Остров, одетый в джерси

16

С лужайки, где я оказался, открывалась великолепная панорама. Лужайка обрывалась в овраг, где по колено в тумане стояли даурские журавли, похожие на рыбаков со спиннингами. Дальше был виден загон с парой лошадей Пржевальского. Они с ржанием скакали по загону и то и дело взбрыкивали. И совсем далеко впереди я увидел гориллу. Она поднялась на холм и принялась зачем-то махать огромной палкой.

– А вот из-за Нила горилла идет, – сказал я. – Горилла идет, крокодила ведет.

Позже мне рассказали, что на лужайке, откуда я смотрел на зоопарк, когда-то пил чай король Карл Стюарт. Тот самый, который подарил острову самый большой в Европе жезл.

За лужайкой тянулся низкий гранитный барьер, почти полностью утопленный в цветах, а перед ней – неширокая дорога. Она соединяла дом Даррелла с приусадебным хозяйством зоопарка, а с другой стороны поднималась на пригорок, вершину которого венчало какое-то строение. Полюбовавшись еще немного открывающимся отсюда видом, я вышел на дорогу и стал взбираться на склон.

Постройка на вершине пригорка оказалась клеткой необычной конструкции. Три ее стены обтягивала сетка-рабица, четвертую, заднюю, выложили из гранита и снабдили множеством ниш и полочек. На некоторых полочках стояли лесные ибисы. Они вертели головами из стороны в сторону и напоминали пограничников, которые наблюдают границу в кривые подзорные трубы. Хотя эти редкие ибисы обладают красивым черным оперением с военным зеленым отливом, голову каждого из них охватывает обширная монашеская плешь, за что они на английском языке получили название лысых.

Вдруг один из них повернул ко мне свою «подзорную трубу» и резко хлопнул крыльями, издав звук, похожий на выстрел. Я вздрогнул и попятился. Тут птицы одна за другой стали «стрелять» крыльями, иногда пуская целые очереди.

Не понимая, что делаю, я перепрыгнул через кусты, тянувшиеся вдоль дороги, и побежал по газону. А за спиной все «стреляли» и «стреляли».

Придя немного в себя, я перешел на шаг, затем остановился, огляделся и поспешил к замеченной мною песчаной дорожке. Дорожка привела меня к стеклянному павильону. За его стеклами стояли суковатые ветви, а с потолка свисали веники, похожие на березовые. На стене висела табличка «Алаотранский бамбуковый лемур».

Несколько минут я стоял перед пустым павильоном, размышляя, какая может быть связь между лемурами и березовыми вениками. Мне представилась совершенно безумная картина: на банных полках в меховых шубах сидят взопревшие от пара лемуры и хлещут друг друга березовыми вениками.

Однако пора было продолжать путь.

Лавируя между кустами жасмина, я миновал две клетки, напоминавшие башни знаменитого Тауэр-бридж. В клетках, повиснув на сетчатом потолке вверх ногами, орали и хлопали крыльями большеголовые попугаи. Хотя надвигающиеся сумерки сделали желто-зеленое оперение птиц серым, я узнал их. Это были амазоны с острова Сент-Винсент, которых в мире осталось, кажется, не больше пятисот.

– Вам бы поберечь себя, – сказал я. – А вы орете.

На мое замечание попугаи никак не отреагировали.

Я огорченно махнул рукой и пошел по дорожке мимо длинных зеленых стен и кустов. Повернув за одну из таких стен, я увидел клетку, в которой стоял человек.