Половой рынок и половые отношения

Парнографическій клубъ

Мы заимствуемъ описаніе этого клуба изъ газеты „Столичное Утро". Цѣлью этого клуба, какъ разъ, именно и служитъ созданіе возбуждающей атмосферы, въ которой страдающій половымъ безсиліемъ субъектъ доводитъ себя до такого состоянія, въ которомъ удовлетвореніе получается помимо соотвѣтствующихъ органовъ.

Иначе говоря, весь человѣкъ превращается въ одинъ сплошной половой органъ.

Вотъ какова обстановка такого превращенія.

Авторъ описываетъ клубъ, какъ очевидецъ.

…„Мой знакомый повелъ меня въ конспиративный „Храмъ Эроса".

„Мы вошли въ роскошно обставленную пріемную, гдѣ меня снабдили карточкой, именовавшей меня почетнымъ гостемъ „Эротическаго клуба…".

„Общій залъ, куда мы вступили изъ пріемной, поразилъ меня своимъ великолѣпіемъ. Стѣны, потолокъ, окна и двери были роскошно декорированы розовымъ шелкомъ, изъ за складокъ котораго глядѣли парижскія гравюры въ плотныхъ рамкахъ чернаго дерева".

„Въ залѣ волнами переливался розовый полу-

мракъ, отчего обнаженныя фигуры на гравюрахъ пріобрѣтали жизненность и создавали приторную, липкую атмосферу скрытаго разврата".

„Возможно, что въ данномъ случаѣ не обошлось безъ психологической подкладки, потому что содержаніе гравюръ не выходило пока за предѣлы обычныхъ изображеній мужскаго и женскаго тѣла".

„По залу взадъ и впередъ прогуливались дамы въ умопомрачительныхъ туалетахъ и мужчины въ оффиціальныхъ смокингахъ и сюртукахъ".

„Мы пришли рано, шепнулъ мнѣ знакомый, оглядывая немногочисленную публику, гулявшую по залу со скучнымъ и безучастнымъ видомъ".

— „Это одно изъ фойэ, — добавилъ онъ, — очевидно, въ залахъ еще не все готово. Вѣдь здѣсь декорація мѣняется два раза въ недѣлю, съ прибытіемъ заграничныхъ транспортовъ. Декораціей заведуетъ парижскій художникъ Б. и „небезызвѣстный въ послѣднее время беллетристъ-поэтъ", фамилію котораго излишне называть (!)“.

Только въ этомъ сараѣ все по старому, — сказалъ онъ, съ небрежной брезгливостью оглядывая роскошную декорацію фойе".

„Публика все прибывала".

„Появились паралитики-старички, юноши, не уступавшіе дряхлостью старичкамъ, кое-гдѣ мелькнули три-четыре розовыхъ мальчишескихъ физіономіи".

„Но преобладали, несомнѣнно, женщины".

„Онѣ буквально затопили моремъ кружевъ и шелка весь залъ, и отдѣльныя группы мужчинъ рѣдкими черными островками выдѣлялись среди разноцвѣтныхъ полутоновъ дамскихъ нарядовъ".

„Мимо меня проскользнулъ 14 лѣтній толстый мальчуганъ, съ какимъ-то виноватымъ видомъ слѣдовавшій за испитымъ чахлымъ мужчиной".

„Я удивленно посмотрѣлъ на моего спутника".

— „Неужели? — мелькнула въ головѣ отвратительная мысль".

— „Крылья", — спокойно улыбнулся мой знакомый^".

„Наконецъ дверь въ другой конецъ фойэ распахнулась, и струя блѣдно-синяго свѣта ворвалась въ фойэ“.

„Публика хлынула въ открытую дверь^".

„Мы вошли вслѣдъ за всѣми“.

„Кровь ударила мнѣ въ голову, и жгучій стыдъ буквально переполнилъ все мое существо^".

„Прямо предо мной въ глубинѣ комнаты чуть-ли не полстѣны занимала задрапированная голубой кисеей картина".

„Изображалась гнусная сцена утонченнѣйшаго парижскаго разврата^". Реализмъ билъ во всю. Детали, видимо, сладострастно смаковались „опытнымъ^" художникомъ. Наглымъ цинизмомъ дышалъ каждый мазокъ кисти^".

„Я отвернулся и въ глаза мнѣ ударило еще болѣе отвратительное зрѣлище".

„Сотни раскраснѣвшихся, потныхъ лицъ, дышащихъ послѣдней степенью страсти, налитые кровью глаза, искрящіеся тупымъ, безумнымъ блескомъ взоры. Каждая жилка трепетала въ этихъ животныхъ физіономіяхъ, искаженныхъ отвратительнымъ чувствомъ извращеннаго сладострастія".

„Трудно сказать, что производило болѣе грязное ощущеніе: картина-ли, или разгоряченная ею публика?"

— „Выйдемъ отсюда! — шепнулъ я своему спутнику, также, видимо, слегка возмущенному этимъ зрѣлищемъ".

— „Да, марка черезъ чуръ высока! — пробормоталъ онъ, увлекая меня сквозь толпу въ боковую дверь".

— „Посидимъ въ библіотекѣ, а потомъ прямо пройдемъ въ концертный залъ".

„Въ библіотекѣ мы очутились одни"…

— „Неужели снаружи ничто не обличаетъ характера библіотеки? — подумалъ я и самъ устыдился своей наивности".

„Въ углу, слегка прикрытая тяжелой бархатной портьерой, бѣлѣла гипсовая фигура обнаженнаго мальчика съ цинично сложенными руками".

— „Здѣсь исключительно иностранная литература, — сказалъ мнѣ мой спутникъ, — изъ русскихъ только Кузьминъ принятъ въ библіотеку клуба. „Санинъ" Арцыбашева признается панацеей мѣщанской нравственности".

— „Однако, какая все таки гадость! — не удержался я. — Эти картины! Это возбужденіе пресыщенной животной толпы!"

— Ну, это вы напрасно, — хладнокровно отвѣтилъ мой знакомый. — Я васъ понимаю. Несомнѣнно на первый разъ такая степень высока! Она можетъ даже оттолкнуть. Здѣсь необходима постепенность! Вы послѣдовательно должны пріучиться постигать красоту сладострастія. А вѣдь оно-то, сладострастіе менѣе всего въ общепринятыхъ формахъ мѣщанскаго женолюбія. Оно именно въ томъ, что вы называете извращенностью чувства".

„Мой спутникъ позвонилъ прислугу и потребовалъ ликера".

— „Для перваго раза хоть одурманьте себя, — сказалъ онъ, — а то вы рискуете не быть въ состояніи пробыть здѣсь до конца вечера".

„Мелодичный серебряный звонокъ нарушилъ нашу бесѣду".

„Пойдемте! — сказалъ мой спутникъ, — сейчасъ концертное отдѣленіе!"

„Мы вошли въ огромный полутемный залъ.

„Густой, приторный запахъ сирени такъ и обдалъ насъ, и въ сиреневомъ сумракѣ трудно было различить что либо".

„За сценой послышались тихіе аккорды арфы. Аккомпанировалъ рояль".

„Я не знатокъ музыки, но и на меня пахнуло чѣмъ-то нѣжнымъ, знойнымъ, заволакивающимъ сознаніе, доводящимъ его до отупѣнія, до страшной сверхчувственности".

„Темпъ усиливался; но не веселье, не разгулъ чудился въ тягучей повышавшейся мелодіи, — липкая тина прянаго чувства, восточное, острое, непонятное возбужденіе навѣвала эта новая для меня музыка".

„Рѣзкій аккордъ прервалъ очарованіе".

„Взвился занавѣсъ, и волны мягкаго краснаго свѣта хлынули въ залъ съ волшебно убранной живыми цвѣтами эстрады".

„На сцену выпорхнули двѣ танцовщицы въ совершенномъ почти дезабилье".

„Начался танецъ".

„Гибкія, изящныя тѣлодвиженія, томная грація и дурманящая прелесть страстныхъ порывовъ вдругъ безстыдно нарушились неприкровеннымъ цинизмомъ, грязной пошлостью, отвратительнымъ до тошноты жестомъ".

„Танцовщицы изогнулись въ дикомъ кричащемъ изгибѣ, и вдругъ изъ за сцены съ легкостью сернъ выскочило четверо мальчиковъ, — весенніе, красивые, стройные, — совершенно обнаженные".

„И какъ ни красиво гармоничное сочетаніе молодыхъ, изящныхъ, свѣжихъ фигуръ, — чѣмъ-то тайно гнуснымъ, безстыдно отвратительнымъ повѣяло отъ этого восточнаго сладострастнаго танца, возбуждавшаго истерическія вскрикиванія въ объятомъ сумракомъ залѣ".

„Но танцы окончились".

„На сцену вышла костлявая изможденная фигура юноши. Онъ былъ совершенно голъ".

— „Лекторъ эстетики, — шепнулъ мнѣ мой спутникъ".

„Отвратительная фигура сухопараго юноши безстыдно стала на краю сцены".

„Я отвернулся. Слишкомъ циниченъ былъ видъ молодого профессора".

„Длинно, скучно и отвратительно повѣствовалъ лекторъ объ аномаліяхъ своего противнаго тѣла, явившихся слѣдствіемъ неестественныхъ половыхъ желаній: кружилась голова и подступало что то къ горлу отъ цинично откровенной рѣчи безстыднаго юноши".

„Наконецъ онъ окончилъ".

„На сценѣ появился „не безызвѣстный беллетристъ-поэтъ".

„Трудно передать всю ту массу пошлости, цинизма и карамазовщины, которую рекомендовалъ поэтъ, какъ новый путь въ литературѣ, искусствѣ и въ чувствованіяхъ современнаго человѣка".

„Нѣтъ! Лучше обойти эту проповѣдь!" „Концертное отдѣленіе было закончено".

— „Ваша программа закончена, — обратился ко мнѣ мой спутникъ. — Гостямъ нельзя долѣе оставаться здѣсь. Но если вы хотите увидѣть дальнѣйшее, я попрошу объ этомъ предсѣдательницу общества и хозяйку дома баронессу Ш…“

„Я махнулъ рукой. Цинизмъ атмосферы до такой степени обдалъ меня со всѣхъ сторонъ, что я чувствовалъ себя на вѣки погрязшимъ въ липкой массѣ скверны".

— „До конца, такъ до конца! — сказалъ я.

„Спутникъ мой вернулся отъ предсѣдательницы".

— „Позволила. Пойдемте въ мой кабинетъ, — сказалъ онъ, — обращаясь ко мнѣ и къ сидѣвшей рядомъ съ нимъ красивой женщинѣ южнаго типа".

„Я не помню, что произошло. Несомнѣнно на меня опьяняюще подѣйствовалъ не столько выпитый ликеръ, сколько все видѣнное".

„Но въ кабинетѣ моего спутника я помню такую картину".

„Въ купальномъ костюмѣ полулежитъ въ креслѣ мой знакомый. У него на колѣняхъ въ самомъ откровенномъ видѣ сидитъ приглашенная имъ женщина. А противъ нея сладострастно улыбается эротическая старческая физіономія".

„Изъ чувства элементарнаго стыда я лишенъ возможности полнѣе описать эту сцену. Достаточно того, что главнымъ дѣйствующимъ лицомъ являлся старичекъ — vis а vis".

„У меня закружилась голова отъ отвращенія".

„Я выскочилъ изъ кабинета моего знакомаго въ библіотеку".

,Грязное до тошноты отвратительное ощущеніе объяло меня отъ головы до ногъ. Противно было прикосновеніе собственной своей руки".

И вдругъ……..открылась дверь, и въ

библіотеку выскочилъ голый измятый мальчикъ. Истерзанный видъ его, помутнѣвшіе глаза, дрожащія руки и вся пошатывающаяся, измученная фигура слишкомъ ясно говорили въ чьей власти онъ былъ……………….

„Я собралъ послѣднія силы и вышелъ изъ этого гнуснаго омута разврата".

„Отцы, матери, учителя и воспитатели, берегитесь! Въ программу общества включено: начать съ осени пропаганду эротическихъ идей среди учащихся обоего пола^".

(„Стоя. Утро“, № 45—1907 г.).