Оранжевый туман

Глава тридцать пятая. Эпоха плоских

Гул автомобиля нарастал, приближался, и двое замерли в ожидании, словно сросшись с бетонной стеной комнаты.

Вскоре они увидели блики фар, а ещё через минуту размалёванный джип остановился прямо напротив подъезда, где когда-то в минувшую эпоху жила приютившая Виталика семья.

Их было трое — водитель и два пассажира, они были вооружены и беспечны, громко разговаривали и смеялись, не заботясь о своей безопасности — ведь здесь, в их глубоком тылу, неоткуда было взяться лоялистам.

Водитель остался возле машины, а двое его товарищей со смехом зашли в подъезд ближайшего дома. Они явно не катались по зачищенному городу в поисках случайной добычи, а шли наверняка — видимо, уже бывали тут, но почему-то не смогли увезти сразу всё, и им пришлось вернуться.

Двое бандитов появились из подъезда минуты через три-четыре. Они тащили тяжёлый широкоэкранный плазменный телевизор и поставили его на землю возле автомобиля, чтобы перекинуться парой слов с водителем джипа.

Он беззаботно рассмеялся, и в этот момент все трое оказались рядом друг с другом, на одной линии.

Срывая с плеча автомат, Виталик сделал шаг к оконной раме, и треск длинной очереди прорезал тишину мёртвого города.

Два бандита упокоились на асфальте, так и не успев сообразить, что случилось, и только третий продолжал дёргаться и истошно кричать, схватившись за живот.

Хасан бросился по лестнице вниз вслед за Виталиком. Толкая дверь подъезда, он услышал ещё одну короткую очередь, и звуки стихли.

— Это не люди, Хасан, — повторил Виталик, оборачиваясь к товарищу, как будто оправдываясь. Хотя разве в этом была необходимость?

— Собери с них оружие, — сухо ответил Хасан, отодвинув в сторону мешавшего ему мертвеца и садясь за руль. — И поехали отсюда. Они могут быть не одни.

— Мы бы услышали вторую машину, — возразил Виталик.

…Ещё один несгоревший автомобиль они нашли случайно.

Он стоял возле одного из четырёхэтажных домов, в лобовом стекле трещинами расходились несколько пулевых отверстий, а на водительском сиденье, уронив голову на руль, сидел человек в надвинутом на глаза форменном мисуратском кепи с крысиным триколором.

Хасан щёлкнул предохранителем, но это было излишним.

Водитель был мёртв.

Они приблизились к машине, открыли незапертую дверцу. Труп выпал к ногам Хасана, он был довольно свежим, с момента смерти прошло не больше суток, ещё не успел разложиться под жарким африканским солнцем.

Он резко выдавил стекло внутрь залитого засохшей кровью салона, где кружились мухи, и мелкие осколки со звоном посыпались на передние сиденья.

— Сюда бы матрас или что-то в этом роде, — вздохнул Хасан в ответ на недоумённый взгляд Виталика, — хоть что-нибудь подстелить, и было бы совсем пригодно… А так нельзя было оставлять. По дороге обрушилось бы стекло на людей.

Ещё какое-то время он возился, закрепляя трос, чтобы везти второй автомобиль на буксире за первым.

— Ты думаешь, здесь были наши? — поинтересовался Виталик.

— Вряд ли, — хмуро ответил Хасан. Он посветил на мертвеца фонарём. На загорелых кистях его рук чётко проступали белые следы от часов и перстней на пальцах, а у ремня болтался выпотрошенный чехол от мобильного телефона. Приборная панель машины была разворочена, из неё была вырвана магнитола.

— Не было здесь наших, — резюмировал Хасан. — Свои его убили. Барахло они делили. Вот и вся их демократия. Садись, поехали. Наши ждут. И вот ещё, — добавил он, когда они выехали за городскую черту, и пустой город без стёкол, ставший явью детский кошмар Виталика, остался за спиной. — Ибрагиму ничего не говори. Ладно? Ни к чему. Скажем ему, что не дошли до города, нарвались на мисуратских, вступили в бой. Достаточно. Понял? Командира я сам предупрежу.

— Конечно, — кивнул Виталик.

— А у меня семья осталась ТАМ, — минуту помолчав, тихо сказал Хасан. — В Триполи.

…Он остановил машину за несколько сот метров до того места, где их ждали товарищи — кто знал, как бы они встретили джип, раскрашенный под красно-чёрно-зелёный повстанческий флаг… Усмехнувшись самой такой мысли, Хасан сделал знак Виталику, и дальше они шли пешком.

…Ахмад отозвал разведчиков в сторону и слушал, не перебивая. Говорил, в основном, Хасан, а Виталик уточнял детали.

Сжимая челюсти, командир смотрел на носки своих ботинок и до боли кусал губы.

— Ахмад, — обратился вдруг Виталик, — два дня назад ты хотел знать, почему я не могу вернуться домой. Теперь я скажу. Думайте, что хотите, но я должен сказать правду. В России меня ищет полиция, — он сделал глубокий вдох, но Ахмад и Хасан слушали его внимательно, не говоря ни слова. — Там, в России, я убил человека.

Командир бросил на Виталика короткий взгляд, слегка непонимающий, как будто ждал пояснений — кого он собирался удивить этой фразой в последних числах августа одиннадцатого года после Таверги?…

— Я убил человека, — повторил Виталик, уточняя. — Безоружного. Предателя. И возвращаться мне некуда.

— Ты точно знаешь, что он был предателем? — спросил Ахмад.

— Да.

— Ты всё правильно сделал, — почти не колеблясь, ответил командир.

— Ты так думаешь?

— Да, — уверенно подтвердил Ахмад. — Ты же видел Тавергу? Ты же не хочешь увидеть такими же ваши города? Вот и всё. Предателей надо убивать. Иначе не получится…

Сборы были недолги. Зато в багажнике мисуратской машины, которую разведчики не догадались обыскать, обнаружился ящик французских консервов и несколько двадцатилитровых бутылей воды. Запас пришёлся очень даже кстати. Воду из колодцев Таверги Хасан брать не решился — она с большой вероятностью могла быть отравлена, чтобы успевшие убежать от наступавших повстанцев жители не могли вернуться к своим очагам.

…Усиленно выжимая соки из мисуратского джипа, совершенно не приспособленного к тому, чтобы везти восемь человек в салоне, троих на крыше и так же нагруженный второй автомобиль на буксире — Хасан взял курс на юг, чтобы проехать по пескам, где не было сплошной линии фронта.

…В ночь на тридцать первое августа они достигли южных предместий Сирта.

Здесь были свои.

Ласковый ветер полоскал изумрудно-зелёные флаги над крышами, казавшиеся невероятными бойцам после долгого пути в никуда.

Здесь были вода, еда, бензин, электричество и Интернет.

Никого не удивило появление отставшего отряда — уже несколько дней сюда подтягивались остатки разбитой армии, мелкие группы или даже одиночные бойцы. Они были не первыми, а возможно, даже не последними, кто шёл с запада на восток и вливался в ряды защитников города.

В походной палатке регистрацию вновь прибывших вела усталая девушка в совершенно гражданском традиционном платье, небрежно повязанном зелёном платке и наброшенном поверх камуфляжном кителе с погонами второго лейтенанта, явно с чужого плеча.

Тут они встретили первое сентября, главный национальный праздник Ливийской Джамахирии — сорок вторую годовщину бескровной революции Аль-Фатех.

Тут же они узнали, что защитники Сирта и Бени-Валида отвергли ультиматум о сдаче.

Сопротивление продолжалось.

Как и многие другие, данное сообщение оказалось лживым.

Несмотря на обстановку на фронте, уже не просто критическую, а откровенно безнадёжную, первого сентября на Зелёной площади ещё не уничтоженного западными бомбардировщиками Сирта состоялась массовая праздничная демонстрация. Полотнища флагов струились над толпой, как будто ничего не случилось, звучала музыка из динамиков. Следы разрушений были ещё не столь значительными, вот только многие жители встречали праздник, не выпуская из рук оружия, да изменились глаза людей. Они стали другими. Но в них не было обречённой тоски или страха смерти — лишь спокойное, немногословное мужество и твёрдая уверенность в своей правоте.

«Аллах, Аллах акбар», — грянул гимн из динамиков, как только было объявлено начало митинга.

И только Виталик не знал, как смотреть людям в глаза. В отличие от них, он успел с утра просмотреть русскоязычные новости в Интернете и уже знал, что сегодня, в день главного государственного праздника, Россия, его страна, объявила о признании засевших в Триполи крыс «единственным законным правительством»…

…Тонкой змейкой вилось шоссе Сирт — Хун.

Над ним скользил в синеве беспилотник.

Его датчики буравили местность в поисках скоплений людей. Но на этот раз — не для того, чтобы нести им смерть с небес.

На этот раз с неба посыпались цветные глянцевые листовки.

Бросив листок в грязь, Ахмад выругался и зло наступил на него ногой.

«Ждут, как же. В Таверге особенно. Тьфу».

Если бы он знал заранее, что Бени-Валид тоже держится, то повёл бы своих бойцов туда. Во-первых, расстояние от Триполи и Тархуны было в несколько раз ближе, чем до Сирта. И во-вторых — у них была бы ещё дорога на юг, в пустыню в случае, если город не удастся удержать.

В отличие от бени-валидцев, защитникам Сирта отступать было больше некуда. За их спиной оставалась узкая полоска земли шириной в несколько километров. Дальше — море.

В любом случае, выбор был сделан, и Ахмад запретил себе даже думать о том, что могло бы сложиться иначе.

И это сообщение соответствовало действительности лишь частично. Крысы действительно предприняли в тот день с запада первый штурм Сирта после недели интенсивных бомбардировок, но он был отбит защитниками города.

На третий день после провала первого штурма обозлённые повстанцы предприняли второй, также закончившийся неудачей. С удивительным для врага упорством защитники продолжали держаться за превращающиеся в развалины кварталы.

В то же время к востоку от Сирта бои ещё шли в пятидесяти-шестидесяти километрах от городской черты.

В самые напряжённые дни середины сентября с Виталиком особенно тесно сдружился Ибрагим, который в редкие минуты передышек приставал к нему с расспросами о России. Особенно его интересовал снег, который падает с неба, и поезда метро, которые ходят по железным рельсам под землёй. Виталик отвечал медленно, вдумчиво, подбирая слова, но мальчик торопил его, задавая всё новые и новые вопросы…

— Как же они ездят? — спрашивал он, и чёрные глаза светились любопытством на покрытом гарью и бетонной пылью лице. — Как они прокладывают путь под землёй?

— Там же тоннели прокопаны, коридоры, — отвечал Виталик, — вроде того, по которому мы уходили из Триполи, только шире…

— Посмотреть бы на всё это, — мечтательно вздыхал Ибрагим.

— Я тебе в Интернете покажу. Потом, — обещал Виталик.

— Потом, — кивнул мальчик, — когда придёт помощь с юга.

Помощь с юга… Похоже, Ибрагим оставался одним из последних, кто верил, что она действительно когда-нибудь придёт.

Электричество подавали на два-три часа в сутки, и доступ в Интернет был ограничен возможностью зарядки ноутбука.

Россия…

Битое стекло похрустывало под ногами в проёмах этажей между уцелевшими стенами разрушенных зданий.

…Двадцать четвёртого сентября враги предприняли третий штурм, за которым вновь последовала успешная контратака лоялистов.

Четвёртую неделю, не давая ни дня отдыха, маленький город у моря безнаказанно бомбили самолёты НАТО.

Дымы пожаров стелились над Сиртом.