Пленники надежды

Глава XXVI НОЧЬ

За боевым кличем последовало молчание, полное ужаса, затем бунтовщики, краснокожие, белые и черные, издав чудовищный рев, бросились к дому.

— Они начнут со штурма фасада, — заметил полковник, стоящий у своей бойницы. — Подождите, не стреляйте, пока я не дам команду… А теперь пли!

Грянули выстрелы, и снаружи послышался новый вопль.

— Мы уложили двоих, — спокойно молвил полковник, взяв из руки своей дочери другой мушкет.

— Ваша милость, они попытаются выбить дверь, — крикнул надсмотрщик со своего наблюдательного поста. — Они тащат сюда ствол сосны.

— Пусть только попробуют, — мрачно ответствовал полковник. — Мы окажем им горячий прием.

Два ряда дикарей подняли с земли толстый ствол и побежали вперед, не переставая вопить. Они добежали до ступенек террасы, когда из бойниц, проделанных в двери и окнах, вылетел град смертоносных пуль. Трое нападавших упали, но таран все равно с огромной силой ударил во входную дверь. Дверь устояла, и только двенадцать из тех двадцати, которые вошли на террасу, вернулись к своим собратьям.

— Они не повторят эту попытку, — коротким смехом сказал полковник.

— Они разделились, — закричал надсмотрщик. — Они собираются окружить дом. Все по местам!

Из-за угла дома на залитую лунным светом лужайку перед гостиной выбежала толпа индейцев и негров во главе с Луисом Себастьяном и двумя рикахекриа-нами. У некоторых индейцев в руках были мушкеты, рабы были вооружены топорами, косами, ножами, взятыми из сарая для хранения инвентаря, либо старыми железками и веслами от лодок, которые они сломали, сделав грозные дубинки. Все они неслись вперед с ужасающими воплями, дикари из восточного полушария ревели, как звери в их родных лесах, дикари западного время от времени издавали еще более жуткий клич.

В гостиной сэр Чарльз, как всегда томный и грациозный, стоял в тесном проеме двери, ведущей в сад, и стрелял в толпу опять и опять. Он сражался, сохраняя беззаботный вид светского человека, как и подобало придворному его эпохи, но под кажущейся беззаботностью таилась хладнокровная точность действий. Рука, которая так небрежно стряхивала крупинки пороха с его белых кружевных манжет, не дрожала, нажимая на спусковой крючок, глаза, которые он то и дело отводил от краснокожих, чтобы бросить пылкий взгляд на свою возлюбленную, руководящую женщинами, быстро подмечали все изменения в тактике дикарей. Сражаясь, он не переставал шутить — и один раз его шутка вызвала у мистрис Летиции судорожный смех.

Влетевшая в дверной проем пуля оцарапала ему руку.

— Первая кровь, — со смехом молвил он.

— Одного из наших убили в комнате хозяина и двоих в вестибюле! — крикнул молодой Уиттингтон, стоящий у дальнего окна.

— И Марджери, — сказала Патриция, подошедшая к своему родичу с платком, который она сняла с шеи. — Дайте мне перевязать вашу рану, кузен.

Он протянул ей руку с улыбкой и нежными словами, и она перевязала ее батистом, белым, как ее лицо, затем воротилась туда, где работали женщины, заряжая мушкеты и передавая их мужчинам, которые продолжали вести непрестанный огонь по нападающим.

Весь дом был наполнен дымом, в котором неясные фигуры осажденных казались огромными, а шум — состоящий из грома выстрелов, громких команд и проклятий, испуганных криков женщин и детей, стонов раненых, которых было уже немало — стал оглушительным. Теперь дом атаковали уже со всех сторон, и у каждого из его защитников работы было по горло. Снаружи доносился ужасающий гвалт: брань, выстрелы, крики, грохот от ударов по окнам и двери, а внутри на лицах мужчин читался подавляемый страх, в глазах женщин — ужас и мука.

Сэр Чарльз, повернувшись за перезаряженным мушкетом после выстрела, который, судя по истошному воплю нападавшего, оказался весьма успешным, обнаружил рядом Патрицию.

— Кузен, у нас осталось совсем мало пуль, и это весь порох.

Баронет шумно втянул в себя воздух.

— Черт, вот незадача! Кто-нибудь, добудьте пороху, даже если вам придется его украсть.

Лэндлесс оставил свою бойницу на магглтонианина и вышел в вестибюль, где нашел полковника, без парика, в разорванной рубашке, с лицом и руками, почерневшими от порохового дыма, то ведущего огонь самолично, то зычно подбадривающего остальных.

— Нам нужны порох и пули! — вскричал он. — Помилуй нас, Боже, у вас что, вышли все боеприпасы? У нас каждая пуля, каждая крупица пороха на счету, нам нечего вам дать, ведь если мы не сможем отогнать их от парадной двери, нам конец!

Лэндлесс подошел к надсмотрщику.

— Еще два выстрела — и боеприпасы кончатся и у нас, — бесстрастно сказал Вудсон и выстрелил опять.

— Нет никаких признаков того, что с них хватит, — заметил Лэндлесс, когда гвалт снаружи стал еще громче, и малый, атаковавший окно, которое оборонял Вудсон, упал с пулей в голове.

— Хватит? Нет, черт бы их побрал! — ругнулся надсмотрщик. — Они будут удовлетворены, только когда перебьют нас всех — и не раньше! Но им приходится дорого платить за свою потеху.

Лэндлесс воротился в гостиную с пустыми руками.

— Они находятся в таком же положении, что и мы, — сказал он в ответ на вопросительно поднятые брови сэра Чарльза.

Тот пожал плечами.

— Чему быть, того не миновать. Жаль, что мы не могли беречь боеприпасы — но у нас не было выбора, надо было оборонять дверь. Возвращайтесь на свой пост, и мы будем сдерживать их, пока будет возможно. А затем нас ждет недолгий переход в вечное небытие!

— Недолгий переход! — пробормотал магглтонианин, стоящий рядом с Лэндлессом. — Что ж, пусть они найдут свою смерть от руки язычников. Вечное небытие! В сердце своем он говорит: "Бога нет", — но его несет прямиком на суд Бога, который говорит: "Аз воздам". — Будь прокляты атеисты! Да покажется ему этот огненный переход пустяком по сравнению с пламенем Божьего мщения, да отправится он туда, где червь их не умирает и огонь не угасает[93], да…

Нападающие ударили в дверь, ведущую в сад, стволом дерева с такой силой, что комната сотряслась.

— Они идут! — закричал Регулус, стоящий за сэром Чарльзом и поднял над головой топор, которым был вооружен. Еще один удар — и дерево раскололось. В образовавшееся отверстие просунулась краснокожая кисть — топор в могучих руках Регулуса, блеснув, опустился, и кисть, отрубленная, со стуком шлепнулась на пол. Снаружи раздался вопль, затем последовал еще один удар, расширивший отверстие в двери. Лэндлесс выпустил в толпу, виднеющуюся в дыре, последнюю из своих пуль и, схватив свой мушкет за ствол, чтобы использовать его как дубину, кинулся к двери, перед которой уже сосредоточились все защитники этой стороны дома. Сэр Чарльз бросил свой ставший бесполезный мушкет на пол и выхватил шпагу.

— Кузина, — молвил он, оглянувшись через плечо на Патрицию, которая стояла, бледная и прямая, среди испуганно съежившихся женщин, — вам лучше выйти в вестибюль, и притом быстро. Скоро здесь будет неподходящее место для дам.

— Пойдемте, — сказала Патриция женщинам и первой двинулась к двери, ведущей в вестибюль. Проходя мимо сэра Чарльза, она протянула ему руку, и он, упав на колено, поцеловал ее.

— Я иду к моему отцу, — спокойно проговорила она, — и попрошу его ради его любви ко мне пронзить мое сердце шпагой, когда они ворвутся в вестибюль. Так что прощайте, кузен.

Она убрала руку и направилась к двери, пройдя так близко от Лэндлесса, что задела его своими богатыми юбками, но ее белое спокойное лицо нисколько не изменилось. Объятые ужасом женщины, опередив ее, высыпали в вестибюль, и рядом с Патрицией осталась только Бетти Кэррингтон. Ее нога ступила на порог, когда женщины, истошно вопя, бросились обратно в гостиную. В вестибюле раздался оглушительный треск, за ним последовал гвалт, состоящий из проклятий, криков, воплей торжества, который перекрыл громовой голос полковника:

— Чарльз, Вудсон, Хейнс, они уже здесь! Защищайте женщин до последнего, как и подобает мужчинам!

Расщепленная доска в двери, отделяющей защитников гостиной от убийц, вылетела внутрь. Из дыры выбежал голый чудовищно размалеванный индеец, размахивающий томагавком, и сэр Чарльз проткнул его шпагой. За первым индейцем последовал второй, и Лэндлесс прикладом своего мушкета вышиб ему мозги. Магглтонианин попытался сразить третьего индейца, но в неверном свете и клубах дыма промахнулся. В воздухе блеснул нож дикаря и вонзился в грудь фанатика. Он рухнул на колени, вскинул руки и поднял к небу свое изуродованное лицо, на которое снизошел нездешний свет, и закричал:

— Возвращайтесь на твердыню, вы, пленники надеющиеся![94] — Его глаза закрылись, он упал ничком, и от его крови пол стал скользким.

Лэндлесс вступил в схватку с индейцем, убил его и, повернувшись, увидел, как в дверной проем врывается неудержимый поток индейцев и негров. Из вестибюля донесся лязг оружия и жуткий гам, и в гостиную ворвались полковник, Лэрамор, Вудсон, Хейнс и еще десятка полтора человек — они и пятеро, уже находившихся в гостиной, только и остались от защитников Верни-Мэнор.