САДИЗМ.


За немногими исключениями, потрошители принадлежат к обширной группе убийц

- мономанов, которые получают больше удовольствия от убийства, чем от удовлетворения сексуальной потребности, компенсируя ее тем, что расчленяют тело или пьют кровь. У таких преступников наблюдается патологическая наследственность; довольно часто у них на мозге обнаруживаются спайки или повреждения - последствия хронического менингита. Таким образом, они лишь отчасти несут ответственность за превращение своих желаний в ряд зверских поступков, которые могут дойти даже до антропофагии. Правда, многие отдают

себе отчет в своем состоянии и страдают от этого: так, один выдающийся химик (около 1800 года) молил небеса избавить его от ужасной склонности; можно привести в пример и служанку, которую так влекла белизна детского тела, что она просила хозяйку держать ребенка подальше от нее. Но большинство, возбудившись от какой-нибудь фетишистской подробности - щипка за ягодицу или икру, прикосновения к волосам или коже, — находит удовлетворение в убийстве, к которому таких людей может подтолкнуть любой пустяк. Среди подобных преступников следует упомянуть Ремрика Уильямса, который искромсал кинжалом тридцать женщин (1790); потрошителя из Больцано, который хлебным ножом распарывал жертве низ живота (1892); Менесклу, Бишеля, Гарайо и Ветцени, которые разрезали девушек на куски и испытывали жгучее наслаждение, пожирая их.

Ветцени, чей случай особенно хорошо изучил Ломброзо, заявил во время ареста:

«Я не сумасшедший, но, когда я резал, ничего не видел вокруг себя. Совершив это, я был доволен и чувствовал себя прекрасно. Никогда мне и в голову не приходило трогать половые органы или смотреть на них. Мне достаточно было душить женщин за шею и пить у них кровь. Я до сих пор не знаю, как устроены женщины. Пока я душил их и сразу вслед за тем в спешке укладывался на тело женщины, я не обращал на какую-либо из его частей больше внимания, чем на другие».

В последние годы XIX века Ваше и неуловимый Джек-Потрошитель — ни тот, ни другой не были сумасшедшими — прославились своими садистскими истязаниями, совокуплениями «post mortem» и производимыми ими изъятиями и мужских, и женских половых органов, которые они использовали для мастурбации. Невозможно перечислить всех их подражателей: «сатиры», которые нападают главным образом на детей, подвергают их пыткам или разбивают головы, как делали Поммери или Пайпер. А то и зверски режут или уродуют до неузнаваемости (Кюертен, Уэйнрайт, Хейдер, Кюени, Сокле, Агрон, который, что интересно, взял себе кличку Дракула).

Дерзость и хладнокровие, соединенные с нарушенной сексуальностью и бредом преследования, сближают этих преступников с нашими ликантропами. Их система защиты, предельно неуклюжая, усиливает сходство, образующееся между, например, Антуаном Леже и Жилем Гар-нье. Леже, чей тупой, застывший взгляд выдавал слабоумие, был приговорен в 1824 году Версальским судом присяжных к смертной казни за жестокое насилие над двенадцатилетней девочкой и даже не пытался обжаловать приговор.

Арестованный через три дня после совершения преступления, Леже сначала отпирался, потом в конце концов признался, что злой дух подтолкнул его, мучительно жаждущего молодой крови, ее добыть. При вскрытии его голову исследовали Эскироль и Галл и обнаружили спайки между мягкой мозговой оболочкой и мозгом. Из ограниченного, суеверного Леже вышел бы превосходный оборотень.

Как,раз в это время испанец Мануэль Бланке, считавший, что его околдовали и превратили в волка, убил шесть человек и ел куски их мяса. Как и Леже, он был приговорен к смертной казни, несмотря на свое помешательство (ср. Кабанес и Насс. «Яды и чары»).

Его непреодолимое желание сексуального удовлетворения встречается, впрочем, также у убивающих из сладострастия.

У этих последних сладострастие тесно переплетено со страстью к крови, но любовное наслаждение преобладает над странным удовольствием, доставляемым истязаниями. Хотя и управляемые сексом и сатиризмом, они обычно оказываются умнее потрошителей и могут похвалиться преступлениями, по их мнению, не имеющими себе равных. Эта мегаломания часто встречалась у колдунов, и мы видели, что Жан Гренье, например, рассказывал о воображаемых поступках. У этих преступников, которые, по мнению Ломброзо, получаются из людей, обреченных на вынужденное целомудрие (священники, солдаты), на одиночество и соприкосновение со смертью (пастухи, охотники, мясники), вид крови легко приводит в действие эротический механизм. Великие садисты (Нерон, Карл Злой, Жиль де Ре, граф де Шароле) всегда стремились увидеть кровь, неразрывно связанную для них с наслаждением. Правда, они все-таки не доходили до каннибализма - Хаарман продавал на черном рынке останки юношей, из которых выкачивал кровь. Зато им нравилось сохранять что-нибудь на память об их жестоком разгуле, какой-нибудь «фетиш». Жиль де Ре устраивал загробные конкурсы красоты, а царь Петр I прикасался губами к губам Марии Гамильтон, после того, как приказал отсечь ее слишком прелестную головку. И все же любовь к анатомическим препаратам, к человеческим останкам ни у кого не заходила так далеко, как у двух наших англо-саксонских современников: Реджинальда Кристи и Эдварда Гейна. Осознанная или бессознательная любовь к такой коллекции, конечно, говорит о более или менее явном фетишизме, но здесь речь идет о скрытой некрофилии. Странная мания, руководившая этими двумя извращенцами, позволяла им достичь чувственного удовлетворения, никакими другими способами для них недостижимого.

Ничто в облике Кристи - маленького, тощего, лысого пенсионера в очках, изысканно вежливого и всегда прекрасно одетого - не выдавало хищника, безумца ночей полнолуния, последователя Джека-Потрошителя. Под самыми разнообразными предлогами он заманивал к себе проституток, устраивал утечку газа, чтобы избежать сопротивления с их стороны, душил их чулком или шнурком, а потом, когда они испускали дух, насиловал.

У этого робкого человечка, который с детства страдал комплексом неполноценности и мигренями, давно возникла преобладающая сексуальная мания (он убивал не для того, чтобы обокрасть, как делали Ландрю или Петио). В исповеди, которую он нам оставил, он утверждает, что сверхъестественная сила заставила его убить по меньшей мере десять женщин и что смерть имела над ним магическую власть: .

«Они объявили меня некрофилом. Может быть, так и есть. Смерть волнует меня с того самого дня, когда я впервые увидел труп — тело моего деда. Мне было тогда восемь лет. Все же должен заметить, что никогда не использовал тела моих жертв для того, чтобы удовлетворить свои болезненные желания. В конце концов я вообще забывал, что они здесь, и мне никогда не приходило в голову их убирать». Эта первая психологическая реакция тем не менее не дает исчерпывающего объяснения преступного поведения Реджинальда Кристи, который мог бы, испытывая влечение к мрачным мизансценам и темным кладбищенским аллеям, ограничиться морально порицаемыми, но вполне безобидными действиями обычных некрофилов. В противоположность последним, всегда сексуально возбужденным, он совершенно не мог удовлетворить своих случайных подруг, и те осыпали его колкими насмешками:

«В шестнадцать лет я, наконец, стал мужчиной. Это оказался не слишком приятный опыт. Я и сегодня еще вспоминаю, что чувствовал себя довольно глупо. Я боялся выглядеть смешным в глазах моей партнерши. Никогда не забуду, как одна из моих первых подружек насмехалась надо мной и обозвала меня грубым словом. Это была дурацкая кличка, которой меня наградили, когда я был подростком. Я страшно разозлился. Я был в бешенстве. Сколько я ни твердил себе, что эта насмешка ничем не оправдана, что у меня были «почетные» приключения с дюжиной женщин, я чувствовал необходимость окончательно доказать, что я в самом деле мужчина. Теперь дело сделано». И даже хорошо сделано, поскольку мертвым он, разумеется, не должен был подтверждать свои мужские достоинства! Эдварду Гейну больше нравилась коллекция голов и масок,, достойных индейцев хиварос или маори, чем хранение полностью мумифицированных тел. Этот висконсинский фермер лет пятидесяти, укрывавший в своем почти развалившемся доме десяток трупов, хранил головы своих жертв - прогресс обязывает! - в пластиковых пакетах и обивал стены своей спальни человеческой кожей. Когда в 1957 году его арестовали, он признался, что, кроме того, извлекал черепа из могил, вырытых незадолго до того на ближайших кладбищах. Действовал ли он в состоянии отупения, как утверждал? Во всяком случае, точно известно, что он разрезал на куски двух женщин и осквернил девять могил.

Черная магия, демонизм, развившиеся на фоне сексуальных отклонений, объясняют на свой лад эту фетишистскую манию. Так, обряды кельтско-галльского культа, требовавшие сохранять черепа жертв, близки к так называемым «буддистским» черным мессам, замеченным на кладбище в Ницце в 1952 году. Мертвая голова, идеальное вместилище ума, храбрости и всех добродетелей, часто использовалась как амулет или переносной алтарь, пригодный для занятий некромантией.

Загрузка...