Обратный отсчет: Равнина

Часть 29 5–10 дни месяца Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

5 день Воздуха, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Временные коридоры прогрелись до плюс пяти. Гедимин, разомлевший в жарких отсеках лаборатории (спать пришлось вповалку прямо на палубе, стараясь не придавить филков-соседей — все матрасы достались им), был даже рад такой прохладе. «А вот наружу я высунулся зря,» — думал он, потирая онемевшую ладонь — минус пятьдесят, да на усилившемся ветру, шарахнули по нервным окончаниям кувалдой.

В предбаннике душевой толкались филки. Даже к шлангу с питьевой водой выстроилась очередь. Её Гедимин выстоял, но в саму душевую, посмотрев на толкотню и послушав гам, решил не лезть. «После смены,» — думал он, под шипение филков выбираясь из ангара. «За десять часов как-нибудь вымоются.»

Коридор, огибая душевую, упирался в реакторный бункер. За шлюзами горел красный огонёк термочаши — со вчерашнего дня купол над реактором тоже подогревался, выбираться из плюс пятнадцати в минус шестьдесят всем надоело. Инея под «крышей» уже не было, и люк открылся непривычно легко — Гедимин, не рассчитав, чуть не зашвырнул крышку к самому реактору. «Обычно я утром отсюда выбираюсь,» — беззвучно хмыкнул он, закрывая за собой люк. «А сегодня — только пришёл. Как-то не по себе.»

— Готовьтесь, — Айзек, встав из-за монитора, выразительно покосился на реактор. — Пять минут — и начнём.

— Не успеешь, — отозвался Гедимин, рассеянно поглаживая установку по корпусу. — Филки только-только моются. Часа через три, не раньше.

…Гедимин отступил к самому пульту, освобождая место для новоприбывших, растянул поперёк коридора защитное поле и наблюдал из-за него, как филки по очереди спускаются в туннель. Вдоль стен их распределял Айзек, собирая в группы по трое — видимо, это и были намеченные смены. Височные пластины Гедимина были подняты, он напряжённо следил за ощущениями, но щупальца хранителя лежали спокойно — на чужаков он не реагировал. «Айзек заэкранирован, его не видно. А филки… кажется, до этих филков реактору дела нет,» — думал сармат, недовольно щурясь. «Или поле мешает? Не такое уж оно сверхплотное, для сигма-излучения-то…»

Вслед за очередным филком в туннель пролез рослый сармат в комбинезоне. Из его кармана торчала сдвоенная костяная дудка. Спустившись, он засунул её глубже в карман и встал у стены, настороженно щурясь на филков-соседей. Гедимин мигнул.

— Эгнаций? А ты чего? Разве ты… — он осёкся, увидев озадаченное лицо сармата. Кожа у него была белая, без следов марсианского «загара».

— Ансур был оператором, — отозвался Айзек, отрываясь от пересчитывания прибывших. — На водоочистке — но разница тут невелика.

Ансур смигнул, снова затолкал выпадающую дудку в карман и настороженно сдвинул брови. На защитное поле и проход в нём с опаской смотрели все. Гедимин попытался найти знакомое лицо в толпе, быстро бросил это занятие и перевёл взгляд на Айзека. Тот, закончив подсчёты и закрыв за пришельцами люк, уже шёл к щиту управления.

— Как я и говорил — пять троек, пять штатных смен. Запускаем по одной?

— Давай, — кивнул Гедимин, задумчиво глядя на новичка-Старшего. «Из тех тридцати, что приехали вчера? Не видел его раньше. Не мог же не заметить? Нас тут немного…»

… — После падения стержней, — филк немного запнулся и бросил быстрый взгляд на реактор, — прислушаться. Если сирена не сработала, опустить этот рычаг. Дальше — ждать.

— И ничего не трогать, — договорил за него Гедимин, угрюмо щурясь. — Без тяжёлой защиты — это лучшее, что ты можешь сделать.

Филк поёжился.

— Блокируй пульт и выходи, — буркнул Гедимин, складывая руки на груди. Злился он не из-за филков. Да это была и не злость — скорее, досада.

— Ну? — Айзек, выпроводив последних операторов за временную «стену», развернулся к Гедимину. Тот качнул головой.

— Сам же видел — никакой реакции. Хранитель их в упор не видит.

Он открыл экран дозиметра, ткнул в него пальцем, разворачивая график сигма-излучения за последний час. Пару раз кривая дёрнулась, но зубцы были еле заметны — по модулю меньше микрокьюгена. Айзек сверился со своим дозиметром и растерянно покачал головой.

— Да, не реагирует. И что это может значить?

Гедимин пожал плечами.

— Кто бы его понимал… — он тронул неэкранированный висок; нитевидное щупальце, прилипшее к коже, слабо дёрнулось.

— С другой стороны — негативной реакции тоже нет, — пробормотал Айзек, с сомнением глядя на монитор. — Может, оно и к лучшему… Как они тебе? Можно сажать за пульт?

Гедимин снова пожал плечами.

— Филки как филки. Хватит ума ничего не трогать? Большего от них здесь не требуется.

Айзек еле слышно хмыкнул.

— Сидеть и ничего не трогать, а при аварии громко орать? Большего от оператора не требуется? Хорошего ты о нас мнения…

Гедимин недовольно сощурился.

— Мнения… Лучше бы дал им тяжёлую защиту. Хоть по однослойному скафандру на смену. Тогда они могли бы хоть что-то сделать при нештатном. А так… аварийная защита и без них сработает.

— Понятно, — пробормотал Айзек; кажется, последние несколько фраз он прослушал. — Ну так что, пускаем их за пульт? Всех? Или кто-то совсем плох?

Гедимин качнул головой.

— Я же сказал — филки как филки. Отсидят по два часа, там видно будет.

Айзек задумчиво посмотрел на защитное поле.

— Ну хорошо… Предпочтения есть? Кого пустим первым?

Гедимин пожал плечами.

— Смену Ансура. Может, хранитель приглядится и пойдёт на контакт…

Айзек хмыкнул.

— Именно Ансура? Не сказал бы, что на него реакция острее. Или я что-то пропустил?

Гедимин под его пристальным взглядом недовольно сузил глаза.

— Ансур — нормаль… Старший. На них и на филков реакция разная. Так всегда было. Может, с ним пойдёт легче.

Айзек невесело ухмыльнулся.

— И всё-таки Иджес тебя перед отъездом покусал. Раньше ты ко всем относился ровно… Ну да ладно. Ансур так Ансур. Будешь их инструктировать?

— Что мог, уже объяснил, — отозвался Гедимин, едва заметно морщась. Айзек, хоть и не целился, попал в точку. «Ровно — не ровно… Что я могу сделать, если реакция действительно разная?» — думал он, глядя, как новые операторы устраиваются перед монитором. «В конце концов, реактор собирал я. А я — не филк. Может, поэтому он так реагирует…»

— Утепление можете снять, — сказал Айзек, убирая временную перегородку. Филки уже выбирались в открытый люк. Их распределили по времени — по два часа каждой смене; Гедимину оставалось только встречать их у бункера и присматривать вполглаза. Он думал, как будет вылавливать их в бараке, — ведь часов ни у кого нет, и сами они время не отсчитают. «Надо всё-таки что-то придумать,» — вяло шевелилось в мозгу. «Песочные часы… можно же сделать большие колбы, чтобы хватило на два часа. Надо заняться…»

Сарматы перед монитором — один в кресле, двое — на свёрнутом матрасе — завозились, выпутываясь из многослойной одежды. Из-под комбинезонов были выдернуты сшитые из плотного войлока куртки, кожаные штаны и валяные носки без пальцев, но с широченной ступнёй. Застёгиваясь, филки вздыхали с облегчением и украдкой вытирали испарину. Кто-то сделал вид, что забыл закрыть лицо респиратором, но Айзек молча показал ему кулак, и шлем был натянут и пристёгнут. Айзек одобрительно хмыкнул.

— Надо будет сделать вешалку. Тут, в стенах, как раз лишние ниши. Гедимин, сделаешь?

— Угу, — буркнул сармат. Он, пока операторы переодевались, возился со своими перчатками, передвигая внутренние щитки. Теперь, когда наладка была закончена, чувствительные участки на пальцах были прикрыты «экраном». «Работает,» — Гедимин потыкал пальцами в стену и довольно ухмыльнулся. «Не очень удобно, но — по местному климату лучше лишнего не чувствовать. Нужно будет для работы — обратно переделаю.»

— Санпропускник, — пробормотал Айзек, задумчиво глядя на груду «утеплителей». — Как-то надо это решать. Возможно, переодеваться наверху, в душевой… Гедимин! Прогреть коридор до плюс пятнадцати — реально?

Гедимин мигнул.

— Санпропускник? На кой он тебе? Отсек управления чище, чем ваш барак.

— Тем более — незачем обмениваться грязью, — отозвался Айзек. — Гедимин, тут не до смеха. Видишь их снаряжение? Гзеш ещё можно отмыть, а если что-то впитается в войлок…

Сармат пожал плечами.

— А кто додумался напялить грязные подстилки? Вы ведь сделаете нормальную униформу? А эту дрянь от грязи не убережёшь. Коридор прогреть — не проблема. Но душевая тоже фонит. И барак. И вся эта планета.

Айзек махнул рукой.

— Планету не дезактивируешь. Займись коридором. Вешалки в бункере можешь не делать. Ансур! На следующий раз — по пути на смену зайдёте в душевую. Снимете лишнее. В бункер — только в эластомерной одежде. В том, что можно отмыть. На обратном пути отмоете, проверитесь…

Он указал на рамочный радиометр в нагрудном кармане Ансура. Гедимин машинально сверил его показания с наручным дозиметром, сделал поправку на перекошенную рамку, — прибор, в целом, почти не «врал».

— Идти по коридору в летнем? — филки переглянулись и дружно поёжились. — Н-ну, раз такой приказ…

— Да там не холодно, — буркнул Ансур, недовольно щурясь. — Тем более — подогреют. Нормальные правила. Это же атомная станция. У нас на водоочистке…

Айзек подтолкнул Гедимина в плечо.

— Смена работает. И ты иди. Кенен там собрал лишние термоэлементы — остались со дня Льда, пока что не нужны. Как раз тебе пригодятся.

…Температура в «тёплом» коридоре успела подняться на два градуса, когда мимо прозрачной стены, на ходу шурша и брякая, прошёл подсвеченный чёрный силуэт. Вепуат направлялся к дальнему краю плато; с его плеча свисали грозди бубенцов, в руках он держал охапку длинных изогнутых костей. Минуту спустя на «восточной» окраине зажёгся жёлтый свет, ещё через несколько секунд рядом вспыхнул белый. Вепуат, усевшись на землю, раскладывал кости по кучкам. Страж стоял над ними и трогал их посохом, зажигая отдельные «детали» белым огнём. Когда Вепуат по световым «указаниям» очерёдности начал соединять их, Гедимин, не выдержав, выбрался из коридора и двинулся на свет. «Термоэлементы» и без него работали отлично — хотя, по законам физики, и существовать-то не должны были…

— Гедимин! — Вепуат развернулся к нему с радостной ухмылкой, едва не выронив нескреплённые кости. Часть их уже была состыкована по суставам, выростам и просверленным отверстиям и лежала на земле широкой дугой. Один её конец был заметно толще и разделялся на три части — и, похоже, это была тройная опора.

— Видел тебя, но не хотел мешать, — Вепуат смущённо ухмыльнулся. — Утренняя смена, все дела… Это ворота ветра. Скогны поделились. Вот, думаю, как из трёх арок собрать одну… Руниен! Может, их верёвкой подвязать? Не нравится мне этот выгиб…

— Ворота ветра? — Гедимин машинально отвёл ладонь от брони, «пощупал» воздушные потоки — и беззвучно выругался: пальцы, вроде бы «заэкранированные», онемели по самую ладонь и, по ощущениям, покрылись инеем. Ветер, и впрямь, усилился — а вместе с ним и мороз.

— Обжёгся? — Вепуат сочувственно хмыкнул. — А эта чувствительность — она никак не убирается?

— Видно, у мастера Дим-мина броня прочнее приросла к телу… — пробормотал Руниен, поднимая выше светящийся посох. Световое пятно расползлось на пару десятков метров.

— Пытался убрать, — буркнул Гедимин, нащупывая сквозь перчатку пластины. «Отъехали, что ли?» — что там, под онемевшими подушечками пальцев, понять было невозможно. «Да нет, на месте. Всё прикрыто. Ничего не понимаю…»

Он прижал обожжённые холодом ладони к броне. Пальцы погрузились в тепло. Сармат мигнул. «Я ничего этого чувствовать не должен. Проводящий слой изолирован. Что за чушь?»

Нервные окончания «опомнились» быстро — онемение сошло, обжигающий холод превратился в прохладу. Гедимин запоздало вспомнил о височных пластинах, задвинул их до хруста, прижал ладонь к промёрзшему гравию и, ничего не почувствовав, шумно выдохнул. «Сигма. Её фокусы. Понятно.»

— На кой ворота? — хмуро спросил он у Вепуата. Разведчик, пока сармат возился с перчатками, успел найти правильные «детали» и теперь соединял две части широкой приземистой арки. Ветер трепал свисающие ремешки и шуршал подвесками.

— Для Экеста, ясное дело, — отозвался Вепуат. — Прилетят — будет чем заняться. Руниен думает — сегодня они не появятся, но мало ли.

— Ворота ветра, может, не пригодятся, но вреда точно не принесут, — согласился страж. Его голос звучал глухо — лицо по самые глаза было закрыто тканью. Слои накидок свисали с макушки, с плеч, накладываясь друг на друга, — в целом Руниен напоминал передвижной кокон с приделанным сбоку посохом. Руки в толстых рукавицах он тоже старался на воздух не выставлять, держа их под каким-нибудь свисающим краем. С меховой опушки над глазами и складок ткани-«респиратора» то и дело сыпался иней.

— Не замёрзнешь? — спросил Гедимин, покосившись на термометр. — Глаза всё равно снаружи. Чего в пещерах не сиделось?

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Боишься, что мои глаза промёрзнут? — из-под «респиратора» послышался смешок. — В знаках огня ещё достаточно силы. А на мне их много. Но ты прав, мастер Дим-мин, — холод силён и может убить.

— Там — подогреваемые коридоры, — Гедимин кивнул на светящиеся «здания» на «западе». — Шлюз я тебе открою. Сиди там, целее будешь. Минус пятьдесят пять, да ещё с ветром… Ты всё-таки человек, а не… местная зверушка.

Вепуат снова хмыкнул. Руниен повёл посохом. С его шапки посыпался иней.

— Холодно тут или жарко — этот край холма открыт всем ветрам. А за ним надо следить.

— Проку от твоей слежки, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. «Ну что его, завернуть в поле и отнести в тепло? Или вручить термочашу? Палка его не согреет…»

— Гедимин, — Вепуат постучал по его броне. — Хватит уже! Лучше помоги. Что-то я не то сделал, да? Чего она по земле пластается?

Он стоял над собранной костяной аркой и пытался вытянуть её в высоту. Сооружение просело и, действительно, распласталось — между «замком» и землёй оставалось меньше метра.

— Сейчас, — буркнул Гедимин, сдёргивая «детали» с креплений. — Там, где ты эту штуку брал, инструкции не было?

«Монтаж» арки оказался несложным; большая часть ремешков, накрученных Вепуатом, вообще не понадобилась — кости держались друг на друге, и довольно крепко. Многие фиксирующие элементы Вепуат просто не заметил — после полуминутного изучения Гедимин уже видел их и знал, что получится в итоге. Когда он закончил, под аркой можно было пройти с поднятой рукой. Сармат, привстав на пальцах, привязал подвески, проверил, как закреплены дудочки, и шагнул в сторону, оставив Вепуату нижние погремушки. Украшений на «воротах» было много, и теперь они все шуршали, трещали и посвистывали на усилившемся ветру. Страж, переступив с ноги на ногу, развернулся спиной к воздушному потоку. «А ветер, и правда, стал сильнее,» — подумал Гедимин, прислушиваясь к прерывистому вою. «Как будто, когда мы подняли эту арку… Да что за бред!»

— Вот спасибо! — Вепуат радостно ухмыльнулся и отступил от «ворот» на пару шагов. — Руниен, тут всё правильно? Экеста приманятся?

Руниен поднял посох над головой и к чему-то прислушался.

— Очень скоро они будут здесь. Твой слух острее моего, мастер Вепу-а. Ты раньше услышал их голоса. Оставь ворота им до вечера.

Вепуат довольно хмыкнул и отступил от арки ещё на шаг.

— Вот видишь, — он развернулся к Гедимину. — Не зря мы возились.

Сильный порыв ветра встряхнул подвески, едва не сорвав их. Дудки, закреплённые на арке, пронзительно взвыли. Гедимин поморщился. Теперь и ему захотелось отойти — вспомнилось каменное здание, встающее на ребро, и сорок тонн песка, взлетающие на восемьдесят метров вверх.

— Нашёл ты, кого приманивать, — пробормотал он, недовольно щурясь, и оглянулся на «западные» огни. «Сирена молчит. Надеюсь, филки никуда не влезли. Новую смену вести ещё рано. А вот часы… надо подумать. Песок со склада для них не годится — крупное зерно…»

— Я их не приманиваю, — качнул головой Вепуат, задумчиво глядя на «восток». — В такие дни они всегда прилетают. Но чаще их проносит мимо. А могут снизиться. Я и подумал — надо их хорошо встретить. Всё-таки они помогли тебе с песком. Ты вот для Икси устраивал купальню, а от них пользы ещё меньше…

— Вчера от них польза была, — отозвался Гедимин, глядя, как Руниен с посохом наперевес идёт вдоль обрыва. — Арка готова. Долго ты будешь здесь стоять? Или хочешь, как прилетят, их погладить?

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Гедимин, ты, если есть работа, иди её делать, — сдержанно ответил он. — А я собирался к кочевникам. Вот они, под обрывом. И опять зверь спит. Может, ему больше пить горячего? Явно же обмен веществ замедляется…

Гедимин мигнул.

— Им, наверное, виднее, что ему пить. Зачем тебе к кочевникам?

— Они тут живут, — Вепуат пожал плечами. — На нашей земле. У Скогнов я уже был. Остались Джагулы. Ты, если есть работа…

— Идём уже, — буркнул Гедимин.

Сааг-туул не спал. Стоило сарматам спуститься с холма, вдоль всего бока зверя открылись глаза. Существо тяжело зашевелилось, щитки на его боках загромыхали. Ещё секунда — и в панцире открылась освещённая щель и «выплюнула» закутанного Джагула. Существо вцепилось в края щитка и уставилось на сарматов.

— Кто из вас умер?

Гедимин ошалело мигнул.

— Ты с чего это взял⁈ — вырвалось у него. Вепуат поспешно двинулся вперёд.

— Никто не умирал, все живы, — он дружелюбно усмехнулся. — У вас, надеюсь, тоже. Чем мёрзнуть снаружи, пустил бы нас внутрь!

— Благосклонны к вам боги, — пробормотал Джагул, налегая всем телом на край щитка. — И к нам тоже. Входите.

Зверь беспокойно зашевелился, шумно вздохнул, но Гедимин вслед за Вепуатом уже втиснулся в узкую «дверь». Щиток с треском лёг на место, едва не заехав ему по локтю. Сармат отдёрнул руку, неосторожно выпрямился — и снова пригнулся, недовольно щурясь на низкий «потолок». «Палуба» под ногами шевельнулась, в тёмном узком коридоре открылся светящийся проём — ещё одна «дверца», «шлюз» из холодной, примыкающей к выходу «камеры» в широкую отапливаемую. Джагул остановился на пороге и смотрел на сарматов, настороженно прижав уши. Шапку вместе с маской, прикрывающей лицо, он уже снял, ремешки накидки распустил, и кто-то сбоку от кочевника уже тянул её к себе. Вепуат боком протиснулся к «двери», Гедимин, цепляясь за выступы брони, торчащие со всех сторон, пролез за ним. «Голову пригнуть… И чего Вепуата сюда понесло? Кочевников не видел?»

Здесь было просторнее… было бы, если бы в одну камеру не втиснулось два десятка Джагулов. Две жаровни прогрели воздух так, что кочевники разделись до пояса, — и тот, кто привёл сарматов в «дом», сейчас снимал третий слой накидок и вешал на стену. Ему вручили конус с питьём, он жадно отхлебнул и протянул «чашку» Вепуату. Гедимин, неодобрительно щурясь на разведчика, отодвинулся к выходу. Отсюда было видно, что кочевники сидят как-то странно. У них был котёл с чем-то густым и довольно горячим и четыре кувшина, всё это хорошо поместилось бы по центру отсека, чтобы каждый мог дотянуться, — но Джагулы поставили всю еду и питьё у стены, а сами сгрудились у трёх других и пустую и наполненную посуду передавали через чужие головы. Над котлом, на внутренней стороне огромного щитка брони, чернело широкое пятно размазанной сажи. Посреди него была начерчена треугольная арка, и на чёрном фоне она казалась ослепительно-белой, даже светящейся.

Последний Джагул дождался своей «миски» с варевом. Теперь все, отложив еду и питьё, смотрели на сарматов. Вепуат, отпив из конуса, вернул его проводнику. Тот широко ухмыльнулся, натянув губы на клыки.

— Никто из нас не умер. Это хорошо. Пей! Наши убитые нынче на кочевьях Ук-кута. Все они добрались и послали Урджену добрый сон. Скажи, Урджен!

Джагул, увешанный бусами из разноразмерных зубов и блестящих камешков, поднял морду, вымазанную в жире. Его взгляд был затуманен.

— Сегодня я видел их, — сказал он, глядя почему-то на Гедимина. — Они поили зверей из ручьёв Ук-кута. Все в чистых цветных одеждах, в шапках из черепов. Хороший сон.

Джагулы одобрительно зарокотали. Они все сидели и смотрели не вполне прямо и не замечали, куда капает с ложек жир, — видимо, выпито было уже немало. «Убитые?» — Гедимин слегка сощурился. «Он о тех, кого тут скормили падальщикам? Куда они добрались? Какие шапки⁈»

— Вы поминаете их? — спросил Вепуат, кивнув на замазанную сажей стену. Урджен попытался встать с места, но едва не упал на соседей, и его усадили обратно.

— Мы пьём и едим с ними у ворот Ук-кута, — сказал он. — Наша пища хороша, а у них пусть будет ещё лучше. Они хорошо добрались, все ворота для них открыли. Так я их видел.

«Ритуалы. И много алкоголя,» — Гедимин через плечо оглянулся на закрытую дверь. Ему было неловко — и за пьяного «жреца», и за тех, кого убила взрывная декомпрессия во время давней перестрелки, — как будто сарматы могли это изменить… «Чужие ритуалы. Что мы тут забыли? Тут всё равно все не в себе.»

— Сон, — громко сказал Урджен. — Много ночей, много снов. Я видел тебя.

Вепуат с силой ткнул Гедимина кулаком под рёбра. Сармат растерянно мигнул. Урджен привстал, опираясь на чужие плечи, и смотрел на него в упор.

— Четыре ночи, кроме последней, — он показал Гедимину четыре когтистых пальца. — Ты там был. Там, у ворот Ук-кута. Стоял к ним лицом и смотрел. Прямо над ущельем, на узком краю. Весь в его свете. Я думал — кого ты провожаешь четыре ночи?

Гедимин мигнул. Он думал, что пьяного «жреца» кто-нибудь одёрнет, но все, притихнув, смотрели на сарматов — и, похоже, всерьёз ждали ответа. Вепуат покосился на Гедимина и неловко усмехнулся.

— Все, кого мы знаем, живы. Но Гедимин, и правда, много общался со… стражами Ук-кута. Говорил с Открывающей ворота, водил её воинов в купальню…

Он снова усмехнулся, но его веселье никто не поддержал. Глаза Урджена почернели до краёв. Он встряхнул головой и накрыл уши ладонями.

— Ты чего? — спросил Гедимин. — Икси любят купаться, вот и всё. И Укшу ничего плохого мне не…

Вепуат молча заехал ему локтём по рёбрам. Сармат прикусил язык — не от боли, от неожиданности. Урджен шумно выдохнул, в его груди зарокотало.

— Геджер! Опять ты лезешь к богам. Зачем⁈

Вепуат вздохнул в ответ, придерживая Гедимина за плечо.

— Обычное свойство Геди… Геджера. Лучше скажи ещё про свой сон! Там, за воротами, кто-нибудь был? На кого он смотрел?

Урджен отпустил плечи соседей и сполз обратно на подстилку.

— Я говорю — видел Геджера. Живого, — угрюмо ответил он. — Для живых и для мёртвых одни глаза не годятся. Его видел. Что за воротами — нет. Скажи Геджеру — пусть не ходит к богам. Им надо — сами придут.

Кто-то из соседей отдал ему свою конусную «чашку», и Джагул уткнулся в неё мордой. Его глаза снова помутнели. Вепуат неловко ухмыльнулся.

— Мы пойдём. Хорошо, что все живы.

Стоило сарматам выбраться на броню, глаза сааг-туула снова распахнулись. Гедимин, стараясь на них не смотреть, скатился вниз и двинулся к тёмной тропе. В наушниках свистел и подвывал ветер, и эти звуки были очень похожи на треск и шорох погремушек и свист дудок.

— Для живых и для мёртвых одни глаза не годятся… — еле слышно пробормотал Вепуат. — Любопытное поверье. Вот у Икси, например, три пары глаз…

Гедимин сердито фыркнул.

— Ты за этим влез в чужой ритуал?

— Информация, — Вепуат пожал плечами. — Не хуже любой другой… Смотри! Экеста прилетели!

Гедимин беззвучно помянул спаривание «макак». Отсюда, с подъёма, уже была видна костяная арка — фонари сарматов слегка освещали её… и длинные, холодно мерцающие белесые тени, мечущиеся над ней. Одни запутались в подвесках и трепали их, другие выписывали дуги и зигзаги над «воротами», заставляя дудки протяжно выть. Ветер упруго толкнул подставленную ладонь, и сармат подался в сторону. «Тут циклон. Не хватало ещё влезть…»

Перья Вепуата с сухим треском встали дыбом. Его крылья расправились, и идти он мог только боком, осторожно огибая хаотичный смерч. Гедимин выставил перед собой защитное поле, прикрывая его, быстро оглянулся через плечо — на лице разведчика застыла странная ухмылка.

— Подъёмная сила, — пробормотал он. — Жаль, пока не хватает опорной площади…

Гедимин молча схватил его за плечо и поволок к ближайшему ангару.

В «шлюзовой камере» горячего цеха перья Вепуата сложились, но сам разведчик задумчиво ухмыляться не перестал. Сквозь прикрытые продухи доносился прерывистый вой и свист. «Надо же было приманить эту дрянь! Ставил бы на соседнем холме, раз так приспичило…» — думал Гедимин, пытаясь высмотреть в глазах Вепуата проблески разума.

— Ты что, пил мутаген без фильтра?

— А? — Вепуат едва заметно вздрогнул и смущённо улыбнулся. — Нет, ты что. Через фильтр, конечно. Ты не бойся. Пока Экеста здесь, на остальном холме и ветра-то почти нет. Вон, Джагулы вообще не тревожатся. А они в этих делах понимают.

— Особенно спьяну, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Ну что, ты в себе? Или проводить до машины? У меня тут работа…

Вепуат поспешно мотнул головой.

— Я доберусь. Экеста не тронут — у них свои игрушки. А что за работа? Помощь нужна?

Гедимин посмотрел на разведчика с большим сомнением. «Какой-то он всё-таки странный. Или всегда такой был?»

— Думал сделать песочные часы для базы, — неохотно признался он. — Филки дежурят у реактора по два часа, а отмерить нечем. Пару таких склянок со звоном, чтобы хоть что-то…

Вепуат радостно ухмыльнулся.

— Вот это ты хорошо придумал. Ещё и со звоном? Тут такого точно не видели. А песок? Со склада возьмёшь?

— На складе крупный, — буркнул Гедимин. Вепуат в очередной раз попал вопросом в больную точку — с песком, действительно, всё было непросто.

— Нужно что-то с мелким гладким зерном. С минимальной абразивностью. Иначе точность быстро поедет… — он замолчал, поддевая одну за другой пластины, прикрывающие карманы. «Ага, нашёл. Не очень много, но — немного и надо.» Сармат вытряхнул на ладонь ульсеновые слитки. «Попробовать распылить. Если я не ошибся в свойствах…»

— Даже и не знаю, — задумчиво сказал Вепуат. — Может, кости растолочь? Есть ненужные обломки — ракушки там всякие. Растереть их в пыль… Ими ничего не шлифуют — значит, они мало царапаются. Это оно?

Гедимин кивнул.

— Тащи кости. А я посижу с чертежом. Никогда таких штук не делал. И сеть тут не работает, мать её пробирка…

…Он почти уже рассчитал параметры вибрирующей пластины-«звонка» (хотелось, чтобы она, сорвавшись с места после опустошения часовой колбы, продребезжала хотя бы две-три секунды), когда снаружи громыхнуло. Гедимин, сжав в кулаке чертёж, резко выпрямился, схватился за сигма-сканер — и облегчённо вздохнул. Летучие моллюски по-прежнему «играли» с аркой на «восточном» краю плато, и ветер дул сильно, но камни из гравийного слоя не выдирал. Громыхнуло снова — на пустом участке за всеми коридорами кто-то тренировался с маломощной колёсометалкой.

«А между тем — пора звать новую смену,» — Гедимин, расправив листок, убрал его в карман и пошёл к выходу. «Куда пропал Вепуат? Послал, называется, за сырьём…»

Вдоль «южного» края плато кто-то выставил стену защитного поля и изогнул её полумесяцем. За ней горели фонари, и два десятка филков пытались попасть из колёсометалок в один каменный ком. Взрывы дробили мёрзлый гравий, камешки летели веером. Ком-мишень лежал нетронутым, только изредка покачивался.

Из-под реакторного купола навстречу Гедимину почти бегом выбрались пятеро филков. Один из них застёгивал на ходу комбинезон, чему сильно мешали беспалые мешки-рукавицы. Сармат растерянно хмыкнул, не сразу сообразив, что это не реакторная смена, — рослого Ансура среди бегущих не было.

— Гедимин! — Айзек на ходу помахал ему рукой. Рядом с ним быстро шли трое очень недовольных филков. Комбинезоны свисали с них складками — третьего слоя одежды под «тканью» не было.

— Накладки. Всегда накладки, — бросил на ходу Айзек, сворачивая к бункеру. — Утеплители на счету. Чтобы Кенену управиться с тренировкой хотя бы за четыре захода, пришлось собрать со всего барака. Кресан, тут, в коридорах, плюс восемь. На вас два слоя одежды. Как-нибудь не замёрзнете!

Кресан фыркнул, но промолчал. Другой филк на ходу сунул ладонь под мышку. Гедимин мигнул. «Плюс восемь — это холодно? Они, правда, такие хлипкие — или притворяются?»

…Когда Гедимин и Айзек, оставив смену Кресана в реакторном бункере, вышли в коридор, снаружи ещё громыхало, но с перерывами — филки всё-таки начали попадать в мишень, и взамен раздробленных комьев кого-то заставили приносить новые.

— Часы? С сигналом? — Айзек на секунду задумался. — Вещь полезная. Только смотри — их нужно будет две штуки. В бункер и в барак. И — те, что в бункере, могут не трезвонить. Но не должны заражаться. То есть — металлы по минимуму.

«Ещё и это,» — Гедимин недовольно сощурился. Про заражение он, рассчитывая диаметр ульсеновой пыли и толщину выкованного из рэссены листа, совсем забыл. «Значит, растёртая кость…»

…В горячем цехе у поддона, уложенного под вытяжку, стояли Вепуат и Кут’тайри. На металле, под расплющенным куполом защитного поля, лежал толстый слой тёмно-серой пыли. Он был мокрым, но дымился, быстро высыхая. Кут’тайри, высунув руку из-под трёх слоёв накидок, держал раскалённую докрасна ладонь подсунутой под металл и пристально следил за пылевым слоем. Вепуат, услышав, как открывается дверь, обернулся и обрадованно хмыкнул.

— Что, Айзек вызвал? А мы тут пыль сушим. Не знаю, какое зерно тебе надо, но Кут’тайри сказал — мельче он не может.

— Эта пыль мягче мягкого, — отозвался жрец, поправляя покосившийся поддон. — Не знаю, что она могла бы поцарапать. Точно не стеклянную чашу — её и камень не всякий берёт.

— То, что не берёт за минуту, может «взять» за год, — пробормотал Гедимин, направляя на поддон сканирующий луч. — Ага… В целом — сойдёт. Тогда один образец будет с вашей пылью, другой — с ульсеной. Пойду работать с плазмой. Под купол не лезть!

…Экеста унялись незадолго до рассвета — когда Гедимин, поставив стеклянные колбы в «холодную» камеру печи, ковал, подогревая плазмой, металлический лист, вой за «окнами» внезапно стих, и сквозняк ослаб. Прерывистый грохот продолжался — тренировка стрелков затянулась надолго.

— Остынет — соберём и проверим, — сказал Гедимин, откладывая в сторону костяные крепления. Последняя смена операторов-филков подходила к концу, пора было на дежурство. «После смены… а лучше — пусть колбы лежат до утра. Спешить совершенно некуда.»

— Что за вещь ты делаешь? — внезапно спросил Кут’тайри; до сих пор он молчал, хотя под руки Гедимину заглядывал постоянно, даже когда ему самому не давали поручений. — Соединённые кувшины, мелкий песок… Что это будет, — поющая вещь, вроде тех, что висят на воротах ветра?

Гедимин открыл было рот и потянулся за чертежом, но осёкся и только буркнул:

— Увидишь.

…Пока Айзек закрывал люк за последней сменой, Гедимин украдкой прижал ладони к корпусу реактора и уткнулся в него лбом. Волокнистые щупальца стекли по спине и улеглись вдоль позвоночника, распустив отростки по лопаткам. Гедимин повёл плечом, «укладывая» их поудобнее.

— Чем тебе филки не понравились?

— Всё то же, что и с утра? — спросил Айзек. — Никакой реакции?

Гедимин пожал плечами.

— Ничего не сломалось — уже неплохо. Пусть дежурят, хоть по два часа в день. Через неделю дам им потягать стержни. Может, оно и к лучшему, что реакции нет. Вон, Гварза…

Айзек поморщился.

— Оставь Кенена в покое. Значит, в целом ты доволен и ничего угрожающего не видишь… Что ж, тогда я оставляю на неделю эти смены плюс команду Кённы. По два часа — это полная утренняя смена плюс пара часов с твоей дневной. Если всё будет в норме, добавим ещё час-два. И будем подбирать восьмую смену. Одного Кённы всё-таки недостаточно.

— Твоё дело, — Гедимин снова пожал плечами. Хранитель, если и слышал разговор сарматов, никак не реагировал — щупальца даже не шевелились, намертво прилипнув к коже.

— Интересно всё-таки, чем он руководствуется, — Айзек задумчиво смотрел на реактор. — Хоть бы знать основные критерии… Ладно, пойдём, как раньше, на ощупь.

…За приоткрытым люком громыхнуло. Гедимин настороженно взглянул на Айзека, но тот махнул рукой.

— Вечерние стрельбы. Кенен думает — так новички быстрее обвыкнутся. Наверху тебя спрашивали — восьмеро местных ждут у цеха.

— А, — Гедимин почти секунду вспоминал, кто его может там ждать. — Иду. Ардана не видел?

…У цеха, кроме восьмерых Скогнов, стояли Ардан и Вепуат.

— Ты о занятиях не беспокойся, — сходу заговорил разведчик. — Занимайся своей работой — часами, перевозкой из Шакхи… Учеников сегодня немного. Если Сэта не присоединятся, мы справимся.

— Эти ученики вместе не работают, — предупредил Гедимин. — И много грызутся. Не знаю, с чего.

Вепуат ухмыльнулся.

— Группы из разных городов, да? Разберёмся.

Через пару минут Гедимин сидел в «шлюзовой камере», рассыпая по кованому поддону горючую смесь. Вепуат, оставив учеников у печи с плавящейся шихтой, выглянул в «предбанник».

— Сэта в день Воздуха вряд ли куда-то пойдут — будут сидеть в городе. Но связь должна работать. Если только там опять не…

Слабые искры соединились в красную полосу, и огонь поднялся к потолку. Вепуат радостно хмыкнул.

— Да не остынет жар Шакхи! — Гедимин приподнял руку в приветственном жесте. «Связь работает,» — непонятно почему, но в груди потеплело. «Всё в порядке. Ни аварий, ни войн.»

— Аса’ан желает Пламени день ото дня набирать силу, — донеслось из костра, и Гедимин слегка сощурился. «Опять они в чужом канале!»

— Радостно видеть Хеттийиррна и Хетпу, Равных Куэннам, — продолжал аса’анец. — Опасные дни не затронули город Пламени?

— Все мы живы, — отозвался Вепуат, подходя к костру. — А что у вас?

— Аса’ан горит ярко — впервые за долгие дни, — ответили ему. — Мы помним все обещания. Вот подношение для Пламени. Жрец Хеттийиррн примет его?

Гедимин, удивлённо мигнув, протянул руку. Сгусток огня, не успев обжечь нервные окончания, оплыл и погас, приняв форму ажурной зеркальной чаши. Сармат хмыкнул.

— Это уже у себя сделали? Проверили? Работает?

— Отражённый жар поистине силён, — донеслось из огня. — Мы не стали бы подносить Пламени недостойные дары.

— Есть вести для Равных Куэннам, — заговорил другой голос, и огонь, опавший было, поднялся к потолку. — Сегодня Джагулы жгли костёр. Но послание было не от них. Кьюссы хотят говорить с Аса’аном. Снова просят мира. Что скажут Равные Куэннам?

Гедимин сдержанно хмыкнул. «Кьюссы? Давно они не просыпались.»

— И я бы хотел мира с Кьюссами. Но пусть они, наконец, придут открыто. Как там вы с ними обходитесь — решать только вам.

— Разговор о мире — долгий, — донеслось из огня. — Кьюссы услышат твои слова. Аса’ан видел и ярость Пламени, и его милосердие. Чего достойны Кьюссы — решать не нам. Сила Пламени да не иссякнет!

Костёр рассыпался горкой искр. Гедимин, беззвучно помянув уран и торий, сгрёб догорающую смесь в кучку.

— Кьюссы! — Вепуат выразительно хмыкнул. — Ну, даже если до переговоров и дойдёт — в месяце Льда мы, кроме писем, ничего не получим.

— Да чтоб их всех, — пробормотал Гедимин, вороша угольки. — Нам с кочевниками бы разобраться…

— Сила Пламени да не иссякнет! — донеслось из разгорающегося костра. — Хеттийиррн, жрец Пламени, говорит с нами?

…Отливок было всего двадцать.

— Месяц Льда ещё не кончится, как мы сделаем всё, что поручено, — Ут’таркех был вполне доволен скоростью работы, и Гедимин не стал спрашивать, как литейне, расположенной в глубокой пещере, мешали кислотные дожди, заморозки или ядовитый газ. — Плохой месяц для огня, но мы работаем. И Куэннские кристаллы делаются, и прозрачные, и цветные, и отражающие.

— Будут неполадки — говори сразу, — сказал Гедимин, стараясь не щуриться. «Плохой месяц… Да, у них там кейек, наверное, тоже выгорел. Но у них его много, и фон в городе сильный, а печь мы настраивали с запасом. Интересно, что сейчас в Сердце Пламени — и когда я туда попаду. И особенно — когда туда попадёт руда…»

— Литейщики Шакхи тебя всерьёз уважают, — Вепуат тронул ближайшую отливку. — И, похоже, стараются. Смотри! Они ведь одинаковые?

Гедимин досадливо сощурился.

— Для измерений есть приборы. С этими «одинаковыми» мне всю ночь сидеть и обтачивать. У людей до изобретения Сивертсена тонны стружки шли в отвал. И тут то же самое.

В дверях раздался удивлённый писк. «Ученики», забыв о печи и шихте в ней, высунулись в «шлюзовую камеру».

— Рэссена? Из сэтских печей? — кто-то тронул блестящую синюю деталь. — Гладкая, как Куэннские зеркала… Сэта придут сюда?

— Не сегодня, — отозвался Вепуат, осторожно вытесняя аборигенов в цех. — Шихта уже дозрела? Кто скажет?

— Ручейники хвалятся — работали с Сэта бок о бок, — донеслось из цеха. — Посмотреть бы на мастерство детей Гверрека…

Гедимин едва заметно вздрогнул, но ничего не произошло — даже догоревшая смесь на поддоне спокойно дымилась, не стреляя искрами. «Боги не слушают карликов?» — вспомнился ему давний разговор, и сармат криво ухмыльнулся. «Вот так и тянет произнести имя — и посмотреть, что будет…»

…Часы Гедимин собирал за непрозрачным защитным полем и решился вскрыть его, лишь когда писк и верещание снаружи стихли. Колба, заполненная первой, за это время успела опустеть. Сармат опрокинул её, заново засекая время, и повернулся к другой. Последняя струйка блестящего белого песка вытекла, и кованая пластина высвободилась и зазвенела. «Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…» — считал про себя Гедимин, глядя на вибрирующий тёмно-синий лист.

— А громко, — заметил Вепуат, заглядывая в «часовой отсек». — И долго. Если уж филки это не услышат…

— Скажу коменданту — пусть, как зазвенит, начинает орать, — буркнул Гедимин, обрывая счёт. «Десять секунд. Неплохо.»

— Да, такой штуке место в комендантской, — пробормотал Вепуат, присаживаясь на пол рядом с часами. — Может, их чем-нибудь украсить? Вырезать что-нибудь на кости? Это же серьёзный артефакт. Единственный на планете.

— Их два, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. — И это просто часы. Не хватало, чтобы у них прорезались свойства…

— Не должны, — быстро сказал Вепуат. — Проверял — ничего не фонило. Эй, Кут’тайри! Выйди, тут интересно!.. А можешь сделать, чтобы эта штука ещё раз звякнула?

Беглый жрец, увидев собранные колбы, наклонил голову набок и шевельнул вибриссами.

— Эти вещи не поют, и их неудобно трясти. Этот гонг на одной из них, — для чего он?

— Это часы, Кут’тайри, — Вепуат осторожно поднял колбу с чёрным песком, показывая, как он перетекает. — Отмеряют время. Это для больших промежутков — в сутках таких двадцать. Двадцать раз вытечет песок — один день сменится другим. А пластина звенит, когда колба пустеет. Часы сами себя не перевернут!

Гедимин развернул устройство пустой колбой вниз и закрепил пластину. Кут’тайри молча следил за ним, спрятав руки под накидку.

— Я слышал, Кьюссы отрезают время по кускам, — медленно проговорил он, прижимая уши. — Но они не режут на куски весь день. Угоден ли разрезанный день богам?

Открыть рот Гедимину не дали — Вепуат молча огрел его по рёбрам.

— Смотри и слушай, Кут’тайри, — серьёзно сказал он, исподтишка показав Гедимину кулак. — Если будут тревожные знаки — говори нам сразу. Меньше всего мы хотим навредить Равнине.

— Разумные слова, — пробормотал жрец, медленно отступая к двери. Он не сводил глаз с часов, будто чего-то ждал. Когда его убежище закрылось, Гедимин сердито фыркнул.

— И вот на кой поощрять дикарские суеверия? Если он или кто-то из местных повредит часы…

— Heta! — Вепуат прижал обе ладони к его груди. Гедимин мигнул.

— Я понимаю, как ты ценишь свою работу, — глаза Вепуата слегка потемнели. — Но — ты сам признаёшь, что здесь много… странностей. Мы ведь не ждали, что зеркало станет огнемётом, так? Если вдруг выяснится, что измерение времени чему-то вредит…

Гедимин сощурился на потолок.

— Если такое выяснится, я разобью твэлы. В таком мире не должно быть ничего сложнее каменного молотка.

…Дасьен, осторожно придерживая пластину-гонг, приподнял часы двумя руками. Гедимину казалось, что он смотрит на них с благоговением.

— Ты их пока не трогай, — давал последние указания Вепуат. — Песок вытечет — и пусть стоят. Завтра, как пойдут дежурить к реактору, переверни их. И, как позвонят, гони новую смену на выход. У них, наверное, уже расписание есть?

— Ну да, — комендант, быстро оглянувшись на молчаливого Гварзу, хлопнул по стопке «бумаг». — Всё расписано. Будет на стене… Так, значит, там даже время можно указать?

— Насколько эти устройства точны? — подал голос Гварза. Вепуат покосился на Гедимина. Тот хотел пожать плечами, но удержался.

— Надо проверять. Если будешь рядом, засеки время. Надо проследить хотя бы неделю. Я с таким песком не работал, как он себя поведёт — никто не знает.

— Скажу Айзеку и Таркасану, — пообещал Гварза, щёлкая пальцем по кованой пластине. — Измерения лучше дублировать. Что ж… Полезное устройство. Опрокидывается только вручную?

Гедимин недовольно сощурился.

— Есть простейший опрокидыватель. Чистая механика. Но — колба при этом вращается. Раз в два часа. Если высчитать её предел прочности и в нужный момент прокручивать обратно…

Гварза хлопнул ладонью по кулаку.

— Всё ясно, Кет. Обойдёмся без бомб замедленного действия. Можешь изготовить измерители для меньших отрезков? Пять минут, десять, полчаса?

Гедимин мигнул.

— Могу. Но зачем? Измерять пока нечего…

Гварза неопределённо ухмыльнулся.

— Так. Для пущей упорядоченности. Надо будет назначить дежурного по времени…

Вепуат беспокойно зашевелился.

— У местных опасения… В общем, не надо их сюда пускать. Особенно — когда часов станет много. Они думают, резать время вредно.

— Думают? Или уверены? — глаза Кенена резко сузились. — Или знают наверняка?

Вепуат качнул головой.

— Только предполагают. Но мало ли… Надо бы проследить.

— Разумно, — кивнул Гварза, переводя тяжёлый взгляд на Гедимина. — Пока ничего не делай.

…Песок бесшумно сыпался на чёрную горку в нижней колбе. Часы стояли на пустом краю пульта; Гедимин передвинул их ближе к монитору. Теперь у него перед глазами было целых три прибора — примитивных, неточных, но всё же работающих. Это слегка успокаивало.

«Ладно — дикари. Чего от них ждать, кроме дикарства… Но Гварза-то куда⁈» — Гедимин сердито щурился на чёрный песок. «Отрезать куски от времени… Что, если ко мне приложить линейку, от меня куски отвалятся? Зря Вепуат и Гварза поощряют суеверия. Сразу надо было пресечь… Надеюсь, жрец не пойдёт болтать по базе. Кто тронет мою работу — руки переломаю.»

6 день Воды, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

От термочаши, поставленной под пульт управления, тянуло тёплым воздухом. Пол вокруг неё уже ощутимо прогрелся, и Гедимин передвинул её подальше от кресла, в проход. Сквозь отверстия в зеркальных стенках тепло и впрямь выдувало параллельно земле, хотя у сармата, как он ни просчитывал воздушные потоки, такая картина никак не складывалась. «Местная физика, мать её колба,» — Гедимин со вздохом отвернулся от чаши и перевёл взгляд на монитор. На глаза попались часы — почти пустая верхняя колба и струйка чёрного песка, отсчитывающая последние минуты смены.

Песок иссяк, когда Айзек, спустившийся в бункер, подошёл к Гедимину. Взглянув на часы, он еле слышно хмыкнул.

— Вижу, точность на уровне?

— На местном уровне, — буркнул Гедимин, останавливая руку на полпути к часам. — Кто сейчас на смене? Ты? Филки?

— Ансур уже на подходе, — Айзек оглянулся на приоткрытый люк, из которого тянуло холодом. — Что с часами? Никаких странностей не заметил? Ничего не взорвалось?

Гедимин недовольно сощурился.

— Ты долго собираешься поощрять суеверия? Часы не взрываются.

— Как и колёса, да? — Айзек криво ухмыльнулся, но тут же выставил руку пустой ладонью вперёд. — Я ничего не поощряю, атомщик. Но и не вижу смысла убеждать там, где всё и без меня очевидно. Когда местные поймут, что опасности нет, они успокоятся. А переубеждать их, давая лишнюю возможность упереться…

Он покачал головой. В коридоре зашуршало — сармат в эластичном комбинезоне пробирался в люк. За ним спустились двое филков.

— Дасьен часы перевернул, — доложил Ансур, подойдя к щиту управления. — А громко они дребезжат. Когда над ухом. Но с утра все галдят, и ничего не слышно.

Гедимин уступил место за пультом, передвинул термочашу к стене и опрокинул массивную часовую колбу. Отсчёт первой утренней смены пошёл.

…Что-то завывало по ту сторону прозрачной стены. Гедимин посмотрел сквозь неё и удивлённо мигнул. Крупные хлопья снега валили под углом к земле. Налетающий ветер швырял их на защитное поле, закручивал секундный вихрь и тут же рассыпал его. Сквозь снегопад еле-еле виднелся дальний фонарь у входа в горячий цех.

— Вода! — шумно выдохнул Вепуат, выбираясь из душевой. Его перья шевелились, отряхиваясь, а растопыренные крылья покачивались за спиной — пока ещё вразнобой, но сармату уже нелегко было держать равновесие. Он встряхнулся всем телом — перья с треском улеглись на броню.

— Замёрзшая вода — тоже вода, — он кивнул на защитное поле, заваливаемое снегом. Гравий снаружи засыпало на пять сантиметров, и слой, как его ни сдувало, постепенно нарастал. Термометр, высунутый из-под купола, показал минус сорок пять, а ощущения в пальцах — что там совершенно нечего делать.

— Дасьен выдрал листок из блокнота, — хмыкнул Вепуат, глядя на барак. — Ну, из того, что Альгот подарил. Висит теперь на стене. С расписанием реакторных смен. Так расчерчено аккуратно, и время подписано — «два часа ноль ноль минут»…

— И что? — Гедимин недовольно сощурился. — Когда все писали на листьях, было лучше? Этот материал, по крайней мере, стандартизируется.

— Ага, — кивнул Вепуат. — Я и говорю — всё очень аккуратно.

Из барака выбрался филк в белом комбинезоне. Взглянув на прозрачную стену и буран за ней, он ошалело мигнул и быстро пошёл к душевой. «У Альгота новый краситель? Белого не помню…» — Гедимин осёкся и еле слышно помянул уран и торий.

— Он что, в земной одежде? А как же…

— Так местной на всех не хватает, — Вепуат развёл руками. — Не голым же ходить. Холодно.

— Эта штука прямо на нём ни во что не мутирует? — Гедимин поддел когтем чёрные перья на чужой броне. Вепуат, недовольно хмыкнув, отодвинулся и пригладил их.

— За ними следят, я думаю. На ночь засовывают за экран… может, в Ураниум возят. Вместе со всем оборудованием.

— А сами они тогда как? Два часа голышом в бараке? — Гедимин украдкой погладил свой скафандр, спасающий его от подобных «экспериментов». — Надеюсь, хоть подштанники им выдали…

Из барака, тяжело ступая, выбрался Кенен Гварза. Он посмотрел на буран, на передатчик на запястье, пробормотал что-то про Сатурн и Юпитер и, вскрыв защитное поле, выломился во временный шлюз, а из него — наружу. Гедимин смотрел, как он, чуть пригнувшись, бредёт против ветра, потом сдаётся и идёт по направлению воздушного потока. Через несколько секунд в снежном вихре развернулось защитное поле. Гварза выгнул его полумесяцем и растянул над «стеной» пузырь-«крышу». Гедимин ошалело мигнул.

— На стрельбы? Во второй очереди я, — проговорил на ходу филк, выбирающийся из барака. За ним вышел ещё один, в войлочной куртке и кожаных штанах. Ещё одна полоса кожи обхватила лоб; над ушами с неё свисали треугольники плотного войлока. Гедимин снова мигнул.

— А страховочные тросы дадут? — спросил филк в куртке, выглядывая сквозь прозрачную стену. — Или кого занесёт, того к весне откопают?

Вепуат беззвучно хмыкнул.

— Гварза коридор построит, — пообещал он, вглядываясь в буран. — Ага, вот и он!

Защитное поле между бараком и душевой выгнулось пузырём и втянулось в воронку нового «туннеля» — в системе «Элидгена» появился ещё один крытый коридор. В него тут же устремился горячий воздух, а под «крышу», к сарматам, — промороженный, пополам с хлопьями снега. Гедимин схватился за генератор поля, скручивая коридор теплозащитным зигзагом. Вепуат, не вмешиваясь, набрал снежных хлопьев и задумчиво смотрел, как они тают.

Из-за подсвеченного подъёма показались плавники на меховой шапке — а потом и весь Скогн и ещё трое за ним. Они приостановились у обрыва, и кто-то, нагнавший их, сердито заверещал.

— Мастер Дим-мин, — заговорил первый абориген, дотрагиваясь пальцами до лба. — Сегодня откроется дом стекла… а-а-а-а-а-а!

Всю группу будто ветром отнесло за барак. Из обрыва прямо сквозь мёрзлый гравий «проросла» голова бронированного змея. Она ткнулась в защитное поле, и Гедимин еле успел его уплотнить. «Стены» вместе с «потолком» пошли пузырями.

— Вниз! — завопил Вепуат, подпрыгивая на месте и тыкая пальцем себе под ноги. Существо, прогудев что-то неразборчивое, ушло в землю на полметра. Голова всё ещё оставалась снаружи, хоть и легла челюстью на гравий. Филк, высунувшийся было из барака, с воплем шарахнулся назад.

— Вы здесь? — выдохнул Гедимин, изумлённо мигая. — И вода не мешает?

— Вниз не течёт, — прогудел Текк’т, не открывая рта. — Что-верх — нам всё равно. Многие здесь. Та же работа?

…К Сарматскому холму приползло пятеро Текк’тов. Для большего числа уже не было ни работы, ни места. На экране сигма-сканера отражались пещеры, заваленные стопками пластин обшивки, каменными трубами и плитами. Над ними высились поставленные на торец цистерны водохранилищ. На небольших свободных пятачках Текк’ты, разделив между собой остатки заготовок, мяли бесформенный камень. Гедимин заглянул в список деталей и одобрительно хмыкнул. «Счёт уже на дни. Через неделю… да, вон тот массив через неделю вылежится. Он уже практически стабилен. Неделя — и можно начинать монтаж…»

… — Сила Пламени да не иссякнет, — с вежливой улыбкой сказал Кут’тайри, завидев Гедимина. Беглый жрец стоял посреди горячего цеха, рассеянно глядя на Скогнов-стеклодувов. Сборная «бригада» из Синви и Сэви таращилась на него в ответ. Более привычные тоготцы обсуждали работу и на чужака даже не глядели — только уши слегка отклонялись к затылку.

— Угу, — буркнул Гедимин, переводя на Кут’тайри тяжёлый взгляд. — Двое часов измеряли время всю ночь. Что там с угодностью богам?

За стеной громыхнуло — кто-то из филков попал-таки в мишень из мёрзлого гравия. Следом застучали обломки. Тоготцы, прижав уши, выглянули из-за печи. Кут’тайри не шелохнулся.

— Плохих знаков я не видел, — спокойно ответил он. — Но твои дела меня тревожат. Ты могуч, но не настолько, чтобы резать на куски время.

Гедимин сердито фыркнул.

— Никто его не режет. Его только замеряют. У вас что, не знают мерок для одежды? Они что, тоже опасны?

Кут’тайри шевельнул ухом и отступил на склад. Гедимин протиснулся за ним, высматривая в углу «экспериментальную установку» — два каменных цилиндра под гнётом. «Вот они,» — сармат опустился на пол и включил сигма-сканер. «Это образец из Сфена Воды. Вот тело цилиндра. Теперь по микросрезам… Теперь — контроль… А, уран и торий! Никакой разницы. Да и с чего бы ей быть?»

— Время? — донёсся из-за двери приглушённый шёпот. — Что за слова про время? Что Дим-мин с ним делает?

— Ничего страшного, — отозвался Вепуат. — Не мешайте ему. Он этого не любит. Так кто будет делать бляшки, а кто — цветных змеек?

— Где ты держишь те штуки? — неожиданно спросил Кут’тайри. Он следил за Гедимином так тихо, что тот забыл о его существовании и теперь удивлённо мигнул.

— У себя, — отозвался он. — Ничего опасного в них нет.

— У себя — это близко к Пламени, к его храму? — не отставал Кут’тайри. Гедимин досадливо сощурился.

— Внутри.

Сэта с шумным выдохом прижал уши к голове.

— Ты не знаешь осторожности, Хеттийиррн. Ни в чём!

— Осторожность я знаю, — мрачно сказал Гедимин. — Глупых поверий не люблю. Пламя не возражает. А тебе там делать нечего.

«И, надеюсь, он не полезет,» — думал сармат, закрывая за собой двери склада. «Побоится „бога-реактора“… ну, или нас с Айзеком.»

…За узким, наполовину заткнутым «окошком» вентиляции протяжно звенел металл. Гедимин затем и остановился, чтобы послушать, как срабатывает «таймер», — заканчивалась третья двухчасовая смена. Звон ещё не стих, а кто-то уже дул в просверленную ракушку — дублировал сигнал. Через пару секунд гул смолк, зато раздался сердитый голос Дасьена. Слов Гедимин не разобрал — если «таймер» звенел под продухом, то для «дублирования» комендант высунулся в коридор, за неплотно опущенную дверную занавесь. Ещё секунду спустя кто-то откликнулся, потом двери барака распахнулись, выпуская троих филков. Они на ходу застёгивали комбинезоны; один забыл снять ножные «мешки» и бегом вернулся с полдороги. Из барака донеслось что-то про очерёдность тренировок. Гедимин беззвучно хмыкнул и, не дойдя до бункера, остановился у передвижной лаборатории.

Отсюда был хороший обзор — подсвеченные изнутри коридоры просматривались на много метров во все стороны. Сармат видел, как филки втроём налегают на каменную крышку и, со второго раза угадав правильное направление, сталкивают её и спускаются в туннель. Закрывали её уже сарматы предыдущей смены, торопливо покидающие бункер. Отпустив крышку, они отряхнули руки и, держа их на отлёте, быстро пошли к душевой. Там плескалась вода — кто-то, пополняя запасы, включил подъёмный «насос». Гедимин покосился на прозрачную «стену» коридора — снег подпирал её, поднимаясь ровным полуметровым слоем, и сверху всё ещё валило. «Когда всё это просочится в подземную линзу, воды будет в избытке,» — сармат едва заметно ухмыльнулся.

Уже почти рассвело, и снегопад усилился — теперь за ним исчез и горячий цех, и ближайший коридор, ведущий к частично прикрытой тренировочной площадке. Там давно не громыхало — такой снег спугнул даже Гварзу. «А дельная была мысль про страховочные тросы,» — думал Гедимин, пытаясь нащупать площадку хотя бы лучом сигма-сканера. «На вечерних стрельбах её надо бы учесть. Надеюсь, у Гварзы есть тросы.»

— Кет! — раздалось над головой, и сармат мигнул. — Подпираешь переборку? Работы совсем нет?

Гедимин сердито сощурился.

— Сделать часы, как вчера просил? Так ты сам передумал.

— Погоди с часами, — Гварза нетерпеливо отмахнулся и жестом позвал Гедимина к себе — на трап, к неплотно закрытому люку. «И у этого двери нараспашку. Совсем расслабились с этими коридорами и подогревом,» — Гедимин недовольно сузил глаза, но к трапу подошёл.

— Чего?

Гварза криво ухмыльнулся.

— Не знаю, что там у тебя по плану, насколько это тебе теперь нужно… Однако — Дасьен работу с литейкой закончил. Все комплекты готовы, и запасные тоже. По крайней мере, с посудой проблем быть не должно. Хватит на всех.

Гедимин мигнул. Про посуду он слушал вполуха. Смысл сказанного был совсем не в ней и не в проблемах переселенцев. «Литейка⁈ Если они закончили… станция теперь свободна⁈»

…Мешки с «чёрным песком» горкой лежали в углу склада. Гедимин в спешке навязывал их на трос, чтобы разом отнести в лабораторию, но через пару секунд осёкся и, угрюмо сузив глаза, сдёрнул с троса последнюю пару мешков, а остальные бросил в общую груду. «Им только покажи — быстро переведут на свои цацки. Это сырьё — для твэлов, а не для мисок.»

— Ты забираешь чёрный песок Пламени? — поинтересовался из-за спины «проснувшийся» Кут’тайри. Гедимин кивнул на ходу. В груди разливалось тепло, и сердце делало лишние удары. «Вот и началась настоящая работа. Хотя бы это не придётся делать на коленке…»

Он загрузил оба тигля и теперь следил сквозь прозрачную стенку, как станция, готовясь, продувает выходные сопла. Из них, когда процесс дойдёт до середины, должны были опуститься тонкостенные «чёрнопесочные» трубки — оболочки для стержней двух топливных сборок. «Чёрный песок» плавился медленно, ещё медленнее остывал, любая поспешность могла нарушить прочность тонкой стенки. Гедимин накрыл установку кожухом и, ещё раз проверив термодатчики, очень неохотно отошёл от неё. «Вторую загрузку сделаю к ночи.»

… — А держать ты их где будешь? — спросил Вепуат. Он смотрел на Гедимина искоса и едва заметно хмурился, но сармату было не до него. Трубки, остывающие в лаборатории, не давали ему покоя всё дежурство; даже хранителю передавалось его беспокойство, и он озадаченно шевелил щупальцами. «Если хоть одна тварь влезла со своими фляжками…» — сармат, стиснув зубы, почти бегом поднялся по трапу.

Литейная станция была накрыта кожухом; термодатчики показывали плюс двадцать пять — температура внутри опок сравнялась с «забортной». Гедимин с облегчённым вздохом вскрыл ёмкости. Тонкостенные чёрные трубки блеснули ему навстречу. Он бережно поднял их на вытянутой ладони — и тут же, опомнившись, осторожно переложил на подготовленную «ветошь». Её на стол высыпал Вепуат; ни тряпки, ни куска войлока в Элидгене было не достать, но разведчик выгреб откуда-то гору растительных остатков — сухих листьев, травы, каких-то волокон.

— И завернуть не во что, — покачал головой Вепуат, наблюдая за выгрузкой трубок. В руках сармата они казались хрупкими и невесомыми, но ладонь чувствовала тяжесть — «чёрнопесочное стекло» было очень плотным, обманчиво тонкие оболочки весили по пять килограммов.

— Можно насыпать всякой трухи сантиметра на два, как у тебя на складе, где пластины, — предложил Вепуат. — И переложить их все трухой, слой за слоем. Куда-то пристроить, чтобы не трогали…

— На склад, — отозвался Гедимин, думая о горючести растительной трухи. «Хотя — пепел тоже мягкий…»

— У Кут’тайри никто не бродит, — сказал он, заворачивая каждую трубку поверх «ветоши» в защитное поле. — А он, если и наступит, не раздавит.

Вепуат недоверчиво хмыкнул, поддевая пальцем полый стержень. Гедимин только ухмыльнулся. Он обращался с ценными трубками предельно осторожно, но на деле с ними ничего не сделалось бы ни от случайного падения, ни от удара по чьей-нибудь голове. «И всё же — лучше не рисковать. Возись потом с переплавкой…»

… — Кут’тайри!

Пока Гедимин вносил пучок длинных трубок в ангар, Вепуат, проскользнув под его рукой, уже добрался до склада и теперь звенел мешками с шихтой, расчищая место. Озадаченный жрец отступил к стене и молча наблюдал за рассыпанием по полу растительного мусора. Трубки укладывал сам Гедимин; они легли у стены двумя слоями, проложенными трухой. Сармат просканировал их «хранилище», положил сбоку камешки, чтобы не дать «холму» рассыпаться, и довольно хмыкнул.

— Пока сойдёт. Следующую партию положим вот здесь.

Он подобрал пару мешков с «чёрным песком» и закинул на плечо. По меркам сармата, они были миниатюрными, почти невесомыми.

— Сам не трогай и никого не пускай, — предупредил растерянного жреца Вепуат, перекладывая упавшие мешки в общую груду. — Это очень важные штуки.

— Нечто для дома Пламени? — спросил тот, издалека разглядывая насыпь из лиственной трухи.

— Ещё важнее, — Вепуат широко ухмыльнулся. — Это твэ… вместилища для самого Пламени. Для самой-самой его силы. Так, Хеттийиррн?

Гедимин недовольно сощурился.

— Постарайся не поджечь труху, — буркнул он, глядя на Кут’тайри, чья шея и руки медленно покрывались раскалёнными добела пятнами. — Ты будешь тут… ну, вроде хранителя. Этим штукам нужен покой.

Побелевшая грива Кут’тайри взлетела кверху, превращаясь в языки пламени. Гедимин видел это краем глаза, с мешками на плече выходя со склада. «И он волнуется,» — криво ухмыльнулся сармат, выбираясь из здания. «Надеюсь, мне дадут их спокойно доделать. Жаль, тиглей всего два…»

7 день Камня, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

На дне верхней колбы песочных часов осталось совсем чуть-чуть чёрного порошка — устройство отмеряло последние минуты ночной смены. Гедимин наклонился и придвинул ажурную термочашу ближе к левой ступне. «Что-то становится прохлад… Hasu!»

Камешки в чаше почернели и еле-еле светились. Гедимин выхватил один из них — ладонь даже не обожгло.

— А всё говорят — реактор фонит… — сармат с тяжёлым вздохом вытряхнул кейек из чаши и снял с плеча сфалт. — Опять разрядились, мать их пробирка…

Дожидаясь, пока осколки вберут излучение и разогреются, Гедимин вспоминал, сколько облучённых и необлучённых «термоэлементов» расставлено по всему посёлку. «Одни я нагревал облучением. В другие добавлял камешков. Но остыли, наверное, все. Надо будет пройти по лагерю…»

Кто-то рывком сдвинул крышку люка. Первым в туннеле показался смущённый филк. Следом спустился Айзек, шагнул к стене, пропуская операторов к щиту управления, и жестом подозвал Гедимина. Сармат, удивлённо хмыкнув, перевернул часы и двинулся к нему.

— Тебе древесина нужна? — спросил Айзек.

— Сырая? Может пригодиться, — осторожно ответил Гедимин. — Не знаю, насколько она качественная…

Айзек рассеянно кивнул, думая о чём-то своём.

— Собирайся, — велел он. — Твой плазморез пригодится. Едете вдвоём с Вепуатом.

«Едем?» — Гедимин мигнул. «На бронеходе? Куда⁈»

— К порталам? — спросил он. — Что там? Авария?

— С кочевниками, — отозвался Айзек, похоже, сбитый с мысли. — К ближайшим зарослям. Соберёте десять тонн органики и вернётесь. Внешний слой древесины можешь взять себе, можешь отдать, — Би-плазме без разницы, органика — она органика и есть. Не меньше десяти тонн, в запас на два месяца. Вепуат найдёт заросли под вырубку и прикроет тебе спину. Приключений не искать! Ясно?

Гедимин растерянно хмыкнул.

— Дерево для Би-плазмы? На субстрат? Ты что, её полностью перевёл на местную дрянь?

— Кому дрянь, а кому пища, — отозвался Айзек. — До сих пор от тебя жалоб не было. Иди! Мне ещё субстрат готовить, а утренняя загрузка уже пропущена!

— Так грузи кассеты из Ураниума, — Гедимин недовольно сощурился. «Вот уж не думал, что нас кормят местным. Он же привозил раньше субстрат с Земли…»

— Какой Ураниум⁈ Она два месяца питается только местным. Полностью акклиматизированная культура, — Айзек сердито фыркнул. — До полудня подышит воздухом, но субстрат будет нужен — и уже сегодня. Десять тонн, запомнил? Гедимин, ты раньше быстрее просыпался!

Резко развернувшись, он зашагал к бараку. Гедимин растерянно смотрел ему вслед. «Органику надо будет ещё перегнать. Интересно, где у них…» — он оборвал бесполезные мысли и развернулся к горячему цеху. «Би-плазма подождёт. Сначала — твэлы. Закончу с литейной станцией — там видно будет.»

…С Вепуатом он столкнулся на обратном пути, когда нёс готовые трубки на склад. В подогреваемых коридорах сновали филки. Снаружи, подпирая прозрачные «стены», лежал полуметровый слой рыхлого снега. Следов на нём не было — наружу никто не лез.

— Геди… А-а, у тебя стержни, — Вепуат остановился на бегу, едва не зацепив руку с зажатыми в ней трубками. Гедимин отдёрнул её и сердито сощурился.

— Айзек тебе сказал? — Вепуат вместе с ним свернул к цеху. — Вот думаю — нам дроны нужны, или наручных сканеров хватит? На больших площадях дроны, конечно, лучше, но тут везде разломы — и выходит так на так. Думаю — пусть летают тут. Мало ли, куда их там занесёт. Ищи потом…

Гедимин слушал его и молча щурился. «Литейная станция,» — повторял он про себя. «Сначала — твэлы. Остальное — потом. Иначе работать не дадут.»

…Двери цеха были закрыты не так, как с вечера, и Гедимин насторожился. «Возгонщики руды? Да где они её нашли — под снегом-то?» — он отодвинул дверную створку и удивлённо мигнул. У возгоночной печи, открыв заслонку, стояли четверо филков. Один из них засунул внутрь кованый стержень, остальные внимательно смотрели на металл. Грелся он медленно — возгоночные печи за ночь заметно остыли.

— Триста-триста пятьдесят, не больше, — сказал филкам Гедимин, взглянув на красные камешки. — За ночь всё выстыло. Отойди, буду облучать.

— Действуй, — отозвался один из них, без споров отгоняя остальных от жерла; по голосу Гедимин узнал Альгота. — Есть возможность перекрыть доступ воздуха? Не повлияет на температуру?

— Давление, — перебил его другой филк, с сомнением глядя на печь. — Как тут обеспечить равномерное давление? Я говорю — лучше снаружи. Защитные поля, всё такое… А камни насыпать снизу и сверху. Эта печка серьёзного взрыва не выдержит.

Гедимин мигнул.

— Что вы тут собрались взрывать? — спросил он, прикрывая сопло излучателя. Камешки в печи из тёмно-красных стали оранжевыми, наружу ударил горячий воздух, и сармат задвинул заслонку.

— Субстрат, — буркнул Альгот. — Центнер-два можно перегнать в пробирке. Для десяти тонн нужна нормальная печь. А здесь нет ни одной. Эй! А ты, вроде, должен был за ним ехать?

— Съезжу, — отозвался Гедимин, отворачиваясь от печи к закрытому складу. В мозгу уже всплывали, то проясняясь, то тая, чертежи перегоночного агрегата из защитного поля, валунов и мёрзлого гравия. «Давление им будет. А вот как они потом соберут субстрат по всему холму — не знаю.»

…Штабель из «чёрнопесочных» трубок и руды подрос на десяток сантиметров — Гедимин не жалел трухи, подсыпая её со всех сторон, чтобы оболочки твэлов лежали, как на мягком матрасе. Уже отходя от штабеля, он услышал звон, взглянул под ноги и недовольно сощурился — едва не раздавил сосуд из цветного стекла, опрокинутую пирамидку на ножках. Красноватая жидкость выплеснулась из чашки, обрызгав каменный бордюр.

— Зря ты это сюда ставишь, — сказал сармат, протягивая чашку молчаливому жрецу. Тот выбрался из гамака, но близко к Гедимину не подходил — наблюдал издалека.

— Это было для Пламени, — отозвался он, рассеянно прижимая чашку к груди. Его взгляд был направлен на камни, забрызганные красной жидкостью. Гедимин открыл было рот, но только дёрнул плечом и ускорил шаг. «Сейчас — точно не до него и его суеверий. В реактор свои чашки не суёт — и на том спасибо.»

Стоило выйти из цеха, в лицо ударил холодный ветер. Там, где заканчивался подогреваемый коридор, теперь зиял новый проход, на полметра засыпанный снегом. В снегу темнели цепочки глубоких следов — кто-то прошёл туда и обратно, в спешке пытаясь шагать на узкой, сложенной ступне — и тут же проваливаясь.

«Шлюзы!» — Гедимин, сердито щурясь, натянул поперёк коридора двойную полупрозрачную плёнку. Сквозняк прекратился. На дальнем конце «туннеля» вспыхнул жёлтый фонарь, потом он закачался, быстро приближаясь.

— Вернулся? — спросил Вепуат, заглядывая в узкий проём; он не стал открывать шлюз полностью, только прорезал щель в «створке». — Самое время. Я вот думаю — мы сами по себе тяжёлые, так? Значит, к десяти тоннам надо ещё прибавить полторы. И там ещё всё племя. Что-то мне кажется — он не потянет. Ходки три надо будет сделать. Так?

— Ты про что вообще? — спросил Гедимин. Хотя о недоделанных твэлах можно было на время забыть, мозг на Би-плазму и её субстрат переключаться отказывался. «Вепуат уже собрался,» — думал он, глядя на заснеженный коридор и протоптанные следы. «И что-то высчитывает. А я… Надо будет помочь им с перегонкой. Кажется, понял, чем греть и как улавливать…»

— Сааг-туул, — Вепуат, уступая сармату дорогу, нетерпеливо махнул рукой вдаль по коридору. — У него грузоподъёмность не бесконечная. Тем более — он у них не совсем здоровый. Три ходки, по шесть деревьев за раз, — это должен выдержать.

Гедимин, ускорив шаг, машинально сложил ступню — и провалился по щиколотку в снег, едва не потеряв равновесие. Пальцы упёрлись во что-то твёрдое и колкое. Сармат выдернул ногу и широко развернул ступню. Снег затрещал, просел на пяток сантиметров, но выдержал.

— Не ушибся? — Вепуат, присев на корточки, заглянул в яму и хмыкнул. — Иглица! Хорошо её засыпало. Интересно, ей это не вред… Эй! Смотри на листья!

Он сунул фонарь в часто растущие «лезвия». Гедимин нехотя взглянул на растение и увидел на блестящих гранях листьев множество ямок. В некоторых из них застряли светло-синие бугристые бусины. Вепуат выдернул одну из них и радостно хмыкнул — «бусина» выпустила едва заметные ножки и поползла по его ладони.

— Так и знал — где флора, там и фауна, — Вепуат перевернул «насекомое» брюшком кверху. — Ага! Челюсти. Оно грызущее… Эй!

На одном из щитков его пальца проступила чёткая царапина.

— Ты и это собрался приручать? — Гедимин брезгливо поморщился. Вепуат, не отвечая, сдвинул щиток над респиратором и дохнул на ладонь. Животное замерло, потом внутри его панциря что-то зашкворчало — и он, раздутый изнутри, лопнул, забрызгав пальцы сармата пеной. Тот с радостным хмыканьем сбросил останки в пробирку и прикрепил её к поясу, снаружи брони — и подальше от лишнего тепла.

— Такой вот метаболизм, — пробормотал он, задумчиво глядя на растение и его паразитов. — А челюсти у них ничего так. Привыкнешь к такой вот пище…

На дальнем конце туннеля что-то зашевелилось и шумно вздохнуло. Гедимин молча взял Вепуата за плечо и подтолкнул к выходу. «Поедем на сааг-тууле,» — в мозгу наконец прояснилось, и мысли потекли по нужному руслу. «Опробуем транспорт и проверим грузоподъёмность. Где тут ближайшая крупная роща?»

…С бронированных боков свисали в два яруса прозрачные «карманы» — пузыри защитного поля. Вепуат развесил их между «дверей» «передвижного лагеря», чтобы не замуровать кочевников внутри. Кто-то из них выбрался на панцирь и теперь, кутаясь в накидки, смотрел, как сарматы поднимаются на хребет. Если зверя вчера и замело снегом, он успел отряхнуться, только над дыхальцами синели полосы инея. На боку, отслеживая движения сарматов, открывались и захлопывались круглые глаза. Гедимин всматривался в броню, стараясь не прикасаться к её стыкам, — наступить на глаз или дыхальце совершенно не хотелось.

— Как он сегодня? Не сонный? Может, горячей воды? — деловито расспрашивал Вепуат, уже устроившийся на загривке рядом с «погонщиком»-Джагулом. Кочевник держал в руках длинную кость с нанизанными на один конец ракушками. Серьёзного удара, способного привлечь внимание сааг-туула, этот шест не выдержал бы, — возможно, внимание привлекал именно треск ракушек и насыпанных в них камешков. Второй Джагул, тоже с шестом, устроился над одним из поясов конечностей ближе к хвосту. Никакой сбруи на панцире не было, никаких креплений, кроме естественных выступов брони, — тоже.

— Зверь здоров, — голос Джагула из-под толстой ткани, прикрывающей лицо, звучал глухо, неразборчиво. — Не трогай знаки. Вот здесь место.

Гедимин отдёрнул руку — пальцы едва не проехались по кривому орнаменту, начерченному чем-то тёмно-красным. Он опоясывал замаскированный проём — тут пластина брони отодвигалась, открывая вход в обитаемый «отсек». Переступив через ещё один пояс орнамента, сармат выбрался на загривок зверя. Тут, как он помнил, часто сидели Джагулы; здесь выросты брони образовывали ряд небольших углублений, прикрытых гребнями. Гедимин неловко устроился боком — филку в такой «ямке», наверное, было бы удобно, но сармат занимал сразу полторы, а на выступах сидеть было трудно.

— А, вот знаки, — пробормотал Вепуат, пристраиваясь рядом и отдёргивая руку. Цепочка грубо прорисованных символов шла вдоль хребта над поясом передних конечностей и спускалась на лоб. Джагул-«погонщик», обогнув сарматов, встал чуть впереди и постучал шестом по броне. Ракушки затрещали. На краю светового пятна шевельнулся массивный хвост — сааг-туул что-то услышал, но реагировать не спешил.

Ещё десяток секунд двое Джагулов размеренно колотили трещотками по панцирю зверя. Как заметил Гедимин, все удары шли вскользь, без приложения больших усилий, но шума получалось много. Хвост снова дёрнулся, затем животное зашевелилось. Оно лежало, чуть привстав на передних парах лап; теперь зашевелились задние. Сармат скрутил зеркальный конус фонаря и сместил его вперёд — так свет не расходился во все стороны равномерно, а уходил ярким лучом в одном направлении. Луч скользнул вдоль морды зверя и осветил дальний склон и куцые заросли, тонущие в снегу. Сааг-туул шумно стравил воздух из полостей и поднялся, недовольно встряхиваясь. Гедимин, едва не уронив фонарь, всадил в броню когти. Вепуата удержали растопырившиеся крылья — его даже подбросило на пару сантиметров вверх, и теперь он хлопал себя по плечам, укладывая перья на скафандр. Сааг-туул двинулся вперёд, вслед за световым пятном спускаясь с холма. Гедимин, покосившись на свежие царапины под собой, втянул когти. Ход у гигантского зверя был довольно ровный, из стороны в сторону покачивало, но можно было не цепляться.

— Вперёд! — Вепуат с радостной ухмылкой махнул фонарём. Теперь метрах в десяти от морды сааг-туула горели два смыкающихся световых пятна. Под лучи попадал то снег, то отколовшийся валун, то жёлто-полосатый обрыв.

— Фары, — ухмыльнулся Вепуат, прикрепляя фонарь к плечу. — Ага, вот так удобнее… Давай налево!

«Погонщик» треснул шестом по броне чуть правее бронированного лба. Второй, скользнув вниз по панцирю, забарабанил по передней правой лапе. Сааг-туул, встряхнувшись, медленно развернулся влево. Гедимин слышал, как поскрипывают, скользя друг по другу, щитки брони. Животное, стучали по нему или нет, двигалось неторопливо, низко опустив морду и ни на что не обращая внимания. «Думал, он будет искать пищу,» — Гедимин покосился на сигма-сканер и досадливо сощурился, увидев экран, на три четверти затянутый рябью. «Это нам сильно помогло бы. Прибор видит одни разломы…»

— Где поблизости деревья? — спросил Вепуат у ближайшего Джагула. Тот смерил сарматов угрюмым взглядом.

— Око Пламени не видит?.. Зверь ел там. И там тоже. Тут мы не были.

— Где он ел, там нам ловить нечего, — вздохнул Вепуат, переводя взгляд на сигма-сканер. — Хэ!

Луч его фонаря упёрся в одинокое дерево у искрошенного склона. Двадцатиметровый ребристый столб торчал из горы обломков, занесённой снегом. На стволе снег не удержался, стёк по желобам-«металлоотводам». В свете фонаря дерево блестело, как стеклянное.

— Ну что, годится? — Вепуат оглянулся на Гедимина, и световое пятно качнулось в сторону, осветив тёмно-синюю полосу на склоне. Это был застывший водопад — синий орнамент на белом фоне, яркий по центру, светлеющий к краям. Всё, что под ним, замело снегом, но над ровной поверхностью торчали крупные бугры, а над ними темнело пятиметровое дерево-валун. Их тут было штук десять — разделённая на две части роща вдоль ручья.

— Туда, — Гедимин направил луч на заснеженные заросли. Теперь он видел, что снег над округлыми холмиками покрыт чёрными полосами, и этот орнамент чётко указывает на границы «кустарника». «Вот здесь загрузимся в первый раз,» — думал Гедимин, мысленно помечая деревья для вырубки. «Интересно, как быстро эти штуки растут? В любом случае, эту рощу больше трогать нельзя. Нам тут ещё жить, субстрат пригодится.»

— Сто-ой! — протяжно крикнул Вепуат. Его крик потонул в шуме трещоток. Сааг-туул с шумным вздохом улёгся в снег в десятке метров от зарослей. Джагул спрыгнул ему на лоб, настороженно огляделся и перебрался на загривок.

— Мы ждём, — буркнул он, высматривая что-то на ближайшем холме. Лучи фонарей шарили по земле, всё, что на десяток метров выше, тонуло в темноте. Гедимин «посветил» сигма-сканером, не нашёл ничего, кроме снега, камней и разломов, и, выключив прибор, съехал по боку зверя в снег.

— Прикрой!

Вепуат, уже перелезший на лоб сааг-туула, обиженно хмыкнул, но направил фонарь на рощу, подсветив рябые холмики. Гедимин уже подобрался к ним вплотную. Самые мелкие отростки ушли под снег целиком, но за ними поднимались метровые — их уже было видно. Сармат осторожно ступил на широко расставленные пальцы — и снежные холмы всколыхнулись. Чёрные полосы, лежащие на поверхности, рывком втянулись куда-то вглубь. Гедимин, шагнув назад, сдернул с плеча плазморез. Он ждал, что из-под снега вцепятся в броню, и придётся гвоздить прикладом или стрелять, но вокруг было тихо.

— Смотри! — выдохнул за его спиной Вепуат. Он посветил на соседний холмик. Там снег не был потревожен Гедимином, и чёрный «орнамент» сохранился. Теперь сармат видел, что это узкие чёрные ленты с тонким длинным пухом вдоль «тела», и что их концы, утолщаясь, уходят глубоко под сугроб. Под опушённой «верёвкой» снег чуть просел и подтаял.

— Стой так, посмотрим, что они будут де… — начал было Вепуат. Гедимин, недовольно щурясь, шагнул вперёд. Мохнатые «червяки» втянулись в снег. Сармат запустил руку в сугроб. Что-то дёрнулось под пальцами и тут же обмякло. Наружу показался туго скрученный обрывок, сочащийся тёмной жижей.

— Какие-то… снегоросли, — негромко хмыкнул Вепуат. Он уже стоял над сугробом, разглядывая странных тварей. Гедимин попытался развернуть оборванный «хвост» и оторвал ещё кусок — распрямить так и не удалось.

— Держи, — буркнул он, сунув «снегоросль» Вепуату. — Некогда мне.

«Червяков» в снегу было много — Гедимин, расчищая метровый ствол дерева-валуна, то и дело натыкался на приросшие к коре спирали. За кору они держались крепко — и, похоже, понемногу её проедали. Сармат, смахнув лишний снег, примерился и включил сфалт. Вверх ударил паровой гейзер, сугроб исчез, обнажив ещё десяток подходящих стволов. Обрубок, уже отделённый от массива, сармат разрезал надвое и толкнул половины к Вепуату. Разведчик не обратил на них внимания. Он склонился над «червяком», приросшим к мелкому «дереву», и высматривал что-то на экране сканера. Гедимин, сдержанно хмыкнув, снова взялся за плазморез. «По четыре дерева с каждой стороны ручья — и на базу. Остальное пусть растёт.»

Перетаскивать стволы было неудобно — что целиком, что обрезками. Гедимин складывал их с двух сторон от сааг-туула, распределяя вес. Кочевники молча бродили по хребту зверя, высматривая что-то в темноте. Вепуат копался в снегу.

— Так ты меня прикрываешь? — хмыкнул Гедимин, проходя мимо него в четвёртый раз. Сармат вскинулся, махнул фонарём куда-то вдаль и недовольно сощурился.

— Я слежу. Всё тихо. Тут только мы и эти… снегоросли. Никогда раньше их не видел, но — надо бы проверить споры. Или они выпадают именно со снегом, или… пробы коры пересмотреть бы…

Гедимин поморщился.

— Ты за этим сюда приехал?

Вепуат досадливо дёрнул плечом и отодвинулся в сторону. На экране появились базы ДНК, и Гедимин, оставив сармата в покое, пошёл к вырубке. «Лучше бы взял с собой Эгнация.»

Опомнился Вепуат нескоро. Возвращаясь в очередной раз к зарослям, Гедимин услышал сдавленный возглас и шум падающего тела. В ярком световом пятне посреди разворошенного сугроба возился сармат, пытаясь и встать, и поднять обрубок ствола.

— Перевесило? — хмыкнул Гедимин, хватаясь за дерево с другой стороны.

— Поскользнулся, — отозвался Вепуат, стряхивая с перьев снег. — Ты иди, я донесу. Что ж не сказал, что надо помочь⁈

— Проснулся? — Гедимин невесело ухмыльнулся. — Чем тут топтаться, иди грузи на зверя. Или защитным полем, или кочевников привлеки. А с вырубки я перетаскаю.

…Сааг-туул, нагруженный древесиной, с земли поднимался неохотно — впрочем, так же, как и без лишнего груза, никакой разницы Гедимин не заметил. Так же неторопливо он брёл по ущельям, утаптывая снег, — его старую колею сарматы нашли, не приглядываясь. Гедимин водил по сторонам сигма-лучом, высматривая новые заросли, но выходило, что вблизи лагеря ничего существенного нет. На дерево-столб он покосился, но решил не возиться с полуметровым слоем плотной древесины — на субстрат её изводить было жалко, добывать — долго и тяжело.

— Это? Волосяник, — равнодушно пробормотал за спиной кочевник. — Разотри с жиром, будет краска.

— А! То-то я смотрю — цвет знакомый, — Вепуат радостно усмехнулся. Кажется, он под шумок набрал полный карман «снегорослей» — Гедимин видел, как он сковыривает что-то со срубленных стволов. «Краска?» — сармат беззвучно хмыкнул. «Значит, и от этой ерунды есть польза. Хотя — не видел я, чтобы Альгот собирал червяков. Да и на холме их не видел.»

— На холме? Нет, ветер сдувает, — отозвался, будто на его мысли, кочевник. — Иди вниз, ищи деревья. Хорошую краску не сделаешь. Нет камня, нет смолы, и жир не тот. Много, но жидкий.

— Ну, всё равно, — Вепуат спрятал «червяка» в карман и чуть наклонил голову набок. — Эй! Это ты тренировал эшку-тэй в Сфене Огня? Твоя самка у меня?

«Он их ещё и узнаёт⁈» — Гедимин изумлённо мигнул и даже повернулся к Джагулу — но кочевник, особенно с лицом, закрытым тряпкой, не отличался от всех остальных. «Вот же у сармата память…»

— Это так, — отозвался Джагул, огрев «транспорт» трещоткой по загривку — зверь успел убрести куда-то в сторону. — У тебя хорошие звери. Они спят?

— Все четверо, — кивнул Вепуат. — И я, кажется, видел твоих. Как они?

— Спят, — без особой радости ответил Джагул. — Живы. Мало эшку осталось.

— Так и не наловили новых? — удивился Вепуат. — Времени ведь много прошло…

— Хеллуг умирают, — отозвался Джагул, глядя на колею под лапами зверя. — Если умрут — зачем эшку? Кто есть — все прокляты.

…Гедимин отключил защитное поле. Стволы с грохотом посыпались на землю. Вдоль боков сааг-туула открылись и тут же захлопнулись глаза. Внизу, в освещённых коридорах, засуетились. Гедимин, не дожидаясь, пока за деревом кто-то явится, жестом велел Джагулам разворачивать зверя. Не успев залечь, он реагировал быстрее — видимо, в движении кровь разогревалась, и животное становилось бодрее. Сармат, покачиваясь на его загривке, смотрел, как приближается дальнее ущелье. «Когда он ускоряется, трясёт сильнее… и, похоже, одна сторона отстаёт. Задние лапы… из-за недавних ранений? Да, возможно…»

… — Ну чего? Хорошее же дерево. Большое.

Гедимин молча махнул рукой, указывая вперёд. Два дерева-столба остались позади. Со стеклянно блестящей корой они напоминали сармату сломанную арку из литого рилкара.

— М-да, жизнью Сфен Земли не кишит, — вздохнул Вепуат, оглядываясь по сторонам. Зверь передвигался на удивление тихо для такой громадины — и всё равно его шум заглушал все шорохи, потрескивания и скрипы местной то ли флоры, то ли фауны. Кто-то из неё даже подал голос, и Гедимину померещилась длинная светящаяся тень за холмом — но это мог быть и пролётный Экеста.

— Понятно, почему сааг-туулы тут не пасутся… — Вепуат снова вздохнул и повернулся к молчаливым кочевникам. — А где сейчас много живого? Деревьев, животных? В Сфене Жизни? Далеко тут граница?

Оба Джагула вздрогнули и посмотрели на него исподлобья.

— Тебе для чего?

— Тут мало деревьев. Долго искать их. А так — нагрузились бы за один заход, — Вепуат неловко ухмыльнулся. Джагулы молча смотрели на него, прижав под шапками уши.

— Там что-то есть, — буркнул Гедимин, посветив фонарём в узкое ущелье. — Не лазь по Сфенам. Нас не за этим послали.

Джагул с гортанным воплем замахал на зверя трещоткой. Гедимину послышался сдвоенный облегчённый вздох, и он беззвучно хмыкнул. «В другой раз. Сейчас — поехали по делу, не отвлекаемся.»

…Вытянутые пузыри защитного поля сократились, утаскивая за собой груз. Тяжёлые разрезанные стволы взлетели на пять метров вверх и повисли по бокам зверя. Сааг-туул со свистом стравил воздух и качнул хвостом.

— Ему тяжело? — спросил Гедимин, поднимаясь по бугристой броне. Он уже приспособился находить опору, не повисая на когтях, но зверь всё равно на него косился — лишнюю тонну на броне трудно было не заметить. «Девять стволов. Два — мелкие, но всё равно… Не перегрузим его?» — сармат высматривал признаки недовольства, но животное в принципе было недовольно поездкой — что с девятью стволами по бокам, что с пустыми «мешками».

Под громкий треск колотушек зверь, сердито громыхнув панцирем, попятился к выходу из ущелья. Здесь развернуться было негде, разве что взобраться на холм — и животное пятилось, размахивая хвостом, будто расчищало дорогу. Вепуат радостно хмыкнул.

— Я думал, оно наверх полезет. Задом ведь неудобно…

— Большой груз, — отозвался «погонщик», перехватывая колотушку за «трескучий» конец. — Спине тяжело.

— Значит, это для него — уже много? — Гедимин едва заметно сощурился. «А ведь это даже не десять тонн… И качает его сильнее. Лапы отстают… Может, когда там всё зарастёт, он сможет поднять больше?»

— Хеллуг внутри. Вы наверху. Много деревьев, — «пересчитал» Джагул, только что не загибая пальцы. — Много всего.

— В следующий раз надо будет Хеллуг оставить в лагере, — вслух подумал Вепуат. — И немного разгрузить кое-чей скафандр. Тогда дело пойдёт быстрее.

…Цепочка огненных вершин на горизонте почти угасла. Гедимин сперва списал это на близкий рассвет, потом вспомнил, что давно не видел ярких вспышек за холмом, — возможно, с самого начала месяца. Луч сигма-сканера, не дотянувшись до вершин, утонул в ряби, и сармат сменил настройки дальности — всё равно долина не «простреливалась» более чем на километр. «Это столб. Это живой холм. Они заглублённые, выкапывать убьёшься. Мелкой поросли нет…»

— Око Пламени? — хрипло спросили из-за плеча. Над сарматом, сидящим на броне, стоял Джагул. На тряпке, прикрывающей его лицо, виднелись красные завитки и что-то вроде языков пламени. «И тут у них цацки?» — вяло удивился Гедимин, прежде чем уткнуться в сканер.

— Вроде того… Отсюда — налево, — скомандовал он, увидев на краю поля сканирования знакомые очертания. «Ещё три ствола — и хватит.»

— Что оно видит? — не отставал Джагул. Его напарник в одиночку развернул сааг-туула. В этот раз вышло неожиданно легко — видно, зверь понял, что от него не отвяжутся.

— Здесь — почти ничего, — Гедимин досадливо поморщился и выключил прибор. — На нормальных планетах очень помогало. Смотри, чтобы зверь не ложился, — он опять расслабится.

Джагул двинулся к голове животного, но Гедимин заметил взгляд, «зацепившийся» за запястье сармата. «Око Пламени. Местная терминология, чтоб её… Как они вообще связали излучение сканера с излучением реактора?»

…Приплюснутый защитный купол мелко задрожал и замигал, пытаясь раствориться. Гедимин успел досчитать до шестидесяти, прежде чем дрожь прекратилась, а защитное поле помутнело. Из осторожно приоткрытых газоотводов ударил пар. Альгот быстро сунул в струю отобранный у Айзека анализатор и вскинул руку в жесте превосходства. Айзек, одобрительно хмыкнув, изъял у него прибор и прикрепил на запястье. Внутри «установки», собранной из защитных полей, что-то шкворчало и потрескивало. Гедимин обошёл её по кругу, глядя на широкое поле оттаявшего гравия.

— Пусть остывает. Часа через два можешь выгружать, — сказал он Альготу. — Вторую запускаем?

Перегонные «установки» цепочкой протянулись по холму. Всего их было четыре — на этом настоял химик, недоверчиво косящийся на защитное поле. Снег вокруг них расчистили, но гравий оттаять ещё не успел — три из четырёх пока стояли холодными. Гедимин двинулся к одной из них; сфалт он снял с плеча ещё для первого «запуска» и с тех пор держал его в руках, задумчиво меняя настройки потока. «Эти десять тонн мы освоим,» — думал он, вкладывая сопло в белесый патрубок. «Тут ничего сложного. Но у тех, кто здесь останется, плазмомётов не будет, и „арктусов“ тоже. И тут возникают проблемы с прочностью, герметичностью и газоотведением…»

…Когда Гедимин вышел из бункера, на холме ещё было светло. Сквозь прозрачную стену коридора виднелись широкие пятна расчищенного гравия. Он уже остыл и заново покрылся белым и синеватым инеем; о разрушенных «установках» напоминало только отсутствие снега и размазанная чёрная полоса — при разгрузке просыпали готовый субстрат. У сажи, особенно по краям пятна, был отчётливый жёлтоватый отлив. «Изжелта-зелёный,» — поправил себя Гедимин, присмотревшись к полосе. «Жёлто-зелёная сажа… Такой я здесь ещё не встречал.»

Когда он в последний раз видел Альгота и его лаборантов, закутанных в три слоя одежды, они загружали гравием камнедробилку — судя по долетевшим до сармата обрывкам фраз, готовили минеральную добавку в субстрат. Как его собирались прессовать в кассеты, и собирались ли вообще, Гедимин не выяснял, — то ли размазывать, смешав с «древесным жиром», то ли запекать с глиной. Отхлёбывая из фляги с Би-плазмой, сармат долго держал жижу на языке, пытаясь ощутить вкус, — он запасы субстрата пополнял на тех же лабораторных складах, а лежало там, как сегодня выяснилось, чёрт-те что. Ничего странного не почувствовал — видимо, уже привык.

…На стене барака висел расчерченный на пять дней вперёд календарь. В строчке под номером девять рядом с надписью «Лучи» виднелся знак вопроса. Гедимин окинул взглядом следующие дни, озадаченно мигнул и хотел было сунуться в комендантскую, но тут из коридора донёсся встревоженный голос Вепуата.

— Если завтра будет то же или хуже — сразу ко мне, ясно?

Кто-то сердито фыркнул.

— А с чего должно стать лучше? Ты же ничего мне не дал. Что, в аптечке совсем пусто?

— Куно, а ты чего молчишь? — раздался третий голос. — Ты ведь медик, а не лаборант этого… Хепри! Хоть укол сделал бы!

— У Вепуата опыт больше, — отозвался «медик Куно»; Гедимин с запозданием вспомнил, что видел его рядом с раненым сааг-туулом. — Мы на Равнине недавно. Если он думает, что нужно смотреть и ждать…

— Ага, именно так, — подтвердил Вепуат; он старался бодриться, но явно был встревожен. — И не сбивать клиническую картину. Это у тебя реакция на что-то местное… может, на всю Равнину в целом. И если организм не приспособится, лечить без толку. Только вывезти обратно в Ураниум.

— Я из «Мунтса», — буркнул филк. — И по документам уже мёртв.

— Ну, запишут как чудом выжившего, — Вепуат легонько хлопнул кого-то по спине и выбрался в «вестибюль». — При ухудшении — сразу ко мне!

Развернувшись к Гедимину, он остановился и вымученно ухмыльнулся.

— Как же трудно, когда ничего не можешь сделать!

Гедимин кивнул.

— Что там? — спросил он уже снаружи, когда двери барака закрылись. На улице темнело; ни тряски, ни гула, ни грохота было не слышно — Текк’ты, закончив работу, поели и расползлись. «А ведь он уже, наверное, доделал,» — крутилось в голове Гедимина. «По расчётам выходит так. Надо проверить…»

— Аллергия на Равнину, — Вепуат криво ухмыльнулся. — Сыпь, жжение на слизистых, общая слабость. Местного не ел, одежду носил нечасто… Может, вода не та, может, пища.

— На лучевую болезнь непохоже? — насторожился Гедимин. Вепуат пожал плечами.

— Разве что легчайшая форма. В любом случае — если ему тут никак, надо на Землю. Надеюсь, его там не расстреляют, чтобы отчётность не портил…

Гедимин невольно поёжился.

— А кровяной камень не поможет? Ускорить регенерацию…

Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Ускорение не всегда на пользу. А кровяной камень — та ещё штука. Для здоровых и адаптированных… Ну что, пойдём общаться с Сэта? Аса’анцы, наверное, спросят, как тебе подарок.

— Подожди, — отозвался Гедимин, включая сигма-сканер. — Ага-а… вот это уже хорошо… Подожди, помоги мне с подъёмником.

…Можно было спуститься и на когтях, но ствол шахты от перепада температур норовил обмёрзнуть — и Гедимин, встав на лапы крюка-опоры, под костяные щелчки блокиратора медленно спускался в главный корпус. Сканер показывал горы каменных деталей и тропки вдоль стен, не везде и заметные. Свободных площадок осталось немного, и они были далеко от входа. Сбоку от одной из них лежали тонкие плитки из красно-жёлтого камня — последние фрагменты термоизоляции.

…На складе всё ещё было выше нуля. Гедимин добавил лишний камешек в термочашу, просунул пальцы в гору трухи, под которой лежали красно-жёлтые пластины, прощупал их края и нехотя кивнул. «По крайней мере, не расслаиваются. Может, и при монтаже не треснут.»

— Много у тебя там уже всего, — заметил Вепуат, опуская руку с сигма-сканером; на склад он пошёл с Гедимином, но выбрался раньше. — И много ещё осталось?

Гедимин угрюмо сощурился.

— Смотря чего. С камнями всё хорошо. А вот с металлом… И гзеш ещё, чтоб ему…

Вепуат сочувственно хмыкнул.

— Ну, гзеш — штука сезонная. А с металлом… думаю, сааг-туул твою руду дотащит. Не спеша, в два-три захода… Тут главное — предупредить столицу. Они там кочевников не любят. Хорошо было бы проехать по всей спирали к воротам! Оттуда уже можно и на волокушах. Да ты, наверное, и в руках дотащишь — ходок за десять-двадцать…

Гедимин отмахнулся.

…Корпус последнего лючка в «асбестовых» обмотках лёг в общий штабель.

— Белое уже пожелтело и станет красным, — осторожно сообщил Ут’таркех из костра-портала. — И завтра с утра мы повторим. Если красное станет синим, и так дважды, — завтра твоё задание будет исполнено. Скажи, скоро нам ждать новых?

Гедимин едва заметно сузил глаза.

— Подожди. Формы… они ещё не готовы, — нехотя ответил он. Ему было неловко. «Они всё-таки работу закончили,» — повторил он про себя. «Даже не верится. И теперь… Не знаю, что поручить им. Явно не лист и не трубы. Какие-то мелкие детали? Крепёж? Несерийку? Формы ещё… Им ведь отстаиваться. А они даже не сделаны.»

— Пламя довольно нашей работой? — спросил Ут’таркех, глядя Гедимину в глаза. В полуогненной форме он был выше, мог не вытягивать шею, — вот только глазное яблоко норовило расплыться на полморды.

— Очень, — ответил Гедимин. — Вы всё сделали так хорошо, как могли. Даже и при остывающих печах.

— Печи Шакхи не остыли, — размытый силуэт развернул огненные уши. — Их жара довольно, чтобы синее сделать белым.

Гедимин мигнул.

— Разве кейек не остывает в месяце Льда? У нас тут…

— Сфен Земли, — огненное ухо шевельнулось. — Над ним проходят все стихии. В Сфене Огня лёд не так силён. Не волнуйся о наших печах.

Красные огненные языки опали. Над догорающей трухой поднялся густой дым. Гедимин, опустив прозрачную «заслонку» и оставив вытяжку работать, повернулся к штабелю новых деталей. Они заняли уже немало места на столярном складе, — со стекольного их пришлось вынести. «Вот мне работа на ночь…»

— По слову мастера Хетпу мы придём, — донеслось из-за прикрытой двери. — Аса’ан принесёт свой товар, а дела карликов — на их совести.

— Мы с Хеттийиррном будем там, — пообещал Вепуат. — Все совести останутся чистыми. Там ещё будут торговцы из Шакхи…

— Как они хотят, — равнодушно отозвался аса’анец. — Между Аса’аном и Шакхой больше нет вражды, и боги с этим согласны.

Гедимин облегчённо вздохнул. «Есть надежда, что с этим проблем не будет. Может, и Скогны не будут наглеть. Их тут мало, и торговать они сами хотели… В любом случае — надо смотреть в оба. Хорошо, что Вепуат здесь. Одному сложновато.»

…У душевой дежурил Кенен Гварза. Отходящий от её дверей коридор, выгибаясь вправо и расширяясь воронкой, упирался в бок неподвижного сааг-туула. Зверь лёг, вытянув хвост; под приподнятыми щитками его брони что-то постоянно шевелилось.

— Кет! — Гварза, увидев Гедимина, угрюмо сощурился. — Он же Геджер. Скажи своим питомцам, что душ открыт и вместит всех за четыре захода. Две горячие цистерны, холодная вода — в скважине.

Гедимин мигнул.

— А чего сам их не запустишь? Я не знал, что они уже тут. Мы с Вепуатом…

— Да уж конечно, с Вепуатом, — Гварза поморщился. — Мне тут никто не подчиняется. Мол, вода Геджера — и командует пусть Геджер.

— Мать моя колба… — пробормотал Гедимин, разворачиваясь к сааг-туулу. «Они там ещё все отсеки не выстудили?»

…Вперёд пролезли вожаки и самки, — Гедимин уже почти уверенно различал и тех, и других. Стоя под душем, в ангаре поместилось бы больше, но стоять никто не собирался — все разложили по полу мисочки, гребни, непромокаемые мешочки и костяные трубки с красками. Гедимин смотрел, как Джагулы разводят мыльный раствор и старательно, с довольными ухмылками, вычёсываются. Краску втирали в распаренную кожу на морде, ладонях и ступнях; она была красноватой, и шерсть от неё отчётливо рыжела. «Какой-то новый ритуал,» — думал сармат, вспоминая, что мех на лицах, спрятанных под тряпкой-«респиратором», был, кажется, рыжеватым… или так отсвечивало? Пигмент, как показал дозиметр, поднял общий фон на полсотни микрокьюгенов, и Гедимин выругал себя, что не проверил заранее. «Мало было мутагенов, ещё и это… Это ведь омикрон, не сигма! Надо будет, как закончим, запустить сюда Зелёного Пожирателя. Почистить.»

…Под усиленными потоками тёплого воздуха Джагулы распушились. Краска не выцвела — они так и остались рыжемордыми. Кто-то намазался недостаточно и теперь под присмотром сородичей добавлял краски на лицо. Гедимин, глядя на странный ритуал, не сразу заметил кочевника рядом с водяными часами — только тогда, когда тот снял ракушку со стены и заглянул внутрь. Оттуда выплеснулась вода — кто-то под шумок налил её в воронку, — до запуска Джагулов там определённо ничего не было.

— Повесь, где было, — мрачно сказал Гедимин, едва удержавшись, чтобы не показать кулак. Джагул послушался, но подставил ладонь под падающие капли.

— Эта штука режет время?

— Отмеряет, — угрюмо поправил Гедимин.

— У Кьюссов там поплавок и насечки, — сказал Джагул. — И звенящие пластины внизу. И священные знаки.

— Здесь конструкция сильно проще, — согласился Гедимин. — Но сложная и не нужна. Для больших отрезков времени есть часы с песком.

«Насечки,» — шевельнулось в мозгу. «И верно. Надо наметить шкалу на моих приборах. Примерную скорость истечения я знаю, — пусть будет разметка. Ошибка на минуту-другую здесь несущественна.»

— Песком? — эхом отозвались трое Джагулов. К ним уже приближался четвёртый. Самок среди них не было, — к часам стянулись вожаки.

— Ну да, колбы с песком, — буркнул Гедимин. — У Кьюссов таких нет?

— Я про песок не слышал, — ответил первый кочевник, смахивая капли с ладони. — Но мало ли странных штук. Вот вода вытекает, и от времени отрезается кусок. Её ещё раз нальют, и она снова вытечет. Откуда ты знаешь, что эти куски равны?

— У Кьюссов есть насечки, — пробормотал другой, с сомнением глядя на ракушку. — Они говорят, что делят время поровну. Но я там был — оно каждый раз другое. Бывает очень длинное, бывает короткое. Вода — она ведь течёт, как ей хочется? Кто ей прикажет?

— Законы фи… — Гедимин на полуслове сообразил, что «автопереводчик» не найдёт в языке Джагулов такого понятия — а если и найдёт, так что-то очень странное. — Оно не «каждый раз другое». Разве что твои Кьюссы мутят с измерителем. Если будешь медленно считать, пока вода течёт, и не собьёшься, — увидишь, что вытекает каждый раз одинаково. Попробуй там у себя. Ракушку с дыркой найдёшь?

Джагулы переглянулись.

— У нас таких штук нет, — один из них прижал уши к голове. — Кьюссы говорят — это дело богов. Нужно их слово. Кто нанесёт нам верные знаки? У тебя, вон, их нет. Но тебя боги слышат — видно, позволили. А мы и так уже прокляты.

Гедимин мигнул.

— Нашёл кому верить, — сердито сказал он, думая, что отношения с часами тут у всех какие-то странные. — Мало Кьюссы вам врали? Для сверления дырки в ракушке ничьё разрешение не нужно. Попробуй — сам увидишь.

Джагул глянул на него исподлобья и отошёл к стене. Группка вожаков стянулась за ним. Высохшие купальщики принялись расчёсываться, и шорох и треск заглушили шёпот; Гедимин видел, что у стены что-то обсуждают, но не слышал ни слова. «Разрешение от богов…» — он оглянулся на часы-ракушку и болезненно поморщился. «Надеюсь, это просто дикарская чушь. А не косое описание реальных явлений. Да, обычная чушь.»

8 день Земли, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Вот такой бред приходится слушать. Разрешение на измерение времени, мать моя колба… — закончил Гедимин и недовольно сощурился на часы. Песок уже минуту как вытек, а в реакторном бункере никого, кроме заранее пришедшего Айзека, не было.

Айзек задумчиво смотрел то ли на часы, то ли на монитор — и соглашаться с возмущённым Гедимином не спешил.

— Атомщик… а ты помнишь, что было с подъёмником?

Гедимин, не ожидавший такого подвоха, сердито фыркнул.

— При чём тут подъёмник⁈

— Ты тоже очень возмущался местной дикостью, — ответил Айзек с невесёлой ухмылкой. — Ровно до взрыва.

Гедимин встряхнул головой и уставился на командира. Хотелось послать его провериться на эа-мутацию, но сармат решил всё-таки подобрать другие слова.

— Ну да, там я… погорячился, — с большой неохотой признал он. — Эти вещества, кейек и вечный лёд. Реакция между ними. Я, и правда, её не просчитал. Не видел, как они ведут себя вместе. Но тут-то где может быть реакция? Между стеклом и ульсеной? Стеклом и жжёной костью⁈ Это часы, а не бомба!

Он поднял «прибор» с пульта и протянул Айзеку, подумав про себя, что дежурным пора бы уже прийти. «Застряли в очереди в душ?»

Айзек пожал плечами.

— Любопытная картина, атомщик. Получается, здесь, на Равнине, и правда, нет никаких ориентиров во времени. Ни теней с изменяющейся длиной, ни положения светил… Ничего. Рассвет раз в сутки, а вокруг него — неизмеримый хаос.

Гедимин поморщился.

— В мозгу у них хаос. Ладно, сами они до часов не додумались. Но поставить простейший опыт…

В туннеле потянуло сквозняком. В приоткрытый люк протиснулся первый филк. Сармат, идущий за ним, чуть расширил проход, но отодвинуть крышку полностью то ли не смог, то ли не захотел.

— Местные сутки никто не измерял до минуты, — неизвестно к чему заметил Айзек, пропуская дежурных к монитору. — Ансур, принимай смену.

…Литейная станция работала с высокой точностью — по меркам Равнины, даже с высочайшей. Но Гедимин всё равно проверял каждую оболочку, прежде чем осторожно вынести их из лаборатории. Снег вдоль прозрачных коридоров местами осел, местами был утоптан, — общий слой стал на десяток сантиметров ниже. «С неба второй день ничего не падает,» — отметил про себя сармат. «Но тут в целом местность засушливая…»

…Горка лиственной трухи росла с каждым днём. Гедимин уложил очередной слой, засыпал, подпёр камнями и отряхнул руки. Чашек с подношениями стало больше. «Сделаны хорошо,» — мельком оценил их сармат. «Руки на месте. А в головах — не пойми что. А ведь оно должно бы мешать работе. От дурных сарматов обычно проку мало, куда их не поставь. А здесь — как-то приспосабливаются. Со своими традициями, суевериями и… и богами, мать их пробирка…»

— Сегодня тут будут Сэта, — предупредил он молчаливого Кут’тайри. — Из Шакхи и Аса’ана. Соберёмся снаружи, но — кто их знает. В любом случае — сиди тут тихо, не вылезай!

Беглый жрец слегка наклонил голову и шевельнул ухом.

— Ты неустанно заботишься о моей незначительной жизни, — бесстрастно проговорил он. — Такой заботы она не заслуживает. Мы рождены огнём, но это не означает яростного безумия. И всё же — благодарю за предупреждение.

Гедимин молча вышел за дверь.

…За вторым «шлюзом» на полу мастерской сидел, поджав ноги, Вепуат и внимательно слушал верещание с двух сторон. Ни шороха двери, ни хмыканья Гедимина он так и не услышал.

— А! Извини, — он, резко обернувшись после щелчка по плечу, шарахнулся в сторону. — Да ты с грузом… Помочь?

Гедимин только дёрнул плечом, сгибаясь почти до пола. Махать было нечем — обе руки были заняты. Ползти нагруженному тоже было неудобно — и сармат облегчённо вздохнул, когда свалил все заготовки на ближайший матрас и уже на нём, как на волокуше, оттащил детали в угол. Те, кто разложил матрасы вдоль левой стены, справа всё-таки оставили проход. Теперь его частично занимали корпуса лючков, прикрытые защитным полем. «Чтоб я ещё раз строил что-то не по своему росту⁈» — привычно думал Гедимин, возвращая матрас на место.

— У нас тут в общей сложности двадцать пять кило ульсены, — сообщил ему Вепуат, выползая за ним в «шлюз». — И две корзины грибов. И вот грибы-то меня и смущают.

— Ничто не останется свежим, пролежав столько дней! — возмущённо заверещал Скогн. Он тоже вышел за сарматами. Не успел «шлюз» закрыться, как, на ходу натягивая шапки, в коридор выбрались ещё семеро.

— Не было ни слова, что куджаглу нельзя морозить. Да и как бы она уцелела?

— Положим в цеху, до рассвета должна оттаять, — Вепуат, остановившись за вторым «шлюзом», резко развернулся к ангару. — Гедимин, ты не против?

— Зачем оттаять? Для чего оттаять? — аборигены быстро переглянулись и заверещали громче прежнего. — Оттает — сморщится, будет жалкая. Как такое покажешь на торгу?

— А ты собрался огненным существам в руки ледышку совать? — Вепуат выразительно поморщился. — Гедимин, поможешь донести корзины? Там много льда и чуть-чуть грибных шкурок. В цеху, кажется, были водостоки?

…Из корзин грибы вытряхнуть удалось, хотя Гедимин уже был готов разделять их лучевым резаком. Теперь две конусовидные глыбы лежали в углу цеха, и от них тянуло холодом. Похоже, их перед замерзанием хорошо полили водой — из бело-синей массы торчали только шипы. В «поддоне» из защитного поля уже скопилось на полсантиметра жидкости.

— Ульсена у них того же качества? — спросил Гедимин у Вепуата. Скогны украдкой выглядывали из-за печей и топорщили усы. Вид у них был недовольный.

— Ульсена как ульсена. По сканеру — однородная, — Вепуат пожал плечами. — Ты, главное, к весам их не пускай.

…Защитное поле укладывалось слоями; гравий под тёплым куполом уже оттаял на всю глубину и привычно проседал под ногами. Гедимин расставлял термочаши, немного заглубляя их в «грунт». «Две чашки… Может, третью принести, из запасных?» — задумался он, сужая и перенаправляя воздуховоды. В «холодном отсеке» воздух гулял свободно — там двадцати градусов хватило бы с лихвой; «горячий» предстояло прогреть до пятидесяти, зато можно было не беспокоиться о содержании «кислорода». «Может, вообще его закупорить?»

Он рассеянно взглянул на «стену» и вздрогнул — в считанных метрах от неё поднималась бугристая громада. Сааг-туул, повернувшийся боком к недостроенным «отсекам», казался выросшей из-под земли скалой. На «стены» он не наваливался, но Гедимин, оценив расстояние до него, сердито сощурился. «Снесёт же! На кой метеороид они сюда влезли? Ни еды, ни воды…»

— Эй, там! — крикнул он, выйдя из-под купола и подняв фонарь повыше. В темноте блеснули чьи-то глаза. Первый кочевник спустился на лапу зверя, второй остался в полумраке у жилого «отсека».

— Эй! Что такое? — встревожился Вепуат; он вышел из ангара и теперь удивлённо смотрел на огромного зверя.

— Это с Джегехом, — отозвался кочевник, повисший на броне. — Жир упал в жаровню и горел. На его руках тоже.

Вепуат пробормотал что-то неразборчивое. Гедимин мигнул.

— Плохо. Кровяной камень дали? — деловито спросил разведчик.

— Камень камнем, — прорычало из темноты. — Только он сделал по его словам. По словам Геджера. Кость с прорезью, вода. Утром сделал. И утром разлил жир. Кьюссы врут, да? Богов спрашивать незачем?

Гедимин ошалело замигал, сообразив, к чему он клонит.

— И при чём…

Договорить ему не дали — Вепуат с силой заехал локтём в бок.

— Так камень-то помог?

— Уррх, — кочевник, спустившийся на лапу зверя, недобро ощерился под тряпкой на морде. — Был сон. Про огонь. В дни льда огонь не видят. Если видят — очень плохо. И потом было это с Джегехом. Значит, можно без верных знаков? Просто кость и дырка?

С рокочущим вздохом он взлетел по броне и громыхнул «дверью». На оттаявший гравий скатилось просверленное костяное «корытце» — полая кость, разрезанная вдоль. Второй кочевник проводил его мрачным взглядом.

— Джегех много слушает чужаков. Раны на руках зарастают. В голове — нет.

Вторая «дверь» с треском легла на броню, и сааг-туул зашевелился, медленно разворачиваясь мордой к цеху.

— Эй! — крикнул опомнившийся Гедимин; от частого мигания заныли веки, от услышанной ерунды — мозг. — Да при чём ожоги к водяным часам⁈ Он что, горящий жир в них залил⁈ При чём…

Мерно переступающие лапы сааг-туула поплыли мимо. Следом «поехал» хвост. Вепуат, осторожно взяв Гедимина за плечо, потянул назад.

— Что раны заживут — уже хорошо. Угораздило же его! Наверное, разволновался не вовремя. Эти их открытые жаровни…

Гедимин сердито фыркнул.

— Они там, небось, через день обжигаются. Часы-то при чём⁈

Вепуат пожал плечами.

— Ты не волнуйся. Они боятся. И думают не вполне здраво. Всё валят в кучу. Не вовремя он всё-таки обжёгся! Надумают теперь много лишнего. Да ещё Урджен со своими снами…

Гедимин тяжело вздохнул.

— Урджен бы лучше объяснил, что обжёгся он не часами. Нет, ну как связаны чашка с водой и жаровня с жиром⁈

Он наклонился за выброшенными «часами». Вместо круглого отверстия Джагул решил проделать узкую прорезь вдоль волокон кости. Остатки жидкости замёрзли, и «корытце» покрылось инеем.

— Ни жира, ни огня, — пробормотал Гедимин, повертев «часы» в руках, и выразительно пожал плечами. — Дикари!

— Ну, хоть не заявили, что это мы навредили Джегеху, — Вепуат неловко погладил его по плечу. — А могли бы. Вот зачем им часы? Что они ими будут мерить?

Гедимин болезненно поморщился. «Может, и верно. Им часы ещё сто тысяч лет не понадобятся. На кой метеороид я полез их учить? Сказал бы — нам боги разрешили, а вы не суйтесь…»

…Термометр показывал плюс шестьдесят восемь. От первой же искры горючая смесь полыхнула так, что закоптила Гедимину пальцы. Запоздало отдёрнув руку, он выпрямился и шагнул к весам. По ту их сторону в «холодном отсеке» переминались с ноги на ногу Скогны. Грибы после оттаивания влезли в одну корзину, во вторую сложили слитки ульсены (Гедимин их просканировал, ничего подозрительного не нашёл). Скогны не смотрели ни на корзины, ни на разгорающийся над холмами световой гейзер. Их взгляды сошлись на красном костре сбоку от Гедимина. Ещё секунда — и из него появилось первое существо.

— Сила Пламени да не иссякнет, — склонил голову верховный жрец Шакхи, складывая руки в почтительном жесте. Гедимин поднял ладонь в ответ. «В этот раз Аса’ан в чужой канал не влез. Тем лучше.»

— Мы принесли, — сказал Сэта, пропуская вперёд подручных с мешками. Шихты было много, её несли вчетвером. По ту сторону весов Скогны, переглянувшись, приглушённо запищали.

— Начнём, если так, — кивнул Вепуат, протягивая руку к корзинам. — Вот я кладу водяной металл.

Чаша пошла вниз. Гедимин, не дав ей опуститься до земли, придержал коромысло и оглянулся на Сэта.

— Пять весов, как и в прошлый раз.

Существа переглянулись.

— Весь этот металл мы возьмём, — жрец протянул руку к ближайшему мешку. На той стороне заверещали.

— Мастер Дим-мин! — Скогн в парадной шапке с плавниками недовольно топорщил усы. — Металл взяли из наших рук, нас к весам не пустили. А огненным за что такая честь?

Гедимин, хмыкнув, забрал у Сэта мешок. Шихта со звоном посыпалась в чашку. Сканер не обманул — там не было ничего, кроме «стеклянной» скорлупы, её отмыли и просеяли даже от мелкого пепла. Сармат передвинул балансир и наклонился за вторым мешком. Все молча ждали. Ни один звук, кроме звона «стекла», не нарушал тишину, пока Гедимин не отсчитал пять весов и не сбросил лишнее в мешок.

— Вот шихта, вот водяной металл, — Вепуат развернул весы боком. — Кто скажет слово против?

Гедимин довернул весы на девяносто градусов — так, чтобы чаша с металлом сместилась в «горячий отсек». Жрец подобрал слиток и взвесил на обмотанной ладони, потом дохнул на серебристую поверхность.

— Металл мы забираем, — он оглянулся на подручных. В соседнем «отсеке» Вепуат уже помогал Скогнам пересыпать шихту в корзину. Поместилось не всё.

— Тут ещё грибы, — напомнил «командир» в шапке с плавниками, напряжённо глядя на сарматов. Жрец Сэта спрятал руки в рукава.

— Что там у них, такое мокрое? В Шакхе вода пока не иссякла.

Вепуат выложил на весы комок оттаявших грибов. Они, и правда, съёжились — в основном от попыток их отжать, и из них текло что-то бурое. Сэта, дёрнув ухом, осторожно тронул гриб когтем и втянул воздух.

— Что было с их грибными посадками? Река разлилась не в срок?

Гедимин покосился на Скогнов. Он не знал, понимают они сэтский язык или нет, но смотрели они исподлобья.

— Четыре веса вот этого — один вес шихты, — буркнул он, думая, что весы от органики придётся отмывать с местным мылом. Сэта быстро переглянулись, и жрец поднял руку в жесте согласия. Скогны насупились.

— Плохие дни для куджаглы, — заметил Сэта, стряхивая последние грибы в мешок. Он старался не трогать их ничем, кроме когтей, не мочить «бинты» на ладони. Скогны приглушённо пищали друг на друга, оглядываясь на пустую корзину. Шихту в неё сыпать не стали.

— В следующий раз придёте? — спросил Гедимин, протирая опустевшие весы. Жрец склонил голову.

— Если будет за чем приходить. Хороший торг, хорошие товары. И око Пламени горит на весах.

Они исчезли в короткой вспышке вместе с ульсеной и пустыми мешками — Гедимин только смигнул, увидев отсветы в гладком металле. Вепуат покосился на край обрыва и громко хмыкнул.

— Ты видел? И холод нипочём!

Гедимин взглянул с обрыва и помянул про себя уран и торий. У складов, почти наваливаясь на их крыши, стоял сааг-туул. Из-под его оттопыренных щитков выглядывали кочевники. Часть высыпала на броню, часть — видимо, одежды не всем хватило — сидела в «отсеках», высунув наружу только головы, обёрнутые войлоком. Все глазели то ли на весы, то ли на ворота горячего цеха — а может быть, на сарматов.

Вепуат ухмыльнулся.

— Когда в первый раз полыхнуло, я слышал вздохи, но внимания не обратил. А они тут, получается, почти с самого начала… Ну, в любом случае — им стрелять нечем. Давай позовём аса’анцев, а то там уже заждались.

…Огонь, пропустив четверых Сэта, застыл полутораметровой стеной, — неподвижная, но раскалённая «голограмма» с дрожащим над ней воздухом. Гедимин косился на неё и думал, на сколько секунд на такое бурное горение хватит топлива, и не пора ли открывать воздуховоды. Скогнов, замерших по ту сторону весов и прозрачной «стенки» с проёмами, огонь не интересовал. Они, ощерившись, пристально следили за Сэта. Огненные существа разглядывали их. Под накидками и обмотками пятна-индикаторы были не видны, но Гедимину мерещился усиливающийся красноватый свет.

— Что ты высматриваешь? — резко спросил один из тоготцев.

— Вот как выглядят карлики, когда не прячутся под камнями, — размеренно проговорил жрец-«торговец», сложив руки на груди. — И всё равно их еле видно. Как такая мелочь погасила огни двух городов?

Скогны, как по команде, прижали уши к голове и подались назад, судорожно что-то нашаривая.

— Жалеешь о городах? Не жалел, когда жёг наши? — хрипло проверещал тоготец, сжимая что-то в кулаке. Гедимин вскинул «арктус», поднимая вдоль весов две стены. Вепуат с треском опустил перья на броню и ударил кулаком о кулак.

— На эти выяснения у вас было двадцать тысяч лет! Не хватило? Отложить торг ещё на тысячу-другую?

Под его сердитым взглядом жрец-Сэта медленно опустил голову.

— Мы не нарушим слово, данное перед Пламенем. Пусть карлики покажут свой товар. Обещаю не направлять на них огонь… первым и без причины.

Новые «стены» растворились. Вепуат взял в руки ульсеновые слитки и поднял их на ладонях, прежде чем опустить на весы.

— Один вес металла — пять весов стекла, — ровным голосом проговорил Гедимин, следя за руками Скогнов. Кулаки они вроде бы разжали, но что-то придерживали когтями, прижатыми к полам накидок… или к потайным карманам?

— Водяной металл? — жрец оглянулся на спутников. Один из них двинулся вперёд и остановился рядом с весами.

— Я узнал его блеск, но не чувствую холода. Пусть весы повернут.

Тоготец подпрыгнул на месте.

— Чтобы ты получил металл, ничего не заплатив⁈ Клади то, что принёс, потом верти, что хочешь!

Вепуат громко щёлкнул когтем по запястью. Гедимину очень хотелось восстановить «стены», и он едва сдерживался, остановив руку с полусогнутыми пальцами. «И правда — рано им торговать. У Синви и Сэви всё прошло как-то спокойнее.»

— Я оставлю тут один слиток, — Вепуат, разгрузив чашу, подался назад. — Гедимин, отмерь им пять весов. Пусть каждый осмотрит товар, как ему удобно.

Жрец, помедлив секунду, подал знак спутникам. Вторая чаша пошла вниз. Гедимин, неохотно оставив в покое генератор защитного поля, развернул весы. Огненное существо занесло руку над слитком и втянуло воздух.

— Это блеск и холод водяного металла. Это он здесь. Вот его податливость и его тяжесть. В этой вещи нет подвоха.

— Пусть карлики заберут стекло, — сказал жрец, принимая слиток из его рук. — Проверь так каждый брусок.

— А мы проверим каждую стекляшку, — сердито ответил тоготец, раскладывая шихту ровным слоем. — Мы здесь лишь по слову Равного Куэннам. Только он здесь достоин доверия. А не сжигатели городов.

…Чаши весов опустели. Гедимин, с трудом удержавшись от облегчённого вздоха, развернул весы в последний раз. Тоготцы, подозрительно оглядываясь на неподвижных Сэта, отступили к горячему цеху. Дверь за ними закрылась. Гедимин оглянулся на ущелье — сааг-туул так и сидел там, припав на задние лапы и опираясь на вытянутые передние. Джагулов на его спине стало ещё больше.

— Пламя всех собирает под свою руку, — усмехнулся жрец, жестом разрешая спутникам войти в огненный портал. — И карликов, и кочевников. Что ж, не мне об этом судить. Ваше могущество поистине велико, чтобы в одной руке держать огонь, а в другой воду. Но ведь и у него есть пределы. О странных делах рассказывают в Аса’ане…

Он тронул когтями застывшее пламя, и оно всколыхнулось, пропуская огненные фигуры. На гравий шагнули ещё четверо в жреческих украшениях, и среди них — верховный жрец Шакхи.

— О чём ты? — спросил Вепуат. — Что-то не так с товарами?

Жрец из Шакхи поднял руки в почтительном жесте.

— Тот раз, когда я пришёл незваным, — повинился он. — Аса’ан открыл нам ворота. Здесь, у дома Пламени, видели странные вещи и слышали странные слова…

Он оглянулся на аса’анца. Тот сложил руки у груди. Взгляд раскалённо-красных глаз ничего не выражал.

— Тут говорили о рассечении времени. О вещи, нарезающей день на равные ломти. Говоривший уже бывал наказан за ложь… но в этот раз он не солгал?

«Кут’тайри!» — Гедимин стиснул зубы. «Кто ещё сливает Шакхе всё подряд⁈ А эти донесли до Аса’ана. Чего им всем молча не сиделось⁈»

— Измерители времени? — переспросил Вепуат. — Да, они есть. Они точны и красивы.

Сэта переглянулись.

— Могущество Пламени поистине велико, — пробормотал аса’анец, пристально глядя на сарматов. — Даже Кьюссы, при всей своей наглости, не посягали…

Гедимин открыл было рот, но Вепуат тут же показал ему кулак.

— Здесь не нужно большого могущества, — спокойно сказал он. — Умений стеклодувов Шакхи и Аса’ана хватит с лихвой, чтобы сделать два стеклянных сосуда, соединить их и прожечь узкий проход. Один Сэта помогал их мастерить и держал в руках их составляющие. Не знаю, отчего в собранном виде они внушили ему такой страх.

Чужаки переглянулись. Красный свет из-под полос ткани стал ярче.

— Дело не в устройстве, а в назначении, — хмуро сказал аса’анец. — Правда ли, что одно из них поставлено рядом с Пламенем, а второе — в доме его детей?

Вепуат оглянулся на Гедимина и выразительно пожал плечами.

— Их поставили там, где они нужны. Они отмеряют срок работы фил… детей Пламени в его доме. Хотите увидеть эти вещи?

Сэта, будто по команде, шумно выдохнули. Аса’анец прикрыл ладонью красную полосу на шее — она уже горела из-подо всех накидок и повязок, как огненная лента. Младший жрец оглянулся на костёр, так и застывший огненным порталом; старший покосился на него и перевёл взгляд на Вепуата.

— Если это не вызовет ничьего гнева, отведи нас к ним. Мы не ждали, что нам разрешат их увидеть.

— Если кто-то попробует сломать их… — начал было Гедимин, но Вепуат выставил ладонь перед его грудью — и вовремя: Сэта уже подались назад, прижимая уши, как будто сармат представлял для них опасность.

— Никто не посмеет к ним прикоснуться, — заверил аса’анец, складывая руки у груди. — Никто не хочет разгневать Пламя и его жрецов.

— Мы проложим дорогу для вас, — пообещал Вепуат и развернулся к Гедимину. — Подогреваемый пузырь? Сможем мы их в него засунуть? Чашу им прямо внутрь, воздуховоды… При плюс десяти они до костей продрогнут.

Гедимин, угрюмо сузив глаза, резко опустил височные пластины.

— Зачем ты вообще их туда тащишь?

— Пусть посмотрят, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся. — Неизвестность пугает — слышал такую фразу?

— Кут’тайри часы видел, даже делал, — Гедимин поморщился. — И сильно это ему помогло? Вести их в барак… Может, проще принести часы сюда?

Вепуат резко мотнул головой.

— Вот этого не надо. Если считают эти вещи опасными, пусть хотя бы видят, что здесь с ними осторожны. Защитный пузырь, ага? При малейшем трепыхании — уплотнить, и пусть там жарятся. А я пойду вперёд, отгоню филков и предупрежу Дасьена.

…Вепуат натянул защитное поле поперёк двери. В узком «вестибюле» было пусто, и Гедимин очень порадовался — двое сарматов и пятеро Сэта в раскалённом «пузыре» и так заняли всё место. Жрецы молча сканировали взглядом каждый попадающийся предмет — двери, листки на стене, занавесь из шкур. Она была поднята; внутри, между дверью и матрасом, стоял, сложив руки на груди, насупленный Дасьен. Гедимин покосился на часовые колбы, выставленные на плоский камешек, — до срабатывания «звонка» было далеко, и он, подумав, решил для чужаков его специально не запускать.

— Добрый день, — буркнул комендант, отодвигаясь на пару сантиметров. — Скажите им не заходить — тут тесно.

Сэта покосились на него и тут же о нём забыли. Один из них со свистящим вздохом протянул руку к часам, другой обернулся к Вепуату.

— Разреши нам выйти из-за твоей стены.

— Тут холодно, а вы раскалены, — отозвался он. — Будет плохо — и вам, и от вас.

— Мы умерим жар, — пообещал жрец, и Гедимин увидел, как свечения из-под повязок гаснут — даже глаза существ потускнели, а мех из ярко-жёлтого стал белесым. Вепуат, прикрыв защитным полем Дасьена и его комнату, смахнул «пузырь». Ладоней Гедимина коснулся жар, но горячий воздух тут же рассеялся. Сэта впятером склонились над колбой с вытекающим песком. Никто к часам не прикасался — руки держали над стеклом, глядя на него сквозь растопыренные пальцы.

— Те же кристаллы, дышащие огнём, — услышал Гедимин громкий шёпот. — Что здесь, внутри, пахнущее водой и холодом?

— Распылённая ульсена, застывшие брызги, — буркнул он, и говоривший едва заметно вздрогнул.

— Вот эти метки, нанесённые с двух сторон, — Сэта поднёс коготь к мерной линейке. — И знаки рядом с ними.

— Этот песок так мягок, что течёт, как вода, — прошептал другой. — Так же, как вода у Кьюссов.

— Он закрыт со всех сторон и всегда один и тот же, — отозвался третий. — Проводят ли над ним ритуалы? Чем он станет много дней спустя?

Гедимин мигнул.

— Что ты видишь? — спросил аса’анец у жреца из Шакхи. Тот уже выпрямился и спрятал руки под накидкой.

— Тени и вихри, но нет чёткой угрозы, — отозвался он. — Я скажу — мы будем осторожны. Пусть отсчитают тринадцать дважды, трижды и более.

— Моё слово такое же, — аса’анец выпрямился и развернулся к сарматам, склоняя голову на грудь. — Мы благодарны вам, что показали нам эту вещь. Она сделана с мастерством жрецов Пламени. Позволь нам уйти.

Не успел Вепуат кивнуть, как гуманоидный силуэт «размыло», скрутило в огненный шар, и все пятеро Сэта исчезли, оставив после себя только красные пятна перед глазами. Гедимин огляделся по сторонам, внимательно осмотрел часы и пол барака, еле слышно хмыкнул и смахнул защитное поле. Дасьен с сердитым фырканьем опустился на матрас.

— Заранее предупредить — никак⁈ Если это важные лица…

— Ты — хранитель священной вещи, — укоризненно сказал Вепуат. — Не суетись без причины. Из твоего добра ничего не пострадало? Нет? Ну вот и ладно. Не забудь разбудить атомщиков.

Вроде бы ничего не происходило, но Гедимин чувствовал, как ноют сведённые мышцы, и с тоской оглядывался на душевую. «Да чтоб их, эти традиции! Вот так стой и гадай, что кому ударит в голову. Рванут всё жечь — или поклонятся и свалят?»

— Бедные тоготцы, — пробормотал Вепуат, проходя вдоль стены горячего цеха. — Наверное, так там и сидят. Надо сказать им, что Сэта ушли.

Он заглянул в ангар — и тут же, недоумённо хмыкнув, развернулся к Гедимину.

— Ушли! И тихо… Думал, мы не пропустим их верещание. Окна-то в бараке не закрываются…

— Значит, молчали, — буркнул Гедимин, стряхивая с поддона пепел. — Ты лучше объясни, что надумали жрецы. Что значит «считать по тринадцать»?

Вепуат пожал плечами.

— Тринадцать дней, как я понимаю. У тебя вот броня мутирует каждый тринадцатый день. Может, ждут, когда твои часы мутируют? В общем, будут наблюдать и ни во что не вмешиваться.

— Первая умная мысль за двое суток, — пробормотал Гедимин, болезненно щурясь.

Что-то ударило по защитному полю. По ту сторону «стены» стоял закутанный Джагул. Гедимин заглянул ему за спину, дальше вдоль плато, — ездовой зверь лежал на краю, довольно далеко от цехового ангара. Кочевник снова ткнул ладонью в защитное поле и отдёрнул руку.

— Что у тебя? — спросил Вепуат. — Говори!

Джагул перестал настороженно скалиться и вскинул уши.

— Кто тут был? Сэта? Зачем приходили? Уходили, возвращались?

— Обменялись товарами со Скогнами, — ответил Вепуат. — Вы же видели всё со спины зверя.

Джагул шумно выдохнул.

— Давно Сэта дружат с карликами?

— У нас тут никто никого не убивает, — Вепуат ухмыльнулся. Пару секунд Джагул молча смотрел на него, потом встряхнул головой.

— Блестящее и звенящее, — что это за товар? Камень?

— Стеклянная шихта, — отозвался Вепуат, едва заметно сузив глаза. — Кто-то из Хеллуг точно видел стекло. Не буду по десять раз рассказывать. Скогны пришли за шихтой, Сэта — за водяным металлом.

В груди Джагула зарокотало.

— Водяной металл? Он мягкий, негодный. Для чего он Сэта? Они плавят небесный! И ещё много других.

— Значит, нужен, — буркнул Вепуат. — Можешь расспросить Сэта — вы же с ними не воюете.

Джагул едва заметно вздрогнул.

— Спрашивать Сэта… Они были тут, говорили с карликами… Странное место этот холм.

Вепуат широко ухмыльнулся.

— Это дом Пламени. Привыкай.

Джагул перевёл взгляд на весы. Его когтистая рука дрогнула.

— Тут были Сэта, был их огонь. Урджен видел огонь ночью, — он вскинул голову и на долю секунды заглянул Гедимину в глаза. — И тут был огонь. Сэта! Вот что он видел.

Гедимин, ошалело мигнув, открыл рот, но сказать ничего не успел — Джагул быстро, почти бегом, двинулся к залёгшему зверю. Сааг-туул, блуждающий по плато, наоставлял много следов, — можно было бежать, как по дороге, не ныряя в снег…

— Вепуат, ты что-нибудь понимаешь? Они что, всерьёз ищут смысл в чьих-то снах?

— Ну, если он там обычно есть… — Вепуат пожал плечами и едва заметно ухмыльнулся. — Слушай, а дело может наладиться. Урджену снился огонь, он подумал на тот несчастный случай с Джегехом — а речь-то шла о Сэта и их огне. Тогда ожоги Джегеха — и правда, глупая случайность, а не что-то… предопределённое.

Гедимин сердито фыркнул.

— Ну да! А как иначе⁈ Так ты думаешь — и до них дошло?

— Есть вероятность, — пробормотал Вепуат, задумчиво глядя на сонного зверя. — Небольшая такая, но есть.

…Айзек спустился в бункер, сжимая в руке звенящий мешочек — внутренний пузырь какого-то местного животного.

— Ага, — сказал он, заглянув в монитор. — Всё спокойно. Ну, хоть где-то! Помнишь, что ночью декомпрессия? Сдай кровь сразу… ну, и литейку приостанови — твэлы в Ураниум возить незачем.

— Угу, — буркнул Гедимин, только-только размечтавшийся об очередном запуске литейной станции. «Айзек прав. Мало ли, что там деформируется. Всё-таки восемь часов на нормальной планете…»

— Выходит, ты сегодня заберёшь последние свои… лючки, так? — деловито спросил Айзек, открывая мешочек. — И вся Шакха будет долго праздновать. Когда они успокоятся, покажи им вот это.

На ладонь со звоном выпали кованые «цацки», и Гедимин изумлённо мигнул.

— Ракушка-сирена⁈ Сам копировал?

— Не, это Кенен, — Айзек поворошил мелкие детальки. — Смотри. Это сопла, они длинные и широкие. А это для ручных камнеметалок. Вот сирена, а это ручной поршень — вот так они стыкуются.

Гедимин мигнул.

— Это надо делать из мифрила, иначе…

— Это для чистой зоны, — перебил его Айзек. — Там, где точно не зафонит. Жилой корпус и периметр. Мифрила, знаешь ли, не напасёшься… Такие вот несложные штуки.

Гедимин хмыкнул.

— Несложные?

Айзек кивнул.

— Никакого стандарта, никаких микронных допусков. Можно лить, можно ковать, — лишь бы в руках не рвануло. И попроси их поставить клейма — и наше, и Шакхи. Ну, и орнаменты… я вот тут набросал для примера.

Он протянул Гедимину подозрительно знакомый листок, изрисованный с двух сторон. Сармат мигнул.

— У Дасьена взял? Знаешь, что эта бумага — из помёта?

— Тут вся одежда из помёта, — отмахнулся Айзек. — А уж из чего наши родные скирлин и фрил… Орнамент хорошо видно? Покажешь литейщикам, может, что дополнят.

— Уверен, что они справятся? — орнаменты волновали Гедимина меньше всего. — Это всё-таки детали оружия. И сирена, вообще-то, должна работать, а не только блестеть.

Айзек фыркнул в респиратор.

— Сэта — признанные оружейники. И в дудящих ракушках разбираются лучше всех нас. Вот тут расписано, сколько чего надо, вот тут расход руды — это уже для тебя. С рудой проблем не будет?

…Ут’таркех две секунды молча смотрел из огня на модельки на ладони Гедимина, потом шагнул в костёр и уже на этой стороне, стряхнув с себя искры, склонился над «цацками».

— Кто это выковал?

— Хьярса, — отозвался Гедимин, вяло удивившись тому, как искажается в чужом языке привычное имя.

— Большое мастерство, — заметил Ут’таркех. — Непросто будет повторить, хотя и мы так умеем.

— Эти штуки надо будет сделать большими, — спохватился Гедимин. — Такие — в десять раз больше, а такие — во все двадцать. Можно ковать, даже формы не понадобятся. Форм нет.

Литейщик отмерил пальцами параметры и на секунду задумался.

— Если ты дашь металл, мы это сделаем. По своим формам. Но пусть глаз Пламени посмотрит на каждую вещь. Мы не хотим, чтобы оно разгневалось и оставило нас без благословения.

«Глаз Пламени?» — Гедимин покосился на запястье. «А ведь никто из них не знает принцип работы сканера…»

— Посмотрит, — пообещал он. — Забирай всё это — макеты, наброски орнаментов — и иди в огонь. Зачем ты вылез без одежды⁈

Грива литейщика из рыжей уже стала белесой, когти мелко тряслись, и рука не сразу сжалась на горловине мешка. Гедимин подтолкнул замёрзшего Сэта к костру. Через пару секунд он выглянул с той стороны — размытый огненный силуэт с огненным комом в лапах.

— В дни Льда мы не выходим из городов, — хмуро сказал он. — Но работе это не мешает. Дай мне руду. Буду говорить со жрецами, смотреть на твои знаки. Зажги утром огонь — скажу, что они ответят.

«Опять жрецы,» — Гедимин досадливо сощурился на гаснущий костёр. «Вот будет дело, если они заявят, что орнамент опасный… С другой стороны — на кой он там вообще? Сопло — оно и есть сопло.»

9 день Лучей, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Штабель длинных трубок, пересыпанных лиственной трухой, подрос ещё немного. Гедимин смотрел на него и думал, что к оболочкам твэлов надо бы сделать хвостовики и наконечники — но мифрил кончился, и взять негде. «И из столицы никаких известий,» — сармат едва заметно сощурился. «Там вообще помнят о нашей стройке?»

Он поправил барьерный камень и привычно развернулся к тихому углу, тоже прикрытому камешком — и, для верности, защитным полем. Под непрозрачным «колпаком» лежали под гнётом два образца минералов. Гедимин проверял их каждое утро — и сейчас опять склонился над ними с сигма-сканером. «Хватило бы проверки раз в неделю,» — думал он, убирая защитное поле. «В любом случае, до видимых изменений ждать не один год… Hasu!»

Камень-гнёт едва заметно перекосило. Сармат опустился на пол рядом с ним и беззвучно выругался. Образец, привезённый из Сфена Воды, разрезала пополам тонкая трещина. Она прошла наискось, и цилиндр не упал — только слегка просел, но хватило бы лёгкого толчка, чтобы разломить его надвое.

— Мать моя колба… — Гедимин впился взглядом в соседний образец. Никаких трещин там не было, и даже сигма-сканер не нашёл следов повреждений. «Один минерал, одинаковые условия, одинаковые нагрузки… Как это может быть?»

— Кут’тайри, — он повернулся к жрецу, — ты камни не трогал?

«Защитное поле,» — пульсировало в мозгу. «Разрушить его он мог. Но обратно не поставил бы. Какое-то воздействие через каменный пол… можно передать его точечно? Второй-то камень не задело…»

— Я не смею вмешиваться в дела жрецов Пламени, — отозвался Кут’тайри; взгляд багровых глаз ничего не выражал.

— И никто не трогал их без меня? — Гедимин покосился на термометр. «Плюс восемьдесят. Кто полезет жариться живьём из-за бессмысленных камешков? Кто-то в скафандре — и с „арктусом“? Но тогда — зачем⁈»

— Ни рукой, ни словом, — отозвался жрец. — Разве что Икси мог подойти незамеченным. Если с камнями что-то не так, как тебе желалось, обратись к открывающим ворота — они повелевают тенями.

Гедимин подозрительно покосился на него, но не увидел и намёка на усмешку. «Шутки у местных…» — он досадливо сощурился и махнул рукой, восстанавливая защитный купол. «Так или иначе — камень раскололся. Причин я не вижу. Показать Вепуату — похоже, насчёт сопромата я не ошибался…»

На холме, покрытом защитными полями, свёрнутыми то в шар, то в трубку, сигма-сканер выдавал то белую, то чёрную рябь. Гедимин пересчитывал крупные непроницаемые силуэты. Среди стрелков на краю плато определённо был Кенен Гварза; у силуэта, найденного в бараке, пластины верхней обшивки были гладкими, без острых выростов. Третий сармат, покрытый перьями, сидел на полу в столярной мастерской, а рядом с ним, упираясь посохом в потолок, стоял хвостатый страж.

— Значит, обратно они не собираются? Там, на следующий торг? Или поедут своим ходом — посреди месяца Льда? — услышал Гедимин, пробираясь в мастерскую под слишком низкими потолками. Вепуат был озадачен и немного раздосадован.

— Кто же ездит посреди месяца Льда? — сильно удивился Хассинельг. Он стоял посреди мастерской, рядом с тремя волокушами Скогнов. Над двумя поднимались шатры аборигенов, третья была пуста — куда-то исчезли даже плетёные борта. Гедимин растерянно мигнул.

— Я часто бываю в Тоготе. Как соберутся торговать — приведу, — страж приоткрыл пасть в ухмылке. — Старейшины вчера шумели — мол, мало привезли. А как услышали про синвийские грибы, вообще взбесились. Так что — в следующий день Земли придётся их сюда тащить.

Он шумно вздохнул и щёлкнул хвостовой клешнёй.

— Как соберутся, предупреди заранее, — попросил Вепуат. — Сэта в месяце Льда тоже за шихтой не бегают. Если у них не будет запасов, тоготцы тут засядут до потепления… А, Гедимин. У нас тут убыль. Тоготцы вернулись домой.

— Их волокуша? — Гедимин кивнул на пустую «ободранную» повозку. — Или теперь наша?

Ничего особо забавного он не сказал, но усмехнулся каждый: Хассинельг — во всю пасть, Скогны — с опаской.

— Они сюда ещё двести раз приедут, — сказал страж. — Только дождаться тепла… Если бы припасы не кончились, они бы так здесь и сидели. Но тут уже старейшины не выдержали — погнали домой. Да… Что тут за разговор об измерении времени?

Сарматы переглянулись.

— Обычное измерение, — Вепуат выразительно пожал плечами. — Гедимин сделал песочные часы, чтобы рабочие не пропускали свою смену. Когда имеешь дело с Пламенем, нужна точность, плюс-минус полдня — не годится. Гедимин много чего умеет делать.

— Часы? — переспросил Хассинельг. — Это как тень от колышка? Или листья, меняющие цвет? Кьюссы ещё пускают щепку плавать, а воду сливают по капле. Про песок не слышал, но, верно, так тоже можно. Там ничего вертящегося нет? Тут, ты же знаешь, такое нельзя…

Гедимин сдержанно хмыкнул.

— Ничего там не вертится. Значит, на вашей планете часы есть? А тут, на Равнине, никто не отрывает голову часовщикам?

Хассинельг потёр кулаком длинный подбородок.

— Я тут, так-то, не с детства. Но о таких вещах не слышал точно. Спрошу у Руниена. Кьюссы, вон, все с головами. Никому не оторвало.

— А Джагулы из-за нелепого случая напуганы до полусмерти, — Вепуат недовольно сощурился. Гедимин покосился на Скогнов, прислушивающихся к разговору. Он ждал от них злорадных ухмылок — Джагулам тут явно никто не сочувствовал — но существа прижали уши, только самые кончики нервно подрагивали. «Мать моя пробирка! Теперь и эти туда же. Видели же, что от часов никакого вреда…»

— Кочевники! — Хассинельг махнул хвостом. — Что копьём не протыкается — значит, страшное. У Скогнов не так. Они любят новые штуки.

Гедимин оглянулся на Скогнов. «Непохоже.»

— Мастер Вепу-а, — вмешался один из аборигенов. — Откроешь для нас дом стекла? Теперь Тогот не занимает печь — отдашь её нам, ученикам из Синви? Хассинельг завтра приведёт ещё троих, они хотят учиться…

Вепуат пожал плечами.

— Приходите. Все четыре печи свободны. Если явятся ещё и Сэта, найдём им место.

…Из цеха доносился уверенный голос Ардана. Ученики из Синви и Сэви поделили между собой печи и, не тратя времени на ссоры, зазвенели мешками с шихтой.

— Надо бы выбраться за запасом, — задумчиво сказал Вепуат, открывая дверь склада. — По такому морозу на Сэта надежды мало. А мы не запаслись… Лежи-лежи, мы не за тобой.

Кут’тайри, не обращая внимания на его слова, отложил еду и поднялся на ноги. Город, хоть и изгнал его, кормить не забывал — каждый день присылал свежее мясо. «А ведь так и есть,» — внезапно понял Гедимин. «Каждый день — свежая тушка. Вчерашняя органика на такой жаре стухла или закоптилась бы. Копчёное вроде не жарят. Тут на улице, конечно, холодильник, но чтобы Сэта вылез под минус пятьдесят⁈»

— И правда, треснул, — Вепуат склонился над камешком и еле слышно хмыкнул. — Хорошая трещина. Еле видно, но насквозь. Если так надломится какая-нибудь свая…

Гедимин поморщился.

— Какие сваи⁈ Лучше скажи, что его надломило. Состав один, структура одна, условия одни…

Вепуат тронул образец когтем и еле успел поймать падающий гнёт — столбик всё-таки доломался. Гедимин подобрал обломки, царапнул срез и растерянно покачал головой.

— Вепуат, у тебя ещё образцы остались?

…«По одному эксперименту выводы делать нельзя,» — напомнил себе Гедимин, выкладывая на поддон горючую смесь. «Может, я проглядел какой-то микродефект. Каждую молекулу ведь не проверишь. Хоть какую-то выборку, хоть из полусотни образцов… И где их взять? Вот не набрал в Синви, когда ездили, а теперь… Может, на сааг-тууле туда съездить? Не так уж далеко, но — местные испугаются…»

— Мастер Ут’таркех следит за работами, — отозвались из побагровевшего костра. — Вот знаки, сделанные для Хеттийиррна, жреца Пламени.

Бумажный листок немного потемнел по углам, и кто-то хватался за него раскалённой рукой и оставил обугленные отпечатки, но орнамент они не зацепили. Гедимин посмотрел на зачёркнутые и дорисованные значки и пожал плечами — на его взгляд, ничего не изменилось, разве что узор из «треугольного» стал «квадратным».

— Мастер Тайсутту передаёт Хеттийиррну почтительные слова, — продолжал «дежурный по порталу». — Для Ут’таркеха и всех кузнецов Шакхи — честь учиться у Хеттийиррна, Хетпу и Хьярсы. Мастер Тайсутту спрашивает, не нужна ли его помощь.

Гедимин открыл было рот, но прикусил язык и досадливо сощурился. «Помню я их разбирательства! Ладно ещё, никого тогда не убили… Моё дело — переработать металл, получить детали. В традициях пусть без меня копаются.»

— Спасибо ему, — мрачно сказал он. — Пока не надо. Кузнецы у вас толковые.

«Если Ут’таркех сейчас работает, к вечеру, может, что-то будет готово,» — думал он. «Кованое тонкостенное остынет быстрее, чем массивные отливки. Жаль, без уплотнителя огнемёт не соберёшь, а то сразу испытали бы.»

Кто-то снаружи навалился на дверь, толкнул её от себя, потом, будто сообразив, упёрся под углом и кое-как отодвинул. Гедимин еле успел растянуть поперёк проёма за спиной защитное поле. Кто-то вскрыл «тёплый» коридор перед цехом, — нагретый воздух вмиг выдуло за дверь, пальцы онемели от фантомного холода. На сармата, ошалело мигая, смотрел филк. Гедимин, ухватив его за комбинезон, втянул в ангар и захлопнул дверь.

— Какой болван не ставит шлюзы⁈ Вы там что, коридор раздолбали?

Филк снова мигнул и мотнул головой в сторону двери.

— Кет и Хепри! Срочно! Приказ командира!

Теперь мигнул Гедимин. За его спиной зашуршал жёсткими перьями Вепуат, выглянувший из цеха.

— Какой командир? Айзек?

Филк снова мотнул головой. Взгляд у него был ошалелый. Гедимин покосился на свою руку, на комбинезон на его груди, — вроде бы гзеш не порвался, на шею не давил…

— Зовут — идём, — отозвался Вепуат, плотно закрывая внутреннюю дверь. — Надеюсь, там все живы?

Гедимин успел подумать пару очень неприятных мыслей о реакторе — но сирена молчала, и дозиметр не верещал, и это немного успокаивало. Выпроводив филка из цеха, он двинулся следом, но Вепуат обогнал его — чтобы встать, охнув, поперёк дороги.

Коридор всё-таки уцелел. В его стенке зиял круглый пролом в рост сармата. По ту сторону растянулась тёмная громада. Сааг-туул даже лёжа нависал над сарматом, крошечным на его фоне. Рядом с Гварзой и четвёркой хмурых вооружённых филков стояли Джагулы.

«Урджен?» — Гедимин, увидев знакомые цацки, недобро сощурился. «Теперь ему что приснилось?»

Он посмотрел на Гварзу — тот, едва заметно кивнув сарматам, снова перевёл взгляд на Джагулов. Занимали его именно кочевники — значит, до Гедимина или Вепуата докапываться не собирался.

— Мы всё видели, — угрюмо сказал кто-то из Джагульских вожаков, обведя широким жестом пустую окраину. — Как ходят бойцы. Как прячутся белые палки. Тут склон открыт. Вы все как на блюде — бери и ешь.

— Ты уже пробовал подойти к холму незаметно? — холодно спросил Гварза. — У лагеря хватает глаз, чтобы следить за округой. Знаешь, откуда ждать опасности? Скажи прямо. Сны и опасения мне не нужны.

— Сон про ночной ветер — плохой сон, — пробормотал Урджен из-под узорчатой тряпки, закрывающей пасть. Гедимин недобро сощурился. «Он-то сам разбирается в этих приметах?»

— Мы не карлики, чтобы попусту болтать, — отозвался другой вожак. — Мы хотим заслонить этот склон. Зрячие камни будут следить. А смотрящий за ними — поднимет зверя и всех вас. Никто не пройдёт мимо камней.

Гедимин изумлённо мигнул. «Зрячие камни⁈ Так у них есть… И Гварза до сих пор не отнял⁈»

— Смотрящий — из вашего племени? — Гварза нахмурился. — Не пойдёт. Нужны двое. И один — из нас.

Джагул склонил голову, странно приподнимая плечи, — будто пытался её в них втянуть.

— Пусть так. Возьми у Урджена камни. Бери все, расставь их и следи. Ваш шум мы услышим.

«Видимо, камень-приёмник у них один,» — мелькнуло в голове у Гедимина. Сердце сделало лишний удар. «И, выходит, мы всё-таки увидим, как эта система работает…»

— Покажи, как ставить и как смотреть, — велел Гварза, коротким жестом подзывая Гедимина. — Не мне. Ему. Им двоим.

Урджен смерил Гедимина угрюмым взглядом, резко вскинул ладонь в его сторону и отвёл, не коснувшись брони.

— Тебя видно. Значит, ты тоже увидишь. А иногда — как сплошная скала. Тогда камень не скажет. Смотри.

Он открыл разукрашенную сумку у пояса, растянул шнуровку. Внутри был ком шерсти. Джагул выудил из волокон гладкую гальку с неподвижным бликом на боку, потом достал ещё две.

— Эти — только смотрят, — он ткнул пальцем, закрытым перчаткой, в какие-то неровности шлифовки и сгрёб гальку в ладонь. — Вот этот — говорит.

Это была отшлифованная каменная пластина с перекошенными краями — какой-то оплывший и изгрызенный диск шириной в три пальца. Гладкую поверхность покрывали блики. Джагул перевернул камень — они не шелохнулись.

— Говорит со смотрящими. Говорит с тобой, — Урджен протянул камень Гедимину гладкой стороной вперёд. Сармат мигнул. Блики-«глаза» теперь таращились на него. Ничего, кроме них, Гедимин не видел и ничего, кроме небольшой тяжести, обычной для плотного минерала, не ощущал.

— Не хочет, — пробормотал он, взвешивая обломок на ладони. «Может, тут ещё ничего не подключено? Какие-то кабеля нужны… передатчики…»

— Вот так бери, — Урджен сложил ладони лодочкой, будто удерживал что-то на них. Гедимин повторил его жест. Теперь камешек сложнее было выронить — на этом различия и заканчивались.

— Он что-то должен отобразить? — Вепуат, не стерпев, заглянул из-под локтя в «экран». — Я ничего не вижу.

Урджен, коротко фыркнув, сунул ему круглые окатыши.

— Это поставь там, где нужно. А это — держи в руках. В руках, на теле… Он должен привыкнуть. Когда привыкнет и будет тебя знать, начнёт говорить.

— Всё время носить на себе? — Вепуат оживился, словно услышал что-то знакомое и понятное. — Сколько дней? Тринадцать? Восемь?

— Уррх… День или два целиком. У Джагулов так. У вас — не знаю.

Гварза нетерпеливо зашевелился.

— С настройками приёмника понятно. Пора ставить передатчики, — сказал он. — Кет, твои предложения?

Гедимин мигнул.

— Я не спец по волшебным камням.

Гварза посмотрел на небо. Гедимин невольно проследил за его взглядом — над долиной нависали серо-стальные складки, изрезанные холодно светящимися бороздами. «Эффект Черенкова,» — сармат криво ухмыльнулся. «Хоть что-то знакомое. Так, сосредоточься. Камешки… Вопрос в том, с какой стороны у них линзы…»

— Эти штуки видят всей поверхностью или только этим пятном? — он, отобрав у Вепуата камень, тронул пальцем неподвижный «блик».

— Всеми собой, — ответил Джагул. Кочевники смотрели на сарматов озадачено, будто ждали чего-то другого.

«Обзор по всей сфере… ну, предположим. Тогда, если закрепить их в верхнем слое, на краю… край может обсыпаться, нужен штатив…»

— Держи, ты главный, — буркнул он, сунув плоский камешек Гварзе, и сжал кругляши в кулаке. — Пусть к тебе привыкает.

…Метки — треугольники, сложенные из жёлтого гравия — из долины не просматривались. Даже на очищенной от снега кромке обрыва блестящая галька не выделялась — Гедимин, ненадолго переведя взгляд на тропу, с большим трудом высмотрел «камеры», хотя сам же их туда и ставил.

— С двух шагов не найдёшь, — сказал Вепуат, когда сармат поднялся на плато, и едва не наступил на зрячий камень. Гедимин тронул треугольные метки, политые водой и уже намертво примёрзшие, и довольно хмыкнул.

— Когда гравий оттает, придётся монтировать заново, но пока — сойдёт. Теперь будем видеть всё с восточной стороны и хороший кусок плато. Если эта штука вообще заработает.

Он оглянулся на неподвижного сааг-туула. Зверь, затащенный кочевниками на плато, уходить никуда не собирался. Рядом, наблюдая за «монтажниками», стоял, сложив руки на груди, Кенен Гварза, а возле него — двое угрюмых замерзающих филков.

— Готово, — сказал им Вепуат. — «Камеры» расставлены. Кого сажаем за «монитор»?

Гварза поморщился.

— Хьюго?

— Это просто кусок камня, — пробормотал филк, глядя себе под ноги. — Просто камень. Я не понимаю… это шутка такая?

Вепуат осторожно тронул его за плечо.

— Никаких шуток. У местных всё прекрасно работает. И мы освоим. Пока возьму его себе. Потом, как разберусь, научу тебя. То, что он оператор, — это уже наверняка? Ничего не изменится? Просто, если уж настраивать эту штуку…

Гварза резко качнул головой.

— Мне всё равно, на кого ты её настроишь. Главное — понять, как это делается. Оператора подберём потом. Хьюго, свободен.

— Идём, — Вепуат осторожно взял филков за плечи и развернул к ближайшему шлюзу. Им уже ни до чего не было дела — они пытались засунуть руки под мышки и поджимали пальцы, кожа под прозрачными лицевыми щитками из белой стала светло-синей. Гедимин фыркнул на Гварзу и ускорил шаг. «Им надо в тепло. Сейчас откроем шлюз…»

Едва он успел закрыть за собой проход, что-то пронзительно взвыло, и Гедимин вздрогнул всем телом и развернулся к реакторному бункеру. «Сирена⁈»

…Кажется, Айзек пытался перехватить его. С дороги он отскочил вовремя — только поэтому и не покатился кубарем. Гедимин сквозь гул крови в ушах услышал его пронзительный вопль, и сирена смолкла. Из-за крышки реактора на сармата смотрел перепуганный филк.

— Хэ-э! Heta! — крикнул Айзек, шагнув под реакторный купол. — Стой!

Гедимин со свистящим вздохом развернулся к нему. «Это у них тут шутки⁈»

— Надо сделать второй сигнал, — выдохнул Айзек, выставив руки вперёд ладонями. — Не такой… устрашающий. Фон в реакторе повышен, почему, неясно. Посмотришь?

…Гедимин плотно задвинул заслонку, обернул руки защитным полем и убрал экран, выставленный поперёк коридора. Филки выглянули из-за второго экрана — Айзек прикрыл незащищённых операторов и полем, и своей бронёй.

— Да закрыто, — буркнул Гедимин, кивнув на реактор, и заглянул в монитор. Ничего нового там не отразилось. Фон в активной зоне, как и по всему плато, повысился на десяток процентов, но излучение не пульсировало, а температура подросла всего на пару градусов.

— Ничего опасного, — сказал Гедимин. — Какие-то местные процессы. Обычно такое длится до темноты. Можно заглушить, если всем неспокойно, — плана по выработке у нас тут нет…

Айзек покачал головой.

— Если опасности нет, стержни дёргать незачем. Когда обычно такое бывает? Случайно, не в день Лучей? Помню, было что-то похожее…

— Журнал веди, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Помнит он… Это атомная станция, а не стойбище дикарей.

— Значит, в день Лучей, — Айзек заглянул в календарь, поставил в ячейке пометку и повернулся к филкам. — На будущее: в непонятной ситуации сначала глушите, потом разбираетесь. От работающего реактора никуда не бегать!

Гедимин заглянул под пульт и подобрал кем-то выроненную толстую дудку — округлую ракушку с тремя естественными отверстиями и двумя просверленными.

— Это чьё?

Филки быстро переглянулись, один из них поёжился.

— Хм… Давай проверим, — пробормотал Айзек, задумчиво глядя на ракушку, и сдвинул респиратор. Гедимин только и успел мигнуть, когда командир поднёс дудку к губам. Она завыла — на неожиданно низкой частоте, булькая и дребезжа. Айзек подул сильнее — филки схватились за наушники.

— Вот тебе и запасная сирена, — ухмыльнулся командир, кладя ракушку на край пульта. — На случай непонятностей на мониторе. Аварийную сирену по ерунде не дёргать!

— Ты же приказал… — проворчал филк-оператор, пряча глаза. Гедимин задумчиво смотрел на край пульта. «Вбить шпенёк и подвесить дудку на шнурок. Здесь задудят — туннель срезонирует, слышно будет на всём плато.» Он, прикрыв ракушку ладонью от сигма-излучения реактора, направил на неё сканирующий луч. На экране быстро формировалась трёхмерная модель. «Вот тут доработать для громкости — и попробовать сделать из металла. Потом закажу в Шакхе такие же. На станции пригодятся.»

…Хранитель реактора сегодня был общителен — то заматывал Гедимина в кокон из щупалец, то «ползал» вдоль позвоночника, то прижимался к ладоням. Щупальца не нагревались — непохоже было, что существо напугано, и сармат вскоре успокоился.

— А! Кённа говорил о том же, — Айзек, выслушав отчёт, едва заметно ухмыльнулся. — А я вот ничего не заметил. Ну, может, к вечеру оно разыгралось. Фон всё тот же? Никаких пульсаций?

Он взглянул на ракушку, подвешенную к щиту управления, и весело хмыкнул.

— Смотрю, звук тебя впечатлил.

— Сделаю такие же из рэссены, — сказал Гедимин. — Для периферийных постов. Чтобы не дёргали аварийную сирену из-за протёкшей трубы. И здесь, на холме, пригодятся.

— Действуй, — пожал плечами Айзек. — Только учти — снаружи респиратор лучше не снимать. Так что — устройство с грушей или поршнем, чтобы работало от рук, без дутья.

Гедимин вспомнил всех филков, встреченных не то что без респиратора, но и без куртки, и выразительно фыркнул.

— Научи их сначала шлемы носить. Потом беспокойся о респираторах. А насчёт ракушек — надо подумать.

…«Чем-то не тем мы занимаемся,» — думал Гедимин, обходя ангар горячего цеха. Чуть поодаль громыхали взрывы — филки тренировались с колёсомётами. Сармат их не видел — живой холм разделил плато надвое и с утра передвинулся метров на пять, не больше. Взрывы его не тревожили — ни один глаз на длинном боку не был открыт, голова, опущенная на передние лапы, казалась огромным валуном.

«Я вожусь с цацками, Вепуат очередную ксеноорганику к себе приращивает…» — сармат брезгливо поморщился и глянул на дальний склон. Жёлтые треугольники-метки ещё были видны под слоем инея, «камеры» удалось рассмотреть с большим трудом. «Надеюсь, от неё не мутируют. Ну ничего, эта ерунда скоро кончится. Нижняя полусфера готова, счёт идёт на дни, — уже на неделе можно будет начать монтаж. Тогда станет не до ракушек.»

Думать о конструкциях из камня и наполовину готовых постройках ИЭС было приятно, но тут же вспомнилось всё остальное — то, что должно быть сделано из металла и полимеров. Досадливо щурясь, Гедимин оглянулся на сааг-туула. «Пристроить эту тварь для перевозки руды… Деревья она таскала, а руда не сильно отличается. Но экипаж придётся серьёзно уменьшить. В идеале — до одного меня. С погрузкой-разгрузкой я справлюсь, там даже Вепуат не нужен. Значит — полтонны дополнительного груза… Хм. А управление? Будет этот „транспорт“ мне подчиняться? Даже с техникой всё не так просто…» — он вспомнил беспричинный отказ множества реактивных двигателей и поморщился. «Ну, эта тварь не реактивная. И управляется вроде бы легко. Шуми над ухом и стучи по броне. Трещоток у меня нет… Ну, по скафандру постучу. Шум тот же. Надо попробовать, пока никто не лезет под руку. Что там кочевники? Спят?»

Сигма-сканер, высунутый из-под купола, показал неподвижные тела на подстилках и пару групп в больших «отсеках» — одна вяло переговаривалась, готовясь заснуть, другая слушала рассказчика и смеялась — а он хлопал ладонями по подстилке и подпрыгивал на месте, что-то изображая. Звук сигма-сканер не передавал, и Гедимин, проверив последние «отсеки», выбрался из временного шлюза и, стараясь не шуметь, прошёл вдоль длинного бока к морде. На прикосновение к «щеке» зверь не отреагировал. Сармат, вспомнив толщину панциря на лбу и свою попытку пробить его из плазмомёта, криво ухмыльнулся и поставил ногу на выступ брони. Прикосновения зверь мог и не чувствовать, но лишняя тонна веса с одного бока — другое дело. Гедимин выждал пару секунд и, не дождавшись реакции, двинулся дальше — вверх по панцирю на покатый лоб. Животное шевельнуло головой — сармат случайно задел участок рядом с глазом. «Броня тоньше и плотнее,» — отметил он про себя, переставив руку на нечувствительное место. Ещё пара секунд — и он уже стоял на лбу зверя и примерялся к его загривку. «Где они обычно сидят? Вон там, на горбу? А здесь — неудобно сидеть, но легче управлять. Они обычно сюда сползали с трещотками. Тут где-то уши — или просто броня плотнее…»

На горб он лезть не стал — остановился на покатом загривке. Отсюда по узорам инея угадывались под бронёй глаза и дыхальца. «Много чувствительных участков. Где уши — непонятно. Ладно, попробуем его поднять.»

Гедимин грохнул кулаком о кулак, потом хлопнул ладонью по панцирю. Поверхность под ногами слабо дрогнула. Ободрённый сармат застучал кулаками, легонько пиная широкий щиток, как раз попавший под ступню. Существо заворочалось. Дыхальца приоткрылись, шумно втянули воздух и с треском захлопнулись. Движения прекратились. Гедимин, переставший было шуметь, досадливо сощурился и с силой хлопнул ладонью по участку над дыхальцем.

— Подъём!

Все глаза внизу, на бронированной голове, распахнулись мгновенно — и встали на стебельках, едва не вылетев из глазниц. Зверь встряхнулся всем телом. Когти Гедимин выпустить не успел, смягчить падение — тоже, — грохнулся неуклюже, едва не подвернув руку, под гулкий рёв, частый свист и шипение и непонятный треск. Он вскинул «арктус», прикрылся защитным полем, но защита не понадобилась. Сааг-туул, шипя дыхальцами, отползал вдоль по склону. Кочевники, высунувшись из отсеков, ревели, стучали и выли, кто-то выскочил на броню и распластался на ней, то рявкая, то подвывая. Сааг-туул со свистом выпустил из себя воздух и растянулся на земле. Щитки панциря приподнялись и с грохотом легли на броню. Джагулы с приглушённым рычанием разбрелись по «отсекам». Зверь лежал неподвижно, пристально глядя на Гедимина. Между ним и сарматом уже была «стена» коридора, и Гедимину очень хотелось её уплотнить. Ему было неловко.

— Гедимин! — кто-то схватил его за плечо. — Цел? Что было?

Он смахнул с бедра иней и едва заметно сощурился — упал «плохо», повезло, что уцелели все кости. «И проку от моих тренировок, если не могу усидеть верхом?» — досадливо сощурился Гедимин, поворачиваясь к Вепуату. Разведчик смотрел с тревогой — если ничего не видел, то грохот падения слышал точно.

— Разбудил сааг-туула, — буркнул он. — Понимает команду «подъём». Удобно. Только держаться надо крепче.

— Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат. — Ты что, на него влез⁈ Один, без местных⁈ Чего ты от него хотел, мать твоя пробирка⁈

Гедимин нащупал трещину в обшивке и поморщился. «Нога заживёт. А это надо чинить. А тут вообще скол. Осколок подберу, нечего ему валяться…»

— Надо будет у Джагулов взять трещотку. Они ему всё-таки привычнее.

Вепуат шёпотом помянул спаривание «макак».

— А если бы он на тебя наступил? Или хвостом заехал⁈ Если решил его донять, так хоть местных разбудил бы! Они и так его еле успокоили. Видишь?

Он кивнул на зверя. Тот незаметно развернулся головой к сарматам, но и глаза по бокам не закрывались. Гедимин ухмыльнулся, но ему стало не по себе.

— Не знал, что оно такое… нежное. Видимо, придавил щупальце, — у него из дыхал всякое торчит. Хотя — на броне ничего не было…

— Не лезь к животному без присмотра! — с нажимом повторил Вепуат, глядя сармату в глаза. — Оно ведь помнит, как мы его мучали. И все уколы, и как ты кость кромсал…

— Мучали⁈ — Гедимин возмущённо фыркнул. — Оно бы сдохло…

— Такие вещи до сарматов-то через раз доходят, — Вепуат крепко взял его за руку и потянул к ангару. — А ты от зверя чего-то ждёшь. Панцирь у него хороший, а вот мозг…

За дверью цеха Гедимин облегчённо вздохнул. Вепуат — тоже. Он окинул сармата придирчивым взглядом и снова вздохнул.

— Ничего не отбил?

Гедимин отмахнулся. Нога ещё ныла, запястье чесалось, — регенерация «зашивала» какие-то микроразрывы и справлялась без медиков.

— Мозг у него там или не мозг, — он угрюмо сощурился на Вепуата, — а нам на нём возить руду. Или вдвоём, или мне в одиночку… Так, стой. Ты же знаешь пару слов на их языке. Научишь?

Вепуат мигнул.

— Ты про Джагульский? Так ведь и ты…

— Я про их завывания, — перебил его Гедимин. — Когда была драка, ты как-то странно выл — и твари тебя понимали. Покажешь?

— А, это… — Вепуат поморщился. — Это не язык. Так, базовые сигналы. И я не уверен, что правильные. Эксперимент, конечно, был не «чистый» — погонщики, да ещё все разволновались…

— Покажешь? — повторил Гедимин, пропустив его бормотание мимо ушей. — От него всего-то надо — чтобы встал, дошёл, куда надо, и там лёг. И ещё раз то же самое.

Вепуат снова поморщился.

— Сложно. Это ведь не механизм… Ну, вот сигнал для привлече… Стой. Сначала закупоримся. Услышит — привлечётся. А сейчас это лишнее.

Гедимин без споров поднял над головами защитный купол. Отверстий в нём не было.

— Ну, вот так, — Вепуат поднёс ладонь к респиратору и издал долгий вибрирующий звук. Гедимин мигнул. «Чем это вообще делается? Горлом, языком?»

— Вот так? — он попытался прогудеть похоже. Вепуат мотнул головой.

— Давай ещё раз.

…Сигналов было три; Вепуат, наверное, знал больше, но после третьего (и тридцатой попытки) решительно качнул головой.

— Не хочу тебя мучать. Смысла нет.

— Да? — Гедимин, забывшись, хотел прижать ладонь к шее, но она упёрлась в броню. «Воды надо… и Би-плазмы, она слизистая…» — он потянулся за фляжками.

— Угу, — Вепуат виновато развёл руками. — Ни разу ничего похожего. А незнакомые сигналы зверю лучше не подавать. Кто знает, как он их поймёт.

Гедимин отхлебнул из фляги. Жжение в горле чуть ослабло.

— Придётся ехать вдвоём. Хотел уменьшить груз…

— Вдвоём и с местными, — дополнил Вепуат. — Чтобы зверь хоть как-то нас воспринимал. В городе они могут забраться под панцирь, чтобы другие местные не волновались. Хотя — если их сам зверь не взволнует…

— Надо на нём ездить, чтобы привыкал, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на дверь. Животное больше не шипело, кочевники не рычали, — сааг-туул всё-таки успокоился.

— Завтра, — пообещал Вепуат. — Чтобы к потеплению все были готовы. Только без меня не лезь, ладно? И покажи ногу, куда упал. Вдруг в кости трещина?

…Активная зона «фонила» не сильнее обычного, но хранитель, едва заметив Гедимина, сразу на него намотался. Сармат еле слышно хмыкнул. «Надо всё-таки выработать систему сигналов. Его понимать важнее, чем местное зверьё.»

Айзек покосился на запястье.

— А время, между тем, идёт…

— Чего? — Гедимин мигнул.

— Как раз на Земле утро, — сармат показал ему на экране передатчика сдвоенные циферблаты. — Двадцать восьмое сентября, атомщик. Как праздновать, правда, не знаю. Жжёнку не привезли. Может, местной браги?

— Двадцать восьмое… — повторил Гедимин, глядя на свой кулак. Пальцы сжались сами, как от судороги, и на полсекунды перехватило дыхание. «День атомщика. А мы здесь, получается, уже девять месяцев.»

Щупальца хранителя потеплели и переползли на лицо. Гедимин смигнул.

— Жжёнка делается просто. Тут есть аналог серной кислоты…

10 день Огня, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«Вот, казалось бы, простой процесс, а сколько неясностей…» — Гедимин с досадой смотрел на листок, покрытый перечёркнутыми строчками и знаками вопроса. «Би-плазма, серная кислота, возгонка — это всё понятно. Но Би-плазма с Земли, а кислота тут местная. И что в итоге мы возгоним? Может, оно скалу насквозь прожжёт. Интересно, кто-нибудь пробовал…»

Застоявшийся воздух всколыхнулся, быстро остывая, и снова замер. Айзек, спустившийся в бункер, деловито растягивал вдоль стен защитное поле. Гедимин покосился на красные «браслеты» на его руке, затолкал матрас под пульт управления и повернулся к реактору.

— Ну-ка, отойди, — Айзек сунул ему кольца-накопители и сам взялся за заслонку. Под верещание двух дозиметров он вытащил из реактора пласт тёмно-синего «стекла».

— Ну, кажется, этот процесс я освоил, — он довольно хмыкнул, глядя, как под невидимым пульсирующим лучом зелёный свет перетекает из синего «стекла» в красное. — И со сбросом более-менее наладилось. Следующий этап — привести операторов сброса сюда. И научить их вот этой перекачке.

Гедимин мигнул.

— Ты про филков? Им — лезть в активную зону? Скафандры есть? Сколько?

— А сколько нужно? — отозвался Айзек, заворачивая заряженные накопители в непрозрачное защитное поле. — По мне, одного вполне достаточно. Мы, конечно, встанем на подстраховке…

Гедимин недовольно сощурился.

— Не нравится мне это.

Айзек, шагнувший было к реактору, остановился и развернулся к сармату.

— Что именно? Думаешь, филк не удержит в руках накопитель? Это небольшой пласт, с ним и «макака» справится.

— Открытая активная зона, пульсатор, два накопителя… — Гедимин едва заметно поморщился. — Слишком много на одного. Двое — ещё ладно.

Айзек сдержанно хмыкнул.

— Положим, когда дойдёт до пульсатора, активную зону можно прикрыть. А заряженные «кольца» класть в «тени», не рискуя перенасыщением. Даже без защитного поля можно обойтись — предупредить, чтобы под холмом по ходу луча никто не лазил, и всё. Тут нужна хорошо расписанная инструкция… ну, и месяц-другой тренировок, чтобы въелось в рефлексы.

Гедимин разглядывал стену. «Вроде бы всё верно. Но что-то мне тут не нравится. Какой-то неучтённый фактор…»

— Значит, договорились, — Айзек задвинул заслонку и ткнул в жёлтый камень «щупами» дозиметра. — К следующему сбросу Джефри…

Наверху заскрежетало. По ту сторону полурастворившегося защитного поля вырос силуэт в комбинезоне, за ним — ещё два. Айзек досадливо хмыкнул и, поводив по сторонам дозиметром, разрушил купол окончательно.

— Я предупреждал — выждать, потом спускаться?

— Мы выждали, — отозвался рослый сармат Ансур. — Нас уже комендант вытолкнул. Долго, недолго, — не знаю. Часов тут ни у кого нет.

— А по стеклянной штуковине много не намеряешь, — поддержал его один из филков. — Она только четверти отмеряет. И то криво.

«Опять под колбу коврик затолкали?» — Гедимин недовольно сощурился.

— Поставь ровно — и будет ровно, — буркнул он, переворачивая часы на пульте. Скорость истечения чёрного костяного «песка» пока не изменилась — и ничего странного не произошло ни с ним, ни вокруг… ничего более странного, чем происходившее до того.

— Айзек, — окликнул он командира на выходе из-под реакторного купола; тот, прижав непрозрачный кокон защитного поля к груди, уже кого-то высматривал среди филков на стрельбище. — Не знаешь, Альгот брал для денатурации местные кислоты? Если денатурировать обычную Би-плазму…

Айзек мигнул.

— Зачем её денатурировать? — его взгляд стал неприятно въедливым. Гедимин запоздало назвал себя идиотом — что стоило спросить о том же у Вепуата⁈

— Я подумал — если жжёнку…

Айзек, не дослушав, грохнул ладонью о кулак.

— Никаких жжёнок на Равнине! Сам запомни и Вепуату передай.

Он резко развернулся и пошёл к бараку. Гедимин растерянно хмыкнул. «Не надо так не надо. Но чего он вскинулся?»

…Вепуат сидел в цеховом ангаре, прямо на полу, поджав под себя ноги, и, расстегнув перчатки, держал в ладонях гладкий обломок камня. Его взгляд был направлен на пластину. Гедимин шагнул к нему, надеясь что-нибудь увидеть, но Вепуат на звук шагов шумно выдохнул, сжал камень в ладони и поднялся на ноги.

— Пока ничего, — он покачал головой. — Долгое дело — настройка… Да и потом — есть подозрения, что это не совсем наши мониторы. То есть — не держа в руках, ни кварка не рассмотришь.

Гедимин хмыкнул.

— Ты что, видишь руками? Не знаю, что там за эффект, но если его видит один глаз, должен видеть и другой.

— Вот опять ты про «должен»… — пробормотал Вепуат, застёгивая перчатку. — И про анатомию рассуждать. Не берись, не твоё это.

Гедимин выразительно пожал плечами. Ему было что сказать, но он не успел — внутренний «шлюз» открылся, пропуская недовольного Альгота. С войлочных рукавиц и сапог сочилась вода.

— Видел? — он со второго рывка расстегнул рукав комбинезона и помахал перед Вепуатом рукой. Она была ярко-голубого цвета, пальцы гнулись, но с трудом. Сквозь лицевой щиток виднелось посиневшее лицо — не такого насыщенного оттенка, но уже сошло бы за марсианское.

Вепуат хмыкнул.

— Это называется «адаптивные реакции». Посиди в тепле — побелеешь обратно. Или походи так неделю. Кожа перекрасится, но мёрзнуть перестанешь.

Альгот хотел показать ему кулак, но смерил сармата угрюмым взглядом и передумал.

— Ни одного червяка на всём кусте, — мрачно сказал он. — Полчаса раскопок в снегу.

Вепуат слегка переменился в лице.

— Да? И между отростками тоже? Я думал, там достаточно укрытий от ветра… Видимо, кустарник всё-таки продувается. Надо смотреть в низинах, там затишье…

Филк сердито фыркнул.

— И кто меня, если что, там откопает? В твоём затишье метровые сугробы!

— Вот ты сразу и заметишь червяков, — ухмыльнулся Вепуат, оглядываясь на озадаченного Гедимина. — Такая чёрная сетка на снегу и талые следы…

— Не надо ему в низину, — вмешался Гедимин, вешая мокрые рукавицы филка на заслонку. От них пошёл пар.

— Тем более — в одиночку. Мало ли кто там лазит. Ты мне обещал объезд на сааг-тууле для тренировки. Заодно и наберём… чего там? Снегорослей? Зачем они тебе?

— Я не сказал? — удивился Вепуат и захлопал себя по карманам под угрюмым взглядом Альгота. Тот, не дожидаясь, пока сармат что-то нашарит, сунул Гедимину под нос листок зеленоватой бумаги. На нём пестрели пятна — тёмно-бордовое, почти чёрное, и пять — разных оттенков красного, от тёмного до практически розового. Мокрая перчатка филка оставила на листке следы, но краситель не размылся — на перчатке красных потёков не было.

— И вот ещё, — Альгот показал такой же листок, но пятна в этот раз были синеватыми — от фиолетового до светло-голубого.

— Это всё — из одного червяка? — спросил Гедимин, думая, годится ли это вещество для окраски гзеша или стекла — и от чего, собственно, зависит цвет. Альгот кивнул.

— Я не всё проверил. Реактив кончился, — он, помрачнев, развернулся к Вепуату. — Итак, мне запасаться тросами и идти к Кенену за разрешением? Вряд ли он будет рад меня отпустить.

— Сиди на холме, — нахмурился Вепуат. — Не замёрзнешь, так провалишься в разлом. Мы с Гедимином, как посветлеет, съездим. Килограмма червей тебе для первого раза хватит?

…Скогны выдули бутылку из прозрачного стекла и пытались скрутить её спиралью. Вепуат пристроился сбоку с длинным штырём и каменным лезвием. На штыре уже дымился десяток плоских подвесок с резными краями.

— Зрячий камень — он как-то ощущается? — вполголоса спросил Гедимин. Вепуат качнул головой.

— Камень как камень. Был прохладный, теперь согрелся. Кровь не пьёт, под кожу не врастает.

— Может, он нерабочий? — предположил Гедимин, вспоминая вчерашний «монтаж камер». Три «зрячих камня» он держал в руках, прикреплял к костям, пристраивал в нужных точках — и не увидел ничего, кроме бликов на их поверхности. «Даже кожу не пощекотало,» — подумал он, машинально прикасаясь к неэкранированному виску. «На кейек — и то реакция ярче.»

— Вот это мы и выясняем, — пробормотал Вепуат, ловко рассекая тонкий стеклянный листок и поджимая концом лезвия свисающий край. — Сутки-двое, так он сказал? Может, к вечеру заработает.

…Как только Скогны перестали верещать в наушники, из-под холма донеслись размеренные удары бубна и отрывистые завывания. Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Поклонение Пламени?

Сааг-туул, и правда, лежал на снегу под западным обрывом. Двое Джагулов на его загривке терзали раковину с дырками и большой бубен. Гедимин уже успел задуматься о прочности разных материалов в минус сорок семь по Цельсию, как Джагулы попрятали инструменты под полы широких накидок. Зверь шумно вздохнул, не поднимая морды из снега.

— Опять он вялый, — заметил Вепуат, приветственно помахав рукой. Зверь с присвистом стравил воздух из какой-то забытой полости и открыл глаза. Джагул, только что трубивший в раковину, похлопал животное по броне и коротко рявкнул.

— Он проклят. Каким ещё ему быть⁈

— Джегех! — Вепуат радостно ухмыльнулся. Гедимин мигнул. «Как он их опознаёт — в тряпках-то на морде⁈»

— Что с ожогами? Умудрился же ты вылить жир в огонь…

Джагул дёрнул ухом под ушастой шапкой.

— Зарастают, — буркнул он, пристально глядя на сарматов. «Ищет ранения?» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Ушибленное бедро давно перестало чесаться, кровоподтёк сошёл, а трещины в обшивке сармат заделал — и всё это было никак не связано с измерением времени.

— Если что, твоя кость с прорезью у нас, — сказал Вепуат. — Можем вернуть. Или все против? Что там снится Урджену?

— Зверь из зелёного света играл на холме, — без тени усмешки ответил второй кочевник. — Держал в пасти чёрный кокон.

Гедимин невольно вздрогнул. Очень хотелось оглянуться на реактор, хотя вроде было ни к чему.

— Нам опять нужен ваш зверь, — сказал, покосившись на него, Вепуат. — Поедем искать волосяник. Он, оказывается, годен на кучу красок — и красную, и синюю, и фиолетовую. Альгот думает, что добьётся и жёлтой. Что вы им красите?

Джагулы переглянулись — и, похоже, под шапками прижались уши и вздыбились гривы.

— Синий? Фиолетовый? Волосяник фиолетовый? — недоверчиво переспросил Урджен. — Не знаю Аргутху. Но говорит он не то. Волосяник не синий. Ни с каким жиром.

Вепуат ухмыльнулся.

— Ты сам всё перепробовал?.. Пусти нас на зверя. Покажешь, как махать трещоткой? Бить ведь не надо, только шуметь?

…Сааг-туул мог заглянуть себе на спину. Гедимин уже думал, что зверь будет таращиться на него всю дорогу, но мышцы, поднимающие глаза над бронёй, быстро устали, и существо втянуло их все и прибавило ходу.

Вепуат, отставший наконец от погонщиков (трещотки они так и не отдали — разве что отбирать силой), уселся на броню и уставился в сигма-сканер. Минуты через две шевельнулся и хлопнул по панцирю.

— Стой!

В тени сааг-туула снег чернел от нитевидных выростов. Вепуат, не дожидаясь, пока зверь ляжет, скатился в сугроб. Гедимин ждал, что он провалится и наткнётся на дерево-валун, но сармат неожиданно мягко приземлился на широкие ступни и принялся рыть снег.

— Ещё вон там! — крикнул он Гедимину, махнув рукой вбок. Из кулака свисал пучок «червей». Волосяник ещё слабо шевелился, пытаясь свернуться, — в этот раз его отделили от субстрата неповреждённым.

«А прикрывать нас будут Джагулы?» — сармат недовольно сощурился. Зверь уже залёг. Погонщики бродили по броне, пытаясь на ходу согреться, и на сарматов не обращали внимания.

— Са!.. — вскрикнул Вепуат полчаса спустя, вылетая из сугроба. В снегу шевельнулось что-то, похожее на кристалл с обломанными гранями. Сармат показал Гедимину ступню — на одном из пальцев что-то проломило щитки по кругу, и так, что они еле держались на нижних слоях. Зверь уже закопался, но сигма-сканер его нашёл — бронированный диск, неровно вытянутый в одну сторону, на коротеньких подбрюшных выростах. За ним на стволе дерева-валуна оставалась узкая борозда пятисантиметровой глубины.

— Ещё один переработчик органики, — хмыкнул Вепуат, глядя на экран. — Криофильный… Стой!

Он резким движением разворошил снег и выхватил «кристаллическую» тварь. Верхняя часть её панциря и впрямь состояла изо льда — вся, кроме малочисленных подвижных частей. Вепуат перехватил её поперёк брюшка, не касаясь головного конца, и вынес на свет. С панциря сааг-туула свесился кто-то из кочевников.

— Снежный зуб? Что отгрыз?

Гедимин поднял на него угрюмый взгляд.

— Предупредить не мог?

Вепуат, отмахнувшись, бросил животное в свёрнутый из защитного поля мешочек.

— О каждом жуке не напредупреждаешься. Покажи, что набрал… Ага, тут уже больше килограмма. Объедем ещё раз вокруг холма — и на базу.

Гедимин уцепился за выступ брони, подтянулся и услышал странный скрежет — что-то попало между поверхностью и локтем. Сармат двинулся дальше — скрежет стал громче, и он едва не потерял равновесие — расстояние между пальцами и очередным уступом оказалось больше, чем он думал. Он взглянул на локоть и еле слышно помянул спаривание «макак» — на каждом щитке обшивки пророс короткий загнутый шип.

— Какие гребни на лопатках! — восхищённо выдохнул Вепуат, обгоняя сармата на подъёме и останавливаясь уступом выше. Крылья, проросшие из его брони, расправились и плавно шевелились, помогая сохранять равновесие. Гедимин, выругавшись про себя, скорректировал маршрут и, уже взобравшись на хребет сааг-туула, дотянулся до лопатки. Пальцы упёрлись в длинные шипы сантиметровой толщины.

— Когда эта дрянь успевает так вымахать? — подумал он вслух, досадливо щурясь. — Только что обшивка была чистая!

— Опять в переплавку? — Вепуат укоризненно хмыкнул. — Оставил бы. Правда, хорошо выглядит!

— Да ну тебя, — отмахнулся Гедимин и вцепился в неустойчивую опору — зверя уже подняли, и он пятился из тупика, раскачиваясь всем телом. «С такой кучей глаз мог бы ходить поувереннее,» — подумал сармат, втягивая когти и украдкой расправляя взрезанные и отшелушенные волокна панциря. «Разве что — сигнал от дальних глаз плохо доходит…»

… — Э-эй! Гва… Кенен! — Вепуат помахал пойманным жуком над головой и ускорил шаг. — Скажи филкам — осторожнее в глубоком снегу! Это существо не смотрит, кого кусает…

Гварза развернулся к нему, недобро сузив глаза.

— Раньше сказать не мог?

Вепуат открыл было рот, но поперхнулся и только мигнул.

— Кого-то уже…

…Филк зашипел от боли. Вепуат перехватил его руку и крепко сжал. Чёрный каменный желвак стремительно покрывался красными прожилками. На вытянутой ступне, под тёмным пятном вдоль странно согнутого пальца, что-то шевелилось под кожей, то распирая её, то сдуваясь. Палец дёрнулся и выпрямился. Филк коротко вскрикнул.

— Вот всем хорош симбионт, но — без анестезии, — виновато сощурился Вепуат, выпуская чужую руку. — Ногу в холод, можно под мокрую ткань. Камень до вечера не снимать. Тебе ещё повезло — войлок и эластомер спасли, не то ходил бы без пальцев.

Филк только поморщился — сил не было даже на фырканье.

— А ты освоился с местной медициной, — бесстрастно заметил Гварза, поджидающий сарматов в коридоре. — Фиксация там, шины, — уже недостойны использования?

Вепуат уткнулся взглядом в пол.

— Да там нечего было фиксировать. Аккуратный такой отлом, мелкая кость. Ты скажи всем, кто без брони, — в глубокий снег не лазить! Особенно — рядом с растениями. Интересно, как местные защищаются? Им такая тварь может ногу отгрызть!

Гедимин покосился на дверь. «Снежный зуб» в мешке из защитного поля лежал в снегу рядом с коридором, подальше от тепла, — Вепуат подозревал, что температуры выше нуля животное не переживёт. «Тут снег притоптан. Если оно и уползёт, будет заметным,» — Гедимин случайно взглянул на «мутировавший» рукав скафандра и брезгливо поморщился. «Тяжело без нормальной брони. И глайдеров. Кто в своём уме на чужой планете полез бы в снег⁈»

— Местные… — Гварза оглянулся на ту же дверь. — Не видел, чтобы местный прыгал по колено в снегу. Сидят по укрытиям. А нам придётся укатывать сугробы бронеходом.

…Когда Альгот получил свои «снегоросли», над холмами горел световой гейзер, и в ущелье Бронны, поднявшиеся на крышу, встречали его ритмичным верещанием и бряканьем. Филк, буркнув что-то себе под нос, быстро ушёл в лабораторию. Вепуат оглянулся на Гедимина, деловито отламывающего щитки от скафандра.

— Тебе помочь? Если нет — пойду в цех. Посмотрю ещё раз в камень. Вдруг да чего покажет.

…Чёрный фрил остыл до полусотни градусов и уже не дымился. Гедимин провёл ладонью по гладкому рукаву и довольно ухмыльнулся. «Вепуат так до возвращения и проходит в перьях. Ничего, на Земле всё придёт в норму. Никаких трансформаций, зверей размером с холм, дикарей с суевериями и снежных жуков… Хотя — ксенофауна уже и туда наползла. Но там её можно зачистить.»

Вепуат сидел посреди цеха, прямо на полу, и даже не обернулся на звук открывающейся двери. Он устроился к ней боком, держа в голых ладонях каменную бляшку; свисающая перчатка подвернулась и неудобно упиралась в руку, но сармат ничего не замечал. Гедимин, растерянно мигнув, двинулся к нему, подошёл вплотную, открыл было рот — и замер на месте. Поверхность камня исчезла. Вместо неё было очень гладкое зеркало, и в нём отражались восточные долины и нависающие над ними обрывы. Изредка по нему пробегала рябь, и Гедимин внезапно понял, что это ветер. В блестящем снегу что-то копошилось. Мелкий серебристый зверёк выкинул что-то из сугроба, поймал в падении и сгинул вместе с добычей.

Гедимин прикусил себе щёку, но изображение не пропало — только ветер подул в другую сторону.

— Работает! — выдохнул он. Вепуат вздрогнул всем телом, едва не выронив камень, и растерянно замигал.

— И ты видишь⁈ Вот это да…

— Долину и холмы? — уточнил сармат. — Ну да, вот они. Эта штука — она вся экран. Знать бы, как это всё работает без единой микросхемы…

Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Знали бы — сделали бы сами, да? Ты смог бы. Но — работаем с тем, что есть.

Он тяжело поднялся с пола, застёгивая рукавицы. Его височные пластины были подняты, и изображение с камня не исчезало — он так и светился, как монитор очень причудливой формы. Гедимин тронул «экран» и не почувствовал ничего, кроме прохлады и гладкости. Сигма-сканер, направленный на «зрячий камень», «увидел» пятно белой ряби — минерал «фонил» в сигма-диапазоне и на дозиметре показал три четверти кьюгена.

— Сигма — не омикрон, — пробормотал Гедимин. — Но на Землю я такое не тащил бы.

— Обойдутся, — буркнул Вепуат. — Значит, оно работает… и ты тоже всё видишь. А если ты возьмёшь?

На ладони Гедимина камень тут же погас. «Зеркало» исчезло — в руке сармата осталась каменная бляшка. Стоило Вепуату взять её, и она вспыхнула снова. Свет был серебристым, несильным и каким-то прохладным.

— Понятно. Пойду искать Гварзу.

…Филк потыкал пальцем в зеркальную поверхность, посмотрел на палец и нервно поёжился.

— И… это как-нибудь объясняется? Простой камень…

— Видимо, непростой, — отозвался Гварза. — Значит, кочевники не обманули…

Вепуат ухмыльнулся.

— Вообще странно, что они дали нам эти штуки. Ты же не нашёл их на обыске. И не нашёл бы. А вещи явно ценные.

Гварза поморщился.

— Вот и я думаю, что странно. Ты сутки носил это на себе? Ничего необычного не заметил?

Вепуат возмущённо фыркнул.

— Я всё-таки медик. Два раза всё проверил.

— Ну, после той штуки-симбионта… — Гварза снова поморщился и, отобрав у него камень, протянул ближайшему филку. — Носить на теле до завтрашнего рассвета. После рассвета — проверить в моём присутствии. Обо всех странностях сообщать сразу же — мне, коменданту, любому Старшему.

Филк нехотя переложил камень в нагрудный карман.

— Единственное, что смущает, — размер экрана, — сказал Гварза, разворачиваясь к сарматам. — Тяжело высматривать мелочи. Кет! Если нарезать это вещество тонкими пластами — на свойства повлияет?

Гедимин пожал плечами.

— Спроси у Джагулов. Я не пробовал. Могу сделать линзу-увеличитель.

— Сработает? — Гварза пристально посмотрел на него. Гедимин снова пожал плечами и едва заметно сощурился.

— Говорю же — не пробовал. Но этот способ не повреждает камень.

— Значит, с него и начнём, — сказал Гварза. — Действуй. А Хепри спросит кочевников о делении камня на части.

Вепуат хрюкнул в респиратор, но под растерянным взглядом Гедимина осёкся и кивнул.

— Будешь делать линзу — учти, что камень должен лежать на ладони, — напомнил Кенен. — И обойти это требование нельзя. А вообще — не помешал бы наручный проектор.

Гедимин сощурился, но промолчал. «Проектор, мать моя колба… Может, тут оптика вообще не работает. Я ещё ни одной линзы не делал, а он уже о проекторах.»

…Когда Гедимин перекладывал заготовки для пробных линз из «холодного отсека» печи в стенную нишу, никого, кроме него, в цеху не было. Когда Кут’тайри выбрался со склада, сармат не знал — возился со шлифовкой, ни на что не отвлекаясь. Сейчас беглый жрец стоял за плечом и разглядывал почти готовую линзу. Это была последняя, вогнутая, рассеивающая, — Гедимин сделал её ради эксперимента, «оператору» «зрячего камня» она ничем не помогла бы.

— Вот множество глаз, — вполголоса заметил Кут’тайри, разглядывая заготовки. — Что они видят?

Сармат молча вставил заготовку в вырезанную загодя костяную оправу с прорезями и стянул её шпонкой. Линза, направленная на Кут’тайри, «отодвинула» жреца на десяток метров. Гедимин довольно хмыкнул и сменил заготовку в оправе. «Фокус не там, где я его искал, но — в целом работает. Сейчас сделаю увеличитель для Хьюго, а это останется для опытов. Потом переплавлю.»

Он повернулся к поддону и мигнул — одной линзы не было. Её держал, зажав меж когтями, Кут’тайри и сосредоточенно рассматривал шерсть на пальце. Гедимин недовольно сощурился.

— Посмотрел — верни. Это для работы.

Жрец отложил линзу и молча ушёл. Гедимин покосился ему вслед, но тут же забыл о нём и вернулся к работе. Не прошло и минуты, как Кут’тайри проскользнул мимо — к поддону. В руке он держал сложенное полотнище, расшитое по краям.

— А! Ну да, так лучше, — пробормотал Гедимин, глядя, как жрец застилает поддон и раскладывает линзы на мягкой белой ткани, поверх обрывка ветоши — подстилки, принесённой сарматом. — Так пусть и лежат.

— Вот они, проницающие очи Ку-унну, — еле слышно пробормотал жрец, глядя сквозь линзу на дальнюю стену. — Как это сделано?

— Расчёт и шлифовка, — отозвался Гедимин, смущённо щурясь — с фокусным расстоянием он ошибся, линзы получились дрянные, да и на шлифовку времени толком не было — и не занимался он ей очень давно, еле вспомнил, как это делается. — Долгая возня и никаких богов. Вот тебе оправа, с ней удобнее.

Он потянулся за инструментом и развернулся к прикрытому жерлу печи. Мозг досчитывал несложные параметры с поправкой на сырьё и местные условия. Краем глаза сармат видел, как Кут’тайри перебирает шлифованные кругляшки. «Наверное, на ощупь приятные. Гладкие, прохладные, блестят. Ну, его дело…»