Обнаженная для любимого

ГЛАВА ВТОРАЯ

Субботним утром Ромилли проснулась рано.

Она с величайшим неудовольствием заметила, что чувствует смущение. Независимая и прямолинейная девушка, какой с некоторых пор считала себя Ромилли Ферфакс, она вдруг устыдилась своего поведения накануне вечером.

Присутствием Нэйлора девушка была сконфужена более, чем могла самой себе признаться. Она рассчитывала лишь составить компанию матери, ободрить ее, пока та не почувствует уверенности, общаясь с Льюисом Селби. То, что он будет не один, стало для Ромилли полной неожиданностью. Даже объяснив себе, как могла случиться такая оплошность, девушка продолжала ощущать неловкость.

Ромилли перебрала в уме все реплики, сказанные прошедшим вечером за столом, вплоть до дежурных.

— Полагаю, нам пора отправляться домой, — проговорила Элеонор Ферфакс.

— Благодарю вас за столь приятный вечер, — откланялся Льюис Селби, проводив дам до машины на парковке.

— Даже более приятный, чем я могла предположить, Льюис. Очень признательна вам за приглашение, — отозвалась Элеонор, медля с прощаниями.

Она подарила пожилому джентльмену столь обворожительную улыбку, что Ромилли смутилась от такой откровенности.

Сама Ромилли натянуто улыбнулась Льюису Селби, поспешно кивнула Нэйлору Карделлу, после чего юркнула в салон авто.

— Что ты скажешь о нем, милая? — елейным голосочком поинтересовалась Элеонор, отъезжая.

— Приятный господин. Одобряю, — лаконично ответила дочь.

— Я имела в виду Нэйлора, — уточнила Элеонор.

— Далеко пойдет, — еще более коротко откликнулась Ромилли.

— Мне показалось, вы поладили. У меня, конечно же, не было времени наблюдать за вами пристально, но в те пару раз, что я посмотрела в вашу сторону, вы показались мне милой компанией. Я заметила, что ты улыбалась его шуткам. Так ли это, девочка?

— То, что мы не вцепились друг другу в глотку, отнюдь не означает, что мы милая компания, мама, — резко парировала Ромилли.

Элеонор воздержалась от дальнейших расспросов. Они доехали до дома в молчании и разошлись по спальням.

В отношениях матери и дочери произошли перемены, которые Ромилли не сразу заметила в силу своей внутренней напряженности. Она, так же как и мать, не была склонна выставлять свои негативные переживания напоказ, оттого старательно делала вид, будто чувствует себя превосходно, — настолько старательно, что от усердия не могла оценить в должной мере, что происходит с окружающими ее людьми.

А ведь ее мама, наконец, обрела долгожданное равновесие! Она стала теплее и внимательнее смотреть на Ромилли. Элеонор начала тревожиться за дочь так же, как Ромилли еще недавно тревожилась за мать.

Льюис Селби звонил каждый день. Пару раз в отсутствие Ромилли он заезжал к Элеонор на чашечку кофе.

О чем они разговаривали, Ромилли не считала нужным выспрашивать, Элеонор не считала нужным отчитываться. Но интуитивно девушка чувствовала, что Льюис — лучшее, что могло случиться с Элеонор после развода с Арчером Ферфаксом.

Она лишь с раздражением вспоминала давешний ужин при участии Нэйлора Карделла и надеялась, что это никогда не повторится.

Сей молодой человек, при всей его видимой положительности, почему-то заставил ее насторожиться. Ромилли еще могла уверовать в то, что седовласый Льюис Селби, человек шестидесяти с лишним лет, умудренный жизнью, хлебнувший лиха, действительно представляет собой настолько же приятное, насколько и редкое исключение. Но то, что выхоленный вчерашний юноша в дорогом костюме, с манерами усердного клерка и с многообещающим будущим преемника руководителя крупной телекоммуникационной корпорации может быть настолько же хорош, насколько выглядит, она отказывалась верить.

— Девочка моя, — как-то раз нежно обратилась к ней Элеонор. — Мне известно, что ты не озабочена поиском спутника жизни и мужчины в своей массе оставляют тебя равнодушной.

— Полагаю, это так, — коротко подтвердила Ромилли, смутно догадываясь, к чему затеян этот разговор.

— Ты разумна и рассудительна. Ты уверена, что разбираешься в людях. Пример твоего отца заставил тебя чересчур критически относиться к окружающим. У меня есть такое опасение, что ты предпочитаешь впасть в крайность, обратную доверчивости. А ведь надо всего лишь иметь в виду, какими оказываются люди в самом худшем случае, а не выискивать скрытые недостатки в каждом встречном. Они есть и всегда будут. Вопрос в том, с какими недостатками мириться можно, а с какими нельзя, — вкрадчиво проговорила мать. — Ты полагаешь, я заблуждалась насчет Арчера? Думаешь, не смогла в нем разглядеть скрытых пороков? Это не так, дорогая. Я знала все с самого начала.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что любила его таким, каким он был. Я не оправдываю себя. Теперь я вижу, что это было опасным затмением, с которым я не могла бороться. Признаю, что моя любовь к Арчеру была настоящим безумием, которое тем не менее не хотелось бы перечеркивать моими нынешними представлениями о жизни. Просто для меня твой отец остался в прошлом. Я рада, что с твоей помощью нашла в себе силы стремиться к новому. И поэтому мне тревожно за тебя, дочка. Я не хочу, чтобы мой негативный опыт лег тяжестью на твою молодую душу.

— Твои тревоги безосновательны, — сухо отозвалась Ромилли.

— Вовсе нет. Ты ни с одним мужчиной не встречалась более трех-четырех, в исключительном случае пяти раз. После этого ты находишь удовлетворительную причину для того, чтобы окончательно разорвать отношения. Это подтверждает твое недавнее расставание с Джеффом Дэйвидсоном.

— Джефф Дэйвидсон — самодовольный хам. Он уверен, что имеет неоспоримое право встречаться параллельно с разными девушками, и в не самой элегантной форме заявляет об этом.

— Допускаю. Но ты с такой легкостью порвала с ним, Ромилли!

— По-твоему, было бы лучше, если бы я страдала из-за этого желторотого карьериста?! — возмутилась девушка.

— Нет, конечно. Но каково это — остаться совсем одной, милая, ты не представляешь! Одиночество противно человеческой натуре.

— Отнюдь, мама. Кроме того, я не одинока. У меня есть ты. Я счастлива и не хотела бы рисковать этим счастьем, — решительно произнесла девушка.

— Ты проводишь слишком много времени со мной, дорогая. Это неправильно. Я не хочу быть безответственной матерью. У меня были тяжелые времена, и твое участие мне помогло несказанно. Но настало время освободить тебя от постоянной необходимости опекать собственную мать. Что я и намерена сделать в самое ближайшее время, — подытожила Элеонор Ферфакс.

Ромилли ошарашенно выслушала мать. Девушка боялась задавать лишние вопросы. Меньше всего она готова была узнать, каким именно способом решила ее впечатлительная мама внести в жизнь дочери столь существенные изменения.

— Я могу оправдаться и доказать, что ты не права в отношении меня… Уверяю, у меня нет никакого предубеждения в отношении мужского пола как такового, — выпалила Ромилли, полагая отсрочить этим момент нежелательного откровения.

— Рада слышать! — бойко воскликнула Элеонор. — Тебе скоро представится отличный для этого шанс!

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась девушка.

— Льюис звонил сегодня днем. Он сказал, что Нэйлор Карделл горит желанием пригласить тебя отужинать с ним.

— Нэйлор Карделл горит желанием отужинать со мной?! — гневно повторила за матерью Ромилли. — Так не годится! — категорически заявила она.

— Ты только что заверила меня, что не предубеждена, — напомнила дочери Элеонор.

— Ты и Льюис тоже будете? — осведомилась Ромилли, взяв себя в руки.

— Не в этот раз. — Мама покачала головой.

— Тогда чего ради? — удивленно воскликнула Ромилли.

— Сделай это ради самой себя, дорогая. Ты обязана разобраться, что движет тобой каждый раз, когда ты бесповоротно рвешь отношения с очередным поклонником, — назидательно произнесла Элеонор.

— И только-то? А если за этим ужином последует другой, а там еще один?

— Именно этого я и добиваюсь от тебя, — рассмеялась мать. — Перестань проводить вечера дома. Живи полной жизнью. Тебе еще так мало лет, чтобы предаваться унынию.

— Это устроили вы с Льюисом? — подозрительно осведомилась девушка.

— Нет, дочка. Это целиком и полностью желание Нэйлора. Льюис лишь согласился помочь, — заверила ее мать.

— Все это кажется мне несколько притянутым за уши, мама. Ты с Льюисом, я с Нэйлором. Не странно ли? — замялась Ромилли.

— Чего же тут странного, милая? С Льюисом мы просто друзья. А вы с Нэйлором почти ровесники. Неужели между вами не найдется ничего общего? Если не найдется, никто не собирается соединять вас силой. Простой ужин вдвоем. Хороший шанс узнать друг друга поближе. У тебя не так много друзей, дорогая, чтобы отказываться от простого человеческого общения. Ужин с молодым человеком ни к чему тебя не обязывает, — принялась уговаривать Элеонор, ласково поглаживая руку дочери.

— И что я теперь должна делать? — смиренно спросила Ромилли.

— Я дам тебе номер телефона Нэйлора. Позвони ему и скажи, что предупреждена о его намерении поужинать вместе. Договорись с ним о времени и месте встречи… и реши, в каком платье отправишься на ваше первое свидание, — игриво договорила Элеонор. — Или ты трусишь, милая?

— Ничего я не трушу, — буркнула Ромилли и взяла из рук матери листочек с номером рабочего телефона Нэйлора Карделла.

Девушка уединилась в своей комнате и набрала номер. Ответила секретарша Нэйлора. Ромилли еще надеялась, что секретарша заблокирует звонок или скажет, что мистер Карделл очень занят и не может ответить. Но этого не произошло. Секретарша вежливо спросила, как ее представить.

— Ромилли Ферфакс, — уныло ответила девушка.

— Я вас слушаю, — почти в тот же момент раздался уверенный голос Нэйлора.

— Мама рассказала мне о вашем желании встретиться. Я свободна в субботу, — тихо произнесла Ромилли.

— Отлично, — отозвался Нэйлор Карделл.

— Мистер Карделл, я полагаю, что Льюис также имеет намерение встретиться с моей мамой? — схитрила Ромилли.

— Мне ничего не известно на сей счет. Но обещаю узнать, мисс Ферфакс… Вы боитесь заскучать наедине со мной? — осведомился Нэйлор.

— Ну что вы! — артистически воскликнула девушка. — Мне лишь показалось, что в прошлый раз мы взаимоприятно провели вечер в расширенном составе.

— Поверю на слово, — отозвался преемник Льюиса Селби и подытожил: — Я уточню планы Льюиса и перезвоню вам.

Ромилли попрощалась с собеседником и положила трубку. Войдя в студию к Элеонор, она объявила:

— Жди звонка!

После чего поспешно удалилась.

По прошествии некоторого времени Элеонор сообщила дочери, что Льюис и Нэйлор заедут за обеими в семь вечера в субботу.

И уже с полудня знаменательного дня у женщин начались тщательные приготовления.

Если Элеонор удалось блеснуть в первый свой выход, то Ромилли, бывшей в тот раз усталой после работы, в скучном деловом костюме, только предстояло очаровать Льюиса и Нэйлора своей красотой и молодостью.

Без пяти семь возле их дома остановился автомобиль. Мужской дуэт появился на пороге. Им открыли по первому же стуку. Все коротко и радушно перездоровались. Те, что помоложе, были немного смущены.

— Как прошла неделя? — спросила Нэйлора Ромилли, чтобы завязать разговор.

— Не могу пожаловаться. По-моему, весьма удачно, — застенчиво пробормотал он и, подняв глаза на Ромилли, ответно осведомился: — А у вас?

— Средненько. — Девушка поймала на себе укоризненный взгляд матери и добавила: — Нормально… В том смысле, что тоже хорошо, — поспешила она исправиться.

Когда с официозом было покончено, джентльмены усадили дам в машину, и все поехали в Лондон.

Они заказали столик на четверых в дальнем углу уютного ресторанчика, где ничто не могло помешать интимному общению. Как и прежде, Льюис и Элеонор были неутомимы. Темы их бесед не исчерпывались. Они шептались и смеялись. В отношениях же Нэйлора и Ромилли неловкости было даже больше, чем в их первую встречу.

Льюис заметил напряженность в стане молодых и решил вклиниться:

— Ромилли, в том, что ваша мама, бесспорно, одаренная художница, у нас была возможность убедиться в прошлый раз, пройдясь по галерее. А что вы можете сказать о себе? Унаследовали ли вы талант вашей мамы или имеете собственное дарование?

— Увы, я безнадежно бездарна, — отважно призналась Ромилли.

— Что ты такое говоришь, милая? — одернула ее Элеонор.

— Всего лишь правду, мама, — ответила дочь.

— Чем вы занимаетесь? — обратился к ней Нэйлор.

— Работаю оператором-телефонистом в стоматологической клинике. Разочарованы?

— Вовсе нет. Как давно вы там работаете, Ромилли? — деловито осведомился мистер Карделл.

— Уже около года.

— А чем занимались до этого? — продолжил выяснение тот.

Но разговор вновь заглох после того, как Ромилли сделала неопределенный жест рукой, дающий понять, что касаться этой темы у нее нет желания.

Тогда, тяжело вздохнув, вступила ее мать:

— Ромилли училась в университете, изучала право. По семейным обстоятельствам она вынуждена была прервать учебу. Я болела, и дочь присматривала за мной… Но я более чем уверена, в свое время она непременно восстановится и с успехом окончит учебу, — твердым голосом подытожила Элеонор, очертив взглядом всех присутствующих.

— Не нужно, мама. Наши внутрисемейные дела никому не интересны, — процедила Ромилли.

— Мне было плохо. Очень плохо! И если бы не моя заботливая дочь, то не сидела бы я сейчас с цветущим видом в этом ресторане, — с достоинством призналась Элеонор, проигнорировав высказывание Ромилли.

— Мама, прошу тебя! — взмолилась девушка.

— Но это ведь правда, дорогая. Мне есть за что тебя благодарить… — прошептала Элеонор. — Из-за меня Ромилли оставила учебу и устроилась в эту стоматологическую клинику только потому, что она расположена недалеко от дома. Дочь была, со мной в самый тяжелый период болезни и сделала все, чтобы я вновь взяла в руки кисти.

— А вы переставали писать? — удивился Нэйлор.

— Вы даже представить не можете, мистер Карделл, в каком удручающем состоянии я пребывала до последнего времени, — мужественно призналась Элеонор.

— И что же теперь? Как дело продвигается? — поинтересовался Нэйлор.

— Накопилось несколько набросков. Планирую уединиться в мастерской и доработать каждый из них со всем возможным тщанием.

— Мечтаю, чтобы вы сделали мой портрет, Элеонор, — пылко признался Льюис Селби. — Не заподозрите меня в нескромности. Если бы я сам умел рисовать, то вы были бы моей музой. За неимением же таких способностей, хочу, чтобы вы смотрели на меня, делали зарисовки, переносили на холст и вынуждены были бы думать обо мне в течение многих часов, пока заказ не будет выполнен, — мечтательно проговорил мужчина. — И еще хотел бы, чтобы своим искусством вы мне польстили.

— В этом не будет необходимости, вы достаточно фотогеничны, Льюис, и сможете достойно выглядеть даже на поляроидном снимке, — заверила Элеонор.

— Повесим ваш портрет в зале заседаний, — предложил начальнику Нэйлор Карделл.

— Дорогая Элеонор, если вы вновь пишете, почему не показали до сих пор ни одной вашей работы? — вновь обратился к даме Льюис Селби.

Элеонор хотела ответить что-то кокетливое, но воздержалась. Она поняла, что из-за безынициативности Ромилли общение все время концентрируется вокруг нее. Художница перевела взгляд с Льюиса на Нэйлора, а с Нэйлора на дочь и решила, что настало время что-то предпринять.

— Ничего достойного серьезного внимания. Когда появится причина похвастать, вы будите одним из первых, Льюис, кто увидит мои новые работы. Традиционно самой первой зрительницей является моя дочь. У нее отменный художественный вкус, и я ей всецело доверяю. Ее критическое мнение много для меня значит, — глубокомысленно произнесла Элеонор.

— Полагаю, пора заказать кофе, — поспешила сообщить Ромилли, красноречиво взглянув на часы и заслужив из-за этого очередной укоризненный взгляд матери.

— А вы не желаете напоить нас кофе, когда мы довезем вас до дома? — обратился к ней Льюис Селби.

— Мы могли бы воспользоваться услугами такси… — неуверенно проговорила Ромилли и с надеждой посмотрела на мать, которая предпочла отмолчаться.

— В услугах такси нет необходимости, мисс Ферфакс. Мы и так собирались вас отвезти, — присоединился Нэйлор Карделл.

— Я помогу вам, — проговорил молодой человек, когда, вернувшись домой, Ромилли направилась на кухню, а Льюис Селби и Элеонор расположились в гостиной.

— Нет, не утруждайтесь, — отказалась от помощи девушка.

— Перестаньте, Ромилли. Мне будет только приятно, — мягким голосом заверил Нэйлор. — Я должен извиниться перед вами, мисс Ферфакс.

— С чего это? — удивленно спросила девушка.

— В нашу первую встречу я отнесся к вам с некоторым предубеждением. Теперь же понимаю, что ошибся. Простите меня.

— Вам не стоит извиняться. Как мы относимся друг к другу, не имеет никакого значения, Нэйлор. В сложившейся ситуации приоритетными являются отношения Элеонор и мистера Селби. Вы сами говорили, что они испытали сходные трудности в недавнем пошлом и нуждаются друг в друге, — изрекла Ромилли и внимательно всмотрелась в Нэйлора Карделла.

Его реакция на ее слова могла стать весьма бурной, если бы этот молодой человек не умел властвовать над своими эмоциями. Впрочем, чего он не сумел скрыть совершенно — это огромное разочарование.

— Неожиданное признание, — проговорил он. — Когда вы позвонили мне вчера, я подумал, что наше отношение друг к другу что-нибудь да значит даже в сложившейся ситуации.

— Простите, мистер Карделл, я не хотела вас обидеть, — сказала Ромилли, приступив к варке кофе.

— Значит, все, что вы делаете, — исключительно в интересах вашей талантливой матушки. Ради нее вы бросили учебу, вернулись домой, устроились на неинтересную работу, теперь вынуждены встречаться с ее друзьями…

— Вы все превратно истолковали, Нэйлор. Меня устраивает моя жизнь. Я не страдаю из-за того, что вы сейчас перечислили, — объявила Ромилли.

— И все же очевидно, что вы чувствуете себя не очень комфортно, вынужденно общаясь со мной, — предположил Нэйлор Карделл.

— Это ошибочное мнение, Нэйлор. Вы мне симпатичны, — отважно призналась девушка. — И сегодня в большей степени, чем в нашу первую встречу, — многозначительно прибавила она. — Но постарайтесь меня понять. В том, что эта встреча стала возможной, заслуга Элеонор. Мама почему-то решила, что я сторонюсь мужчин и предвзято к ним отношусь. Она пригрозила мне, что откажется от моего участия в ее судьбе, если я не докажу обратное. Мама очень импульсивный человек, и я боюсь, что она не шутила. У меня есть все основания тревожиться за нее.

— Потому и согласились на эту встречу, — довершил мысль Нэйлор, со все возрастающим вниманием присматриваясь к странной девушке.

— Да. И оттого она отчаянно рекламирует меня. Так что не принимайте всех ее слов всерьез.

— Сводничает? — ухмыльнулся Нэйлор.

— Прекратите, мистер Карделл, — раздраженно проговорила Ромилли.

— Но вы-то не стали со мной любезнее, несмотря на похвальное намерение доказать Элеонор необоснованность ее мнения в отношении вашего мужененавистничества.

— Не пойму только, для чего я все это вам говорю, — озадаченно произнесла девушка, ставя кофейник на поднос с чашками.

— Чем Элеонор объяснила свое беспокойство? — прямо спросил Нэйлор.

— Я слишком легко расстаюсь, — прямо ответила Ромилли.

— Это действительно так?

— Да.

— А вас это не тревожит?

— Нисколько, — возразила девушка. — Не о чем печалиться. Наоборот, я очень благодарна обстоятельствам, которые позволили проявиться истинным качествам тех, с кем мне доводилось встречаться.

— Сколько вам лет?

— К делу это не имеет отношения, — раздраженно парировала Ромилли.

— Вы были помолвлены?

— Никогда! — категорически возразила она.

— Из-за неудачного брака ваших родителей?

— Это не та тема, которую я стала бы с вами обсуждать, мистер Карделл, — официально объявила Ромилли. — И подозреваю, вы с безрассудством вторгаетесь в сферы, недоступные вашему пониманию, будь то неудачи в браке или внутренний мир незнакомого человека. Что вам вообще обо мне известно?

— Только то, что ваша мама волнуется о вас небезосновательно.

— Тема исчерпана! — резко объявила Ромилли и взяла в руки поднос с кофе.

С подносом в руках Ромилли нашла Элеонор и Льюиса Селби в мастерской. Она поставила кофе на небольшой столик и подошла к Льюису, который в этот момент разглядывал наброски, сделанные Элеонор за последнее время.

Нэйлор, не привлекая к себе внимания, подошел к стене, вдоль которой были выставлены незаконченные живописные полотна. Когда Ромилли повернула голову в его сторону, протестовать было поздно. Нэйлор уже долгое время с нескрываемым интересом втихаря разглядывал портрет. Портрет, который Элеонор писала с обнаженной дочери…

Насколько естественно Ромилли чувствовала себя, позируя обнаженной, настолько неловко ей было теперь, когда малознакомый мужчина с интересом всматривался в картину.

Тело Ромилли не было прорисовано филигранно. Но и тех наметок, которые уже были сделаны талантливой художницей, хватало, чтобы оценить по достоинству изгиб изящной спины, полноту груди, грациозную посадку головы, красивый разворот плеч…

Элеонор выбрала весьма эффектный ракурс. Ромилли смотрелась великолепно. Дерзкое выражение лица, самоуверенная полуулыбка, надменный прищур глаз покоряли зрителя. На Нэйлора эта незавершенная картина подействовала именно так, как и предполагала Элеонор, приступая к ее написанию. Однако молодой человек умело скрыл свои эмоции.

— Не продается! — резко, во весь голос сообщила Ромилли, давая мужчине понять, что его застали на месте преступления.

Нэйлор даже не вздрогнул, даже не повернулся в ее сторону, даже не поставил картину на то место, откуда, взял. Он продолжал изучать ее, как дорожный атлас.

Элеонор медленно подошла к заинтересованному зрителю и встала у него за спиной. Нэйлор Карделл мельком посмотрел на художницу, затем обратился к Ромилли:

— Я и не собирался прицениваться. По мне, это излишне смело, но, должен признать, очень талантливо, — изрек он и только тогда поставил картину на место, аккуратно прислонив к стене.

Девушка враждебно нахмурилась, Она сосредоточилась на Льюисе Селби, проявившем интерес к некоторым карандашным и угольным наброскам. А Элеонор внимательно наблюдала за разыгравшимся спектаклем со стороны. Потом все стали пить кофе.

Когда мужчины уехали обратно в Лондон, Элеонор отвела дочь в мастерскую и достала из укромного места холст.

— Ты не говорила, что сделала портрет Льюиса Селби! — восторженно воскликнула Ромилли, не зная, чем восхищается больше — мастерством или целомудренной скрытностью матери.

— Сделала… По памяти… В первые же дни нашего знакомства, — застенчиво призналась женщина.

— И что теперь? — с живым интересом осведомилась дочь.

— Не знаю, милая, — озадаченно проговорила: Элеонор. — Сама не знаю, почему взялась за него. Просто испытывала какую-то непреодолимую потребность. Мне казалось, перенося его лицо на холст, я смогу понять этого человека, но, по-моему, только еще сильнее запуталась, — грустно произнесла художница.

Ромилли помедлила, всматриваясь в лицо матери, после чего сказала:

— Я думала, у вас-то все кристально ясно.

— Мы друзья, — сдавленным голосом проговорила Элеонор.

— Так ты возьмешься рисовать его с натуры, как он того хочет?

— Я предупредила его, что потребуется по меньшей мере два-три сеанса позирования, — призналась мать.

— Он согласился?

— Вроде бы, — неопределенно покачала головой та.

— Ну, вот. У вас есть многообещающее будущее, — ободрила мать Ромилли, но на Элеонор ее заключение не сильно подействовало, она лишь слегка улыбнулась.

После этого диалога Ромилли была очень озабочена состоянием матери. Девушке требовалась ясность. И она решила прямо с работы позвонить Льюису Селби. Его секретарь сказала, что «мистер Селби в данный момент на совещании и ответить не может».

— Чем я могу вам помочь? — спросила в заключение учтивая секретарша.

— А мистер Нэйлор Карделл в данный момент доступен? — пошла ва-банк обеспокоенная девушка.

К ее искреннему удивлению, Нэйлор оказался более чем доступен. Она услышала его голос тотчас:

— Ромилли, это ты?

— Увы, — сухо ответила девушка. — Это действительно я. Я хотела поговорить с Льюисом Селби, но секретарь сказала…

— Да, он сейчас не может говорить. Скажи мне, что хотела. Я ему передам, — услужливо предложил Нэйлор Карделл.

— Просто попроси его перезвонить мне лично. Мама намерена писать его портрет. Но я бы очень хотела предварительно переговорить с самим Льюисом, — объяснила Ромилли.

— Льюис перезвонит тебе, как только освободится. Но, полагаю, ты напрасно беспокоишься за Элеонор. Льюис не позволит себе ничего лишнего в отношении твоей матери.

— Очень признательна, что ты ручаешься за своего босса. Но сомневаюсь, что ты догадываешься, о чем в данном случае идет речь, — резко парировала Ромилли.

— Я всего лишь высказал свое мнение. Прости, если в очередной раз по неведению задел какие-то нежные струны твоей чувствительной души, — издевательски заключил он.

— Всего хорошего, и спасибо за помощь, — воинственно распрощалась девушка с Нэйлором Карделлом и отключила телефон.

В следующее мгновение она увидела Джеффа Дэйвидсона, чуть ли не парящего по коридору от переполнявшей его радости, и спросила у коллеги, стоявшей возле ее стола:

— Что это с нашим Джеффом?

— Он же обещал, что скоро ты пожалеешь о своем отказе, — насмешливо напомнила ей сотрудница.

— В каком смысле?

— Завтра вечером старший партнер мистер Ярдли дает прощальный ужин для врачей и администрации клиники, на котором, по-видимому, препоручит свои полномочия нашему золотому мальчику… Кстати, с кем ты намерена пойти на этот ужин, если не с Джеффом?

— А меня пригласили? — удивилась Ромилли.

— Пригласят. Ты работаешь здесь почти год и хорошо себя зарекомендовала, — заверила ее коллега. — Так что подумай, с кем прибыть.

Ромилли ненадолго задумалась, затем и вновь набрала телефонный номер офиса мистера Селби и попросила секретаря соединить ее с Нэйлором Карделлом. Тот сообщил, что еще не имел возможности передать мистеру Селби ее настойчивую просьбу. Тогда Ромилли заверила его, что причин для особой спешки нет, и попросила прощения за свое невоздержанное поведение. В знак примирения она пригласила его отужинать вместе с ней на прощальном вечере выходящего в отставку мистера Ярдли — старшего партнера стоматологической клиники, в которой она служит. Нэйлор Карделл сдержанно принял ее приглашение, а вечером следующего дня в урочный час подъехал в элегантном смокинге к месту проведения церемонии.

Ужин прошел чинно и без сюрпризов, как множество подобных ужинов. Нэйлор Карделл постоянно ловил на себе и Ромилли взгляд привлекательного, но очень нервозного молодого человека, которого Ромилли демонстративно игнорировала весь вечер. Нэйлор предпочел не задавать вопросов, все было и так ясно.

Лишь у выхода из обеденного зала девушка столкнулась с Джеффом лицом клину и нейтральным тоном проговорила:

— Нэйлор, это Джеффри Дэйвидсон, мой коллега. Джефф, это Нэйлор Карделл. Он мой друг.

Мужчины кивнули друг другу, но обмена любезностями не последовало. Джефф уступил им проход.

— Надеюсь, ужин не показался тебе пресным? — игриво спросила Нэйлора Ромилли.

— Нисколько. Впрочем, последнее блюдо меня несколько озадачило. Кто это был? Твой бывший?

— Громко сказано, — возразила Ромилли. — Выходили вместе несколько раз, не более того.

— Я не желаю принимать в этом участия, мисс Ферфакс, — резко проговорил Нэйлор Карделл, открывая перед девушкой дверцу своей машины.

— Участия в чем?

— Потрудись не впутывать меня, Ромилли, в свои любовные комбинации. Если хочешь вызвать в своем дружке ревность, найди кого-нибудь другого, — сурово выговорил он ей.

— Полагаешь, я пригласила тебя для этого?! — в недоумении воскликнула Ромилли Ферфакс.

— Можно подумать, это не так, — убежденно проговорил Нэйлор, рывком повернув ключ в замке зажигания.

Ромилли смутилась и отвернулась. Глядя в окно, она виновато пробормотала:

— Прости, если заставила тебя так подумать.

— Отвечай честно, Ромилли.

— Ревность Дэйвидсона мне не нужна. Мне просто не с кем было идти на этот ужин, — призналась она.

— Вот в этом вся Ромилли Ферфакс! — торжественно и обличительно одновременно воскликнул Нэйлор Карделл. — Ей никто не нужен, но и одинокой быть ей тоже не хочется. Остается надеяться, что я хорошо сыграл свою роль в твоем абсурдном спектакле. За тобой должок, Ферфакс! — объявил Нэйлор.