Глава 1

Тревор Уайли слыл мошенником: если на горизонте появлялся Тревор, стоило покрепче держать свой бумажник в руках. Правда, в остальном он и мухи не мог обидеть. Однако ему удалось разозлить кого-то не на шутку и жестоко поплатиться за это.

Тревор погиб из-за мебели, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, но довольно скоро стало ясно: почти все, что так или иначе связано с Тревором, выглядит по-другому, чем дела обстоят на самом деле. Мебелью, о которой идет речь, был письменный стол, или скорее секретер, непродолжительное время принадлежавший адвокату по имени Блэр Болдуин. Именно Тревор, торговавший антиквариатом, и продал его Болдуину. В отличие от обаятельного Тревора, Болдуин трудно сходился с людьми. Причиной были его высокомерие и взрывной характер, которому он давал волю при любой возможности, как правило, перед телекамерами. Однако было время, когда Блэр считал меня своим другом.

Я познакомилась с Блэром еще в молодости, когда торговала антиквариатом. Он появился на пороге «Макклинток и Суэйн» с аккуратно завернутой в ткань вазой из цветного стекла «камео». На приобретение этой вещи он потратил кучу денег, ибо считал, что это изделие самого Эмиля Галле, художника по стеклу, работавшего в стиле «ар нуво». Адвокатская контора Блэра располагалась дальше по улице, на которой стоял мой магазин, и он заглянул ко мне отчасти для того, чтобы похвастаться своим приобретением, поскольку я разбираюсь в антиквариате, а также чтобы подтвердить подлинность вазы. Непростая репутация Болдуина шагала впереди него, поэтому я с некоторой неохотой объяснила, что на пути от фабрики в Румынии, где и было произведено это изделие, и до того момента, когда ваза оказалась у него в руках, кто-то успел зашлифовать буквы «TIP», означающие, что ваза была сделана в стиле Галле, но не самим Галле.

Момент был не из легких, но Болдуин принял это известие с поразительным спокойствием. Он выслушал мои объяснения о том, на что нужно обращать внимание, посмотрел через предложенную мной лупу на клеймо и спросил, не могу ли я порекомендовать ему какую-нибудь книгу по этой теме. Под конец визита мы были уже не мистер Болдуин и мисс Макклинток, а просто Блэр и Лара, которые позже трансформировались в «Блэр» и «детку». Хочу заметить, что я не в восторге от обращения «детка», но Блэр был хорошим клиентом. В тот первый день нашего знакомства он попросил меня всегда звонить ему, если попадется нечто подходящее для его коллекции. Болдуин был помешан на «ар нуво», и на протяжении многих лет я с удовольствием потакала его страсти. Такой клиент — настоящая удача: Блэру хватало средств, чтобы покупать почти все из того, что ему приглянулось, при этом оставаясь весьма успешным адвокатом, несмотря на свои некоторые весьма неприятные черты. Дом Блэра потрясал размерами и обстановкой и вмещал все приобретения своего хозяина, за которые он выкладывал кругленькие суммы, впрочем, как и за все, что ему нравилось. В «Макклинток и Суэйн» мы называли его «Блэр-Мультимиллиардер».

Все эти годы я питала смешанные чувства к Болдуину. Слишком уж часто я наблюдала, как он с важным видом стоит у здания суда перед видеокамерами, держась за подтяжки, словно вот-вот взлетит, и хвастаясь, как он на формально-юридическом основании отмазал от тюрьмы очередного мерзавца. Конечно, он не называл своего подопечного мерзавцем. Это уже моя интерпретация. Кажется, он называл его «мой потерпевший».

Все же, когда дела в «Макклинток и Суэйн» шли ни шатко ни валко, что еще мягко сказано, когда находишься на грани банкротства, Болдуин, словно догадываясь об этом, всегда покупал у нас что-нибудь эффектное ближе к концу месяца, неважно, нужна была ему эта вещь или нет. Он рекомендовал мой магазин своим состоятельным друзьям, многие из которых становились постоянными покупателями. Когда от него ушла жена Бетси, он не стал, в юридическом смысле, связывать ее по рукам и ногам на веки вечные, хотя ему не составило бы большого труда сделать это. Они расстались на удивление мирно, по крайне мере, мне так казалось, к тому же Блэр оставил жене небольшое состояние, которого ей хватило, чтобы обеспечить безбедное существование. Но и себя Блэр-Мультимиллиардер не обидел.

Что касается антиквариата, то с годами Болдуин становился все опытнее. После первого неудачного эпизода его довольно редко удавалось надуть. Выражая неудовольствие по поводу фальшивого Галле, Блэр швырнул вазу в мусорную корзину, к счастью, полную, и после его ухода я выудила вазу обратно целой и невредимой и храню ее до сих пор. Она — просто чудо, и неважно кто ее сделал, к тому же мне не пришлось выкладывать ради этой вазы целое состояние, как Болдуин. Он по-прежнему полагался на мое мнение специалиста, когда речь заходила о дорогом товаре, и именно поэтому я была приглашена в «Скот-Фри», антикварный магазин Тревора Уайли, чтобы взглянуть на «нечто особенное», что Блэр подумывал приобрести.


Я опоздала, поскольку пришлось провести незапланированную пару часов в полицейском участке. Накануне мой магазин ограбили: в нашем районе произошло несколько ограблений антикварных лавок, и констебль связывал эти преступления с открытием на нашей улице бара, где собирались готы. По-моему, он ошибается. Во-первых, моя, можно сказать, падчерица Дженнифер, а по совместительству — завсегдатая того самого бара, говорит, что собирающиеся там готы — лишь небольшая компания любителей одеваться в черное, которых ничего, кроме себя «любимых», не интересует. Во-вторых, мне показалось, что это заказные ограбления. Кому-то понадобилась пара подсвечников восемнадцатого века, и за ними отправилась довольно профессиональная команда. Воры, используя резаки по стеклу, проникли в лавку через черный ход, проигнорировали дорогие товары и забрали только подсвечники. Охранники, получившие сигнал от сработавшей сигнализации, никого в лавке не застали. Настроение у меня было, мягко говоря, нерадостное.

Встречу с Блэром и Тревором предварил еще один малоприятный инцидент. Сначала мне пришлось пройти мимо большого добермана, стоявшего у входа в магазин Тревора: под словом «большой» я подразумеваю то, что наши с доберманом взгляды находились почти на одной линии. Владелец собаки сильно смахивал на почти идеальный шар: ему больше подошла бы роль вышибалы у входа в вышеупомянутый бар, чем роль посетителя антикварной лавки. Он с восхищением разглядывал не слишком симпатичное бронзовое основание светильника, явно подслушивая разговор.

Блэр, в нетерпении барабаня пальцами по столу, взглянул так, словно был готов порвать меня на клочки за опоздание. Тревор с довольным видом кота из поговорки, который слопал канарейку, намеревался «распустить хвост» передо мной вне зависимости, что он хотел продать Блэру.

— Опаздываешь, детка, — сквозь зубы процедил Болдуин. В это время некий довольно неряшливо одетый господин в помятом бежевом костюме с велосипедными прищепками на брюках пытался незаметно проскользнуть мимо добермана, чтобы попасть в магазин. Этот посетитель, впрочем, как и толстяк, казался здесь чужим, а после полицейского участка, куда меня вызывали по делу об ограблениях, эта парочка и вовсе пополнила мой список подозреваемых.

— Держись, курочка моя, тебя ждет потрясение, — сказал Тревор, целуя меня в обе щеки. Тревор был родом из Шотландии и немного, как внешностью, так и акцентом, походил на молодого Шона Коннери: видимо, по этой причине я все еще терпела его общество. Похоже, на распространенном в Глазго жаргоне «курочка» означало обращение к любой даме. Меня уже тошнило от всех этих «курочек» и «деток».

— Сюда, — указал он на комнату в глубине магазина. Человек с велосипедными прищепками на брюках пытался казаться безучастным к происходящему и даже споткнулся о пару утюгов, едва не упав.

— Мы готовы к потрясению? — спросил Тревор, взявшись за край материи, покрывающей какой-то крупный предмет, примерно четыре фута в высоту и три в ширину. Болдуин с трудом сглотнул и кивнул.

— Лара? — произнес Тревор.

Весь этот спектакль начинал действовать мне на нервы.

— Тревор, не тяни, — попросила я. — И кстати, может, закроешь дверь?

Я видела, как и мистер Доберман, и мистер Велосипедные Прищепки одновременно и как бы невзначай направились к комнате. Когда Тревор пошел к двери, мистер Велосипедные Прищепки нарочито громко затопал по лестнице, ведущей на второй этаж магазина.

— Боюсь, что товар останется без присмотра. Итак… свет, — произнес он, щелкнул выключателем и зажег небольшую лампу. — Перчатки, — добавил он, вручив нам с Блэром по паре.

— Трам-парам! — воскликнул Тревор, сдергивая покрывало.

Не думала я, что после этого спектакля меня еще чем-то можно удивить, но представшее моим глазам зрелище просто потрясло. В свете лампы нашим взглядам предстал письменный стол или скорее секретер. Изящное изделие из черного и красного дерева, а за дверцами, которые Тревор с большой помпой распахнул, находилась великолепная панель из свинцового стекла и искусно выполненная деревянная инкрустация. Внутри секретера было отделение для бумаг и легко открывающиеся ящики. Стоящий рядом со мной Болдуин издал нечленораздельный скрипучий звук.

— Это же не?.. — начала я.

— Я тоже сомневался, когда наткнулся на него, — ответил он. — Но решил рискнуть, и теперь у меня нет никаких сомнений.

— Детка? — выдавил из себя Болдуин.

— Похоже, соответствует эпохе, — осторожно произнесла я. — Определенно Школа искусств Глазго. Мне нужно кое-что проверить.

— Я уже все проверил, — сказал Тревор, передавая мне папку. — Взгляни сама.

Болдуин нетерпеливо склонился над моим плечом.

В папке был только один листок бумаги с рисунком стоящего перед нами секретера, с точным детальным описанием. Листок был подписан инициалами: ЧРМ/МММ.

— Боже, — выдохнул Болдуин и опустился на стул.

— Чарльз Ренни Макинтош, — произнес Тревор. — Маргарет Макдональд Макинтош.

— Блэр, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросила я. — Надеюсь, вас не хватил удар?

— Пойду, чайку заварю, — сказал Тревор. — А вы пока взбодритесь немного вот этим.

«Этим» оказалась бутылка довольно хорошего неразбавленного шотландского виски. Тревор вел себя весьма самоуверенно.

— Я знаю, что все выглядит убедительно, — сказала я. — Но окончательным вердиктом это считать нельзя.

— Вот еще доказательства, — произнес Тревор, открыв книгу с полки над столом. — Здесь есть нечто подобное. Не спеши с выводами.

— Сколько? — произнес Болдуин.

— Блэр! — предостерегающе начала я. Это была очень хорошая книга по «ар нуво», стилю, который появился примерно в 1890 году, быстро распространился по всему миру и угас примерно в 1904 году, оставив после себя такие имен, как Тиффани и Лаки, знаменитые и по сей день. Среди подобных ярких имен был и Чарльз Ренни Макинтош. Не особенно популярный в Британии в свое время, Макинтош оказал огромное влияние на европейских дизайнеров, таких как Джозеф Хоффман, и художников объединения «Венская мастерская». Его произведения, как и само направление «ар нуво», были чем-то вроде «мыльного пузыря», но после десятилетий забвения, работы Макинтоша вдруг стали пользоваться большим спросом. Созданные им предметы мебели очень редко появляются на рынке. Желтым стикером Тревор отметил в книге страницу, где была фотография очень похожего секретера, но не идентичного тому, что стоял передо мной.

— Полагаю, Макинтош сделал два секретера в этом стиле, — сказал Тревор. — В конце концов, подобное уже случалось. Иногда он делал похожий предмет мебели для себя, когда получал заказ от клиента.

— Где ты это нашел? — спросила я, кивнув в сторону секретера.

— Был в Шотландии по делам, — сказал Тревор. — Один из моих помощников сообщил, что некая пожилая леди устраивает в выходные распродажу и, возможно, у нее есть что-нибудь интересное. Я приехал пораньше, чтобы взглянуть на вещи, и уговорил ее продать мне этот секретер, вообще-то, я прикупил у нее еще кое-что. Правда, второе приобретение оказалось пустышкой, чего не скажешь о секретере. Настоящая удача. В противном случае я бы попал на крупную сумму. Я заплатил солидные деньги, и если бы интуиция меня подвела, сумма для подобной покупки оказалась бы непомерной. Но таков уж наш бизнес, а, курочка моя?

— Что-то вроде того. А откуда у тебя рисунок?

— Из правого ящика! Не поверишь! Он был спрятан под бумажной обшивкой столетней давности, я только недавно его нашел.

— Все же это может оказаться лишь копией, — сказала я. Восторг Тревора раздражал, хотя, возможно, я просто завидовала.

— Может, но это не так, — ответил Тревор. — Я убежден в том, что это подлинник. Чарльз придумывал и создавал мебель. Его жена Маргарет занималась витражным стеклом. На секретере повсюду стоит ее клеймо. Ты увидишь, оно в превосходном состоянии, только немного затерто на одном из ящиков и на ножках.

— Сколько? — повторил Болдуин.

— Один такой секретер был продан на аукционе в конце девяностых двадцатого века примерно за полтора миллиона долларов США, — произнес Тревор. — Но я готов поторговаться.

Когда он сказал «полтора миллиона», наверху раздался грохот, и послышалась какая-то возня. Мистер Велосипедные Прищепки, очевидно, снова обо что-то споткнулся. Я бы на месте Тревора уже со скоростью молнии летела наверх. Но Тревор не обратил на шум никакого внимания.

— Детка? — произнес Болдуин.

— Не знаю, Блэр, — сказала я. — Пока я ничего подозрительного не нахожу.

— Уверен, мы сможем прийти к положительному решению, — заметил Тревор, подмигивая мне. В этот момент зазвонил телефон. — Извините, — сказал Тревор, — мне нужно ответить, а вы пока поболтайте. Дез! — сказал он в трубку. — Я отправлял тебе сообщение.

Блэр побледнел. В мире существует множество людей по имени Дез, но только один мог вызвать подобную реакцию Блэра, который, видимо, и звонил сейчас Тревору. Дезмонд Крейн тоже был адвокатом, и они с Болдуином часто оказывались по разные стороны «баррикад» в судебных процессах. То, что они испытывали друг к другу, можно было назвать неприязнью в чистом виде: они друг друга ненавидели. Меня немало удивил тот факт, как вовремя Дез позвонил, хотя, возможно, Тревор все подстроил, и это был план, чтобы заставить Блэра не мешкая купить секретер.

— Думаешь, это подлинник? — тихо спросил Блэр.

— Мне кажется, он может быть подлинником, — с некоторой неохотой ответила я. Мне нужно было больше времени.

— Возможно, его еще не купили, — сказал Тревор, в упор посмотрев на Болдуина. — Сейчас спрошу у Блэра.

— Я беру его! — выпалил Блэр.

Тревор кивнул и улыбнулся.

— Дез, я перезвоню, — сказал он. — Извини.

— Я ухожу, — сказала я. Мне не хотелось знать, сколько Блэр заплатит за очередную блажь, и уж точно я не хотела оказаться в эпицентре разборок между Болдуином и Крейном. В конце концов, они оба были моими покупателями.

— Позже я буду в «Камне», — крикнул мне вдогонку Тревор, когда я пыталась проскользнуть мимо добермана у входа. — Если составишь мне компанию, виски — за мой счет!


Я отказалась от предложения Тревора выпить виски в «Камне» или, если точнее, в «Камне карлика», его любимом баре, — столько злорадства за один день мне было не вынести. Я увиделась с Тревором спустя несколько дней. Болдуин, будучи не из тех, кто тихо празднует победу над конкурентом, устроил большую коктейльную вечеринку у себя в особняке Роуздейл, чтобы похвастаться своим новым приобретением. Тревор появился с очередной подружкой, какой-то Уиллоу, кажется. Не было смысла запоминать ее фамилию. А если их отношения затянутся, ее фамилия запомнится сама собой. Уиллоу выглядела так, как и все подружки Тревора, длинные темные волосы, еще более длинные ноги и невинное выражение личика. Как и у большинства его подружек, у нее было необычное имя. От «Макклинток и Суэйн» на вечеринке присутствовали я и мой деловой партнер, а по совместительству — бывший муж, Клайв Суэйн. Я пришла со своим другом Робом Лучкой, а Клайв — со своей девушкой и моей лучшей подругой Мойрой Меллер.


Дом Блэра был храмом «ар нуво». Предметов было слишком много, но не мне критиковать его, поскольку именно я помогла Блэру приобрести большую часть его коллекции. Даже стены дамской комнаты были покрыты тканью «ар нуво». Не стилизацией, а настоящей тканью. Каждая комната была маленьким музеем, обставленная на грани чрезмерности и запредельности. В коллекции Болдуина было множество предметов, созданных мастерами «ар нуво», включая прекрасную мебель Йозефа Хоффмана, Карлоса Бугатти, Анри Ван де Вельде и Виктора Орта и многих других, а теперь и шедевр Чарльза Ренни Макинтоша, а также великолепных работ мастеров стекольной мануфактуры «Штойбен» и «Тиффани», Севрской фарфоровой мануфактуры и фарфоровой мануфактуры «Мейсен», и множество менее именитых, но не менее значимых для коллекции предметов, датируемых периодом «ар нуво». Помимо прочего, видимо, желая стереть воспоминания о своей первой ошибке, в коллекции Блэра появилось несколько подлинных изделий из стекла работы Эмиля Галле. Каждому предмету тщательно подбиралось место и освещение, но так, чтобы не затмить секретер Макинтоша, который красовался на возвышении в глубине гостиной. Это возвышение в резиденции Блэра служило, если продолжать аналогию с храмом, святая святых, местом, куда он помещал свою очередную завоеванную собственность.

Я праздно поразмышляла о том, что стало с предметом, который был выставлен здесь прежде. Когда-то здесь стоял буфет с отделкой из шпона древесины грецкого ореха работы Йозефа Хоффмана, а было время, когда здесь красовалось резное деревянное кресло Энтони Гауди. Ни тот, ни другой предмет мебели я больше не видела. Продает ли он надоевшие ему вещи или просто складывает их в подвале, что было бы очень жаль, неизвестно. Блэр заплатил чуть больше ста тысяч за то кресло, что было серьезной сделкой, учитывая уникальность предмета. Оно досталось ему на несколько десятков тысяч дешевле заявленной цены, из-за небольшого пятнышка от сигареты — досадное обстоятельство, из-за которого кресло теперь находилось там, где оно не могло попасться на глаза посторонним. Секретер Макинтоша был, если не главным предметом его гордости, то, возможно, его самой экстравагантной покупкой. Блэр был коллекционером с большой буквы.

— Тебе нравится? — спросил Роб, когда мы бродили по комнатам. — Вся эта показуха?

— Да, только не все в одном месте. Дома обстановка должна быть более спокойной, — сказала я. — Постоянство, конечно, можно считать добродетелью, но стойкая привязанность к одной конкретной эстетике в дизайне — не всегда хорошая идея, особенно если живешь среди всего этого. На каком-то этапе возникает перебор, а в случае с «ар нуво» этот момент может наступить гораздо раньше, чем кажется. Конечно, этого я Блэру не говорила. Я не настолько глупа. Хотя, нет. Однажды я предложила ему обдумать возможность немного разбавить его коллекцию другим стилем. Кажется, в ответ я услышала лишь обиженное «детка».

— Лично мне кажется, что дом, обставленный в одном стиле — продукт больного ума, — сказал Клайв. О, да, от подобных домов нашего дизайнера Клайва просто тошнило. В своей стихии, особенно в этом случае, он чувствовал себя как рыба в воде.

— Вынужден согласиться с тобой, Клайв, — сказал Роб. Это уже что-то. Роб и Клайв приходили к согласию не чаще раза в год. — Хотя секретер — симпатичный. У него более четкие линии.

— Да, в работах Макинтоша больше приятных геометрических линий, чем в большинстве другой мебели этого направления.

— Интересно, все подключено к сигнализации? — спросила Мойра.

— Дело в том, — вставила я, — что искусство «ар нуво» появилось в конце девятнадцатого века как ответ на индустриализацию, на массовую продукцию. Поклонники этого искусства считали, что вещь должна быть сделана вручную, руками художника и настоящих мастеров, а основными мотивами была природа, завитки, листья, насекомые и ракообразные животные, настоящий органический дизайн.

— Но кому захочется есть с тарелок, на которых изображены жучки? — спросил Роб.

— Да почти всем, — ответил Клайв. — Видишь, как люди набрасываются на горы креветок, устриц и омаров, не говоря о реках шампанского? Возможно, дизайнерские пристрастия Блэра тебе и не нравятся, но еда здесь — совсем другое дело.

Он был прав. Вечеринка оказалась довольно экстравагантным мероприятием. Блэр, похоже, все делал шумно и с размахом. Признаюсь, мне не нравятся подобные приемы, но и Блэр и Тревор были в таком восторге от Макинтоша, что было бы неучтивым отказываться от приглашения, и к тому же, как Клайв неоднократно отмечал, нашему бизнесу пойдет на пользу появление в такой компании. Здесь были абсолютно все: медийные персонажи, звезды кино, просто прихлебатели, титаны индустрии, различные представители городских властей, включая мэра. Пришел даже глава полиции. Это было несколько странным, поскольку его должны раздражать многочисленные адвокатские успехи Блэра и присутствующие на вечеринке его клиенты, некоторым из которых не составило труда пройти пробы на роль в сериале «Клан Сопрано».

— Я же арестовывал того парня! — воскликнул Роб. Роб — полицейский, офицер Королевской канадской конной полиции.

— Кого?

— Там, у стола, парня, который уплетает креветки. Что он здесь делает?

— Даже если ты этого и не делал, то следовало бы. Любой, кто носит подобный зеленый костюм, заслуживает пожизненного заключения, — заявил Клайв.

— Ну и сноб же ты, — сказала Мойра.

— Да. Я вынужден следить за эстетическими нормами жителей нашего большого города. Тяжелая работа, уверяю вас. Тревор, а вот и ты. Прекрасная сделка. Мы в «Макклинток и Суэйн» просто обзавидовались.

— Что? Спасибо, Клайв, — сказал Тревор и поспешно направился в соседнюю комнату.

— Хотел бы я знать, какая муха его укусила, — произнес Клайв. — Я не каждый день говорю комплименты. Ему должно быть не просто весело, его должно распирать от ликования, а он какой-то нервный. Может, повздорил со своей подружкой? Симпатичная. Как ее зовут? Бальзам или как-то еще?

— Уиллоу[1], тупица, — сказала Мойра, ткнув его вбок.

— Так и знал, что она — дерево.

— Неужели сам Дезмонд Крейн? — удивился Роб. — Соперник Болдуина по части того, как отмазать от наказания всякую мразь. Это же Крейн, да?

Это действительно был Крейн. Под руку он держал свою Леанну, которая, как обычно, пребывала подшофе. Несмотря на взаимную неприязнь, которую питали эти два адвоката друг к другу, как в суде, так и за его пределами, Блэр все-таки пригласил его, и Дез, как ни странно, пришел.

— Поверить не могу, что ты привела меня сюда, — сказал Роб. Обычно он не против того, чтобы составить мне компанию на светских мероприятиях, находя в них что-нибудь интересное, о чем позже можно будет поболтать. Но сейчас он был раздражен.

— Я же пошла с тобой на рождественскую вечеринку к твоему приятелю полицейскому. Помнишь, как хозяин дома не отводил взгляда от моего декольте, а какой-то юнец напился так, что его чуть не стошнило на мои замшевые туфли. Наверное, ты думал, что я пойду с тобой и в этом году?

— Вечеринка — супер, — сказал он, тихонько сжав мне запястье. — Пойду, поем креветок, если этот подонок оставил хоть что-то.

Дез повел свою жену к секретеру, и они оба, ну как минимум Дэз, принялись внимательно его разглядывать.

— Мило, — сказал он Тревору, приветливо помахав мне рукой. Вообще-то, я ожидала большего: Дез, как и Блэр, не любил проигрывать, да и самонадеянности ему было не занимать. Может, он решил не показывать досады из-за того, что Болдуин его обошел. Но Дез вел себя настолько невозмутимо, видя, что секретер работы Макинтоша в руках его соперника, что мне вдруг пришла в голову мысль: уж не был ли тот телефонный звонок фальшивым, когда Блэр решал, покупать секретер или нет, и Тревору звонил совершенно другой человек? Так или иначе, но звонок оказал желаемое воздействие. У меня не было возможности спросить об этом Деза, но в любом случае это бы ничего не изменило. Блэр намеревался купить секретер, и неважно, сколько бы за него запросили. Еще мне было очень любопытно узнать, сколько Блэр выложил за него, но спросить напрямую я не решалась, и все мои попытки выудить эту информацию игнорировались как Тревором, так и Блэром.

По правде говоря, большинство присутствующих мало обращали внимание на секретер, их больше занимала еда, напитки и компания. Но кое-что все-таки не давало мне покоя. Меня тревожило чувство, которое я списала на свое двойственное отношение к факту обладания таким прекрасным предметом мебели. Мне нравилось помогать людям в приобретении антиквариата советом, касательно вещи, которая мне самой нравится или от которой я и сама бы не отказалась. Уж поверьте, я бы не стала использовать секретер стоимостью полтора миллиона в качестве подставки под ноутбук и чашку кофе. Скорее всего причина в следующем: когда Блэр предавался своей страсти коллекционера, — и это было неплохо для моего бизнеса — я ловила себя на мысли, что подобные шедевры работы таких мастеров, как Макинтош, должны принадлежать всем, а не одному мультимиллиардеру. Я надеялась, что со временем мне удастся уговорить Блэра подарить вещь музею. Уверена, найдется немало людей, способных оценить шедевр по достоинству.

Человеком, не только заинтересованным, но и страстно этого желающим, был куратор мебельных галерей музея Коттингем. Блэр или хотел утереть нос куратору Стенфилду Робертсу, ибо Коттингем наверняка жаждал иметь подобный экспонат в своей коллекции, или он действительно получал удовольствие от демонстрации своего приобретения перед человеком, который непременно согласится со мной в том, что творение Макинтоша должно принадлежать музею. Не тратя времени на любезности, из вестибюля Стенфилд сразу же метнулся к секретеру. Он принял весьма артистичную позу, подперев подбородок левой рукой, локоть которой он придерживал левой. Наконец, после нескольких минут созерцания, он подошел поближе, чтобы рассмотреть секретер во всех подробностях. После этого он сделал шаг назад с едва заметной улыбкой. Я не понимала, значит ли это, что он пребывает в трепете оттого, что находится рядом с таким чудесным произведением искусства, или причина в чем-то еще. Но я была уверена, что Тревор следил за каждым его движением и жестом.

— Мне бы хотелось получше рассмотреть секретер в более спокойной обстановке, — сказал Стэнфилд подошедшему к нему Блэру. — Конечно, сейчас об этом и речи быть не может, когда вокруг столько народу, можно мне прийти в другое время на этой неделе?

— Конечно, — сказал Блэр. — Вы и ваши коллеги в Коттингеме — всегда желанные гости.

Для Блэра как человека, который всего добился сам, это был очень важный момент.

— Буду ждать с нетерпением, — сказал Стенфилд, но по какой-то причине он выглядел скорее веселым, чем просто довольным.

Вечер шел своим чередом, Леанна, которая к тому времени уже окончательно напилась, попыталась нетвердым шагом подойти к Блэру, но тут же облила его шампанским, чем вызвала его сильное неудовольствие. Не могу утверждать, видела ли я когда-нибудь Леанну трезвой, но с другой стороны, я лишь изредка сталкивалась с ней на подобных мероприятиях, и не исключено, что в большинстве случаев она оставалась трезвой. Клайв называл ее Леанна Пьяница, за глаза, конечно.

Когда Блэр попытался промокнуть пиджак салфеткой, Леанна приблизилась к нему и прошептала что-то Блэру на ухо, затем потянула его за руку. Блэр упирался, но Леанна настаивала и наконец подвела его к секретеру. Она принялась внимательно рассматривать секретер, открывая и закрывая дверцы и ящики, пока Дез не подошел и не оттащил ее. Когда она ушла, Блэр с минуту, как мне показалось, стоял, словно столб, таращась на секретер, затем, став мрачнее тучи, он направился к Стэрфилду Робертсу из Коттингема. Они подошли к секретеру, о чем-то недолго поговорили, после чего Блэр быстро вышел из комнаты, и вечеринка продолжилась без него.

Я стояла с Робом, Клайвом и Мойрой неподалеку от секретера, когда вернулся Блэр. В руках у него был топор. Он подошел к секретеру, занес топор и через несколько мгновений разрубил секретер на несколько частей. Все стояли, раскрыв рты, несколько человек направились к двери.

— Уайли! — крикнул Блэр, оглядев комнату. — Где ты, сукин сын?

Но Тревора нигде не было. Затем Блэр переключил внимание на другую персону.

— Ты! — крикнул он мне. — Или ты — мошенница, или просто дилетант. Как бы там ни было, тебе конец, детка!

На мгновение показалось, что он сейчас направится прямо ко мне, размахивая топором, но у него на пути встал Роб. Вместо этого Блэр поднял самую большую часть разрубленного секретера, подошел к застекленной французской двери, за которой находилось патио, и начал по частям выбрасывать секретер через дверной проем.

— Уходим! — сказал Клайв.

— Я с тобой, — ответил Роб.

— Минуточку… — произнесла я, глядя на летящие в дверной проем обломки мебели, но Клайв и Роб подхватили меня под руки и вывели через переднюю дверь.


В одном мы все были согласны, сидя за столом у меня в столовой и поедая приготовленный Робом ужин: из всех вечеринок эта была самой бесполезной. Все собравшиеся — и Роб, и Мойра, и даже Клайв — пытались ободрить меня. Они, конечно, все очень милые люди, но их забота раздражала.

— Все ошибаются, милая, — успокаивал Роб, видя, как меня угнетает все произошедшее. Но больше всего меня убивало то, что на той вечеринке присутствовало несколько наших клиентов. Что они подумают?

— Он не дал тебе времени оценить вещь должным образом, — сказала Мойра. — Ты же говорила ему, что это не окончательный вердикт.

Удивительно, но только Клайв, обычно главный бич моего существования, несмотря на совместный бизнес, Клайв, который только и делал, что искал повод, чтобы досадить мне, произнес что-то отдаленно напоминающее слова утешения.

— Вот бы взглянуть на обломок секретера, — сказал он после нескольких бокалов вина.

— Зачем? — спросила Мойра.

— На вечеринке среди этой восторженной толпы у меня не было возможности рассмотреть секретер повнимательней. Мне просто интересно, — сказал он.

— Что именно интересно? — спросила Мойра. — К тому же никто не восторгался секретером, все наслаждались устрицами и шампанским и заискивали перед знаменитостями, как и ты.

— Стенфилд Робертс восторгался секретером. Думаю, Лара совершила не так много ошибок, кроме, быть может, развода со мной. Я хочу взглянуть на эти обломки просто так, для себя.

Учитывая, что Клайв, как и я, находился на краю профессиональной гибели в случае, если наших клиентов смутит обвинение Болдуина, я решила, что подобное замечание с его стороны было большой щедростью.

— Ты думаешь Болдуин уничтожил секретер, решив, что он подделка? — спросил Роб. — Это было бы большой ошибкой, правда? Я, конечно, не разбираюсь в антикварной мебели, но мне секретер понравился.

— Это был красивый секретер, пусть даже и подделка. Блэру не стоило этого делать. А если нет, то на подобный поступок его должно было сподвигнуть что-то очень серьезное, разве нет? — спросила Мойра. Она адресовала свой вопрос Робу, который, будучи представителем полиции, должен был разбираться в вещах подобного рода.

— Вряд ли, — сказал Роб. — Секретер был его собственностью, к тому же я не припомню ни одного пункта законодательства о Всемирном наследии, которое могло защитить от уничтожения этот предмет мебели при сложившихся обстоятельствах. Конечно, его могли и надуть, и Лара тут ни при чем. В этом следовало бы разобраться. Но разве не об этом говорил Клайв?

— Я не знаю, о чем я говорил, — ответил Клайв. — Полагаю, я думал, что, возможно, мы слишком поспешили, утащив Лару оттуда и не дав ей повнимательней все рассмотреть. Я бы и сам хотел взглянуть на обломки.

Я подумала, что все-таки неплохо было бы взглянуть на секретер, и поэтому на следующий день рано утром я спряталась в живой изгороди из кедра, окружающей дом Блэра Болдуина. В этот момент Болдуин выбирал, на каком из своих шести автомобилей он поедет сегодня. В его огромном гараже было вращающееся устройство, и ему оставалось лишь нажать кнопку, чтобы появилась нужная ему машина. Я вдруг представила себе авианосец. Интересно, сколько все это могло стоить? Как бы там ни было, он выбрал серебристый «порше» и отбыл по дорожке, посыпанной гравием, разлетавшимся из-под колес автомобиля. Несколько минут спустя служанка подмела патио, куда накануне вечером были выброшены обломки секретера. Их там уже не было. Двор был образцом ухоженности. Ни одна травинка не выбивалась из газона, и похоже, садовник убрал все до последней щепки.

Однако в глубине двора я увидела большой контейнер для мусора и разработала план, в ходе которого я собиралась или стремительно пересечь двор, или, что скорей всего, украдкой пробраться по дорожке позади двора к контейнеру, где обнаружу обломки секретера, после чего нужно будет ретироваться. Я понимала, что это глупая затея, и чувствовала себя полной идиоткой, прячась в живой изгороди. К тому же я понятия не имела, что скажу, если кто-то в доме увидит меня и вызовет полицию.

Пока я храбрилась, убеждая себя, что у меня все получится, подъехал огромный мусоровоз, подцепил контейнер и высыпал его содержимое кузов. Я услышала, как заработал механизм, который утрамбовывал мусор, и пришла в отчаянье. Секретер Тревора, возможно, был подделкой, а возможно, и нет. Я этого уже никогда не узнаю. Я готова была заплакать. Но вместо этого я, пригнувшись под ветвями, наблюдала, как контейнер опускается обратно.

А затем я увидела лежащий на земле обломок секретера: видимо, он упал, когда контейнер тряхнуло. Я бросилась сквозь изгородь, метнулась к дорожке, схватила обломок и спустя несколько минут уже входила через черный ход в «Макклинток и Суэйн».

— У тебя новые духи? Ты пахнешь, как рождественская елка, — сказал Клайв. — Ты в курсе, что поцарапала лицо?

— Секретер, — произнесла я, подняв вверх руки со своим «сокровищем».

— Отличная работа! — сказал он. — Большой обломок, даже с замком. Зажги свет!

— Красное дерево, — сказала я.

— Да, — согласился он. — Старое дерево. Прекрасная полировка. Ручная работа. Отлично сделано.

— Да. Рука искусного мастера, точно.

— А вот замок никуда не годится, — сказал он.

— Да, — согласилась я.

— Когда, по-твоему, он был изготовлен? Может, пятнадцать минут тому назад?

— Похоже на то.

Я пыталась говорить непринужденно, но, по правде говоря, чувствовала себя совершенно раздавленной.

— Поразительно, что ты этого не заметила, — сказал он. — Должно быть, наш Блэр Мультимиллиардер на тебя действительно сильно давил, или, быть может, Тревор Мошенник околдовал?

— Я проверяла замок, — оправдывалась я. — Не знаю, как я могла упустить это.

Мгновение Клайв молчал.

— Все нормально, — наконец произнес он, похлопав меня по плечу. — Мы это переживем.

Терпеть не могу, когда Клайв становится таким милым, но единственным, на ком я могла сорвать зло, был Тревор, который уж точно этого заслуживал.

— У Тревора было предостаточно времени, чтобы взглянуть на замок. Я отнесу это в «Скот-Фри»: нам с Тревором есть о чем поболтать.

— Ты же не огреешь его этим обломком?

— Может, и огрею. А после я заставлю Блэра вернуть свои деньги, поскольку сам Тревор по доброй воле этого не сделает, а Блэр слишком гордый, чтобы потребовать.

— Будь осторожна, — предупредил он. — Ситуация не из лучших.

Дверь «Скот Фри» была открыта, колокольчик пронзительно звякнул, но Тревор не вышел. Возможно, он видел, как я подхожу к магазину, и догадался, что я не в духе. Я поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж, до середины и позвала, но мне никто не ответил.

Я направилась к нему в кабинет, быстро огляделась, чтобы убедиться, что я одна, и затем принялась обыскивать письменный стол. Здесь я должна была найти то, что снабдило бы меня нужной информацией. Тревора нельзя было назвать аккуратистом, да и регистрационные записи он вел кое-как, но, по крайней мере, Тревор хранил бланки своих клиентов и транспортные документы в одной папке и, похоже, вел ежедневник. По датам его поездки в Шотландию и полученным позже отчетам о транспортировке я смогла найти документы на отправку крупного груза из Глазго. Там было перечислено несколько десятков пунктов, и когда я просматривала их, то заметила конверт, без штемпеля, адресованный мне. Я хотела вскрыть его, как услышала скрип половиц на втором этаже.

— Тревор, это ты, жалкий червяк? — крикнула я, направившись к лестнице. Но это был не Тревор. Перегнувшись через перила, на меня смотрел мистер Велосипедные Прищепки в очках с замотанной скотчем оправой. — Что вы тут делаете? — спросила я.

— То же, что и вы, — воинственно ответил он.

— И что же я тут делаю? — снова задала я вопрос.

— Вынюхиваете что-то, — ответил он. — Я видел, как вы рылись в письменном столе.

— Я искала это, — сказала я, показав конверт. — Он адресован мне. Тревор знает, что я должна забрать конверт.

Он изобразил смущение.

— Долго же вы его искали, — наконец произнес он.

— Просто Тревор оставил его не там, где сказал, — и глазом не моргнув, соврала я. — Может, вы знаете, куда подевался Тревор, и, кстати, а вы что здесь ищите?

— Где Тревор я не знаю, — ответил он. — Я пришел просто посмотреть. Мне нравится этот магазин.

— Вы подслушивали, когда я была здесь в прошлый раз, — сказала я. — Я вам не верю.

— Я вам тоже не верю, — парировал он.

— Я вызову полицию, — предупредила я и повернулась, чтобы направиться в кабинет.

— Я лишь пытаюсь помочь своей бабушке, — сказал он.

— Бабушке? — недоверчиво переспросила я.

— Честное слово, — уверил он. — Это принадлежало — нет, принадлежит! — моей бабушке. Вот смотрите, — добавил он, вытаскивая бумажник. — У меня есть фотография, которая все подтверждает.

Я посмотрела на фотографию. На ней был изображен секретер Макинтоша, а рядом с ним очень милая на вид пожилая женщина.

— Она была не совсем в себе, понимаете, бабушка страдала слабоумием, а этот подонок Тревор Уайли запудрил ей мозги и уговорил продать секретер, опасаясь, что кто-нибудь может помешать сделке. Она не собиралась его продавать и не отдавала отчета своим действиям. И часа не прошло, как Тревор подогнал грузовик к двери ее дома. Он точно знал что делает и заплатил ей гораздо, гораздо меньше, чем этот секретер стоит на самом деле. У него не осталось чека или чего-то в этом роде, он платил наличными. Она догадалась, что он из Торонто, несмотря на его шотландский акцент, и запомнила, что его зовут Тревор. У нас не было средств для частного расследования, поэтому я и прилетел сюда. Я подумал, если объясню все Тревору, он пересмотрит свое решение. Ей нужны деньги. Нужно платить за уход за ней. Я не знаю, заодно ли вы с Уайли, но если…

Казалось, он вот-вот расплачется.

— Я в этом не замешана, — сказала я. — И мне жаль, что так вышло с вашей бабушкой. Но скорей всего она получила столько, сколько этот секретер стоил на самом деле. Это была подделка, и думаю, вы об этом знали.

— Подделка? — переспросил он. — Нет.

— Да, — сказала я. — Это была подделка.

— Но что значит «была»?

— Это значит, что секретера больше нет, уничтожен. Как бы там ни было, его больше нет.

— Нет! — воскликнул он. — Вы шутите.

— Боюсь, что нет. Мне жаль вашу бабушку. Тревору не стоило этого делать, но секретер не был подлинным.

— Нет, был! — продолжал упорствовать он.

— Несколько человек попались на эту удочку, — сказала я. — Несколько из нас, — добавила я. Я должна была научиться жить с этой мыслью.

— Но теперь уже ничего выяснить не удастся, не так ли? Кто уничтожил секретер? — спросил он.

— Человек по имени Блэр Болдуин. Тревор продал ему секретер, и полагаю, он был немало раздосадован, когда понял, что это — подделка.

— Я убью его, — сказал мистер Велосипедные Прищепки.

— Кого? — спросила я. Как и у Тревора, его «с» больше походило на «ш», что снова напомнило мне Шона Коннери, но на этом сходство заканчивалось. Этот человек не был ни старым, ни молодым, возможно лет сорока, довольно худым и бледным, в брюках цвета «хаки» с велосипедными прищепками, что добавляло к его образу немного комичности. Он выглядел, в общем, безобидно и не походил на убийцу.

— Может, обоих, — сказал он. — А может, нет.

Он был подавлен.

— Меня зовут Лара, — представилась я. — Мне действительно очень жаль вашу бабушку, и я сожалею обо всем случившемся.

«Вы даже не представляете, как я сожалею», — подумала я.

— Перси, — сказал он после минутного колебания. — Вы откроете конверт? — спросил он.

Внутри была нацарапанная на линованной бумаге записка, которая начиналась словами «Курочка моя…». Мне все меньше и меньше нравилось это его «курочка». «…Я знаю, что ты готова меня убить. Недавно у меня произошли неприятности, но неожиданно мне подвернулся выход из положения. Я не собираюсь терять эту возможность. Не ищи меня. У меня слишком большое преимущество. Пока, Трев».

— Что он пишет? — спросил Перси.

— Не могу понять, — сказала я. — Но это действует мне на нервы. Нужно его найти. Вы внимательно посмотрели наверху?

— Его там нет. Здесь никого нет. Можно мне прочесть? — спросил он, указывая на записку.

— Пожалуйста.

— Это все? — спросил он, когда прочитал. — В конверте больше ничего нет?

— Ничего, — ответила я. — Он где-то здесь. Вы действительно все наверху осмотрели?

— Наверху никого нет, — повторил он. — Но если судить по письму, то он отбыл в неизвестном направлении.

— Он здесь, — повторила я. — Если только вы не взломали дверь.

— Я не взламывал дверь! — возмутился Перси. — Дверь была не заперта.

— Значит, он здесь, — сказала я. — Поверьте мне, торговцы антиквариатом не оставят свои магазины без присмотра и на пару минут. Товар крадут даже в нашем присутствии.

— Возможно, он хотел, чтобы все выглядело так, словно он вот-вот вернется, — предположила Перси.

— Он никуда не уходил, — предположила я, указывая на конверт с моими именем. — Смотрите, без штемпеля. Сначала он бы отправил конверт.

— Но вы, кажется, сказали, что должны были забрать конверт сами? — сказал Перси.

Терпеть не могу, когда натыкаюсь на собственную ложь.

— Мы все не без греха. Идемте, — сказала я. Разочарованный Перси покорно поплелся за мной по лестнице. Наверху мы или, по крайне, мере — я, открыли все сундуки и коробки с покрывалами, искусно украшенные буфеты и серванты. Я заглядывала за шкафы и под кровати. Тревора нигде не было.

Следом за мной Перси принялся открывать и закрывать ящики, что ужасно раздражало, и перепроверять те места, где я уже искала.

— Он не будет прятаться в ящиках, Перси, — сказала я.

— Я знаю, — сказал он. — Я ищу улики.

— Идемте вниз, — вздохнула я. Мы проделали то же самое на первом этаже. Тревора мы там также не нашли.

— Я же говорил вам, — сказал Перси. — Его нет здесь.

— Я осмотрю подвал, — уперлась я.

— Ладно, — вздохнул он. — Я не против.

Дверь, ведущая в подвал, была закрыта, но мне не составило труда отыскать в столе Тревора ключ. Лестница без перил вела вниз в довольно темное и грязное помещение. Вниз я решила спускаться в сопровождении Перси, который и так следовал за мной по пятам. Место было на редкость неприятным, сырым и отдаленно напоминало канализацию. В подвале стоял лишь стол, на котором лежал сломанный стул, по углам было расставлено несколько мышеловок, и все было в паутине. Я уже пожалела о том, что спустилась сюда, но не была готова признать это. В первом помещении не было ничего интересного, во втором — тоже, даже за камином. В третьей комнате не работал выключатель.

— Я дальше не пойду, — заныл Перси. — Не думаю, что он прячется здесь. И вообще, здесь отвратительный запах. Давайте вернемся.

— Ради бога, Перси, это всего лишь подвал. В первом помещении на полке лежал фонарь. Принесите его.

Он принес фонарь, который оказался мало полезен, но я все равно шагнула в комнату и посветила фонариком.

Как и предполагала, я нашла там Тревора, но удовлетворения от собственной правоты не получила. Пусть я и не поняла, о чем говорилось в письме Тревора, но уверена, он не имел в виду под словом «преимущество» топор, которым ему снесли полголовы.

Загрузка...