Озерный мальчик

15

Может быть, кто-то подумает — не уделяю ли я слишком много внимания Цицелковой? В самом ли деле она сыграла в жизни мальчика столь роковую роль? Конечно, я бы на этом не настаивал, если бы не был лично в этом убежден. И все-таки, чтобы не оставалось никаких сомнений, я должен рассказать и о последнем случае, который произошел между ними. К несчастью, это случилось незадолго до начала летних каникул. Приступив к выяснению причин случившегося, я зарекся быть объективным и не поддаваться собственным чувствам. Но это вовсе не означает, что я буду снисходительным — ведь правда в известной мере всегда бывает суровой и безмилостной.

Итак, в тот день Цицелкова должна была раздать тетради с сочинениями по картинке. Впрочем, я видел эту неуклюжую картинку. Не знаю, может быть, это известный рисунок, наверное, вы тоже писали по нему сочинение. На нем изображено раскидистое дерево, на одной из веток которого виднеется напоминающее колпак гнездо. Из него высовываются черепашьи головки нескольких птенцов. Под деревом стоит мальчик в смешных брючках. В руках у него вывалившийся из гнезда птенец, который кажется несоразмерно большим и похож скорее на петуха, чем на птенца.

Обычно в таких случаях учительница вызывала одного за другим нескольких лучших учеников, заставляя их читать свои сочинения вслух. Вероятно, Валентин был спокоен — никогда еще до сих пор учительница его не вызывала, его отметки по болгарскому языку всегда были средненькими. На сей раз он постарался над своим сочинением, даже может не столько постарался, сколько увлекся. Кто знает, наверное, у него в душе была какая-то надежда. До сих пор ему еще не удавалось заслужить благоволение учительницы. А в этот день она была в очень хорошем настроении. Взяв верхнюю тетрадку, Цицелкова прочитала первую фамилию:

— Василка Андреева!..

Встала высокая худенькая девочка с тоненькими ножками. Все знали, что Василка — одна из любимиц Цицелковой. Она прочитала свое сочинение громко, немного визгливо и как всегда самонадеянно. Потом учительница вызвала еще одну ученицу, потом одного из мальчиков — «Маленькую кобру», как его все называли в отличие от «Большой кобры», другого мальчика из класса в очках. Все сочинения были довольно короткими, из пяти-шести предложений: «Иванчо пошел погулять. Он увидел под деревом вывалившегося птенца. Иванчо очень обрадовался. Перевязал сломанную ножку птенца, потом…»

Потом мнения разделялись. Василка отнесла птенца домой, пока тот не выздоровеет. «Маленькая кобра», ясное дело, полез на дерево, чтобы посадить его обратно в гнездо. Что же касается…

— Валентин Радев! — внезапно произнесла учительница.

Валентин вздрогнул и молча встал. Цицелкова сунула ему в руки тетрадку.

— Читай!..

Он открыл первую страницу и начал читать — настолько смущенный, что начал заикаться и запинаться на каждом слове.

«Была весна, светило красивое ясное солнце. Маленький кукушенок выполз на край гнезда. И впервые увидел поляну, усеянную красивыми цветами. Высоко над ним сияла синева неба. Вдруг ему захотелось полететь ввысь, окунуться в синеву, вернуться оттуда красивым и синим, как никакая другая птица на свете.»

Валентин почувствовал, что его голос окреп, и продолжил уже более уверенно и спокойно.

«Ему так сильно захотелось взлететь, что он не заметил, как оказался в воздухе. Но его слабые крылышки не выдержали, он полетел на землю и свалился в расцветшую траву. Когда старая кукушка вернется, как найдет его в этой густой траве?»

— Ошибка! — радостно воскликнула учительница. — Две ошибки! — В ее голосе просто слышалось ликование. — Во-первых, кукушка сносит яйца в чужие гнезда! И во-вторых, трава не цветет, мальчик! Где ты видел, чтобы трава цвела?

Она окинула торжествующим взором притихший класс и продолжала:

— Вот что получается, когда невнимательно слушаешь то, что я объясняю!.. Читай дальше!

Валентин продолжал совсем упавшим голосом.

«Но в этот момент на тропинке показался добрый мальчик. Он нашел кукушенка в траве.

— Что с тобой, маленькая птичка? — спросил мальчик.

— У меня сломано крылышко! — ответила птичка.»

Учительница внезапно разразилась смехом. Она так смеялась, что были видны даже ее нёбные миндалины. Сначала класс смотрел на нее удивленно и недоверчиво, все молчали. Но ее смех был столь заразителен, что вскоре заржали и сидевшие на задних партах верзилы.

Затем друг за другом захихикали и другие, пока не загрохотал весь класс. Только Славка молча сидела на своем месте и изумленно смотрела вокруг. Валентин все так же стоял перед классом, его лицо побледнело. Наконец учительница немного пришла в себя и прикрикнула:

— Тиии-хо!.. Читай, Валентин!

Валентин на нее даже не взглянул, только склонил голову над тетрадкой. Сейчас его голос звучал сухо, почти с ненавистью.

«Я тебя вылечу! — сказал мальчик.

И прижал птенца к сердцу с такой любовью, с таким желанием помочь ему, что птенец вдруг выздоровел».

Учительница снова разразилась смехом. Но на этот раз ее не поддержали даже верзилы.

— Глупости! — наконец произнесла она. — Глупости в квадрате! Птицы не говорят, Валентин! Ты когда-нибудь слышал, чтобы птица говорила?

— Это сказка! — мрачно ответил Валентин.

— Какая сказка? Это рассказ. Понимаешь — рассказ по картинке. Что это еще за выдумки? Вот что получается, когда не слушаешь в классе!

Валентин, нахмурившийся, молчал. И класс погрузился в молчание. Наверное, лишь в эту секунду учительница поняла, что переусердствовала с насмешками.

— Ну ладно, садись!.. Ив следующий раз будь внимательнее!

Валентин пришел домой такой расстроенный, что даже его рассеянная мать заметила это.

— Что с тобой, Валентин, что случилось? — спросила она, продолжая накрывать на стол.

— У меня болят жабры! — тихо ответил мальчик.

Ей показалось, что она плохо расслышала.

— Какие жабры?

— Просто жабры! — нетерпеливо ответил он. — Ты разве не знаешь, что такое жабры?

Только теперь мать подняла голову и взглянула на него. Валентин вдруг испугался.

— Ничего, мама, это я просто так, болтаю! — равнодушно сказал он.

На этом разговор закончился.

Я нашел эту злополучную тетрадку, нашел и многие другие детские тетради, в которых Цицелкова набросала свои знаменитые замечания и замечаньица. Но больше всего меня поразил маленький рассказ Валентина. Конечно, он был написан корявым почерком и почти совсем не обработан. Ни одна буква не походила на другую, словно их писали разные дети. В конце он как будто немного устал — слова становились все неразборчивее, строчки сползали вниз. Но как вы сами понимаете, это было чудесное сочинение, ничем не похожее на сочинения других учеников. Однако Цицелкова вообще не обратила на это внимания.

Я внимательно прочитал ее замечания. Красные чернила плясали главным образом по полям тетрадки: несколько восклицательных знаков, выстроившихся, как телеграфные столбы. Что же еще ей оставалось делать, если в тексте не было никаких орфографических ошибок. Но она нервно зачеркнула слова «добрый мальчик» и написала над ними «Иванчо», а на полях.

— «Слушай в классе!» Все другие ученики назвали мальчика «Иванчо» — очевидно, учительница объяснила им, что должно быть в сочинении. В самом низу неразборчивым даже для меня почерком она написала «Нет заключения» и как-то злорадно подписалась. Отметкой, конечно же, была двойка…

«Вдруг ему захотелось полететь ввысь, окунуться в синеву, вернуться оттуда красивым и синим, как никакая другая птица на свете.»

Эти простые слова навсегда останутся в моей памяти. Странно, как хотя бы они не поразили скудное воображение Цицелковой! А о ее душевной грубости и неделикатности вообще не стоит говорить. Как и о ее познаниях о траве.

Вскоре после этого случая Валентин сказал отцу:

— Папа, то, что ты мне показал, было не озеро!

— А что же, мой мальчик?

— Самое обыкновенное водохранилище.

— Какая разница? — пожал плечами Радослав Радев.

— Как какая? Да ведь под водой нет настоящего дна!.. Только разные там стены и затопленные села.

— Это не имеет значения, — ответил Радослав Радев. — Вода есть вода. Ты глазел на нее почти целый час.

— Да, но я думал, что это настоящее озеро.

Отец махнул рукой.

— Что же делать? У нас нет настоящих озер.

— Есть! — настойчиво сказал мальчик. — Очень тебя прошу, папа, отвези меня на настоящее озеро.

— Ну ладно, отвезу! — с досадой сказал отец.

— Найду тебе настоящее озеро.

Мы нашли его вместе. Чтобы мальчик остался в моей душе вечно живым.

Мальчик стоял в сумраке ресторана, его худенькое лицо светилось, словно маленькая луна.

— Папа, пусти меня к рыбе! — попросил он.

Крупный мужчина, сидящий за столиком, насупился. Он не привык уступать, особенно детям. Да и с какой это стати разные там посторонние люди будут вмешиваться в его семейные дела.

— Пусти его, пусть идет! — сказала мать ледяным тоном. — Ведь мы для этого сюда и приехали, из-за его озера!

Говоря, она даже не взглянула на своего мужа. Худощавый плешивый мужчина, с которым мальчик говорил до этого, чуть заметно нахмурился.

— Папа, я очень тебя прошу! — повторил мальчик.

— Хорошо, иди!.. Но чтобы через пятнадцать минут был здесь!.. И не заставляй меня за тобой бегать!

Лицо мальчика посветлело, и он пулей вылетел из ресторана, не сказав больше ни слова. Вокруг было очень светло, хотя котловина уже погрузилась в тень окружающих ее вершин. Зато небо стало еще синее и как будто тверже, низкие, почти прозрачные облака давно растаяли в воздухе. Не оглядываясь, мальчик побежал к озеру. Но склон здесь был довольно крутой, и Валентин почувствовал, как ноги у него начали подгибаться — все больше и больше, почти болезненно, — сейчас он в любую минуту мог кубарем покатиться вниз. Но он все-таки сумел остановиться, даже присел. Затем медленно и осторожно спустился к озеру.

Его рыбка все еще жила в своем маленьком бассейне, огражденном камнями. Она даже немного выпрямилась и плавала уже не на спине, а чуть боком. Кто знает, может быть он действительно влил в ее холодное тельце часть своих сил. От этой мысли мальчик присел на корточки и с надеждой всмотрелся в нее. Ихтиандр помогал своим рыбам. После отлива океана собирал их на берегу и бросал обратно в воду. Разрезал острым ножом сети рыбаков. А он — как он поможет своей едва ожившей рыбке? Валентин напряженно следил за ней, ему казалось, что она словно собирается с силами. Она плавала, едва шевеля хвостиком, ее жабры мучительно вздрагивали. Рыбка как будто еще немного выпрямилась. Пока мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу, где-то высоко над его головой заурчал автомобиль. Валентин испуганно обернулся. Нет, их «Лада» все так же стояла на своем месте. Наверное, это уезжали на газике трое незнакомцев. А вместе с ними и рыбак в смешной шапке. Мальчик почувствовал неясное облегчение. Конечно, этот дяденька очень добрый, но все равно хорошо, что он уезжает. Рыбка, живая или мертвая, должна принадлежать только ему. Но почему мертвая? Она не может умереть, пока он заботится о ней! Лишь бы отец побыл в ресторане еще немножко, чтобы у него хватило времени! И мальчик с надеждой посмотрел на рыбку.

О, чудо! Она уже совсем выпрямилась. Сейчас в воде была видна только ее тоненькая спинка, так красиво расцвеченная розовыми пятнышками. Она плавала очень медленно, тыкаясь носом в камни ограды.

— Милая рыбка, хочешь, я тебя отпущу? — спросил мальчик.

Ему показалось, что рыбка пошевелила своими бледно-розовыми плавниками.

— Вот, милая рыбка, плыви!

Он убрал несколько камней из ограды и легонько подтолкнул рыбку к выходу. Но она по-прежнему нерешительно стояла на пороге, как будто боялась расстаться со своим спасителем.

— Плыви, рыбка, плыви!.. Плыви свободно!..

Рыбка как-то нерешительно выплыла в открытое озеро. Помедлила еще немного, затем отплыла подальше.

— До свидания, милая рыбка! — сказал мальчик.

Тогда рыбка медленно повернула к нему свою гладкую мордочку. И внезапно в воздухе прозвенел тоненький серебряный голосок.

— Ты спас меня, милый мальчик, и теперь имеешь право на три желания!

— Мне хватит одного! — тихо сказал мальчик. — Я хочу увидеть Гутиере…

— Гутиере? — испуганно вздрогнула рыбка. — Попроси чего-нибудь другого, мальчик!..

— Человек может иметь только одно желание!..

— Хорошо, иди за мной! — сказала рыбка.

Как загипнотизированный, мальчик пошел вперед. В тот же миг холодная вода словно обожгла его ноги.

— Испугался? — спросила рыбка.

— Нет, просто мне немного холодно!

— Иди, иди!.. Холодно только тогда, когда ты наверху!..

Мальчик снова пошел вперед. Его уже не пугал холод и мрак бездны. Рыбки он уже не видел, только слышал ее слабеющий голос.

— Подумай еще раз, милый мальчик! Не будет ли тебе жаль твоей матери?

Мальчик заплакал.

— Я хочу увидеть Гутиере! — сказал он. — Я хочу быть с вами… С ними у меня ужасно болят жабры…

— Тогда иди!.. Иди за мной!..

Мальчик шел на голос. И вдруг увидел в голубой прозрачной воде бесплотную, как тень, Гутиере. Она показалась ему необыкновенно красивой, хотя ее лицо было бледным, как у покойника. Вокруг нее, словно золотое облако, плавали ее роскошные волосы. Гутиере пристально смотрела на Валентина своими голубыми глазами и молчала.

— Прости меня, Гутиере! — тихо сказал мальчик. — Я не Ихтиандр! И никогда им не был!

Гутиере снова ничего не ответила, только подняла свою бледную прозрачную руку. Как зачарованный, мальчик пошел к ней.