Первые ласточки

Глухариный зоб Ненецкая сказка Рассказал У. Вануйто

Жил-был богач — Глухариный зоб. Было у него трое работников: первый работник — Пучок сена, второй работник — Клок шерсти, третий работник — Кусок бересты.

Однажды работники вернулись с рыбалки. От усталости они даже без ужина повалились спать. Но богач Глухариный зоб — тут же поднял их на ноги, велел разложить большой костер и плясать вокруг огня, чтобы забавлять хозяина.

Когда костер запылал, работники, еле держась на ногах, стали плясать. Вдруг искра от огня упала на Пучок сена, и он загорелся. Увидев горящего товарища, на помощь ему бросился Клок шерсти. Только взялся за товарища — сам загорелся. Тогда на выручку двух товарищей кинулся Кусок бересты. Он тоже загорелся. Все трое стали звать на помощь.

А Глухариный зоб, видя своих работников в беде, вместо помощи стал громко смеяться над ними. Он смеялся и пятился назад, подальше от них. Пятился да и напоролся на еловый сук. Тут и лопнул богач — Глухариный зоб.

Работники же его бросились в речку и спаслись от огня. У Пучка сена сгорело три стебелька, у Клочка шерсти — две шерстинки, а у Куска бересты только один уголок опалился.

Увидели работники мертвого хозяина, сказали:

— Так тебе и надо, дармоеду-изгалятелю.

Два брата Ненецкая сказка Рассказал Ф. Рокин

Два ненца, два брата жили. Один брат бедный, другой брат богатый. У бедного брата, кроме маленького чума с дырявым нюком-покрышкой, ничего не было. Богатый брат имел десять тысяч оленей и десять чумов. В девяти чумах жили девять семей его пастухов. В самом большом чуме с нюком-покрышкой из теплых собачьих шкур жил сам хозяин с десятью женами. У бедного же брата никого не было, лишь одна старушка мать.

Однажды бедный брат пошел к богатому брату, стал просить кусок мяса для похлебки. Богатый брат даже не взглянул на бедного, только проворчал:

— Не мешай. Я спать хочу.

Возвратился бедный брат в свой чум пустым. Ночь проночевал с голодным животом. Утром рано на охоту ушел. Поздно вечером вернулся с охоты, ничего не добыл. Близко пушных зверей нет, далеко ходить силы не хватало. Так он каждый день на охоту уходил, обратно пустой возвращался.

Как-то он опять на охоту отправился. Немного погодя старушка мать взяла котелок, пошла к проруби за водой. Зачерпнула воды, хотела в чум идти. Вдруг видит — на той стороне Обской губы что-то чернеет. Это черное пятно быстро приближаться стало. Немного времени прошло, старуха узнала — это великан Сюдбя большими шагами на лыжах идет.

Вот Сюдбя к бедной старухе подошел, спросил:

— Что ты делаешь тут, бедная старуха?

Старуха сказала:

— За водой пришла, хочу вскипятить. Когда сын вернется с охоты, хоть утробу кипятком согреет. Мы совсем бедно живем, много дней уже свои желудки одним кипятком греем. Так вот живем.

После ее слов великан Сюдбя задумался. Затем опустил руку в прорубь. Вытащил обратно из воды — на каждый палец по рыбке попалось. Эту рыбу он старухе отдал.

— Иди, свари уху. Сама ешь, сына накорми, — сказал великан. — Пусть твой сын тоже так попробует рыбу ловить. Если у него так же получится, пусть завтра по моему следу в мой чум идет.

Сказав это, великан Сюдбя повернул лыжи обратно. Девять раз шагнул, уже на той стороне Обской губы скрылся.

Воротилась старуха в чум. Скорее уху сварила. Когда бедный сын вернулся, он очень удивился. Старуха мать рассказала ему про великана.

На следующий день бедный ненец пошел к проруби, опустил в холодную воду руку. Вытащил ее, смотрит — на каждом пальце по рыбке трепещется.

Радостный вернулся он в свой чум, отдал матери эту рыбу, так ей сказал:

— Мать моя, ты вари уху. Я к великану Сюдбе схожу.

Пошел он на лыжах по следу великана. Сколько-то шел, увидел очень большой чум. Возле чума ноги его остановились. Снял лыжи, в чум вошел. В чум великана войдя, увидел такое: прямо перед входом далеко-далеко каменный старик и каменная старуха сидят, рты свои разинули. На правой стороне чума жена великана расчесывает волосы спящему мужу. На левой половине чума целое стадо оленей пасется.

Бедный ненец сказал:

— Здравствуй, великан Сюдбя!

Великан Сюдбя ничего не ответил, еще пуще захрапел. Жена стала его будить. Великан не просыпался. Тогда жена костяным черенком своего ножа стукнула мужа по голове. Наконец великан Сюдбя проснулся. Бедному ненцу он так сказал:

— Ты, наверно, давно ждешь моего пробуждения?

Потом Сюдбя крикнул:

— Э-ге-гей! Пояс, аркан и лыжи, ко мне!

Вдруг появился пояс, подпоясал сам малицу великана, сам застегнулся. Аркан сам в руки ему прилетел. Лыжи сами к ногам его прикатили.

Направился великан Сюдбя к каменному старику, вошел ему в рот, затем изо рта каменной старухи вышел. Вынес за пазухой годовалого оленя. Принес его к бедняку ненцу. Шкура с оленя сама снялась, мясо само на куски разделилось.

— Ешь мяса, сколько хочешь, — сказал великан бедняку.

Гость стал есть. Когда наелся, поблагодарил великана:

— Спасибо большое. В моих руках и в моих ногах сразу сила прибавилась.

После этого Сюдбя окликнул свою красавицу дочь и сказал бедняку ненцу:

— Эту мою дочь возьми себе в жены. У моей дочери вон в руках красивая женская сумочка. Если эту сумочку откроешь после возвращения в свой чум, счастливым будешь. Если в дороге откроешь, еще хуже жить будешь.

Отправился бедняк ненец со своей женой по прежнему следу. Вдруг в середине Обской губы подо льдом черти закричали:

— Бедный ненец, загляни в сумочку. Сумочка-то у вас пустая!

Бедняк не поверил чертям, только крепче схватил жену за руку, еще быстрее на лыжах помчался.

Вернулся он в свой чум с молодой женой. В чуме бедняк ненец сказал матери:

— Мать моя, привел я тебе помощницу. Друг друга любите, друг друга уважайте.

Потом они открыли сумочку. Из нее целая стая оводов вылетела. Стая оводов через дымоход вверху вылетела на улицу.

Все трое испугались, скорее из чума выбежали. Стали смотреть, а вокруг их чума из стаи оводов целое стадо оленей образовалось. Все трое очень обрадовались.

С тех пор бедняк ненец стал жить хорошо.

Про хорошую жизнь бедняка брата узнал богатый брат. Богатый брат пришел к бедному, стал расспрашивать его, отчего бедняк вдруг хорошо жить стал.

Бедный брат был честный человек, рассказал всю правду. У богатого брата глаза разгорелись. Он тоже к проруби пошел, опустил руку в воду, долго держал, но так ничего и не поймал. Однако богатый брат все равно решил сходить к великану Сюдбе.

Пришел богач к великану. Великан Сюдбя удивился, говорит:

— Ты зачем ко мне пришел? Я, кажется, не звал тебя.

Потом великан подумал и добавил:

— Ладно, раз пришел, что поделаешь.

Великан Сюдбя опять поймал оленя, велел гостю кушать. Богач в один миг целого оленя съел, даже не хватило. Когда кончил есть, произнес:

— Мало-мало закусил. В животе моем, кажись, чуть-чуть тяжело стало. Однако, я у тебя отдохну.

Великан поморщился:

— Зачем у меня отдыхать? В свой чум придешь, отдохнешь.

— Ладно, — согласился богач. — Только выдай за меня одну свою красавицу дочь да сумочку женскую дай.

Великан Сюдбя опять сморщил лоб. Ответил:

— Дочь свою за тебя не отдам, у тебя и так много жен имеется. А сумочку, пожалуй, подарю тебе.

Богач схватил сумочку, скорее в свой чум отправился. На середине Обской губы из-подо льда черти стали кричать:

— Богатый ненец, загляни в свою сумочку. Сумочка-то у тебя пустая!

Богач подумал: «Может, верно сумочка пустая. От пустой сумочки разве оленей моих прибавится?»

Богач тут же открыл сумочку. Отгула целая туча оводов вылетела. Туча оводов быстро полетела в сторону чумов богатого ненца. Богач обрадовался, помчался к своим чумам.

Пришел богач к чумам своим, стал смотреть — сердце его сразу ушло куда-то. Испугался страшно. Из тучи оводов десять стай волков получилось. Волки в тот же день все десять тысяч оленей его задушили.

Не напрасно говорится в народе: жадность да зависть к добру не приведут.

Грешное озеро Ненецкая сказка Рассказал П. Янгасов

Когда-то, давным-давно, один шаман едва не утонул в озере. С тех пор это озеро стати называть Грешным озером. Шаманы строго запретили ловить в этом озере рыбу.

Возле Грешного озера жил старик со своей старухой. Детей они не имели, жили очень бедно. Рыбачить в Грешном озере боялись. Неводить ездили далеко, на Обь.

Однажды старик говорит старухе:

— Старуха моя, съездим-ка порыбачить. Есть-то нам совсем нечего. Однако, скоро с голоду умрем мы с тобой.

Вот поехали они на Обь неводить. Приехали туда, закинули свой ветхий невод. Вытащили, смотрят — ни одной рыбки не попалось. Еще раз закинули свой ветхий невод. Глядят — опять нет ни одной рыбки. После этого третий раз закинули свой невод. Вытащили, глядят — попалась одна щука да ерш.

Тут старик сказал своей жене:

— Старуха моя, ты иди по берегу в чум, свари скорее из этих рыб уху. Я развешаю невод, приду. Только ерша не ешь без меня — плохо будет. Нехороший сон я видел.

Отправилась старуха домой. Пришла в чум, скорее уху сварила. Она была очень голодна и не вытерпела — начала есть. Похлебала ухи, щуки поела и съела ерша. Забыла наказ своего старика.

Вскоре вернулся старик, увидел рыбьи кости на столике, спросил:

— Старуха моя, ты уже покушала?

— Я очень есть хотела, не могла тебя дождаться, — ответила старуха.

— И ерша съела?

Старуха испугалась:

— Ой, ой! Я совсем забыла твой наказ!

— Ох, и плохая ты старуха, — рассердился старик. — Никогда меня не слушаешься. Однако, теперь худо будет тебе.

Ночью старухе сделалось дурно. К утру она родила сына. Старик и старуха обрадовались — сон-то, оказывается, был к добру. Назвали своего сына Нгарка-Ляр — Великий ерш.

На следующий день Нгарка-Ляр отцу своему, матери своей так заявил:

— С сегодняшнего дня вы сидите в чуме. Я сам буду рыбачить, кормить вас буду.

Отец и мать обрадовались пуще. Нгарка-Ляр опять говорит:

— Я, наверно, в Грешное озеро рыбачить поеду.

Испугались старики, в один голос заговорили:

— Ой-ой! В Грешном озере нельзя рыбачить! Беда будет большая! Шаманы так говорят.

Нгарка-Ляр шаманов не боялся. Он взял ветхий невод своих родителей и на дырявой отцовской лодке-калданке поехал по Грешному озеру. Отъехал немного от берега — вдруг лодка начала качаться. Потом что-то застучало о дно калданки.

Глядит Нгарка-Ляр, а озеро рыбой кишит. Оказывается, рыбки своими спинками задевают дно лодки и качают ее.

Закинул Нгарка-Ляр ветхий отцовский невод, подъехал к берегу, стал тянуть. Попавшая в невод рыба тут же разорвала невод и унесла в Грешное озеро.

Но Нгарка-Ляр не растерялся. Он схватил калданку и одним взмахом зачерпнул из озера полную лодку трепещущей рыбы. Лодку с рыбой он оставил на берегу Грешного озера, а сам отправился к родителям.

Когда вошел в чум, так сказал им:

— Отец мой! Мать моя! Шаманы-то вас обманывали. Грешное озеро — обычное озеро. Неводить там можно. Пойдемте, увидите сами, сколько рыбы я добыл.

Все трое направились к Грешному озеру. Старик и старуха, как увидели полную лодку рыбы, радостно воскликнули:

— Этой рыбы нам на весь год хватит!

С тех пор они промышлять стали в этом озере. Не стали верить шаманам. Хорошо зажили.

Волшебная бандура Хантыйская сказка Рассказал Н. Пырысев

Жил шаман со своей шаманихой. Была у шамана волшебная бандура из поющего дерева сделанная, с пятью струнами из медвежьих жил. Шаман с женой работать не любили, а жили лучше всех своих сородичей-хантов. Богатство доставала им волшебная бандура.

Сядет шаман перед очагом, скажет жене:

— Клади-ка, жена, на колени мне пятиструнную мою бандуру, из поющего дерева сделанную. По правую сторону положь топор, по левую — нож, а остроконечную пику поставь над очагом под самым дымоходом.

Исполнит жена его приказание. Заиграет шаман на волшебной бандуре, запоет гнусавым голосом:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть годовалый бычок бедняка Тарагупты прилетит ко мне через мой дымоход! Тринь-тринь!..

И неведомая сила хватает вдруг бычка, поднимает его в воздух и несет выше деревьев прямо к юрте шамана, бросает бычка в трубу. Падая в дымоход, бычок напарывается на пику. Шаман топором приканчивает его, снимает ножом шкуру, и начинают с женой варить да жарить мясо.

Захочется шаману новую ягушку — шубу для жены завести. Сядет перед очагом, прикажет жене подать волшебную бандуру, топор, нож, пику. Заиграет на бандуре, запоет:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть новая ягушка молодой жены батрака Лондо прилетит ко мне через мой дымоход! Тринь-тринь!..

И вот новая ягушка молодой жены Лондо, подхваченная неведомой силой, быстрее ветра летит над лесом прямо к юрте шамана и падает через трубу как раз на конец пики.

Шаман берет новую ягушку и наряжает свою шаманиху.

Чего бы ни захотели заиметь шаман и его жена, волшебная бандура все доставила им. Совсем разорили сородичей — хантов. Оленей и одежду, рыболовные сети и лодки, добытую пушнину и рыбу — все отобрали у бедняков с помощью волшебной бандуры. Шаман и шаманиха самыми богатыми стали, бедняки ханты разорились, не знают, куда девалось их добро. Стали нищенствовать, умирать с голоду.

Однажды бедняк Тарагупта собирал в лесу коренья себе на пищу. Вдруг он увидел, как над лесом быстрее ветра пронеслась чья-то охотничья собака прямо к юрте шамана и упала в трубу. Видно, шаман захотел завести новую оторочку из собачьего меха на подоле своей малицы.

С тех пор в народе пошел слух, что все их добро, оказывается, грабит шаман. Ханты еще больше стали ненавидеть его.

Узнал об этом шаман и решил отомстить бедняку Тарагупте. Сел перед очагом, крикнул жене:

— Подай скорей мою волшебную бандуру! Приготовь топор и нож! Крепче поставь пику под дымоходом! А накажу этого болтуна Тарагупту!

Заиграл он неистово, стал орать гнусавым голосом:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть обманщик бедняк Тарагупта прилетит в мою трубу и напорется на остроконечную пику! Тринь-тринь!..

Бедняк Тарагупта в это время был во дворе, починял последнюю оставшуюся сеть. Вдруг неведомая сила начала поднимать его кверху. Тарагупта стал хвататься за угол юрты, стал звать на помощь, но неведомая сила оторвала его от земли и понесла над лесом быстрее ветра прямо к юрте шамана и бросила в трубу.

Но бедняк Тарагупта был храбрый человек. Палая в очаг, он смело ухватился обеими руками за острый конец пики и перебросил себя через шамана на середину юрты.

Шаман испугался, перестал играть, даже выронил свою волшебную бандуру. Тарагупта сразу почувствовал себя раскованным и догадался — бандура-то, оказывается, волшебная. Бедняк схватил бандуру и выбежал из юрты.

Шаман с шаманихой с ревом кинулись догонять его, стали умолять Тарагупту, чтобы он возвратил им волшебную бандуру. Сулили ему всякое добро.

Тарагупта не послушался их, прибежал с волшебной бандурой к своим сородичам — беднякам хантам. И решили бедняки ханты навеки избавиться от шамана. Самый старший из бедняков — старик Пырысь-Ики взял волшебную бандуру, заиграл и запел:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть шаман навеки исчезнет из нашей тайги. Пусть наше добро вернется обратно к нам. Тринь-тринь-тринь!

Не успел Пырысь-Ики закончить свою песню, как юрта шамана вместе с хозяином и хозяйкой оторвалась от земли и понеслась над тайгой быстрее ветра в полночную сторону.

Разошлись бедняки ханты по своим юртам и видят: все их добро, нажитое трудом, находится на месте. Обрадовались ханты, стали жить счастливо.

И до сих пор никто о шамане не жалеет. «Волка не за что жалеть», — говорит поговорка.

Ёрхо Хантыйская сказка Рассказал П. Неткин

В тайге, в дремучем лесу, жил батрак-ханты со своей женой. Всю жизнь работали они на чужих людей, всю жизнь бедствовали. Было у них трое детей — двое юношей и младенец в люльке. Младенцу исполнилось всего три месяца и звали его Ёрхо.

От тяжелой работы отец и мать рано потеряли здоровье. Как-то раз они оба заболели и вскоре умерли. Перед смертью отец и мать сказали старшим детям:

— Ну, вот мы и умираем. Остаетесь вы, дети, одни. Живите дружно, в согласии. Берегите своего маленького братишку Ёрхо, любите его и ухаживайте за ним, как и мы.

Потом батрак с женой еще добавили:

— Отца своего похороните в золотом гробу, в таком тяжелом, чтобы тридцать лошадей еле тащили. Мать свою похороните в серебряном гробу, в тяжелом, чтобы пятнадцать лошадей тащили еле.

Так сказали они и скончались.

Заплакали дети навзрыд. От горя заплакали, что остались сиротами. Да и где им, нищим, достать такие гробы и столько лошадей? Сидят юноши возле мертвых родителей и ревут во весь голос, а младенец Ёрхо молчит в люльке, только носом сопит.

День ревели так, два ревели. Вдруг на улице загремел гром. Испугались старшие братья, подумали: «Что такое? Разве зимой бывает гром? Об этом даже ни в сказках, ни в песнях не говорится».

Только подумали так — вошел в юрту маленький старичок, весь белый, как зимняя куропатка. Поздоровался он с оробевшими, спросил:

— Скажите, молодые люди, что наказали вам родители ваши перед смертью?

— Отец и мать велели беречь и любить нашего маленького братишку Ёрхо, — ответили юноши. — Еще родители завещали похоронить отца в золотом гробу, в таком тяжелом, чтобы тридцать лошадей еле тащили, а мать похоронить в серебряном гробу, тяжелом, чтобы пятнадцать лошадей тащили еле.

Маленький белый старичок кашлянул в кулак. В тот же миг на улице послышался страшный гром. Когда грохот стих, старичок пригласил братьев на улицу. И тут они увидели вокруг юрты триста молодцов, похожих друг на друга, и много-много лошадей.

— Это мои сыновья-богатыри, — сказал старичок. — Они помогут вам, сироты-юноши, похоронить ваших родителей с честью.

После этого богатыри взялись за дело. Одни из них принялись мастерить золотой гроб, другие — серебряный. В золотой гроб положили батрака-ханты, в серебряный — его жену. Золотой гроб повезли на тридцати лошадях, серебряный — на пятнадцати. Кони еле-еле тащили покойников. Похоронили по-хантыйски: могил копать не стали, гробы поставили рядышком на возвышенном месте среди других гробов.

Сироты-юноши долго плакали над трупами родителей, а когда плакать перестали и оглянулись — ни богатырей, ни лошадей нет, один старичок стоит. Он проводил братьев до их юрты и сказал им на прощанье:

— Ну, сироты-юноши, живите теперь самостоятельно. Любите и берегите крепко своего маленького братишку Ёрхо.

Тут опять загремел гром. Страшно загремел. Юноши испугались, закрыли глаза. А когда гром стих, они увидели, что маленького белого старичка уже нет.

Стали сироты жить одни в тайге. Совсем тяжелая жизнь началась. По-настоящему промышлять они еще не умели, да и сил не хватало ходить далеко. А тут еще трехмесячный, беспомощный Ёрхо. После похорон родителей он стал беспрестанно реветь. На охоту приходилось ходить поочередно. Особенно сильно он ревел ночами и не давал своим братьям спать.

Наконец самый старший брат не выдержал, сказал:

— Зачем нам этот ревущий ребенок нужен? Какая от него польза? Лучше выбросить его.

Средний брат испугался от таких слов, говорит:

— Что ты? Как тебе не совестно? Разве ты забыл наказ родителей беречь его?

Но старший брат и слышать не хотел об этом. Однажды он схватил люльку с ревущим ребенком и выбросил за дверь на мороз. Средний брат чуть не заплакал от злости. Ругаясь, он сразу же занес люльку обратно в юрту.

Так продолжалось несколько дней. Старший брат все чаще и чаще стал выбрасывать люльку с маленьким Ёрхо за дверь, а средний брат каждый раз заносил братишку обратно и качал да плакал от злости на безжалостного старшего брата.

Как-то проснулись юноши утром и видят — люлька пустая. Изумились братья и стали искать младенца. Долго искали, но даже и следа нет, точно ребенок вспорхнул и улетел, как птица.

Средний брат сел у очага и стал плакать. Запечалился и старший брат. Он тоже свесил голову у огня. Так сидели они долго, пораженные странным исчезновением трехмесячного Ёрхо.

Вдруг на улице послышался какой-то шорох. Потом кто-то начал вытряхать со снятых лыж снег, да так сильно, что даже юрта вся задрожала, вот-вот развалится.

Немного погодя открылась дверь, и в юрту вошел красавец ханты, молодой и статный да такой нарядный, что и слов не найдешь, чтоб передать. Поздоровался он с юношами. Те глядят — глазам своим не верят: это же их братишка Ёрхо!

Кинулся средний брат навстречу младшему, стали они обниматься да целоваться. Подошел и старший брат, тоже хотел обнять младшего, но тот отстранил его рукой, сказал:

— Тебе же не нужен был ревущий ребенок. Ты говорил, какая от меня польза. Сколько раз за дверь выбрасывал вместе с люлькой.

Совестно стало старшему брату. Отошел он в сторону, запечалился. Стал думать: «Плохо я поступил с малышом. Заветы своих родителей о нем не соблюдал».

Трехмесячный Ёрхо, ставший красавцем молодцем, видя, как совестно стало старшему брату, сказал ему:

— Ладно, не горюй. Не время нам ссориться. Ревел-то ведь я в люльке из-за чего? Хоть вы и бываете на промысле, уходите из дому, а ничего не знаете. На свете же война идет, великая. Я стал чувствовать это с того дня, как похоронили родителей. Чувствовал и слышал, а сказать вам не умел и из люльки встать не мог.

— А как же ты сегодня ночью ухитрился исчезнуть из люльки? — поинтересовались братья.

Красавец Ёрхо уже сидел у очага. Он объяснил:

— Маленький, беленький, как зимняя куропатка, старичок высвободил меня. Я тут же почувствовал силу необыкновенную. Он поднял меня высоко-высоко, и я увидел сверху ту великую битву. Когда старичок поднимал меня, был сильный гром. Вы разве не слышали?

— Мы ничего не слыхали. Видно, очень крепко спали, — сказали братья, потом спросили: — А что это за война? Кто с кем воюет?

— Большая беда, братцы, стряслась, — начал рассказывать Ёрхо: — Страшные чудовища появились в нашей тайге. На всех они нападают, грабят селения, убивают людей. Весь народ тайги поднялся на них боем, но ничего не могут сделать. Даже половина сыновей-богатырей маленького белого старичка погибла уже в этой битве. Так можем ли мы, братья, остаться в стороне от этой борьбы? Подумайте и скажите мне.

Посмотрели старшие братья друг на друга, стали думать. Потом в один голос заявили:

— Нет, мы не можем быть в стороне от борьбы с чудовищами. Родная тайга разве нам не дорога? Веди нас, трехмесячный богатырь Ёрхо. Покажи дорогу, ведущую к этим чудовищам.

Поели братья, что нашлось, и отправились воевать с чудовищами. Старшие братья взяли с собой свои луки и стрелы, а трехмесячный Ёрхо, ставший красавцем молодцем, засунул за пояс старый отцовский топор. Своего лука и стрел у него еще не было, а отцовский лук и стрелы, что для него, богатыря?

Вот идут они на лыжах день, идут два, идут три. Впереди шагает Ёрхо. Широко шагает. Братья едва успевают за ним. Быстро идут — в ушах шумит ветер, из-под лыж снежный буран поднимается.

Еще три дня шли, потом один день. На опушку леса вышли. Остановились. Старшие братья от усталости тяжело дышат, руками пот с лица вытирают. А трехмесячный Ёрхо стоит, улыбается, даже нисколько не устал. Стали смотреть они с горки. Видят: внизу, на льду Оби, страшный бой идет. Кругом, куда ни посмотришь, целые горы убитых людей валяются. Весь снег красный от крови. Видно, в живых остались только несколько сыновей-богатырей маленького старичка. Эти богатыри, размахивая огромными саблями, наседают на трехглавого чудовища. Оно спокойно хватает их сабли и ломает, как сухие прутья, своими длинными, мохнатыми пальцами. Людям, попавшим в его лапы, откусывает головы и выплевывает, словно неспелую морошку.

Сильное, страшное, видать, чудовище. А немного поодаль преспокойно спят два его старших брата-чудовища — пятиголовое и семиголовое. До них, наверно, очередь даже не дошла.

Испугались было братья Ёрхо, повернули было лыжи свои обратно. Заметил это младший брат, стал стыдить их за трусость и малодушие. Потом сказал им строго:

— Встаньте вот за эти деревья. Внимательно следите за моей борьбой с чудовищами. На первого чудовища стрелы не тратьте, без вашей помощи, пожалуй, справлюсь. А когда буду биться со старшими чудовищами — смотрите и слушайте. Когда я кашляну, один из вас пусть выстрелит в ногу чудовищу. Стрелять надо метко. Помните да не вздумайте испугаться и сбежать.

Сказал так Ёрхо, громко напевая песню, начал спускаться к чудовищу. Подходя к нему, крикнул громко и дерзко.

— Эй, ты, мохнатое чучело! Хватит нам канителиться с тобой! Тоже нашел, чем хвастаться — сабли ломать да головы откусывать. А не хочешь ли по-честному силой померяться со мной?

Услышав такое, трехголовое чудовище сперва изумилось, потом, насмешливо глядя на красавца молодца Ёрхо, страшным голосом прошипело:

— Ах ты, трехмесячный молокосос, сын батрака-ханты! Чего ты выдумал! Со мной по-честному силой померяться? Ха-ха-ха!

— Ну, ты, мохнатое чучело, меньше зазнавайся! Если согласен бороться по-честному, давай, а то ждать мне некогда, — смело крикнул Ёрхо.

Трехголовое чудовище опять громко засмеялось:

— Ха-ха-ха! Что он говорит! А ты сделай сперва площадку для борьбы, да медную, и чтобы толще обского льда была. Тогда попытаем силу.

Трехмесячный Ёрхо ответил:

— Мне для такого дела никакой площадки не нужно. Если ты боишься провалиться под лед, сделай сам медную площадку.

Чудовище подумало, потом сняло с руки медное кольцо. Это кольцо чудовище разжевало во рту и выплюнуло на лед. Тут же образовалась большая медная площадка.

Вот трехголовое чудовище и трехмесячный Ёрхо поднялись на эту медную площадку. Стали бороться. Долго боролись, очень долго. Наконец чудовище попросило:

— Может, передохнем немного. У меня одна голова закружилась.

— Мне отдыхать некогда, — ответил Ёрхо. — Раз взялись бороться, то до конца, пока кто-нибудь из нас не победит.

Стали дальше бороться. Солнце уже два раза спать ухолило, а они все еще барахтаются на медной площадке. У трехголового чудовища уже ноги начали подкашиваться. Через некоторое время оно опять попросило, еле дыша:

— Давай все же отдохнем. Вторая голова кружиться стала.

— Ну, и пусть кружатся, — сказал Ёрхо. — У тебя еще одна голова имеется. У меня вот всего единственная, да терплю.

Чудовище только тяжело вздохнуло, не знает, как вырваться из крепких рук трехмесячного ребенка. Солнце снова два раза спать уходило, а они все борются. Чудовище, видно, совсем из сил выбиваться стало. То и дело на колени припадает. Наконец еле слышно простонало:

— Ой, третья голова закружилась, не могу больше. Однако, свалюсь.

И тут трехголовое чудовище бессильно растянулось на медной площадке. Тогда трехмесячный Ёрхо схватил его за ноги, поднял высоко да как трахнет об медную площадку, все три головы чудовища только с брызгами отлетели в сторону.

— Вот так тебе и надо, людоеду-грабителю, — промолвил Ёрхо. — Не будешь больше тревожить нашу тайгу да губить людей.

Потом он размахнулся и швырнул огромное тело чудовища с такой силой, что оно грохнулось где-то далеко за краем неба. Братья Ёрхо, глядя с высокого берега из-за деревьев, от восхищения только рты разинули.

Расправившись с трехголовым чудовищем, трехмесячный Ёрхо посмотрел под ноги, а медной площадки как не бывало, лишь медное кольцо на льду реки Оби краснеет. Поднял он кольцо, надел себе на палец, промолвил:

— Подберем, может, кому-нибудь пригодится.

Не успел он передохнуть, видит: пятиголовое чудовище проснулось. Одной рукой оно трет себе лоб, в другой руке держит мохнатую голову своего убитого брата и рычит страшным голосом:

— Кто это осмелился погубить моего маленького братишку и кинуть его бедную головушку прямо мне в лицо?

— Я раздавил, как комара, твоего хвастуна братишку, — гордо ответил Ёрхо. — Хватит нам канителиться с вами, мохнатыми чучелами.

Подразнили они друг друга обидными словами, а потом пятиголовое чудовище сняло с руки серебряное кольцо. Чудовище разжевало его во рту и выплюнуло на лед. Тут же образовалась большая серебряная площадка толще обского льда.

Вот пятиголовое чудовище и трехмесячный Ёрхо поднялись на эту площадку, стали бороться. Долго боролись. Солнце уже два раза уходило спать, а они все возятся на серебряной площадке. Но пятиголовое чудовище на ногах держится крепче своего трехголового брата.

Еще два раза солнце уходило спать. Только тогда у чудовища ноги стали подкашиваться, и оно уже второй раз попросило сделать передышку. Да трехмесячный Ёрхо, сын батрака-ханты, разве согласится? Он и слышать не хотел.

Пятиголовое чудовище не знает, как быть, только пыхтит.

— Ой, уже четвертая голова моя закружилась. Теперь у обоих у нас по одной голове. Может, все же отдохнем?

— Отдыхать я не собираюсь, — упорствовал Ёрхо. — Сил у нас обоих еще много.

Чудовище подумало: «Пятая-то голова моя скоро не должна закружиться. Она ведь у меня самая старшая. Пожалуй, напрасно об отдыхе беспокоюсь».

А Ёрхо в уме своем сказал: «У этого последняя голова, видать, не скоро закружится. Не лучше ли хитростью осилить его?»

Ёрхо громко кашлянул. Один из его братьев в тот же миг выстрелил из лука. Стрела пронзила левую ногу чудовища насквозь.

— Ой, в ногу мою заноза зашла. Надо вытащить ее, — крикнуло чудовище и наклонилось.

Ёрхо выхватил из-за пояса старый отцовский топор и одним взмахом отрубил все пять голов чудовища.

— Вот так-то тебе, людоеду-грабителю. Не будешь больше тревожить нашу тайгу да губить людей.

Расправившись с пятиголовым чудовищем, посмотрел Ёрхо под ноги, а серебряной площадки как не бывало. Лишь кольцо серебряное на льду Оби блестит. Поднял он кольцо, надел себе на палец, промолвил:

— Подберем, может, кому-нибудь пригодится.

Не успел он передохнуть, видит — семиголовое чудовище проснулось. И опять между Ёрхо и чудовищем разгорелся спор, а затем чудовище сняло с руки золотое кольцо, разжевало его и выплюнуло на лед. Тут же образовалась большая золотая площадка.

Стали бороться. Ёрхо подумал: «С этим, пожалуй, еще дольше придется возиться. Хитростью скорее осилю его».

Услышав сигнал, один из братьев выстрелил из лука. Когда семиголовое чудовище наклонилось, чтобы посмотреть свою ногу, Ёрхо незаметно выхватил из-за пояса старый отцовский топор. Крепко ударил — все семь голов далеко в разные стороны отлетели.

Расправившись с семиголовым чудовищем, Ёрхо увидел — вместо золотой площадки на льду Оби сияет золотое кольцо. Поднял он его, надел себе на палец, промолвил:

— Подберем, может, кому-нибудь пригодится.

Не успел он вытереть со лба пот, к нему со всех сторон с радостными возгласами побежал оставшийся в живых таежный народ. И братья Ёрхо тоже ликующе поспешили к нему. Все громко восклицают:

— Спасибо тебе, таежный богатырь! Ты спас свои край, свой народ от страшных чудовищ!

Тут вдруг раздался сильный гром, и, откуда ни возьмись, перед Ёрхо появился маленький седой старичок. Он стал хвалить и благодарить Ёрхо, говоря:

— Большое, хорошее дело сделал ты, трехмесячный сын батрака-ханты! Мои триста сыновей-богатырей не смогли справиться с проклятыми чудовищами, погибли, милые, в жестокой битве, а ты осилил врагов. Силой и умом своим осилил. И братья твои тоже молодцы. Не струсили, не сбежали, помогли тебе, метко стреляли.

Потом маленький старичок еще так сказал:

— Теперь эти кольца, которые на твоих пальцах, разделите три брата между собой. Золотое кольцо возьми ты, трехмесячный богатырь. Серебряное кольцо пусть возьмет твой средний брат, оберегавший тебя в люльке. Медное кольцо отдай старшему брату, выбрасывавшему тебя когда-то с люлькой за дверь. Так будет справедливо. Сделайте это и идите домой, отдыхайте. Перед сном свои кольца оставьте на улице, положьте на снег в разных местах вокруг вашей старой юрты. Что получится — утром увидите. Живите дружно, в согласии, как завещали вам ваши покойные родители. Ну, прощайте все!

Тут опять загремел гром, и маленького старичка, белого, как зимняя куропатка, мигом не стало.

Разошелся довольный таежный народ по домам. Вернулись и братья-сироты в свою юрту. Исполнили все, как велел старичок. Поужинали, легли спать. Крепко уснули, не спавши много дней. Долго спали. Когда проснулись — вышли на улицу. На улицу вышли — воскликнули от радости: вокруг их ветхой юрты стоят три новых красивых дома. Один дом медный, второй дом серебряный, третий дом золотой. Каждый из братьев вошел в свой дом. Старший брат в своем медном доме увидел черноволосую, черноглазую красавицу. Средний брат в своем серебряном доме увидел русоволосую, кареглазую красавицу. Трехмесячный Ёрхо увидел в своем золотом доме белокурую, голубоглазую трехмесячную красавицу.

Совсем обрадовались братья. В тот же день все быстро подросли, стали совершеннолетними и поженились. Разобрали братья свою ветхую деревянную юрту, чтобы от плохой, тяжелой жизни и следа не осталось. Стали жить счастливо да радостно, в дружбе да согласии, как покойные родители завещали. Часто вспоминали отца-батрака, лежащего в золотом гробу, мать-батрачку, лежащую в серебряном гробу. Добрым словом вспоминали и маленького старичка, беленького, как зимняя куропатка.

А мы в нашей сказке славим богатыря Ёрхо. Да и есть за что славить. Тайге родной, народу своему помог избавиться от страшных врагов.