Перекрёсток двенадцати ветров

Урман

— Где же солнце? — Сашка вытер мокрое от пота лицо, безнадёжно посмотрел на сплошной полог ветвей, сплетавшихся в вышине. — Чёрт, как грызут!

Последнее относилось даже не к комарам — вокруг висела мелкая мошка-мокрец, свирепствовавшая так, что час назад Светка заплакала. Но поскольку это не помогло, она реветь перестала и с тех пор шла на своём месте, свирепо сопя и казня мокрецов десятками.

— Солнца мы можем долго не увидеть, — ответил Рат. — На юг мы и так пойдём.

— Откуда ты знаешь, где юг? — поинтересовался Сашка. Рат задумался, дёрнул плечом:

— Знаю, и всё… Плохо вот что — тут все хребты идут с запада на восток. Вот так идти придётся, — он изобразил ладонью волнистую линию. — А сейчас тихо. Иди на место.

Рат жалел, что не может идти в хвосте — в самом опасном месте. Он должен был вести отряд — не безоружной же Ксанке это доверять? Она шла предпоследней. Светка — сразу за Ратом, потом Егор, а в хвосте — Сашка. Он, конечно, был лучше других городских и сильней Ксанки, но всё-таки Рат беспокоился.

Уже полчаса они шли по жуткому царству пихт и елей, где с отмерших нижних ветвей свисали космы лишайника, а землю покрывал мох. Идти тут было нетрудно — подлесок отсутствовал, попадались только упавшие стволы — но Рат хмурился. Были причины. Земля медленно поднималась — они лезли на хребет.

Ещё через пятнадцать минут Рат остановился и выругался — тихо, но сочно. Светка охнула и спросила:

— Что?!

— Урман, — ответил Рат. Ксанка сплюнула в сторону и погрозила кулаком верхушкам деревьев. Остальные молчали непонимающе. Потом Светка тихо спросила:

— Он что — опасный? Большой, кусается? Кто это вообще? И где он?

— А?.. — Рат поднял брови. — А, нет… Урман — это такое место посреди тайги. Зверей почти нет, растений мало, вообще — плохое место. Бурята спроси — он тебе про любой урман такого наплетёт… Ну, разные там духи и демоны — это, положим, чушня. Сколько в тайге жил — ни разу ни духа, ни демона не видел… — Рат осёкся, явно что-то вспомнив, покусал губу и продолжал: — Но вообще место голодное. А главное — не знаю я, куда и насколько он тянется. Может, за хребтом кончится. А может — нам по нему шагать и шагать до конца.

— В смысле? — насторожилась Светка. — Пока не помрём?

— В смысле пока не придём, — успокоил её Рат. Усмехнулся вдруг и сказал: — Никогда в тайге столько не болтал, как с вами… Пошли, ладно. На хребет выберемся — оглядимся и решим, что и как… — он шагнул было, но потом спросил, обернувшись: — Устала?

— Устала, ну и что? — спокойно ответила Светка. — Ещё я есть хочу и в ванну. Что-то изменилось? Пошли.

— Ого, — покачал головой Сашка…

…В шесть часов вечера хребта ещё не было, но они вышли к узкой речушке, быстро и с клокотаньем бежавшей вниз — туда, откуда они пришли. Рат посмотрел на воду и решил:

— Всё, тут ночуем… Вот что, — он вздохнул, — я сейчас уйду, вернусь, может, затемно.

Попробую поохотиться, вдруг повезёт. Лагерь разбейте, как следует всё чтоб было.

— С тобой пойти? — вызвался Сашка. Рат покачал головой:

— Нет, я один, — и канул в лес бесшумной тенью.

— Один так один, — Сашка размял пальцы. — Ну что? Мы с Егором делаем шалаш… Оксана… ты ведь Оксана, или как?

— Да Ксанка я и есть Ксанка, — девчонка улыбнулась. — Мы со Светой пойдём, грибы посмотрим. И рыбу… Света, ты пойдёшь?

— Пошли, — решительно кивнул она и пропела:

Ксанка с готовностью рассмеялась. Сашка неуверенно сказал:

— Пистолет…

— Не надо, — Ксанка ловко извлекла из узорчатых металлических ножен на поясе нож с узким лезвием и чеканкой на рукояти. — Так привычней…

…Чуть выше по течению речка слегка успокаивалась. Из чуть колеблющейся воды заводи торчали тут и там похожие на лезвия шпаг высокие листья, при виде которых Ксанка остановилась и улыбнулась:

— Вот и стрелолист…

— Его что, едят? — деловито уточнила Светка. Ксанка кивнула:

— Ещё как… Смотри… — она быстро разделась и полезла в воду, а через десяток секунд выбросила на берег несколько похожих на картошку клубней. — Можно печь, можно варить… Ты не мокни, Света, я сама надёргаю…

— Вот что, — Светка решительно расстегнула куртку. — Ты попробуй рыбу половить, а я этого стрелолиста надёргаю. Дело нехитрое, а рыбу ловить я всё равно не умею. А то что ты как не знаю кто при не знаю ком? — уй, холлодноо!.. Лезь на берег.

— Просто ты красивая, — откровенно сказала Ксанка, тем не менее послушавшись, — а красивые должны жить по-другому.

— Да ты тоже красивая, — Светка даже замерла в воде после этих слов. Ксанка грустно улыбнулась, присев на берегу на корточки:

— Какая же я красивая… Раскосая и чёрная, как пень горелый. Рат на меня и не смотрит.

— А ты на него смотришь? — понимающе сказала Светка, и Ксанка прижала к лицу тугую косу — как в кино, но у неё это получилось естественно. — Ну и дурак он. Они все дураки, пацаны. Я вон тоже — я сюда за кем, думаешь попёрлась, как декабристка? — Светка ощутила прилив откровенности. Может быть, потому что Ксанка ничуть не походила на её школьных подружек и была на самом деле искренней? — За Егором! Сашка смеётся, что потому что он богатый — ну, отец у него богатый. А я и не поэтому…

— Они с Ратом братья двоюродные, очень похожи… — Ксанка встала. — Попробую половить, правда…

— Подожди, — Светка плеснула водой. — А родители Рата — они пропали в тайге, да?

— Да, — кивнула Ксанка. — Давно… И никто не знает, что с ними случилось…

…Когда девчонки вернулись к месту лагеря, неся почти пять килограмм клубней стрелолиста и трёх больших хариусов, нанизанных на прут, шалаш в самом деле стоял и костёр горел вовсю, а рядом лежала здоровенная куча хвороста и толстых сучьев. Мальчишки собачились.

— Да потому что ты пенёк в этих делах! — заявлял Сашка. — Это ты веточки для шашлыка будешь ногой ломать, а такие сучья, если топор нет, надо о дерево расшибать! Ты же ногу себе разобьёшь!

— Вот я сейчас буду по деревьям лупить, чтобы все услышали! — огрызался Егор. — Тут и дел-то — положил — и вот так… ууу…йаа, бли-иннн!

— Я же говорил, — хладнокровно заметил Сашка и пригнулся, пропуская над головой ветку, бумерангом заброшенную Егором в кусты. — Дрова виноваты, конечно… Хромай теперь за ней, ветка хорошая.

Егор прыгал на одной ноге и шипел ругательства. Он заметно оживился, как оживляются большинство людей, попытавшихся со всей дури перешибить почти голой пяткой ветку в руку толщиной.

— Ну что без нас могут пацаны? — Светка почесалась со скоростью бешеного суслика. — Всю изгрызли… Только поцапаться, пока мы ужин добываем… Рат не пришёл?

— Придёт, — опередив мальчишек, уверенно сказала Ксанка. — Он такой…

…В урмане стемнело быстро и как-то неприятно. Солнце вовсю горело где-то за кронами деревьев, там был день, а тут наступила ночь, глухая, только какие-то звуки крались по кустам и под прикрытием стволов пихт и елей. Голодные и в общем-то испуганные сидели ребята у костра. Сашка держал на коленях маузер. Все молчали, только теперь начав по-настоящему переживать то, что с ними произошло. В такой ситуации даже в самой легкомысленной голове родились бы мысли в первую очередь о родных и близких, и мысли эти были самого неприятного свойства. Считавшие себя очень самостоятельными и взрослыми мальчишки и девчонки ощутили вдруг, что быть самостоятельными им совершенно не хочется, а хочется домой. Почти до слёз. И не было ни у кого — даже у Ксанки — никакой уверенности, что они и правда смогут пройти эти самые десятки, а то и сотни километров до людей…

Не выдержала Светка.

— А если с ним что случилось? — прямо спросила она. Сашка тут же отозвался:

— Может, правда надо пойти искать? Вдруг он…

— Он не сломал ногу, не утонул и не растерзан дикими зверями, — сказал Рат без улыбки, подходя к костру. — Хорошо устроились, правда.

Все повскакали на ноги, обрадованно зашумев. Рат наоборот — сел, и стало ясно, что он очень устал. Рядом с ним лежала небольшая косуля или что-то вроде этого.

— Ой, как жалко-о… — протянула Светка, чуть коснувшись пальцами кремовой шерсти на лбу. — Кто это?

— Кабарга, — ответила Ксанка, — коза такая… Что, плохо? — Рат кивнул, стаскивая сапоги.

— Совсем?

— Пусто, — Рат со вздохом откинулся на нарубленный лапник. — Мёртвое место. Все ноги обстучал… Ну да ладно — может, это потому что не в урок… Лихо ты её, — кабарга была убита одним выстрелом из малопульного ствола в левый глаз.

— О чём он? — спросил Сашка. Ксанка ответила со вздохом:

— Днём охота плохая. Лучше всего на рассвете… Саша, ты зверя разбирать умеешь?

— Раз… нет, — признался Сашка.

— Тогда учись смотри… Света, а ты с рыбой займись.

— Я?! — глаза Светки округлились. — Резать и всё такое?!

— Я сделаю, — Егор сел удобнее и достал свой новенький охотничий нож. — Отец учил как-то на рыбалке.

Рат, кажется, заснул, потому что вроде бы продолжал видеть костёр, слышать разговоры, но одновременно шёл сквозь урман и понимал, что заблудился, хотя это и было невозможно и лучше всего доказывало, что он спит. Потом голод, питающийся запахами, пересилил усталость, и он открыл глаза.

Все четверо сидели возле огня, глядя на него. Сашка улыбнулся:

— А мы ждём-ждём, без тебя не начинаем, думаем: когда ж проснёшься?

— Я долго спал? — Рат посмотрел на часы. — Почти два часа… ух, хорошо… И я голодный.

— У нас, — гордо сказала Ксанка, — стрелолист печёный, жареные рыба и мясо. Воду набрать не во что, а то бы и чай скипятили. В темноте кузовка не свернуть.

— Разве в кузовке воду согреешь? — не поверила Светка. — Он же это. Деревянный. Ксанка кивнула:

— Да ещё как согреешь…

— Завтра покажешь, — потребовала Светка и набросилась на рыбу, пояснив: — Косулю жалко всё равно.

Рат закончил есть первым. Посидел, пробормотал: «Без топора вообще…» — и начал выбирать кусок коры побольше. На него он водрузил десяток крупных углей и навалил мха, после чего всё это сооружение задымило густым сырым чадом. Рат поставил его в шалаш.

— Э, мы там как спать будем?! — спросил Егор.

— Крепко, — заверил Рат. — А вот комары и гнус туда не сунутся… почти. Но ночью будет холодно, а костёр или прогорит, или кому-то надо поддерживать.

— Я думал, ты умеешь делать долгоиграющие… — без подковырки, правда с растерянностью сказал Егор. Рат кивнул:

— Умею. Но если быстро — для них нужен топор, а если моей пилкой — то засветло нужно начинать. Не подумал… Сегодня и так переночуем. Вход завесим, лапником завалимся и поспим… Все поели? Тогда полезли отсыпаться.

— А эти… — Светка покосилась на лес вокруг, где окончательно воцарилась ночь. — Звери? Тигры, мамонты…

— Никто нас не тронет, — сказал Рат спокойно. — Порохом пахнет, дымом, людей много — самый свежеотмороженный мамонт дёру даст. Мы не на тропе, ничья земля…

— В случае чего — тебя, Синти, им кинем, — добавил Сашка. — Как Кинг-Конгу.

— Тебя им кинем, как Годзилле, они от тошноты помрут, — огрызнулась Светка и полезла в шалаш. — Фу, дымище! А где ночные тапочки?

— Штанины в носки заправьте, — скомандовал Рат. — Сань, пошли ещё лапнику принесём.

Они отошли метров на десять — и в темноте кто-то заорал так, что Сашка присел и окаменевшими пальцами начал выдирать из кобуры маузер, а у костра вскрикнул Егор. И послышался голос Ксанки:

— Да это филин.

— Точно филин, — подтвердил Рат. Сашка перевёл дух и признался:

— Я ещё бы чуть — и в штаны наделал, честно.

— Когда я, — Рат работал ножом, — первый раз заночевал один в лесу, я обдулся и чуть заикой не стал. Потом прошло… Ты сколько нарубил?

— Пять.

— Я семь. Хватит, пошли.

— Погоди… Рат, а если серьёзно — ну что, опасных зверей нет? Таких, чтоб напали?

— Почему… Кабан сдуру может напасть… — Рат задумался. — Тигр, если на охоте не повезёт… Но тигров тут почти нет, они в урманах не любят, а в других местах охота хорошая… Знаешь, пожалуй нет таких, чтобы вот так напали. Правда.

— А волк?

— Летом? Никогда… Но… — Рат покусал губу. Послышался голос Светки:

— Мальчишки, вы где?

— Идём, — отозвался Рат и продолжал: — Во-первых, Сань, есть люди. Если наткнёмся на бурятов или охотничью партию — хорошо. На золотомойщиков — тоже неплохо, во всяком случае — помогут. А ещё есть хунхузы, бандиты и просто отморозки, которые ради удовольствия на людей охотятся — но тайга большущая, вряд ли встретимся, да и я в оба буду смотреть… И ещё есть разная фиготень, которой быть не должно, но есть.

— Не понял, — уточнил Сашка. Рат помялся:

— Ну… Вон, Светлана насчёт мамонтов пошутила… А они есть, это точно. И они — это ещё полбеды. Зверюги как зверюги… Ладно, — Рат оборвал сам себя. — Если будем осторожными, то нам это ничего не страшно. А если нет — то и в собственной квартире загнуться можно…

…Рат плотно забил вход лапником и улёгся с правого края, между Сашкой и стенкой, положив ружьё под руку. Девчонки забились в середину. Несколько минут все прислушивались, как разговаривает сам с собой урман.

И никто из них не смог бы сказать точно, когда этот разговор стал просто частью глубокого сна.