Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

XIV. РОКАМБОЛЬ.

Леон Роллан шел за Коляром без всяких подозрений и весь погруженный в свои мысли. Он может быть увидит Вишню. Но где и при каких страшных обстоятельствах?

Кулаки работника гневно сжимались, и в голове его мелькала безумная мысль, что Вишня может быть уже недостойна его любви.

Коляр посадил его с собой в фиакр, стоявший на бульваре. Экипаж был запряжен парой лошадей, гораздо более сильных, чем обыкновенно бывают извозчичьи лошади, и Вишня наверное признала бы его за тот самый желтый фиакр, который увез ее из Змеиной улицы и перевез в Буживаль.

- Кучер, - сказал Коляр, - вези нас в Буживаль. Чтоб через полтора часа ты был там, о плате не беспокойся.

Коляр затворил окна, и желтый фиакр помчался вдоль бульвара. Затем он проехал по аллее Елисейских Полей, оставил за собой заставу Звезды, как стрела пролетел между Нельи и лесом проехал Курбевуа и Нантер, не останавливаясь.

Леон Роллан мог бы, конечно, обратить внимание на эту необычайную быстроту и заметить, что Коляр сделался вдруг очень молчалив. Но он был слишком погружен в свои мысли, ему уже представлялся тот неизвестный, ненавистный человек, который лишил его Вишни.

Между тем, менее доверчивый и более проницательный ум из сопоставления различных обстоятельств убедился бы, что нужно быть настороже и не доверяться слепо Коляру.

Так, если бы Леон вспомнил рассказ Баккара, по которому, если Вишня была действительно похищена, то это было делом де Бопрео, то есть старика, а не молодого человека, как рассказывал Коляр.

Далее, как понять то обстоятельство, что Вишня, которая еще накануне любила своего жениха, так спокойно поддалась своей участи, попав в западню, и, улыбаясь, слушала речи своего похитителе?

Но честный работник не рассуждал, он думал только об одном: приехать, отыскать Вишню и вырвать ее из чужих рук.

- Вот уже ночь наконец, - сказал он, - что же мы будем делать?

- Ночью, - отвечал Коляр, - правда, меньше видно, чем днем, но зато ночью изощряется ум… Притом же у меня есть мысль.

- Что такое? - спросил Леон.

- В Буживале, на самой проезжей дороге, есть кабак, куда собираются слуги из соседних замков и окрестные крестьяне. Мы услышим, как они будут болтать, и узнаем, может быть, кое-что без всяких расспросов.

- Хорошо, очень хорошо! - сказал Леон. - Далеко это?

- Нет, минут через десять или пятнадцать мы подъедем.

Желтый фиакр продолжал катиться, и Коляр снова замолчал, предоставив своего товарища его тревожным мечтам. Наконец доехали до шоссе, по которому с шумом покатился фиакр. По знаку Коляра кучер вдруг остановил лошадей.

- К кабаку не подъезжают в фиакре, - сказал Коляр.

Они сошли. Леон взял под руку своего спутника, а кучер повернул экипаж и уехал. Если бы столяр был не так рассеян, то заметил бы, что кучеру не было ничего заплачено, да он и не требовал платы.

Кабак, о котором говорил Коляр, был уединенный домик, построенный на берегу реки.

Трудно бы было представить себе что-нибудь более мрачное: построенный из разных обломков и глины, этот дом был выкрашен красной краской. Над дверью красовалась вывеска со следующей надписью:

«Свидание гвардейских гусаров. Напитки и кушанья. Содержит дебардер».

Прежде всего являлся вопрос, что это за дебардер? Это была женщина, сварливая старуха, наполовину мужчина, с резким хриплым голосом, в деревянных башмаках и резиновом пальто. Она жила одна с мальчуганом двенадцати лет, хитрым и наглым, уже вполне развращенным, которого звали Рокамболь.

Рокамболь был найденыш. Однажды он зашел в кабак, спросил чего-то и потом хотел уйти, не заплатив. Старуха схватила его за ворот, началась борьба, и Рокамболь, схватив нож, хотел уже убить кабатчицу, но вдруг опомнился.

- Старуха, - сказал он, - ты видишь, что я человек бывалый и мог бы с тобой покончить и распорядиться твоим скарбом. До завтра об этом никто бы и не узнал. Но у тебя, может быть, не найдется и двадцати франков и потому заключим лучше союз.

Дрожащая старуха с ужасом смотрела на негодяя, а он продолжал совершенно спокойно.

- Я тебе говорю, что я человек уже бывалый, попробовал и исправительного. Теперь я прямехонько из пенитенциарной колонии, я удрал оттуда… Я бы согласился, пожалуй, и назад, потому что у меня нет ни гроша, но ты не останешься в накладе, если возьмешь меня к себе. Ты живешь одна, ты старуха, хоть ты и воровка, а не годишься для дела, а во мне приобретешь здоровую руку.

Эта цинически откровенная речь понравилась кабатчице, она приняла Рокамболя, и он действительно сделался ее верным помощником и называл ее с какой-то веселой нежностью маменькой.

В отсутствие старухи, а она уходила часто, хотя никто вокруг не знал, где она бывала в то время, Рокамболь распоряжался продажей напитков, поджигал посетителей, выпивая вместе с ними, тщательно обыскивал их карманы, когда они, пьяные, скатывались под стол.

Кабатчица эта была никто иная, как вдова Фипар, любовница клоуна Николо, ужасная старуха, которой Коляр поручил Вишню.

Когда Коляр и Леон Роллан вошли, кабак был пуст, по крайней мере, главная комната, в которой стояли четырехугольные столы, окруженные скамейками и покрытые засаленными скатертями, шкаф с оловянной посудой и что-то вроде этажерки, симметрично уставленной бутылками с этикетками вроде следующих:

«Совершенная любовь», «Напиток счастливых любовников», «Ратафия храбрых», были и другие, не менее великолепные «названия.

За стойкой восседал Рокамболь, читая какую-то комедию, а вдова Фипар дремала на стуле у печки.

Свеча в чугунном подсвечнике освещала почерневшие стены этого чулана, на которых там и сям виднелись картины: то Аустерлицкое сражение, ярко-красного цвета, то фиолетовый Понятовский, то Вечный Жид, небесно-голубого цвета в желтой шапке.

- Эй, старуха -сказал Коляр, войдя и стукнув кулаком по столу, который стоял возле двери, - нельзя ли у вас выпить?

- Входите, братцы, - сказал Рокамболь с высоты своего седалища и не прерывая чтения.

Вдова Фипар вскочила спросонья и закричала:

- Рокамболь! А, Рокамболь! Подай же этим господам.

Но, протерев глаза, она узнала Коляра и тотчас переменила тон.

- А, это вы, г-н Коляр, - сказала она, -войдите, пожалуйста… С тех пор как мы вас не видели…

Коляр и старуха обменялись таинственным знаком.

- А ваша маленькая дамочка? - спросила кабатчица, стараясь придать своему голосу возможно нежный оттенок.

- Она здорова, маменька! - насмешливо крикнул Рокамболь. - Супруга г-на Коляра здорова.

- Так ты женат? - наивно спросил на ухо своего спутника Леон.

- Да, с правом развода.

- Вы развелись, г-н Коляр? - спросил Рокамболь.

- С моей супругой? Да, мальчуган, - отвечал Коляр, схватив негодяя за ухо.

- Это отлично! А мне как раз нужна женщина. Не можете ли вы меня рекомендовать?

- Молчи, молокосос! - сказал Коляр и прибавил, обращаясь к вдове Фипар.

- Отведи-ка нам зеленый кабинет, старуха.

- Нельзя, господин Коляр.

- Это отчего?

- Оттого, что он занят до семи часов.

- Кем?

- Людьми очень почтенными, - отвечала старуха, выпрямляясь, - кучером и камердинером из соседнего замка.

- Гм! - проворчал Коляр, значительно толкая локтем Леона Роллана. - Так отведи нам, старуха, желтую комнату.

- Рокамболь, - сказала вдова Фипар величественным тоном, - проводи этих господ в желтый кабинет и выслушай их приказания.

- Хорошо, хорошо, - отвечал молодой негодяй. Он взял свечку и пошел впереди Коляра и Леона по маленькой круглой лестнице, ведущей наверх.

Этот этаж состоял из трех комнат: одной большой, предназначенной собственно для вдовы Фипар и ее незаконного супруга, клоуна Николо, и двух маленьких, двух отвратительных конур, которые на языке вдовы получали великолепное название кабинетов. Они были отделены друг от друга довольно тонкой перегородкой.

Рокамболь с шумом отворил дверь желтого кабинета, меблированного столом и. четырьмя стульями; литографии, изображавшие четыре времени года, украшали стены. Желтый кабинет обладал Осенью и Летом, а зеленый был украшен Зимой и Весной.

Коляр и Леон сели.

- Что прикажете? - спросил Рокамболь.

- Вина, по пятнадцати бутылка. 4

- Слушаю, - отвечал. Рокамболь. - Дальше?.

- Дай нам сыру…

- И потом? - перебил Рокамболь.

- Фазана, - отвечал Коляр.

Рокамболь вышел.

Несмотря на свою задумчивость, Леон не мог не заметить и не найти несколько странною ту фамильярность, смешанную с уважением, с которою вдова Фипар разговаривала с Коляром. т- Ты здесь, должно быть, частно бываешь? - сказал он.

- Нет, теперь редко, - отвечал Коляр.

- Значит, прежде бывал?

- Да, прежде бывал часто, очень часто, вместе с женой. Заведение прекрасное, хоть и некрасивое.

- И ты думаешь, что мы здесь что-нибудь узнаем?

- Я даю голову на отсечение, что лакеи, которые будут ужинать в соседней комнате, знают того молодого человека.

Леон яростно сжал кулаки.

- Если бы он мне попался!.. - сказал он.

Рокамболь воротился с двумя бутылками, хлебом и куском сыра в руках.

Коляр толкнул локтем Леона, как бы желая сказать: «Дай мне поговорить с мальчуганом».

Потом он обратился к Рокамболю и сказал ему, подмигивая глазом:

- Послушай-ка, братец, я хочу с тобой потолковать. Только не надувай старого приятеля и не рассказывай сказок.

- Хорошо, - сказал Рокамболь, - я ведь парень откровенный.

Он сел.

- Нет ли у вас тут чего-нибудь нового? -спросил Коляр.

- Нового? Ничего.

- Нет ли новых жителей в окрестностях?

- Нет… не думаю… да, впрочем, есть один молодой человек, какой-то миллионер англичанин.

Леон вздрогнул и вспомнил о сэре Вильямсе, о котором столько рассказывала Баккара.

- А где он живет, этот англичанин?

- Он купил вон тот замок, что на горе.

- Женат он?

- Я не знаю, - наивно отвечал Рокамболь.

- Каков он из себя?

- Он молодой, лет тридцати, брюнет с маленькими черными усиками.

- Так и есть, - сказал Коляр. - Так и есть!..

- Рокамболь! - раздался хриплый голос вдовы Фипар. - Рокамболь!

- Сейчас, маменька, сейчас!

- Поди, подай этим господам… Поторопись…

Рокамболь сбежал вниз, и Леон услышал на нижнем этаже кабака шаги и голоса;

- Ты видишь, - сказал он Коляру с отчаянием, - ребенок ничего не знает.

- Он скрывает.

- Ты думаешь?

Коляр сделал утвердительный знак головою, и в то же время положил себе палец на губы, показывая тем, чтобы Леон замолчал.

Два посетителя, оставившие за собой зеленый кабинет, всходили по лестнице. Коляр приотворил дверь и выглянул.

Рокамболь со свечой в руках шел впереди; за Рокамболем Коляр увидел двух людей, из которых один был молод и мог иметь лет двадцать семь-двадцать восемь, тогда как другому можно было дать лет сорок или пятьдесят. Коляр обменялся с ними быстрым взглядом и потом вдруг запер дверь, прежде чем Леон мог, подобно ему, разглядеть новых гостей.

На обоих этих людях были надеты ливреи; но в них легко было узнать тех двух негодяев, с которыми Леону уже пришлось иметь раз дело, в день обеда в Бельвиле; это были Николо и слесарь.

Николо оказался очень усердным, потому что он, захватив с собой по дороге слесаря, приехал в кабак раньше Коляра и спрятался в окрестности, когда тот прибыл вместе с Леоном.

Леон слышал, как Рокамболь говорил им: «Эти господа, могут здесь делать все, что им угодно, шум не запрещен».

- Могут даже бить бутылки?

- Да, сударь, если заплатят за них.

И Рокамболь вышел.

- Знаешь, - сказал потихоньку Коляр Леону, - это преудобный дом; здесь можно убить человека и никто об этом не узнает;..

Леон с удивлением посмотрел на своего собеседника. На губах Коляра играла мрачная улыбка, придававшая его лицу странное выражение.

- Да, - продолжал он, - предположим, что здесь убит человек, я хочу сказать удушен… река под боком… и колеса мельницы постоянно вертятся… Итак, берут человека уже мертвого, кладут под мельницу, его подхватывает колесо… и потом разберите, что было причиною смерти-преступление или случай… Трудновато…

- Это правда, - сказал Леон, изумленный оборотом, который принял их разговор.

- Тш! - сказал Коляр. - Слушай…

В зеленом кабинете Николо говорил слесарю:

- Видишь ли, братец, чтобы чисто покончить с человеком, надо вот как… Берут его за шею всеми десятью пальцами, нажимают посильнее, как раз на адамово яблоко, понимаешь? И вот и все, человека как не бывало!

- Ты думаешь, что это хорошее средство? -спросил слесарь.

- Я его не раз испытывал, и всегда удавалось.

Все, что говорилось в соседней комнате, было слышно сквозь перегородку, как будто бы ее не существовало.

Леон посмотрел на Коляра и сказал:

- Так этот человек убийца?

- Гм! - спокойно отвечал бывший каторжник, - это как кому.

- Как, как кому?

- Отделаться от человека, который мне мешает, еще, собственно говоря, не большое преступление.

Леон, пораженный всем, что он слышал, спрашивал себя, уж не пьян ли он, а Коляр продолжал:

- Ты, например, положим, что ты мне мешаешь…

- Я? - вскричал работник, все еще ничего не подозревая.

- Это, братец, так говорится. Но все-таки предположим…

- Хорошо, - рассеянно сказал Леон, думая о Вишне.

- Ты, положим, дружен с людьми, которые мне мешают.,. С твоим графом де Кергац, например!

Леон вздрогнул и с беспокойством посмотрел на Коляра.

- Так ты его знаешь? - спросил он.

- Да, несколько слышал, о нем от тебя. Итак, я продолжаю предполагать… Граф де Кергац и ты, вы оба мне мешаете…

На этот раз работник внимательно посмотрел на Коляра, его речи казались ему странными.

- И что особенно мне мешает, - продолжал Коляр, все тем же насмешливым тоном, - так это ваше знакомство… У меня есть свои причины на это… Итак, я тебя привожу сюда… вечером, вот как сегодня.

- Коляр, - сказал взволнованный Леон, - ты как-то странно шутишь со мной, вместо того, чтобы говорить о Вишне.

- Ах! Да, - сказал Коляр. - Я было и забыл о ней.

- Да я-то не забыл… Ты здесь ее видел?

- Может быть…

- Как? Может быть…

И Леон поднялся и окинул Коляра подозрительным взглядом.

- Если я тебя привел сюда, - хладнокровно возразил тот, - то на это у меня были свои причины…

Коляр постучал в перегородку и крикнул.

- Эй! Друзья! Голубок попался и не вырвется, как в Бельвиле.

И Леон Роллан, пораженный этим внезапным восклицанием, тотчас же увидел, как отворилась дверь и Николо со слесарем вошли, мрачно улыбаясь. На лицах их был написан смертный приговор работника.

Появление этих двух людей вслед за странными речами Коляра, произвело на Леона впечатление молнии. Он узнал в них тех двух негодяев, которые привязались к нему и" вероятно, не ограничились бы этим, если бы не вмешательство Армана. Он понял, что Коляр был предатель, что Вишни не было в Буживале, и что он попал в западню… Он понял, наконец, что он погиб. Между тем, повинуясь чувству самосохранения, он схватил нож, лежавший на столе, и отпрыгнул назад.

Леон был здоровый малый, большого роста и хорошо сложенный, в крайнем случае, он мог бы потягаться с этими тремя людьми, если бы они не были вооружены лучше его.

- А! Подлец, - сказал он Коляру. - Ты хочешь меня убить!

- Ты мне мешаешь, - лаконически отвечал Коляр.

И, обращаясь к своим сообщникам, он прибавил.

- Малый хочет поиграть в ножи. Пожалуй, поиграем! Но лучше бы было утопить его-следов не останется.

Желтый кабинет представлял комнату в шесть футов ширины, посредине которой стоял стол. Окно приходилось прямо против двери.

Так как Леон Роллан отпрыгнул к окну, то стол приходился между ним и его противниками. Он прислонился к стене И, угрожая им ножом, овладел стулом, чтобы сделать из него себе щит.

При виде смерти, работник, от природы тихий и боязливый, сделался неустрашимым.

- Подходите, - кричал он, - подходите! Я убью хоть одного.

Коляр и его сообщники рассчитывали, без сомнения, встретить это отчаянное сопротивление, и им ни на минуту не приходило в голову, чтобы такой молодой и дюжий работник беспрепятственно позволил себя убить. Но тем не менее они несколько времени колебались и смотрели на него, подобно дикому зверю измеряющему взглядом добычу, которую он хочет растерзать.

Леон вертел перед собой ножом, описывая таким образом страшный круг.

- Эй, малый, - сказал ему Коляр, - ты делаешь глупости, ты не уйдешь от нас, будь спокоен, смело можешь навсегда распроститься со своей Вишней. Ты останешься здесь, мой друг, и отлично уляжешься на дне реки.

- На помощь! - крикнул столяр, пытаясь отворить окно.

Но Николо, с ловкостью акробата, схватил бутылку и пустил ее в голову Леона.

Леон, ошеломленный ударом, глухо вскрикнул и упал1 на колени, выронив в то же время нож.

Тогда клоун в один прыжок очутился возле него и обхватил его своими крепкими руками.

- Задушить его? - спросил он.

- Нет, - отвечал Коляр. - Его надо утопить, это проще.

И Коляр. бросил Николо черный шелковый платок, который служил ему галстуком.

Леон оглушенный, но не потерявший чувств, все еще отбивался и глухо кричал. Бутылка попала ему в лицо, и он был облит кровью.

- Живо! - сказал Коляр… - Я знаю, что мы здесь можем быть спокойны и что нас не потревожат, но все равно… надо же кончить!

И в то время, как слесарь и Николо давили несчастного работника своими мускулистыми руками, Коляр обвязал ему платок вокруг шеи и принял на себя обязанность, душителя.

Но вдруг за окном показалась тень, и стекло, разбилось вдребезги… Показался блеск, вслед за которым раздался выстрел, и Коляр, пораженный пулей, упал навзничь, выпустив из рук концы платка.

Откуда же была эта неожиданная помощь, кто спас Леона Роллана от верной смерти?