мы были очень слабы. Мы выполняли тяжелую работу, получали мало пищи, и с нами очень плохо обращались. Мы пошли маршем, группами в две-три тысячи. В той группе, где я находился, было от двух с половиной до 2800 человек. Мы слышали, как охрана называла цифры.

Мы начали двигаться, эсэсовцы находились с обеих сторон. Они очень нервничали и вели себя, как сумасшедшие. Мы видели, что некоторые из них пьяны. Мы были истощены и не могли идти достаточно быстро. Тогда они взяли первых пять человек, разбили им головы прикладами и сказали: "Так будет со всяким, кто не может идти". Мы шли как можно быстрее. Некоторые пытались помочь тем, кто был более слаб. Но все мы были настолько истощены, что мало чем могли помочь друг другу.

Наконец, через шесть или восемь часов мы дошли до железнодорожной станции. Было очень холодно, а мы были одеты только в полосатую тюремную одежду и плохую обувь. Но мы радовались, что дошли до железнодорожной станции. Лучше быть в вагонах для перевозки скота, чем идти по морозу. Выло очень холодно, наверное, 10 - 12 градусов мороза.

Там, на железнодорожной станции, стоял длинный состав открытых платформ. В Норвегии их называли вагонами для перевозки песка. Нас ударами заставили забраться на эти платформы по 80 человек на каждую. Мы должны были сидеть рядом. Мы пробыли на этой платформе пять дней, не получая пищи, воды, замерзая. Когда шел снег, мы открывали рот, чтобы утолить жажду. Через много времени, мне казалось, что прошел год, мы достигли места, которое, как я после узнал, называлось Дора. Это недалеко от Бухенвальда.

Когда мы доехали до этого места, нас пинками и ударами заставили сойти с платформ. Многие были мертвы. Человек, который сидел рядом со мной, умер, но я не мог отодвинуться. Я должен был в течение последнего дня оставаться рядом с ним. Сам я, конечно, не слышал цифр, но около половины из наших были мертвы. Позже, в Дора, я узнал, что умерших в нашем поезде было 1447 человек.

О Дора я мало что помню, потому что был в полумертвом состоянии. Я всегда был жизнерадостным человеком и пытался помочь себе и своим друзьям, но теперь я потерял почти всякую надежду. Я мало что помню. Потом мне повезло: началась акция Бернадота {Граф Бернадот, двоюродный брат короля Швеции, выступавший как посредник между Германией и союзниками.}, нас спасли и доставили в Нейенгам. Там я встретил некоторых своих старых друзей: норвежского студента, который был угнан в Германию, заключенных из Заксенхаузена и других лагерей. Небольшое, сравнительно небольшое, количество оставшихся в живых норвежских заключенных ("Нахт унд Небель") было в очень тяжелом состоянии. Многие из моих друзей все еще находятся в госпитале в Норвегии. Некоторые умерли уже после освобождения.

Вот что произошло со мной и моими товарищами в те три и три четверти года, которые я провел в заключении.

Я вполне понимаю, что невозможно рассказать о всех деталях, но я надеюсь, что то, что я рассказал, дает представление о том, как немецкая служба СС действовала в отношении норвежцев и в Норвегии.

Дюбост: По какой причине Вы были арестованы? Какое Вам предъявлялось обвинение?

Каппелен: Я, как и большинство норвежцев, считал, что тем или иным путем воюем с Германией и, естественно, большинство из нас было настроено против немцев. Я помню, когда в гестапо спросили меня: "Что вы думаете о господине Квислинге", я ответил: "Что бы вы сделали, если бы немецкий офицер, когда ваша страна воевала и правительство дало приказ о мобилизации, пришел бы и сказал: "Забудьте о мобилизации". Такого человека нельзя было бы уважать."

Дюбост: У меня нет больше вопросов.

Документ ПС-2223

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНКА О ЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯХ НА СОВЕЩАНИЯХ 30 МАЯ 1940 Г., 14 АПРЕЛЯ 1942 Г. И 14 ЯНВАРЯ 1944 Г.

---------------------------

Заседание с чиновниками полиции

в четверг 30 мая 1940 г.

заседания: 10 час. 20 мин.

Генерал-губернатор, имперский министр

д-р Франк:

...Господа!

На это я должен сказать только одно: я могу проводить эту польскую политику только вместе с вами. Извините за откровенность. Если бы здесь в стране у меня не было бойцов старой национал-социалистской гвардии полиции и СС, с кем было бы нам тогда проводить эту политику? Я не мог бы делать этого с вермахтом и вообще ни с кем. Это такие серьезные дела, и мы, как национал-социалисты, стоим здесь перед такой чудовищно трудной и ответственной задачей, что даже говорить об этих вещах мы можем только в самом тесном кругу.

Поэтому, если мы перед лицом всех этих трудностей хотим достичь цели полного господства над польским народом на этой территории, то мы должны не терять времени. 10 мая началось наступление на Западе, это значит, что в этот день угас преобладающий интерес мира к происходящему здесь у нас. Чего только ни натворили в мире пропаганда зверств и лживые сообщения о действиях национал-социалистских властей в этой области. Мне было бы совершенно безразлично, если бы по этому поводу приходили в возбуждение американцы, или французы, или евреи, или, может быть, папа римский. Однако для меня и для каждого из вас ужасно в течение этих месяцев вновь и вновь слышать голоса, раздававшиеся из министерства пропаганды, из министерства иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже из вермахта о том, что мы установили убийственный режим, что мы должны прекратить этот ужас и т. д. Было также ясно, что с тех пор, пока эта область находилась под перекрестным огнем всего мира, мы были лишены возможности предпринимать нечто подобное в большем масштабе. Но с 10 мая мы не придаем этой ведущейся в мире пропаганде зверств никакого значения. Теперь мы должны использовать предоставившийся нам момент. Если теперь там, на Западе, каждую минуту и секунду должны приноситься в жертву тысячи жизней людей лучшей немецкой крови, то, как национал-социалисты, мы обязаны думать о том, как бы за счет этих немецких жертв ни поднялась польская нация. Поэтому именно в это время я в присутствии обергруппенфюрера СС Крюгера {Высший руководитель СС и полиции в так называемом генерал-губернаторстве, статс-секретарь при Гансе Франке.} обсудил с камрадом Штрекенбахом {Бригадефюрер СС, один из приближенных к Франку лиц, впоследствие работал в центральном аппарате РСХА.} эту чрезвычайную программу умиротворения, содержание которой сводилось к тому, чтобы в ускоренном порядке покончить теперь с массой находящихся в наших руках мятежных политических деятелей сопротивления и прочими политически неблагонадежными индивидуумами и в то же время разделаться с наследием прежней польской преступности. Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью, и прежде всего это будут ведущие представители польской интеллигенции. Нас всех, национал-социалистов, это время обязывает позаботиться о том, чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление. Я знаю, какую ответственность мы тем самым берем на себя. Ясно, однако, что мы можем это сделать, исходя как раз именно из необходимости взять на себя защиту рейха с фланга на Востоке. Но более того: обергруппенфюрер Крюгер и я решили, что акция умиротворения будет проведена в ускоренной форме. Позвольте вас просить, господа, помочь нам при выполнении этой задачи со всей вашей энергией. Все, что от меня зависит, будет сделано для того, чтобы облегчить выполнение этой задачи. Я обращаюсь к вам, как к борцам национал-социализма, и, пожалуй, мне нет необходимости что-либо к этому добавлять. Мы проведем это мероприятие, как я могу сообщить вам доверительно, именно во исполнение приказа, который дал мне фюрер. Фюрер сказал мне: вопрос проведения и обеспечения германской политики в генерал-губернаторстве является первым делом ответственных лиц генерал-губернаторства. Он выразился так: то, что мы сейчас определили как руководящий слой в Польше, нужно ликвидировать, то, что вновь вырастет на смену ему, нам нужно обезопасить и в пределах соответствующего времени снова устранить. Поэтому нам нужен германский рейх, чтобы не утруждать этим имперскую организацию германской полиции. Нам не нужно тащить эти элементы сначала в концентрационные лагеря рейха, так как в результате мы имели бы излишние хлопоты и переписку с членами семей, напротив, мы ликвидируем это дело в этой стране. Мы также сделаем это в той форме, которая является простейшей...

Бригадефюрер Штрекенбах сообщает далее о нынешнем состоянии акции "АБ" и указывает во введении, что полиция безопасности в период с осени прошлого года по март решила задачи, которые были ей указаны, и провела акции, возникшие в ходе общей работы полиции. Параллельно проходила подготовка к планомерному, а тем самым и окончательному подавлению польского политического сопротивления и одновременно к обезвреживанию преступного мира в генерал-губернаторстве. С первой большой акцией против польского движения Сопротивления теперь, собственно, началась планомерная работа. Это широкое вмешательство в польское движение Сопротивления означает начало, которое никогда не будет иметь конца. Ибо однократный арест функционеров не означает конца движения, но дело идет всегда от одного ареста к другому. Так и полиция безопасности со времени акции 31 марта вновь не избавилась от движения Сопротивления, наоборот, оно будет всегда оставаться нашим противником, пока в генерал-губернаторстве вообще имеются круги, которые хотят противопоставить германской администрации сопротивление....

В руках полиции безопасности к началу чрезвычайной акции по умиротворению находилось около 2000 мужчин и несколько сот женщин, которые были взяты под стражу в качестве каким-либо образом уличенных функционеров польского движения Сопротивления. Они действительно представляют собой интеллектуальный руководящий слой польского движения Сопротивления. Конечно, этот руководящий слой не ограничивается 2000 лиц. В делах и картотеках службы безопасности находятся еще около 2000 имен лиц, которых следует отнести к этому кругу. Это лица, которые, учитывая их деятельность и их поведение, и так без исключения подпадают под действующее в генерал-губернаторстве распоряжение об осадном положении. Суммарное осуждение этих людей началось в тот момент, когда был издан приказ о чрезвычайной акции по умиротворению.

Обсуждение военно-полевыми судами 2000 арестованных приближается к концу, и осталось вынести приговоры лишь еще немногим лицам.

После вынесения остальных приговоров военно-полевыми судами начнется акция по задержанию, которая должна привести в руки полиции безопасности, а тем самым к суммарному осуждению, и круг известных службе безопасности, но еще не арестованных людей. Результат этой акции по задержанию еще не установлен. Он рассчитывает на 75%-ный результат. Всего, таким образом, акция охватит круг приблизительно в 3500 человек. Нет никакого сомнения, что с этими 3500 лицами будет взята политически наиболее опасная часть движения Сопротивления в генерал-губернаторстве...

Господин генерал-губернатор подводит итог совещания и говорит: Что касается концентрационных лагерей, то мы уяснили себе, что здесь, в генерал-губернаторстве, мы не намерены сооружать концентрационные лагеря в собственном смысле слова. Тот, кто у нас на подозрении, должен быть сразу ликвидирован. Те заключенные из генерал-губернаторства, которые находятся в концентрационных лагерях рейха, должны быть предоставлены в наше распоряжение для акции "AB" или прикончены там. Мы не можем загружать концентрационные лагеря рейха нашими делами... Сохраняется острейшая антипольская тенденция, причем, однако, должно быть обращено внимание на поддержание работоспособности польского рабочего и польского крестьянина. Мы должны уяснить себе, что мы не сможем удержать территорию генерал-губернаторства, если мы начнем против польских крестьян и рабочих истребительный поход в той форме, как он представляется отдельным фантазерам. Речь может идти только об устранении руководящего слоя, а работящий народ должен выполнять полезную работу под нашей властью. Поэтому целесообразно, чтобы эти крестьяне и рабочие рассматривали полицию как свою защиту. Пожалуйста, помогите мне поддержать эту политику раскола! Не повредит, если полиция по собственной инициативе почаще демонстративно будет брать на себя защиту интересов польского рабочего против польского крупного капиталиста. Среди польских крестьян и рабочих должно бы широко распространиться мнение: мы находимся под защитой рейха и его исполнительных органов, и нам нечего бояться, если мы делаем свою работу. Эта всеобщая акция тем важнее, чем острее мы будем выступать против настоящих властителей и руководящих личностей в Польше...

Обергруппенфюрер СС Крюгер благодарит господина генерал-губернатора за то, что он дал представителям СС и полиции новые директивы для их будущей работы, и просит его быть уверенным в том, что полиция и СС непоколебимо и с сознанием ответственности будут и впредь выполнять свой долг под руководством генерал-губернатора...

14.4.1942

16 час. 40 мин.

Обсуждение проблем печати в королевском зале краковского замка. Господин генерал-губернатор подводит итог обсуждения в следующих словах:

Всем нам ясно, что мы должны дать этому многомиллионному населению Польши прессу, как-то выходящую за чисто информационные рамки. Причина этого не в поляках, а в наших собственных интересах. Ибо мы должны по крайней мере делать вид, будто бы генерал-губернаторство является своего рода охраняемой территорией в рамках великогерманского пространства. Мы не можем окончить борьбу, например, таким образом, что 16 миллионам поляков мы произведем 16 миллионов выстрелов в затылок и тем самым решим польскую проблему. Пока поляки живут, они должны работать на нас и включаться нами в этот трудовой процесс...