По эту сторону стаи

Глава 1

- Это всего лишь ваше воображение... эээ... мисс О`Греди, - снова говорит доктор Эллиот Чейз, стараясь незаметно заглянуть в свой блокнот.

- Долорес, - не очень-то приятно, когда забывают твоё имя. Хотя кто она такая? Недоучившаяся девчонка с фермы, накопившая немного денег не на новое платье, а на пару визитов к психоаналитику.

- Долорес, - поправляется он и ободряюще улыбается. - Подсознание порой выкидывает такие фортели, что диву даёшься.

- Не думаю, что это подсознание, - Эллиот, он велел называть его Эллиот.

- Вот это мы с вами и должны узнать. Подсознание, детская травма, замещение этими вашими... фантазиями чего-то ещё, куда более ужасного.

- Не уверена, что фантазиями, - неохотно говорит Долорес.

- То есть, вы по-прежнему можете с уверенностью утверждать, что какое-то время провели в Неблагом Дворе?

- Да. Нет. Я не знаю, - она теряется вконец. Чейз врач, ему видней. У него есть диплом, до которого ей, как отсюда пешком до Килларни, он умный и знает всё про такие вещи.

Но...

- Неблагой Двор, впрочем, как и Благой Двор - это вымысел. Фольклор, часть культурного наследия Британии. Страшная сказка, за которой вы хотите спрятаться от жизни, которая, возможно, кажется вам более ужасной, - Эллиот усаживается поудобнее. - Вокруг нас целый мир, Долорес, и часто он оказывается враждебным. Обстоятельства, места, люди, от которых вы зависите. Ведь, по вашим словам, вы находились где-то против своей воли?

- Так и есть, но, мистер Чейз...

- Эллиот.

- Эллиот... Это где-то... и кто-то... не люди, но я не знаю, кто... Не совсем люди. Другое всё, другой мир, вот тут, рядом...

- Конечно, другой мир, - доброжелательно подтверждает он.

Она сидит перед ним, как дура, и не знает, что говорить. Наверное, точно так же смотрят на психов, которые приходят и рассказывают байки о том, как их похитили инопланетяне.

- Давайте посмотрим на это вот с какой стороны, - предлагает Чейз. - На свете существует куча "других миров". Городское дно - это отдельный мир. Злой, жестокий и коварный. Мир бизнесменов среднего класса, яппи - тоже отдельная вселенная, Долорес, и она опять же совсем рядом. Что уж говорить об аристократах. Представьте театр: не каждому удаётся заглянуть за кулисы и увидеть не бульварные романы, дорисованные воображением читателя, и не картинки из глянцевых журналов.

- Я знаю, что такой театр, спасибо.

- Начнём с начала, Долорес. Вы снялись с насиженного места и уехали в большой город. Уже одно это - довольно тяжело. Ритм Лондона после размеренной жизни в провинции - немалый стресс. Чужие люди, работа, счета, машины, метро в час пик.

Можно подумать, что она первый раз в жизни увидела грузовик и с перепуга приняла его за дракона.

- Далее вы вынуждены были работать прислугой.

- Да. Горничной.

- В большом богатом доме, живущем по своим правилам.

- Так оно и есть.

- Ваша хозяйка была добра?

- Не думаю, - говорит Долорес, поёжившись.

- Вот видите! - он поднимает палец. - Если бы не обстоятельства, всё сложилось бы иначе. Не каждый приспособлен к роли слуги и уж точно далеко не каждый станет терпеть разнос за разбитую чашку или пятно на ковре.

Да уж. "Знали бы вы, мистер, что там был за разнос", - мрачно думает Долорес, но сдерживается:

- Разнос разносу рознь.

- Ваша хозяйка подняла на вас руку? Хотя бы раз?

- Что-то вроде того, - всё-таки сообщает Долорес, размышляя, можно ли сказать так о болевом шоке.

- Это случилось только однажды?

- Да. Кажется, да.

- Что же такого вы натворили?

- Разбила лунные часы.

- Хм... - "Ну, что ж, пускай будут лунные часы", - он мысленно пожимает плечами. - Давайте сделаем так: попробуйте представить себя на месте вашей хозяйки. Возможно, они были ей дороги - скажем, как память. Возможно, имели немалую цену. Полагаю, вы бы тоже разозлились, испорть кто-то вашу вещь?

- Разозлилась бы. Наверное, - да даже озверей она, как стая бешеных собак, всё равно не смогла бы делать то, что хозяйка делала, не пошевелив и пальцем.

- Вы оказались не в состоянии поставить себя на её место, но вопрос не в этом, - решает объяснить Чейз. - В любом случае, бить другого человека плохо. А здесь ударили вас - это ужасно вдвойне, ведь так? Неприятно. Больно. Унизительно.

Конечно, док, вопрос не в этом. Вопрос в слове "человек" - и в существовании понятия "не совсем человек".

Однако он сам подбрасывает ей готовые ответы. Словно в школьных тестах, где не надо придумывать из головы, а всего только выбрать - да или нет. Иногда наобум: да, так да - нет, так нет. "А" или "D" в табеле.

Ни да, ни нет. Не знаю. Что-то третье, которое висит над её головой, словно кусок скалы. Что-то такое, для чего не существует таких простых и знакомых ответов "да" и "нет".

- Долорес! - окликает Чейз.

- Да, мистер Чейз... Эллиот. Ударили меня - ужасно вдвойне, - повторяет она, как попугай, понимая, что поход к психоаналитику - это, наверное, плохая идея. Выброшенные деньги, которых и так не густо.

- Вы просто не смогли поверить, что другой человек может быть так груб, - мягко проговаривает он. - Не смогли смириться с унижением и с этого момента выстроили вокруг себя целый мир, вспомнив сказки о Неблагом Дворе. В этом нет ничего страшного, просто сработал механизм самозащиты. Хозяйку вы стали представлять кем-то вроде... ммм... злой мачехи Белоснежки. Вы не могли изменить обстоятельства - и потому решили сделать реальность менее... реальной.

- Мне кажется, тогда бы я придумала хорошую сказку, - робко предполагает Долорес. - И уж точно не рассказывала бы про девушек, которым не посчастливилось выжить.

- Всё не так просто, Долорес, - неохотно говорит Чейз. В конце концов, он всего лишь психоаналитик, а не психиатр. И очень, очень не хочется её разочаровывать, но... - Сейчас, когда всё позади, вы не можете проверить, всё ли так, как вы говорите, потому что попросту не знаете ничего, кроме имён. В Британии сотни Энн и Китти. Их могли просто уволить - а вы вообразили очередную страшилку.

Да, Долорес уже известно, что страх - это наркотик, и сейчас он скажет ей об этом снова. Чейз уверен, что она заставила себя бояться - чтобы подчиняться, не испытывая унижения. А в чём уверена она сама, Долорес не знает. Ни в чём.

"Не работали вы в баре, мистер, - с сарказмом думает она. - И вас не хватали за задницу перебравшие клиенты".

- Вас всегда звали Долорес? - вдруг спрашивает он. - Немного непривычно в сочетании с ирландской фамилией.

- Нет, - снова растерявшись, мямлит она. - Это второе имя... Мама придумала...

- Но вы были не против того, чтобы забыть о первом имени? Ведь Долорес и тот человек, что был до того, как появилась Долорес - это две разные личности.

- Нет, - тупо отвечает она, не понимая, причём тут то, как её зовут, или звали. - Была не против.

- Видите, - Чейз делает очередной вывод. - Вы согласились с тем, чтобы казаться кем-то другим, пусть и не совсем по своей воле.

Она молчит, переваривая сказанное. Эти умозаключения так туманны...

- Не говоря уже о том, что под Нью-Кастлом, да и во всей Британской Империи нет поместья с названием Близзард-Холл, - очень не хочется её разочаровывать, но приходится. Что поделать, люди склонны уходить в мир иллюзий. - Поговорим об этом в следующий раз?

- Пожалуй, - неохотно соглашается Долорес.

- В среду? Скажем, в пять вечера? - он называет первое попавшееся время, делая вид, что сверяется с органайзером. Больше она не придёт. Не тот случай. Точнее, не те деньги.

- Хорошо, - едва выговаривает Долорес и берёт с кушетки свою сумку.

Конечно, не придёт.

Есть ещё минимум пара способов потратить ту же сумму с куда большим толком.

Долорес долго голосует на шоссе, ведущем от Нью-Кастла на север. Если ей не изменяет память, именно по нему они со Сьюзен ехали на облезлом грузовичке старика-шотландца. Шоссе как шоссе - но тогда это была дорога обратно. Дорога, которой, по сути, не существовало.

Её рука успевает устать, когда, наконец, останавливается длинная фура и вот уже совсем скоро Долорес видит покосившийся столб с указателем "Нью-Кастл. 20 миль".

- Вот здесь, здесь, стойте! - она выскакивает из высокой кабины, как ошпаренная, едва не забыв сумку.

- До свидания! - Долорес всё-таки догадывается обернуться и помахать рукой усатому дальнобойщику.

Тот качает головой, но нажимает на газ. Странная девчонка: бледная, глаза блестят. Не больно-то правильно оставлять её посередь полей; ни деревни рядом, ни заправки. Однако время - деньги: он включает радио и вжимает педаль газа в пол.

Долорес идёт по лесу. Ориентируясь по солнцу, которое было тогда совсем другим, по деревьям, тогда облетевшим и засыпанным снегом. Идёт просто в ту самую сторону, не ориентируясь никак. Точнее, идёт - это сильно сказано.

Долорес бредёт по лесу, запинаясь на каждой кочке. Наконец, не выдерживает, садится на траву и достаёт пачку сигарет. Когда-то давно и где-то не здесь она не курила - как будущий медик. Но это не в счёт. Долорес не двинется дальше, пока не выкурит одну... две... или сколько там сигарет. Зачем она это делает? И что она делает вообще? Сидит Бог знает где, посреди леса, смотрит, как муравей ползёт по ноге и как солнечный луч светит сквозь листву... Было? Не было? Было что? Луч солнца вдруг падает на куст, и Долорес видит, что это ежевика. Ведь она любит ежевику, Создатель, так любит ежевику и варенье из ежевики - тем более что двадцать девятое сентября ещё только впереди. Долорес знает, что в этот день низвергнутый дьявол грохнулся прямиком на ежевичный куст, и с тех пор со зла плюёт на ягоды именно в день Святого Михаила. Но до него ещё далеко, стоит середина лета. Почему бы не собрать ежевики, раз уж она всё равно здесь, - думает Долорес. Так. Стоп. Она всё равно здесь. Где - здесь? Здесь, рядом с местом, где существует выражение "Создатель" и, кажется, существует много что ещё. А ежевика...

А ежевика, и муравей, и всё прочее - это те штуки, что будут водить её кругами и так и не дадут приблизиться к поместью. Опека владетеля.

"Ну уж нет, дудки!" - думает Долорес, решительно стряхивает ягоды в траву и идёт дальше.

Дальше хуже. Дальше есть сетчатый забор, украшенный табличкой "Не пересекать. Частное владение" - и страх, страх, страх. Страх, переходящий в панический ужас. "Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с тобою..." - она читает молитву, но на середине сбивается, хотя молитва совсем простенькая - и начинает заново, раз за разом.

Долорес не обращает внимания на кошмарные видения, она до жути боится увидеть дом. Боится - и одновременно хочет, словно её тянет туда магнитом. Хочет убедиться, что с её головой всё в порядке, что права она, а не доктор Чейз и не куча других докторов, которые непременно ожидают её в будущем, если так или иначе не положить этому конец.

Если там окажется дом, Долорес побежит прочь, что было силы.

Или нет.

Не побежит.

Недаром говорят, что люди, побывавшие в Волшебной Стране, всю жизнь хотят вернуться туда снова.

Да вот только до неё внезапно доходит, что "Волшебная Страна" совсем не означает "чудесная и замечательная". Как раз напротив. Просто очарованный замок не отпускает хоть раз попавших в его ловушку...

Она продвигается всё глубже и глубже в лес. Наконец, впереди начинает светлеть, а потом из-за деревьев показывается кованая ограда, за которой виднеются заросшие развалины. Последний рубеж. Сейчас Долорес минует этот чёртов ведьмин круг, а там - была не была. Долорес тянет на себя створку ворот и та неожиданно легко поддаётся.

Она подходит ближе. Камни фундамента такие настоящие, совсем не похожие на обманку, и в воздухе, кажется, пахнет гарью и чем-то ещё. Свежей травой? Летним полднем?

"Моё поместье, Близзард-Холл", - звучит в голове равнодушный голос хозяйки. Будто всё это происходило вчера.

Быть может, надо сказать это вслух - и тогда опека сдастся?

- Близзард-Холл, - срывающимся голосом говорит она... и ничего не происходит.

- Ядвига Близзард. Мадам наместница, - Долорес понимает, что похожа на воришку-неудачника, пытающегося наугад подобрать код к сейфу.

Создатель, что сказать ещё? "Радуйся, Мария, благодати полная..." - помимо воли шепчут губы. Что сказать ещё? Может быть, вовсе не леди Ядвига? Той зимой они ушли, потому что опека исчезла, значит, с хозяйкой что-то случилось?

- Милорд Эдвард? Милорд наместник? Мистер Монфор? - с заново вспыхнувшей надеждой принимается бормотать Долорес.

Нет. Всё не то.

Долорес пальцами проводит по остаткам стены, берёт в руку камень. И это остатки стены, камень, и ничего больше - и они не торопятся волшебным образом превратиться в Тот Самый Дом.

На пальцах остаётся только копоть давнего пожара. Значит, всё-таки иллюзия? Подмена... как там сказал Чейз? Реальной жизни страшными сказками?

А как же тогда опека владетеля? Самовнушение, страх, призванный подавить пережитое унижение?

К чёрту!

Ко все чертям преисподней!!

Над руинами колышется марево. Где-то жужжат невидимые шмели, и Долорес замечает их только тогда, когда чашечки цветов шевелятся, пропуская мохнатое тельце. Невдалеке, рядом с провалом, который когда-то был стрельчатым окном, в траве виднеется что-то яркое. Она подходит и нагибается, раздвигая листья.

Клубника. Крупная и, наверное, сладкая, сгибающаяся до самой земли на тонких черешках.

Долорес падает в траву, пальцами сжимая закопченный камень, и разражается плачем. Этот камень в её руке - словно последнее, что связывает её с землёй, с полднем, шмелями, и кроваво-красными ягодами, которые некому сорвать.

- Ядвига Близзард. Ядвига Близзард-Монфор. Пани Ядвига, - повторяет она, как заведённая, в ужасе понимая, что не помнит, или не знает девичью фамилию хозяйки - возможно, это недостающее звено и есть ключ?

Ключ к чему, чёрт подери?! К двери, ведущей к смерти? К рабству? К боли? А может быть... не имена хозяев?

- Леди Легран? - на всякий случай спрашивает она развалины, называя ещё одно имя из той, другой жизни. Словно надеется, что груда камней сжалится и заговорит.

Положить этому конец, во что бы то ни стало. Любой ценой.

Тяжёлые клубничины чуть пружинят под ветром, склоняясь к земле - там, возле закопченной стены. Долорес нагибается и срывает ягоду. Сладкая мякоть еле ощутимо отдаёт металлом.

"В Шотландию, Близзард?" - "В Шотландию, Легран", - слышится ей. Оттуда, из прошлого... Будь проклята Шотландия!

Долорес разжимает пальцы: на ладони камешек, чёрный, как головешка. Она бережно кладёт его в карман. Обо всём остальном она подумает позже.

- В Шотландию, - говорит Долорес.

- В этих газетах сплошное надувательство... Обман и шарлатанство... - Долорес входит в подъезд в обнимку с пачкой газет - и, конечно, натыкается на миссис Муни, которая вместе со своей тележкой целенаправленно минует лифт и ползёт к лестнице. - Хочешь подыскать работу получше, девочка?

- Да, миссис Муни, - Долорес отбирает у старухи тележку, набитую всякой всячиной, скорее всего, найденной на помойке. - Почему вы не едете в лифте?

- Что ты, девочка! - пугается та. - Да ведь в лифтах насилуют!

- Да, мэм, и верно! - Долорес делает серьёзное лицо, стараясь не прыснуть, пока они идут до двери соседки, быстро прощается и спускается к себе.

Дома чисто и пусто. Слово из квартиры вынули нечто вроде души, и осталась клетка без всякого содержимого, будто нет ни обоев, ни фотографий в рамках, ни мебели, а только голые бетонные стены.

Долорес кладёт на диван кипу приобретённой прессы и принимается изучать разделы, посвящённые туризму. Сначала объявления снабжены живописными пейзажами, видами тропических островов и сообщениями о всевозможных скидках. Дальше идут квадратики поскромнее, каждый своего цвета, а то и вовсе белые: логотип турфирмы, страны, и диапазон цен на поездки. Но ей не по карману даже однозвёздочный отель. Кроме того, Долорес начинает понимать, что на маршрутах, где обещаны "дома с привидениями" и где ходят толпы туристов с фотокамерами, она точно не найдёт то, что ищет. Точнее, тех.

Со стола неожиданно падает чашка, сдвинутая пачкой уже прочитанных газет. Долорес с ужасом оглядывается, точно сзади может появиться некто и немедленно покарать её за глупые черепки; она опускается на колени и начинает сгребать их руками, быстро-быстро, раня пальцы, скорее, пока не...

Чёрт подери, снова!

Что "пока не"?! Это её квартира, пусть крошечная и дешёвая, это её чашка, и она вольна делать с ней всё, что заблагорассудится - разбить, подарить или выкинуть в мусор - и никто, НИКТО не подойдёт сзади и не заставит корчиться на полу в судорогах боли. Никто. Никогда больше.

На экране телевизора агент Скалли в круглых очках тоже просматривает подшивки газет. Наверное, просматривает долго, но это точно не уложилось бы в жалкие сорок пять минут "Секретных материалов". Но ведь над Долорес никто не стоит и не подгоняет коленкой под зад, она может делать то же самое сколько влезет, пока не надоест. И пока не найдёт хоть что-нибудь.

Она поймёт, когда это "что-нибудь" будет тем самым.

Долорес хватает сумку, и, не мешкая ни минуты, отправляется в публичную библиотеку.

Игра в агента Скалли приводит к тому, что в публичной библиотеке её теперь знают по имени - а она знает назубок весь набор аномальных явлений за последние десять лет, включая круги на полях и похищения пришельцами. Точнее, всё, что так или иначе выходит за рамки обыденного. Она совсем не уверена, то ли это, что требуется, но её осеняет очередная идея, и Долорес с новыми силами принимается за криминальную хронику. Не проходит и дня, как рядом друг с другом всплывают слова "Женщина в Зелёном" и "Шотландия". Это открытие поражает её с силой яблока, грохнувшегося Ньютону на голову. Долорес едва помнит истории о Бааван Ши, зато она прекрасно помнит тот день, когда пришла в "Хилтон" на собеседование с будущим работодателем. Словно он отпечатался в её голове, как фотография, да так там и застрял: дама в чёрном и дама в зелёном. Таких совпадений просто не бывает, не может быть. Зелёный - любимый цвет фейри? Плевать на дурацкие сказки, но у неё есть своя собственная память и своё собственное прошлое. Там, позади, женщина в зелёном платье частенько бывала в Шотландии, да вот только Долорес уверена, что на карте Шотландии нет места под названием "Кастл Макрайан", точно так же, как никому в Британии неизвестно поместье Близзард-Холл. Зато в газетах полно других слов: "серийные убийства", "расследование", "межрегиональная служба" - что ж, ничего удивительного, но всё это - набор букв, который не говорит почти ни о чём. Почти. Просто дополняет картинку, как детали паззла, лежащие где-то на самом краю уже собранного полотна.

Долорес делает копии всех возможных заметок, а на следующий день забирает из банка оставшиеся деньги. Потом она приобретает вместительный рюкзак, кроссовки, пару джинсов - и билет на поезд, отправляющийся с вокзала Кингс-Кросс и следующий через маленький городок в шотландский горах.