Под сводами высокой лжи

СТУПЕНИ

– Анализы ничего не показали. Тем лучше, – сказала Таня, – значит, не о чем тревожиться. Тебе скоро улетать. Было бы совсем ни к чему, если бы у меня обнаружилась какая-нибудь гадость в печёнке или кишках.

– Хорошо, что всё в порядке.

Они только что вернулись домой, когда зазвонил телефон.

– Привет, – раздался в трубке голос Павла Костикова. – Как дела?

– В порядке, – ответил Полётов.

– Юра, шеф требует тебя к себе.

– Когда?

– Сможешь сегодня?

Полётов недовольно взглянул на часы.

– Могу. А что стряслось?

– Приезжай, тут всё узнаешь. Только не дёргайся. Ничего страшного.

Юрий положил трубку и посмотрел на Таню:

– Похоже, моё начальство хочет подпортить нам с тобой последние дни…

Начальник отдела встретил Полётова улыбкой.

– Здравствуйте, Юрий Николаевич.

– Вечер добрый, Вениамин Петрович.

В кабинете больше никого не было.

– Извините, что выдернул вас так внезапно. Но тут возникла одна ситуация…

– Слушаю.

– Про фирму «Вью Интернэшнл» ничего не знаете?

– Нет, – подумав, ответил Полётов, – а почему вы спрашиваете?

– Потому что она была создана два года назад как акционерное общество закрытого типа с участием российского издательства «Папирусовый дом» и американской фирмы «Ист Пабликэйшнс».

– «Папирусовый дом»?

– Вот именно. Издательство вам знакомое, Юрий Николаевич. Крупное, солидное, хорошо зарекомендовавшее себя на рынке. А вот «Вью Интернэшнл», как выяснилось, имеет уставной капитал всего в сто тысяч рублей. Фирма явно создана в качестве ширмы. Её задачей было «приобретение и распространение во всём мире печатной продукции как в оригиналах, так и в репродуцированных формах». Несмотря на небольшой уставной капитал, офис фирмы был немедленно оборудован самой современной оргтехникой и телекоммуникационной аппаратурой. Президентом и соучредителем предприятия был американец Майкл Кент, специалист по военной истории России. Благодаря личным контактам господина Кента с рядом российских военных издательств и учреждений «Вью Интернэшнл» удалось заключить контракты на получение огромного количества периодических изданий и академических ведомственных изданий. Контрразведка установила, что за океан могли отправить не только широкодоступные материалы, но и публикации, не оговоренные ни контрактами, ни уставом фирмы. Недавно на таможне был задержан груз, принадлежавший фирме «Вью Интернэшнл» и адресованный в США. За океан предполагалось отправить большое количество геологических карт о полезных ископаемых. Такое законом допускается, но при наличии соответствующей лицензии, которой в данном случае не было. Вместе с картами таможенники обнаружили около ста документов Госдумы. Среди них была информация об итогах парламентских слушаний, депутатские запросы, выписки из протоколов заседаний различных комитетов и подкомитетов, пояснительные записки и поправки к законам, постановления и многое другое.

– Ничего себе грузик! Целый архив!

– Контрразведка установила, что некий Горбов, эксперт фирмы, находился на связи с американским разведчиком, работающим под «крышей» посольства. После прикрытия «Вью Интернэшнл» Кент попытался наладить пересылку секретных документов через американское посольство, для чего задействовал Горбова. Его взяли с поличным во время передачи документов американцу. Но Горбов был только передаточным звеном. Он не знает, откуда поступают документы.

– Что вы хотите от меня, Вениамин Петрович? Какое отношение я имею к этому делу?

– Во-первых, Юрий Николаевич, вы знакомы с Кинжаловой. Поработайте с ней, провентилируйте со своей стороны, может, ей придёт что-нибудь на ум, кто имел завязки с «Вью Интернэшнл». Во-вторых, у меня есть серьёзное основание полагать, что в связи с публикацией ваших книг в «Папирусовом доме» к вам сделает подход Джордж Уоллис.

– А этот здесь каким боком затесался?

– С ним поддерживает тесные контакты Майкл Кент, бывший президент «Вью Интернэшнл».

– Любопытно.

– Как видите, может сложиться интересная комбинация. Вы – модный журналист, а теперь ещё и писатель, напрямую связанный с издательством, через посредство которого американцы переправляли закрытые документы. Вполне достаточные причины, чтобы Уоллис попытался каким-то образом использовать вас для налаживания нового канала. Если это случится, то у нас появится шанс выяснить, кто добывает для них секретные материалы.

Полётов хмыкнул:

– Что ж, чем чёрт не шутит! Давайте рискнём.

– Я свяжусь с Мадридом, предупрежу, что вы задержитесь в Москве, а вы пока возьмитесь за госпожу Кинжалову. Встретьтесь с ней, побеседуйте, прощупайте. Разумеется, никаких прямых разговоров на интересующую нас тему. На Кинжалову нет компрометирующих материалов. Она женщина активная, работоспособная, легко справляется с поставленными задачами, но мыслит, судя по имеющимся у нас данным, довольно узко. Её запросто могут использовать «втёмную». Так что не переусердствуйте.

Полётов созвонился с Катей в тот же день.

– Юра, рада тебя слышать! Ты что-то пропал. Создаётся впечатление, что тебя вовсе не интересует судьба твоих книг. Даже не спрашиваешь, хорошо ли продаются.

– Если честно, Кать, то я заглядывал разок в магазин и справлялся там. Так что я в курсе, что тираж расходится быстро.

– Какой ты шустрый! – засмеялась она. – Ладно, про книги ты знаешь, а просто так не хочешь увидеться?

– С удовольствием.

И они условились о встрече на следующий вечер в кафе «Кукуруза».

Кинжалова опоздала на пятнадцать минут и, появившись, состроила виноватое личико.

– Извини, Юра. Муж внезапно объявился. Пришлось задержаться.

– Неприятности?

– Нет. У него иногда случается… Вдруг вспоминает что-то, начинает выяснять отношения… Знаешь, он никак не привыкнет к тому, что я – человек самостоятельный. Только свысока разговаривать умеет.

– А ты?

– Приходится охлаждать его. Ничего страшного. С ним у меня всё нормально. Бывают ситуации сложнее.

– Какие, если не секрет?

– Ой, да разные. Недавно закрылось «Вью Интернэшнл».

– Это что такое?

– Было при нашем издательстве такое совместное с американцами предприятие. Но чего-то они там напортачили. Президент сразу из Москвы исчез.

– А зачем тебе нужна была какая-то левая контора?

– Ну…

Катя неторопливо рассказала, как познакомилась с Кентом и как возникла идея «Вью Интернэшнл». Назвала несколько имён…

Чтобы не слишком педалировать возникшую тему, Юра незаметно перешёл на личную жизнь Кати и вспомнил дни юности. Они проговорили часа два, и Кинжа-лова предложила увидеться ещё.

– Давай завтра, чтобы не откладывать в долгий ящик. Приезжай ко мне.

– Заманчивое предложение, – улыбнулся Полётов. Катя наклонилась к нему через столик:

– Хочешь честно?

– Валяй.

– Как только я увидела тебя на презентации, сразу подумала: вот бы повторить всё, что было, – в её взгляде появилась игривость.

– Повторить так, как оно было тогда?

– Да!

Он придвинулся к ней и заговорщически проговорил:

– Катюш, скажи мне по секрету: ты, случаем, не всю ли жизнь занимаешься таким сексом?

Она откинулась на спинку стула и засмеялась.

– А ты проверь, – Катя выразительно шевельнула бровями и спросила: – Приедешь?

Юрий долго смотрел на неё, потягивая вино, и молчал.

– Ты меня гипнотизируешь? – спросила она.

– Пытаюсь представить тебя без одежды.

– Зачем напрягать воображение? Завтра увидишь собственными глазами…

Вернувшись домой, Полётов немедленно связался с начальником и вкратце пересказал всё, что услышал от Кинжаловой о «Вью Интернэшнл».

– Завтра мы ещё раз встретимся, – сказал он. – Но мне не хочется, чтобы эти встречи продолжались долго, Вениамин Петрович.

– Какие-то проблемы?

– Личного плана.

– Понимаю. Что ж, вы всегда можете объявить ей, что через несколько часов улетаете в Испанию. Если ситуация начнёт засасывать, то так и поступите.

– Хорошо-Юрий принял душ и вошёл в спальню. Татьяна лежала в кровати и читала распечатку, делая на листах пометки авторучкой.

– Припозднился ты сегодня.

– Встречался с Кинжаловой.

– Зачем? Или ты забыл, что твоими книжными делами занимаюсь я?

– Тут не о книгах речь.

Он вытянулся рядом с ней и в общих словах рассказал, в чём суть дела.

– Дёрнул меня чёрт пойти именно к ней! – с досадой проговорила Таня. – Можно подумать, что других издательств нет. Теперь будешь барахтаться с этими американцами. Мало у тебя другой работы, что ли?

– Танюш, работы у меня всегда по горло. Не одно, так другое подсунут. Служба есть служба. Так что ты не переживай из-за этого. Вот с Катериной мне не очень хочется видеться.

– Боишься, что не устоишь перед её чарами? – Татьяна хмыкнула.

– Есть в ней то, что мне не нравится в женщинах. Этакая властность, хозяйственность. Любит она распоряжаться людьми.

Юрий задумался. Гораздо больше ему не нравилось другое. Находясь в Москве, он не хотел связываться ни с одной женщиной. Была в нём какая-то странная убеждённость, что на этой территории он не имел права заводить отношения с другими представительницами прекрасного пола. Здесь жила Таня.

«Танюша… Мой чудесный малыш… Когда ты рядом, мне никто больше не нужен…»

Он встал и взял со столика сигареты.

– Юр, не кури. Ладно? Что-то мне в последнее время не нравится дым. Как-то плохо он на меня действует.

Полётов бросил сигареты и вернулся к Татьяне. Взяв из её рук пачку бумажных листов, он отложил их в сторону.

– Давай обнимемся, – попросил он.

– С удовольствием, – она прижалась к Юре, уткнувшись носом ему под мышку.

Минуты две они лежали молча.

– Мне нравится твоя новая книга, – сказала наконец Таня.

– Да? – вяло отреагировал он.

– Но некоторые места надо сильно поправить.

– Поправим, – его голос звучал почти отчуждённо.

– Ты не хочешь разговаривать? Настроение плохое?

– Нет, всё в порядке. Просто что-то накатило… Задумчивость какая-то… Наверное, спать хочу…

– Спи, – согласилась Таня, – а я ещё почитаю. Мне уже немного осталось…

На следующий день домой к Юрию заглянул Павел Костяков, предварительно договорившись по телефону о своём приезде.

– Юр, извини, что я прямо с порога о работе, – заговорил Костяков. – Знаю, что ты ещё в отпуске, но тут дело такое…

– Какое?

– Из Мадрида пришла информация, что один человек из секретариата министра иностранных дел стал оказывать знаки внимания известной тебе барышне.

– Ты говоришь о Монике?

– Да.

– А кто этот человек?

– Себастьян Лобато. Мы давно облизывались на него, но безрезультатно. Он словно из стали выкован. Никаких интересов, никаких слабостей. Редкий тип, только работа на уме. Подкатить к нему не получалось ни с какой стороны. И вдруг возникла твоя испанка! Ты понимаешь, куда я клоню?

Юрий достал сигарету и закурил.

– Да, – кивнул он, – жаль упускать такой случай.

В эту минуту дверь открылась, и вошла Татьяна.

– Здравствуйте, господа, – церемонно произнесла она, подставляя руки для поцелуев.

– Привет, Танюша, – улыбнулся Костяков. – Ты как всегда обворожительна, – повернувшись к Юрию, он добавил: – Я тебе завидую. Такая женщина возле тебя. Не понимаю, почему ты не сделаешь ей предложения.

– Да я делал, делал, – ответил Юрий рассеянно.

– Значит, не годишься ты в мужья, – заключил Павел.

– Ты, разумеется, по работе? – ухмыльнулась Таня, глядя на Костякова. – Просто так у вас не получается посидеть, чтобы по-человечески, как нормальные люди?

– Не получается, – виновато улыбнулся Костяков. – Просто так языками чесать будем на пенсии.

– Жаль… Кофе вам сварить?

Полётов кивнул и посмотрел на Павла.

– Значит, Себастьян Лобато? – переспросил Юрий. С Моникой он в «Клаусуре» познакомился?

– Не знаю. Ты же со многими свёл её, теперь не проследить, где она бывает. Мы про неё узнали только потому, что ребята на банкете увидели Лобато с девушкой. Сели ей на хвост, выяснили, кто она.

– Как мы можем использовать Монику? – Полётов задумался. – Достать через неё какие-нибудь документы? Но для этого она должна попасть к Лобато а работу.

– Установлено, что он много работает дома.

– Дома? Что ж, это легче. Надо сунуться к нему в компьютер.

– Ты когда в Испанию возвращаешься?

– Если начальство никаких новых дел не подпихнёт, то в начале следующей недели буду там… Надо всё это детально обсудить. Завтра я появлюсь в отделе, давай заглянем к руководству насчёт Моники. Может, имеет смысл поговорить с ней открыто?

– Вербовку?

– А почему нет? Если всё и дальше так пойдёт, то у неё вскоре будет очень много полезных для нас знакомств.

В эту минуту Таня принесла кофе.

– Я покидаю вас, – она поцеловала Юрия и помахала рукой Павлу, – мне пора.

– Тань, я тоже через часок отвалю, – крикнул Полётов ей вдогонку. – Во сколько вернусь, не знаю.

Они обсудили ещё некоторые служебные вопросы, Костяков засобирался.

– Тебя подвезти куда-нибудь? – предложил Павел.

Юра отказался. Ему хотелось побыть одному перед встречей с Кинжаловой. Он был уверен, что вытянул из Кати всё, что она знала насчёт «Вью Интернэшнл», поэтому не рассчитывал на новую информацию, однако договорённость о свидании была, так что следовало использовать ситуацию по полной программе. Юрий не сомневался, как будут развиваться события на квартире у Кинжаловой, и чувствовал себя немного скованно. Он ни разу ещё не отправлялся на задание для того, чтобы лечь с женщиной в постель. Обычно такие вещи случались непреднамеренно, поэтому в завязавшихся отношениях никогда не чувствовалось дурного душка. Личные отношения естественным образом переходили в отношения, полезные для его службы. Но сегодня По-лётову предстояло заняться сексом с женщиной специально для того, чтобы в интимной обстановке развязать ей язык и вытащить из глубин памяти Кинжаловой то, о чём она забыла или о чём не захотела говорить в прошлый раз.

«Вот уж не подозревал, что всё это будет угнетать меня, – подумал Юрий, останавливаясь перед домом, где жила Катя. – Никакого приподнятого настроения, что-то гложет внутри. Неужели для меня так важно, чтобы в сердце был хотя бы крохотный отголосок любви? Она ведь привлекательная женщина, раньше она нравилась мне. Откуда теперь взялся этот трагизм? Почему я не радуюсь от предвкушения приятного общения?»

– Здравствуй, – сказал он, когда дверь открылась.

– Привет, – ответила Катя и поцеловала его в губы. Она была в строгой тёмно-синей юбке чуть ниже колен и коротеньком пиджаке того же цвета, надетом на белоснежную рубашку.

– Тебе очень идёт этот костюм. Просто шикарно выглядишь!

– Спасибо, – она провела его в комнату. – Выпить хочешь?

– Нет. Хочу быть трезвым, чтобы запомнить всё в деталях.

Катя посмотрела на него, сдержав набежавшую улыбку.

– Вставишь эту сцену в очередной роман?

– Как знать…

Она шагнула к нему и снова припала ртом к его губам, он почувствовал её проворный язык. Юрий снял с неё пиджаки бросил его, не глядя, в угол комнаты. Катя нащупала руками застёжку на юбке, и через несколько секунд перед Полётовым предстало нагое женское тело, крепкое, выпуклое, горячее.

– Нравлюсь?

– Не то слово, – Юра с удовольствием отметил, что в нём немедленно пробудился мужской интерес, от головы к животу разлилось тепло. «Вот и прекрасно, – подумал он. – И не нужно об угрызениях совести думать».

Катя отступила на пару шагов и села на кровать.

– Раздевайся, – проговорила она. – Нет, пожалуй, я сама. Хочу сама…

У неё оказались опытные руки и умелый рот.

– Хочу, как тогда, – решительно заявила она, – чтобы только трогать и трогать. И ничего внутрь…

– Катюша, дорогая, не получится у нас, как тогда.

– Получится!

– Тогда ты должна сначала сыграть на пианино. Ты забыла, что ты играла для меня на пианино, пока я ждал тебя в кровати?

– Правда? – она отодвинулась от Полётова, подумала и вскочила на ноги.

– Ты куда?

– Играть!

Она звонко прошлёпала босыми пятками по полу и скрылась в соседней комнате. Мгновением позже оттуда донеслись звуки фортепьяно. Кинжалова играла аккуратно, как ученица.

– Совсем забыла, как это делается, – сказала она, выглянув из двери. – Зря училась.

Катя медленно прошла через комнату, покачивая тяжёлыми грудями, и остановилась перед Юрием.

– Значит, нравлюсь?

Он молча указал глазами на нижнюю часть своего тела.

– Вижу, – в голосе Кати звучало удовлетворение. – Хорошая игрушка…

Она протянула руку и погладила подрагивавший мужской орган.

– Как раньше… И совсем по-другому…

Возвращаясь домой после нескольких часов, проведённых у Кинжаловой, Юрий отчётливо слышал в себе нараставшие нестройные звуки какой-то угрюмой музыки. Даже не музыки в привычном смысле, это были протяжные аккорды, иногда вовсе не сочетавшиеся друг с другом, – какая-то пугающая какофония. Аккорды сплетались в образы, метались, как призрачные тени, нависали, опутывали, наваливались, давили, душили. Музыка несла в себе ураган мыслей, не облечённых в форму слов, но тем не менее понятных, бесспорных, мрачных, обличающих. Раньше с Полётовым случалось нечто подобное, но никогда музыка чувств не была такой мощной, убийственной. Она звучала не только в нём самом, но даже снаружи. Весь мир был наполнен таинственными аккордами. Они пронизывали воздух тонкими стальными нитями, выворачивали его наизнанку, делая непригодным для дыхания, хлестали из-под земли, обрушивались с неба, натягивались и снова провисали.

Полётов опустился на скамейку и закурил.

«Неправильно. Всё было неправильно».

Он окинул сторонним взглядом случившееся в квартире Кинжаловой.

«Ничего особенного. Просто секс. Странно, но я чувствую себя скотиной… Не понимаю себя».

Он долго разговаривал с Катей, и это было похоже на пустую болтовню давних знакомых, с удовольствием перескакивающих с темы на тему. Но Полётов незаметно подсовывал Кате то один нужный ему вопрос, то другой и в конце концов сумел выведать у неё несколько любопытных фактов, связанных с «Вью Интернэшнл».

«Акула-то она, может, и акула, но только в своём бизнесе, а что касается моего дела, то она абсолютно наивна, как, впрочем, всякий нормальный человек. Её надо лишь самую малость подтолкнуть, и она побежит в нужном направлении, выложит всё, что знает. Ею воспользоваться может кто угодно, а она даже не поймёт». Юрий выбросил окурок. Он вспомнил, как Кинжа-лова поцеловала его на прощанье.

– Ты придёшь ещё? – спросила она.

– Да, – ответил он и подумал: «Надо срочно сматывать в Испанию. Мне совсем ни к чему всё это. Пусть ею кто-нибудь другой занимается».

Джордж Уоллис связался с Полётовым, едва тот успел появиться в Барселоне.

– Привет, Юрий, – бодро заголосил американец в телефонную трубку. – С возвращением в солнечную Испанию!

«Однако! – подумал Юрий. – Быстро же он узнал о моём приезде! Кто-то успел доложить ему. Интересно, кто? Должно быть, у него есть кто-то на таможне, через чьи руки проходят декларации. Это надо взять на пометку. Так, так… Почему же ему так важна моя персона? Неужели его интерес и вправду связан с „Папирусовым домом“ и „Вью интернэшнл“? Что ж, в таком случае всё идёт по сценарию, разработанному в Центре. Мне по-настоящему посчастливилось, когда я познакомился с Джорджем. Редкий случай. Рыба сама плывёт в сети…»

– Ты так долго отсутствовал. Я уже подумад, что ты разлюбил здешних девушек, – засмеялся американец.

– Что ты, Джордж! Мне не под силу отказаться от их общества, – хохотнул Полётов в ответ и тут же сделал шаг в направлении темы, которая должна была интересовать Уоллиса. – Пришлось задержаться из-за моих книг.

– Что за книги?

– В Москве опубликовано три моих романа! Можешь меня поздравить.

– Это просто великолепно! Надо отметить столь приятное событие, – Джордж очень умело изобразил радость и сразу спросил: – А что за издательство?

«Вот ты и прокололся, голубчик. – Полётов мысленно зааплодировал. – Нельзя с такой готовностью клевать наживку. В нашем деле надо забыть о торопливости. Что ж, брошу тебе ещё кусочек, чтобы ты открылся окончательно».

– «Папирусовый дом», – сказал он, – это весьма солидное издательство.

– Не может быть! – воскликнул Уоллис.

– Что такое?

– Как тесен мир! Я ведь знаю эту контору, – проговорил Уоллис, и Полётов чуть ли не физически почувствовал, как у американца потекли слюни от удовольствия. – Мой хороший друг имеет бизнес с этим издательством.

– Надо же! – Юрий изобразил лёгкое удивление. – Что за бизнес? Тоже книги?

– Я расскажу тебе при встрече. Когда увидимся?

«Спешит. Ай-ай-ай… С его-то послужным списком стыдно работать так неаккуратно», – отметил Полётов и сказал:

– Сегодня я хотел бы отдохнуть, а завтра хоть с самого утра…

Они условились увидеться в небольшой закусочной неподалёку от дома, где жил Полётов. Когда Юрий туда вошёл, Уоллис уже сидел за столиком и пил пиво. От него сильно пахло перегаром, глаза были закрыты тёмными очками.

«Бедолага, – подумал Полётов, – голова у него, похоже, раскалывается. Видать, вчера крепко приложился к бутылке. А ведь и в прошлые разы, когда мы встречались, он, помнится, изрядно налегал на спиртное».

– Давай выпьем за твой успех, – предложил американец. – Я всегда завидовал людям с литературными способностями.

И он повёл долгий разговор о том, как с детства обожал читать приключенческие романы. В его голосе звучали сентиментальные нотки. Полётов лениво откусывал от горячей булки, проложенной длинными ломтями тёмной ветчины и зелёными листьями салата, и терпеливо ждал, когда же Уоллис заговорит о «Вью Интернэшнл». Наконец американец вернулся к опубликованным книгам Полётова и спросил, насколько хорошие отношения у Юрия с главой издательства.

– Самые близкие, – последовал ответ. – Она очень красивая и страстная женщина.

– Она? Выходит, издательским домом руководит женщина?

«Плохо, – мысленно ответил своему собеседнику Полётов, – очень плохо, Джордж. Тыже сказал мне, что знаешь это издательство. Разве ты можешь не быть в курсе того, что его возглавляет Кинжалова?»

– Мы знакомы с ней с детских лет, – добавил Юрий.

– Надо же! – И тут Уоллис перешёл к интересующему его вопросу: – Послушай, Юрий, не удивляйся, что я так подробно расспрашиваю. Мой приятель, о котором я упоминал вчера, немного пострадал… Ну, не он лично, а его бизнес.

– Что за бизнес у него?

– Издательское дело, публикация всевозможных географических материалов, карт и прочей всячины… Он покупал материалы повсюду, в том числе и в закрытых учреждениях.

– Разве это законно? – Полётов изобразил лёгкую настороженность.

– Абсолютно! Впрочем, ты же знаешь, как иногда приходится действовать. Мы с тобой занимаемся профессиональной журналистикой и нередко вынуждены доставать необходимые материалы не совсем честным способом.

– Да, случается всякое.

– Вот и там были кое-какие грешки. И теперь эту контору прикрыли.

– Прикрыли? Но я же на днях был в «Папирусовом доме», – Полётов играл свою роль.

– «Папирусовый дом» является лишь соучредителем фирмы, которую мой приятель возглавлял и которую теперь закрыли.

– Как она называлась?

– «Вью Интернэшнл».

– Не слышал про такую, – Юрий пожал плечами.

– Это была маленькая фирма, скромная, но занималась полезным делом. У моего друга остались связи, будет жаль не использовать их.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотелось бы изыскать возможность для пересылки новых материалов. Это можно было бы сделать с помощью «Папирусового дома». Скажем, заключить с издательством контракт на приобретение через их посредничество того, что нам нужно. Раз ты хорошо знаком с госпожой Кинжаловой, Юрий, ты смог бы ускорить этот процесс.

– Допустим, я соглашусь помочь тебе… – задумался Полётов.

– Не мне, а моему другу.

– Пусть так… Что я получу с этого? Ты признался, что там не всё чисто, Джордж. У меня известное имя, и мне бы не хотелось замарать его. Кроме того, давай говорить, как принято у деловых людей. За услуги следует платить.

– Об этом не беспокойся. Мой друг не страдает скупостью, – американец потёр ладонью взмокший лоб. – Может, возьмём вина? Я вчера выпил лишнего, теперь внутри всё пересохло.

Юрий согласился. Они выпили по два бокала вина, продолжая беседовать теперь уже на отвлечённые темы, и вскоре расстались.

После встречи с Уоллисом Полётов сразу же связался с Соколовым и договорился с ним о встрече.

– Наш знакомый роет землю копытом, – сказал Юрий.

– Клюнул?

– Не то слово. Несётся вперёд на всех парусах. Предложил мне посредническую работу, – и Полётов подробно пересказал состоявшийся только что разговор.

– Так, так, – Соколов потёр руки. – Славненько получается. Я доложу Старику. Пришпоривать ситуацию нам нет нужды. Вербовать Уоллиса решено в любом случае, но поначалу надо выяснить, знает ли он источники, откуда секретные материалы поступали во «Вью Интернэшнл». Как только наш американский коллега даст понять, что ему это известно, мы подвалим к нему для разговора начистоту. Материалы для такого разговора у меня уже подготовлены.

– Компромат?

– Очень большой букет. Теперь насчёт Кинжаловой. Насколько мне известно, «Пипирусовый дом» будет участвовать в международной книжной ярмарке в Барселоне.

– Когда?

– Через три месяца. Ты позвони Кинжаловой и провентилируй, намерена ли она прилететь на ярмарку. Если она едет сюда, то скажи, что ей занесут кое-что для тебя, пусть захватит.

– Ты имеешь в виду материалы, которые интересуют Уоллиса?

– Надеюсь, мы успеем раскрутить его за это время и он даст отмашку своему агенту… Теперь о твоей здешней подружке. Вы уже виделись?

– Ты о Монике? Нет, не созванивался с ней.

– Даже из Москвы не звонил? Это зря. Так мы можем упустить её.

– Не беспокойся, всё будет в порядке, – убеждённо сказал Полётов.

– После вашей поездки на виллу барона к Монике проявляют интерес высокопоставленные персоны. Её пригласили даже в «Клаусуру»! Исключительно полезный она для нас объект. Вроде бы и внешне не яркая, а притягивает мужиков…

– Мне сказали в Москве, что её несколько раз видели в обществе Себастьяна Лобато.

– Да, – кивнул Соколов. – Этим типом интересуются американцы. Он – специалист по Ближнему Востоку, и этим, как ты понимаешь, сказано очень много. Человек он осторожный. Иностранцев не жалует, если и встречается с кем, то лишь по работе. Есть у него, правда, несколько приятелей из Саудовской Аравии, с которыми он учился в колледже, но больше никаких контактов. Так что подобраться к нему трудно.

– Полагаешь, можно докопаться до него через Монику? – спросил Полётов.

– Надо рискнуть.

– Открыть карты?

– Да, – ответил Соколов.

Юрий вздохнул.

С того дня, как он услышал от Старика, что Монике присвоен оперативный псевдоним, Юрий не переставал думать о том, как однажды придётся открыть свою истинную сущность девушке, которая стала ему по-настоящему близкой. Эти мысли держали его в постоянном напряжении, вызывали тревогу. Моника доверяла Полё-тову может быть, больше, чем кому-либо другому в мире. И вот теперь ему предстояло сказать ей, что он – офицер иностранной разведки. Более того, он должен был склонить девушку к сотрудничеству с этой разведкой!

– Что ж, – опять вздохнул он.

– Тебя что-то смущает? – насторожился Соколов. – Нет.

В течение дня Полётов несколько раз поднимал телефонную трубку, но никак не решался набрать номер Моники. Лишь поздно вечером он собрался с мыслями и позвонил ей.

– Это ты? – Девушка растерялась, её голос дрогнул. – Юра, это ты?

– Разумеется. Почему ты удивлена?

– Думала, что ты уже не позвонишь.

– Как же я могу не позвонить, дорогая? – Он почувствовал, что к горлу подкатил комок. «Чёрт возьми, что со мной происходит? Откуда эта сентиментальность? У меня вот-вот слёзы потекут. Старик, возьми себя в руки в конце-то концов».

– Целый месяц от тебя ни одного звонка. Даже дольше месяца, – робко сказала Моника. – Я решила, что ты не хочешь видеть меня.

– Ошибаешься. Я очень соскучился. Но так уж сложились обстоятельства.

– Ты приедешь ко мне?

– Если ты свободна, – Юра заторопился. – У тебя же могут быть другие планы.

– Любимый, когда ты рядом, у меня нет других планов.

У Полётова перехватило дыхание. «И мне надо вербовать её… Ради чего? Ради какой такой великой идеи? Где эта идея? Любовь во всём мире? Равенство? Общечеловеческое счастье? Нет! Ничего этого нет, мать твою! Да, есть моя работа, но Моника-то к ней не имеет ни малейшего отношения. Почему я должен рисковать этой молодой женщиной? Кто дал мне право ломать её жизнь?»

– Так ты приедешь? – спросила она.

– Уже еду… Целую тебя…

Через двадцать минут он, всё ещё погружённый в свои размышления, остановился перед дверью её квартиры, достал ключ, вставил ключ в замочную скважину, повернул и вошёл в квартиру. Моника ждала в коридоре, сидя на стуле. Из-за её спины лился приглушённый свет настольной лампы, едва уловимо колыхались лёгкие занавески перед распахнутым окном.

– Ты что? – оторопел он. – Почему ты здесь, почему не в комнате?

– Жду тебя… Подумалось, что так ты быстрее появишься…

Она порывисто поднялась и бросилась ему на шею. – Как я соскучилась!

– Моника, дорогая моя девочка!

Они долго целовались, затем она потащила Юрия за собой к постели.

– Ничего не хочу сейчас, только тебя! – шелестел её шёпот в тишине квартиры.

Полётов испытал внезапный прилив бешеной физической силы, смешанной с неописуемой нежностью и безудержной страстью. Он подхватил Монику на руки и долго кружил по комнате, впав в некое подобие транса. Девушка превратилась в пушинку, стала невесомой. Он ощущал только прикосновение мягких губ, тело же её исчезло. Пространство квартиры, свет, ночь, звуки – всё исчезло. Осталось только неторопливое кружение и касание тёплого женского рта. А в голове стучало: «Сейчас скажу, сейчас… Нет, не сейчас… Вообще никогда…»

Вдруг он застыл и немного отстранил от себя Монику, чтобы разглядеть её лицо. – Ты такая чудесная…

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Не представляю, что бы я делал, если бы не остановился тогда в «Арагоне».

– Наверное, ты держал бы теперь на руках другую девушку, – предположила она с грустью.

– Может быть, может быть… Но я бы не испытывал таких чувств.

– Каких?

– Любовных…

Он мягко опустил её на кровать. Моника легко освободилась от одежды и вытянулась на спине, впитывая вкус рассыпавшихся по телу поцелуев.

Через час они успокоились.

– Юра, ты сразу погрустнел.

– Разве?

– Да. Наверное, ты отвык от меня, от Барселоны…

Уже скучаешь по Москве?

– Нет… Просто есть кое-что… Послушай…

– Что? – Моника повернулась к Полётову.

– Мне нужно поговорить с тобой очень серьёзно.

– Говори, – она положила руку под голову и внимательно посмотрела ему в глаза. – Тебя что-то тревожит. Я чувствую. Я вот здесь чувствую, – она указала на сердце. – Скажи всё, что ты должен сказать… Но только сначала ответь мне: ты меня любишь?

– Да. – Полётову внезапно сделалось легко. «Неужели эта недосказанность тоже угнетала меня? Неужто надо признаться в любви, чтобы почувствовать себя вправе говорить с женщиной на самые закрытые темы? Неужто через это мы обретаем возможность открываться? Через любовь? Что происходит? Что такое любовь? Беспредельное доверие? Доверие…»

– Теперь можешь говорить всё, что угодно, – разрешила девушка. – Даже самое плохое для меня.

– О плохом нет речи… Просто всё слишком сложно, запутанно… Тыже знаешь, что я работаю журналистом. Профессия, скажем так, не однозначная…

– Что ты имеешь в виду?

– Я ищу информацию. Самую разную. Какую угодно. Если нет информации – нет журналистики.

– Знаю, – Моника поднялась на локте и провела другой рукой по груди Юрия.

– В наш век без информации не делается ничего. Ни бизнес, ни политика, ни даже обучение в институте. Даже для того, чтобы пользоваться незнакомой компьютерной программой, надо сначала получить информацию об этой программе.

– Ты к чему клонишь? – в голосе Моники не прозвучало ни тени настороженности.

– К тому, что я занимаюсь добыванием сведений, которые бывают разного качества. Некоторые носят даже гриф «секретно». Часть из того, что попадает мне в руки, я оставляю себе, другую часть отдаю моим друзьям.

– Что это за друзья?

– Разведчики.

Моника перестала гладить Юрия, её рука застыла в нерешительности.

– Ты хочешь сказать, что ты помогаешь кому-то шпионить?

– И ты тоже. Просто ты не знаешь, кому и когда. А я знаю.

– Как может быть, что я не знаю этого? – не поняла девушка.

– Очень просто. Некоторые из людей, с которыми ты общаешься в последнее время, являются агентами. Некоторые работают на американцев, некоторые – на англичан.

– Кто?

– Ты помнишь Амаранту Монторью?

– Кто же забудет эту скандальную стерву?

– Её муж сотрудничает с американцами.

– Он же работает в министерстве юстиции! Государственный чиновник!

– В том-то и дело. Можешь себе представить, что творится в мире.

Моника села в кровати и в полном замешательстве огляделась, будто пытаясь отыскать на стенах своей комнаты какое-то объяснение услышанному, какие-то тайные знаки.

– Юра, ты смеёшься надо мной? Шутишь?

В эту минуту она напоминала испуганную девочку.

– Нет, я вполне серьёзен.

– Откуда ты знаешь про Августина Монторью и про то, что он шпионит? Фу, как ужасно звучит это слово!

– Я пытаюсь объяснить тебе, – мягко проговорил Полётов, – но не так просто растолковать такую сложную вещь. Тут ведь всё сильно спутано. Все друг другу помогают, оказывают поддержку. Никогда не знаешь наверняка, по какой причине тебе задают тот или иной вопрос. Каждая встреча может быть частью чьей-то хитрой игры. И беда в том, что простые люди даже не догадываются об этом.

– Зачем ты говоришь мне всё это? – испуганно спросила Моника.

– Потому что я устал носить это в себе. Мне необходимо было открыться близкому человеку. – Он вздохнул. «Теперь в ней начнёт говорить жалость, пробудится материнское сочувствие. Всё-таки до чего ж наша работа бессовестна!»

– Обними меня, Юра, обними покрепче.

Он привлёк девушку к себе, и она затаилась в его объятиях.

– А ты кому помогаешь? – робко задала она вопрос после долгого молчания.

– Я собираю информацию для Международного антитеррористического центра.

Моника слегка отодвинулась и внимательно посмотрела на Полётова. Глаза её были полны беспокойства и растерянности.

– Это вроде Интерпола? – наконец уточнила она.

– Вроде того.

– То есть ты ловишь террористов?

– Я никого не ловлю, лишь собираю информацию. – Он встал и подошёл к лежавшим на полу брюкам. Покопавшись в кармане, Юра достал сигареты.

– А я думала, что ты просто журналист.

Он закурил и присел на краешек кровати. Красный отсвет сигареты упал на его лицо.

– Я и есть журналист. Это моё главное дело. Но каждый человек служит чему-то большему: своей стране, своей планете, своей цивилизации… Ведь так?

– Так.

– Одна профессия часто бывает хорошим подспорьем для другой.

Моника подтянула к себе ноги и обняла колени. В мутном ночном свете она выглядела маленькой, тоненькой, невесомой.

– Если говорить честно, – продолжил Юрий, – то иногда, конечно, в моей голове наступает полная каша. Сам не знаю, что для меня важнее и что является моей сутью…

Он говорил негромким голосом, и сторонний наблюдатель никогда бы не подумал, что этот мужчина спокойно и неторопливо посвящал девушку в хитросплетения мирового шпионажа. Постепенно Моника успокоилась, но когда Юрий закончил свой длинный монолог, она спросила:

– Как же можно жить, зная всё это? Как можно не потерять веру в людей?

– Насчёт веры в людей не могу сказать тебе ничего, – он устало вздохнул, – но вера в себя и смысл в жизни у меня появились, пожалуй, лишь когда я встретился с людьми из разведки. После смерти отца я потерял себя… И тут пришло это… Ответственность не за себя, а за других…

– За других… – тихонько повторила девушка.

Юра придавил окурок в пепельнице и подобрался к Монике. Сев рядом, он обнял её гладкие плечи.

– Наверное, я утомил тебя?

– Нет, дорогой, но это всё так неожиданно.

– Я должен был поговорить с тобой. Меня тяготила мысль, что ты будешь дурно думать обо мне.

– Почему я должна вдруг плохо думать о тебе? Как такое пришло тебе в голову? Я люблю тебя.

– Мне иногда приходится заниматься опасными делами.

– Опасными? – её глаза расширились. – Но ты же только добываешь информацию! Ты же не гоняешься за террористами с пистолетом в руке! Или всё-таки гоняешься?

– Нет, Моника, нет. Я не имею отношения к облавам и перестрелкам. Но ведь я не могу пойти в полицию и сказать: «Сеньоры, мне нужно получить из сейфа такого-то господина важные документы. Помогите мне». Я должен сам достать их. Или найти такого человека, который поможет мне в этом… Как ты понимаешь, за проникновение в чужой дом полиция по голове не погладит.

– Но за тебя же обязательно вступятся люди, на которых ты работаешь.

– Не сразу и не всегда, – голос Полётова зазвучал тише.

– Как же так? Ты же не для себя рискуешь.

– Такая работа проводится тайно. Ты понимаешь, что это означает? – Юрий поцеловал Монику в шею. – Тайно! Никто из секретной организации никогда не станет поднимать шум из-за того, что их коллегу задержали.

– Но ведь это свинство с их стороны!

– Таковы правила игры. Поэтому лучше не попадаться. Я же не дипломат, неприкосновенностью не обладаю.

– Но ты известный журналист! – возразила она с жаром.

– Знаешь, за шпионаж сажают даже министров, – засмеялся он.

– Чему ты радуешься? – поразилась она. – Как у тебя хватает сил смеяться, когда над головой постоянно висит опасность?

– Моника, успокойся. Я не так часто выполняю опасные поручения. Неприятности угрожают мне гораздо реже, чем другим людям. Каждого из нас может сбить автомобиль на улице. Вот уж поистине ежедневная угроза!

– Опять шутишь! – Она отодвинулась. – Мы о таких серьёзных вещах говорим, а ты…

После этого вечера ничто не изменилось в их отношениях. Полётов старался бывать у Моники по возможности чаще и почти каждый раз оставался у неё на ночь, показывая тем самым, что он самый обыкновенный человек. Некоторое время он не заводил речи о своей работе, чтобы не тревожить её, зато неоднократно заговаривал про учёбу.

– Ты зря беспокоишься, – улыбалась Моника. – Я готовлюсь к экзаменам, постоянно занимаюсь.

Как-то он сказал:

– Я принёс тебе деньги.

– Что за деньги? – не поняла она.

– На жизнь. Ты должна уйти с работы, бросить этот отель к чёртовой матери и целиком заняться собой. Работа отнимает у тебя уйму сил.

– Мне трудно решиться на такой шаг. А вдруг я не поступлю? Будет тяжело снова найти место.

– Моника, дорогая моя, – Полётов обнял её за плечи, – ты должна быть уверена в себе и должна верить в мою поддержку. С нужными людьми я переговорил, многие теперь лично знают тебя, они помогут. Ты поступишь, будешь учиться и получать стипендию.

– Ты говоришь об этом так, словно это свершившийся факт.

– Это и есть свершившийся факт, просто он ещё не материализовался. Жизнь вся такая.

– Какая?

– Всё случается намного раньше, чем люди понимают, что это уже случилось, – Полётов сделал неопределённый жест.

– Не понимаю, – она покачала головой.

– Мы строим жизнь, – попытался объяснить он, – но не столько руками, сколько мыслями. Если мы тверды в наших помыслах, то они материализуются. Если же мысли расплывчаты и невнятны, то они никогда не станут реальностью. Мысль всегда важнее видимых шагов, конкретнее, весомее.

– Ты никогда не рассуждал так. Мне странно слышать это. Мне казалось, что такие слова скорее свойственны людям религиозным, а не материалистам.

– Я пишу книги, Моника.

– И что?

– Черпаю всё из мира, который не предстаёт перед обыкновенными людьми. Это мир тонкий, магический. Как же я могу быть материалистом? Я почти маг, почти волшебник. Идея и слово для меня куда важнее всего остального… Вокруг меня всегда происходит что-то, но люди не видят этого. Даже в безлюдной пустыне рядом со мной будут мои персонажи. Они живее живых.

– Но поступление в университет, пожалуй, относится к реальному миру, а не к фантазиям.

– Да, но мы с тобой уже запланировали это, не так ли? Мысленно ты уже должна быть студенткой. И дабы подтолкнуть тебя к этому, я хочу, чтобы ты уволилась с работы. Вот тебе деньги.

Он положил перед ней на стол толстый коричневый пакет. Моника взяла его в руки.

– Тяжёлый!

Заглянув внутрь, она затаила дыхание и побледнела.

– Юра! – проговорила едва слышно девушка. – Это очень большие деньги! Мне никогда не приходилось видеть такую сумму!

– Я дал тебе деньги не для того, чтобы ты любовалась ими. Тут твоя будущая жизнь. Сиди и занимайся. Завтра же свяжись с гостиницей и скажи, что ты уходишь с работы, – он подошёл к окну и посмотрел на улицу.

Несколько минут Моника сидела молча, затем поднялась из-за стола и остановилась за спиной у Полёто-ва. Он почувствовал, как её руки легли ему на плечи. Тёплые руки на тонкой рубашке.

– Никто никогда не делал для меня столько, – прошептала она, – никто!

Он повернулся к ней и улыбнулся.

– Давай сходим перекусим куда-нибудь, – сказал он, и Моника увидела, что его лицо вдруг сделалось усталым.

– Ты чем-то озабочен? – поспешила спросить она.

– Нет, всё в порядке. Просто задумался.

– Но я же вижу, Юра. Зачем ты утаиваешь что-то от меня?

Полётов поколебался для виду и сказал после паузы:

– Видишь ли, у меня есть трудности.

– Какие? Ты можешь сказать мне? Или это связано с тем самым!– Её глаза стали испуганными. – Какие-то неприятности?

– Нет, никаких неприятностей. Просто трудности. Бывает так, что некоторые вопросы решаются сами собой, но иногда ничего не получается.

– Скажи мне! Тебе станет легче… Или ты не можешь?

– Понимаешь ли, мне нужно каким-то образом прощупать одного высокопоставленного человека, а он не жалует иностранцев, тем более журналистов. Я и так к нему пытался подъехать и эдак…

– Кто это? Неужели у нас есть люди, которых пугают вопросы журналистов?

– Себастьян Л обато.

– Так я же знакома с ним! – радостно воскликнула Моника.

– Ты? – Полётов изобразил удивление. – Откуда?

– Барон представил меня ему.

– Вот оно что!

– А что тебе надо от Лобато?

Юрий сделал вид, что ему не хочется обсуждать данный вопрос.

– Нет уж ты скажи! – настаивала Моника. – Я всё-таки встречаюсь с ним иногда. Должна же я знать о нём правду.

– Тогда тем более не скажу. Зачем пугать тебя?

– Пугать?

– Видишь ли, у него очень тесные связи с арабским миром, – заговорил Юрий, поколебавшись с минуту. – Есть основания думать, что он снабжает секретной информацией некоторые группировки, близкие к террористическим…

– Но ведь не расскажет он тебе, журналисту, о своих связях с экстремистами.

– Не расскажет. Тут ты права… Поэтому я и хотел познакомиться с ним поближе, напроситься домой.

– Зачем?

– Нужно забраться к нему в компьютер, вытащить оттуда всю информацию.

– Залезть в компьютер? Но как это сделать?

– Вот я и ломаю голову, – вздохнул Полётов.

– А ведь Лобато пару раз приглашал меня к себе, но я отказывалась.

– Приглашал тебя? – Юрий внимательно посмотрел на Монику.

– Да, приглашал. Может, мне следует согласиться в следующий раз?

Юрий молчал.

– Почему ты не отвечаешь? – спросила она.

– Думаю… Мне не хочется привлекать тебя к этому… Нет, я не могу втягивать тебя в наши игры…

– Но я хочу помочь тебе!

– А если тебя схватят за руку?! – воскликнул он.

– Я хочу помочь тебе, – повторила она твёрдо. – Научи меня, что надо делать.

Полётов знал, что предстояло сделать Монике. В его нагрудном кармане давно лежала дискета, предназначенная для этой операции. Но он всё ещё колебался.

– Сядь рядом, – он опустился на низенькую кушетку и похлопал по ней ладонью.

Моника послушно устроилась возле него.

– Если ты согласишься, – начал он, – то тебе надо добраться до его компьютера и на пару минут остаться там одной.

– И что сделать?

– Вот дискета. Её надо поставить в компьютер, включить его и вытащить дискету.

– И это всё?

– Да, больше ничего.

– И что будет?

– С дискеты в компьютер попадёт программа, которая через спутник сбросит всю информацию ко мне. Затем программа автоматически ликвидируется. Вот так. Никаких следов.

– А если в компьютере пароль?

– Не имеет значения. Важно только включить его один раз, чтобы внутри стояла эта дискета.

– Это совсем не сложно, – с облегчением вздохнула Моника. – Я уж думала, что надо будет что-то искать, что-то переписывать.

– Не сложно? А как ты останешься одна, чтобы включить компьютер? Куда ты денешь самого Лобато?

На лице Моники заиграла горделивая улыбка.

– Предоставь это мне. У женщин всегда найдётся пара-тройка маленьких хитростей…

Соколов и Полётов подъехали к особняку Лобато минут за тридцать до появления Моники и припарковались неподалёку от ворот. Было ещё совсем светло, но в некоторых окнах уже включился свет.

– Ну, как ты? – Соколов откинулся на спинку сиденья и побарабанил ладонями по рулю.

– Нервозно, – ответил Юрий. – Знаешь, Миш, я всегда напряжён, когда конкретного дела касается. Вот если поговорить, развязать кому-то язык, выдоить клиента по максимуму, тут я в своей тарелке. А «моменталки», «закладки» и всё такое прочее мне трудно даются… И всё же когда сам что-то делаю, как-то легче себя чувствую, чем вот так, как сейчас.

– Согласен, – Миша кивнул и мягко щёлкнул зажигалкой, закуривая сигарету, – это как в машине ехать. Самому баранку крутить всегда спокойнее: кажется, что в любой ситуации среагируешь должным образом. А на деле часто выходит, что не самый ты лучший водитель… Ну, вот и они…

У ворот особняка плавно притормозил «опель» синего цвета. Машиной управлял сам Себастьян Л обато – худощавый мужчина с чёрными усами.

Миша повернулся и взял с заднего сиденья портативный компьютер.

– Ну-с, господа технари, – крякнул он, – будем надеяться, что ваша аппаратура не подкачает.

– Только бы у Моники всё получилось, – сказал с беспокойством Юрий.

– Посмотрим, – Соколов включил компьютер, поднял крышку монитора, набрал шифр. На экране замелькали цветные квадратики. – Так, приёмник работает. Остаётся тупо ждать развития событий…

Полётов оглядел дом.

– Миш, а если его кабинет с другой стороны? Сигнал будет?

– Не имеет значения. Расслабься. Курить хочешь?

– Давай…

Они погрузились в молчаливое созерцание монитора.

Прошло не менее получаса, когда Соколов заговорил:

– А представь, что она подстава.

– Кто? Моника?

– Ну допусти это на минутку.

– Чушь!

– В нашем деле всякое случается, – голос Михаила звучал едва слышно.

Полётов нервно прикусил губу.

Соколов бросил на него быстрый взгляд. – Нет, не подумай, что у меня есть основания для подозрений, это я просто для разговора, чтобы было о чём посудачить. Ты не подумай, что я подозреваю её…

– Я и не думаю.

– А у меня всегда одни и те же мысли, когда на встречу иду или вот вроде сегодняшнего дела, – признался Миша. – Всех подозреваю. Ни в чём никогда не уверен.

– Знакомое состояние.

– Нас ведь так учили. Все мозги проедены подозрениями. Не мозги уже, а губка в мелкую дырочку…

Прошло ещё тридцать минут, и тут компьютер издал тонкое пиканье.

– Вот оно! Пошло!

Они оба вперились в экран. Через секунду высветившаяся надпись сообщила, что перекачка файлов успешно завершена.

– Вот и всё! – Миша вздохнул. – Молодец девчонка! При следующем включении компьютера наша программа самоуничтожится, и всё будет шито-крыто…

Полётов закрыл глаза, пытаясь представить Монику в ту минуту. Как она чувствовала себя? Каких душевных сил потребовалось этой неопытной девушке сделать то, о чём просил её Юрий! «Нет, больше ничего подобного не будет! – решил он. – Пусть когда-нибудь позже, в доверительной беседе, чтобы ничто не напоминало шпионаж… Но никаких краж документов, никаких чужих компьютеров…»

– Можем ехать, – сказал Соколов.

– Давай подождём? – неуверенно предложил Юрий.

– Чего? – не понял Миша. – Ты её хочешь дождаться?

– Да.

– Юра, ты спятил! Нам посчастливилось провернуть всё так быстро, а ты… Как мы будем ждать её? Зачем?

Чтобы подвезти домой? А если здесь наблюдение? На моей машине дипломатические номера! Мы не можем ждать Монику!

– Ты прав, – кивнул Полётов. – Просто я бешено беспокоюсь за неё. А вдруг в последнюю минуту этот Лобато застукает её возле компьютера?

– И чем ты сможешь помочь ей?

– Ты прав, Миш, ты прав. Поехали.

– Позвони ей на мобильник. Если что-то не в порядке, ты сразу поймёшь…

Юрия окатила волна злобной ярости на себя. «Как это я сам не сообразил? Зачем всякие глупости предлагаю? Расписываюсь в собственной профессиональной непригодности. Нет, нельзя из любимых людей делать агентов. Это может свести с ума…»

Он набрал номер телефона. Моника ответила почти сразу. Ответила бодро.

– Ой, я совсем забыла про тебя! – затараторила она. – Извини, но я сейчас в гостях.

– У тебя всё в порядке?

– Всё замечательно!

Она была возбуждена. Полётову мгновенно передалось её состояние: он не раз испытывал подобный подъём после удачно проведённой операции. «Жизнь прекрасна!» – подумал он и с облегчением вздохнул.

– Я попытаюсь не долго, – заверила девушка. – Но ничего обещать не могу. Здесь так хорошо, так уютно. Ты позвони мне часов в десять.

– Ладно… Моника, я хочу увидеться с тобой сегодня… Если получится…

Он сунул трубку в карман и улыбнулся.

– Успокоился? – спросил Соколов.

– Да, всё тип-топ.

– Вот и чудесно… Ты со мной или высадить тебя где-нибудь?

– Давай на Лас Рамблас. Пройдусь чуток. Расслаблюсь.

– Не переборщи только, расслабляясь…

Моника вернулась домой около одиннадцати вечера. К этому времени Юрий уже вдоволь нагулялся по бульварам и теперь ждал за столиком в пивном баре напротив её дома. Он сразу узнал синий «опель» и усатое лицо Себастьяна Лобато. Девушка выпорхнула из машины, помахала своему провожатому рукой и послала ему воздушный поцелуй.

«До чего же она мила!» – пронеслось в голове у По-лётова.

Как только машина скрылась за поворотом, он вышел из бара и быстрым шагом догнал Монику, когда уже она открывала тяжёлую парадную дверь, украшенную старинными коваными цветами.

– А вот и я! – выпалил он в ухо девушке.

– Как я рада! Если бы я умела выразить словами мою радость!

– Слушай, я так ругаю себя, – он уткнулся губами ей в шею.

– За что?

– За то, что попросил тебя… втянул в это сволочное дело…

– Ничего сволочного, – она повернулась к нему и поцеловала в рот. – И не говори больше таких слов. Ты же не для себя. И я не для себя. Мы для людей… Ведь так?

– Так, так, только не хочу больше тревожиться из-за этих вещей… Не могу даже думать, что ты вдруг попалась бы на этом…

– Всё уже позади. Всё в порядке. Ты не поверишь, но у меня такой душевный подъём сейчас! Будто нашкодила, а меня не поймали. Что-то из детства всколыхнулось.

Они поднимались по лестнице, то и дело останавливаясь и подолгу целуясь. Глубина недавних переживаний обострила их чувства до предела. Прикосновения губ пронизывали насквозь, били током, кружили голову. Тёмная лестничная клетка плыла куда-то ввысь, переливаясь мутными мерцаниями проникавших с улицы рекламных огней.

– Я люблю тебя, – шептал Юрий.

– Скорее домой! Я вся горю! Нет сил терпеть! Хочу тебя, хочу всего, хочу бесконечно!

За прошедший месяц Полётов провёл пять встреч с Джорджем Уоллисом и заверил его в том, что госпожа Кинжалова готова привезти на международную книжную ярмарку вместе с книгами своего издательства и материалы, которые ждёт Уоллис.

– Это не для меня, – в который раз поправил американец, – а для моего товарища, для его бизнеса.

– Джордж, я не знаком с ним, но знаю тебя. Я согласился помочь тебе, как друг помогает другу. Что касается Кинжаловой, то я сказал, что эти бумаги нужны мне для работы. Мне, а не тебе и не кому-то ещё. Для меня она готова на многое, – Полётов многозначительно подмигнул.

В действительности с Катериной разговаривал не Юрий, а офицеры контрразведки. Они в общих чертах обрисовали ситуацию и попросили о помощи.

– Что я должна сделать? – спросила она. – Я ведь ничего не понимаю в таких вещах.

– Во-первых, Екатерина Алексеевна, не рассказывайте никому о нашей встрече. Во-вторых, давайте условимся, что мы установим в вашем кабинете аппаратуру.

– Аппаратуру? Микрофоны?

– Камеры. Для наблюдения.

– Зачем? Не понимаю, – Кинжалова улыбнулась и пожала плечами. – Не понимаю, для чего нужно наблюдать за моим кабинетом.

– Екатерина Алексеевна, человек, который принесёт вам документы и которого нам обязательно надо взять, должен быть под нашим «колпаком». То есть мы должны видеть, как будет происходить передача материалов. Нам лучше, чтобы встреча состоялась у вас в офисе, в вашем кабинете. Если этот человек будет настаивать на встрече в другом месте, пошлите его к чёрту.

– Как?

– Скажите, что вы и так делаете одолжение, согласившись отвезти в Барселону этот груз, и что лично вам это вовсе не нужно.

– А если он откажется?

– Будем думать, как вести себя дальше.

– Что ж, вам виднее…

Человек с секретными материалами не стал упрямиться и пришёл в офис «Папирусового дома», как и просила Катя. Но дальше случилось непредвиденное.

– Здравствуйте, моя фамилия Егоров, – он был невысокий, широкоплечий, с добродушным лицом и пышными рыжими усами. – Я звонил вам по поводу документов для Полётова.

– Да, да, присаживайтесь, – Катя указала на кресло для посетителей. – Хотите кофе? Или чаю?

– Нет, спасибо, я на минутку.

Как только он положил на стол Кинжаловой большой пакет, дверь распахнулась и в кабинет решительно вошли люди в штатском и объявили, что они из ФСБ. Человек на секунду замешкался, затем бросился на хозяйку кабинета. Катя не успела ничего сделать – усатый спрятался за спиной женщины, плотно обхватив её рукой поперёк торса и приставив к горлу неизвестно откуда взявшийся короткий ножик.

– Не приближайтесь! Не двигайтесь! – пронзительно закричал он, скалясь из-под рыжих усов. – Не вздумайте тронуться с места! Я убью её! Убью!

Контрразведчики замешкались, но это лишь усугубило ситуацию. Мужчина принял их неподвижность за хитрость, глаза его обезумели от страха, лоб покраснел и покрылся крупными каплями пота.

– Не двигайтесь! – ещё громче закричал он и вдруг дёрнул рукой, сжимавшей нож. Лезвие мягко погрузилось Кате в шею. Кровь тут же брызнула усатому в лицо. – Что? Что? Зачем вы? – его голос превратился в истошное завывание. – Зачем вы так? Почему это?

Контрразведчики бросились на него. Мужчина продолжал прижимать Кинжалову к себе, как маленький ребёнок прижимает к себе любимую игрушку, которую родители намерены отобрать.

– Артерия! – крикнул кто-то.

Катя провисла, лицо её побелело. Кровь била фонтаном, заливая людей и письменный стол. В комнату вбежали ещё какие-то люди.

– Скорую! Живее!

Контрразведчики скрутили усатого мужчину, который теперь перестал сопротивляться и совершенно обмяк, будто не он только что проткнул горло женщине, а ему самому нанесли смертельную рану.

– Не хочу, – тихонько бормотал он, – не хочу…

В эту самую минуту Полётов шёл узенькими парижскими улочками, наслаждаясь тёплой солнечной погодой и не подозревая, что его подруга юности медленно умирает на руках контрразведчиков, захлебываясь кровью. Она была ещё молодой женщиной, крепкой, здоровой, красивой, полной страстей и желаний, её карьера складывалась успешно, финансовому положению и независимости мог позавидовать любой, но всё это теперь не имело значения.

Когда она захрипела в последний раз, Полётов остановился и огляделся. На мгновение ему сделалось неуютно. Что-то неясное шевельнулось в душе. Что-то похожее на беззвучный зов.

Юрий задержался на месте, прислушиваясь к голосу внутри себя.

«Ёлки-палки, даже вспотел… Что это со мной?»

Его рука скользнула вверх по груди и потёрла шею.

«В одну секунду весь взмок…»

Он провёл рукой по голове, приглаживая волосы, и вздохнул.

«Солнце, что ли? Нет, не так уж оно печёт… Эй, старик, не пора ли тебе сердечко проверить?»

Юрий сделал глубокий вдох и пошёл дальше.

«Нет, всё нормально, ничто не болит. Ерунда, голова не кружится, нигде не колет, не тянет… Дело у меня пустяковое, нервы не могут беспокоить… Или всё-таки что-то не так? Неужели дурное предчувствие? Может, не надо сейчас идти по адресу? Пожалуй, поплутаю ещё немного, проверюсь. Слишком уж нехорошо на душе». В Париж он приехал на пару дней с единственной целью – заглянуть в открывшееся недавно кафе «Маркиз» на улице Сен-Дени. Восемь месяцев назад прервалась связь с Симоном Мендосой, одним из агентов По-лётова, державшим скромный бар на юге Испании в Аликанте, и вот недавно пришло сообщение, что он якобы объявился в Париже и открыл кафе. Правда, информация поступила от источника, не слишком надёжного. Связь с Мендосой обычно осуществлялась через тайники, но крайне редко Полётов всё-таки виделся с ним лично. После внезапного исчезновения агента у Центра возникли опасения, что испанская контрразведка могла взять его под колпак, а то и вообще арестовать.

– Для начала просто погляди, тот ли это человек, – сказал Павел Костяков, прилетевший в Барселону специально для разговора с Юрием.

– Слушай, Паша, зачем он нам дался, этот Мендоса? Пропал и пропал… Я за последний год с тремя владельцами баров сошёлся. Будут вместо Симона, – пошутил Полётов.

– Дело в том, что этот Мендоса – нелегал. Он не испанец, он наш.

Полётов присвистнул от удивления.

– Он уже более восьми лет за кордоном, – продолжал Костяков. – В парижской резидентуре его не знают. Ты знаком с ним лично, поэтому именно тебе придётся проверить, Симон ли это. Возможно, пора организовать ему коридор для выезда на родину… Как видишь, дело серьёзное… Так что отправляйся в Париж, прошвырнись там, пощёлкай фотоаппаратом. Потрись в этом «Маркизе», постарайся увидеть Мендосу.

– Каковы мои действия, если это и впрямь он?

– Специально в контакт не вступай, не навязывайся. Но себя можешь показать. Пусть поймёт, что ты увидел его. Если вдруг получится почесать языками ни о чём, то совсем хорошо…

Дело было пустяковым, абсолютно безопасным, но Юрия беспокоила проснувшаяся в душе неуютность. Он привык доверять своим чувствам, даже если не мог объяснить их природу.

После трёх часов блуждания по Парижу он твёрдо решил, что для тревог оснований нет.

«Наружки не вижу. Да если бы она и была, чего мне опасаться. Я просто гуляю. Ни встреч, ни тайников, ничего рискованного… Пора двигать по адресу. Посижу там, выпью винца…»

И вот Юрий остановился перед зелёной дверью, над которой висела небольшая вывеска «Маркиз». Неподалёку топтались пять уличных проституток, одетых вызывающе ярко и пошло. Полётов толкнул дверь. Тонко звякнул колокольчик, оповестивший хозяев о появлении клиента.

Юрий прошёл вглубь пустого помещения и сел в уголке. Из кухни вышла молоденькая женщина.

– Месье? – Она шустро залопотала по-французски, предлагая чай, кофе и несколько вариантов обедов.

– Мне бы слегка перекусить, чего-нибудь простенького, – он аккуратно подбирал французские слова. – Славное у вас местечко.

– Да, у нас мило. Только улица не для всякого клиента хороша.

– Почему не для всякого?

– Здесь много проституток, сутенёров и всякого прочего сброда. А это не то окружение, где приятно находиться. Но приходится работать там, где отыщется место. Впрочем, туристам всюду хорошо в Париже. Вы турист?

– Журналист, – уточнил он. – Приехал из Испании.

– О! Мой хозяин тоже из Испании! – обрадовалась она, будто нашла общего знакомого. – Вы сможете поболтать с ним по-испански, если заглянете сюда попозже. Сейчас его нет.

– Если выдастся минутка, то зайду. Я тут неподалёку остановился.

Вечером Полётов снова появился в кафе. За стойкой стоял Симон Мендоса. Юрий сразу узнал его.

«Вот и прекрасно».

Мендоса взглянул на Юрия совершенно равнодушно, будто никогда и не видел его раньше. Полётов остановился возле стойки и попросил вина по-французски.

– Ах, вот и вы, – из-за спины Мендосы появилась знакомая Юрию девушка и обратилась к хозяину: – Месье, этот господин – журналист из Испании.

– Неужели? – спросил Мендоса по-испански, улыбнувшись. – Я уже более полугода как приехал оттуда.

Обстоятельства вынудили. Не всегда дела идут так, как того хочется…

Меж ними завязалась непринуждённая беседа. Со стороны никто не заподозрил бы в них знакомых – пустой трёп двух людей, которым просто приятно, находясь в чужой стране, потолковать на своём языке. Но Юрий, глядя в глаза Симону, испытывал чувство, ни с чем не сравнимое.

«Что же стряслось такое, что ты был вынужден в срочном порядке улизнуть из Испании? Какого масштаба опасность? Впрочем, что за глупость? Смертельная опасность. Вот единственный ответ. Но теперь уж всё решится благополучно. Теперь ребята выйдут с тобой на связь, и всё будет в порядке».

– Что ж, приятно было пообщаться на родном языке, – сказал, прощаясь, Мендоса.

– Буду рекомендовать ваше кафе, присылать моих знакомых, – улыбнулся в ответ Юрий. – Рад был встрече…

Отчитываться Юрий поехал в Мадрид. Резидент выслушал доклад Полётова с удовлетворением, но после сказал:

– Юрий Николаевич, это хорошие новости. Можно сказать, просто прекрасные… Но со своей стороны не могу порадовать вас ничем. Во-первых, мы закрываем два «почтовых ящика». Один из них – та самая фотолаборатория, которую вы нашли в начале вашей командировки. Второй – ресторан «Маргарита».

– Что случилось?

– В «Маргарите» сменился владелец. А с фотолабораторией Суареса я решил прекратить все контакты, потому что в последний раз один из связников забрал оттуда пакет, который, похоже, был вскрыт. Уверенности у меня нет, но всё-таки…

– Я понял, – кивнул Полётов.

– И ещё одна новость. Совсем чёрная…

Юрий почувствовал, как у него похолодело в груди. «Что стряслось? О чём он?»

– Это по поводу «Папирусового дома». – Старик нахмурился. – Знаете, я человек прямой и не вижу смысла ходить вокруг да около. Во время проведения операции по задержанию американского агента погибла ваша знакомая Екатерина Кинжалова.

– Как это погибла? – Юрий оторопел.

– Нелепая случайность. Я знаю только, что её ударили ножом. Была перебита артерия. Более точной информацией не владею. Поскольку мне известно, что вы знакомы с Кинжаловой чуть ли не со школьных времён, то приношу вам соболезнования… Мы все знаем, как иногда происходит в нашем деле. Тут уж ничего не поделать…

В голове у Юрия зашумело. «Надо же! Катюхи больше нет! А ведь ничто не предвещало… И не болезнь какая-нибудь, а моя работа… Моя работа…»

– Теперь вы с Соколовым можете браться за Уоллиса, – голос Старика вернул Полётова в действительность. – Вытаскивайте его на встречу и лупите из всех орудий. У Соколова имеются необходимые материалы…

Утренний воздух был свеж. Над Барселоной низко плыли синеватые тучи.

– Пасмурно сегодня, похоже, дождик случится, – Соколов бодро вошёл в квартиру Полётова. Он был в лёгком летнем костюме серого цвета, на белой рубашке выделялся тёмно-синий галстук, украшенный на конце тонко вышитой серебристой нитью розой.

– Дождик? Пусть себе накрапывает, – Юрий проверил содержимое своих карманов – на нём были джинсы и просторная клетчатая рубаха. – Кофе будешь?

– Не хочу Ты готов?

– Вполне, – Полётов остановился перед Михаилом. – Ну? Нервничаешь?

Соколов отрицательно покачал головой:

– Странное дело, но я абсолютно спокоен. А чего, собственно, в данном случае дёргаться? Разговор, он и есть разговор. За результат я почти уверен… – И всё же его лицо казалось напряжённым. Он слегка постукивали пальцами по ручке «дипломата». – Ты с Уоллисом как договорился?

– Он будет ждать меня в номере своей гостиницы.

– Тогда едем, – Михаил взглянул на часы и машинально поправил галстук.

– Миша, если не секрет, скажи, почему ты на серьёзные встречи надеваешь этот галстук? Талисман?

Соколов был лет на пять старше Полётова, но они вполне могли сойти за ровесников. Михаил всегда был свеж, подтянут, по-мальчишески улыбчив. Только очень внимательный наблюдатель мог заметить затаившуюся в его глазах твёрдость. В общении этот человек проявлял необыкновенное радушие, высочайшую эрудицию, всегда умел направить разговор в нужное русло. Но в отличие от Полётова, Михаилу редко удавалось по-настоящему располагать к себе людей и делать из них друзей. Та самая холодность, которая иногда проскальзывала в его взоре и которую он пытался скрыть, всё-таки заставляла людей держаться на некотором расстоянии от Соколова. Однако это не мешало ему быть хорошим разведчиком и добиваться блестящих результатов. В Испании он работал уже четвёртый год, а до этого на протяжении трёх лет жил в Марокко.

– Галстук? – хмыкнул Соколов. – Это давняя история… В Марокко у меня был человек, которого мне передал на связь мой предшественник. Богатый человек, работал на нас не ради денег. Звали его Аль Ра-шид. Ему было лет пятьдесят в то время. Рядом с ним я чувствовал себя просто молокососом. Но он сразу сказал мне: «Михаил, спрашивай меня обо всём прямо. Не стесняйся задавать вопросы. Ты приехал в мою страну, не зная почти ничего, но ты должен узнать как можно больше. Тебе с людьми общаться приходится, ты не должен лицом в грязь ударить». Он относился ко мне по-отечески, хотя был мои агентом… Да, странные у нас сложились отношения. Почему-то он проникся ко мне уважением, хотя я не могу объяснить этого. Он был настоящей личностью. Мне до него расти и расти… И вот однажды он принёс на очередную встречу небольшой пакетик. «Это тебе подарок». Я лишь краем глаза заглянул в пакет, увидел там пару галстуков, поблагодарил его, и мы приступили к обсуждению наших деловых вопросов. Вечером я пришёл к шефу для доклада и показал ему эти галстуки. Они оказались не новыми, и я не мог взять в толк, почему Аль Рашид, богатейший человек, дал мне ношеные галстуки. Уж явно не из скупердяйства. Шеф посмотрел на подарок и засмеялся: «Эх, Миша, зелен ты ещё, до неприличия зелен! Это так называемые клубные галстуки. Не знаю, чем ты вдруг приглянулся Рашиду, но такой презент – величайшая честь, это пропуск в любое место, которым владеет Аль Рашид, будь то отель, ресторан и всякое такое». Действительно, как только я появлялся в этом галстуке, сразу получал бесплатный номер в гостинице, бесплатную еду в ресторане, бесплатную женщину. И всё – высшего качества. Ко мне относились так, будто я сам был Аль Рашид. Никогда не думал, что такое случается в жизни…

– Часто приходилось пользоваться этим пропуском? – полюбопытствовал Полётов.

– Бывало. Как-то раз попали в неприятнейшую ситуацию на дороге, помню, уже полиция подгребла, оружие наготове. Ни дипломатический паспорт, ни номера на автомашине не помогали. А у нас целый чемодан с секретными документами из военного ведомства… И вот тут один из полицейских увидел на мне этот галстук.

– И что?

– Долго извинялись, расшаркивались… Да-с, жуткая была ситуация. Я уж думал, что просто застрелят… А повернулось так, что почётный эскорт дали, до отеля проводили. Хвала Аллаху…

Они спустились вниз и сели в машину.

– Теперь надеваю галстук в качестве талисмана…

– Стало быть, не до конца ты уверен в сегодняшнем разговоре, – заметил Юрий. – Иначе зачем тебе талисман?

Соколов пожал плечами:

– Думаю, результат мне известен. Просто с годами я стал суеверным. Понимаю, что галстук в данном случае ничего не решает, но всё-таки…

Через пятнадцать минут их автомобиль припарковался возле стеклянных дверей отеля. Юрий прошёл через просторный холл и поднялся на лифте на четвёртый этаж. Под ногами стелился убаюкивающий зелёный ковёр с мягким ворсом.

– Джордж? – Полётов постучал в дверь.

– Иду, – ворчливо раздалось из глубины номера.

Уоллис проснулся, но его красные глаза свидетельствовали, что американец спал плохо и мало. Запах перегара красноречиво указывал на причину бессонной ночи.

– Ты плохо выглядишь, Джордж.

– Перебрал вчера. Познакомился в баре с молодой леди, пригласил её сюда, затем она позвала подругу… Ну, ты понимаешь… Вся ночь кувырком. А я уже давно не мальчик.

– Джордж, дружище, мы с тобой договорились о встрече. У нас важный разговор. А ты в таком состоянии.

– Всё в порядке, Юрий, – американец подошёл к столу и плеснул в стакан немного виски из початой бутылки. – Мне надо лишь чуточку взбодриться. Один глоток.

В номере витал аромат женских духов. Сквозь открытую дверь спальни Юрий углядел разбросанную кровать и две пустые бутылки на полу. Уоллис жадно выпил и звонко крякнул. На помятом лице этого сорокалетнего мужчины появилось выражение отвращения.

– Иногда мне хочется послать всё к чёрту! – выдохнул он.

– Ты о чём?

– Обо всём. Работа надоела… И жизнь надоела… Вся эта безмозглая суета… Присаживайся.

– Нет. Давай я прокачу тебя.

– Далеко? – Уоллис утомлённо опустился на стул. – Я думал, мы побеседуем здесь.

– Джордж, у меня серьёзный разговор. Здесь нельзя. Кроме того, хочу познакомить тебя с моим другом.

– Лучше бы с подругой… Ха-ха, ладно, что ещё за друг?

– Увидишь. Есть любопытная информация.

– Какая?

– Очень важная для тебя.

– Ты меня интригуешь, – Уоллис тяжело поднялся. – Пожалуй, ещё глоток… Извини, я уже всё равно не смогу сесть за руль. От меня разит, наверное, за милю.

Ты же на машине?

– Да…

Минут через десять они были внизу, и Полётов представил американцу Михаила Соколова.

– Тоже русский? – спросил Джордж. – Мне везёт на русских.

– Не то слово! – отозвался Миша.

– Куда поедем, друзья? – полюбопытствовал Уол-лис, когда автомобиль покинул парковку.

– У нас забронирован номер в симпатичной деревенской гостинице неподалёку.

– Чем вам не понравился тот, где я живу?

– Мы не хотим, чтобы наша доверительная беседа сделалась достоянием любопытных ушей, – улыбнулся Полётов. – Исходя из специфики твоей работы, у нас есть основания думать, что в твоём номере могут находиться «жучки».

Уоллис внимательно посмотрел на Юрия:

– Не понимаю.

– У нас к тебе профессиональный разговор.

– По-моему, вы что-то напутали, ребята.

– Во-первых, разговор насчёт секретных материалов, которые господин Егоров принёс в «Папирусовый дом», – подключился Соколов.

– Не понимаю, какой Егоров? Кто это такой? – Уоллис умело изобразил глубочайшее недоумение.

– Егоров взят с поличным. Вдобавок, при попытке оказать сопротивление офицерам ФСБ он убил человека. Егоров абсолютно сломлен, пошёл на сотрудничество и раскрыл источник поступления секретных документов из Государственной Думы. Тот человек теперь тоже арестован. Так что мы хотели бы поблагодарить вас за оказанное нам содействие…

– Я не знаю Егорова, а материалы, с доставкой которых мне обещал помочь Юрий, предназначались не для меня, а для моего приятеля, – уверенно возразил американец.

– Джордж, – засмеялся Полётов, – прекрати. Давай будем вести себя как взрослые и серьёзные люди.

Они остановились перед одноэтажным строением, окружённым густой листвой кустарника. Позади гостиничного двора начиналась плантация оливковых деревьев, ровными рядами убегавших к горизонту Над нами низко плыло серое небо. По двору уныло вилась пыль.

– Приехали, – сказал Полётов.

Он вышел из машины и потянулся.

– Для чего ты привёз меня сюда, Юрий? – спросил Уоллис, продолжая сидеть в автомобиле.

– Мы сняли здесь номер. Тут нас никто не услышит.

– Что за разговор? – Джордж медленно, с явной неохотой выставил одну ногу.

– О твоей работе в ЦРУ, – отозвался Полётов, глядя в небо.

Уоллис вышел наружу и сунул руки в карманы.

– Любопытно, очень любопытно, – он выразительно зашевелил губами, разминая их и стремясь пробудить своё заспанное лицо к жизни. – Вот уж не ожидал, что меж нами состоится такой разговор… А вы, джентльмены, работаете, как я теперь понимаю, в соответствующей организации?

– Да, сэр, – подал голос Соколов. – Давайте продолжим внутри. Зачем нам лишние свидетели?

– Что ж…

Номер был скромным, без излишеств. Соколов сразу включил телевизор, создав лёгкий шумовой фон. Уоллис осмотрелся и опустился в кресло.

– Юрий, – заговорил он, уставившись в пол, – поначалу я так и думал, что ты служишь в разведке, но потом твои книги сбили меня с толку. Разведчику не может хватать времени на написание литературных произведений. Оказывается, может… Итак, я вижу, вы приготовились к откровенной беседе и, похоже, хотите открыть карты. Я слушаю вас.

– Мистер Уоллис, – Соколов заглянул в холодильник и достал оттуда бутылку виски, – ваша операция по поставке секретных документов из Государственной Думы провалилась. Ваш агент раскрыт.

– Бывает и не такое, – хмыкнул американец и указал на бутылку: – Налейте немного.

– Мы предлагаем вам сделку, – Михаил откупорил бутылку и плеснул в стакан.

– Валяйте, выкладывайте ваши козыри.

– Мы будем предоставлять вам информацию и даже сами наладим канал её поставки. Документы, разумеется, будут липовые, но никто об этом не узнает. Мы очень постараемся, чтобы всё выглядело правдоподобно. Ваши коллеги ничего не заподозрят, вы продолжите работать в прежнем режиме. Более того, мы готовы выплачивать вам некоторое вознаграждение за эту услугу.

– Что заставляет вас думать, что я соглашусь? – проворчал Уоллис, отхлёбывая виски.

– У нас есть на то причины, – Соколов присел на край кровати и щёлкнул замками «дипломата». – Я захватил с собой некоторые любопытные снимки. Это для затравки. Имеются и другие материалы. – Он бегло взглянул на американца. – Не желаете полюбопытствовать?

– Раз уж вы предлагаете и раз уж мы всё равно болтаем на эту тему, то было бы глупо не удовлетворить собственного любопытства. Что у вас там?

– Вот, пожалуйста, – Михаил протянул пачку фотографий. – Отпечатки сделаны с видеозаписи, так что мы располагаем подробным визуальным рядом и качественным звуком. Это одна из ваших встреч с Хасаном. Полагаю, вы не будете ломать дурака и утверждать, что никогда не встречались с ним. Хасан в течение двух лет, если я не ошибаюсь, возглавлял подпольную террористическую сеть в Европе. Вы связались с ним, когда работали в отделе по борьбе с наркотиками.

– Вы хорошо покопались в моей биографии, – мрачно произнёс Джордж. – Откуда такой интерес к моей скромной персоне? Я не занимаю видных постов.

– Вместо того чтобы выполнять свои обязанности, вы решили подзаработать и помогли Хасану наладить поставку наркотиков по вашим служебным каналам, – продолжал Соколов.

– Что делать, шпионаж порочен по своей природе. Глупо строить из себя ангелов. Все мы подонки, кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше. Общаясь с мерзавцами, мы только усугубляем отрицательные стороны нашего характера, – медленно, но очень отчётливо проговорил Джордж.

– У нас есть неопровержимые доказательства, что вы занимались этой контрабандой. Как вы понимаете, за это вам грозит тюремное заключение.

– Я заявлю, что это было подстроено, что мною просто воспользовались. Хасана уже нет, он ничего не подтвердит.

– Вы можете отпираться, но улики против вас. Вы не только потеряете место, но и получите большой срок. Это во-первых, а во-вторых, у нас есть косвенные доказательства, что вы причастны к смерти Хасана.

– Что? – Уоллис медленно приподнялся и заметно побледнел.

Соколов холодно улыбнулся. Он был доволен. Джордж постоял с минуту, шагнул к двери, остановился и вернулся в кресло.

– Если мы передадим эту информацию в организацию Хасана, то они приговорят вас к смерти, – сказал Михаил. – Они не станут копаться, насколько информация правдоподобна. Им достаточно будет знать, что вы не поделили барыши от наркобизнеса.

– Шантаж? – Уоллис оплыл в кресле и прикрыл глаза рукой. Полётов молча наблюдал за ним, изредка поглядывая на Михаила.

– Глупо строить из себя ангелов. Это ваши слова, сэр.

– Я с самого начала знал, что это дело не приведёт ни к чему хорошему. Хасан был настоящий сукин сын. Он тоже шантажировал меня. Пришлось убрать его. Только не думайте, что я раскаиваюсь. Мир не потерял ничего.

– Зато вы приобрели очень много. Все связи Хасана остались в ваших руках, вы полностью контролируете поставку товара.

– Да, контролирую… Знаете, мой отец тоже работал в ЦРУ. Наверное, я пошёл работать в Управление под влиянием детских романтических представлений об этой службе. В молодости мне казалось, что вся моя душа принадлежаит Управлению. Вся моя жизнь проходила под знаком увлечённости этой службой. Казалось, что одно время Управление стало заменять мне семью. Думаю, что это было самым большим моим заблуждением, потому что именно через это пришло разочарование… Любопытно, как сложилась бы моя карьера и какими бы стали мои мысли, если бы мне на пути не встретились циники, презиравшие всё на свете, даже свою работу в ЦРУ? Наверняка я бы остался верен своим идеалистическим представлениям. Но когда начальство не вызывает ничего, кроме омерзения, и когда от тоски начинаешь то и дело прикладываться к бутылке, трудно ожидать от жизни радости. Некоторые из моих ближайших коллег стараются выглядеть благопристойно, но напиваются втихую. Другие пьют открыто. Убеждён, что у вас происходит то же самое… Мой непосредственный начальник надирается уже в обеденный перерыв. А что делать? Никто не чувствует себя удовлетворённым. Время настоящих героев кануло в небытие. Эпохой настоящих дел был разгар холодной войны, когда Америке противостоял Советский Союз. Накачка идеологическими лозунгами играла свою роль, выковывался внутренний стержень. Многие у нас серьёзно опасались коммунистической угрозы, верили в святость своей миссии. После распада Советского Союза все в ЦРУ растерялись. С поля битвы исчез главный противник. Во имя чего теперь работать? Врагов нет! Терроризм? Я не верю в его глобальную угрозу. Да, есть опасность, но не планетарного масштаба, в значительной степени она раздута нами. При действительном желании мировое сообщество могло бы легко вырвать зубы террористам. Но вместо этого сегодня ЦРУ целенаправленно финансирует ряд экстремистских организаций, чтобы раздувать страх в мире перед исламистами и через это проводить свою «полицейскую» политику. Я знаю несколько случаев, когда мы передавали через наших агентов деньги террористам на их операции. Эх, куда катится мир?.. Нет, джентльмены, я давно разуверился. Работа в Управлении стала для меня просто возможностью зарабатывать деньги… А с наркотиками вы меня ловко накрыли. Конечно, за решётку мне совсем не хочется, тут и скрывать нечего. Да, не совсем удачно всё сложилось… – проговорил американец, громко дыша. – Значит, вытребуете, чтобы я сообщил в отдел о налаженном канале по доставке секретных документов из Москвы? Полагаю, что это не всё?

– Мы были бы плохими разведчиками, Джордж, если бы остановились на этом. Глупо не развить сотрудничество там, где оно настойчиво требует продолжения, – сказал Полётов.

– Какая информация вас интересует? Спрашивайте.

– Направления вашей работы здесь и в России, – Михаил стал загибать пальцы. – Цель ваших командировок в Москву под чужим именем.

– Я проверял, как продвигается работа по созданию фондов, которые должны поддерживать церковную идеологию.

– Нас интересует подробная информация по этим фондам.

– Я принесу вам материалы, – кивнул американец. – У меня кое-что имеется на руках. Фактически это можно рассматривать как одну из линий, направленных на раскручивание нового фронта религиозной конфронтации…

– Об этом нам уже известно. Вы знаете кого-нибудь из российских политиков, лоббирующих интересы церкви?

– С двумя депутатами Государственной Думы я знаком лично. ЦРУ щедро оплачивает их услуги. Обычно это оформляется как гонорары за консультацию тех самых «общественных» фондов… Полагаю, что есть и другие агенты такого же уровня.

– Нам нужны имена.

– Да, вижу, работы у меня заметно прибавится, – Уоллис дотянулся до бутылки и налил себе виски.

– Джордж, не унывайте, – похлопал его по плечу Михаил. – Вы продолжаете заниматься своей профессией. Ничего нового.

– Пожалуй, вы правы, – Уоллис сделал большой глоток. – В конце концов это всё тот же шпионаж. Собственно, какая разница, на кого работает профессионал?

– Да и не впервой вам сотрудничать с чужой организацией. С Хасаном-то вы быстро нашли общий язык и даже наладили бизнес, а он был отъявленный мерзавец и убийца. С нами будет проще. Никакого криминала. Только обмен информацией.

– Да, да, всё это так… Только не думайте, что я запаниковал… Нет, просто немного растерялся. Знаете, когда сам вербуешь, то кажется, что это в порядке вещей, но когда тебя цепляют на крючок, тут уж совсем другие чувства пробуждаются… Не предполагал, что жизнь может повернуться таким образом. Конечно, в нашей работе бывает и похуже… Что ж, поздравляю вас, джентльмены. Вы крепко взяли меня за жабры… Но вот ответьте мне, почему всё-таки вы следили за мной, когда я работал с Хасаном?

– Это случайное совпадение, Джордж. Мы разрабатывали совсем другого человека, а вы неожиданно попали в поле нашего зрения.

– Оказаться в нужное время в нужном месте, – хмыкнул Уоллис. – Для меня было бы лучше не оказываться в некоторых местах, но теперь уж ничего не попишешь…