Память сердца

– А где остальные?

– Кто? Мы все тут – нас тринадцать человек.

– Господи! К кафе прикреплено сто человек. Ужин приготовлен и накрыт на сто! Куда всё девать?..

К нам подсеменил солидный дядя в черном, с щегольскими усиками:

– Ешьте, ребята! Ешьте хоть по пять порций! И по пять – впрок, пока животы не лопнут! – он невесело хмыкнул. – Пожалуйста, ешьте! Не свиньям же выставочным все нести! Господи, и какой же идиот все сорвал?! Какая сволочь приказала свет вырубить?!

Но, черт возьми, почему так бывает?! Как бы ни были голодны, увидев на столах изобилие яств, мы почему-то утратили и пыл, и аппетит. Разглядывая затейливо украшенные блюда и закуски, неторопливо поддевали вилками нежные кусочки, жевали – без наслаждения и азарта – и, конечно, очень быстро насытились. Видя, что мы почти покончили с трапезой, черный дядя с усиками резво подскочил к нашему столу:

– Да вы что, ребята?! Считай, и не попробовали даже ничего! Что вспоминать-то будете? Фестиваль ведь! Вон за тем столом – блюда итальянской кухни, там – китайские. А вот те два стола у окна – латиноамериканские! Ешьте, ешьте, пожалуйста!

Любопытство придало нам резвости и желания еще чего-нибудь отведать. Пошли к указанным столикам. Попробовали одно, другое – прежде всего мясное; испили ананасного сока, кокосового молока… Ну, братцы! Всё! Кажись, неделю можно поститься. Измученные желудки отяжелели. Да и трудный день напоминал о себе. Мы твердо намеревались покинуть гостеприимное кафе. Отчаянно захотелось спать.

Но не тут-то было: программа праздничного ужина не была исчерпана. Начались рассказы, воспоминания, разные байки про смешные случаи с участниками и гостями фестиваля. Два молоденьких официанта, очевидно студенты, исполнили для нас под балалайку куплеты собственного сочинения. Ну, а Миша Ножкин спел им несколько своих песен; мы, как могли, подпевали. Атмосфера все больше теплела, отодвигая сонливость.

Завязался общий разговор. Смех, шутки и даже хохот. Все устали, и хотелось сбросить с себя напряжение, расслабиться. Стало весело, исчезла всякая натянутость, официальность. Никто и не заметил, как все расселись за столами, и началось действительно что-то похожее на праздничный ужин…

Вышли мы из кафе уже под утро. Небо сереет. Прохладно и свежо.

И вдруг вспыхнули фонари, запестрели, игриво подмигивая, электрические гирлянды. Загремели бравурными песнями было захлебнувшиеся репродукторы: врубили, наконец, рубильник.

Боже!.. А яблони-то все – обтрясены! Сплошным цветным ковром ароматные яблоки на траве покоятся. А на яблонях – по одному, по два яблока сиротливо, будто забытые, висят. Видимо трясли не только в свое удовольствие (как мы когда-то), но и от досады за потерянное время и за несостоявшийся праздник. Вот так для меня и моих друзей закончился Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве.

Но все-таки я хочу закончить прерванный рассказ про Козла.

Как-то вечером Козел к нам не пришел. Колька опять напомнил про его сад. Решили. Пошли. Костя Мамин (помните, мой двоюродный брат, наш заводила) предложил:

– Пойдем не по Вокзальной улице, можем с ним встретиться, а по Шоссейной. Зайдем в сад не сзади, а со стороны дома: в саду я днем кровать видел, там, видно, спит кто-то. Войдем через калитку, обогнем дом и выйдем в сад со стороны террасы.

Договорились. Осторожно входим в сад. На кровати кто-то лежит. Костя шепотом командует:

– Без меня не начинать!

Усмотрев в темноте натянутую бельевую веревку, срезает ее и тихо, по-кошачьи подбирается к постели. Привязав конец веревки к ножке кровати, он перекидывает ее через спящего, протягивает по низу, опять перекидывает, потом по низу… И так несколько раз. Получилось: спящий спеленован, как младенец! Кто-то испуганно:

– Ребя, он не дышит!.. А недавно вроде дышал. Умер, что ли?..

Костя командует:

– Врежь ему по носу!

– Ой, нет! Он дышит! Слышь, засопел?

– Слышу! Пошли…

Приноровившись к первой яблоне, Костя, зло сплюнув, шепнул:

– Это Козел лежит, сукин сын. Притворяется!..

Обобрали сад. Но все же не очень трясли – свой вроде.

На другой день Козел рано пришел к клубу. Зовет в Калиновку – в двух километрах, одна остановка поезда.

– Там солидный сад… Сегодня ночью у нас калиновские ребята были, человек десять. Как фашисты сад ободрали!

Костя в ответ наивно, искренне так:

– Да ты что?!

– Да!.. Но у меня берданка была. Я пальнул вверх, – они застыли все. Как каменные. Я ложем берданки ка-ак врежу одному-другому – враз попадали! Остальные – бежать! Я быстро перезарядил. Хотел пальнуть, а их и след простыл! Хотел в милицию сдать, да поленился: думаю, лучше к ним в сад пойдем да потрясем как надо!..

Костя невинно так сообщает:

– А мы в клубе были. Там кто-то сказал, калиновские ребята приезжали. Пятеро их было!

– Ну да, пятеро! У меня глаз – алмаз! Десять! Да еще в темноте сколько стояло. Там одному калиновскому – дылде-жуку – крепко досталось, я ему прикладом по лбу!.. Аж у самого из глаз искры посыпались…

Мы ему так и не открылись. Больно красиво врал, сукин сын. Да и жалко было его, он и так чувствовал себя среди ребят чужаком.