Останови меня, или все повторится

Глава 15

«После того как мы устроили очередной поджег в соседней деревне, Джек снова исчез. Так происходило каждый раз, когда мы заканчивали свои личные счеты с теми, кого считали недостойными жить рядом с нами. Гарри Мюррей и его полоумная семейка определённо доставляли дискомфорт окружающим одним фактом своего существования.

Старший брат Гарри промышлял воровством и продажей наркотиков, а старики Мюррей устроили в своей полуразвалившейся халупе настоящий притон, превратив жизнь соседей в ад. Сам Гарри сколотил целую банду из таких же отмороженных ублюдков, и они нещадно колотили всех мальчишек в округе.

Но роковой ошибкой недоумка Гарри стало то, что он с толпой других оборванцев сунулся на нашу с Джеком территорию. Они забрались в охотничий домик, перевернули все вверх дном, поломали мебель, разорвали медицинские книги Джека, выпустили наших крыс и нагадили на крыльце. По счастливой случайности нас там не было, но мы все равно выяснили, кто ответственен за учиненный беспредел.

Решив принять меры, мы с Джеком придумали безупречный план возмездия. Далеко не новый, но на удивление действенный. Гниющий нарыв нужно было вырезать до того, как зараза распространится дальше. Мы не называли наказание семейства Мюррей игрой. В большей степени это была вынужденная мера. Мы зачищали улицы от грязи, и я не видел ничего плохого в том, что нам это нравилось.

Несколько дней мы поочередно следили за халупой Гарри, дожидаясь подходящего момента для воплощения нашего благородного замысла.

Идеальная возможность представилась через пару недель, когда вся семейка собралась, чтобы отметить день рождения старшего отпрыска Мюрреев. Злачная вечеринка затянулась до глубокой ночи. Пьяный смех, крики и громкая музыка затихли только к утру. Когда обдолбанные гости и хозяева наконец уснули, я незаметно проник в дом через окно в подвале, поднялся на кухню и открыл газовую конфорку на плите. Затем бесшумно прошёлся по комнатам, убедившись, что все беспробудно спят. После я предусмотрительно запер изнутри окна и снова спустился в подвал.

Джек ждал меня снаружи на том же месте, где я его оставил – на заросшем кустарниками заднем дворе. Не сговариваясь, мы отошли подальше от дома, затаившись в вонючем переулке, давно превратившемся в стихийную свалку.

Никому бы и в голову не пришло заявиться сюда ночью. Это было самое безопасное временное укрытие из всех возможных, и отсюда открывался отличный вид на берлогу Мюрреев.

Присев у рассыпающейся кирпичной стены, Джек молча курил украденные у отца сигареты, а я вдыхал едкий дым и нетерпеливо поглядывал на часы. Сердце билось гулко и рвано, ладони потели, я завидовал выдержанному спокойствию Джека и отчасти восхищался его самообладанием. Меня же ожидание изрядно утомляло, но в то же время усиливало предвкушение.

В такие моменты наша связь с Джеком ощущалась острее и крепче, чем обычно. Мне отчаянно захотелось поделиться с ним единственной тайной, что до сих пор не решался открыть. Но рано или поздно это придется сделать. Без Джека я не рискну совершить задуманное. К тому же я уверен, что мое предложение придется ему по вкусу.

– Хочешь? – заметив мою нервозность, Джек протянул сигарету.

Я коротко кивнул и неумело подкурил. Горький дым проник в легкие, в голове поплыл туман, позволивший мне ненадолго расслабиться.

– Если не вернусь к семи утра, мне крупно влетит, – произнес я, глубоко затянувшись. Не рассчитал свои силы и закашлялся, боковым зрением заметив пробежавшую мимо жирную крысу.

– Мне влетит в любом случае, – равнодушно отозвался друг. – Они могут продрыхнуть до обеда, – добавил он, задумчиво глядя в сторону дома Мюрреев.

– До обеда не получится, – хохотнул я. – Газ убьет их раньше.

– Это смертельно скучно, Жан, – проговорил Джек, затушив сигарету об асфальт и убрав окурок в карман толстовки.

– Не паникуй, уверен, все пройдет с огоньком, – заверил я. – Помнишь, как круто получилось месяц назад?

– С той наркоманкой, заставлявшей попрошайничать свою дочь?

– Ага. Все решили, что она специально подожгла дом. Как думаешь, какие версии следствие придумает после гибели Мюрреев? По-моему, будет идеально, если кто-нибудь из них проснётся и решит покурить. Один большой бум, и их халупа взлетит на воздух.

– Скорее бы. Я начинаю замерзать, – поежился Джек, накидывая на голову капюшон толстовки.

Мы посмотрели в одном направлении и тягостно вздохнули. Стрелки на моих часах показывали половину шестого утра. По моим подотчётам прошло достаточно времени, чтобы концентрация газа в доме Миллеров достигла взрывоопасного уровня.

– Мне нужно сказать кое-что важное, Джек, – решив заполнить затянувшееся ожидание, тихо произнес я.

– Только не говори, чтобы ты забыл повернуть чертов газовый вентиль, – холодно отозвался друг, от скуки щелкая зажигалкой.

На улице начинало светлеть, а это значит, что нам совсем скоро придётся отсюда убраться. Счет пошел на минуты.

– Нет, я о другом. Давно хотел признаться.

– Не знал, что у тебя есть от меня секреты, Жан.

– Секреты есть у всех. Ты тоже мне не обо всем рассказываешь, – парировал я.

Открыть другу давно терзающие меня навязчивые мысли на деле оказалось непросто. Возможно, я впервые в жизни так сильно волновался.

– Я не люблю пустой треп. Поэтому давай ближе к делу, – поторапливал он меня.

– Я три года наблюдаю за одной девчонкой, – выдал на одном дыхании и уткнулся взглядом в свои кроссовки.

Молчание Джека усилило мою нервозность.

Что, если он не поймет? Или еще хуже…

Я даже в страшном сне не мог представить, что Джек посмеется надо мной. Но он не смеялся и не спешил ничего отвечать. Это успокоило меня и придало смелости.

– Точнее за двумя, но мне интересна только одна. Та, что я заметил первой.

– С каких пор тебя потянуло на девчонок? – Джек повернул голову и удивленно посмотрел на меня.

– Мне тринадцать. В моем возрасте это естественно, – я смущенно пожал плечами. – Ну и девчонки явно симпатичнее крыс.

Джек окинул меня задумчивым взглядом и снова закурил. Я последовал его примеру и даже не дернулся, когда дом Гарри Мюррея содрогнулся от взрыва и вспыхнул как спичка. Джек тоже не шелохнулся и отвел в сторону взор.

Мы молчали целую вечность. Периферийным зрением я видел алое зарево. Слышал крики выбегающих на улицу людей и рев пожарной сирены.

– Ты собираешься их убить? – наконец спросил Джек, внимательно глядя мне в глаза.

– Да, – не колеблясь, ответил я. – Но не сразу. Хочу сначала немного с ними поиграть.

– Как? – уточнил он.

– Если ты со мной, то можешь выбрать любой способ, Джек.

– Разумеется, я с тобой, Жан, – бескомпромиссно отозвался друг, и меня затопило облегчением.

Не сказав друг другу больше ни слова, мы одновременно посмотрели на пылающий дом, столб черного дыма, поднимающийся в светлеющее небо, и горстку любопытных зевак. Вряд ли кто-то из них по-настоящему сожалел о случившемся пожаре. Мюрреи с их бесчинствами опостылели всем без исключения. Я не сомневался, что их гибель облегчит жизнь многим людям. Мы с Джеком поступили правильно и справедливо.

Эйфория и возбуждение кипели в венах, я полной грудью вдыхал доносящийся запах гари и блаженно улыбался, чувствуя себя господином этого сраного мира.

На следующий день я пришел в охотничий домик в приподнятом настроении, намереваясь обсудить с другом наши новые планы, но мои фантазии разбились о жестокую реальность. Джек опять пропал…

Поначалу я не паниковал, так как подобное случалось не одиножды. После внезапного исчезновения Джек всегда возвращался – изможденный, худой, со следами побоев, которые он тщательно скрывал даже от меня. Мы никогда не обсуждали причины длительного отсутствия и синяки. Я и без этого знал, что его старик лютует не меньше, чем мой.

Нам обоим не повезло с семьей. Что ж, так бывает, но я как-то выискивал способ выбираться, даже если находился под домашним арестом. Если отец засекал мои отлучки, мне влетало так, что я неделями не мог подняться с кровати. Но видимо, у Джека ситуация была в разы сложнее, раз он отсутствовал месяцами. Я честно пытался проявлять терпение, но злость и гнев при этом никуда не девались и росли в геометрической прогрессии.

Я отчетливо понимал, что так продолжаться не может, и нам придется что-то решать. Вместе. И даже отложил план с девчонками в дальний ящик. Безусловно, благополучие и здоровье Джека были для меня важнее любой из наших игр. Я был готов пожертвовать ради него собственной жизнью, а он, не задумываясь, сделал бы то же самое ради меня.»

Кэйт закрыла и отложила рукопись на край стола. Как она и предполагала, читательский уголок оказался весьма удобным для времяпровождения с книгой. В принципе, ничего удивительного – именно для этого он и предназначен.

Сделав глоток остывшего кофе, девушка покосилась на настенные часы. Время давно перешагнуло за полночь, но сна не было ни в одном глазу. Кэтрин решила во что бы то ни стало «добить» до утра первоисточник «Инстинкта», но то и дело прерывалась, чтобы записать в заметки возникающие умозаключения и стихийные мысли.

Отталкиваясь от утверждения Тернера, что в своей книге Миллер был максимально откровенен и вплел в сюжет множество личных переживаний, Кэйт воспринимала текст совершенно иначе. В каждом абзаце ей чудились намеки и завуалированные детали, на которые она раньше не обращала ни малейшего внимания.

Например, Джек и его регулярно повторяющиеся исчезновения. Жан приводил отлучкам друга весьма размытые и неточные объяснения, но для Кэйт они выглядели надуманными и притянутыми за уши. Достаточно было обменяться телефонами и адресами, чтобы не теряться месяцами в догадках, где пропадает Джек.

Так же Кэйт настораживала откровенная одержимость Жана другом и желанием удержать его интерес. Периодически возникало впечатление, что многие преступления Жан совершал исключительно ради Джека – чтобы угодить ему и укрепить нездоровую связь.

Большинство действий Жана, от лица которого велось повествование, буквально кричали об одиночестве и ненависти ко всему миру. Отсюда возникала уверенность, что в Джеке он видел единственного соратника и напарника для своих садистских игр, целиком и полностью понимал понимающего его.

На протяжении всего сюжета Жан подробно и без каких-либо угрызений совести рассказывает, как они с Джеком, руководствуясь исключительно благими намерениями, наводят порядок на улицах близлежащих деревень и поселков. Жан так и пишет: Мы зачищали улицы от грязи, и я не видел ничего плохого в том, что нам это нравилось.

Кэйт не сомневалась, что он не лукавил, не снимал с себя ответственность и не искал оправданий. Именно так Жан и обосновывал свое право на убийство. Криминалисты называли такой тип серийников «идейными», то есть совершающими преступления во имя вымышленной идеи. Но даже здесь имелось разногласие, прослеживающееся в словах «нам это нравилось». Значит, Жан осознавал, что убивал ради удовольствия. А это уже было свойственно убийцам «гедонистам[4]».

Таким образом, Кэтрин пришла к выводу, что Жан и Джек выходили за рамки стандартных категорий серийных убийц. Их мотивация была смешанной, причины их действий переплетались в определённой степени. Вероятно, в самом начале своего пути они экспериментировали с жизнью и смертью в поисках чего-то большего, чем просто удовлетворение аморальных желаний. Однако то, к чему в итоге они пришли, вызывало у читателей дикий ужас и вполне обоснованный страх – что, если эти кровожадные парни отнюдь не плод фантазии Роберта? Возможно, в этом подсознательном страхе и кроется секрет успеха триллеров Миллера?

Снова погрузившись в рукопись, Кэтрин не обнаружила в тексте ничего нового. В финале «Инстинкта» малолетние убийцы поджигают дом Джека, заперев его отца в гараже и ограбив его сейф, покидают город, дав друг другу клятву, что однажды вернутся, чтобы воплотить навязчивую фантазию Жана об убийстве двух девчонок, случайно привлекших внимание психопата. В следующей книге Миллера «Паттерн» именно этим они и займутся, где из благородных поджигателей-чистильщиков окончательно перевоплотятся в неуловимых хладнокровных убийц, на счету которых окажется огромное количество замученных и изнасилованных женщин.

Однако на текущий момент Кэтрин все больше тревожил не до конца раскрытый персонаж Джека.

Существовал ли он вообще?

Ответа на этот вопрос нет и в последующих триллерах Миллера. Выпрыгнув из окна, Роберт так и не закончил серию книг, оставив убийц на свободе. И, честно говоря, данный факт нагнетал немало жути.

Кэйт даже передернуло от мелькнувшей в голове чудовищной догадки. Если добавить в версию Кэтрин последние слова Миллера, сказанные жене, то можно всерьез предположить, что все книги о Джеке и Жане были мемуарами страдающего раздвоением личности маньяка.

«Останови меня, или все повторится».

Что же, черт подери, он имел в виду?

Вскочив, Кэти нервно прошлась по комнате. Собственные мысли пугали, прогоняя усталость и повышая уровень кортизола в крови. Часы на стене показывали три часа ночи, а она даже думать не могла о том, чтобы лечь в постель. Подобная активность не предвещала ничего хорошего. В лучшем случае, она завтра снова не напишет ни строчки, а в худшем – мозговой штурм выльется массой новых маниакальных идей и подозрений. Кэйт и так считала всех обитателей поместья лжецами и заговорщиками. Никто из них не вызывал ни капли доверия. Каждый что-то скрывал и не договаривал.

– Так и свихнуться недолго, – пробормотала вслух Кэтрин.

Сделав над собой усилие, она расправила постель, разделась и, прихватив симпатичную кружевную ночнушку, отправилась в ванную. Заткнув сливное отверстие, девушка включила теплую воду, достала свечи и ароматические масла. Дождавшись, когда ванна наполнится, Кэйт забралась внутрь и запустила функцию джакузи. Идеально. Вот что точно поможет ей расслабиться и отвлечься от гнетущих мыслей.

Пузырьки, релаксирующий аромат и легкая вибрация воды подействовали на уставшее тело самым чудодейственным образом. Кэйт сама не заметила, как начала клевать носом, но вовремя спохватилась. Заснуть в наполненной до краев ванной – откровенно дерьмовая и опасная затея.

Досуха вытерев тело пушистым полотенцем, Кэтрин облачилась в ночную рубашку и вернулась в спальню. Нырнув под теплое одеяло, она блаженно вытянулась на хрустящих простынях и выключила прикроватный светильник.

Темнота ее не пугала. Льющийся в окно серебристый лунный свет мягко обволакивал обстановку комнаты, оставляя в углах длинные чернильные тени. Старое поместье скрипело половицами, словно древние духи пробуждались от долгого сна и начинали свой мистический ночной танец. Отголоски шорохов наполняли комнату, создавая таинственную атмосферу. Как ни странно, но она чувствовала себя спокойной и защищенной, будто невидимая рука вела её сквозь темные закоулки собственного сознания, утягивая в глубокий сон, полный неясных образов и звуков.

Наваждение схлынуло, когда сквозь полудрёму она услышала тяжелые шаги и хлопок закрывшейся двери. Подскочив на кровати, она дрожащей рукой потянулась к светильнику, но в последний момент передумала. Судя по приглушенным голосам за стенкой и мелодичному смеху Долорес, никто не собирался покушаться на ее личное пространство. Ночной посетитель пожаловал в соседнюю спальню.

Успокоившись, Кэти улеглась обратно, повертевшись, заняла удобную позу и закрыла глаза, но сон как рукой сняло. Теперь девушку одолевало любопытство. Второй голос явно принадлежал мужчине, и вариантов, кто мог заявиться в такой час в комнату Лори, было не так уж много. Точнее, всего один. Клэйтон Тернер.

Интересно, что он там забыл?

Пока Кэти перебирала в голове возможные варианты, разговоры в соседней комнате резко прекратились, сменившись недвусмысленными стонами и характерным поскрипыванием кровати. Боже… Это же не то, что она подумала? Или?

Все-таки «или». Когда к постоянным женским стонам добавились похабные шлепки, сомнений не осталось. Кэтрин сжала одеяло в кулаке и, кажется, даже вспотела. Накрыв голову подушкой, она попыталась сконцентрироваться на собственном дыхании и не думать о происходящем за стеной. Однако это было физически невозможно.

«Это не мое дело, – упрямо повторяла она про себя. – Пусть делают что хотят». В конце концов, ее совершенно не касается чужая личная жизнь. Однако стоило вспомнить, как Лори совсем недавно опровергала сексуальную связь между ней и агентом мужа, Кэти с трудом подавила растущее негодование.

Зачем так глупо и нелепо подставляться?

Какой смысл придумывать небылицы о вынужденной верности супругу, а потом громко совокупляться с объектом своей страсти, отлично понимая, что Кэйт их наверняка услышит. Да они и не скрывались особо. Лори скулила и вопила так, что даже подушка не спасала слуховые органы Кэтрин. Создавалось ощущение, что парочка занимается сексом не в соседней комнате, я в двух шагах от нее. Отвратительно! Мерзко! И вопиюще… возбуждающе. Сбросив подушку с головы, девушка зажала уши ладонями, но легче не стало.

Черт, почему они не поместили ее в другой спальне, если не собирались афишировать свои отношения?

Кэтрин сама не могла найти внятного объяснения своей бурной реакции. Когда они снимали жилье с Бобби, подобные ситуации случались довольно часто. Подруга вела активную половую жизнь, часто меняя партнеров, и это никогда не вызывало у Кэтрин таких необоснованно сильных эмоций.

Но сейчас ей отчаянно захотелось ворваться в соседнюю спальню и высказать любовникам все, что о них думает. При этом Кэйт прекрасно осознавала абсурдность своего порыва. У нее не было никакого морального права в чем-либо упрекать Лори и Клэйтона. Однако она ничего не могла сделать с закипающей внутри злостью и возмущением.

Девушку буквально колотило от гнева, а потом вдруг накрыло волной отрешённости. Негативная энергия стремительно покидала тело. Кэтрин опустила ладони от головы и открыла глаза…

Сердце пропустило удар, рот приоткрылся в немом вопле, но от охватившего ее ужаса она не смогла проронить ни звука. Возле кровати стоял высокий худощавый мужчина и смотрел на нее пронизывающим взглядом, от которого кровь стыла в венах. Волосы на затылке встали дыбом, дыхание перехватило, мышцы сковал нервный паралич.

Прижав палец к губам, он приказал ей молчать, но Кэти всё-таки удалось что-то невнятно промычать, прежде чем его сильные горячие ладони сжались на ее горле.

– Заткнись или будет хуже, – прорычал он, наваливались сверху.

Припечатав девушку к матрасу тяжестью своего тела, мужчина зафиксировал ее бедра коленями. Она отчаянно билась, колотила ладонями по твердому торсу, запоздало заметив, что он раздет по пояс и явно явился не для праздных разговоров.

– Не дергайся. Зря потратишь силы, а они нам еще пригодятся, – зловеще бросил ублюдок. – Хотя знаешь, продолжай. Мне нравится, когда женщина сражается. В этом есть что-то первобытное и безумно будоражащее.

Кэйт на долю секунды замерла, с трудом осознавая услышанное. Разум отказывался воспринимать чудовищную реальность, тело парализовала слабость.

– Неужели это все, на что ты способна, Кэти? – мужские губы скривились в пугающей улыбке. В светло серых глазах клубилась зловещая тьма, пепельно-белые волосы падали на высокий лоб и немного вились. – Давай, детка, попробуй меня остановить. Ты хочешь этого? Не так ли?

– Роберт, – потрясенно прохрипела Кэйт, внезапно узнав в напавшем на нее мужчине своего кумира. Из глаз брызнули слезы, сердце отчаянно заколотилось в груди.

Этого не может быль! Она же своими глазами видела его там… наверху. Парализованного, неподвижного, с отсутствующим взглядом…

– Ты и правда моя фанатка? Хочешь, я оставлю тебе автограф? – задрав голову, мужчина расхохотался. – Прости, но я не раздаю их бесплатно. Цена – твоя жизнь. Ты готова заплатить, Кэти?

Кэтрин стиснула зубы, сжала кулаки и со всей силы врезала ему в область солнечного сплетения. В пах было бы более результативно, но она не смогла дотянуться.

– Какая дикая зверушка. Ты определённо в моем вкусе, Кэти. Продолжай, – понимая, что она полностью в его власти, он откровенно издевался над сопротивляющейся девушкой. На ее удары мужчина реагировал снисходительной усмешкой, пальцы на тонкой шее уверенно нащупывали какие-то точки.

В момент, когда он немного ослабил хватку, ей удалось собрать последние силы и закричать во все горло: «Помогите». Ее вопль звучал как последний рывок отчаяния, последний шанс на спасение. Но ответа не последовало.

А затем в голове словно что-то замкнуло, а мир вокруг стал размываться, утрачивая контуры, тело становилось все тяжелее, погружаясь в глубины забвения. Секунды растянулись в вечность, звуки стихли, краски померкли. После пришло оцепенение, и ее сознание провалилось в непроглядную звенящую пустоту.