Остров, одетый в джерси

2

Вслед за варями двинулись к выходу и мы. Теперь нам не нужно было торопиться, и я смог подробнее рассмотреть загон, который, к слову сказать, назывался «Лемурий край». Но, на мой взгляд, ничего лемурьего в этом краю не было. Лемуры сидели на совершенно английских дубах и среди желудей выглядели неуместно. Желуди и лемуры – есть ли более несовместимые предметы? Нет, нет, не складывались эти деревья, трава и земля в пейзаж южного острова Мадагаскар – родины лемуров. Да и могучим словом «край» это место назвать нельзя. Скорее – уголок.

Углом, широким клином охватывала сетка-рабица правый берег пруда. В центре небольшого водоема находился остров, напоминающий панцирь морской черепахи. Над ним поднимались какие-то треноги, похожие на опорные столбы электролинии. Но вместо проводов на треногах висел толстый крученый канат. Точно посреди панциря стояла хижина. Наверное, в такой когда-то жил знаменитый Робинзон Крузо. Но, если бы эта постройка действительно принадлежала отважному герою, ему незачем было бы сидеть двадцать восемь лет на острове в ожидании корабля. От большой земли остров отделяло не более десяти метров воды.

«Для кого же построена хижина? – удивился я. – Обитаем этот остров или нет?»

Вдруг на острове раздались плач и крики. В криках слышалась угроза, в плаче – мольба о пощаде. Видимо, там кто-то кого-то бил. Тут из хижины вылетел рыдающий карлик и залез на треногу. Волосы у него на голове стояли дыбом. Затем появился карлик кричащий. Он залез на другую треногу и стал оттуда в чем-то упрекать своего плачущего собрата. Удивительно, но и у второго карлика волосы на голове стояли стеной – наверное, от ярости. Я видел, что его рыдающий соплеменник находится на грани срыва – то ли его предали, то ли бросили. И судя по всему, предал и бросил именно тот, кто упрекал. Бросил, предал, а теперь упрекает! Какой цинизм! Какое холодное равнодушие! Плачущий в отчаянии вполне мог броситься в воду или сделать с собой что-нибудь еще более ужасное. Передо мной разыгрывалась настоящая человеческая драма.

Но оба карлика были обезьянами со странным названием эдиповы тамарины. Конечно, от этого их беда не казалось менее значительной. Нет-нет! Хотелось помочь им, успокоить вопящего, указать на ошибки кричащего.

Вдруг крики стихли. Рыдающий тамарин побежал по канату навстречу кричащему. Кричащий бросился к рыдающему. Они встретились точно в центре, обнялись, прослезились и пообещали никогда больше не предавать и не бросать друг друга.

Мы давно уже вышли из вольеры варей и глядели на остров с дорожки, стоя среди прочих посетителей.

– Разобрались, что ли? – сказал какой-то джентльмен. – Слава Богу!

– Стресс! Какой сильный стресс! – то ли огорчалась, то ли восхищалась высокая леди. – Им нужна помощь психолога!

Мы с Элунед обогнули пруд и снова оказались перед тамбуром. И опять за сеткой появилась чернейшая морда с глазами цвета яичного желтка.

– Сколько же здесь всяких морд! – удивился я.

– Четырнадцать. В этой клетке четырнадцать. И с той стороны пруда четырнадцать. Всего двадцать восемь.

– Двадцать восемь морд и ни одного лица! Какой ужас!

Обитающие в этой вольере вари были одеты в пошлые лисьи шубы. Глупо и странно выглядела собачья черная морда в обрамлении лисьего воротника. Или ты лемур, или лиса. Надо выбрать что-то одно. Но лемуры с собачьими мордами выбирать не хотели, они хотели совсем другого.

– Лопайте, лопайте, – приговаривала Элунед, разбрасывая яблоки и бананы. – Трескайте.

Лемуры ели много, но ни трескаться, ни лопаться не собирались.

И в этой вольере вместе с варями жили катты. Они ничем не отличались от родичей с правого берега. Но жизнь у них была, несомненно, труднее, потому что деревьев, на которых можно укрыться от варей, тут было куда меньше.

Значительную часть дня катты отсиживались в старом покосившемся сарае, что стоял на берегу и был похож на человека, собирающегося нырнуть в воду.

Когда, наконец, рабочий день завершился, я отправился в усадьбу Ле Ное, где жили все студенты. Проходя по кленовой аллее, я вдруг заметил, что на деревьях уже не осталось ни одного листа, и удивился тому, как быстро пролетело время со дня моего прибытия на Джерси. Я вспомнил, как долго, невероятно долго добирался до острова и какое облегчение почувствовал в Лондоне, когда понял, что мне осталось сделать последний из четырех перелетов, чтобы добраться до места учебы.