Пепельная столица

Глава 16. Красные и синие Хинаринцы

Конвой Пяти Копий проходил между створками врат Доброй Воли, сверкая яркими плащами наемников. Тугие струи ливня хлестали их напряженные лица, наблюдавшие за озлобленной толпой отвергнутых клиентов. Лапы ходоков и широкие колеса телег вязли в мокром песке и перемалывали хрупкие глиняные сосуды, которые выстилали скользкий гранит. Роскошные здания казначейств, обрамлявшие Нар'Кренти, обратились жалкими руинами. За разбитыми окнами мрачнели опаленные, разграбленные интерьеры, кремовый камень пересекали тени сожжённых полотен и шрамы вырванных гравюр. Деревья, высеченные из Синского камня, обратились переломанными остовами, скульптуры знаменитых стражей покрылись вульгарными надписями и лишились конечностей. Саантирцы, заполонившие разгромленные переулки, прожигали спины наемников угрюмыми взглядами и накатывали на городскую стражу, освобождавшую Пяти Копьям путь.

Лиора распласталась под промасленным сизо-белым пологом, в который настойчиво колотились тяжелые капли. Она стискивала зубы и шипела каждый раз, когда широкое колесо подскакивало на гранитном осколке, и волна боли раскатывалась по израненному телу. Просторный балахон заслонял побои и отекшие руки, стиснутые застывшей глиной. Накрисс отдал вычурные сапоги, в которые втиснулись распухшие стопы. Обезображенное лицо прикрывала начищенная бронзовая маска, изумрудные глаза угрюмо скользили по спинам стражников, которые белели символом Десницы. Линфри расположилась подле, нежно поглаживала платиновые пряди и прятала глаза от неподвижного пепельного, который сидел напротив, укачивая странный клинок на стальных коленях. Покачивающийся силуэт Гакрота отражался в воде, бегущей по кипящей древесине повозки.

— … и он выбегает из комнаты с горящими волосами! — Леронц достиг кульминации длинной истории и затрясся от смеха. На бесстрастном лице Хенши возникла слабая полуулыбка и Линфри непроизвольно поежилась.

— Да ладно вам! Хорошая же история! Канкойн две недели ходил в платке, словно укротитель камнеглота. — Обиженно пробормотал наемник, ежась на козлах и смахивая с лица мокрые пряди.

— Расскажешь про Перекресток? — Отозвалась Линфри, бережно укутывая дрожащую Лиору в шерстяной плед.

— Если не будешь отходить от ядра корабля, то отделаешься легкой тошнотой. Подробностей не знаю, старался там не задерживаться. — Ответил Леронц, скользя взглядом по бурлящей толпе, которая осыпала наемников проклятьями.

— Можешь расспросить Гакрота или Нуаркха. — Добавил он и, ухмыляясь, взглянул на поморщившуюся пепельную.

— Он летит к Башне Перекрестка вместе с нами. Невероятная удача, верно? — Продолжил бледный и обнадеживающе похлопал вздрогнувшую девушку по острому плечу. — Поверь, многие наемники подумывают скинуть его за борт, стоит эскадрилье подняться.

— А после Перекрестка? — Встревоженно спросила Линфри, мгновенно забыв неприятного тоннельника.

— На Арге беженцев временно приютит Архонт Башни. — Ответил наемник и пожал плечам. Услышав нервное хмыканье, он сосредоточенно замолчал, запустил руки в волнистые локоны и решился. — Не переживай, у меня остались там полезные знакомые. Помогу вам устроиться.

— Спасибо.

— Не стоит. Меня тянет совершить что-нибудь благородное. — Улыбнулся он и протянул, тяжело выдыхая. — И необдуманное.

— Осторожнее, мелкая. — Внезапно вмешался Нуаркх, поравнявшись с повозкой. — Беззащитные девушки, которых он берет под крыло, не заканчивают хорошо. Если предложит свой меч, беги.

— Что-то хотел? — Поинтересовался Леронц, сложив руки на груди.

— Хотел поинтересоваться можете ли вы тащиться еще медленнее. Хочу миновать Фенкрис прежде, чем Кантар оставит от него пепелище. — Прощелкал тоннельник, натягивая капюшон, и пришпорил лоснящегося ходока.

— Мы должны ему после сражения с исполином. — Признался Леронц, почесывая затылок. — По крайней мере, он не поленился подъехать. Разве это не доказательство симпатии?

— Разумеется, мягкотелый. — Бросил Нуаркх, не оборачиваясь, и изобразил неприличный жест.

— Прилетел в Карликов Саантир, чтобы отойти от Синской сырости. — Прощелкал он, нетерпеливо обгоняя вытянутый конвой и вздрагивая от прикосновения холодных капель, которые просачивались за воротник.

— Путешествия сделало пугающий поворот. — Согласились Аргийцы, грузно хромавшие впереди. Провисшее туловище раскачивалось на трех пара массивных лап и задевало брюхом гранит. Тушу перетягивали промокшие лоскуты стертых бинтов, а расправленные крылья и беззубая пасть жадно ловили прохладные капли. — Но мы так скучали по воде.

— Вы не слишком понимаете концепцию личного пространства? — Поинтересовался Нуаркх, начиная дрожать от холода.

— Извини. — Поспешил отозваться Лим'нейвен и виновато приклонил уродливую морду. — Постоянно путаемся в ваших обычаях.

— Я прощу тебя, если избавишь меня от дождя. — Отозвался Нуаркх и с облегчением осознал, что вода перестает сочиться по трещинам хитинового панциря. Грязно-желтый глаз блаженно улыбнулся, наблюдая за пенящимися потоками, которые струятся по незримому куполу.

— Куда планируете направиться теперь? На Галафей с основной армадой или одумаетесь? — Поинтересовался Тоннельник, оказавшись в тени тучного ткача.

— Боимся, что сейчас последний шанс полюбоваться лунными башнями, но лучше перестать дразнить Карлика. — Признались Аргийцы, поеживаясь от гнева и обиды, которыми сочились мысли толпы.

— Не драматизируйте. Галафей отстроят через дюжину лет, бледным не привыкать. — Отозвался Нуаркх, дергаясь от короткого смешка. — Говорят, они даже не используют цемент, который держится дольше полувека.

— Не знаю, в ужасе мы или восторге. Кантар обнажит механизмы этого Мира, но заставит его пошатнуться.

— Яроокий, безусловно, принесет многим повод для траура, но он пытается стать тем, кого на Хинарине ждали давно.

— Уверены, что это возможно? Само его существо отвергает подобную противоестественную силу.

— Он пытается, а не стал. — Пожал плечами тоннельник. — Тем более, я не уверен, что Кантар правильно разгадал шифр Урба.

— Ты поэтому везешь Хенши на Перекресток? Надеешься, Саррин Калрингер вернет силу и сделает то, что Кантару не по плечу? Не лучше оставить все как есть? Невозможно предугадать какую опасность несет это знание. — Встревоженно прошелестели голоса Аргийцев.

— Оглянитесь вокруг, Хинарин вновь поглощает сам себя, дети Урба ищут встречи с Карликом, Синитов пожирает чаща. — Брезгливо процедил Нуаркх. — Я порядком утомился быть игрушкой Создателей.

— Как иначе? Рост населения необходимо сдерживать, иначе всем не хватит пищи или места.

— Я понимаю, зачем Создатели затягивают у нас на глотках поводки! — Огрызнулся тоннельник и замолчал. Кашлянув в кулак и убрав мокрые пряди с лица, он добавил. — Не могу знать, что несет знание Кантара, но оно поставит Миры с ног на голову. В хаосе, который тогда начнется, может обнаружиться избавление от нашего рока.

Под стенами, окружавшими пристани Внешнего Кольца, бушевала толпа запуганных горожан. Они размазывали друг друга по граниту, стараясь взобраться на отвесный склон, и втаптывали споткнувшихся в зыбкий песок. Позади сжавшихся, притихших зелотов дремала «Фаланга Десницы», укрытая рубиновыми складками сдутых мешков. Стальная паутина гравюр блестела на резных бортах непреступного парящего бастиона. Крошечные фигуры помогали гиганту очнуться от долгого сна, исчезали в кратерах мрачных сопел, начищали ряды аркбаллист и оживляли котлы, от низкого рокота которых дрожал песок. В тени великана раскинулась роща золотых парусов, среди которых сновали сизо-белые повозки и неторопливо вились Хоаксы. На носу стройного галеона возвышался Ноари, тяжело навалившись на приклад громоздкой аркбаллисты и устало наблюдая за беженцами, которыми кишели корабли и каменные арки пристаней. Пара мракозверей растянулись позади него, оберегая хозяина от расспросов назойливых клиентов.

— Не отвлекаю? — Окликнул его Леронц, выныривая из гудящего потока встревоженных бледных.

— Слышал я про драку на «Ларете»! Сами разберетесь, мне надо контролировать погрузку. — Раздраженно гаркнул синит, массируя осунувшееся лицо когтистой лапой, а затем выпрямился и улыбнулся.

— Прости, не видел, что это ты. — Приветствовал он старого друга, грузно разворачиваясь.

— Казалось у нас армия прославленных наемников, а не шайка ленивого сброда. — Добавил он, разочарованно покачивая поникшей головой. На шее синита внезапно вздулись вены, а тонкие губы обнажили влажные клыки.

— Боеприпасы грузят с правого борта! Хочешь найти бомбы в пайке?! — Прогремел он, переваливаясь через борт, и могучий голос загнал пепельный песок в небольшие вихри.

— Мы разжирели в тепле бастионов, на службе в палатах знати. — Согласился Леронц, поглаживая холку Мракозверя, который уткнулся в протез широкой мордой.

— Еще одна причина полагаться на зверей. — Ответил синит, сухо откашливаясь в мозолистый кулак. — Пришел попрощаться? Я и сам собирался, когда этот балаган утихнет.

— В каком бастионе планируешь осесть, когда пыль уляжется? — Осторожно поинтересовался Леронц.

— Подумывал о Перекрестке. Пираты уже начинают пользоваться слабостью Торговой Компании. — Рассудил Ноари, презрительно морщась.

— Как в старые времена, бороздить небеса междумирья и бросать вызов полчищам головорезов. Звучит заманчиво.

— Честно, предпочитаю пляжи Арга, но бастиону Перекрестка не помешают лишние руки. — Не согласился Лим'нейвен и опустился на кольца расслабленного хвоста.

— Я думал о похожих вещах. — Отведя глаза, признался Леронц.

— К счастью, Пять Копий — единственные сородичи, о которых я переживаю. Если тебя интересует мое мнений, то куда спокойнее бросаться на психов из Лазурных Течений с тобой за спиной.

— Без ножа режешь. — Просипел бледный, эфес Анафель заскрипел в напрягшейся руке.

— Какая ты все-таки размазня. — Протянул Ноари и ехидно осклабился. Бледный закатил глаза и ответил синиту оскорбительным жестом.

Хрипящего дыхание Аргийца тревожило тишину в кают-компании Копья Перекрестка» — ведущего судна армады Пяти Копий. Туша Лим'нейвен оплетала комнату, янтарные прикосновения ламп вяло ползали по влажной шкуре, стальным рамам иллюминаторов, картинам с нагими женщинами и, к счастью, одетым Накриссом. Тоннельник вытянулся перед выпуклым иллюминатором, наблюдая, как стены Саантира плавно отдаляются и растворяются за пеленой ливня, а палаточный город, жавшийся к мокрым стенам, исчезал под натиском толпы. Суетящиеся беженцы стучались в палубу над его головой, поскальзывались, падали и растаскивали уцелевшие пожитки по переполненным каютам. Их подгонял командный рев Накрисса и страх перед полчищем Хоаксов, нападение которых они ожидали в любой момент. Тоннельник их понимал.

Нуаркх оторвался от окна, расправил затекшие мускулы, пощелкивая желто-зеленым панцирем, и обернулся к Хенши. Безмолвный Ловчий замер за противоположным концом стола, прислонив запечатанный клинок к металлическому плечу.

— Калрингер выдержит вес, который ляжет на его плечи вместе с силой? — Спросил древний страж, поднимая бесстрастное лицо.

— Яроокого разрывали внутренние противоречия задолго до того, как он получил эту силу. — Небрежно отмахнулся Нуаркх. — Может поглощение Лим'нейвен не обязательно ведет к страданиям.

— Кантар не показался нам сумасшедшим, разве мог он обречь себя на подобные муки? — Отозвались шелестящие голоса, морда червя Арга отлипла от влажной лужи, которую оставила на полу.

— Загадка Урба — крайне замысловатый и расплывчатый шифр. Он не считается с нашим восприятием времени и будто путается сам в себе. — Пояснил Нуаркх, холодно-голубые блики танцевали в его расфокусированном глазе. — Многое необходимо было додумать и упорядочить.

— Кантар мог прочитать в туманном шифре необходимость самопожертвование, потому что хотел ее обнаружить. — Пожал плечами Нуаркх.

— С Ренмаером такого произойти не может? — Спросил ловчий в ответ на пристальный взгляд тоннельника.

— Калрингер снискал славу, верных друзей и успел наплодить потомков. Он гармоничен и тверд в вопросах морали. — Отозвался Нуаркх, навалившись на затрещавший стол.

— Конечно, невозможно сохранить истинное благородство, обладая властью Архонта. Но он не оставлял попыток сотворить невозможное и кропотливо рассматривал все точки зрения, стараясь отбросить собственные комплексы. Прислушивался к взгляду со стороны, который предоставлял я. — Присвистнув от короткого смешка, признался Нуаркх и начал расслабленно покачиваться на поскрипывающем стуле. Замолчав, он зацепил крюком сумку и достал последнюю бутылку отвратительной настойки на крови Ходоков. Сделав глоток вязкого пойла, он неспешно продолжил.

— У нас еще есть немного времени перед атакой. Предлагаю скрасить ожидание небольшим рассказом. — Предложил Нуаркх, коварно смотря на дернувшегося червя. — Покопайтесь в моей памяти, и я подробно опишу, почему ставлю на Ренмайера.

— Вы же не верили в нападение лже-всадников. — Воскликнули испуганные голоса.

— Не верил, потому что в распоряжении Десницы Саантира есть куда более опасные инструменты. — Протянул Нуаркх, смакуя каждый щелчок жвал.

— Ох. Во что же я вас впутал… — Воскликнул Лим'нейвен.

— В реальный мир. — Прыснув ехидным смехом, отозвался тоннельник. — Теперь родная нора уже не кажется такой отвратительной?

— Нет! Мы были готовы к подобным поворотам. — Решительно отозвались остальные Аргийцы.

— Поверьте, вы не готовы, но к подобным опасениям придется привыкнуть. Они — судьба каждого, кто решился вознестись над общей массой. — Не унялся Нуаркх и небрежно махнул рукой. — Потому я и стараюсь не привлекать внимание.

— Взбодритесь. Пришло время вспоминать. Я покажу вам каков на самом деле ужасный Кантар Яроокий. Начну с того, что его клан несет название Хан Неве, а Неве значит «мягкий песок». Звучит далеко не так грозно, верно? — Заговорщически прищурившись, начал Нуаркх.

Мое знакомство с Кантаром состоялось шестнадцать-семнадцать лет назад, точнее на Перекрестке не скажешь. Он, подобно многим увлеченным исследователям, явился к Калрингеру послу публикации первых результатов экспедиции на Урб. За ним по пятам следовала дурная слава, а на лбу красовалось клеймо изгнанника, от которого непросто избавиться даже Лим'нейвен. — Затянул Нуаркх, вольготно откидываясь на спинку кресла и вливая в глотку бутылку вязкой настойки. Его воспоминания нарисовали просторный каменный зал, слабо освещенный Урбскими слезами. Голубые вспышки вибрировали на гранях многочисленных доспехов и клинков, которые стояли вдоль стен или отдыхали на мягких постаментах. Перед тоннельником стоял неказистый стол, и сочная тушка тучной Сизокрылки. Пелена ароматного пара, которую источали закуски, отделяла от него крупную Синитку. Густая сизо-синя шерсть лоснилась здоровьем, а в огненно-рыжих глазах мерцали веселые искры. Распахнутая рубаха и пояс с широким абордажным ножом дополняли лихой образ Аргийской пиратки.

— Рен переживает из-за Кантара, попросил меня за ним следить. Откуда ты его забрала? — Поинтересовался Нуаркх у Хаотри Железный Хвост, охотно подливая крепленый африт в протянутый стакан.

— Странный тип. Прозябал в какой-то дыре у подножия Хинаринской Башни. Латал всякое отребье, тех кто подыхал препарировал, словно подопытных скретов. Сразу понятно, почему за его голову дают столько Хаков. — Отозвалась Синитка, рассеянно пожав плечами.

— Как он себя вел с командой? — Методично продолжил тоннельник.

— Он работал без отдыха, Железный Шрам провонял трупным запахом. Будоражащих Синских эликсиров в венах этого пепельного больше, чем черной крови. — Ответила Хаотри, неприязненно передернув мускулистыми плечами.

— Он говорил с кем-нибудь? — Продолжил тоннельник допрос, замаскированный под дружеский ужин.

— Когда я вела его к скалогорбу, он буквально не затыкался и был рад достойной компании. Неудивительно, если посмотреть на перештопанные рожи его клиентов. — Пропел мелодичный Таурагли, и женщина жадно вцепилась в пышную грудку запеченной птицы.

— Так говоришь, будто мы и твои головорезы не подходим под такое описание. — Усмехнувшись, отозвался Нуаркх и указал на свежую трещину, бегущую через его грудь.

— Нам сопровождать этого Ткача на Арг, Нуа. Поделись плодами расследования. — Перешла в наступление Синитка, расправившись с внушительным ломтем сочащегося мяса.

— Есть чем тебя порадовать. — Незамедлительно прощелкал тоннельник, хватая охапку Синских моллюсков со сливочным соусом. — Пожилая торговка из клана Хан Неве посвятила в биографию родственника за горсть серебряных Хаков.

— Дай угадаю, детство у него было не легкое?

— Тоннельники считают подобное беззаботной юностью, но в ранимых искрах пепельных такое оставляет след. — Снисходительным тоном ответил Нуаркх.

— Ему сколько? Около восьмидесяти? Дитя разоренного войной Саантира? — Заключила пиратка и принялась выцарапывать кусочки, застрявшие между ужасающими клыками.

— Сын героини, почти заслужившей титул Каменного Стража. К сожалению, Хоаксы настигли ее раньше почестей и славы. Отец был братом Нара, его погребальной урной стали обломки обрушившейся гончей. — Неспешно перечислил Нуаркх и развел руками.

— Кантара отправили по стопам отца, избавились от мороки с сиротой?

— Он взрослел вдали от дома, с пугающим бременем Искусства на плечах. Дети сторонились странного юношу, рядом с которым то бросает в жар, то обжигает холод.

— Следующая война пришлась на его золотые годы. — С язвительной ухмылкой, заключила Синитка.

— Брат Нара, Лим'нейвен. Повидал всякого, что чувствительным Хинаринцам чудится до глубокой старости. Потом его поймали на незаконных экспериментах, обвинили в неуважении к мертвым и изгнали. Пока Кантара клеймили Черным Железом и закидывали грязью, он вопил, что старался на благо Хинарина.

— Легко отделался, мне за простую кражу отрубили хвост. — Мрачно ответила Хаотри и заскрежетала бахромой кистеней, венчавшей ее нижнюю половину.

— В цивилизованных Мирах высокопоставленных религиозных служащих конечностей не лишают. — С язвительностью во взгляде, отозвался Нуаркх.

— Мне он сумасшедшим не показался. — Продолжила Хаотри расслабленным тоном, проигнорировав ожидаемую колкость.

— Видела, как трясутся его руки от Синской дряни? Уравновешенный Хинаринец не может так себя загонять. Его поведение немного сквозит одержимостью. Но, в целом, согласен с тобой.

— Ему самое место на Перекрестке, среди отщепенцев вроде тебе. — На лице Хаотри распустилась улыбка и сцена начала темнеть. Влажные клыки синитки последними растворились во мраке.

Новая сцена оглушила ревом яростного прибоя, который штурмует полусферу каменистой суши. Языки пенных брызг взметаются на дюжины метров и пытаются выскрести голубоватый мох из глубоких трещин. Водяной поток Арга тянулся вширь на несколько километров, темнел бездонной пучиной и завивался вдали, словно темно-зеленая нить, окруженная ореолом кучных облаков. Нуаркх пригнулся, горькие брызги зудели под панцирем, блики светло-голубого солнца слепили глаз, а тело жалобно хрустело. Хрипящая Хаотри висела на его плече, широкая алебарда, вонзенная в землю, покачивалась в такт ее пульсирующей груди. Полдюжины пиратов сплотились и ощетинились лесом копий. Пика привычно лежала в руках сутуленного Кантара, который нависал над загнанными головорезами. Впереди молотил мириадом щупалец безымянная тварь, вырванная из норы скалогорбом Хаотри. Только упоминание в Урбском Шифре и вдвое поредевший экипаж рыбацкого скалогорба, предвосхитили его существование.

Хаотри обернула прикрытые глаза к Нуаркх. Мелодичный Таурагли утонул рокоте Арга, и она раздраженно ткнула в розоватую тварь, а после провела когтем по горлу. Нуаркх откашлял облако кровавого тумана, коротко кивнул и воздел тупой глиняный клинок. Неудобный эфес, щедро украшенный золотом и лунным камнем, попытался выкрутиться из слабеющей трехпалой кисти. Прибой щупалец хлынул на охотников, но глиняное лезвие впилось в изрытый трещинами камень. Ударная волна, подведенная полупрозрачными дымчатыми всполохами, издала резонирующий низкий рокот и бросилась на клубок скользких конечностей. Их разметало в стороны, и клин охотников кинулся в брешь. Щупальца пытались вцепиться в ноги охотников и стиснуть их грудные клетки, но копья и гудящий глиняный клеймор пока отражали их натиск. Незнакомое плетение Арга ослабило искусство Кантара, но он видел сердце существа сквозь бледную шкуру и волокна студенистых мускулов. Лим'нейвен вонзает пику у ног и изо всех сил хлопает в ладони. На поверхности пористой шкуры разрывается желтоватая искра, испуская сферический фронт огромного давления и оглушительного рокота. На бесформенном теле возникает вмятина, окруженная ореолом дрожащей плоти. Конвульсия раскатывается по разветвленным щупальцам, но твари удается схватить охотника за предплечье. Конечность ускользает от алебарды Хаотри, и вколачивает несчастного в скользкий, потрескавшийся камень.

Капитан оскаливает влажные клыки и яростно кричит, но Кантар предпринимает вторую попытку оглушить ценнейший образец. Хлопок раздается еще громче и придавливает существо к земле. Взметнувшееся щупальце переламывает голень еще одного охотника. Искра снова вспыхивает, фронт ударной волны разбрасывает острые камни и отрывает обрюзгшую тварь от земли. Грузно обрушившись вниз, существо издает болезненный вопль и дряхло растекается среди опавших конечностей. Хаотри приказала охотникам связать тварь и прицепить ее к пасти скалогорба. Цепь из черного железа со скрежетом натянулась, и аморфная туша соскользнула в пучину, где пасть морского гиганта стала ей тюрьмой. Проверив раненых, Капитан бросилась на Кантара. Он попытался отбросить разъяренную Синитку ослабевшим Искусством, но оберег холодно блеснул из-за ее воротника. Женщина вцепилась когтями в протянутое предплечье и притянула Кантара к выброшенному кулаку. Челюсть пепельного звонко щелкнула, а выгнувшееся тело подбросило в воздух. Не успели лопатки ткача врезаться в холодный камень, как Синитка вновь притянула его и подрубила ударом хвоста. Лим'нейвен перекувыркнулся в воздухе и растянулся на скользких камнях.

— Как видите, кровавая бойня, которой обернулся переворот, была вполне ожидаема. Потомки поймут мою жертву, процветание Мира важнее жизней отдельных Хинаринцев и все в таком духе. — Прощелкал тоннельник, пародируя кистью говорящего Яроокого. Затем он поднялся и размял затекшие мускулы. — Если вы не против, перемоем голубые косточки Ренмаера после обеда.

— Настала очередь знаменитого Калрингера. — Объявил Нуаркх, отставляя опустошенное блюдо дорожных припасов. — Родился он с именем Рен Калти и, подобно Яроокому, предпочел внушительный псевдоним.

— Слышали Синскую повесть о «Звере изувеченного леса и перламутровом Синглинге»? — Поинтересовался Нуаркх, сосредоточиваясь на изображении тонкой бордовой книжки. На кожаной обложке темнел горбатый зверь, источавший клубы дыма, и сверкал янтарный Синглинг, рассеивающий тень.

— Я храню отпечаток воспоминаний моего брата, который глазел на Синглинга из колыбели. — Раздался печальный голос Хенши. Тоннельник ухмыльнулся и присмотрелся к бледному, нечеткому образу, который плели воспоминания древнего стража. Чуткие глаза малыша синита без труда пронзили плетение кроватки и вечернюю тень. Не моргая, они уставились на крупного Синглинга, чья волнистая шерсть излучала мягкое свечение и переливалась роскошными платиновыми бликами. Вытянутая морда поворачивается к крохе, и взгляд глубоких агатовых глаз дарит покой. Нуаркх не вытерпел и присвистнул от смеха, прежде чем видение рассеялось.

— Мы слышали лишь поверхностные пересказы. — Признался хор заинтригованных Аргийцев.

— Не переживайте, я упомяну все важные детали. — Прощелкал Нуаркх, прикладываясь к горлу очередной бутылки. Каждый глоток становился рябью на его зреющем видении.

— Какое отношение событья на Сине имеют к Ренмайеру Калрингеру? — Настороженно поинтересовался Хенши.

— Эта история запечатлела Калрингер в неожиданном амплуа. — Отозвался Нуаркх и сухо усмехнулся, выдыхая обжигающие алкогольные пары. — Позвольте мне нарисовать вам картину…

Земля укрыта пестрой пеленой раскидистых крон охряного, аквамаринового и множества других цветов. Острые скальные пики выныривают из переплетенных ветвей и плотного тумана, чтобы подставить солнцу кричаще яркие склоны. Дымчато-белое светило, неизменно висящее впереди, сияет из-за пелены жемчужных облаков. Создатель величественно обходит владения, раскидистые кроны едва дотягиваются до щиколоток неестественно тонких лап. Тело Сина окутано прохладной дымкой и лес кипенно-белых остролистов с полосами насыщенно-синих зарослей. За зарослями мерцают огни священных городов и храмов. Когда изящный гигант заслоняет солнце, в его Мире наступает ночь и раздаются нежные колыбельные песни.

Кажется не самым плохим уголком четырех миров, верно, Аргиец? Но эта иллюзия исчезнет, если спуститься в мрак под сенью леса. Сцепленные ветви поглощают свет. Редкие прорвавшиеся лучи впитывает завеса удушающей пыльцы и влажного тумана. Мощные деревья, перетянутые силками подрагивающих лиан, различимы только по мерцающим полосам, которые бегут в трещинах коры. Стволы облепляют пышный мох, плоские шляпы грибов и гроздья ульев, набитых ядовитыми тварями. В густых зарослях таятся существа, от запаха которых скулят грозные мракозвери. В паутине шипастых ветвей рыщут кожистые долговязые твари, обманчиво похожие на туземцев. Они заманивают в ловушку отчаянными призывами, которые слышали от прошлых жертв.

— Даже деревья опасны в этом проклятом Мире. — Добавил Нуаркх и брезгливо вздрогнул. Новые воспоминания заполнял затхлый дух древней чаши и ледяной дождь, сочащийся сквозь швы промокшей одежды. Грязно-желтый глаз наблюдал за дюжиной сгорбленный спин, которые плелись впереди, растворяясь в тумане и непроницаемых тенях. В руках и лапах исследователей горели изумрудные факелы. Огонь шипел и откашливал облака черной гари, но упрямо отказывался гаснуть. Первым ступал грузный великан. Сучки и обглоданные кости щелкали под тяжелыми сапогами, а ветви шуршали по широким плечам. Понурую голову окружал ореол мерцающего тумана, напитанного свечением голубых глаз.

Внезапно раздалась какофония громкого треска, скрежета и щелчков. К изможденной группе бросились узловатые пальцы алых ветвей, которые мгновенно оплели одного из исследователей. Грудная клетка глухо хрустнула, изо рта хлынула голубая пена и лоскуты лопнувших легких. Видение обернулось темнотой. Прояснившись вновь, оно показало пальцы Нуаркха, подрагивающие в неестественном положении. Задержав дыхание, тоннельник оперся на короткую алебарду и по очереди их вправил. Спустя секунду взгляд избавился от пульсирующей поволоки боли и поднялся на нестерпимо яркие глаза Ткача, обрамленные насыщенно-синей кожей. Острые черты Калрингера пересекали глубокие бледно-серые борозды, исчезающие в седеющей черной бороде. Фигуры в плащах не отходили от нависающего Лим'нейвен, их клинки и топоры тонули в мареве пульсирующего голубого света. У ног исследователей распласталось алеющее тело пугающей твари, стискивающее искореженное тело мертвого товарища. На влажной древесине дымятся глубокие зарубки, подведенные язычками голубого огня. В глубине ствола затихают конвульсии скользкой плоти. Створки огромного ониксового моллюска вяло стучат по основанию ствола.

— Из такой древесины, к слову, сделан стол, за которым мы сидим. А теперь представляю последнюю зарисовку моей экспозиции — очень редкое зрелище. Нуаркх карабкается по почти отвесному склону. Позади раздается оглушительный рокот, ударная волна вминает его в холодный камень. Челюсти медленно отрываются от земли вместе с непроходимой чащей, растущей на лоснящихся деснах. Из захлопывающейся пасти вываливаются пласты плодородной почвы, высыпаются коренастые деревья и грозные хищники, которые кажутся не больше пылинок. Челюсти исчезают за клубами взметнувшегося мусора, а затем неторопливо перемалывают лес и его обитателей.

— В 63 году Ноари разрушил Башню Сина, казнил Архонта и умертвил Зверя. Без поддержки Перекрестка города быстро вернулись в кабалу чащи. Поселенцы бежали или закончили в зубах мракозверей. Большинство синитов впали в дикость и разбрелись на небольшие общины. — Перечислил Нуаркх, молча жестикулируя. Поток его сознания резко сплелся в яркое изображение Урбской долгоножки.

— Кстати о тех, кому не выжить без поддержки и заботы. — Вспомнил тоннельник и стелющейся походкой подобрался к мешкам с многочисленным скарбом. Покопавшись среди баснословно дорогого снаряжения, он достал многослойный мешок. Крупное оранжевое яйцо, украшенное черной кляксой, покинуло объятия мягкой кожи и опустилось на стол.

— Решил поддаться на уговоры и взял под опеку щенка Долгоножки. Обременительно, но может принести большую пользу. Ситуация точь в точь как с тобой, Хенши. — Съязвил Нуаркх и обложил яйцо сухими тряпками. В лоскуты цветастой ткани он вложил россыпь заполненных Слез. Один мерцающий рыжевато-желтый камень он протянул ловчему.

— От Теней переговорами не отделаться. — Добавил тоннельник, указывая на запечатанный Нар'Охай. Древний страж кратко кивнул, кристалл стремительно потускнел, а за переплетенными ребрами блеснула янтарная вспышка.

— Теперь можно вернуться к истории. — Продолжил Нуаркх, развалившись на кресле и приобняв бутылку. — Хинаринскую торговую компанию не волновали поселенцы, но поток Синских деликатесов и шкур должен был возобновиться. Пока Пять Копий гонялись за Тираном, Калрингер должен был создать новую Башню и восстановить былой порядок.

— Согласно книге, Синглинг явился в город Каруати, на границе Миров, освободил жителей от скверны и поверг Зверя. — Вклинился хор Аргийцев, вежливо улучив подходящую паузу. — При чем здесь Башня и Калрингер?

— Вы знакомы с другими литературными произведениями Синитов? Их письменности еще не ушла от шаманских, сакральных корней. Они не способны отойти от метафор на тему Сина и его аватаров. — Поделился Нуаркх, имея довольно надменный вид. — Все события на Сине они приписывают воле Создателя. Не важно, что было на самом деле, в летописях останется бред про тонконогого Отца-Мать.

— Проповеди Оорлинга — Говорившего — с — Сином действительно весьма запутанны. — Задумчиво согласились некоторые Аргийцы, другие зашлись шелестящими смешками.

— Это не удивительно, учитывая какие растения он использовал для входа в транс. — Дополнил тоннельник, не сдерживая подступивший свист. — Вернемся к притче.

Перед мысленным взором Нуаркха возникла отдаленная панорама Каруати — древа, сверкавшего многочисленными очагами Синитских жилищ. Оно росло из хвоста Пожирателя Леса, который пронизывал Мир, нес имя Кару и был прекрасным кандидатом на роль Зверя новой Башни Сина. Перекресток начинался у основания древа, и город страдал от его близости. Золотистая кора чернела миазмами бесформенных наростов, глубоко вонзивших пульсирующие отростки. Плоть Пожирателя раздулась, раскалывая сочную древесину и извергаясь рыхлыми опухолями. Ветви на глазах закручивались, по янтарной листве мигрировали черные и темно-синие проплешины. Плодородную почву, взрытую могучими корнями, пересекали глубокие трещины, извергавшие пену Аргийских приливов. Еще глубже на Перекрестке клочки леса, ощетинившиеся выгнутыми деревьями, отрывались от Сина и перемешивались с парящими Аллодами, которые венчали забытые руины. Среди вращающихся островов струились потоки Арга, несущие дрейфующие скалы и глубоководных левиафанов. Пустыни пепельного Хинарина Перекресток обратил в клубящиеся песчаные бури, в глубине которых скользило Обсидиановое тело Неконечного Урба и плавали четыре светила. Пурпурные облака Хинарина и колючие созвездия Урба кружили над Каруати, загораживая жемчужные небеса.

— Башня могла упорядочить пространство, вернуть Каруати покой и процветание. Многие местные ждали помощи Хинаринской торговой кампании, но верховный шаман отвергал титул Архонта и не желал терпеть власть другого Ткача. Синиты, удостоенные Искусством, часто слышат «голоса вещей», и в ухо правителя Каруати шептал Перекресток. Попытки вернуть ему трезвый разум были заведомо провальными. — Добавил Нуаркх и достал со дна памяти новый образ.

Подобрав гудящие ноги и сложив на колени обсидиановую алебарду, Нуаркх сидел под полупрозрачным куполом, который не позволял ливню обрушиваться на продрогшие плечи. Напротив тоннельника коптил зеленоватый костер. За клубами едкого дыма возвышался силуэт Ренмайера Калрингера. Могучий Лим'нейвен поглощен вереницей мрачных дум, под потускневшими глазами разлились черные синяки, а тонкие губы недовольно поджаты.

— Они хотят, чтобы я прикончил правителя Каруати. — Массируя морщинистые виски, устало прошептал Лим'нейвен.

— Ты ожидал от Хинаринцев другой просьбы? — Ехидно переспросил тоннельник на родном языке, прижимая шерстяное одеяло к дрожащей груди.

— Я не желаю подчиняться. — Продолжил Лим'нейвен, медленно переводя взгляд с эфеса огромного фальшиона на мозолистые ладони, усыпанные комками влажной грязи. — У меня есть год — полтора чтобы сотворить Башню. После они отправят психопата Ларакада. Он испепелит местных с большим удовольствием.

— С верховным Шаманом придется разобраться. Он слишком долго прислушивался к шепоту Перекрестка, его не вернуть. — Напомнил Нуаркх.

— Понимаю. Но должен быть способ пощадить остальных или, хотя бы, свести жестокость к минимуму. — Ответил Калрингер и мотнул головой, будто неприятные мысли были насекомыми, которые кусают его лицо.

— Чем дольше ты возишься, тем больше поселенцев погибают в проклятых мокрых дебрях, не дождавшись помощи от Перекрестка? А дети торговцев мехами, которые теперь голодают? — Самодовольно и неспешно перечислил тоннельник, не отводя взгляда от печального собеседника. — Ты не сможешь оставить всех довольными и живыми.

— Ах! Заткнись, Нуа! — Махнув огромной рукой, отозвался Калрингер. Лицо его насупилось и ожесточилось. — Ты видел какие животы у торговцев? Полтора года голодания пойдут им на пользу! А поселенцев сюда насильно не загоняли. Пусть они не верили, что пасть Мракозверя захлопнется именно на их глотках, но мы предупреждали!

— Тогда я приступлю к изучению города. Найдем самого харизматичного и злобного противника текущей власти, а затем устроим переворот. Среди местных колонистов он уже наверняка имеет большую поддержку. — Заключил тоннельник, отгоняя озноб подергиванием плеч.

— О, Хин! Очередная гражданская война! Как я ненавижу этот прием. — Раздраженно воскликнул Калрингер, запрокинув голову. Дряблая кожа задрожала на мощной шее.

— Лучше чем открытый конфликт с Хинарином. — Разведя руками, парировал Нуаркх и поторопился натянуть сползшее покрывало. — Так мы спасем, по меньшей мере, половину местных.

— Хорошо. Отправляйся и внимательно изучи настроение в кроне. Ищи то, что позволит провернуть дело изящно, с наименьшим количеством хлещущей крови. — Распорядился Калрингер и понуро опустил утомленное, морщинистое лицо на грудь.

Так я и поступил… Бесконечный мокрый лес, наконец, расступается перед Каруати, который отгородился высоким частоколом от чащи и хищников, что рыщут в тенях. Стражники, свисающие с высоких арок, придирчиво осмотрели тоннельника и группу измотанных охотников, которые осмелились войти под кроны мрачного леса в поисках ценных шкур. Короткий обсидиановый нож, колющийся под грудной пластиной, им найти не удалось, и Нуаркх проник за стены. Впереди он увидел бугристый ствол и огромные дуги корней, которые выныривают из-под мощеной площади, изрытой лужами и пенящимися гейзерами. Древние полые корни окружали загоны тучных пушистых зверков. Древесные коридоры, украшенные резьбой и агрессивными лозунгами, вели к подземным фермам и поднимались к гроздьям кабаков. Преодолев крутые ступени, Нуаркх оказался в паутине шатких подвесных троп. Синиты проворно лавировали между яркими покачивающимися вывесками, бесстрашно балансируя на упругих канатах и спрыгивая на нижние уровни. Тоннельник добавил архитектуру к причинам для ненависти к Сину и грузно перевалился через порог ближайшей таверны. Плавные контуры внутреннего убранства повторяли узоры бурой коры, влажный воздух напоминал о свежей могиле, а очаг заменяла бутыль роящихся светлячков холодно-зеленого света. Пища, жирно блестевшая на высушенных листьях, была холодной и скользкой. На просьбу о горячем ужине хозяин ответил горькой усмешкой и крепленой настойкой из экзотических фруктов. Стараясь прогнать дрожь обжигающим алкоголем, Нуаркх сгорбился за шершавой стойкой и впитывал разговоры поддатых завсегдатаев. Местный винили власть в вырождении поголовья и грибах, которые наполнены гнилью и зубами вместо душистой мякоти. Вскоре слуховые отростки тоннельника уловили упоминания о близнецах Линрок и Лигрог, которые наведут порядок под кроной Каруати. Взбираясь по полому корню и тоннелю, вьющемуся до самой кроны, Нуаркх знал, кого искать. Ему лишь оставалось подметить достаточное количество неурядиц, чтобы убедительно ныть и не вызывать подозрений. Магазины и постоялые дворы, высеченные в покатых стенах тоннеля, пустовали и источали застойный дух. По широким проспектам, вьющимся в объятьях янтарной кроны, бродили редкие прохожие и ступали немногочисленные понурые Синглинги. Многие дома, украшенные пестрыми росписями и замысловатыми лиственными навесами, зияли провалами погасших окон. Синитская вязь, пересекавшая покинутые стены, отчаянно призывала прекратить терпеть подобное существования.

— Линрок и Лигрог, родились из одного яйца и делили искру Лим'нейвен. Речи о свержении шамана и сближении с Перекрестком заслужили им влияние среди колонистов. Когда тень Сина легла на город, я уже успел послушать пылкий дуэт и предложить сотрудничество с Калрингером. — Добавил Нуаркх, сохраняя ироничный и самодовольный тон.

— Как они тебе? Готов отдать город в их руки? — Поинтересовался тоннельник у Калрингера, стоило близнецам покинуть лагерь затаившихся революционеров.

— Они хотят крови и друг друга. — Брезгливо поморщился Калрингер и жадно прильнул к Синской настойке, которую Нуаркх захватил из города. — Перекресток уже шепчет в их уши.

Я и многие местные не разделяем твоей брезгливости, — Отозвался тоннельник, отнял дрожащей рукой бутылку и жадно опустошит запасы горячительного пойла. — Ненавижу сырость… Почему мы не устраиваем перевороты на солнечных аллодах Хинарина? Когда-нибудь я обязательно отправлюсь туда и выгоню проклятый холод из-под панциря.

— Иногда я бываю болезненно наивным! — Нуаркх зашелся свистящим хохотом, стальной крюк начал скрести по столу. — Ладно, ладно. Вернемся к делу…

Калрингер сухо усмехнулся и провел ладонью над костром, заставляя зеленые язычки взметнуться вверх. Затем он снова помрачнел и начал массировать саднящие глаза. — Боюсь, ты прав на счет близнецов. Мы вынуждены работать с тем, что есть. Ситуация на Сине не улучшается и каждый день стоит жизней.

— Если не хочешь гражданской войны, то надо придумать новый план. — Предложил Нуаркх и потянулся к горячему воздуху, который что вился над чадящим пламенем.

— Последнее чего я хочу это рек крови, которые струятся по стволу Каруати. — Согласился Лим'нейвен, кратко кивая. — Народ надо не разделить, но объединить под началом близнецов.

— Убедим их в беспомощности Верховного Шамана и его неспособности защитить подданных.

— Согласен. Создадим угрозу с которой он не совладает, но справятся близнецы. — Почесывая широкий подбородок, предложил Хинаринец безрадостным хриплым голосом.

— Угрозой должны стать мы, иначе ситуация выйдет из-под контроля. — Прощелкал Нуаркх и, ухмыльнувшись, посмотрел на помрачневшее лицо друга. Калрингер отвел взгляд и напряженно поджал тонкие губы.

— Так появился Зверь искореженного леса. — Объявил тоннельник, ухмыляясь удивленным вздохам Аргийцев. Хенши оторвал взгляд от своего отражения и уставился на Нуаркха. — Мы привязали к рукам когти мракозверей и терзали живность в округе, а трупы складывали к частоколу. Лес начали прочесывать охотники. Их встречал Калрингер, сокрытый под иллюзией черной твари с пенящейся пастью и пылающими глазами. Выжившие распространили по кроне истории о звере, который превратил ловца в жертву. Затем Искусство Калрингера стало кошмарами, проникшими в дома. Даже Верховный Шаман пал жертвой ужасных видений. Город лишился сна, паранойя поселилась в каждом жилище.

Зеленое пламя, отхаркивающее едкий дым, вспыхнуло в следующем воспоминании. Калрингер сидел напротив, обнаженный по пояс. Возраст еще не согнул спину и широкие плечи, под дряблыми морщинами перекатывались внушительные мускулы. Голова была выбрита, колючая щетина серела на осунувшемся лице. Печальные глаза утонули в синяках и потускнели. Брызги разноцветной крови заливали предплечья и поджатые губы. Обрывки плоти набились под ноги, влажная кожа разила острым металлическим запахом.

— Что я творю, Нуа! — Просипел Калрингер, стряхивая в раскисшую грязь чешуйки засохшей крови. — Я устал мыть руки, меня тошнит от вкуса! Как еще я должен убеждать себя, что делаю благо!

— Крадешь мои реплики, Рени. — Рассмеялся тоннельник и буднично поинтересовался. — Знал, что из города бегут жители? Жаль, что все дороги ведут их в чащу, где бродят настоящие звери?

— Замолчи. Я слишком утомлен. — Тихо огрызнулся Лим'нейвен и отмахнулся огромной рукой.

— Помнишь, когда странствий по Четырем Мирам было достаточно? — Вкрадчиво прощелкал Нуаркх, изучая морщинистое лицо Калрингера. — Все было так просто. Мешок за плечами, под ногами вьется дорога или покачивается скрипучая палуба…

— Мне и сейчас этого достаточно. — Отозвался Хинаринец, закатил глаза и позволил печальной улыбке показаться на губах.

— Ты хотел закончить жизнь в кругу семьи, перед горящим очагом. Рассказывая завороженным внукам про былые дни. — Продолжал Нуаркх, морщины Калрингера углублялись с каждым словом. — Но ты ведь могучий Лим'нейвен! Дар Создателей! Простая судьба не достойна тебя, только величие. Радуйся, оно размазано по клыкам.

— Прекрати, ты сам не веришь в этот бред. Просто хочешь вывести меня из себя. — Отозвался сгорбившийся Хинаринец. За усталостью и грустью, чувствовалась обида.

— Ладно тебе! Оправдайся, станет легче. — Подбодрил тоннельник.

— Ах, стилет Карлика тебе в глотку, Нуа! — Выпали Калрингер. — Ты знаешь, я делаю это не для себя! Я должен использовать Искусство на благо Четырех Миров, а не для развлечений!

— Выходит ты жертва? Те, чьей кровью ты замаран, не согласятся с подобной мыслью. — Самодовольно рассмеявшись, парировал Нуаркх.

— Почему я трачу силы на споры с тобой?! Тебе плевать на результат, ты любишь процесс и лишь растягиваешь его! — Стиснув кулаки, процедил Калрингер сквозь скрежещущие желтоватые зубы.

— Потому что я отчасти прав и задел нужные нити. Думаешь, я не узнал тебя за две дюжины лет? — Ответил Нуаркх, внимательно наблюдая за пульсирующими венами на шее и впалых висках Калрингера.

— Оставим это. — Строго отрезал Лим'нейвен и минуту давил Нуаркха тяжелым взглядом, убеждаясь в его нежелании возвращаться к болезненной теме. — Каруати вытерпел достаточно страха. Пора Близнецам подарить городу надежду.

— Если связать чудо с Сином, то местные поверят в любой бред. — Предложил Нуаркх, язвительные искры не торопились гаснуть во взгляде грязно-желтого ока.

— Пришло время перламутрового Синглинга! — Торжественно разведя руки, объявил самодовольный тоннельник. — Близнецы предсказали приход сверкающего спасителя, который посетил их сны. Спустя полсезона деревянные фигурки Синглинга сторожили каждое окно.

— План подобрался к кульминации, Калрингер натянул личину Зверя и забрался на ветви Каруати. Пики запуганной стражи не причинили ему вреда, Искусство Шамана оказалось не полезнее ярмарочных трюков. Когда дворец пролился благородной кровью, появился спаситель, окутанный перламутровым сиянием.

— Аргиец, помоги найти воспоминание. — Не прекращая ухмыляться, попросил Нуаркх. Мысленный взор обратился чередой неясных образов. Спустя минут пестрая вереница замерла и обратилась нужным эпизодом. Взор тоннельника тонул в теплом ореоле перламутрового свечения. Он грациозно шагал по широким улицам, звонко стуча копытами по сухому дереву. Мягкое сияние выхватывало воспрянувшие лица из мрачных убранств. Нуаркх обернулся и увидел выпуклые изумрудные глаза, завороженно смотрящие сквозь перепутанные лозы крошечной колыбели. В расширенных зрачках отражается неправдоподобно элегантный силуэт, увенчанный величественными рогами.

— Представляете? Я поверг Зверя! Изгнанник с Урба! Моя любимая история! — Подумал Нуаркх и затрясся от несдерживаемого хохота. Когда за притихшим смехом стали различимы щелчки жвал, тоннельник продолжил: — Стена их разорви! В Каруати стоит монумент, посвященный мне! Они даже книги написали!

— Удивительно. — Неуверенно прошептали Аргийцы, колеблясь между испугом и радостью. Хенши промолчал и понуро опустил взгляд.

— Самое смешное, они считают Синглинга проявлением любви их Создателя! На деле это был одноглазый наемник, а Сину на детей было плевать! — Продолжил Нуаркх, пытаясь унять смех, который из-за нехватки воздуха обернулся прерывистым шипением.

— С этим можно спорить. Син не вмешался, предвидев ваше появление, или не хотел вытаскивать детей из каждой беды. — Рассудили Аргийцы.

— Подобной риторикой можно оправдать что угодно. — Небрежно отмахнулся Нуаркх от философских выкладок. — Син слеп к просьбам отдельных существ и пишет историю крупным мазками. Явно не то, чего ждут Синиты от горячо любимого Создателя.

— Даже знаменитый Калрингер не смог избежать жертв. Зверерожденные и пустынные хищники уже не кажутся плохими соседями. — Спокойно вклинился Хенши.

— Чего ты ожидал? — Поинтересовался тоннельник. — Калрингер не мог забраться на вершину кроны, убедить местных и отправить Шамана с близнецами на Мозгомывки Арга. Исполин провернул подобный трюк с тобой, но нормальные люди на такое не поведутся.

— Не стой из себя праведника, ловчий. Исполин питался не воздухом. — Добавил Нуаркх и желчно усмехнулся.

— Всем не может быть хорошо. — Мрачно согласился Хенши.