Подвиг 1981 №4

Глава XI

Женису Монтелье удалось ловко избежать расспросов о том, как он провел рождество. Мирей едва взглянула на него.

— Прошу прощения за тот вечер, — сказал он, — но я не мог освободиться. Надо бы на днях сходить куда-нибудь вместе вечером, — предложил Женис, чтобы искупить вину.

— Сожалею, но мой муж возвращается сегодня...

Однако Мирой не могла долго дуться.

— Берегитесь, — тихо проговорила она. — Против вас что-то затевают.

Затем она отошла и завела разговор с коллегой, а Женис, не имея возможности ждать, отправился в юридический отдел.

— Для вас ничего нет, — заявила ему секретарша начальника отдела.

Женису не слишком понравился ее торжествующий тон. Секретарша люто ненавидела Жениса, а он понятия не имел, по какой причине. Мелкие служебные дрязги всегда принимали в ВРН преувеличенные размеры. Психолог стал бы утверждать, что виновата в этом нечистая совесть служащих, занимающихся такого рода работой.

— Ну что ж, отдохну, — сказал Женис, улыбаясь во весь рот.

— Возможно, отдыхать придется дольше, чем вы думаете, — бросила секретарша, выходя из комнаты.

Сначала Мирей, а теперь эта? Что-то тут было не так. Придя в общую комнату, Женис увидел, что его коллеги появляются нагруженные, как мулы, папками с делами.

— Вижу, для вас отдых не предвидится!

Но на него лишь бросали равнодушные взгляды. Все были погружены в изучение бумаг. Скоро Женис оказался в одиночестве. Он испытывал некоторое беспокойство, курил сигарету за сигаретой, пока не зазвонил телефон и его не пригласили к патрону.

Дардье более чем когда-либо выглядел суровым воином.

— Отдайте мне формуляр, подписанный мадам Давьер, и техталон на ее машину.

Несколько секунд Женис ошалело молчал.

— Не пытайтесь ни отрицать, ни искать объяснений.

— Хорошо, — произнес Женис, с трудом переводя дух. — У меня есть только формуляр, техталона нет.

Дардье взял бумагу кончиками пальцев и бросил на стол, словно комок нечистот.

— Вы использовали свое служебное положение и то доверие, которое вам оказывают, чтобы с помощью грязной махинации заработать несколько грошей...

— От мадам Давьер поступила жалоба?

— Ничего подобного... Вы думаете, я сам не сумею узнать, какие делишки делаются за моей спиной?

Жюйе из кредитного общества или же Лебланк из страховой компании? Нет, Женис так не думал. Дардье располагал собственными источниками информации, был в наилучших отношениях со службой общей безопасности, имел связи в полиции.

— Да, — признался Женис, — я хотел немного подработать... Но не в ущерб ВРН. Тут вам не в чем меня упрекнуть...

— Вы использовали конфиденциальные сведения. Я этого не потерплю. Вы будете работать до тридцать первого, а затем ищите себе другое место. Вы получите за месяц вперед и компенсацию за отпуск, но я лишаю вас годовой премии за служебное нарушение.

— Когда-то вы относились к таким проступкам более снисходительно, — спокойно заметил Женис. — Я не ищу оправданий, просто я удивлен.

— Можете идти, — сказал Дардье. — Вы уладите несколько мелких дел и будете приходить на работу до последнего дня.

— Любопытно, — проговорил Женис. — У меня было какое-то предчувствие насчет этого дела, и мне кажется, что все началось с того дела.

— Какого дела? — спросил Дардье. В его взгляде сверкнула угроза.

— Гийоз, дело Давьера... Должно быть, я сунул нос куда не следовало и эта история с фиктивной продажей всего лишь предлог...

— Вы несете чушь. Идите занимайтесь своей работой.

У себя на столе Женис увидел стопку папок, но вся эта работа была простой писаниной. И не было никакой возможности отлучиться в город. От него требовалась писарская работа.

Час спустя в комнату вошла Мирей. Она принесла ему на подпись разные документы, связанные с его увольнением.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Что с вами будет?

— Такую грязную работенку, как эта, всегда можно найти, — бросил Женис, — хуже не будет... Жаль только, годовой премии не получу...

— Это полицейские позвонили... Некий комиссар Эстев, знаете?

— Понятия не имею.

— Из службы общей безопасности. Патрон с ним накоротке... Я могла слышать разговор, потому что прихожу на службу первой и тогда работаю на коммутаторе... Комиссар сказал Дардье: «Этот дурак совершил ошибку, которую не следовало допускать...» А из остального я ничего не поняла.

Женис похлопал Мирей по пухлой щеке.

— Очень любезно...

— Ох! Это естественно, я буду так сожалеть о вас.

Она наклонилась и поцеловала Жениса в губы с чрезмерной, на его взгляд, страстью.

— Я идиотка, — проговорила Мирей, — питаю к вам слабость... Мы все же будем видеться?

— Конечно... Теперь у меня будет свободное время... Не думаю, что мне удастся найти работу в городе. Дардье мне всюду напакостит.

Несколько позднее Женис отправился в кассу узнать, сколько он получит в конце месяца. Главный кассир, добрый малый, быстро сделал предварительный расчет.

— Спасибо, — поблагодарил Женис. — Конечно, без премии это не бог весть что...

Он направился к выходу, затем вернулся, улыбаясь, и небрежно спросил:

— Кстати, насчет этих ассигнаций по пятьсот франков. Вы не вспомнили, где видели их номера?

Кассир с беспокойством оглянулся по сторонам, нагнулся к Женису:

— Я знал, что могу положиться на свою память... Я еще ни разу не ошибся.

— Краденые деньги?

— Нет, — ответил кассир с оттенком сожаления в голосе, — это были деньги из моей собственной кассы. Забавно, а?

— Потрясающе! — Женис был восхищен. — Наверное, вы выдали их мне в качестве аванса в середине декабря... Но странно, что три ассигнации сохранились неразмененными.

— Не вам, — возразил кассир, сияя. — Это было неделю назад, не больше... В этом я совершенно уверен.

Монтелье протянул ему свою пачку сигарет, дал прикурить.

— Не больше недели? Но надо же, какая память... У вас глаз наметанный.

— И я уверен, что вспомню в конце концов, кому я выдал целую пачку кредиток. Они были новенькие, только из банка, и номера шли подряд.

К ним приближалась одна из служащих, и Женис счел за лучшее уйти. Про себя он решил, что вернется к этому вопросу: было по меньшей мере странно, что деньги, которые ему дал бармен Барон, чтобы погасить задолженность, вышли из кассы ВРН.

Женис направился прямо в электронную картотеку, набрал фамилию Барон и его имя Шарль. Но экран оставался мутным, а печатающее устройство — неподвижным. Женис попытался еще дважды добиться результата, прежде чем ему стало ясно: Барона в картотеке больше не было.

Оставшись один в кабинете, Женис потер руки, криво усмехаясь. Постепенно все вставало на свои места. Судьба всучила ему дело, которым он слишком поторопился заняться и которое потом закрыли. Опоздай он немного, и избежал бы неприятностей, но ничего бы не узнал об этой замысловатой махинации. Теперь у него не было сомнений. ВРН оказалось замешанным в каких-то темных делах. По правде говоря, он всегда подозревал об этом, но не слишком стремился знать истину. Разумеется, сюда относилось и активное участие в предвыборной кампании, но это ни для кого не являлось тайной. Левые газеты открыто указывали на ВРН как на неисчерпаемый резерв телохранителей, расклейщиков афиш и могучих головорезов.

Барон, Жаки, Жерар...

Почему до прошлой недели Барон значился в картотеке? Женис держал в руках его досье, ходил к нему, чтобы потребовать задолженность за «порш», и Барон, известный своим вспыльчивым характером, заплатил без разговоров. Ну ладно, допустим, у него карманы были набиты деньгами. Но в картотеке он не должен был значиться. Если только не участвовал совсем недавно в каких-нибудь таинственных операциях. Да, должно быть, так. И только Жаки и Жерар могли его использовать, а потом попросить Дардье уничтожить все сведения, касающиеся бармена.

Это логично. Но не дает ответа на все вопросы. Женис размышлял о продаже краденого в крупных масштабах. У нефтяной компании украли цистерну с тридцатью тысячами литров бензина. В другом месте это могла быть партия виски или меха. В некоторых случаях стоимость товара превышала двадцать миллионов старых франков, иногда и больше. Это происходило довольно часто, и, как правило, потом находили пустые, но невредимые грузовики. Надо было перечесть сообщения о различных происшествиях, чтобы определить приблизительную цифру.

Женис чувствовал, что идет по ложному следу: ВРН и Дардье не стали бы впутываться в подобную историю, если только это не принесло бы им огромную прибыль.

В полдень Женис первым ушел на перерыв, и ему повезло: он поймал Жюйе, когда тот выходил из здания, где помещалось кредитное общество. Инвалид встретил его холодно.

— Вы должны были закончить это дело как можно быстрее.

— Кое-какие слухи просочились, — сказал Монтелье. — Не беспокойтесь... Я единственная жертва.

— Жертва?

— Дардье выгнал меня. Полицейские подслушали телефонный разговор с этой женщиной.

— Вы не преувеличиваете? Вы воображаете, что ваш телефон прослушивается?

— В сущности, мне ничего не известно... Все может быть...

— Или же эта женщина на заметке у полиции... Извините, меня ждут.

С этого дня он постарается, чтобы его не видели в обществе Монтелье. Женис понимал его реакцию. Ничто их не связывало, кроме надежды заработать немного деньжат. Уволен из-за нескольких кредиток... Наказание было настолько несоразмерно проступку, что Женис никак не мог в это поверить, представить, что ему придется, возможно, встать на учет как безработному, согласиться на любое предложение, лишь бы заработать на жизнь.

Зная, что Барон приходит в бар около шестнадцати часов, Женис отправился в «Хоккей», заказал горячий сандвич с сыром и божоле.

— Барон здесь? — спросил он у молодого официанта.

— Он уволился, — ответил тот. — Накануне рождества... ну и паника была!

— Нашел, наверное, работенку повыгодней?

— Да нет, форсит на своем «порше», девочек катает... Может, капитальчик сколотил или в лотерею выиграл...

Поднявшись, Женис подошел к стойке, чтобы рассчитаться, заказал коньяк для себя и угостил официанта. В это время в баре почти никого не было, а в соседних кафе толпились посетители, которые пришли позавтракать.

— Возможно, он вернулся к своему старому занятию, — бросил Женис наугад, ни на что особо не надеясь.

— Барон? А чем он занимался?

— Водил грузовики, разве нет?

— Вы что-то путаете.

— Возможно.

Женис как раз успевал заскочить к Барону домой. Из его карточки он хорошо запомнил название улицы, но номер дома точно не знал, семнадцать или семьдесят один. У Жениса была прекрасная память, к тому же прошло всего четыре дня с тех пор, как он изучал сведения о бармене в электронной картотеке.

Тот жил в квартале, расположенном между Соной и Роной, в доме под номером семнадцать. Часть здания была отремонтирована, но жилье Барона находилось в мрачном заднем дворе. На четвертом этаже Женис постучал в дверь, к которой была пришпилена визитная карточка. Никто ему не открыл. Помня о желании Барона работать в ВРН, Женис уже приготовил было предлог для своего визита: он хотел сообщить Барону, что его увольняют и что тот может предложить свою кандидатуру на его место.

Женис вернулся в канцелярию, мило подмигнул Мирей и без всякого энтузиазма продолжил работу. Иногда он прерывал ее, чтобы поразмышлять. Жаль покидать фирму в момент, когда он почуял запах денег, которые было нетрудно заработать. Пока он еще на месте, у него есть прекрасная возможность составить представление о подпольной деятельности общества. До 31 декабря! Осталось четыре полных дня, чтобы максимально приблизиться к золотому дну. Когда он будет располагать неоспоримыми доказательствами, он принудит Дардье взять его в дело. Не помня зла, но со всей необходимой осторожностью. Он не позволит провести себя дважды.

Женис попросил через коммутатор соединить его с Клер Давьер, то есть по номеру мадам Руссе. Голос матери Клер произнес «алло», затем наступила тишина и раздался едва слышный щелчок.

— Алло? — нетерпеливо повторила мадам Руссе.

Женис с облегчением положил трубку на рычаг: значит, прослушивается этот телефон, а не его, как он было испугался. Разумеется, трудно утверждать наверняка: для этого кто-то должен был снять трубку у него дома. Разве что посвятить в это дело приятеля, но этого Женису не хотелось, а другой возможности не было.

Чуть позднее его осенила одна мысль, и он бросил заполнять очередной формуляр. Не мешкая, Женис с непринужденным видом направился в картотеку. Проходя через помещение, где сидели секретари, он остановился около Мирей.

— Я хочу несколько минут спокойно поработать...

Он незаметно указал на дверь, на которой со времен создания общества висела надпись: «Архив».

— Там никого нет... Если кто-нибудь придет, я позвоню вам туда по внутреннему телефону.

Женис, не медля, набрал на пульте электронной справочной фамилию Эстев. Но машина не приняла его заявку. «Неполная формулировка», — прочел он на экране.

Значит, Эстевов было несколько, а он не знал имени комиссара. Женис взял телефонный справочник и выписал имена всех Эстевов. Он вновь составил заявку и получил первую карточку на имя Жюльен — водопроводчик. Женис посмеялся невольным шуткам электроники. Наконец оказалось, что комиссара зовут Этьен, и он, как и все, значится в необыкновенной электронной памяти. Никто и не подумал убрать его карточку, и Женис испытал редкое наслаждение, читая сведения о полицейском из службы безопасности. Сорок два года, главный комиссар уже в течение двух лет, живет в квартале Бротто; хорошее местечко. Естественное, впрочем, местожительство для того, кто хочет ощущать, как бьется пульс жискаровского общества. Идеальное и представительное место.

Но разочарование было полным: ни малейших неприятностей с кредитным обществом у комиссара, ни подозрительных политических симпатий, ничего компрометирующего!

Выходя из помещения картотеки, Женис прошел мимо Мирей и, едва шевеля губами, попросил ее зайти к нему, как только она сможет. Он вновь принялся за работу. Шеф юридического отдела с молчаливой враждебностью проверил законченные дела и унес их с собой, не произнеся ни слова.

Сразу после его ухода появилась Мирей. Женис схватил ее в объятия и пылко поцеловал. Он почувствовал, как она слабеет в его руках, прижимаясь к нему.

— Ты с ума сошел, — прошептала она. — Нас могут увидеть... Это как мило, что ты позвал меня за этим! — Видя выражение его лица, она хитро улыбнулась: — Ты думаешь, я не понимаю? Давай выкладывай.

— Может ли карточка содержать лишь положительные сведения?

— А почему нет?

— Какая от этого польза?

— Я думала, ты похитрее, — хихикнула Мирей. — Ты так и не понял многого за то время, что здесь работаешь?

— Я многих вещей не понял, — произнес Женис, как бы не договаривая главного. — Например, то, какое место ты занимаешь в моей жизни.

— Ну ты уж перехватил... Для карточек такого рода есть особый код. Но не спрашивай какой — я его не знаю. Его не знает никто, кроме Дардье и начальников отделов.

— Код? — повторил Женис задумчиво. — Цифры?

— Скорее слово. До прошлого года было слово «Мафусаил». Но как-то одна сотрудница захотела получить информацию о кабаре, которое только что открылось под таким названием... Это была катастрофа, сбитая с толку машина выдавала из своего дьявольского мозга кучу секретов. Пришлось запрограммировать другое слово, я не знаю какое. Им пришлось поломать голову, чтобы избежать подобных совпадений.

Если бы Мирей знала код, который заставил машину выплюнуть всю грязь, хранящуюся в глубине ее памяти!

В конце дня один за другим начали возвращаться сотрудники, усталые, преисполненные ненависти ко всему человечеству, однако тщательно скрывающие это. Все делали вид, что обожают свою работу, но Женис-то их хорошо знал. Только он один владел умением расслабляться. А они страдали от презрения и страха, которое вызывало их появление в некоторых домах. Все были женаты и отчитывались перед женами и перед ребятишками, которые, начиная с определенного возраста, уже задавали вопросы. Немногие находили сочувствие в семье. Бедные идиоты! Они трудились, не зная, что за этой омерзительной, хоть и легальной, работой кроется кое-что другое, куда более интересное. Что ВРН сидит на золотом яйце. Что эта фирма, занимающаяся и без того сомнительными делами, служит прикрытием для еще более темной деятельности. А если иногда у них, как у него, возникали смутные подозрения, они никогда не копали глубже, чем того требовала их обычная работа.

Спокойно покуривая, Женис смотрел на них с чувством глубокого презрения. Они напоминали червей на падали, которые никогда не узнают, что лучшее всегда скрыто в глубине. Да, червей, созданных для пожизненной гнусной работы. Даже не личинок, способных однажды чудесно преобразиться, а ограниченных слепых и нелепых червей. Как это он работал, смеялся, жил рядом с ними и не испытывал отвращения?