По Монголии

Ламаизм в Монголии

Буддизм начал проникать в Монголию очень давно, еще при Чингиз-хане. При его дворе находились представители различных религиозных направлений, в том числе и ламы-буддисты, но ни одна из религий не была главной.

Позже неоднократно предпринимались попытки сделать буддизм господствующей религией, он даже получил некоторое распространение среди придворной аристократии. Однако только в XVI–XVII вв. в Монголии окончательно утвердился буддизм в форме ламаизма.

Эта разновидность буддизма возникла в Индии и распространилась в Тибете с VII в. Первоначально только высшие буддийские монахи получали наименование ламы, затем так стали называться все тибетские монахи. Основываясь на общебуддийском идеалистическом мировоззрении, ламаизм указывает другие пути и способы спасения — нирваны.

В основе ламаизма культ хубилганов. Хубилганы — живые боги, спустившиеся с небес и переродившиеся на земле для того, чтобы жить среди грешных людей и проповедовать им путь к спасению.

Господствующие классы поддерживали ламаизм, так как он оправдывал и освящал власть феодалов. Ламы учили, что феодалы богаты и знатны потому, что добродетельной жизнью в прошлом своем перерождении заслужили эти блага, араты же, которые влачат жалкое существование, расплачиваются за свои грехи в прошлых перерождениях.

Тибетские ламы-проповедники вели в Монголии очень тонкую и умную политику. Далай-лама преподносил ханское достоинство монгольским князьям, которые первыми принимали ламаизм.

Когда в конце XVII в. Монголия подпала под маньчжурское владычество, маньчжуры выступили рьяными поборниками ламаизма и способствовали его окончательному закреплению на территории всей Монголии. Ламаизм учил смирению и кротости, освящал господство маньчжуров над монголами, помогал усмирять нередкие волнения и восстания.

Маньчжуры ставили лам в привилегированное положение по отношению не только к простому народу, но даже и к светским феодалам. Ламы крупных монастырей не подчинялись светским князьям, а признавали лишь власть маньчжуров. Маньчжуры опирались на высшее ламство, оно в свою очередь служило им верой и правдой.

Вскоре ламаистские монастыри начали играть очень большую роль в экономической и политической жизни страны, в быте населения. В монастырях сосредоточивалась торговля и вся культурная жизнь. Только в монастырях арат мог послушать музыку, полюбоваться картинами и статуями, подчас высокохудожественными, посмотреть театральные представления-мистерии религиозно-духовного содержания. В монастыре арат не только молился, но и отдыхал от тягот повседневной жизни.

Ламы учили арата, что ему не обязательно самому молиться богу, за него это делает лама. Арат же должен только содержать ламу, подносить ему дары, и чем больше он их поднесет, тем усерднее лама будет молиться за арата и тем скорее арат получит небесное спасение. Ламы оказывали очень большое влияние на жизнь населения. Родится у арата ребенок — зовут ламу, чтобы он читал молитву, которая защитит новорожденного от несчастья. Лама лечит ребенка, воспитывает, учит… Нужно женить сына или выдать дочь замуж, арат зовет ламу, тот дает советы, совершает обряд. Умер человек — лама тут как тут; нужно перекочевать на новое место, лама советует, в какой день это сделать, чтобы не навлечь на себя несчастье или злых духов. Одним словом, лама вмешивался решительно во все мелочи жизни, причем не только аратов, но и феодалов.

Конечно, за все советы в конце концов приходилось расплачиваться арату, которому дорого обходилось покровительство лам. Его хозяйство хирело, тем более что второго и третьего сына, по законам буддизма, он отдавал в монастырь.

В результате количество лам достигло огромной цифры. В 1918 г. в Монголии было более 700 монастырей, насчитывавших 100 тыс. лам, что составляло шестую часть населения. Даже в Тибете — центре ламаистской религии — лам было меньше: 80 тыс. лам на 2 млн. жителей.

Трудно переоценить реакционную роль, которую сыграл ламаизм в истории Монголии. Ламы не участвовали в общественном труде и находились на обеспечении народа. На их содержание каждый год уходили десятки миллионов тугриков, множество скота. Огромная масса трудоспособного населения в течение столетий была полностью исключена из сферы производительного труда, что наносило колоссальный ущерб экономике страны.

Кроме того, как уже говорилось выше, распространение ламаизма задерживало рост населения. Даже самые скромные подсчеты показывают, что, если бы не ламаизм, население Монголии составляло бы сейчас не менее 10 млн. человек.

После ликвидации власти богдо-гэгэна в 1924 г. феодальная верхушка ламства еще долго вела контрреволюционную пропаганду, организовывала заговоры, готовила восстания. В частности, в 1937–1938 гг. органами безопасности МНР был вскрыт крупный заговор, во главе которого стоял настоятель монастыря Гандан.

Однако рядовое ламство, которое жестоко эксплуатировала верхушка духовенства, в это время уже повернуло в сторону народной власти. Воочию убедившись в контрреволюционности высшего духовенства, подавляющее большинство низших лам, по своему социальному положению близких к аратам, стали уходить из монастырей и приобщаться к производительному труду.

В 1939–1940 гг. почти все монастыри опустели и фактически перестали действовать.

Деревянные и кирпичные монастырские здания были в большинстве своем разобраны, и материал использован для застройки сомонных центров[10]. В некоторых монастырях разместились школы, жилые помещения, медпункты, торговые точки. Значительная часть монастырей не представляла исторической ценности: в архитектурном отношении они почти не отличались один от другого.

В настоящее время в Монголии сохранилось лишь несколько монастырей-музеев, которые охраняются государством как памятники монгольской национальной культуры. Это монастырь Чойджин-ламы, ныне антирелигиозный музей, музей-резиденция последнего богдо-гэгэна, а также знаменитый Эрдэни-Цзу — первый монастырь на территории Монголии.

Эрдэни Цзу находится в 450 км к югу от Улан-Батора, в широкой долине реки Орхон.

Монастырь был построен в 1586 г. по инициативе Автай-хана на развалинах Каракорума, столицы Монгольского государства XIII в.

Архитектурный стиль Эрдэни-Цзу представляет собой смешение монгольского, тибетского и китайского стилей. Монастырь обнесен каменной стеной, состоящей из ста субурганов (памятников-надгробий). Большинство субурганов посвящено знаменательным историческим событиям или же установлено на могилах государственных и религиозных деятелей XVI–XVIII вв.

Во дворце монастыря — круглая площадка, выстланная каменными плитами, диаметром более 20 м. Здесь когда-то стояла огромная юрта. Перед ней сверкало озеро, от которого теперь осталась лишь поросшая травой котловина.

На площадке стоит несколько исторических памятников с монгольскими, китайскими, арабскими и тибетскими надписями XIII–XIV вв. За памятниками высятся три главных храма Цзу, а перед ними две усыпальницы, в которых похоронены Автай-хан, построивший храм, и его сын Тушету-хан.

Все три главных храма посвящены Бурхан-багше — основателю буддизма. В них хранятся искусные творения монгольских мастеров-ваятелей и художников: статуи Бурхан-багши и других божеств, портреты гэгэнов и князей, изделия из драгоценных металлов, колокола, котлы, курильницы, маски и костюмы, в которых исполнялись религиозные мистерии — цам.

У самой стены Эрдэни-Цзу начинаются развалины большого города. Это остатки Каракорума. Среди развалин были обнаружены ценнейшие памятники XIII–XIV вв., имеющие большое значение для исследования древней и средневековой истории Монголии.

В результате перемен, произошедших за годы народной власти в жизни народа, влияние ламаистской церкви в корне подорвано. В МНР в настоящее время веруют лишь немногие люди старшего поколения. Самое яркое свидетельство упадка ламаистской церкви то, что в стране один-единственный действующий храм: монастырь Гандан Текчинлинг в Улан-Баторе.

Только в этом монастыре можно еще наблюдать обряды буддийских монахов, которые несомненно представляют интерес с Познавательной точки зрения. Об этом храме стоит рассказать подробнее.

Монастырь Гандан Текчинлинг расположен на горе в северо-западной части Улан-Батора и обнесен высокой деревянной оградой.

Главные ворота согласно требованиям буддийской религии обращены на юг. Ворота, а также зимняя и летняя кумирни богато украшены национальным орнаментом, лепкой, резьбой по дереву и увенчаны остроконечными крышами.

В Гандане живут 82 ламы; большинство из них люди пожилого возраста. Богослужения-хуралы происходят несколько раз в месяц. В день богослужения молитвы читают три раза: утром, днем и вечером. Перед началом молебствия дежурный лама поднимается на вышку, которая находится во дворе монастыря, и бьет в большой кожаный гонг. Ламы в желтых халатах с красным орхимжо[11] в одиночку и группами медленно идут в монастырь.

Во дворе уже собрались верующие. Ламы препровождают их в кумирни, двери которых украшены яркими лентами. Это приношения богомольцев.

Тут же во дворе, под навесом, стоит несколько почерневших от времени хурдэ — полых цилиндров, посаженных на ось, где находятся бумажки с начертанными на них молитвами на тибетском языке. Хурдэ бывают разных размеров: большие, которые надо поворачивать при помощи ручки, укрепленной у основания, средние и маленькие. Верующему достаточно повернуть ручку один раз, и считается, что он прочел столько молитв, сколько в хурдэ бумажек, и что все они вознеслись к богу.

В другом конце двора между двумя бурханами (статуями святых) стоит пятиметровое изваяние Будды. Он изображен с прижатыми к груди руками. Перед изваянием несколько молельных досок. Старики и старухи, подняв над головой руки со сложенными вместе ладонями, произносят «Ум-мани-бад-ми-хум»[12], затем падают ниц на молельные доски, вытянув руки вперед, потом встают, снова подняв руки, читают молитву, падают ниц и т. д. Все это повторяется много раз.

В летней кумирне начинается богослужение. Кумирня — большое квадратное помещение, посредине которого в два ряда стоят круглые деревянные колонны. Стены увешаны искусными аппликациями на религиозные темы. Вдоль стен небольшие ящики со статуэтками богов на них. Сюда кладут свои приношения прихожане Чаще всего это деньги, конфеты, спички…

С потолка свисают вниз мандалы — полотнища из синего и желтого шелка. Они, видимо, висят давно, вид у них неприглядный, полотнища и ленты выцветшие, грязные, засаленные.

У стены напротив входа стоит ярко украшенный алтарь, рядом с ним на небольшом возвышении позолоченная статуя Будды. На алтаре статуэтки святых разного размера, перед ними чаши с водой, маслом, зерном, две зажженные лампадки, несколько небольших вазочек с павлиньими перьями. Перед алтарем в сосуде, напоминающем небольшую сковородку, курится фимиам, и его аромат распространяется на все помещение. Воздух в кумирне спертый, в ней полутемно и мрачно.

Через всю кумирню тянутся параллельно один другому четыре низких, длинных стола. За каждым сидят восемь лам лицом к центру. Они перебирают четки, разворачивают свитки с молитвами. Перед ними большие пиалы с кумысом, куски сыра, кисеты с нюхательным табаком, лепешки. Время от времени ламы потчуют друг Друга.

В конце столов, у самого алтаря, — место регента хора — унзада.

В начале службы ламы беззвучно шепчут молитвы, полузакрыв глаза и слегка покачивая головами.

Унзад первым нарушает тишину, издавая звук, похожий на рычание, и ламы дружно, негромкими голосами запевают гимны.

За спинами лам покачиваются зеленые молитвенные барабаны, свисающие с потолка. Ламы мерно ударяют по барабанам длинными железными стержнями с шариками на концах, раздается нестройный разнотонный рокот, постепенно усиливающийся. Одни ламы берутся за колокольчики, другие — дуют в раковины, бьют в литавры и гонги.

В стороне от столов, за колоннами, по две с каждой стороны кумирни установлены бурэ — позолоченные металлические трубы до четырех метров длиной. Четверо лам иногда изо всех сил дуют в трубы и тогда раздается оглушительный, ни на что не похожий рев.

Все эти звуки сливаются в какофонию, которую с трудом воспринимает человеческое ухо. Но вот начинает пробиваться какой-то ритм, а потом и мелодия, суровая и дикая.

Постепенно звуки оркестра стихают. Ламы, мерно покачиваясь, шепчут молитвы. Потом снова раздается крик унзада, и все начинается сначала.

Во время хурала распорядитель — чоремба — внимательно следит за порядком. Заметив громко разговаривающего прихожанина, он без всякого стеснения выставляет его за дверь.

Прихожане ведут себя по-разному. Самые благочестивые проходят вдоль стен кумирни, останавливаются то у одного, то у другого божества и кладут около него какое-нибудь подношение. Время от времени они воздевают руки вверх, а затем опускают их на уровень груди, причем эти жесты не согласуются с ходом службы, может быть, потому, что молитвы — их читают на древнетибетском языке — не понятны большинству верующих.

Около кумирни всегда толпится народ. Прихожане свободно входят и выходят, не боясь нарушить порядок. В толпе есть и молодые люди, они на все смотрят с явной иронией, видимо, пришли с престарелыми родственниками или просто из любопытства. В будни народу в Гандане немного, и в основном это пожилые люди.

Сейчас ламаистская церковь относится лояльно к народной власти и поддерживает политику правительства МНР.

Настоятель монастыря Гандан Текчинлинг Гомбожав — член Монгольского Комитета защиты мира и Комитета солидарности стран Азии и Африки. Ламы являются полноправными гражданами МНР и наравне со всеми участвуют в выборах в народные хуралы.