Нить восемнадцатая.

Как расставаться

Со старыми бедами?

Делать шаг к новым.


Ортисы всегда раскиданы на картах далеко друг от друга. По очень простой причине: они, как правило, располагаются не на одном и том же русле Потока, а на разных, а эти самые русла по любой местности зачастую проходят хоть и причудливо, но не сближаясь более, чем на полмили, и Нэйвос не исключение. Как бы ни хотели одарённые образовать внутри городских стен свой собственный, скажем, квартал, особенности магии не позволяют, заставляя кудесников селиться там, где получится, а не кучковаться. С другой стороны, для обычных людей так безопаснее: если лавки магов (а соответственно, и места обитания) разделены хотя бы парой улиц, вероятность сговора и совместных действий во вред горожанам становится меньше. Совсем, разумеется, не исчезает, но иллюзия защищённости тоже имеет свои преимущества.

Ортис со-Ренн располагался вне стен Мраморного кольца, но очень близко, почти упираясь в них, стало быть, семья Таббера обладала влиянием, если сумела обустроиться в таком завидном месте: заселение этих кварталов происходило очень давно, а магов тогда пускали в город за приличную мзду, либо под будущие услуги. Дом старых традиций, с узкими невысокими окнами, удобными для обороны, а не для пропускания дневного света в комнаты: должно быть, дядюшка Таббера изрядно тратится на свечи. Крыльцо выходит не прямо на улицу, а в крошечный садик, стало быть, всё же перестраивали в соответствии с последними веяниями придворных предпочтений, диктующими «слияние с природой». Не всегда результат такого слияния выглядит должным образом, но не запрещать же людям стремиться к совершенству? Правда, насколько знаю, в богатых кварталах тщательно следят за соответствием форм, и соседи вынуждены учитывать мнения друг друга, а также городской управы на счёт красоты владений. Хорошо мне в Келлосе: твори, что хочешь, только за ограду не выноси...

Витое бронзовое кольцо на двери. Постучим? Непременно! Тук-тук-тук, хозяева, гостей ждёте? Видимо, да, потому что почти сразу же по затихании гулкого эха последнего удара дверь распахивается, являя моему взору... Нет, на служанку девица не походила ни в коем разе. Платье строгого покроя, с высоким воротником плотного кружева, застёгнутым под самое горло: прямолинейный чехол из тяжёлого сукна ни подчёркивает, ни скрывает фигуру, а скорее существует отдельно от неё. Тёмно-пунцовый цвет наряда, дополненного массивной золотой (а может, всего лишь золочёной) цепью с медальоном, повествующим о принадлежности девицы к роду магиков, плохо сочетался со смуглой кожей и жёсткими чёрными волосами, по виду норовящими вырваться из плена лент и шпилек. Скажете, яркие краски как раз подходят таким особам? Ну да, подходят. Если чёрные глаза сияют, а на лице не усталая гримаса, а приглашение к... Хотя бы к разговору. Местная же привратница, несмотря на младые лета, выглядела уныло. Видимо, и чувствовала себя также, потому что в прозвучавшем в мой адрес вопросе жизни не наблюдалось:

— Чего желаете?

Говорок провинциальный. Наверное, родственница мага, отобравшего ортис у Галчонка. Может быть, дочь.

— Ах, любезная hevary, простите великодушно за причинённое беспокойство, но если бы меня не позвали неотложнейшие и важнейшие дела, я бы ни за что не взял на свою душу грех в ювеку празднеств тревожить покой этого дома и...

Из взгляда девицы пропала последняя тень осмысленности. Не может уследить за моими речами? Или не хочет? Наверное, всё же второе: трудно заподозрить привратницу в природной тупости, если она уже носит знак Творящей. Хотя, всякое бывает на этом свете. И на том тоже.

— Нила, дорогая моя, к нам кто-то пришёл?

Затейливая цепочка слов, произнесённых мной нарочито громко и с заискивающими повизгиваниями в нужных местах, не могла не вызвать интерес у хозяина дома, а именно этого человека я и желал видеть. В целях не просто корыстных, а наикорыстнейших.

Довольно высокий, тощий, как палка, маг, чёрноволосый, но с ужасающими ранними залысинами, оставившими от прежнего богатства только жиденький хвост, заботливо причёсанный и умасленный. Поверх вполне придворного костюма накинута домашняя мантия с широкими короткими рукавами, по краю которых так же, как и по подолу идёт кайма золотого шитья. На груди ещё более громоздкая цепь, чем у девицы. И зачем таскать такие тяжести? Впрочем, его забота. А колец-то, колец! На каждом пальце, разве что, мизинцы остались свободны: наверное, нужный размер среди мужских украшений не отыскался, а имеющиеся золотых дел мастер ещё не успел перетянуть. Богато дяденька живёт, стало быть? Интересно, с каких доходов? Положим, ортис он у племянничка отобрал, но чтобы даже на прикормленном месте разжиться рыбой, прежде всего, нужно быть умелым рыбаком. За месяц добился успеха? Разве что, избавил пяток богатых замужних красавиц от нежелательной беременности. Или свёл в могилу их мужей, что тоже приносит хорошую прибыль.

— Чем могу служить, heve?

Маг поклонился ловко, с плохо скрываемой подобострастностью: наверное, не успел научиться степенности и гордости настоящего владельца ортиса.

— О, а вы, должно быть, и есть хозяин всего этого великолепия? — Я восхищённым взглядом обвёл залу.

— Да, вы угадали, — последовал довольный ответ. — Вам необходимо...?

— Ваше участие в моём деле, почтенный, ваше небольшое, но несказанно важное участие!

Маг коротко кивнул девице, та, с некоторой заминкой, но поняла намёк, приняла судорожно скинутую мною накидку из лисьих шкур и исчезла за одной из дверей, а меня подхватили под локоть и мягко, но настойчиво повлекли в другую.

Кабинет, в котором мы очутились, вряд ли предназначался для приёма посетителей: удобных кресел и полок, ломящихся от толстых томов, причудливых сосудов с беспокойными огоньками пойманных духов, чаш, над которыми клубятся разноцветные дымы, и прочей ерунды, призванной показать могущество хозяина, здесь не водилось. Уверен, в другой стороне дома подобным образом обставленная комната имелась, но она нужна для произведения впечатления на несведущего покупателя, а если в вашу лавку пожаловал верный сын Дараджи[18], нет нужды устраивать представления: услуги будут оплачены щедро и без задержек. Если, разумеется, угодите заказчику.

Я похож на потомственного торговца примерно так же, как ворона на соловья, но внешность, к счастью, не главное. Зато мне известно, как нужно себя вести. Но придурковатым обычаям «Детей Дараджи» всё же пришлось последовать. Пришлось заплести волосы в три косы: две тонкие из височных прядей и одну толстую, спускающуюся с затылка — из всех остальных. Пришлось закутаться в душные меха, потому что южане плохо переносят промозглую зиму Нэйвоса. Пришлось напялить камзол, полы которого висят ниже колен, а рукава доходят аж до средних фаланг пальцев. Впрочем, последнее обстоятельство как раз весьма удачно соответствовало моим намерениям.

— Я слушаю вас внимательнейшим образом!

Маг предложил мне присесть на одно из кресел, стоящих у аккуратно заполненного бумагами стола, а сам занял оставшееся. Я сел. Вскочил. Снова сел. Снова вскочил, да так и остался на ногах, вынудив хозяина дома последовать моему примеру, дабы соблюсти правила гостеприимства.

— Моё дело... — Пальцы рук сплетаются и расплетаются в странном танце: главное, чтобы сил и задора хватило подольше. — Всё не вовремя, ах как всё не вовремя! У вас ведь наверняка бывают в жизни такие дни, когда всё валится из рук? А впрочем, что я говорю? Как у вас может что-то не получаться? Ведь когда я спросил, есть ли в этом благословенном городе маг, чьё мастерство не знает падений, все в один голос назвали ваше имя! Только Дерим со-Ренн, только он! Я пришёл к вам, как к последней надежде, почтенный!

Толика лести, толика суматошности, выдающей крайнюю обеспокоенность — вот рецепт наживки, на которую охотно клюют самодовольные маги. Дерим не стал исключением: приосанился, выпятив вперёд короткую козлиную бородку.

— Всё, что в моих силах, heve, всё, что в моих силах! Но могу ли я узнать...

— Конечно, конечно! Простите мне мою рассеянность, почтенный: в вечных заботах я забываю о том, что трачу зря время других людей, а ведь время — самый дорогой товар на любом рынке Сааксана, не правда ли? Видите ли, ко мне обратился очень уважаемый человек... Очень-очень. Мною и не только мною уважаемый, — молитвенно прикладываю ладони к груди. — Мальчик мой, сказал... это он так меня называет, хотя мы вовсе и не родня, но знаете, как это приятно, услышать из уст... Ах, я опять убежал в сторону! Простите, великодушно простите! Так вот, этому уважаемому человеку понадобилась сущая безделица, вы даже будете смеяться, какая безделица! Всего горсточка «капель». Самого лучшего качества, разумеется: для него всё только самое лучшее! Каких-то две сотни... Разве это вопрос? Совсем не вопрос! И я сказал себе: неужели не смогу порадовать уважаемого человека?

— Две сотни? — Кажется, в голосе мага проскальзывает неуверенность. — Действительно, безделица...

— А я о чём говорю? Только мы все упустили из вида, что ночная странница скоро округлит свои бока, а как мне объяснили учёные люди, в такое время очень трудно получить желаемое мной. Невозможно получить... Только вы можете мне помочь, почтенный! Только вы! Я не могу показаться пред светлые очи, не выполнив поручения! Вы поможете мне?

Подскакиваю к Дериму, хватаясь за полы мантии. Он пытается отшатнуться, но я успеваю дыхнуть ему в лицо приторным ароматом цветков сарсы. Огорчённый, да ещё и наглотавшийся дурмана заказчик — самое милое дело, чтобы сорвать куш, верно?

Маг осторожно разжал мои пальцы, высвобождая одежду, и усадил-таки меня в кресло.

— Только не волнуйтесь, heve...?

Вскакиваю:

— Никаких имён, почтенный! Ни-ка-ких. Всё должно оставаться в тайне. Даже от нас самих. Вы же меня понимаете?

Дерим жадно прищурился:

— Конечно, я вас понимаю! Но сохранение тайны требует...

Я выразительно побренчал монетами в поясном кошельке:

— Ваши услуги будут оплачены со всей возможной щедростью.

— Как скоро вам нужны taites?

— Немедленно! Если это возможно, почтенный, конечно, если это возможно: я бы не хотел настаивать на трате ваших сил, но время, время... Оно не будет ждать.

Дерим кивнул и отправился за орудиями своего труда. Треножник, выставленный в центре комнаты, мало походил на сооружение, которым пользовалась магичка из Кенесали: оказался массивнее, и в то же время изящнее, украшенный коваными побегами плюща. И чаша, водружённая сверху, была побольше размером, но тонкостенная и, судя по тому, как с ней обращался хозяин, очень хрупкая. Вода, пролившаяся в сосуд для извлечения из кувшина, была восхитительно прозрачной: если бы не едва уловимый голубоватый оттенок, можно было бы подумать, что чаша пуста.

— Ах, хоть я и впервые вижу, как всё происходит, уверен: вы — настоящий мастер своего дела! Как вы движетесь, с какой царственной грацией... Признайтесь, в ваших жилах, наверное, течёт кровь кого-то древних правителей?

Дерим, разумеется, ничего не ответил, поскольку готовился к исполнению заказа, но даже по спине было заметно, как маг раздувается от гордости. Что ж, добавлю ещё чуть-чуть: я ж не суп варю, пересолить не получится.

— Такой достойный человек, такой достойный дом! Правда, по моему скромному разумению, такой мастер, как вы, заслуживает большего. Дворца, например. Да, дворца! И послушных слуг, чтобы хозяину самому не требовалось сопровождать гостей. И десять... нет, двадцать наложниц для услаждения души и тела! Вы непременно всё это получите, с вашим необыкновенным талантом!

О, кажется, начинается самое интересное: Дерим подносит ладони к бокам стеклянной чаши. Ну-ну, посмотрим, чего он добьётся...

Всплеск Потока был достаточно силён, но его Сила и сила мага, проводящего извлечение, действовали в разных направлениях, сражаясь между собой. Вода вскипела почти мгновенно, не тратясь на разбег: стремительно протянувшиеся со дна и взорвавшиеся на поверхности нити пузырьков, белая муть, осевшая ещё быстрее, и... Неприкрытое разочарование во вздохе Дерима: на дне чаши лежала едва ли сотня «капель».

Я действовал согласно избранной роли: подскочил к треножнику, облапил стенки чаши, заглядывая внутрь, и запричитал:

— Ах, ну как же так могло случиться? Почему беды преследуют меня по пятам? Разве с этим я смогу явиться к моему благодетелю? Я не посмею ступить даже на его порог, не наберусь смелости даже оказаться в тени его дома...

Маг, уяснивший, что его никто не собирается обвинять, поспешил меня успокоить:

— Не нужно переживать, heve: вам достаточно лишь обратиться в другую лавку и... Если желаете, подскажу ближайшую.

Я оторвался от созерцания разноцветных бусин и строго взглянул на Дерима:

— Мне нужны были «капли» одного выводка. Единокровные. Вы понимаете?

Он понял. Как не понять? Конечно, подобные требования больше относят к причудам плетельщиков, недели к существенным условиям получения наилучшего результата, но с заказчиками не спорят.

Я вздохнул: тяжело-тяжело, благо вылеченная грудь позволяла набрать много воздуха, повернулся и поплёлся к выходу из кабинета.

— Э... Постойте, heve!

— Что-то ещё, почтенный?

Маг растерянно развёл руки в стороны:

— Вы не заберёте те taites, что я извлёк?

— Разве я должен их забирать?

— Но...

— Уговор был на две сотни, не меньше, а здесь и одной не наберётся... Или всё, или ничего.

Дерим утрачивал важность и самодовольность с каждым вдохом: ещё чуть-чуть, и растечётся по полу лужицей разочарования:

— Heve, но может быть...

— Сделка не состоялась, почтенный, это вы знаете не хуже меня. Я не касаюсь причин, хотя мог бы... Ведь условия не выполнила ваша сторона, а не моя, верно? Впрочем...

Маг встрепенулся и с надеждой заглянул мне в глаза.

— Я могу взять «капли». По симу за штуку.

— Они стоят не меньше трёх монет каждая!

— Правда? — Улыбаюсь. Гаденько-гаденько. — В таком случае позвольте откланяться. И позвольте пожелать вам удачи в поиске покупателей: не уверен, что кому-то в разгар праздника понадобится сплести заклинание, но чудеса всё же случаются. Доброго Зимника, почтенный!

Он метнулся вслед за мной и вцепился в мой локоть:

— Не спешите, heve!

— Есть причина для промедления?

— Возьмите их... По симу, как и предлагали.

Нехорошо издеваться над человеком, которому и в самом деле некуда будет деть извлечённые taites. Нехорошо, но полезно. Это как с теми же овощами или фруктами: никто не любит брать заготовленное впрок, всем подавай свеженькое. И хотя я обычно не настолько придирчив в выборе инструментов своего труда, но сегодня... Сегодня есть возможность обзавестись превосходными «каплями» за бесценок. Разве можно ей не воспользоваться? Только скинем цену ещё чуток:

— Простите, почтенный, запамятовал. Я предлагал сим за штуку? Конечно же, я ошибся! Сим за пару штук, и это моё последнее слово!

Маг подавил стон отчаяния и обречённо кивнул. «Капли» были выужены из чаши, тщательно обсушены, пересчитаны (их оказалось сто три штуки, и я милостиво подарил Дериму полсима), пересыпаны в бархатный мешочек и вручены мне. На выходе я раскланялся с хозяином ортиса и унылой девицей, принёсшей мою накидку. Маг выслушал многословные пожелания счастливого будущего года и прочих благостей, с трудом удерживая на губах вежливую улыбку: подозреваю, с большей радостью мне отвесили бы пинка, отправив в полёт с крыльца, но законы гостеприимства, не позволяющие грубо обращаться с гостями, и законы торговли, требующие уважения к любому покупателю, уберегли меня от телесных повреждений. В границах ортиса. Зато на улице, в трёх десятках шагов...

Должно быть, он тоже был погружён в раздумья, потому что мы столкнулись. Нет, не лбами: прохожий едва доставал мне до подбородка, но получать удар в грудь тоже не слишком приятно. И хотя воспоминания о ране давно канули в прошлое, эхо прежней боли снова заставило задержать дыхание, чтобы... В следующий миг удивлённо спросить, составляя с Галчонком слаженный дуэт:

— А ты что здесь делаешь?

Выпалив вопрос, мы оба осеклись, ожидая, кто рискнёт отвечать первым. И поскольку пауза грозила продлиться больше, чем полезно находиться на морозе без движения, я принял удар на себя:

— Занимаюсь делами. А ты?

— Какими делами? — взвился Таббер. — Ты должен лежать в постели! Или хочешь, чтобы рана снова открылась?

— Не хочу. Да она и не откроется. Раны больше нет.

— Зажила за два дня? Невозможно! — Он по привычке сначала возразил, и только потом осознал свою ошибку: — Если только... Но с чего бы Заклинателю тебе помогать?

— Почему помогать? Не допускаешь, что я в силах оплатить подобные услуги?

Конечно, не допускает, о чём и спешит заявить:

— Достаточно посмотреть на тебя, чтобы...

Что ж, давайте посмотрим. Одних шкур северной лисы на мою накидку ушло больше десятка. Распахиваю полы, позволяя лучикам солнца, выглянувшего из просвета между снеговых туч, переливом золотистого блеска скользнуть по ткани камзола. И почему я раньше не изучал содержимое шкафов и сундуков дальних комнат на втором этаже? Собственно, лишь когда возникла необходимость поселить эльфийку, отправился наверх и обнаружил целые залежи вполне пригодной для использования одежды. Судя по её разнообразию и частично заношенному состоянию, до меня в мэноре обитал кто-то из отлучённых, но привлечённых, как и Валлор, к служению на благо Заклинателей. Так что теперь, если будет нужда принарядиться...

— Ну как? Могу оплатить или нет?

Галчонок досадливо наморщил нос:

— Вот пристал... Ну, можешь! И что?

— Как раз на вопрос «что» кое-кто не ответил. Просто так здесь прогуливался?

Отворачивается, молчит, сопит, но всё же признается:

— Не привык ещё. Как задумаюсь о чём, ноги сюда несут.

Понятно. Я тоже, когда закончил обучение в Академии, месяца четыре кряду ловил себя на желании пройтись по знакомой площади перед главным зданием. А если не успевал поймать, именно там и оказывался!

— Ну, отвыкать или нет, решай сам. Особо можешь не торопиться: в следующем году вернёшься.

— Вернусь?

Взгляд круглых глаз наполнился подозрением, словно целитель ожидал с моей стороны издёвки или, самое малое, насмешки.

— Конечно. Сдашь экзамен и снова будешь хозяйничать в ортисе. Ты ведь вправе потребовать повторной проверки?

Горький вздох.

— Вправе, но... Всё равно ведь не получится.

— Получится. Если захочешь и если примешь к сведению мои советы.

— Больно ты умный! Всё про всех знаешь, всем помогаешь! По шапке-то ещё не получал больно за свои советы?

Коротышки все злобные, или передо мной исключение из правил? А я-то хотел парню предложить... Впрочем, предложу, несмотря ни на что:

— А пока не вернул в своё распоряжение родной дом, если согласишься, можешь пожить у меня. Места много, люди приветливые, в чужую жизнь не лезут. Как правило.

— Это за что же такие милости? Мне не нужны подачки!

Вообще-то, нужны, только он сам себе в этом не признается. Никогда. Ох... Неужели придётся объяснять?

— Ты спас мою жизнь. Дважды. Как говорят в народе? Уплаченный долг — спокойное сердце. Никаких подачек.

Галчонок нахохлился, затравленно поглядывая на меня снизу вверх. Должно быть, нелегко без раздумий взять и принять чью-то искреннюю помощь. Не знаю. Мне не доводилось испытывать схожие чувства: считаю и до, и во время, и после, а там, где щурит внимательные глаза расчёт, нет места для чуда.

Ладно, не буду висеть у человека над душой:

— Если надумаешь, приходи. Килийский квартал. Келлос-мэнор. А я — Тэйлен, его управитель. С распростёртыми объятиями ждать не буду, но свои обещания назад не беру. Пока не выполню.

***

Можно было уделить разговору с Галчонком больше времени и внимания, но моего участия ожидало последнее намеченное на сегодняшний день и на остаток праздничной ювеки дело. Облицованные пёстрыми гранитными плитками стены дома на одной из узких улочек Черепичного квартала. Стены, в которых сейчас наверняка царил траур по одному из обитателей.

Едва отворив дверь и окинув меня взглядом, молодая женщина с бледным, но вопреки ожиданиям, вовсе не заплаканным, а весьма спокойным лицом, виновато всплеснула руками:

— Простите, я уже нашла покупателя. Надо было забрать из управы заявление, но неожиданно возникли некоторые трудности... Покорнейше простите!

Покупателя? На какой товар? А впрочем, не имеет значения.

— Полагаю, мне тоже следует извиниться, если ввёл вас в заблуждение своим видом, hevary: я вовсе не собираюсь ничего покупать. Я пришёл поговорить с вами о вашем брате.

В пепельно-серых глазах мелькнули огорчение и досада, но женщина справилась со своими чувствами.

— Вы, верно, пришли получить долг Юлара? Прошу, проходите. Если сумма не слишком большая, я смогу отдать её сразу, иначе вам придётся немного подождать.

Я принял приглашение войти в дом, но прежде, чем шагнуть за хозяйкой в крохотный полутёмный зал прихожей, решил отказаться от обмана, хоть роль собирателя долгов позволяла легко выпытать немало сведений:

— Ваш брат ничего мне не должен, hevary. Скорее, я в некотором долгу перед вами обоими.

Она обернулась и удивлённо подняла брови, такие же светлые и тонкие, как волосы, заплетённые в короткую косу.

— Но вы выпьете со мной немного тэя? Не откажетесь? У меня нечасто бывают гости, а в Зимник нужно приветить хотя бы одного доброго знакомого, чтобы будущий год принёс немного радости... Вас ведь можно назвать добрым знакомым?

Меня? Человека, из-за которого её брат и погиб? Да уж, добрый... Впрочем, и злым не назовусь. Положа руку на сердце, признаюсь: смерть Юлара не вызвала у меня никаких особенных чувств. Да и жизнь — тоже. А вот судьба оставшейся, как он рассказывал, в стеснённых обстоятельствах, сестры...

— Конечно, выпью.

Женщина благодарно улыбнулась и поспешила на кухню. Собственно, там мы и устроились: у окна, занавешенного полупрозрачным вязаным кружевом, пропускающим свет, но смягчающим его и не позволяющим солнцу слепить глаза. Заваренный тэй оказался на редкость терпким, пряное печенье в меру рассыпчатым, в меру хрустящим, а собеседница — словоохотливой.

Мюла ад-до Ривис и её брат Юлар, в самом деле, всю жизнь, с самого рождения жили в Нэйвосе, потому что родители полагали город более подходящим местом для обитания молодых людей, а главное, предоставляющим большие возможности. Деньги на содержание присылали исправно, но два дома одной семьи требовали удвоенных трат, а стало быть, и немалого приложения сил, потому отцу, ещё с десяток лет назад похоронившему свою супругу, всё труднее и труднее содержать детей вдали от имения. Правда, теперь расходы должны сократиться.

— Простите, но ваш брат говорил что-то о смерти отца.

Женщина вздохнула, сокрушённо качнув головой:

— Наверное, и не только это? Какие ещё ужасы вам нарассказывал Юлар? Меня неизлечимым недугом в своих историях не наделял?

— Нет, о вас он отзывался очень нежно. Но признаться, я не ожидал, что...

— Что многие все слова моего брата — ложь? Увы, heve. Он всегда любил присочинить лишнего. А с тех пор, как пристрастился к игре, совсем совесть потерял.

— Он был азартным игроком?

Мюла печально улыбнулась.

— Очень азартным. И самое странное, у него получалось выигрывать. Обычно же как бывает? Раз на раз не приходится. А Юлару почти всегда везло. Вернее, он знал, когда ему должно повезти.

— Стало быть, вы не нуждались в деньгах?

— С голода не умирали, чтобы он вам ни рассказывал. Но и под ноги не швыряли. Потому что брат не мог остановиться. Даже когда чувствовал, что удачи не будет, всё равно шёл играть... И терял всё.

Хм. Он был тяжело болен, да такой болезнью, которую не всякий целитель возьмётся прогнать, поскольку душевные недуги — противники куда опаснее, чем телесные. Наверное, тот день в «Перевале» был для Юлара одним из удачных, а следующий — наоборот, потому парнишка и огорчился, проиграв мне пропуск. Кое-что становится понятным. К примеру, почему он не отказался от дармовых костей, хотя вполне мог рассчитывать на собственные силы.

— Но у вас есть деньги на уплату подати?

— О, не беспокойтесь! Вполне достаточно. Дело в том, что...

Над нашими головами раздался грохот.

— Да сколько же можно!

Мюла выскочила из-за стола. Как вежливому гостю, мне полагалось бы дожидаться возвращения хозяйки, но истинному дарраджиту, чей образ я успешно примерил на себя сегодня, следовало презреть правила и удовлетворить разыгравшееся любопытство. К тому же, звук был от падения чего-то тяжёлого и металлического: вдруг в дом забрались грабители, и женщине понадобится помощь и поддержка? Шучу, конечно. Помощи с меня немного, правда, в случае опасности могу позвать Хиса, терпеливо следующего за мной от дома к дому, а сейчас оставшегося на улице: не думаю, что каменные стены станут препятствием для моей зверушки...

Женщину я догнал уже на верхней площадке лестницы. Мюла сжимала кулачки, но больше умоляюще, чем грозно, и выговаривала угрюмому типу в овчинном полушубке:

— Не могли бы вы вести себя потише? Знаю, что не имею права требовать, но поймите: у меня гость, мы разговариваем и вовсе не хотим слушать, как вы гремите мебелью!

— Гость? — На меня зыркнули маленьким тёмным глазом, единственным на лице, вторую половину которого сеткой полос покрывали шрамы. — Так и занимайтесь гостем. Вот мне сказано носить, так я и ношу.

— Носите, никто вам не запрещает! Но не кидайте!

— Я и не кидал. Я поставил. Хлипкие сундуки нынче пошли...

Одарив нас откровением о несовершенстве новодельных предметов домашней утвари, коренастый мужичок грузно пошлёпал по ступенькам вниз, к входной двери. Мюла обессиленно вздохнула, повернулась, заметила меня и смущённо пояснила:

— Каждый божий день он здесь гремит. Я уже устала слушать... Правда, сегодня вроде больше не должен показаться. Не волнуйтесь! Давайте вернёмся и продолжим разговор, если вы не против.

— Разумеется, вернёмся. Но если позволите... Что всё это значит? Разве вы не хозяйка дома?

— Теперь уже нет. Я продала верхний этаж, иначе не смогла бы собрать денег на подати. Думаю, продам и оставшуюся половину: после смерти Юлара мне нет никакой нужды оставаться в городе. Поеду в имение, буду помогать отцу. У меня была надежда, что брат одумается и остепенится, найдёт себе занятие, но раз уж так получилось...

— И давно продали?

— Да уж две ювеки назад.

Значит, деньги имелись, и парень нагло врал. Что ж, получил по заслугам. Может, кара и должна была быть менее жестокой, но боги сами решают, как наказывать.

— И что за человек теперь над вами живёт?

Мюла пожала плечами:

— Пока никто не живёт. Вроде слышались иногда по ночам шаги, но кроме слуги я больше никого не видела, а он приходит только днём, чтобы принести вещи.

— Каждый день?

— Да, почти каждый. Приносит по сундуку или по два.

— Почему сразу не приволочь всё?

— Может, у него есть и другие поручения, — предположила женщина.

— Может быть.

— Он даже не забрал ещё ключи от дверей: там осталось кое-какие безделушки, дорогие мне, как память, а я всё никак не могу найти время перенести их вниз.

— Так в чём же дело? Давайте, я помогу!

— Правда? — Серые глаза просветлели. — Вам это не составит труда?

— Совершенно не составит. Показывайте, что за безделушки!

Она радостно позвякала ключом в замке и распахнула дверь, за которой начинался длинный коридор с низким потолком и лишённый источников света: того, что попадал из окна за нашими спинами, едва хватало, чтобы рассмотреть первые несколько футов пола. И того, что находится на нём.

— Ой, подождите, я схожу за свечами, а то споткнёмся и носы расшибём!

— Да, разумеется...

Немудрено споткнуться: развалившийся сундук разбросал своё содержимое прямо у входа. Чаши, тарелки, подносы, ложки, вилки. Столовое серебро? Должно быть, семейные реликвии нового хозяина. Или не семейные. Я нагнулся и поднял две из рассыпанных по полу ложек. Мало того, что они существенно отличались формой, но на каждой был отлит герб. Свой собственный. Два разных. А вот на том блюде в вязи узора спрятался третий, непохожий на предыдущие... Больше похоже на добычу грабителей, навестивших несколько богатых домов и сваливших всё в одну кучу. Но тогда почему здесь только серебро?

— Вот и я!

В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно тёплого жёлтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:

— Плохо, что сундук сломался. Пока всё это снова соберёшь, да уложишь, намаешься.

Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!

После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые... Вечный и Нетленный! Что это?

С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на... На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только...

Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он ещё вернётся сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?

Загрузка...