Обнаженная для любимого

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Воскресное утро Ромилли встретила безрадостно — ночь выдалась бессонной.

Девушка проанализировала свое поведение и поняла, что подозрения Нэйлора не были напрасными. Он ошибся водном лишь пункте. Если у нее и было желание вызвать в ком-либо ревность, то не в Джеффе Дэйвидсоне, а в самом Нэйлоре Карделле.

Она устыдилась своего поведения. Но еще больше была озадачена собственными внутренними противоречиями.

Ромилли могла с полным на то основанием заявить, что не жаждет симпатий Нэйлора Карделла. Однако же ее уязвило видимое его безразличие к ее столь откровенному портрету в весьма соблазнительной позе. Возможно, Ромилли подсознательно желала отомстить этому надменному лондонцу, продемонстрировав передним неравнодушное отношение Джеффа Дэйвидсона, тоже весьма привлекательного молодого человека.

Но Нэйлор понял это по-своему. И его и без того невысокое мнение о Ромилли стало в результате этого ужина еще ниже.

— Как дела, милая? — спросила ее Элеонор, когда Ромилли спустилась к завтраку.

Девушка неопределенно покачала головой и поцеловала маму в щеку. Сколь она ни была погружена в собственные размышления, а взглянув на маму, мигом забыла обо всех своих переживаниях.

Элеонор выглядела как-то необычно, у нее был совершенно особенный взгляд. Ромилли не могла дать определение этому взгляду.

Накануне вечером они не виделись. Ромилли вернулась домой поздно и сразу пошла в свою комнату. Ей не хотелось встречаться с матерью. И поэтому она не знала, как прошел первый сеанс позирования Льюиса Селби.

Она присмотрелась к Элеонор, стараясь не вызывать у той подозрения своим пристальным вниманием. Ромилли с удовлетворением отметила, что мама не выглядит ни расстроенной, ни обескураженной. Но все же какое-то странное выражение отрешенности блуждало по ее лицу.

— Как продвигается портрет фотогеничного Льюиса Селби? — рискнула спросить девушка.

— Он не смог задержаться вчера надолго, — нехотя ответила Элеонор. — Я подумываю о том, чтобы наведаться сегодня в художественную лавку. Ты не подбросишь меня, дорогая? Если ты занята, я возьму такси.

— Отчего ты сама не воспользуешься своей машиной? — спросила ее Ромилли.

Элеонор поцеловала дочку в висок и потрепала по голове, ничего не ответив.

— Я подвезу тебя, — заверила ее Ромилли. Мать удовлетворенно кивнула и отправилась в свою студию. Ромилли осталась в кухне завтракать.

Иногда в ее жизни случались такие минуты, когда она остро чувствовала себя «дочерью своего отца». И это был один из таких отвратительных моментов. Она казалась самой себе возмутительно черствой, эгоцентричной и… безнадежно одинокой.

Она встречалась с Нэйлором уже трижды. Ни единого раза, прощаясь, он не попытался поцеловать ее.

Ромилли спокойно относилась к первым поцелуям. К поцелуям прощания. Они не волновали ее так, как поцелуи среди встречи, когда еще остается время для взаимных признаний или романтической болтовни. Поцелуи перед расставанием между юношей и девушкой ей казались куда более естественными, чем скупое рукопожатие приветствия или неловкий кивок прощания.

Но Нэйлор Карделл не испытывал какой-либо неловкости в подобной ситуации. Он просто говорил положенные слова, разворачивался и, не колеблясь ни мгновения, направлялся к своему автомобилю, оставляя Ромилли в сильнейшем недоумении.

Либо он так хорошо умел владеть собой, либо был совершенно к ней равнодушен. Такой неутешительный вывод сделала для себя Ромилли.

Ее это злило, а злость лишь прибавляла недовольства собой.

Ромилли было двадцать три года. Но она уже не помнила, когда в последний раз грезила о романтических приключениях. Сейчас ей казалось, что всю свою жизнь она была столь же осторожна и трезвомысляща. Если что-то и могло лишить Ромилли уверенности в себе, то точно не неудачи в отношениях с мужчинами. Она оценивала себя критично. Стремилась преобразовывать себя в соответствии с собственными представлениями, а не на потеху многочисленных джеффов. Оттого и всяческие недовольства ему подобных отметала со всей категоричностью.

Нэйлор Карделл стал первым, к мнению которого она прислушалась почти в той же степени, как и к мнению собственной матери, хоть и не показывала виду.

Определенно, он не умел лукавить и предпочитал называть все своими именами. Это не могло не вызывать уважение. И все же Ромилли злилась на Нэйлора — из-за его самоуверенности и категоричности, из-за его резкости, притом что сама вела себя не более дипломатично, и, что самое важное, из-за собственного внезапно возникшего желания понравиться ему. За это она готова была не только сердиться на Нэйлора Карделла, но и возненавидеть его.

Ромилли стыдилась того безотчетного побуждения, которое заставило ее показать Нэйлору Карделлу отвергнутого Джеффа Дэйвидсона, смотрящего на нее злобными глазками голодного волчонка. Она понимала, в каком свете выставила себя. Но больше всего девушку беспокоило то, что все ее представления о самой себе рушились в свете этого идиотского поступка. Ромилли была уверена, что неспособна на подобные фортели в духе кокоток из кабаре.

Выходной прошел в постоянных терзаниях. Девушка была рада выйти на работу. Но радость ее поубавилась, когда с самого утра к ней подступила медсестра Синди.

— Как тебе понравился прощальный ужин босса? — хитро полюбопытствовала медсестра.

— Нормально, — коротко ответила Ромилли, включая коммуникаторы.

— А твоему спутнику?

— Тоже, — Девушка, как могла, демонстрировала нежелание продолжать этот разговор.

Синди благоразумно отступилась от нее. Приехав домой пообедать, она застала Элеонор в приподнятом настроении и выяснила, что звонил Льюис Селби и пообещал навестить ее в среду, предположив, что сможет повторить визит и в четверг.

— Что ты обо всем этом думаешь, милая? — поинтересовалась Элеонор.

— Смотря что ты ему ответила, — ответила Ромилли.

Элеонор с улыбкой посмотрела на дочь.

— Он нравится тебе? — спросила девушка.

— Очень.

— Тебе нравится, как он обращается с тобой?

— Он обходителен. Мне это приятно, — призналась Элеонор.

— Тогда зачем спрашиваешь мое мнение?

— Я так давно ни с кем не встречалась, милая. Ровно столько, сколько была замужем за твоим отцом. А ведь Арчер всегда был совершенно другим человеком. Даже в период ухаживания, — попыталась объяснить Элеонор.

— И ты чувствуешь себя неуверенной в этих отношениях, — предположила Ромилли.

— К сожалению, да, — согласилась мать.

— Но эти отношения тебе жизненно необходимы.

— Да, девочка, — убежденно кивнула старшая женщина.

— В таком случае и принимай их как лекарство. Если Льюис Селби поведет себя неприемлемо, ты в любой момент вольна прекратить общение с ним.

— Ты все верно говоришь, дорогая. Твоя поддержка для меня много значит, — признала Элеонор с благодарностью.

— Ты восхитительно выглядишь, мама. Свежа и нежна, как майская роза! — воскликнула Ромилли, увидев Элеонор, прихорошившуюся к встрече с Льюисом Селби.

— Ты очень любезна, доченька. Ноя давно уже не майская роза, — грустно проговорила взволнованная Элеонор.

— Мама, тебе всего сорок девять. Помимо красоты у тебя есть еще и бесценный опыт. Нельзя недооценивать такое исключительное сочетание.

— Мне сорок девять лет и девять месяцев. Я разведенная психопатка. У меня взрослая самостоятельная дочь, которая вынуждена опекать меня вопреки своим личным интересам, чтобы предотвратить опасность очередного нервного срыва.

— И с таким-то настроением ты собралась на свое первое настоящее свидание, мамочка?! — укорила ее Ромилли.

В этот момент раздался звонок в дверь, и девушка бросилась открывать.

На пороге стоял с нетерпением ожидаемый Льюис Селби. Ромилли пригласила его войти. Когда Льюис прошел в холл, он замер от изумления, ибо по ступеням снисходила восхитительная Элеонор Ферфакс.

— Позаботьтесь о ней, — вверила маму в руки Льюиса Ромилли.

— Не сомневайся. Верну в целости и сохранности, — заверил мистер Селби.

— Можете не торопиться, — пошутила девушка и закрыла за счастливой парой дверь.

Она услышала, как отъехал автомобиль Льюиса Селби, и направилась в свою комнату. Но ей пришлось вернуться, потому что в дверь вновь позвонили. Это ее озадачило. Девушка взволнованно возилась с дверным замком, гадая, что могло заставить Элеонор вернуться.

Но она ошиблась в своих опасениях, потому что на пороге с огромным, букетом цветов стоял Нэйлор Карделл.

— Здравствуй, Ромилли. Пустишь? — весело спросил мужчина, которого весьма позабавило выражение недоумения на ее взволнованном личике.

— Проходи… Но это несколько неожиданно, — призналась она.

— Я решил, что преподносить розы правильнее без предварительного оповещения.

— Восхитительные розы! — отметила Ромилли.

— Тогда бери, — сказал он и протянул букет.

Ромилли обхватила его и нырнула носом в алое море лепестков. Глубоко втянула аромат и, оторвавшись, вновь посмотрела на Нэйлора. На ее лице играла детская улыбка.

— Прости меня за тот ужин. Ты был прав, я поступила неблагоразумно, пригласив тебя в общество незнакомых людей и непростых взаимоотношений.

— Я принимаю твое изысканное извинение и заверяю, что не держу на тебя зла, — галантно ответил он.

— Льюис и моя мама только что уехали поужинать в Лондон.

— Знаю. Мне пришлось подождать, пока они отъедут, — сообщил Нэйлор.

— Ты всегда в курсе планов мистера Селби? — удивленно произнесла Ромилли.

— Мы работаем вместе, и отношения у нас дружеские, доверительные, — пояснил Нэйлор.

— У меня со многими коллегами отношения дружеские, но вряд ли кто-то из них догадывается, чем я живу во внерабочее время.

— Тебя смущает степень моей откровенности с Льюисом? Обещаю, что он не узнает о наших с тобой встречах. Я, к примеру, ничего ему не сказал о собственных планах на этот вечер.

— В данной ситуации меня больше интересует защищенность моей мамы. Она очень ранимый человек, хоть и стремится казаться стойкой. Не думаю, что ей будет приятно узнать, что о течении ее дружбы с Льюисом широко известно посторонним людям. Это ее заденет, — предупредила Нэйлора девушка.

— От меня никто ничего не узнает, — твердо проговорил тот.

— А от Льюиса?

— У него не такой широкий круг доверенных лиц, Ромилли. Но обещаю намекнуть ему на нежелательность подобных откровений.

— Буду тебе благодарна, — с признательностью проговорила она. — Но скажи мне прямо, Нэйлор. Как по-твоему, насколько мистер Селби серьезен по отношению к моей матери?

— Льюис очень ответственный человек, если ты об этом хотела меня спросить… А мы могли бы до возвращения Элеонор сменить тему?

— И о чем же мы тогда поговорим? — осведомилась Ромилли, ставя букет в огромную хрустальную вазу.

— Что было у тебя с этим Дэйвидсоном? — брезгливо поинтересовался Нэйлор.

— С Джеффом? — рассмеялась Ромилли.

— Как бы ты его ни называла, — раздраженно парировал он.

— Все-таки ты не простил меня за тот досадный эпизод, — упрекнула его Ромилли.

— Просто должен знать наверняка, — настаивал Нэйлор.

— Тогда мне придется тебя разочаровать. С Джеффом меня не связывает ничего серьезного, кроме работы. Мы несколько раз ходили в кино. Он оказывал мне скупые знаки внимания, как это обычно делают очень молодые, бойкие и успешные. А однажды я отказалась пойти с ним, потому что требовалось сразу после работы вернуться домой. На следующее утро выяснилось, что он быстро нашел мне замену. А на мой прямой вопрос, так ли это, ответил неприкрытым хамством. Я дала ему понять, что нас связывают только профессиональные отношения, без намека на личные.

— Он просил прощения? — уточнил Нэйлор.

— Ну, да, — нехотя ответила Ромилли.

— Тогда почему же ты его не простила?

— Наоборот, охотно простила. Но я не хочу давать ему ложных надежд, потому что вовремя поняла, что он меня не интересует.

— Мы уже были знакомы?

— Нет, это произошло за несколько дней до встречи с тобой. Мне просто не хотелось идти на этот ужин в одиночестве, — в очередной раз извиняющимся тоном произнесла Ромилли.

— Джефф встречается с кем-то другим?

— С медсестрой Синди, насколько мне известно. Вполне может статься, что не с ней одной.

— Какие у тебя с ней отношения?

— Обычные. Общаемся по работе.

— Какая она? — спросил Нэйлор.

— Странный вопрос, — отозвалась Ромилли, но ответила: — Белокурая, приятная внешность, не дура, но и не Эйнштейн.

— Она его окрутила?

— Не думаю. Джеффу нравится, когда от него все в восторге.

— Ты почувствовала обиду, когда узнала, что он быстро нашел тебе замену?

— Мне не нравятся все эти расспросы, Нэйлор, — сухо проговорила Ромилли.

— Я хочу знать, хочешь ли ты вернуть интерес Дэйвидсона, — пояснил свою настойчивость мужчина.

— Нет, нет и нет. Я и не планировала встречаться с ним сколько-нибудь долго. Думала, это ограничится приятным времяпрепровождением. Но не считаю, что это давало ему право завязывать отношения па стороне. Только и всего. Теперь с этим недоразумением покончено?!

— Как далеко вы зашли во время ваших приятных времяпрепровождений? — не унимался Нэйлор.

— Я вижу его каждый день на работе… Еще мы несколько раз целовались, — выпалила Ромилли.

Нэйлор вопросительно посмотрел на нее и с упреком сказал:

— А со мной еще ни разу.

— Ты сам не изъявлял такого желания, — также упрекнула его Ромилли и еще раз с умилением посмотрела на громадный розовый букет.

— Ты заигрываешь со мной, Ромилли? — тихо спросил он, подойдя ближе.

— Да ты мне даже не нравишься, Нэйлор, — дерзко ответила девушка.

— И поэтому ты не хочешь предложить мне кофе?

— Кофе предложить могу, — отозвалась она.

— Много кофе, — потребовал Нэйлор.

— Хоть целый кофейник, — ответила Ромилли.

Он пошел вслед за ней на кухню.

— А Дэйвидсон когда-нибудь стучался в твою дверь? — хитро спросил Нэйлор, остановившись на пороге кухни и опершись о косяк.

— Стучался. Но я его никогда не пускала внутрь, — осторожно проговорила Ромилли, которой вдруг показалось, что их разговор полон полунамеков.

Девушка смутилась и отвела глаза.

— А других мужчин до него? — спросил Нэйлор, подойдя ближе.

Кровь прилила к ее голове. Ромилли сделала глубокий вдох и, набравшись сил, попросила:

— Оставим эту тему.

— Ты еще не забыла, что за тобой должок? — напомнил Нэйлор Карделл.

— Что это значит? — сурово спросила его Ромилли.

— Ты могла бы ответить поцелуем, — пояснил он.

— А какой поцелуй тебя устроил бы больше? Дружеский, благодарный, вынужденный, легкомысленный, порочный? — нервозно перечислила Ромилли.

— А какие еще бывают поцелуи? — невозмутимо осведомился Нэйлор.

— А какими бывают люди? — переадресовала вопрос она.

— Тогда поцелуй меня так, как поцеловала бы Ромилли Ферфакс, — предложил Нэйлор.

— Боюсь, этот поцелуй станет твоим крупным разочарованием, — предупредила его девушка.

— По крайней мере, я буду знать точно, с кем имею дело, — серьезным тоном проговорил мужчина и подошел вплотную. — Что с тобой? — спросил он, заметив, как девушка вздрогнула.

— Я… Я волнуюсь, — нехотя призналась она.

— Я волную тебя? — томно пробормотал Нэйлор, слегка дотронувшись до ее губ. — Ты раскраснелась, как лепесток розы. И губы у тебя горячие, касаться боязно.

Нэйлор отошел на пару шагов и оглядел разволновавшуюся Ромилли. Он взглянул на часы.

— Возможно, Льюис вот-вот привезет твою маму. Мне стоит удалиться… Спокойной мочи, Ромилли, — быстро проговорил он и, поспешно поцеловав ее в лоб, вышел, громко захлопнув за собой дверь.