Подвиг 1981 №4

Двести лет спустя

Еще больше, чем Парижем, французы гордятся своей культурой. И хотя в последние десятилетия бесспорный в свое время блеск ее заметно померк, разговоры об искусстве, в особенности о литературе, в парижских гостиных по-прежнему в моде. Как вам тот-то писатель? Как этот?

«Не Бальзак», — говорят во Франции о писателе, когда хвалить не за что, а ругать не хочется. Есть у французов еще и очень удобное слово для ответа на вопрос, на который однозначного ответа нет: «sa depend», — говорят, — «это зависит». На русский это приходится переводить довольно громоздкой и неудобной в живом разговоре фразой: «Все зависит от условий, места и времени».

Ответ на вопрос о творчестве Жоржа Арно от всего этого зависит особенно. Спросить о нем в кругах парижской литературной элиты, близкой к жюри крупнейших литературных премий, считается чуть ли не признаком дурного тона, ибо таких, как Арно, «детективщиков» там считают писателями второго сорта. Авторы литературных обзоров таких солидных газет, как «Монд» и «Фигаро», стараются их просто не замечать. Критики же провинциальной, да и парижской печати, рассчитанной на массового читателя, не только широко рекламируют романы Арно, но и нередко ставят его в один ряд с теперь уже повсеместно и прочно признанным Жоржем Сименоном.

Жорж-Жан Арно, конечно же, не Бальзак. Хотя по внешности, работоспособности и плодовитости очень на него похож. А по читательскому спросу и материальному успеху он уже давно превзошел всемирно известного классика. В ставшем ныне музеем доме Бальзака в Париже вам обязательно расскажут о том, как создатель «Человеческой комедии» убегал через заднюю дверь, когда у парадной звонил очередной кредитор. Арно же живет в роскошном особняке средь принадлежащего ему парка в небольшом городке Кюер неподалеку от Тулона на юге Франции и не без гордости признается интервьюерам в том, что давно уже тратит деньги, не считая.

За двадцать пять лет писательского труда он написал и опубликовал более трехсот романов, многие из которых были затем экранизированы на телевидении и в кино. Подавляющее большинство своих работ, относящихся к жанру так называемого «народного романа», детективных и научно-фантастических книг, он опубликовал в издательстве «Fleuve noir» — «Черный поток». С этим издательством у него существует постоянный договор с точными сроками сдачи каждого очередного романа и выплаты автору соответствующего вознаграждения.

Восемь месяцев в году Арно работает, как любой другой ремесленник в небольшом его городке, с шести утра и до захода солнца. Три летних месяца отдыхает, как в молодости, когда он, недолгое, правда, время, работал классным наставником в начальной школе.

Тогда он и не думал стать профессиональным писателем, Учился неважно, экзамен на аттестат зрелости сдал лишь в двадцать один год. Год затем проучился на юридическом факультете, еще один — в высшей школе политических наук. Потом влюбился, женился и вскоре был призван в армию.

Скучавшая в разлуке с мужем молодая жена, разбирая однажды вещи Жоржа, нашла и прочла рукопись детективного романа, написанного им как-то от скуки, от нечего делать. Ей этот роман понравился, и, прослышав о том, что в Париже как раз подходит время очередного литературного конкурса, она послала рукопись в столицу.

Через несколько месяцев в казарму воинской части, где служил Жорж, явился из Парижа элегантно одетый человек и перед строем солдат торжественно объявил, что в их рядах находится лауреат премии «Ке дез Орфевр» — так по адресу главного полицейского управления Парижа называется литературный конкурс на лучшее произведение детективного жанра.

«Неожиданный литературный успех и та легкость, с которой он пришел, так вскружили мне голову, — вспоминал Арно, — что я решил с той поры писать романы, не переставая, и, когда хозяева издательства «Fleuve noir» предложили мне писать для них по договору, я спросил только: «Сколько книжек вам нужно в год?»

В первый же год профессиональной писательской деятельности Арно установил свой доныне непобитый рекорд — 27 романов.

«За работу в школе до призыва в армию, — признавался Арно, — я получал 25 тысяч франков в год, а за каждую из написанных мною книжек — в четыре раза больше. Естественно, я решил писать эти книжки всю жизнь и как можно больше».

Итак, Жорж Арно — типичный представитель тех малоуважаемых серьезной литературной критикой писателейпрофессио- 1 га лов, которые откровенно признают, что их литературный труд, как любое другое ремесло, есть средство зарабатывать деньги, чтобы кормить себя и свою семью.

В осуждение этих писателей во Франции и в других странах, и том числе и у пас, было сказано немало жестоких слов. Приводились неопровержимые, казалось, мнения авторитетов, доказывавших безусловный приоритет в литературе «чистого», свободного от влияния денег искусства. И Льва Толстого вспоминали с его хрестоматийным: «Если можешь не писать — не пиши». И Эмиля Золя, который утверждал, что «настоящий писатель, садясь поутру за письменный стол, никогда не думает о том, как бы побольше заработать».

Корыстолюбие — порок. Поэтому с защитниками бессребреничества в литературе спорить трудно. Хотя едва ли не с начала книгопечатания неумолимо развивался процесс профессионализации писательского труда.

Первым манифестом профессионального писательского труда считают так называемую «декларацию Джонсона» 1775 года. Известный в то время английский литературный критик Самюэль Джонсон написал тогда письмо лорду Честерфильду, в котором отверг покровительство знатного и богатого вельможи, заявив, что у него есть возможность зарабатывать на жизнь собственным литературным трудом.

И Джонсон, и Золя, выступивший с очерком «Деньги в литературе» сто лет спустя, были убеждены в том, что вместо прихотливых, вздорных порой вельмож-меценатов труд писателя будет оценивать «нечто безличное», основой которого будет читательский спрос и в конечном счете духовные потребности народа, всеобщая грамотность которого сулила писателям и творческое и материальное удовлетворение.

Образцовым писателем-профессионалом в этом смысле был Бернард Шоу, в котором удивительнейшим образом нашли счастливое сочетание все ипостаси писательского труда. Шоу открыто заявлял, что для «чистого искусства» не написал в своей жизни ни строчки. Создавая высокие духовные ценности, он считал себя рядовым тружеником, живущим плодами своего труда, который, как любой другой чисто производительный труд, является вкладом в благосостояние и прогресс общества.

Тогда еще не знали, что стремление лучших умов человечества нести культуру в широкие массы народа выродится на Западе в конце концов в так называемую «массовую культуру». Не предполагали, что в эпоху всеобщей грамотности люди в наиболее промышленно и культурно развитых странах Запада перестанут читать книги и что деньги в литературе из мерила писательского труда станут для литератора диктатором, куда более жестоким, капризным и требовательным, чем вельможные благотворители прошлого, против которых двести лет тому назад первым восстал Самюэль Джонсон.

Все это, в общем-то, тема отдельного серьезного разговора. Здесь же, представляя читателям «Подвига» писателя Жоржа Арно, мы коснулись ее лишь для того, чтобы не согласиться с теми, кто априори считает писателями второго сорта и даже неписателями вообще всех авторов, выступающих ныне в жанре так называемого «народного романа», детектива, полицейского романа и даже научной фантастики. Хотелось бы поспорить с не в меру облегченным подходом к авторам «легкого чтива».

Не на пустом же месте и не сами по себе они возникли. Спрос, как известно, рождает предложение. Поэтому прежде, чем одним махом отбрасывать в «неписатели» авторов всех предложений, стоило бы поподробнее разобраться в причинах возникновения спроса на «легкое чтиво». Нет ли в этом определенных объективных закономерностей развития нашего «технотронного века»? Но это опятьтаки тема другого разговора. Мы же говорим об Арно.

Да, он не Бальзак. Имя его, насколько мне известно, никогда не упоминалось и, наверное, не будет упоминаться даже в самых предварительных списках кандидатов на главные литературные премии Франции — Гонкуров, Ренодо, Энтералье или Фемина. Да, Арно буквально, как блины, печет свои романы и откровенно делает деньги. Но даже в этой невероятной для процесса литературного творчества спешке далеко не все его блины получаются комом. В 1966 году Арно получил золотую Пальмовую ветвь за роман «Заблудившиеся». В 1977 году его роман «Анфантазм» был удостоен присуждаемой критиками премии «Мистер». А главное то, что при общем кризисе чтения, поразившем Францию, его книги читают. Как читают и других его коллег по цеху так называемой «облегченной литературы».

Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы час понаблюдать за наиболее точным барометром читательского интереса Франции, которым являются книжные киоски парижских вокзалов. На их прилавках литература на любой вкус. Однако восемь из десяти книг, которые берут с собой в дорогу читатели современной Франции, — это или сентиментальный «народный роман», или детектив, или — теперь это становится все более распространенным — «фотороман», где литературный текст сведен до уровня расширенных подписей к иллюстрациям и простое разглядывание картинок само по себе уже дает полное представление о содержании подобных «романов».

Сравнительно недавно был проведен опрос, в результате которого кичащаяся своими культурными традициями Франция с ужасом обнаружила, что на родине Вольтера, Бальзака и Гюго шестьдесят процентов людей в возрасте свыше двадцати лег ныне вообще никогда не читают никаких книг. Оказалось, что у трети французских семей в доме хранится менее пяти книг, а домашние библиотеки сохранились лишь у семнадцати процентов семей.

Такова данность, из которой приходится исходить, оценивая значимость Жоржа Арно и ему подобных в жизни современной Франции и сорока процентов пока еще читающих взрослых французов. Это данность печальная и, вероятно, столь же трудно поправимая, как то, что чистые когда-то реки Франции так отравлены отходами производства, что люди уж и забыли о том, что в них когда-то можно было купаться. Как то, что воздух городов постоянно пропитан дымом, а улицы и тротуары так плотно забиты автомобилями, что жизнь все еще обитающих там людей становится невыносимой.

Под напором цивилизации мир, к сожалению, меняется не только к лучшему. Так же как не только к лучшему меняются в этом мире и люди. Они стали меньше читать не только потому, что их развратило телевидение, но и потому, что возросший до невероятных скоростей темп жизни так называемого «общества потребления» не оставляет им для этого ни времени, ни сил. Потому-то и появились на книжном рынке Запада сокращенные, урезанные версии литературных произведений классиком, в которых исчезли и описания природы, и характеристики героев, психологические мотивировки их мыслей, слов и дел.

Потом и новые писатели смекнули, что нечего тратить силы и время на описания, которые все равно либо не прочтут, либо сократят. При этом так рассуждают не только те, которых относят к «второразрядному» жанру. Патрик Гренвиль, например, получивший самую престижную из литературных премий — Гонкуровскую — за свой роман «Пламенеющие», откровенно признался, что не любит психологии и предпочитает своего рода комикс, эпопею, сагу, где герои существуют лишь постольку, поскольку проявляют себя в действии.

Чем же тогда в принципе отличается теперь литература «первого» и «второго» сорта? После ряда весьма спорных решений жюри главных литературных премий Франции, отметивших явно «второсортные» книги, круг, похоже, замкнулся. В нем оказались вперемежку и те и другие.

Дело, конечно же, не в делении литератур на первый и второй сорт, а в конкретном подходе и объективной оценке каждого автора, в умении разглядеть и защитить талантливое прогрессивное, честное от прикрывающихся всевозможными масками бездарей, реакционеров и проходимцев.

Жорж Арно, без сомнения, откровенен, талантлив, честен. Последнее невольно подчеркивают даже некоторые враждебно настроенные к нему критики, усматривающие в его детективных и научно-фантастических книгах вместо обычного для западной литературы этого жанра правого уклона явные симпатии к левым силам. Им не нравится, что там, где у Арно появляются злонамеренные иностранные агенты, не делается обычных намеков и откровенных кивков в сторону советского КГБ, а совершенно, недвусмысленно говорится о людях из Центрального разведывательного управления США.

Вызывает нарекания части критиков и то, что в научно-фантастических романах Арно силы, враждебные людям нашей планеты, очень смахивают на те, что задают тон в современном капиталистическом обществе. И то, что нить расследования преступлений в ряде его детективных романов ведет в кабинеты руководителей крупнейших промышленных монополий и правительственных чиновников.

Именно в заговоре крупной капиталистической монополии и официальных властей, стремящихся скрыть от общественности тайные операции с радиоактивными материалами, ключ к раскрытию преступления, жертвой которого стали жители, заживо сожженные в своих домах вместе со всей деревушкой Гийоз. Роман «Сожгите всех!» — беспощадное обвинение капиталистического общества Запада, именующего себя «свободным миром», где истинной свободой в действительности пользуется лишь капитал. И чем тот капитал больше, тем более он свободен.

Принято считать, что никогда и нигде свободы не может быть слишком много. Жорж Арно доказывает, что может. Это происходит тогда, когда свободу превращают в бесконтрольность и вседозволенность. Когда свобода капиталистической конкуренции, бывшая поначалу мощным двигателем экономического прогресса человечества, превратилась в чудовищную бесчеловечную и античеловечную силу.

Не сумев разглядеть в окружающей его действительности те силы, которые противостоят диктатуре капитала, автор сосредоточивает свое внимание на бессилии и обреченности одиночек, пытающихся встать на пути чудовищного молоха капитализма. В книгах Арно, как в страшной сказке, обречен на смерть уже тот, кто вдруг невольно узнает правду или случайно увидит подлинное лицо чудовища.

В романе «Сожгите всех!» к печальному финалу обреченности постижением тайны приходят с разных концов совершенно разные люди — принципиальная, честная молодая учительница Клер и беспринципный проходимец Женис.

В другой интересной работе Арно, романе «Топь», завязкой которого становится страшная катастрофа нефтяной бурильной установки в открытом море, где гибнут пятьдесят человек, та же судьба постигает молодого инженера Жюльена Шоеля. Чем дальше и глубже проникает он в тайну причин катастрофы, обнаруживая преступные махинации политиков и дельцов, тем ближе подходит к роковой смертельной черте. И гибнет в конце концов.

В трилогии научно-фантастических романов «Ледовая компания», «Ледовый храм» и «Ледовые люди» молодой ученый Льен Рэг пытается постичь тайну происхождения невиданных ранее на Земле «рыжих людей», обитающих вместе с волками безо всякой одежды на пятидесятиградусном морозе в бескрайной ледяной пустыне.

В эту пустыню превратилась Земля в результате космической катастрофы, завершившейся взрывом Солнца и Луны. Очаги прежней жизни землян остались лишь на путях железных дорог, принадлежащих нескольким конкурирующим капиталистическим транспортным компаниям. На обледеневшей земле руководители этих компаний захватили всю власть, поделили меж собою мир и ведут друг с другом непрекращающиеся войны.

Вся жизнь у них на колесах, на рельсах под огромными теплозащитными колпаками. На гигантских платформах — дома и целые города. В окружающей эти города студеной пустыне, где лишь местами торчат из-подо льда верхние этажи бывших небоскребов, рыщут стаи волков и неведомо откуда взявшихся похожих на гуманоидов совершенно голых «рыжих людей», которые постепенно становятся рабами обитателей империи железнодорожных компаний.

Упорный и столь же отважный Льен Рэг в конце концов выясняет, что «рыжие люди» были специально выведены по указанию железнодорожных компаний для того, чтобы создать из них армию бессловесных рабов. Проникновение в эту тайну заставляет ученого скрываться, чтобы спасти свою жизнь от вездесущих агентов секретных служб железнодорожных компаний, стремящихся уничтожить опасного для них человека.

Построенческие ситуации в романах Арно, как видим, повторяются. При скорописи его творчества это, вероятно, неизбежно. Но на выдумку постоянно новых сюжетов он поистине неистощим.

В этой неистощимости, помноженной на скоропись, Арно ухитряется подчас обогнать время и предвосхитить в своих романах исторические события, которым суждено произойти в действительности уже после того, как они были описаны в его романах. Так произошло, например, с книгой, в которой Арно рассказал о том, как после очередной смены администрации в Белом доме Центральное разведывательное управление США вмешивается во внутренние дела Франции, чтобы не допустить включения в ее правительство людей, неугодных Вашингтону. После того, как книга вышла в свет, представители новой администрации Рональда Рейгана и впрямь развернули беспрецедентную кампанию давления на Елисейский дворец, чтобы заставить его отказаться от сотрудничества с компартией и назначения министрами четырех ее представителей.

Что это? Случайное попадание или политическая прозорливость? Вероятно, частично и то и другое.

Возвращаясь к достоинствам творчества Жоржа Арно, которые иные французские критики ставят ему в вину, нельзя не ( казать о его пренебрежении к спасительной для поистине «второсортной» литературы теме секса. В то время, когда эта тема стала чуть ли не обязательным атрибутом любого литературного произведения, а Французская академия упразднила существовавшую двести лет литературную «премию добродетели», учрежденную бароном де Монтионом, отказ Арно от эксплуатации в своих романах обильно плодоносящей «клубнички» секса — это почти подвиг. И уж по крайней мере лишнее доказательство того, что, хотя и пишет он слишком быстро и слишком много, не денег единых ищет в литературе Жорж-Жан Арно.

Борис ГУРНОВ