Перекрёсток двенадцати ветров

Возвращение

Волки провожали свою старшую до того места, где начался спуск с плоскогорья. Там они остановились у края, выстроившись в ряд, и женщина, остановившись, долго и печально-неотрывно смотрела на животных, глядящих вниз — казалось, что волки кланяются. Наконец Рат коснулся руки матери:

— Пошли, ма…

— Да, пошли, — она встряхнулась и улыбнулась со вздохом: — Я ведь ничего не забыла… Они все эти годы были моими друзьями и охраной… и неплохими друзьями и охраной. Мне не хочется бросать их.

— Можно их навещать, — заметил Сашка. Женщина покачала головой:

— Это не в гости съездить… Ну что ж, идёмте…

…Рат не отходил от матери, но даже Светка не дулась, хотя по временам вздыхала. Всё изменилось вообще, хотя они шли по той же тайге, ночевали в шалашах и охотились. Может быть, потому что теперь уже было совершенно точно ясно — они идут домой, и признаки этого дома даже высвечивались по вечерам на небе?

— Я ему завидую, — сказал Егор Ксанке, когда они вечером сидели возле ручейка, на котором разбили лагерь. Ксанка теперь всё чаще ковыляла с самодельным костылём, особенно на ровных местах, и, хотя это сильно замедляло продвижение, никто не злился — все понимали, как ей надоело быть грузом.

— А твоя мама? — Ксанка убрала со лба чёрные волосы. — Ты никогда про неё не говорил… Егор подобрал несколько галек, подбросил их в руке, просыпал, подвигал ногой.

— А что про неё говорить? — нехотя сказал он. — Она жена моего отца. Родила меня, потому что он так хотел. И всё.

— Ты её не любишь?! — почти ужаснулась Ксанка. Егор посмотрел на неё:

— Я бы… — с трудом сказал он. — Я бы хотел её любить. Очень хотел бы. Но как можно любить красивый кусок камня? Любоваться им, восхищаться им — можно, а любить…

— Так не бывает, — уверенно сказала Ксанка. — Не бывает, чтобы мать не любила сына, а он — её. Даже если она дерётся, например, то всё равно…

— Она не дерётся, — углом рта усмехнулся Егор. — Она просто меня не замечает, когда я дома… Поэтому я завидую Ратмиру. И ещё много почему… А ты меня познакомишь с родителями, когда мы вернёмся?

— Конечно! — просияла Ксанка. — Только они у меня совсем простые…

— Это хорошо, — заключил Егор… — Сань, ты можешь поговорить со мной серьёзно?

Светка присела возле Сашки, который чистил «маузер» и отвлёкся лишь на секунду:

— Ну могу.

— Сань, я в него совсем влюбилась.

— Совет да любовь…

— Сань, ты обещал серьёзно!

Сашка отложил пистолет и вздохнул:

— Он отличный парень. Если ты не испортишь ему жизнь, в чём я сомневаюсь, то можно сказать, что тебе повезло. Такой разговор тебя устраивает?

Светка обрадованно закивала, потом снова озаботилась:

— А он меня любит? — и тут же себе ответила: — Любит. Он меня знаешь как называет?

— Змея? — предположил Сашка, снова дотянувшись до пистолета.

Светка вскочила, гордо фыркнула и удалилась. Но почти тут же высунулась из-за ближайшего дерева и значительно сказала:

— Семисветик, вот как.

— Несусветик, — буркнул Сашка и, не выдержав, рассмеялся. Вскочил на ноги, подпрыгнул и прошёлся колесом. Огляделся — не видел ли кто несуразной и смешной для солидно-го четырнадцатилетнего человека выходки?

И прошёлся колесом ещё раз…

… — Эта девочка, Света… Она твоя девушка?

Рат смущённо засмеялся и покосился на сидящую рядом мать. Елена Сергеевна с понимающей улыбкой наблюдала за сыном и, не дожидаясь его ответа, притянула и не подумавшего сопротивляться Ратмира к себе:

— Сынуля… а вдруг это сон? — она взялась обеими ладонями за щёки мальчишки, заглянула ему в глаза: — Это не сон?

— Не знаю, ма, — покачал головой Рат. — Если сон, то я хочу поспать подольше… Ма, я скоро уеду… почти сразу, как мы вернёмся.

— Поступать в Суворовское? — спросила Елена Сергеевна. Рат удивлённо моргнул:

— Откуда ты…

— Отец, — женщина вздохнула, запахнула меховой балахон. — Когда мы нашли золото… он даже не обрадовался. Я удивилась… Он же за ним в тайгу пришёл, и вдруг… А Слава и говорит: «Только бы Ратку это не испортило. Он должен стать офицером. Несмотря на то, что сделали со мной.»

— Нет доли лучше доли солдата, — сказал Рат и пояснил. — Наш рукопашник в интернате дал мне одну книжку. Она сложная, но я прочитал… Альфред де Виньи, «Неволя и величие солдата.» Нет доли лучше доли солдата… Может, я бы и испортился, если бы на меня это золото тогда свалилось. А теперь… Я эти три года… — Рат смешался, но женщина поняла его:

— Ты стал мужчиной, — вздохнула она. — Так рано… очень рано. Жаль, что Слава не видит тебя.

— Этот гад убил его в спину, — Рат покусал губу. — Тот, которого ты застрелила около нас… Ма, ты что?!

Мальчишка почти испугался — глаза женщины блеснули каким-то первобытным ликованием, она встала:

— Так это был он?!

— Да… — Рат смотрел на мать снизу вверх. — Он сам похвастался, когда… в общем, когда допрашивал нас… ма, да что ты?!

— Хо-ро-шо-о… — по складам произнесла Елена Сергеевна, вновь садясь, и Рат перевёл дух. Теперь он понял, кого видели в лесах местные — женщину-кайгука, Хозяйку Волков, жутковатую и всесильную. — Очень хорошо, — удовлетворённо добавила она и стала прежней. Слава будет рад.

— Мстительность — вещь недостойная, — заметил Рат. — Нам так говорили.

— Глупости, — отрезала Елена Сергеевна. — Мстить за подлость, мстить за своих — вещь естественная и нужная… Ты думаешь иначе?

— Нет, — признался Рат. — Ма, Светка и правда моя девчонка. Она немного чудная… но это просто потому, что её недавно звали Синти. Она смелая и хорошая. И… — Рат покраснел, — …красивая… Ма, — мальчишка подумал и решительно сказал: — Ма, нам всем надо поговорить.

— Что ж, зови всех, если всем, — спокойно согласилась женщина…

…Костёр горел ярко и шумно, с треском и рёвом пожирая смолистые коряжины. Вокруг него сидели на выворотнях женщина в шкурах, трое мальчишек и две девчонки в камуфляжах, а вокруг лежала тёплая ночь конца июля.

— Надо поговорить, — повторил Рат и встал, опираясь на карабин. — Мы богаты, ребята. По нашим здешним меркам — невероятно богаты…

— Да и по центральным… — Егор не договорил, но было ясно, что он хочет сказать. Рат кивнул ему:

— Тем более. Это золото по справедливости принадлежит всем нам поровну.

— На шесть частей, — сказала Ксанка. — Елена Сергеевна ведь… и вообще, если по-правде, то это всё её.

— Вообще-то да, — вдруг призналась Светка и с вызовом посмотрела на Егора. Но тот только пожал плечами. А Рат покачал головой:

— Нет. Вы мучились, страдали, чуть не погибли. Будет нечестно решать так… Пять частей, всем поровну… Но я хочу сказать, что… — Рат подбросил карабин в ладонь, покачал им. — Вы можете смеяться. Это не моё золото. Я не чувствую себя его хозяином. Понимаете, — он заторопился, словно боялся быть прерванным, хотя все слушали внимательно, — эти люди, которые его прятали… они могли же его просто растащить. Чего легче — поделить и за кордон, тут же рядом… А они его везли, они его спрятали и погибли из-за него. Потому что… потому что оно было нужно не просто так. Я не буду рассуждать, кто там был прав, кто виноват, белые-красные… И Колчак… сам. Он мог удрать и всё. В самом начале. И как сыр в масле… а он… — Рат непривычно много говорил и начал путаться.

— Будет нечестно, если мы вбухаем его на аквапарки, пиццу и Диснейленд, — сказал Сашка. На него посмотрели, и Рат кивнул:

— Да. Нечестно… Посмотрите, сколько вокруг… сколько плохого, — Рат мучился, давился словами. — Сколько… как много денег у тех, кто… И совсем ничего — у других, кто хорошее делает… Что тут можно…А у нас теперь есть… пусть не миллионы долларов, но… Я… у меня есть руки, голова, я даже если не поступлю… я всегда заработаю… А есть — кто уже не могут… или ещё не могут, а им… Это — нечестно. А я хочу — чтобы честно, даже если так невыгодно… потому что я — я казак, я сын казака, офицера, а это всё, вокруг… это Россия… моя Родина, а не… просто так… даже если говорят… даже если мы никому не нужны, я всё равно буду честно…

— Рат, ты не волнуйся, — спокойно и тихо сказал Егор. — Мы понимаем.

— Да, спасибо… брат, — кивнул Рат и выпрямился строго, став похожим на памятник. — В общем я никому не приказываю, я даже не прошу никого. Но свою долю мы с мамой потратим на то, чтобы тут, у нас, стала чуть лучше жизнь. Мы пока ещё не знаем, как, но на людей, кто правда нуждается, кому помочь надо. Потому что они и есть — Россия. А не те морды по телику. Вот и всё. И никуда я свою долю сдавать не буду, найдём, кому продать. Я не хочу, чтобы мне двадцать пять процентов, а с остального отдавали долги тем, кому я не задолжал. Разным… буржуям зажравшимся. Я сказал.

Он сел. Светка, не вставая, тут же подала голос:

— Тёть Лён, а у мужа и жены имущество общее? Я просто не знаю…

— По-разному, — удивлённо посмотрела на неё мать Рата. — Что до свадьбы нажили — то у каждого своё… А… что? — в голосе её прозвучала опаска.

Светка встала и поклонилась в пояс женщине, сохраняя абсолютно серьёзное выражение лица.

— Как я есть ваша будущая невестка, — сказала она, — то имущество своё отдаю в вашу семью. И пиндык. То есть это. Аминь. Благословите, свекровь-матушка.

— В каком это смысле? — еле прошелестела Елена Сергеевна. Светка начала:

— Ну, это… — и приняла на лоб брошенную Ратом шишку. — Спасибо, сударь мой муж.

— Сядь, — попросил Рат, — иначе выпорю, согласно «Домострою»…[38] Вот, ма, — обратился он к Елене Сергеевне, — это трепло и есть моя девчонка… Не пугайся. В душе она хорошая.

— Ну а теперь я скажу, — Сашка не вставал. — Хотя — что мне говорить. Я, Рат, думаю так же, как ты. Пусть ОНО будет для всех. Тогда потеряет силу проклятье.

— Какое проклятье? — удивился Рат. Сашка смутился:

— Да так… Фантазии, — и посмотрел на Егора.

— Я десять тысяч возьму, — твёрдо сказал тот. — Остальное ладно, но десять тысяч мне нужны. Я отдам их семьям… Семьям пилотов. Это ерунда взамен людей, но всё-таки что-то. Может быть, они меня простят.

— А если отец спросит, где взял? — поинтересовался Рат. Егор вскинул голову:

— Это моё личное дело.

— Ясно, — кивнул Рат. — Ну что ж. Значит, это золото пойдёт людям.

— России, — поправил Сашка. Рат не согласился:

— Людям… Россия — это и есть люди. Потом придумаем, что с ним делать конкретно, а пока ещё кое-что. Завтра надо присмотреть место, где спрячем оружие и барахло. Мы почти пришли.

— Уже?! — изумилась Светка и, когда все засмеялись, вздохнула:

— Честное слово, даже не верится. А?

— Да мне тоже, — признался Рат. А Егор сказал в сторону — и никто не услышал его слов:

— Целая жизнь прошла…

Сашка отошёл ненадолго в сторону от костра, а когда вернулся, то сказал:

— Знаете, уже светает. Надо хоть немного поспать, раз уж всё решено.

— Ничего не решено, — ответил ему Рат. — Решать-то придётся снова и снова. Всю жизнь,

Сань. Это я давно и прочно выучил.

— А разве я против? — удивился Сашка. — Это интересно — решать…

А Светка, поднявшись на ноги, неожиданно потянулась и громко запела:

— Рат обнял мать и слушал с улыбкой, как поют друзья:

— Светка окликнула Рата: — Ну?! — и тот подхватил тоже:

…В два часа дня шесть человек — женщина и пятеро подростков — вышли на берег реки. В полукилометре от них ниже по течению по мосту неспешно ехала «газель». Дальше виднелись домики кафе и станции техобслуживания возле заправки.

Егор засмеялся. Все обернулись на него не без удивления, и он продемонстрировал друзьям потрёпанный непромокаемый бумажник, из которого торчали карточка «Visa» и уголки бумажных рублёвых и еврокупюр.

— Не потерял, — сквозь смех сказал он.