Полихромный ноктюрн

14. Путь главного Искателя запретных знаний

Продолжая движение по одной из вен кровеносной системы Государства Вентраль, хотя признаюсь, мне больше по душе иной вариант произношения, мы разыскиваем Рефлект. Полагаю, один из крупнейших или, как минимум, один из самых известных. Пепельные болота считаются не более чем краем устного народного творчества, находящегося в тени не всегда обоснованных страхов. Однако для меня — это секрет, которой следует раскрыть. Полученные ответы могут быть полезны и расширят границы понимания нашего мира. Разогнав мрак неведения, быть может, научимся чему-то новому, что послужит во благо. Ведь когда-то и пересечение морей — было наивной фантазией. Но больший интерес порождают знания о катастрофах и способах их избежать.

Мы давно съехали с большой дороги — Связующего тракта. После присоединения Оринга к войне, на нём развелось уж слишком много солдат Серекарда. Поэтому нашему экипажу путь по нему заказан.

Раньше по этой артерии циркулировали повозки торговцев, наполненные тем, что могло сойти за товары разной ценности. Перекупщики понимали всю привлекательность незащищенных побрякушек и других изделий, поэтому для защиты от налётчиков нанимали сопровождение. Насколько мне известно, проблем с наймом почти никогда не было. Как только пробегался слух или был слышен звон монет, добровольцы появлялись сами по себе. Подобная охрана гарантировала целостность и безопасность содержимого транспортного средства, как горностай гарантировал безопасность гуляющим без присмотра гусям. Обманы и угрозы всегда имели место, так как человеческая изобретательность в этом деле не имела, и не будет иметь, себе равных. Ещё по тем же путям бродили странствующие ремесленники, ходили от одного поселения к другому в поисках знаний для улучшения своих навыков. Когда подбирали подмастерье для обучения и передачи умений, то тайно уводили тех из родных мест. Особенно часто мне попадались слухи про так называемых портных. Те своими словесными набросками красивых нарядов очаровывали молодых девушек, да и не только девушек. Сладкими речами вышивали в воображении картину лучшей жизни, ага, к которой можно прийти лишь в платье с драпировками на юбке или же в жилете с нужным количеством правильных пуговиц. Анстарйовая прячется в мелочах, вроде так говорят. Применив подобные элементы гардероба, останется только повернуть за угол. И вот оно! Жизнь выпустит праздничное конфетти, радостно поприветствует гостей. Очарованные красотой и простотой рецепта счастья, те просто пропадали уже через день. Их больше никто не видел, а любые поиски приводили лишь к обнаружению рваных клочков ткани, свисавших на сухих ветвях кустарников близлежащих лесов у порога Межутковых земель.

Через хитросплетения венозных дорог и тропинок в большие города попадали разношёрстные скоморохи и иные ораторы, так называемые лимн-ы. Особенно отчётливо они проявляли себя в канун праздников или каких-либо других значимых, или менее значимых событий. На которых за протекцию и плату хозяев земель, те могли в полной мере продемонстрировать свой талант. Потоки вязких слов, достигая одиноких (даже в толпе) ушей, трансформировали неудобное в удобное. Ловким жонглированием подменяли и выворачивали понятия, тем самым стелили солому для необходимых мыслей. Неумелые же жонглёры, в лучшем для них случае, полностью терялись в шумности события и утопали в спиртном забвении. А в худшем случае люди изобличали лживых кукловодов, пытающихся дёргать за ниточки; иногда с неизвестными благими намерениями. Но кого это интересует? Не успевших скрыться терзала бурлящая толпа, превознося тех, кто просто оказался хитрее.

Разворачивая ветхий манускрипт, вглядываюсь в каждую букву моего перевода. Для сравнения посматриваю на текст оригинала. В нём написано:

Мы в походе и пробираемся через болото. У нас закончилась провизия. Некоторые сходят с ума. Я вижу это в их глазах. Те кому удалось сохранить малую ясность рассудка… Курган… Неужели нам удалось отыскать сприггана? Её древесный сок на вкус, как уголь, но одной капли мне хватило, чтобы утолить голод. Это спасло нас — спасёт и остальных.

(судя по описанию…у сприггана имелись черты женской особи)

Это фрагмент записей из дневника основателя нашей Академии. Сам дневник хранится в архиве. Мне с трудом удалась до него добраться, чтобы урвать свою часть пирога. Его берегут… ведь ОСНОВАТЕЛЬ как-никак. Согласно истории, «наш» Баннерет Ридог отправился на поиски лесного духа, что источает питательный сок, для спасения Оренктон от голода, пришедшего то ли из-за долгой зимы, то ли из-за неурожая. Очень много неопределенностей в этом дневнике, потому что времени нет дела до значимости той или иной рукописи. Оно сделало манускрипт дряхлым, а безалаберные пальцы проделали в нём дыры. Однако в этих огрызках я нашёл подсказки, которые повели нас к следующему месту, где могли быть Пепельные болота.

Посещенные нами развалины находились совсем неподалёку от Топи утопца — давно всеми забытое место. От такой вони сам Донный бог упал бы в обморок. Не встретив никакой водной нежити, добрались до кургана. Он совсем разрушился; и напомнил мне умирающего старика. Будь он реален, то громко вопил бы, стараясь вернуть на привычное место свои прорезавшиеся сквозь кожу рёбра. Его дугообразные сломанные кости распустились цветком, чтобы обнажить сердце, выстроенное гордыми воинами. Курган как-никак. Тогда я понял — жестокие, но справедливые пчёлы времени уже давно собрали нектар своевременности; эти руины погружаются на дно забвения, где превратятся в чью-нибудь сокровенную фантазию или же сон.

Там мы не нашли искомый Рефлект, но сумели отыскать нечто интересное, когда расчистили завал. Под ним была ляда. Открыли её и увидели лестницу, ведущую вниз. Вооружившись факелами, спустились во тьму. Тогда моя ученица едва не упала из-за прогнившей деревяшки. Мы попали в ритуальную комнату. По крайней мере, обгоревший идол, который рассыпался после лёгкого прикосновения, указал именно на это. Вокруг валялись мужские браслеты, мечи и парочка пил. Всё покрывал слой костной пыли. На стене были рисунки, изображали акт каннибализма. А когда я разглядел, что там растут морочащие сознание грибы с труднопроизносимым названием, то всё встало на свои места.

Баннерет не находил никакого сприггана, а если и находил, то только после того, как решил утолить голод этими грибами. Скорее всего, все его соратники сделали то же самое. И результат известен, если верить настенным каракулям, состоящих из палочек и кружков. У кого-то может возникнуть вопрос: «А как тогда безымянный Баннерет спас город от голода?». — Скорее всего, пережив танцы галлюцинаций, он вместе с другими выжившими отправился на юг, чтобы закупить там провизию. После чего вернулся в Оренктон и рассказал свою историю, подкрепив её поддельными записями в дневнике. Но это моя версия — уверен, что есть и другие. Ведь идолопоклонники не появляются сами по себе, особенно в таких количествах. О времена! О нравы!

Вообще, раньше было относительно спокойно, но за последний десяток лет многое изменилось. Перелом случился с исчезновения Государя Венн, и захвата власти узурпатором — Садоником. Целые провинции и отдельные правители восстали против захватчика, который лицемерно скорбел по Императору, устанавливая свои порядки. Так и началась война, или мятеж — как будет угодно назвать разжигание древних огней. А потом и сама наипрекраснейшая Каэдра повторила судьбу своего возлюбленного супруга. Ещё нельзя забывать об этих глазочеях в библиотеке со своими артефактами. И это далёко не всё из того, что принёс ветер перемен. В общем, не жизнь, а мясной рулет под чесночным соусом слухов.

Кстати о времени, мне ещё есть что добавить…

Мы в пути уже целую вечность. Как по мне, это даже не причуды ощущения себя в потоке времени. Как оно бывает, когда, например, нетерпеливо ждёшь чего-то, а стрелки хронометра начинают забывать о своём умении ходить. В такие моменты, уверен, будь у них язык — они непременно стали бы им размахивать, подобно заигравшемуся в невоспитанность ребёнку. Размышляя об этом, также приходит на ум подлость, которую оно устраивает в лучшие моменты жизни, а именно та, когда стрелоподобные, мечевидные пальцы часов начинают не просто идти, а бежать ошпаренным мулом по кругу; почти ломиться как модник в лавку со всякими не всегда нужными вещами. Однако, размышления размышлениями, но со временем, правда, начало происходить что-то странное. Будто бы оно заболевает как простой человек из плоти и крови. Уж не знаю, что именно оно чувствует и может ли вообще чувствовать, по крайней мере, в привычном для человека смысле, но подозреваю о наличии у него способности испытывать некую разновидность боли. Я прекрасно понимаю всю вероятную смехотворность своих подозрений и те, кто узнают о них, вправе посмеяться, отшутиться. Например: время испытывает боль, длина мучиться от любовных страданий, высота чихает, а ширина вообще хочет кушать. Но эти мысли появились не сами по себе — их сотворил мой опыт…

Мне повезло или же не повезло быть свидетелем проявления некоторых симптомов поветрия «часов», не считая видимых телесных изменений в виде не затягивающихся ран — их я в расчёт не беру из-за своей очевидности. Разумеется, держу все обнаруженные мной намёки на рождение подобной болезни в рамках предположения и не выпускаю их за его пределы — неосторожность чревата последствиями в виде надрыва рассудка, безумия. Одним из таких намёков были почти неуловимые капли дождя, что пытались падать в обратном направлении, стремились вернуться в лоно своей тучи. Наблюдал за подобным пару раз и видел собственными глазами. Сложно описать чувства, которые испытывал в те мгновения демонстрации наплевательского отношения к сложившимся правилам «нормальности». Другим намёком на присутствие симптома были слова несчастно-безумных ронохов; большинство не обращает на них внимания, и те один на один остаются с трудностями, возникающими по другую сторону глаз. Из их ртов вырывались потоки слов, складывались в малопонятное — единое. По моему мнению, их разум одновременно существует в трёх точках: в прошлом, в настоящем и в будущем. Не знаю, дар это или же проклятие, но как-то раз видел бедолагу, что оказался запертым в каком-то страшном воспоминании и не мог из него выбраться. До костей стирал пальцы об стену разума, пытался проделать в ней хотя бы небольшую, но брешь, чтобы наполнить лёгкие доказательством существования реальности. Стучался в возникающие перед ним призрачные двери, лихорадочно бился об них, желал выбраться из невообразимого круга безумия. Но ни одна из них не открывалась. И в итоге он прекратил свои страдания, проведя осколком стекла по своему горлу. Сделал это так быстро, что окружающие не смогли вовремя выбрать необходимую мысль из забурлившего водоворота событий, поэтому не успели остановить его. Я не могу никого осуждать за промедления, потому что иногда всё происходит с ужасающей скоростью.

Есть ещё один призрачный симптом. Его сложно обнаружить и ещё сложнее описать, но не могу не попытаться. Заметил, что вспышки Поветрия времени возникали постепенно во всём государстве. Прошлись и по сердцу Империи, и по всем пяти Провинциям. Небольшая ремарка: мне больше нравится называть их не Провинциями, а Доминионами. Так вот, если взять карту и отчёты всех Знатоков, то можно провести линю и понять, что пока болезнь бушевала в одном Доминионе — в другом о ней ни сном ни духом, то есть количество поражённых прекращало расти. Будто бы она двигалась, странствовала по континенту и теперь снова навестила Оринг. Может быть, это как-то связано ветром? И самое странное — такие вспышки затягивают всех в сферу своего влияния. Появляются трудности с выражением своих мыслей. Что в устной форме, что в письменной. Речь становится какой-то угловатой, ломанной, что ли. Если болезнь оболванивает — то это очень удобно для Министерства и Церкви. Не нужно прилагать дополнительных усилий. Но как мной и было указано — всё вышеперечисленное является призрачным симптомом. А как часто здравомыслящий видит призраков?

Сидя на скамье экипажа и смотря в небольшое окно, прислушивался к журчанию реки рассуждений в моей голове. Когда услышал занимательные всплески, то подсёк и вытащил одну из «рыб», но она снова оказалась о длительности наших поисков. Мы уже так долго в пути, что начинает казаться, будто объехал весь континент, и даже побывал на далёких заснеженных просторах за Жгучем морем. Так сказать север для севера, где проживают высокие свободные люди. Во всяком случае, их таковыми описывают путешественники в своих книжках. Насчёт их размеров могу сказать, это вполне ожидаемо, если учесть некоторых животных, которые крупнее своих собратьев из других сторон горизонта. Может быть, эти отличия каким-то образом вызваны холодным воздухом или снегом; не уверен. А насчёт свободы появляются вопросы, например: свободны от потребности в пище, сне или же от чего-то другого? Но, скорее всего, говорится о свободе выбора, о свободе воли.

Я неторопливо перебираю воспоминания, стараюсь аккуратно растолочь их на крошечные части, надеясь на обнаружение чего-то упущенного, чего-то важного. В процессе случайно докопался до вынесенных из библиотеки артефактов. Вернее до так называемых артефактов, так как мной не было обнаружено ни малейших признаков особенности. Эти побрякушки создали культисты в своих попытках разгадать секрет одного из прислужников Старой войны. Но, благодаря Шестипалому и его верным подчиненным, те потерпели неудачу; ведь развороченная будка здорово мешает в любых поисках. Говорю это как сведущий участник. Я же в ту ночь тоже сражался, но только не внутри библиотеки, а на улице. Та ещё была погодка… тени и страх вдоволь наигрались с нами. Выжив и одержав победу, всё же спустился внутрь каменного свидетеля, который хранил рукописи, что наглядно отображали всю несостоятельность человеческого существа.

Мне хорошо запомнилась статуя, возведённая под книгохранилищем. Та упала на пол и развалилась на куски, когда её пытались передвинуть, поэтому пришлось обходиться обломками всяческих геометрических форм. Но слов, услышанных от вермунда, который случайно озвучил свои мысли, оказалось достаточно, чтобы быстро представить её в целом состоянии. Идол собрался воедино, предстал перед внутренним взором и тогда испытал некую ностальгию. Эхо забытого попыталось дотянуться до меня. Это был весьма примечательный опыт.

После беглого осмотра тех артефактов, вызвался принять участие в их уничтожении. Вдруг опасность пробудила бы в них пародию на желание жить. Но на месте выяснили, что одного не хватает. Поэтому попытались отыскать кладовщика для уточнения этого вопроса, но того нигде не было. Доброе везения оказалась на нашей стороне — маленький крысолов, прятавшийся под полом склада, рассказал про случай с Микгрибом младшим. В его-то доме и нашли пропажу, как и самого хозяина. «Живой мертвец… интригующее зрелище», — так бы сказала Разноглазая, увидь она его на привязи. А будь нежилец без цепей, заверещала бы и сделала вид, что вспомнило что-то важное, чтобы не показать себя пугливой. В этом убедился на том поле за границей Межутка, где стоял разорённый лагерь Псоллов — одного из племёнЯнармагул. Всюду были разорванные тела с пёсьими головами и один бездыханный великан. Видимо последний напал на кочевников и там же испустил дух. Почему-то жаль его. Разноглазая не сдержалась, взвизгнула из-за вида жестокого побоища, но сразу перекинулась на другую тему, якобы вспомнила о месте хранения мешочка с сухофруктами, который утром потеряла. Такую реакцию вполне можно понять — вывернутых не каждых увидишь.

Вообще, многие убеждены, что Псоллы это прямоходящие дикие псы, освоившие основы племенной жизни, но я чётко видел — это всего на всего люди, которые носят звериные шкуры. Когда-то очень давно Янармагул были агрессивны к посторонним, враждовали и друг с другом, пока Династия не усмирила их свободный нрав. Те покорились, но не стали рабами, потому что в основу легло понимание необходимости мирного сосуществования. Теперь же у штурвала встал Садоник…

Уклоняясь искусным эквилибристом от попыток разума убедить меня в безусловной правдивости всего увиденного, держу в руке одну необычную книгу, таящую на своих страницах произведение фантазии и пера мастера Блекрота: «Путник глубин». Блекрот, подобно осторожному пауку, сплёл паутину, только состоящую не из шёлковых нитей, а из букв и предложений. Сочинитель поведал о мальчике по имени Рамдверт. Признаюсь, иногда складывается стойкое ощущение, что сам автор был участником или же тайным наблюдателем описанных им событий. Этот мальчик Рамдверт отправился в далёкий путь, чтобы найти лекарство для той, кого он больше чем любил и больше чем ненавидел. Его целью было исцелить её, дать возможность увидеть мир и его цвета. В своих поисках этот юный храбрец спускался вниз на дно под морями, поднимался вверх над облаками. Преодолевая кошмарные преграды и обойдя весь свет, всё-таки нашёл лекарство. Однако путник вернулся уже не тем, кем уходил — вернулся мужчиной и сдержал данное однажды обещание. Такой целеустремлённости можно аплодировать до звона в ушах. Сложно описать чувства, возникающие у меня в процессе очередного прочтения. Должно быть, причиной этому, или хотя бы частью, являются отголоски далёкого прошлого. Когда был маленьким, рядом со мной была одна женщина. Она многое для меня сделала: знакомила с миром, по мере своих возможностей оберегала, а ещё перед сном заботливым голосом читала мне о Рамдверте. Я так любил эту историю и проведённые в ней вечера, что хотел вновь и вновь погружаться в мир «Путника глубин», поэтому каждый раз, после завершающих строк, просил перечитать с самого начала. Будто бы в содержимом могло что-то измениться. И мне ни разу не отказали. Во время таких посиделок моё сердце, если можно так выразиться, одновременно заполнялось восторгом и грустью, а вихрь вдохновения кружился в мыслях. Именно эти чувства, скорее всего, и легли фундаментом меня нынешнего.

Пытаясь скоротать время в поездке, пробегаюсь взглядом по любимым моментам значимого произведения. Вдруг обнаруживаю, что незаметно для себя вожу большим пальцем по своей брови. Неконтролируемые действия, они не позволительны, ведь никто не сможет сказать с полной уверенностью, где заканчиваются границы неосознанного. Но было бы забавно делай я подобное кому-нибудь другому.

В уши ворвался грохот похожий на тот, что вылетает из-под упавшей книги. Резко вздохнув, поднял веки.

— А, Искатель Вабан Ханд, вы проснулись? — довольным шёпотом спросили у меня два разноцветных глаза. Они с прищуром смотрели из тени серо-белого капюшона.

— Зачем же так официально… Просто Ханд. Не первый же день знакомы. Или это какой-то протест? Да, лестница проломилась, но это была последняя доска. Кто же знал, что ты упадёшь, — спокойно ответил я. В моем голосе не осталось ни следа от сна, но попытки сдержать улыбку явно выдали себя резким сжатием губ.

— Человек может уснуть при свете солнца, а проснуться под бледной луной. Есть ли гарантии того, что он не проснётся другим человеком? — произнесла девушка в светлой накидке, усмиряя зевок. Она почти наверняка заметила мою реакцию, поэтому «хмыкнула», но не стала повторно возмущаться. Ведь падение не причинило никакого вреда и выглядело весьма комичным. Распластавшись под курганом, сама прокомментировала свой полёт с высоты одного мизинца: «Вот идёт человек и никого не трогает. Вдруг взвизгивает и пьяной пчёлкой ложится поспать, чтобы переждать головокружение, вызванное акрофобией».

— Хорошо, Софистия, вызов принят, — подумалось мне. — Как же мне доказать свою подлинность? Наверное, стоит сказать что-нибудь такое, о чём знаем только мы двое. Например, могу раскрыть твой секрет. Как тебе такое?

— Ну зачем же сразу бросаться в крайности? — возмутилась она, глубоко и быстро вздохнув, как если бы стилет предательство кольнул в бок. — Можно же просто поговорить на самые разные темы, а вы сразу с козырей, — её глаза забегали. — Вот смотрите, вам снилось что-нибудь интересное? Открылись новые тайны? Или опять видели гидру, которой вырвали глаза и зубы? Вот так надо вести беседу. Понимаете? — в этот момент ученица смотрит на мою кожаную сумку с семью ремешками-застёжками слева от меня. Желание узнать содержимое до сих пор не даёт ей покоя. Представляю её негодование, когда узнает, что единственная причина столь близкого хранения — желание иметь под рукой хоть что-то из необходимого.

— Нет, мне снилась мягкая постель, — ответил я, разглаживая свой жилет. Она не угадала моё сновидение, но если бы даже смогла, то не признался бы. Секреты мужчины — это как его одежда.

— Ага. Мягкая постель была бы кстати, — согласившись, достала конверт, на котором написано: «Вабан Ханд. Главный Искатель Оренктонской Академии Запретных Знаний». Да, выведено очень много заглавных букв. Затем вытянула сложенную карту, начала её разворачивать на своих коленях.

— Вот, на этом удобнее будет, — посоветовав, протянул небольшой чемодан с относительно ровной поверхностью. Сидевшая напротив взяла его, положила на ноги. Так получился импровизированный столик.

Водя пальцем по проведённым на карте дорогам, поднимает свой взгляд и с долей большого волнения спрашивает: — Мистер Ханд, хорошо конечно, что господин Рэмтор поддержал нашу Академию и выделил средства. Можно сказать, восстановил её после Министерских порядков. Но что будет… если мы не выполним задание?

— Министерские порядки… они нанесли нам большой ущерб. Да и не только нам. Уж слишком многое попадало в немилость Министерства. А всё почему? Как мне кажется, всё из-за их безмерно фанатичного желания идти по «Тропам Сахелана». Да ещё и оправдывают это тем, что любое отклонение может увести с пути до Сахдибураг. Просто замечательно, — угомонив закипающее раздражение, отвечаю на её вопрос: — Нет, он не прекратит нас поддерживать. И нашу академию не распустят. Если ты об этом.

— Неужели? Меня радует ваша уверенность. Но, может, и со мной поделитесь секретом, из-за которого вы думаете, будто будущее будет подстраиваться под ваши слов?

Я облокачиваюсь на подлокотник скамьи и, смотря в окно, намереваюсь произнести древнее заклинание, обладающее успокоительной силой: — Сейчас я продемонстрирую, — предсказуемо начинаю водить руками, вычерчивая в воздухе круги, — Узри же! Совсем не уличную магию, а магию слов. Кыш, долой… сомненья вон. На их место встанет… покоя капюшон.

— О! А это работает. Хотя нет… совсем не работает. Я же знаю, вы не верите в подобное, но попытка хорошая… хоть рифма и кошмарная.

— Ну, я пытался.

— А если серьёзно? Откуда у вас такая уверенность, что нас не распустят?

— Ладно, тогда произнесу заклинание следующим образом. Ты не хочешь, чтобы залы и коридоры нашей Академии снова опустели и заполнились паутиной с пылью. Я понимаю. Но разве из-за этого мы должны беспокоиться, когда речь идёт о неудаче наших поисков? Рэмтор не просто так попросил нас найти Пепельные болота. Он считает, там когда-то случилась страшная катастрофа и хочет найти этому подтверждения.

— Но зачем? Это жажда знания вызвана обыкновенным любопытством? Или же нашему городу что-то угрожает? — спросила она уже абсолютно спокойным тоном. Словно такое сравнительно простое дело, как закрытие Академии, пугало её больше, чем возможная катастрофа, оставившая после себя Пепельные болота.

— Всё просто, моя хорошая, — начал отвечать я, краем глаза посматривая на спящего рядом с Софистией. — Им движет желание уберечь Оренктон от участи пепельного Рефлекта, поэтому мы и отправились на поиски, дабы разгадать эту загадку. Если Рэмтор прав, получим шанс не допустить повтора. Ну, или хотя бы сдержать… если возможно. По крайней мере, как мне думается, оборонительные сооружения внутри города возводятся не только для встречи Министерства.

— Превосходно, нас не закроют, потому что мы все умрём, и потому что Бургомистр ищет ответы. Но откуда у него появились вопросы? — Когда она задала очередной вопрос, выражение её лица металось между серьёзностью и довольной любознательностью. Мне даже показалось, она напрягла свои брови почти до возможного предела. Но подтвердить это со своего места не мог, мешал её капюшон.

— Думаю, он увидел и узнал нечто страшное. Во всяком случае, на эту версию указывают его волосы. Они постарели за одну ночь. Так же говорят? А его глаза? Будто увидел конец всего… и всёпоглощающая печаль поселилась в них. — Поделившись скромной частью своих соображений, ни с того ни сего приуныл, но быстро оклемался, отбился от лапы, которая попыталась утащить в омут раздумий.

— Может, это так на него повлиял «Колодец»? — предположила ученица. — Ну а что, там условия просто кошмарные. Да и тронуться умом во тьме — проще простого. Безумие не спрашивает разрешения на заселение в чью-нибудь голову, — подчеркнула она. — Всё-таки подозреваю, что его подкармливал кто-то. Может быть крысы…

— Так вот откуда растут ноги слуха про заботливых крыс! — отскочило от моего языка. — Представь, если люди начнут заводить диких крыс в качестве питомцев. Пара укусов отделяет нас от очередного поветрия. И будет оно называться Поветрием разжижения мозга или же Поветрием гадких хвостов. — Успокоившись после лёгкого приступа отвращения, продолжил нашу тему как ни в чём не бывало: — Если Рэмтор и безумец, то я подобных никогда не видел, — сказал я, указывая интонацией на количество опыта в этом деле. — Для человека с треснувшим рассудком он слишком осторожен в своих действиях. А результат, насколько мне известно, всегда просто потрясающий. Например, как у него получилось добиться от Графа Фалконет такого торгового соглашения? Просто чудо. А способ привлечения людей в Банк Эрнктон для обмена монет? Очень просто, но в то же время — хитро. И это далеко не всё. Поэтому убежден, Рэмтор не безумен. В крайнем случае, он стоит перед тем самым обрывом, и прыгать с него не спешит, — отвлёкшись на пару секунд на что-то за окном, подвёл к своему выводу: — Думаю, наш Бургомистр обжёгся запретным знанием и теперь пытается уберечь нас всех.

— Я постараюсь обойтись без упоминания грызунов, — извиняющимся тоном проговорила Разноглазая, она знала про моё к ним отношение. — Значит, мы ищем подсказки для противостояния тайне. Тогда нам… как Искателям… просто необходимо найти эти Пепельные болота. Только вот… как это сделать? Мы в дороге уже долго… и ничего, — она устало вздохнуло, и продолжила водить пальцем по карте.

— А как же курган? Это большая находка. Правда, никакого сприггана… там не было.

— Вы поняли, о чём я говорю. Мы штудируем старые записи, пытаемся найти смыслы в бреднях ронохов, вчитываемся в легенды из давно минувших времён, а они… ой как не просты для чтения. А когда видим намёки на Пепельные болота, отправляемся проверять свои догадки. Сколько это ещё будет продолжаться? Нам нужно указатели поточнее…

Запал ученицы начал угасать, его необходимо вновь зажечь, поэтому достаю из сумки стопку бумаг, завёрнутых в телячью кожу и сшитых красной нитью.

— Это мои записи. Может, найдёшь вот здесь что-нибудь интересное, — сказал я, указывая мизинцем на строки.

Она взяла рукопись и начала с интересом читать:

Медиума Сагитуру терзали муки нескончаемых ожиданий. Их невыносимость подгоняла его и вскоре привела к выводу, что пришла пора прекратить поход по Тропам Сахелана, он длится уже не одно тысячелетие…

Тогда медиум обрёл предназначение…

Засим покинул церковь Примуулгус, дабы приблизить момент воссоединения с Творцом. (Если не можешь дойти, то притяни? Как фужер с вином, стоящий на скатерти.)

Собрав последователей, объявил о поиске Блуждающего огня Гарганрюэль. Их вера — их поводок…

Сахелан слышит наставляющий голос, а гнев(Должно быть — Хор) заглушает шёпот.

Неужели наш мир это спираль, сотканная из обмана? Всё повторится…мы обречены…

— Ну как, мурашки побежали? — поинтересовался я с довольным видом.

Разноглазая резко перекинув взгляд на меня

— Где вы это взяли?

— Один торговец показал мне древний текст и сказал, что его нашли в заброшенном храме на Хребтах вознесения. Когда посмотрел на него, то тут же купил. Совсем за бесценок, кстати. На вид ему было лет пятьсот-шестьсот. Но только на вид.

— А вас не могли обмануть? И почему я вижу вашу манеру письма? Тут закорючка очень похожа…

— Потому что… это мои записи. Я переписал то, что сохранилось в более-менее читабельном состоянии. И добавил свои заметки. Остальное же…просто не уцелело.

— Поняла, — произнесла взбудораженная любопытством, смотря на верхушки деревьев вдали. — Кажется, мы разгадали ещё одну тайну! Вот почему уст-ы Примуулгус не признают их существования, пока разглагольствуют о всеобщем единстве. Только один говорит про Астрологов, и то загадками. Должно быть, брезгует. — Её дух авантюризма разгорелся вновь, обрёл второе дыхание. Я уже было хотел порадоваться своей победе, но вдруг решила озвучить: — Мистер Ханд, а вы хоть раз были у Стены? Говорили с ней? Вот я была… и испытала необычное тепло в груди.

— Был, но всего один раз. Но никакого тепла не было, а только слышал шум журчания воды. Видимо, на той стороне решили хлебнуть вина, чтобы подтянуть свою красноречивость, — сдержано пробурчал я, приподняв уголок своих губ. — Ну, ты взбодрилась и, как погляжу, полна сил. Теперь-то готова выполнить поручение Рэмтора? Уверяю, будет больше чем интересно.

Она кивнула всего раз, чем убедила меня в своих намерениях. Вот так просто — хватило одного короткого кивка. Зря опасаюсь их возвращения на прежний путь, а если это и случится, то точно не из-за временной скуки, которую в путешествии могут сменить непредвиденные случаи. Предчувствую, такие неожиданные «повороты» ещё заставят нас хвататься за головы.

— Да, это будет особенно интересно, если допустить, что ему помогают «Гавраны», — сонно произнёс Ифор, стянув с лица одеяло и приподняв одно веко. Белокурый искатель с крепкой челюстью помнил о нашем пребывании возле фонтана, где случайно услышали разговор парочки горожан, подозревавших Бургомистра в сговоре с Воронами. Тогда он посмеялись, а я же взял эти сведения на вооружение.

— Совершенно верно, — согласившись с утверждением, поправил воротник своего сюртука, а он отзеркалил и повторил за мной, чтобы прикрыть открывшуюся часть кожаной кирасы. — Если Шестипалый обзавелся связями с потусторонними силами и получил от них помощь, то невероятный побег из «Колодца» становится возможным… и даже простым. А шутка Рэмтора про неправдоподобную женщину и ложку — обретает свой уместный смысл. Но «спригган» нереален, поэтому гипотеза остаётся гипотезой.

— А увидь вы живого лесного духа, то поверили бы в Воронов из Обратной башни Сиринкс? И про того, кто шагает по изнанке мира и оставляет следы, вопящие голосами своих жертв? — закончив чеканить каждое слово, Ифор насторожился — брови приподнялись, образовав морщинку на переносице, веки распахнулись, а рот приоткрылся. Он наверняка сдерживал себя, чтобы случайно не произнести одно имя.

— Случись такое, я смог бы во многое поверить. Всё стало бы каплей в море, а надежда столкнуться с чем-то по-настоящему интересным… обрела бы некую форму бессмертия.

— Мистер Ханд, меня подобное открытие, как минимум, насторожило бы. — Он почти наверняка представил превращение нашего мира в тающую ужасы бесконечность, где в телесном обличии прячутся: бородатые пигмеи, остроухий лесной народ, кровососущие твари, благоговеющие перед Воронами; и прочие.

— Я понимаю. Открыв новые грани, все мы испытали бы ранее не виданное потрясение. Тяжело наблюдать за крушением привычной картины мира. Вот живёшь своими заботами: трудишься, сплетничаешь, зачёрпываешь похлёбку или откусываешь кусок мяса, запивая его пивом, — и тут раз! Изгнанница Шихи, Анстарйовая, Змей Сахдибураг — перестают быть просто набором поучительных историй.

— Вот и я об этом же, — пробубнил Ифор. — Мы можем гоняться за призраками, но что будем делать, когда поймаем одного из них…

За пару лет он многому научился и имеет все шансы стать достойной заменой нынешних обитателей нашей Академии. Поэтому его необходимо проверить.

— Разыскивая Рефлект, мы оказались под курганом. Там не обнаружили сприггана, как и следов его пребывания. Несмотря на это, продолжаем поиски Пепельных болот. Но разве одно не исключает второе? А то, может, всё впустую и мы зря тратим время. В таком случае, не стоит ли нам попробовать докопаться до корней Поветрия времени?

— Я понял. Очередной раз оговорюсь, я не исключаю существование каких-нибудь фей-плакальщиц, только потому не видел их. Просто мне нужны неопровержимые доказательства. И, само собой, опасаюсь таких открытий… не все они дышат гладиолусами. Теперь насчёт исключения — Пепельные болота отчитаются от других Рефлектов. Всем нам известно о потопах и огненных горах, поэтому допускаю, что было некое место, например город, который был уничтожен природной стихией. Звучит весьма правдоподобно — в это могу поверить. В то время как другие Рефлекты представляют собой что-то совершенно безумное. Мёртвый исполин с вывернутым желудком, переваривающий землю вокруг, Поле Кодулеж — это слишком. Теперь же продолжим поиски, а Поветрием займёмся если белперы не справятся.

— Благодарю за разъяснение. Сейчас мои глаза открыты, — не прикрывая шутливую манеру, произнёс я. — Теперь дело поважнее. Скажи, тебе удобно носить доспех под сюртуком? Или так подготовился к встрече с министерцами? Я слышал, они любят использовать огонь. Да и огнестрел у них имеется. Тут уже кожа не сильно поможет. — мой нос вдруг обрёл свою волю и начал принюхиваться — витает едва уловимый запах масла.

— Вы правы, против перечницы он не поможет. Благо, что мастеров оружейников, способных собрать огневое оружие, можно посчитать по пальцам одной руки — подмастерья в расчёт не беру. А вот от подделок… кираса защитит, так как они и носовой платок не пробьют. Правда, не уверен насчёт стрел. Не хотелось бы стать добычей для загулявшего охотника. В общем, да, мне в ней удобно. Чувствую себя поспокойнее…

— Понимаю. Какая-то защита лучше, чем никакая, — произнеся очевидное, мне вспомнился один странник, что под плащом носил пластинчатый доспех и при этом двигались довольно резво.

Достав из сумки чёрный, будто вытащенный из огня, конверт, я целиком и полностью захватил их внимание.

— Что это? Не может быть! Неужели вы писали романтическое письмо, но под конец не выдержали своего смущения и бросили его в огонь? Но потом одумались и поторопились достать письмо, написанное от всего сердца, — нафантазировала Софистия.

— Видишь меня насквозь, — сказал я с серьезным лицом. — Это повестка. Сейчас занимаюсь её переводом, или попытками. Никогда ранее не видел такого языка. Смотрите какая интересная рельефная печать на конверте.

— А откуда тогда вы знаете, что это повестка? — разноглазая поставила восклицание и загнула его в крючок. В этот момент Софистия пристально, почти загипнотизировано, разглядывала сургуч на горелой бумаге. Её взгляд менялся с поразительной и немного пугающей скоростью. Подобную реакцию вполне можно понять. Когда сам впервые увидел эту печать, она принимала разные очертания, чем вынуждала воображение вырисовывать перед глазами самые невероятные и уродливые образы.

— Так этот документ назвал господин Рэмтор, перед тем… как передать мне. Ещё посоветовал — повсюду искать знаки, что похожи на изображенные в повестке символы. Если совпадут, значит — мы уже близко… Эти крошки могут привести нас к искомому. Ну что, интрига имеется?

Выдержав паузу, передал извещение ученику.

— А они не могут привести нас в пекарню Бивильтона? У него лучший медовый хлеб. Жалко, этот скрытень бережёт свои рецепты и не делится ими. Чахнет над ними как старичок над детскими воспоминаниями, — представляя вкус сладкой выпечки, живот Разноглазой слышимо заурчал. Она понадеялась, никто не услышал, но не тут-то было.

— Наши «крошки» в ужасном состоянии. Не лучше ли переписать символы? Запасная копия не помешает.

— Как-то душно стало. Вот… без рук душишь. В наших условиях всё не так просто, а я не хочу отвлекаться на создание небрежной копии. Может, сам сделаешь это, Ифор?

— Пожалуй, воздержусь. Вы слишком высоко оцениваете мои способности, — отвертелся он. — Я так понимаю, содержимое повестки не помогло, и мы ничего не нашли, верно?

— Вообще-то не совсем. Курган с грибами, помните рисунок? Правее и выше была мазня, в ней-то и скрывалось подтверждение. Наши поиски на правильном пути.

— И вы молчали? Никогда бы не подумал, что вы мутный тип, берущий пример с Бивильтона, — умеренно возмутился младший искатель, после чего услышал беличий рык.

— Предлагаю остановиться и перекусить. А то бешеная белка сейчас выпрыгнет и загрызёт кого-нибудь. Не хочу видеть такое жуткое зрелище. Вашим растущим организмам нужно питание, — сказал я из-за голодной переклички их животов.

Сжимая кулак, намериваюсь постучать по кабине, чтобы сообщить мистеру Форцу об остановке, но экипаж останавливается раньше удара.